Художник Владимир Ефанов и его картина "Незабываемая встреча" - Наталья Александрова - Собрание Третьяковки - 2007-04-22

Гость: Наталья Александрова, заведующая отделом живописи

второй половины ХХ века Третьяковской галереи.

К.ЛАРИНА: Добрый день! Мы начинаем программу "Собрание Третьяковки". В студии, как обычно, Ксения Ларина и Ксения Басилашвили.

Ксюша, привет!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Добрый день!

К.ЛАРИНА: И сегодня мы долго здесь мучились - не знали, как картину правильно назвать, может быть, нам подскажет наша гостья - Наталья Александрова. Здравствуйте, Наталья Александровна!

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Добрый день, Ксеничка, здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Значит, мы видим на картинке - то, что там Сталин есть, это точно: есть Сталин! Вокруг люди. И она как называется? По-разному. Например, на этом сайте называется: "Сталин и члены Политбюро на встрече с жёнами работников тяжелой промышленности".

К.БАСИЛАШВИЛИ: Самое известное название "Незабываемая встреча".

К.ЛАРИНА: Всего-то!

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Которая, увы, тоже не соответствует действительности, во всяком случае, Третьяковской, поскольку у нас в инвентарных книгах она имеет свое самое первоначальное название - она называется "Незабываемое". И дальше есть подзаголовок: "Встреча жен инженерно-технических работников с членами партии и правительства".

К.ЛАРИНА: Ну, по-разному. Ну, главное, что, во-первых, это незабываемое. Во-вторых, жены там присутствуют. А все остальное - это густонаселенная картина. Мы о ней сегодня будем говорить.

Еще раз напомню: автор Василий Ефанов. А наша гостья Наталья Александрова, заведующая отделом живописи второй половины ХХ века Третьяковской галереи.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вначале, наверное, как всегда в нашей программе, мы дадим послушать "Случай в музее". И сейчас "Случай" от Марины Эльзессер.

СЛУЧАЙ В МУЗЕЕ

М.ЭЛЬЗЕССЕР: История, которую мне рассказал наш ученый секретарь Витольд Михайлович Петюшенко, когда-то, когда он был заведующим отделом советской живописи, он ездил с выставкой в Мексику.

А тогда в выставках советской живописи обязательно должен был присутствовать портрет Ленина. И вот на вернисаже подходит к нему мексиканский коммунист и говорит: "Я очень много читал книг о Владимире Ленине, и во всех было написано, что Ленин был человеком очень скромным, в быту аскетичным. И жил он, можно сказать, даже бедно. А оказывается, это было совсем не так"!

Витольд Михайлович спрашивает: "А что такое? Почему такие выводы"?

- Посмотрите, он в галстуке, и в костюме-тройке с жилеткой, а ведь все знают, что костюмы-тройки шьются только на заказ.

БЫВАЕТ ЖЕ ТАКОЕ!

К.ЛАРИНА: Давайте мы про художника расскажем подробнее. Потому что я, к стыду своему, до встречи с Натальей Александровой ничего про Василия Ефанова не слышала.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И про картину эту не слышала? "Незабываемая встреча", мне кажется, уже нарицательная.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: И очень могло быть вероятно.

Я думаю, что и с картиной, Ксения, вы очень как бы льстите всем нам, потому что я ее впервые увидела, хотя и прошло уже много лет, но после долгого перерыва ее впервые повесили в новой тогда экспозиции советского искусства в Третьяковской галерее в 86 году. Это были такие хиты открытия советского искусства, которые экспонировал из фондов Третьяковской галереи наш, увы, покойный, тогда директор Юрий Константинович Королев. В частности, Ефанову был предоставлен целый зал, где висела картина "Незабываемая встреча", и небольшая, одновременная ей картина "На новой родине". И это, конечно, было открытие художника, поскольку предыдущие 20 лет картина, как развенчивающая, или увенчивающая, вернее, культ Сталина была снята из всех экспозиций и нигде не присутствовала с середины 50-х годов. То есть, практически наше поколение ее увидело в конце 80-х впервые, и открыло, как все многое другое в ХХ веке.

К.ЛАРИНА: А вот в чем ее ценность главная? Очень похожие, понятное дело.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Знаете, я думаю, что тут помимо сходства, если мы возьмем какой-то такой аспект бытийный, как я называю, или культурологический - как хотите, мы, в общем, увидим теперь уже, как люди ХХ1 века, мы увидим, что эта эпоха была очень разной и очень сложной и в искусстве в том числе. То, что мы объединяли словом "социализм", объединяя под это все изображения возможные Сталина и паче с ним всего правительства, они, увы, и к счастью для нас, являются неоднородными и неоднозначными. Одни из которых представляют собой как бы живописную линию и определенную традицию, а другие являются действительно соцреализмом, вспоминаем сразу про Александра Герасимова. Если можно считать кого-то антиподом Ефанова, то это будет, конечно, в первую очередь, фигура Герасимова, который тоже изображал Сталина в это же время неоднократно, но, увы, совсем

по-другому.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А почему здесь все на этой картине слились в экстазе: и Орджоникидзе, и Молотов, и Сталин, и Калинин? Все бравируют друг другу. Это было, или это придумано?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: А почему бы нам не мечтать слиться в экстазе с нашим нынешним правительством? Это, в общем-то, такой романтизм эпохи, мы постоянно мечтаем. В отличие от Александра Михайловича Герасимова, он в экстазе не сливается, у него исключительные руководители, которые близки ему конкретно одному. Вот это единение с народом, знаете, это такая специфика эпохи, но это большой вопрос живописи. Это как бы мечта любой эпохи исторической.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, это мечта? Этой встречи не было на самом деле?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Была. Эта встреча была, как и ряд целый других встреч. И, конечно, бедного Василия Прокофьевича считали родоначальником "аплодисментного", так называемого стиля в соцреализме, но понимаете, лично эту встречу он не видел и не фиксировал. У него была конкретная цель, которой он занимался и разрабатывал в течение двух лет по просьбе и заданию Георгия Константиновича Орджоникидзе. И я имею свидетельства его учеников, которых, увы, осталось очень мало, что он считал Орджоникидзе центром этой картины, судьба которого трагически, как мы знаем, оборвалась в этом же году.

К.ЛАРИНА: Вообще, давайте, все-таки напомним, что это год создания, как я вижу, 36 тире 37 год.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Да. Но повесили ее впервые в 39-м.

К.ЛАРИНА: Это понятно. Я говорю именно о годах ее создания.

Значит, если мы пройдемся по всем персонажам, которые, как я понимаю, здесь все реальны - не только члены правительства, но и жены, пройдемся по всем этим людям, то скольких мы не досчитаемся? Я имею в виду умерших, ушедших не по своей воле из этой жизни. Которые, может быть, кто-то из них и вообще в лагере сгинул. Наверняка, есть и такие среди тех, кто здесь изображен.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Ну, сам Орджоникидзе, его судьба известна. Это одна из самых трагичных судеб. И я думаю, что Ефанов достаточно хорошо был извещен о его судьбе трагической. Тут и жена Орджоникидзе, очевидно тяжелая судьба которой, связанная с ссылкой, тоже широко известна.

А что касается всех остальных изображенных, то я думаю, что здесь больше всего поражает отсутствие такого некого пиетета и различия между небожителями кремлевскими, тоталитарными правителями и, в общем, остальными людьми. Вот этот момент как бы такой "демократичности" этой встречи, он всегда поражал. И поразил меня при первом взгляде на эту вещь в 86 году. Я привыкла, что обычно трибуны и обычно как бы все на совсем других пуантах и котурнах сделано.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А здесь Сталин руку жмет!

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Мало того, здесь мы с вами присутствуем как зрители первого ряда партера, мы как бы включены в картину. Это вот такой фокус, некая тайна Ефанова. Он, конечно, берет театрализуемую сцену, драматургию. Да, в этом смысле это

знаете, как ни кощунственно звучит, но это "Сватовство майора" Федотова. И как бы общее действие в момент кульминации.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А по живописи?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: А по живописи это замечательная вещь и замечательная традиция, поскольку Василий Прокофьевич прошел через школу Архипова. Это, в общем, единственная самая серьезная школа, которую он прошел. Это даже не чистый импрессионизм, это работа светом, в первую очередь. Не психологизмом, а светом. Поэтому про эту картину известно, что он переписывал ее дважды. Он полтора года писал ее при вечернем освещении, и она была в тональных эффектах сделана. И вдруг в какой-то момент он решил сделать ее при солнечном свете. И еще несколько месяцев ее переписывал вот в такой мажорный аккорд. Поэтому невозможно найти в ней следы такого вот общепринятого - льстивого соцреализма - выделений, пиетета.

К.ЛАРИНА: Какой-то восторг всеобщий!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Еще вопрос у меня по поводу этой картины: сидят всего лишь двое - Калинин и Крупская. Было позволено?

К.ЛАРИНА: Они старенькие уже!

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Очевидно, очевидно, хотя они старшее поколение, может быть, революционное.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но при этом и судьбы Калинина и Крупской тоже известны.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Совершенно верно, совершенно верно! Это уже то поколение, которое каким-то образом дифференцировалось, дистанцировалось от всех изображений, потому что в общем, уже жизнь их поделила на живых и мертвых, как принято в советской литературе это обозначать. Но правая и левая часть - все равно, вы видите - там и молодой Хрущев, и Микоян, и Молотов. И так далее, и так далее.

К.ЛАРИНА: А там Буденный тоже, или мне кажется? Вдали, вдали.

Н. АЛЕКСАНДРОВА: Да, совершенно верно.

Я хочу сказать, что к этой же выставке, отдельно он сделал портрет Георгия Константиновича Орджоникидзе. Замечательный психологический портрет, который экспонировался вместе с картиной "Незабываемое". И портрет этот, конечно, интонационно и эмоционально совершенно другой по строю, совершенно другой по строю.

К.ЛАРИНА: Вопрос, который хочется задать первым, все-таки: кто же эта женщина, которой он жмет руку, Сталин?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Знаете, фамилия ее Суровцева. Нигде в литературе нет ее инициалов. И непонятно, условно говоря, чья она жена? Потому что движение этих жен-общественниц возникло на самом высоком уровне. Его инспирировала жена Орджоникидзе, и Орджоникидзе готовил эту выставку "Индустрия социализма" в 39 году для того чтобы показать, каким образом продвигается развитие и становление советского народа (смотрите в скобках "нового человека советской формации"), которое поддерживает, принимает и в восторге, и так далее.

Но такие же встречи проходили периодически и с детьми, и с артистами. И известно только, что Ефанов присутствовал на такой же встрече только с командирами Красной Армии. Но по неизвестным причинам командиров решил не изображать.

К.ЛАРИНА: А артистов и детей?

К.БАСИЛАШВИЛИ: О! там есть такая картина! Мы о ней поговорим, я думаю.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Да. "Члены партии и правительства встречаются с Константином Сергеевичем Станиславским и актерами МХАТа".

К.БАСИЛАШВИЛИ: А знатные люди страны?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Замечательные, передовые. Они то знатные, то передовые. Это было специальное панно, которое было заказано к Нью-Йоркской выставке 39 года.

К.ЛАРИНА: Давайте мы послушаем сначала рубрику "Путь в галерею".

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. Давайте, как раз сейчас выясним, где же все-таки была впервые представлена эта картина. Рубрику представит Татьяна Зелюкина. Ей слово.

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ

Т.ЗЕЛЮКИНА: Картина Ефанова "Незабываемое" поступила к нам в Третьяковскую галерею в 1941 году и была приобретена у автора. Она поступила сразу же после выставки, которая называлась "Лучшие произведения советских художников".

Но до этого очень интересные есть сведения относительно этой картины и ее экспонирования как бы на двух выставках.

Ну, прежде всего, мы берем каталог выставки, которая проходила в 39 году, и называлась она - знаменитейшая выставка - "Индустрия социализма".

Называлась она тогда так: "Незабываемое". - "Руководители партии и правительства в президиуме совещания общественниц

тяжелой промышленности в кремле". И приписка, что якобы копия, а подлинник экспонируется в Советском павильоне Международной выставки в Нью-Йорке.

Но по сути-то дела копи и тогда, конечно, не делали, конечно, в подлиннике работа экспонировалась. Но просто, когда готовили каталог, то боялись - а вдруг не успеет картина вернуться из Нью-Йорка? И понадобиться, может быть, тогда сделать самим художником повторение, ее копию?

Но вот этот момент весьма интересен для исследования и изучения.

Картина после того, как в 41 году поступила в Собрание Третьяковской галереи, неоднократно экспонировалась на крупнейших выставках.

Последний ее, можно сказать, такой триумф в музее Соломона Гуггенхайма в Нью-Йорке.

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

К.ЛАРИНА: Мы продолжаем программу "Собрание Третьяковки". Напомню, что сегодня мы говорим о творчестве художника Василия Ефанова. Перед нами картина "Незабываемая встреча", или "Незабывемое", или "Встреча Сталина и членов правительства с женами руководителей тяжелой промышленности". Наталья Александрова у нас в гостях.

И продолжаем разговор. Вы меня заинтриговали другими встречами, и я бы хотела, чтобы мы об этом немножко поговорили. Какие еще встречи фиксировал Василий Прокофьевич Ефанов?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, если говорить о грандиозной картине - 9 на 16 метров ее размеры "Знатные люди страны", которая, я знаю, писалась бригадным способом, не один Ефанов ее создавал. И, более того, эта картина больше не существует: она сгорела во время войны. Так это?

Н.АЛЕКСАНДРОВА (вздыхает): Ой, это тоже большой вопрос, потому что дело все в том, что это такой же миф, как бригадный метод Ефанова. Он принципиально отличался от безымянных бригадных методов, которые потом вслед за ним были популярны при работе над большими панно ВДНХ, для украшения всех других, и так далее, и так далее.

Его бригады - это все известнейшие советские художники, которые эту школу проходили потом у него в Суриковском институте.

Его большие картины все поделены, и портреты имеют конкретных авторов. И, в частности, полотно "Передовые люди", так же, как потом замечательные работы "Заседания президиума Академии Наук СССР", которая находится в Русском музее, - это все каждый портрет - конкретный автор. Неизвестно, кто делал общий рисунок, неизвестно, кто потом делал тон. И, увы, этих учеников уже тоже нет на свете - это поколение сменилось. Но все они гордились своей работой, и считали, что они проходили очень большую школу живописную в этот момент.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В том числе Пластов среди них, по-моему, был.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: В том числе и Пластов, который вместе с ним работал в студии "Перекоп", он не был учеником Ефанова. Но в числе учеников такие художники, как Юрий Петрович Кугач, слава Богу, здравствующий до настоящего времени, Стожаров, Гаврилов и целое поколение шестидесятников.

И знаете, он в этом смысле эти большие полотна давал как бенефис молодых художников. Сейчас это очень трудно объяснить, но это был их бенефис. Они выступали звездами живописи, они получали вместе с ним лауреатство, и знаете, такие вот дефициты советского времени. Например, Ефанов получал английские краски как член Президиума Академии. Эти английские краски свято хранятся в мастерских этих художников до настоящего времени. Такие беспрецедентные. Он распределял на всех художников, которых он воспитывал. Надо сказать, что многие из них унаследовали такой вот взгляд на художественный процесс, как на особую мэйстрию, как на высококачественную живопись. Это не было таким "социализмом поточным", как сейчас мы привыкли себе мыслить. Хотя поточный метод, как таковой, тоже существовал.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, понятно. Пока у Семенова не было ни холста, ни красок, другим выделялись краски английские.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Семенова уже не было на этот момент на свете.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, я имею в виду до этого ведь тоже, наверное, было.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Может быть, Ксения, конечно, естественно. Но Ефанов - художник следующего поколения, он не поколения Семенова.

К.ЛАРИНА: Давайте про него расскажем.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Ой, ну он из совсем простой семьи. И в этом смысле это биография эпохи. Там он одиннадцатый ребенок, сейчас не могу точно сказать, или десятый ребенок в семье, которая жила в Самаре, перебиваясь с хлеба на воду. Семья крестьянского происхождения. И учиться он не мог долгое время. Потом, уже в 20 годы, он сумел поехать в Москву, поскольку талант его живописный был очевиден, как и второй его талант, поскольку в Москве он параллельно учился у Архипова, в студии Кардовского и посещал студию Художественного театра. Он долгое время как актер тоже обучался.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как актер именно?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Да. Именно как актер. И первая жена его была тоже актриса.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А кто?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Ну она не известная, но портрет он ее делал.

К.ЛАРИНА: Слушайте, смотрите: "Участвовал в работе драматической студии при Самарском городском театре. Занимался у видного актера Двинского. На выпускном вечере в студии он исполнил роль Дамиса, сына Аргона в "Тартюфе" Мольера".

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Понимаете? Способности какие!

Конечно, страсть не только к лицедейству, но к перевоплощению и к такому вот воссозданию, художественному воссозданию жизни. Мне кажется, в его живописи этого очень много. Во всяком случае, он принципиально не пользуется фотографиями - он идет по совсем другому пути.

Если можно назвать его живопись "Методом Станиславского", то, наверное, это так и есть.

Он собирает огромное количество этюдов, пишет различные позы, проигрывает все сцены неоднократно, и мыслит ее, как театральный режиссер.

К.ЛАРИНА: Так я добавлю еще. Простите, что я все время влезаю в ваш рассказ. Я нашла здесь удивительно подробную биографию, что он работал как актер, как гример, и как декоратор в Четвертой студии МХТ.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Писал эти декорации, и какие-то костюмы делал сам. Он фактически приехал с рабочей такой студии актерской из Самары в Москву.

К сожалению, он собирался поступать в Хутемас и не поступил. Увы, это было болью всей его жизни, поскольку на экзамене в этот момент, как писал Ефанов с горечью: "Шла продвинутая школа авангардная", и поэтому его сосед, как он написал здесь, - стариком, - "К моему удивлению, писал восковой лимон, который был желтого цвета, зеленым цветом, а кактус - красным. И когда я спросил: почему он пишет лимон зеленый, а кактус красный, тот мне сказал: "А я так вижу". И потрясенный Ефанов решил, что его не примут. "А не приняли меня, как написал он: "с моим зеленым кактусом и желтым лимоном".

После чего он пошел в вольную академию Архипова и дальше - в знаменитую студию Кадурского, которая была на Тверской, и которая давала классическую школу.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А вот эта лесенка вверх, когда началась?

К.ЛАРИНА: С первой картины, наверное, которую он выставил?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Он попал в такую студию, к сыну одного из последних передвижников - Георгию Константиновичу Савицкому, где был и Пластов, и где был молодой Борис Иогансон. Эта студия была создана, опять-таки, Климом Ворошиловым для написания панорамы Перекопа. Она так и называлась: "Перекоп", студия "Перекоп", и располагалась она, как и все в те времена, в Доме на набережной Берсеневской.

Вот это та самая студия, где он работал над созданием панорамы "Штурм Перекопа", подвигов Красной Армии, и где он начал писать "Незабываемое", и где он фактически создал.

Но это какая-то особая такая страница, которой еще надо заниматься, потому что они создали несколько диорам и панораму вот этих событий. И масса художников на этом, я думаю, сложила какую-то составную. Во главе стоял Митрофан Борисович Греков. Но потом он рано умер. И уже без него продолжал Иогансон.

К.ЛАРИНА: То есть, с "Перекопа" фактически началась его творческая жизнь?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: По сути, профессиональная - с этого. "Котовский", это его как бы некий такой диплом, если можно сказать, который он писал в студии Кардовского. И это был не столько Котовский, сколько одна из первых его таких многофигурных сцен, которые он как бы на пике пытался изобразить: захват, бегство и внедрение. Это первая такая проба пера его была.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это были заказы, или это была идея именно Ефанова самого - соединить на одной картине столь разных людей и столь разных сфер, как, например, Папанов и Немирович-Данченко, вот все в той картине, к которой я устремляюсь, - "Знатные люди страны Советов"?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Ну, во-первых, это было какое-то чествование в связи с этим юбилеем.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но там все известные люди идут на одной лестнице!

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Я, естественно думаю, что там каким-то образом выдающиеся, Ксения, которые были прописаны.

И все были замечены. И кто-то из них не туда попадал, например, Булгакова там нет, к примеру.

Поэтому, естественно, очевидно, какой-то список даже был.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Все разрешенные?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Да. Совершенно верно. Известные, разрешенные, популярные и, как бы такие вхожие.

К.БАСИЛАШВИЛИ : И она правда во время войны сгорела, или просто исчезла?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Вот неизвестно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Просто ее нахождение - это 9 на 16 метров.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Нет. Ее просто нет. Многие вещи с этих зарубежных выставок, с выставки 39 года и с выставки 37 года, которая в Париже была, неизвестно где.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот те источники, которые я посмотрела, обозначают одно: сгорела во время Великой Отечественной войны.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Весьма вероятно, но я не очень верю, что картины до конца сгорают. Может быть, какие-то фрагменты сохранились. Но будем надеяться.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но вообще, эта тяга к театрализации приводила порой к таким неожиданным, порой даже зловещим результатам.

Вот так я отношусь к картине "У постели больного": Горький лежит, сидят Сталин и Ворошилов, Молотов наклонился.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Да, за которую он тоже получил

Сталинскую премию.

Знаете, во-первых, это война. И он перед эвакуацией съездил в Сталинград, и есть у него такие, некоторые цитируются в литературе его записи. Вот эта картина только что освобожденного Сталинграда на него произвела совершенно ошеломляющее впечатление. Он был потрясен всем этим: трупами, ценой победы, героизмом - всем вместе! И мог воспринять это как бы в таком мрачном достаточно виде.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Мы знаем судьбу Горького, то есть, там все не так однозначно.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Совершенно верно! Вот эта атмосфера некой таинственности, я с вами согласна, - заговора какого-то, и плюс влияние знаменитой картины "Больная" Поленовская. Как бы такого эффекта особого сцены.

И это, конечно, напоминает не развязку, как "Незабываемая встреча", не кульминацию, а завязку скорее театральную. Потому что там таинственность такая тоже театрализованная, она связана с эффектами освещения.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И совершенно не такой уж однозначный Сталин, кстати.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Как и все фигуры, которые прощаются, в общем, с умирающим человеком.

К.ЛАРИНА: А он с натуры писал?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Вряд ли. Думаю, что он делал какие-то этюды и разрабатывал просто вот саму мизансцену.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вообще, очень красивый человек. Я

посмотрела подборку его фотографий, очень красивое, такое породистое лицо.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Хотя и совсем простое. Такая русская порода, да. Вообще эффектный такой человек. По рассказам его учеников он остался незабывемой личностью, незабываемой личностью, поскольку он имел, видимо, большое влияние, и человеческое такое обаяние, и достаточно был мужественным как педагог в эти тяжелые времена. Он как-то мог, видимо, и защитить, и принципиально себя проявить, что было тоже сложно в стенах Суриковского института, я думаю. Поэтому мне кажется, что эта фигура еще вызовет к себе интерес.

К.БАСИЛАШВИЛИ : Вы сказали, что его первая жена была актрисой. Затем последовал еще один его брак.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Да. Александра Петровна Суворова, одна из его студенток, тоже замечательный живописец. И у меня были свидетельства некоторых ее сокурсников - это был совершенно выдающийся роман! Роман, за которым следил весь Суриковский институт. То есть, это был не какой-то тривиальный ход, а это было действительно влечение такого замечательного художника. Роман настоящий. Ну, во всяком случае, так казалось ее однокурсникам, которые тогда присутствовали при этом романе.

К.ЛАРИНА: Он ведь большую жизнь прожил?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Ну, почти 80 лет. Конечно, для этого времени очень большая жизнь. Меня всегда изумляло, что в последних его изданиях он нигде не повторял "Незабываемую встречу", он ее не публиковал почему-то.

К.ЛАРИНА: У него большое наследие художественное?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Большое.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Последние его работы - 60-е годы, 70-е. То, что я смотрела, они отличаются вообще - это какие-то пейзажи такие.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Замечательные жанровые сцены, которые связаны еще с фестивалем, и, конечно, в первую очередь, его портреты.

Вот, например, среди работ его 50-х годов замечательный портрет Бакшеева, который в Третьяковской галерее хранится, один из лучших. Так сказать, такой вот старческий портрет, который можно поставить на уровень с портретом доктора Владимира Ивановича Даля Перова. То есть, настоящий классический психологический портрет.

У нас замечательный есть портрет Михаила Ивановича Курилко с внучкой, называется "Дедушка и внучка".

Все эти вещи висели в разное время в Третьяковской галерее на протяжении 80-х - 90-х годов в экспозиции.

К.ЛАРИНА: Даже портрет Скобцевой есть.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Это один из последних, одна из последних работ. Он очень любил актрис, у него великолепные в музее Малого театра хранятся портреты Яблочкиной и Елены Николаевны Гоголевой, замечательные просто портреты!

Но вот как раз Скобцева - один из последних его портретов.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Замечательный внук Антоша, которого, как я поняла, он очень любил: очень много портретов.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Детских много портретов. Дочери Наташи есть портрет, и Александры Петровны портреты.

К.ЛАРИНА: А что за цикл Индусский?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Он ездил одновременно с Чуйковым в Индию. Замечательные цветные зарисовки натурные. Замечательные! Такие цветовые, которые - увы! - очень мало доступны широкому зрителю, поскольку просто нет места в музее, а книги про Ефанова, как и про многих художников этого поколения, уже сейчас не издаются, и, наверное, вскорости не будут изданы.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот интересно - миф это, или нет?

Григорий Друзкин, художник - Гриша Друзкин пишет в одной из своих книг. Цитирую:

"Академик смешивал краски на палитре, делал контрольные мазки на девушке. И только, когда мазки сливались с цветом кожи, приступал к холсту. Девушкам платили за это отдельный гонорар. Художник слишком любил правдоподобие".

Правда это, или нет? Был такой метод?

Или такие легенды ходили по Москве?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: (Смеется): Григорию Давидовичу, в том числе, я бы сказала: "Не надо завидовать", грубо говоря, поскольку это, конечно, последние великие руки, которые живопись ценили превыше всего. И, конечно, процесс не просто правдоподобия, а воссоздания жизни в цвете для них был вот таким главным вопросом. Но при этом палитра Ефанова и палитра Александра Михайловича Герасимова - это две больших разных палитры. И это совершенно два разных пути в искусстве в этот момент. Как бы мы ни смешивали их, и я надеюсь, благодаря вашей передаче, мы, наконец, разведем их и установим разные вершины и разные оценки. Я лично считаю, что Ефанов принадлежит действительно к плеяде замечательных живописцев.

К.ЛАРИНА: Можно назвать его картины "Искусство большого стиля"?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Можно.

К.ЛАРИНА: Я опять же открыла "Знатные люди", которой нет картины, но это абсолютная такая декорация. И потом в этом столько…

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Групповой портрет.

К.ЛАРИНА: От какого-то пространства немереного, огромного, и эти люди, как будто бы они смотрят из глубины какого-то огромного театра.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Такое римское что-то, имперское что-то.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Знаете, у нас два шествия, вот эти торжественные выходы и проходы - это создал Александр Александрович Дейнека, который еще тоже в этом смысле недооцененный художник, который у нас воспринимается только художником ОСТа. Понимаете, поздний Дейнека - это еще тоже художник, который требует открытия.

А вот "Единение", "Встречи", - это Ефанов, такой групповой портрет.

Понимаете, внутри, если так можно сказать, соцреализма, внутри составляли его нюансы и детали. Ну, конечно, степень приближения к какой-то истине - наш роковой вопрос: правда и красота в искусстве в русском. Кто к чему приближался.

Ефанов, конечно, стремился к красоте в первую очередь.

К.ЛАРИНА: А его любили вообще? Ну, хотя, судя по его биографии, любили, наверное, замечали.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Знаете, я видела реакцию Королева.

Королев огромное значение придавал тогда, в 86 году, залу Ефанова. Этот зал при открытии выставки там "40 лет Победы" смотрел отдельно Президиум Академии художеств, отдельно руководство Союза художников СССР, отдельно МОСХа. И с каждым Королев проговаривал, сам обожал разглядывать эту живопись.

Художники к нему очень хорошо относятся, те, кто ценят такую живопись, как таковую традицию живописную.

Но, конечно, это время очень сложное, Ксения, очень сложное.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Пять Сталинских премий! Что с ним было после пятидесятых?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Продолжал работать как художник, был профессором Суриковского института.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А обструкции не последовало?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Абсолютно нет. Он все равно находил свою.. Знаете, пока художник может двигать рукой и кистью,

Если он в состоянии подняться с кровати, то он продолжает жить до последнего.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И оставили все привилегии, и подарки академические?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Нет, нет. Этого ничего не было. Но он продолжал оставаться действительным членом Российской Академии художеств, Академии художеств СССР и так далее, и так далее. Это же пожизненные звания, его невозможно лишить.

А как складывалась остальная судьба? - Видите, вот "Незабываемое" не висела 20 почти лет с лишним, хотя в этот момент он только скончался. 86 год, он умер в 78-м, если я не ошибаюсь. То есть, это были первые десятилетия после его кончины, и вдруг достали большие его картинки. Так что он тоже пережил эпоху умолчания, и, в общем, каких-то, конечно, обструктивных выпадов.

К.ЛАРИНА: У меня еще вопрос. Я просто листаю каталог его картин. Кажется мне, что маловато сделано картин военного времени. "Сталинград" только?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Это малоизвестная.

К.ЛАРИНА: Как бы и нет ничего? Как же так произошло-то?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Ну, вот "У постели больного Горького" - это единственная картина, вдруг он в Куйбышеве написал на тему войны. Я думаю, что такая тема утрат, если можно это сказать, и конца эпохи, если можно так вот эту картину истолковать, для него это явно был какой-то перелом.

В дальнейшем он, в основном, потому что "Заседание Академии наук" - это вообще чисто жанровый групповой портрет, такое заказное большое полотно.

А дальше он выступает как жанровый живописец, в первую очередь, и портретист, а не автор групповых портретов.

К.ЛАРИНА: Вообще там, конечно, поизучать, если все эти многофигурные его картины, можно составить такую вообще историю отдельную, параллельную историю на каждого человека. А так до конца нет таких исследований, чтобы каждая, каждая фигура была известна на его картинах, кроме тех, которые лично известные?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Сейчас каталоги только начинают создаваться, Ксения. Еще неизвестен весь состав авторского коллектива.

К.ЛАРИНА: Даже говорят, что на этом "Незабываемом" тоже не все известны.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Совершенно верно. Не все абсолютно известны. И никто не назван. И поэтому часть из этих людей хорошо бы, конечно, было опознать.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Я нашла очень интересный сайт в Интернете: "История СССР через произведения изобразительного искусства". Совместно делают историки, и искусствоведы, художники выясняют, кто же есть кто. Реальные события, или нет.

Так вот, некоторые события определить реальные, или нет, фактически невозможно. Такое мифотворчество.

Но можно об этом художнике сказать: несмотря на опасную близость к сильным мира сего и к власти, он сохранил свою такую художественную душу и талант свой оставил при себе?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Ксеничка, я думаю, что он не подходил так близко, как подходил Герасимов, или кто-то еще. Он никогда не занимал таких руководящих должностей в Союзе, он никогда не решал, мне кажется, какие-то судьбы впрямую, о чем мы много раз говорили. Он старался решить по мере своих профессиональных возможностей.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Никого не посадил, никого не предал?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Нет! Учеников поддерживал, давал работу, и давал возможность не умереть с голоду тем послевоенным мальчишкам, которые, в общем, были нищими и жили на стипендию.

В профессиональном своем смысле он проходил через эпоху. Мне кажется, никогда не останавливая себя в росте как художника в поиске, вот как бы некого такого толчка к своему цвету и к живописи. Но жизнь эволюционировала, конечно.

К.ЛАРИНА: Красивые вещи, очень красивые!

А можно еще раз про зал рассказать в Третьяковке?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Так теперь непонятно - будет его зал, или нет. Там идет переэкспозиция.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: "Незабываемая встреча" должна будет висеть в 26-м зале.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Так давайте напомним, что сейчас эти залы закрыты: там идет переэкспозиция. Когда откроются?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: В конце мая будет открываться вторая половина ХХ века и залы двадцатых-тридцатых годов. Там "Незабываемая встреча" должна будет экспонироваться, в зале "Искусство своего времени". Надеюсь, что будет экспонироваться.

К.ЛАРИНА: Ну, а помимо "Незабываемой встречи", там же еще полно у него столько интересных, красивых работ.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Боюсь, что остальные - хотелось бы, но не успевается, не помещается.

К.ЛАРИНА: Пейзажи такие роскошные!

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Пейзажей у нас нет. У нас жанровые вещи есть его замечательные! Будем надеяться, что хотя бы выставка.

К.ЛАРИНА: Частные собрания в Японии. - Во, как все разбежалось-то!

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Я возила в Вашингтон один маленький его этюд, который там большой эффект произвел. - "Маринка", - такой детский его этюд, замечательный живописный, уже почти семидесятых годов, конца шестидесятых.

На выставках, конечно, необыкновенно его вещи всегда звучат, поскольку они на любой стене являются напоминанием об этой живописной школе, а не о соцреализме, как в больших картинах, казалось бы.

Но время идет, будем надеяться.

Но такой цикл уже получается - "Возвращенные имена". Не забытые, а возвращенные.

Вот запомните, пожалуйста, те, кто, может быть, не знает имя художника Василия Ефанова, о котором сегодня мы так постарались поподробнее рассказать. Как могли, по радио это сделали. Ну, и приходите в мае в Третьяковку, и вас оглушит эта картина под названием "Незабываемое". Большая картинка.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А, может быть, наоборот - отвратит. Но будет разная реакция.

К.ЛАРИНА: Не знаю. Мне кажется, что сильная очень картина.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Ее надо смотреть.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ты можешь отвлечься от лица Сталина и любоваться рефлексами живописными, а я не всегда.

К.ЛАРИНА: Мне кажется, тот самый случай, это все-таки живопись, это все-таки искусство.

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Для того чтобы выносить какое-то суждение, картина должна иметь зрителя. Она должна быть увидена глазами. Пусть это суждение будет отрицательным, но увиденное каким-то образом будет разъедать потом человека изнутри. Напоминать всем, вспоминать. Может быть, через какое-то время он по-другому оценит это все.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А почему он не нашел для себя другую натуру, почему именно эту?

К.ЛАРИНА: Попробуй, найди в то время другую натуру!

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Это мы сейчас - вышел на улицу - и хороший! И то находим натуру, которая, в общем, ближе к каким-то амбициям. Амбиции человеческие - ему 35 лет было. Из них половину он прожил в деревне.

К.ЛАРИНА: Но для вас это художник первого ряда?

Н.АЛЕКСАНДРОВА: Да. Для меня это художник первого ряда.

Спасибо большое! Наталья Александрова, заведующая отделом живописи второй половины ХХ века Третьяковской галереи, наш гость.

Я еще раз напомню имя художника: Василий Ефанов. Картина, которую мы сегодня рассматривали, называется: "Незабываемое". Мне такое больше нравится.

"ЭХО МОСКВЫ" РЕКОМЕНДУЕТ:

К.БАСИЛАШВИЛИ: Пересматривая заново, окунаясь в историю, но сперва - в Третьяковку.

В здании в Лаврушинском переулке последнюю неделю открыта выставка библейских рисунков Александра Иванова. Экспозиция закроется 29 апреля и драгоценную графику надолго уберут в фонды. Так что не пропустите!

"Белое золото" - китайский фарфор в Инженерном корпусе Третьяковской галереи показывают до конца мая.

Пересмотрим, кто уже видел, и напоминаем тому, кто не успел.

В Музее изобразительных искусств - выставка Амедео Модильяни. Очередь вселяет радость, что настоящее искусство в нашей стране ценят. Перед входом в музей и в будние дни нужно ждать не менее часа, а в выходные - лучше приходить утром. Металлоискатель и еще небольшая очередь уже в кассу, и вы на выставке. Встреча с картинами Модильяни обязательно докажет: ожидание того стоило. Все шедевры. Модильяни пробудут в Москве до начала июня, а потом все картины разъедутся по разным музеям мира, и когда их увидишь вот так - вместе, да еще под крышей московского музея!

Исторический музей предлагает посетить выставку с названием значительным "Свет предназначения".

Посвящается она Великому князю Сергею, сыну императора Александра П и императрицы Марии Александровны. (К 150-летию со дня рождения).

Великий князь откроется во многих лицах: офицер Российской Гвардии, председатель Исторического музея, Московский генерал-губернатор, член Госсовета и учредитель Императорского Палестинского православного общества, а также меценат и собиратель.

Исторический музей на Красной площади.