Русский живописец, народный художник Узбекистана Александр Волков и его картина "Гранатовая Чайхана" - Ольга Юшкова, Александр Волков - Собрание Третьяковки - 2007-04-01

К.ЛАРИНА: 14 часов 11 минут. Добрый день, еще раз! У микрофона Ксения Ларина, у другого микрофона Ксения Басилашвили.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Добрый день!

К.ЛАРИНА: Добрый день, Ксюша! И сегодня у нас встреча, практически с настоящим художником. В кои-то веки, наконец, наконец-то! Здравствуйте, уважаемый Александр! Это Александр Волков. Добрый день!

А.ВОЛКОВ: Здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Здесь же Ольга Юшкова, ведущий научный сотрудник Третьяковской галереи. Здравствуйте, Оля!

О.ЮШКОВА: Здравствуйте!

К.ЛАРИНА: А повод у нас для встречи - открытие выставки Александра Волкова-старшего, скажем так, чтобы наши слушатели правильно понимали.

Выставка открылась в Третьяковке, и я думаю, что сначала нам нужно все выходные данные сказать, чтобы люди понимали, когда им можно прийти, и где, в каком зале. Оля, вы скажете?

О.ЮШКОВА: Да. Выставка открыта у нас до 15 апреля. Она находится в зале номер… Вот номера точно не помню.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это неважно! Вы придете на Крымский вал.

О.ЮШКОВА: Вы придете в галерею на Крымском валу, и там очень легко сориентироваться, в вестибюле, и сразу один из наших первых выставочных залов.

Развернута выставка в двух залах, она достаточно представительная, большая. И главное то, что 40 лет не было подобной - большой ретроспективной выставки художника Волкова. Поэтому для нас это большое событие. И думаю, что большое событие вообще для культурной жизни столицы.

К.ЛАРИНА: Ты добавишь что-нибудь? Ты смотрела?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Конечно. Я смотрела неоднократно. И кому не хватает солнечного тепла, света, ощущения полноты жизни, того я призываю прийти на эту выставку, потому что этого чувства в полотнах Александра Волкова-старшего в избытке, и он щедро делился со зрителями ощущением полноты бытия. Вот, что я хочу сказать о выставке.

К.ЛАРИНА: Повод для разговора - это одна из известных картин Александра Волкова "Гранатовая чайхана". Мы о ней поговорим подробнее. Ну, собственно говоря, вообще о творчестве и судьбе этого художника.

Ну, а для начала давайте "Случай" наш традиционный.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И "Случай в музее" представит Лидия Ромашкова, долгие годы главный хранитель.

К.ЛАРИНА: Наша любимая!

СЛУЧАЙ В МУЗЕЕ

Л.РОМАШКОВА: Летом 1956 года Москва прихорашивалась, потому что все готовились к Молодежному фестивалю и реконструировался частично Большой театр. Известно, что сзади Большого театра, во всяком случае, старшее поколение помнит об этом, сзади, с тылу, такая небольшая пристройка, в виде такого сарайчика. И, когда очищали от всех этих пристроек Большой театр, то его начали разбирать, а там оказались какие-то старые декорации. И на самом дне всего этого нашли большой холст, который был скомкан. Стали его рассматривать, пытались его как-то развернуть. Развернуть невозможно было. Решили, что это какая-то большая декорация, или занавес, или задник. На обороте увидели надпись: "М.Врубель". И они позвонили в Третьяковскую галерею, к своим ближайшим соседям.

Прибежали галерейцы, сказали, что надо раскрыть ее, растянуть, посмотреть, что это такое. Перекрыли движение. И прямо перед ступенями Большого театра, очень смешно было, потому что пришли много-много рабочих, которые на длинной-длинной палке несли кое-как свисающую эту ткань. И потом все это стали растаскивать. Естественно, там были реставраторы из Третьяковской галереи. И главное, там был Алексей Петрович Ковалев, наш известный и замечательный реставратор.

Когда это все раскрыли и растянули, то одновременно поглядели направо и сзади, и увидели двойника: на Метрополе "Принцесса Грез", только она из мозаики. Да и не было никакого сомнения, что это панно Врубеля "Принцесса Грез".

БЫВАЕТ ЖЕ ТАКОЕ!

К.ЛАРИНА: Ну, что? Всё! Закончилось.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Такое бывает!

К.ЛАРИНА: Давайте, про призы, про подарки. Билеты на выставку мы разыграем?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Врубель сегодня тоже у нас не зря звучит. Мы потом скажем о связи между этими двумя художниками - между Волковым и Врубелем.

Мы сегодня действительно разыгрываем каталоги выставки "Гранатовая чайхана". Про "Гранатовую чайхану", - так называется выставка, так называется каталог. И у нас есть еще билеты на выставку, есть альбом большой, посвященный творчеству Александра Волкова.

И, кроме того, у нас есть еще альбом выставки фарфора, "Белое золото", "Классика и современность китайского фарфора", которая сейчас проходит в Третьяковке, ну и билеты в Третьяковскую галерею, по которым вы сможете пройти и на выставки, которые проходят в старом здании, в Лаврушинском переулке, и в Инженерном корпусе, и на Крымском валу, где новые и новейшие течения.

Итак, два вопроса. Для начала отвечайте на СМС, а после половины часа мы примем междугородний звонок.

К.ЛАРИНА: Да, издалека, издалека.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Итак, вопрос первый: Кто из отечественных кинематографистов тоже обращался к теме граната? Назовите, пожалуйста, этого автора и его произведение. Я думаю, что не так сложно ответить.

Второй вопрос чуть посложнее, но тоже, в общем, на слуху: Кто из крупных русских художников ХХ века обращался к теме Востока не только в живописи, но и в литературе? Назовите, пожалуйста, опять-таки этого человека, этого художника. И название произведения тоже будем рады от вас услышать.

К.ЛАРИНА: То есть, выбрать нужно любой из вопросов, да?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Любой из вопросов выбирайте.

+7 985 970-45-45.

К.ЛАРИНА: И по традиции, прежде чем начать рассказ о творчестве и о судьбе, давайте, мы опишем все-таки картинку.

Оля, пожалуйста! У меня она есть. Я ее открыла в Интернете.

О.ЮШКОВА: Да. "Гранатовая чайхана", одна из самых известных работ Волкова.

К.ЛАРИНА: Она гранатовая!

О.ЮШКОВА: "Гранатовая" - она так и называется, и она действительно гранатовая! Одна из самых известных работ Волкова, и не случайно.

Если просто дать такое, формальное описание, то на первом плане мы видим три фигуры мужские, которые сидят в чайхане, и на втором плане - три фигуры музыкантов.

Но, наверное, это не самое главное, а самое главное то, как организована эта композиция.

Эти планы построены не по принципу такого глубинного, перспективного ухода, а по принципу масштабного соотношения. И композиция структурирована при помощи очень четких геометрических форм. На самом деле, изображение словно возникает из этих форм. Оно не прописано от и до.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это калейдоскоп какой-то!

О.ЮШКОВА: Да. Вот сейчас я попытаюсь объяснить, почему это так.

Причем, что интересно: на самом первом плане мы видим натюрморт с чайником. На чайнике - узор из гранатов, рядом лежат якобы реальные плоды граната. И вот отсюда начинается этот метафорический ход, когда художник через понятие "плод, гранат", который значит для Востока очень много, организует даже саму формальную структуру произведения. Такое ощущение, что зерно граната здесь является неким модулем для построения всей формы. Через зерно граната раскрывается граненость этих форм, которые при этом художник умудряется удерживать на плоскости, очень трудный прием!

К.БАСИЛАШВИЛИ: И потом еще свет, этот самый, как из цвета гранатового!

О.ЮШКОВА: И со всеми оттенками: от ярко-красного, до темного, почти черного, это тоже цвет граната.

И не случайно соединяются здесь два понятия: гранат и чайхана. Они, пожалуй, знаковые для культуры Центральной Азии.

Чайхана - это не просто кафе, где можно выпить чай, это место, где люди проводили целый день в разговорах, в беседах, подчас глубоко философских беседах. Это место, где можно предаться созерцанию, и побыть и наедине с собой, и в то же самое время с кем-то побеседовать. С одной стороны.

С другой стороны, плод граната на Востоке значит очень много: это символ единства во множественности. Ну,

собственно, символ с единством мира.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Когда все собраны под одной….

О.ЮШКОВА: Кожурой, вот много-много зернышек вот в этой сфере, весь мир там! И поэтому очень часто гранат воспринимался как символ власти.

И не случайно "Гранатовая чайхана". То есть, два каких-то очень важных культурно-философских, опорных понятия для культуры Востока соединяются в этой вещи.

Это действительно вещь из ряда редких шедевров. По умению найти формальный ход для таких, в общем-то, очень емких и сложных понятий. То есть, в ней, по существу, зашифрована вся культура Востока.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Её сравнивают даже с "Троицей" Рублёва в чем-то, да?

О.ЮШКОВА: Ну, очень любят говорить о том, что здесь и влияние иконописных каких-то приемов, но мне кажется, что это даже может быть и не самое главное, потому что источники стилистические, на самом деле, могут быть любыми. Проблема в том, как художник умеет с ними работать, как он умеет их трансформировать. Это 24 год. Здесь можно говорить даже и о каком-то таком, ну очень косвенном влиянии конструктивизма по возможности структурирования композиции.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А работа сразу же была принята зрителем?

А.ВОЛКОВ: Вы знаете, это удивительная картина, в том смысле, что она всегда зрителями воспринимается, во все годы - когда Волков, в какой-то творческий период не воспринимался. Вплоть до того, что в 23 году, когда были диспуты на его персональной выставке в Ташкенте, в университете, то сторонники защищали работы Волкова, а противники приходили и вечером сбрасывали со стен. Там во дворе была прямо выставка. Это трое суток была выставка с диспутом. Но "Гранатовую чайхану" никогда никто не мог критиковать. Она имела какое-то магическое воздействие. И мне кажется, что действительно для понимания Востока это очень важная вещь!

Я бы здесь параллели провел и Феофаном Греком, и с Киевской Софией, на которой Волков вырастал. Это глубинные вещи, связывающие русскую культуру и Восток. Это очень важная вещь!

К.ЛАРИНА: А то, что это в геометрических фигурах расположено, тоже наверняка какое-то имеет значение?

А.ВОЛКОВ: Вы знаете, дело в том, что это была работа, которая завершала, как отец написал, его кубофутуристические искания. Вот это была последняя работа, где он вводил систему треугольников, где были условные фигуры, иногда приведенные к геометрическому знаку, а после этого он обратился, так сказать, к более фигуративной живописи.

К.БАСИЛАШВИЛИ: К более реалистической. Есть у него "Чайхана", такая, полнее бытовая, жанровая.

А.ВОЛКОВ: Да. Это уже позже.

Но вы знаете, есть "Чайхана пламенеющая", 22 года, такая темная, коричневая вещь, которая впрямую, мне кажется, ближе к Феофану Греку, чем к Рублеву, которая представлена на этой выставке. Кстати, она очень редко выставляется. Она в запаснике Музея Востока находится. И вот сейчас ее показали после многих лет, и мне кажется, что это тоже знаковая фигура.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас не сможем пока? - У нас созревает рубрика "Путь в галерею".

А нужно все-таки, наверное, сказать нашим слушателям: а почему, собственно, художник, русский художник Александр Волков в Фергане, в Ташкенте писал "Чайхану", хотя учился здесь? Как он там оказался? Давайте с самого начала начнем.

А.ВОЛКОВ: Да, естественно, все очень просто.

Наш дед, Николай Иванович Волков, окончивший три университета, последним из которых была Военно-медицинская академия, был призван потом на военную службу, окончив это учебное заведение высшее. И естественно получил назначение в армию, в русскую армию, которая занималась, будем говорить откровенно, присоединением Туркестана к России. И где-то в этом смысле это была, так сказать, и военная акция. Он, естественно, как врач в акциях военных не участвовал, но служил в батальоне, потом - в полку. И жизнь его проходила и в Кирках, и в Кушке, в самой южной точке России. И поэтому вот мой отец родился в Фергане.

Его мамой, а, моей бабушкой Федосьей Филипповной Волковой, по преданию, была девочка-цыганка, потерянная в степях и найденная русским отрядом, и воспитанная русским офицером, так сказать, в традициях уже европейских. И она очень молодой встретилась с отцом, с дедом, вернее, вышла замуж.

Мой отец родился в Фергане. Это бывший город Скобелев, организованный русской администрацией. И, естественно, это поколение очень многих русских людей, родившихся в Средней Азии. Это дети военных, дети врачей, дети инженеров, которые участвовали уже не в завоевании, а в присоединении Туркестана. Вот это очень важный период в русской истории, когда русская культура присоединяла Туркестан не насильственным образом. Вот когда возникли русский Ташкент, русский Скобелев. Когда возникли люди, которые, вот сестра моего деда - Мария Ивановна Шишова была первая женщина-врач, которая организовала гинекологическую помощь для узбекских женщин. До этого они местными талибами-врачами пользовались.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, чужими русские себя не чувствовали в Узбекистане?

А.ВОЛКОВ: Вы знаете, вот это поколение русских там не только не чувствовали себя чужими, они считали это своей родиной. И они соединили две культуры: они воспитывались на традициях русской культуры - в литературе, в искусстве, в науке, но обожали эту землю.

Возникли очень интересные люди, такие, как Поплавский, экономист и поэт, под псевдонимом "Джура" он выступал. Друг отца, кстати. И там вообще была плеяда очень интересных людей.

Ведь если взять вот эти замечательные сады в предгорьях Ташкента, это все было посажено русскими агрономами, русские мелиораторы строили каналы, русские энергетики строили первые электростанции. И вот один из моих родственников - третий в поколении энергетиков работает до сих пор в Средней Азии. То есть, это большая связь была. Эти люди воспринимали Туркестан как свою родину. И я так же ее воспринимаю, потому что я там родился.

К.ЛАРИНА: А язык знали?

А.ВОЛКОВ: Вы знаете, многие знали.

К.ЛАРИНА: А отец?

А.ВОЛКОВ: Отец? Вот интересная вещь! Отец знал, наверное, на бытовом уровне. Он хорошо не знал узбекский язык, но это не мешало ему общаться. То есть, он общался на том уровне культуры, когда, вы знаете, он, например, такая вещь: он читал свои стихи (он же писал стихи интересные), читал в чайханах, читал на русском языке.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как вы говорите: в чайханах?

А.ВОЛКОВ: Ну, не в одной чайхане, а в чайханах.

Я вам скажу, что вообще чайхана, - возвращаясь к этой теме, мы, когда возвращались в Среднюю Азию из Москвы, в течение 25-30 лет, мы каждый год ездили туда с моим братом старшим Валерием, художником, старшим другом - художником Кравченко, мы в первый же день шли в чайхану в старом городе и первые два-три дня ходили туда каждый день, и сидели молча на берегу арыка, пили чай. И от московской некой этой суеты освобождались и возвращались к какому-то неторопливому бытию, к каким-то вечным темам. И тогда, после этого приступали к своим творческим задачам.

К.ЛАРИНА: Но этот образ, который вот на этой картине создан, он похож на реальную чайхану?

А.ВОЛКОВ: Вы знаете, такую чайхану вы не увидите, наверное. Все-таки, все попроще, как говорится. Вот такого чудесного цвета и таинственности, так же, как когда-то мне казалось, что я никогда не увижу танцы Востока, который изображен в картинах отца. Но потом мне удалось это увидеть.

Вы знаете, в детстве - в сороковые, пятидесятые годы, я помню, как была борьба с восточными нарядами, то есть, это была советская такая политика - исчезли халаты из быта, особенно в городе, женские платья почти исчезли.

Потом, в шестидесятые, семидесятые годы началось возвращение - появились опять халаты и на улицах, и в провинции, естественно, и быт какой-то там - и керамика, и вышивки - все это опять стало появляться в большом количестве. И Восток как бы в чем-то вернулся. Нам удалось это увидеть тоже. А сейчас, я думаю, это тоже существует. Вот я был недавно в Ургуте, где видел такие вышивки потрясающие на базаре женщина продает, что это просто музейные вещи, а они существуют в быту.

К.ЛАРИНА: Ну, что, мы сейчас готовы послушать историю попадания картины в Третьяковку.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Её представит Татьяна Ермакова, хранитель и куратор выставки Александра Волкова, которая сейчас проходит в галерее на Крымском.

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ

Т.ЕРМАКОВА: Так случилось, что комплектование наследия Волкова началось с самой известной его работы.

В шестидесятые годы эта "Гранатовая чайхана" выставлялась на его персональной выставке в Москве, к 70-летию художника. До этого она выставлялась в Тарту и в Таллинне были его выставки, выставлялась в Париже на выставке "От скифов - до наших дней". И как бы была на волне такого интереса. И поэтому, конечно, то, что комплектование наследия Волкова началось именно с этой работы, как бы задало тот масштаб, которым мы теперь обладаем, этого наследия, потому что вслед за этой работой мы начали отсматривать довольно подробно наследия, хранящиеся у сыновей художника. И так случилось, что на протяжении 70-80-х годов собрали замечательную коллекцию, которую, в общем, теперь можно видеть на нашей выставке.

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

К.ЛАРИНА: Может быть, что-нибудь добавим мы к истории картины, или коллекции Волкова?

А.ВОЛКОВ: Я добавил бы, что еще в 36 году была приобретена работа Волкова "Девушки". Вот три девушки с хлопком, портрет. Предполагалось большее количество произведений для закупки, но была приобретена вот эта одна работа.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как они там держат хлопок, как детей баюкают, с такой любовью.

О.ЮШКОВА: Вообще, это проблема была относительно творчества Волкова тридцатых годов - долгое время считалось, что вот двадцатые годы - да, это действительно вершина художника. А тридцатые годы - некий спад. Но сегодня на этой выставке совершенно очевидно, что это, конечно, не так.

К.ЛАРИНА: Мы сейчас слушаем новости, потом возвращаемся к передаче "Собрание Третьяковки". И, естественно, ответим на вопросы. У нас наверняка уже победители будут, и телефон мы тоже включим.

К.ЛАРИНА: Мы продолжаем разговор о художнике Александре Волкове, народном художнике Узбекской ССР, и у нас в гостях сегодня сын художника Александр Волков, а также Ольга Юшкова, ведущий научный сотрудник Третьяковской галереи.

Напомню, что выставка открыта на Крымском валу, в Третьяковке, до 15 апреля. У вас есть две недели еще успеть посмотреть работы Александра Волкова.

Давай повторим вопросы, Ксюша.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Тем более, что есть уже победители (перечисляет победителей), два вопроса я задавала и вот их повтор: кто из отечественных кинематографистов тоже обращался к теме граната? Назовите этого человека и его произведение.

Кто из крупных русских художников ХХ века обращался к теме Востока не только в живописи, но и в литературе? То же самое - имя и произведение.

К.ЛАРИНА: 783-90-26 - мы выбираем эту линию, чтобы

все-таки нам познакомиться с нашим слушателем из другого города, но не из Москвы и не из Подмосковья.

Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Алло, здравствуйте! Алиса, Челябинск.

К.ЛАРИНА: А! Челябинск, давайте!

АЛИСА: "Цвет граната". Параджанов.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Абсолютно правильно.

К.ЛАРИНА: Оставляйте, пожалуйста, номер своего телефона. И больше не будем? Про писателя не будем спрашивать?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, давай спросим. На пейджер и на СМС было не много ответов.

О.ЮШКОВА: На самом деле, я насчитала совсем немного.

К.ЛАРИНА: Мы можем чего-нибудь подарить, да?

О.ЮШКОВА: Можем, да, можем.

К.ЛАРИНА: Ну, давай.

Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: добрый день!

К.ЛАРИНА: Откуда звоните?

Слушательница: Москва.

К.ЛАРИНА: Нет, спасибо!

Мы сейчас принимаем телефоны из другого города. Пожалуйста! Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Алло! Это "Эхо Москвы"?

К.ЛАРИНА: Откуда звоните?

СЛУШАТЕЛЬ: Из Ингушетии. Это "Гранатовый браслет" Куприна, я хотел сказать.

К.ЛАРИНА: Совершенно верно. "Гранатовый браслет" Куприна. Оставляйте, пожалуйста, номер вашего телефона. Трубочку не кладите.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это в принципе-то верно, конечно. Но мы зашифровывали другое, другой ответ.

К.ЛАРИНА: А мы другое зашифровывали?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, неважно, пусть будет "Гранатовый браслет". А мы спрашивали: кто из русских художников - художников ХХ века не только в живописи, но и в литературе? И одно из самых известных произведений - это Петров-Водкин "В Самарканде".

К.ЛАРИНА: Тем более, ассоциации сработали с "Гранатовой чайханой", а не с Востоком.

Все! Главное победители есть, все правильно.

У вас есть возможность задать вопрос нашему гостю, уважаемые слушатели. Если будут вопросы, милости просим. Пока еще есть время, сделайте это.

Ну, а мы продолжим. Про стихи начали говорить.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Откровением для меня, например, стало, что Александр Волков писал стихи, и такие хорошие.

К.ЛАРИНА: Это не подписи к картинам?

А.ВОЛКОВ: Нет, нет.

К.ЛАРИНА: А именно вот стихи самодостаточные?

А.ВОЛКОВ: Дело в том, что, видимо, наступил какой-то момент в творчестве отца, когда он почувствовал, что ему не хватает уже для выражения собственных чувств только живописных средств.

Вообще, мне хотелось бы, прежде чем говорить о стихах, сказать об отношении к творчеству - живописи моего отца.

Я думаю, что он принадлежит к той плеяде художников, когда живопись для них была не формой, как сейчас говорят: "искусство, как форма игры", как форма каких-то таких моделей поведения, а это была жизнь.

Вот это отношение к искусству, которое было у Вангога, которое было у Гогена, которое было у таких художников, - как Филонов, - перечислять можно многих.

Мне кажется, сейчас такое отношение к искусству отодвинуто. Люди играют, очень легко отказываются от своих каких-то позиций, убеждений. Говорят: сейчас такое время, такое веяние. Надо вот отвечать этому.

Это было другое поколение. Вот то, что он сумел пронести через всю свою жизнь определенные принципы отношения к творчеству.

К.ЛАРИНА: А как он смог это сделать в такое тяжелое время?

А.ВОЛКОВ: Вы знаете, это была тяжелая жизнь. Это была тяжелая жизнь и тяжелая борьба.

К.ЛАРИНА: Ведь отстаивать свои принципы в ту пору было куда сложнее, чем сегодня.

А.ВОЛКОВ: Да, вы знаете, говорят: сейчас так трудно! Рынок, и так далее. Ничего подобного! Тогда вопрос мог стоять о том, что человек мог и свободу потерять, как говорится, свою.

Дело в том, что я очень хорошо помню сороковые годы - войну, и после - самые, может быть, тяжелые годы. Годы, когда уже уехали культурные люди из эвакуации, которые поддерживали Волкова.

Вообще, я хотел бы сказать одну вещь, которую сейчас

как-то забывают, что в травле художников и поэтов участвовало не только, так сказать, правительство, которое какие-то принимало постановления, а сами собратья-художники уничтожали своих коллег. Очень часто из творческой зависти.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ведь у Волкова тоже был такой период, когда на него нападали. Это пятидесятые годы?

А.ВОЛКОВ: Да. Вы знаете, дело в том, что его творчество всегда сопровождалось диспутами, начиная с 23 года. И всегда были сторонники и противники. Но официальные такие, как говорят сейчас, "наезды" начались в тридцатые годы.

Вот в этой книге, которую мы издали, "Мастер "Гранатовой чайханы", там есть высказывания, напечатанные художников, когда они пишут, что вот эти тридцатые годы, о которых мы говорим, как о замечательном периоде творчества, описывают так, что "Волков изображал чудовищ вместо людей, что Волков не нравится народу, народ не принимает его творчества".

К.БАСИЛАШВИЛИ: Народ какой? - Вот те узбеки? Принимали они-то, узбеки? Они простые, необразованные люди из чайханы?

А.ВОЛКОВ: Вы знаете, вот самое интересное: отец в самые трудные годы - в сороковые и пятидесятые, у него есть записи: "Приглашал людей, вот самых простых людей - соседей: плотника, дворничиху нашу, там человек, который приносил с базара нам какую-то зелень, узбек". И показывал свою работу, и записывал их отношение, потому что он не выставлялся, он был уже, так сказать, из общественной жизни убран.

К.ЛАРИНА: А чего они говорили?

А.ВОЛКОВ: А они говорили так же, как и я. И очень часто восторженно воспринимали.

К.ЛАРИНА: Ну, прямо так же, как и вы!

А.ВОЛКОВ: Нет! Я был ребенком тогда. Я не был еще художником. Но у отца существуют записи, я сейчас обнаружил, где он мое мнение записывает, и говорит, как точно там я чего-то говорю.

А я беззастенчиво критиковал его работы: это мне нравится, это мне не нравится. То есть, не было такого пиетета, что это великий художник, и мы должны упасть и молчать. Нет! Очень естественная реакция была.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А почему он не уехал из Ташкента в Петербург, в Москву, где такая бурная жизнь была?

К.ЛАРИНА: Там свободнее, наверное, в Ташкенте?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Может быть, теплее просто, более краски насыщенные? В чем дело?

А.ВОЛКОВ: Нет, понимаете в чем дело? - Он, еще когда учился, в студенческие годы - он же сначала кадетский корпус в Оренбурге окончил, потом в Петербурге и в Киеве учился, он где-то весной, с первыми фиалками уезжал уже в Среднюю Азию, и возвращался где-то в октябре. Для него жизнь на этой земле была настолько важна, она так сопровождала его и в творчестве, и во всем. Он же был еще и охотник, рыбак, путешественник, странник, я бы сказал.

И ему в городе было очень трудно жить. Я вам хочу сказать. Сейчас я, может быть, найду стихотворение, как раз отвечающее этой теме.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А пока вы ищете, я процитирую прекрасные воспоминания Эдуарда Бабаева о том, как выглядел художник:

"Выглядел экстравагантно. Был типом вольного художника начала века. Нельзя было не заметить этого удивительного человека на улицах города, на вернисаже, на горной дороге бричмулу. В его фигуре при всей артистической вольности чувствовалась военная складка и выправка. Носил черный берет, бархатистый плащ, и, как теперь сказали бы, шорты".

А.ВОЛКОВ: Да. Вот такое стихотворение. Я, к сожалению, не очень мастер читать, но как смогу:

Мы здесь только кочевники: верблюд, да юрта, да степь.

Горы - лучеприемники, земляного счастья цепь.

К чему многоэтажности? Горы все-таки выше,

Земля не терпит жадности, выбросит, как лишнее.

Эх, люди, встали по клеткам, смотрят на землю с башен,

Если схватиться с недругом, лучше бы в рукопашную.

Нет! Нет! Дальше от города! Кружить степью по-волчьи

Карабкаться по предгорьям, чтобы земле стать короче.

Горы же - лучеприемники, земляного счастья цепь.

Мы здесь только кочевники: верблюд, да юрта, да степь.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Хорошие стихи.

А.ВОЛКОВ: Отношение к жизни, к земле, вы понимаете?

Поэтому, когда Есенин приехал в 23 году, встретился с Волковым, он сразу его принял в имажинисты, и помог потом с организацией выставки в Москве.

Отношение к природе было для Волкова спасением. Он часто обращался к ней после вот таких каких-то разгромных выступлений и нападок.

К.ЛАРИНА: А с чем были связаны разгромные выступления?

Вот тут вы даете хроники вот в этом Каталоге: "49 год. Начинается борьба с космополитизмом". Волков уходит со всех постов в Союзе художников, а его картины постепенно исчезают из экспозиций Ташкентского музея искусств.

Значит, он попал под это колесо, да?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Формализм!

А.ВОЛКОВ: Да, конечно. Ну тогда, вы знаете, было постановление в Москве. И сразу начали искать во всех городах, по всему СССР, во всех республиках. А кого же найти? - Тут Волков - такая заметная фигура!

К.ЛАРИНА: Учитывая особенности властных структур Средней Азии, да? Вот здесь каким образом он все-таки выживал, существовал как отдельное лицо? Ведь было понятно, что он - народный художник Узбекистана? Но мы же знаем, что такое партийная элита Узбекистана в те годы! Была какая-то тут связь? Его каким-то образом пытались использовать в своих интересах?

А.ВОЛКОВ: Вы знаете, видимо, это никогда не получалось с Волковым. И он настолько был яркой фигурой и в одежде, и в поступках. И то, что он преподавал. Отдельный человек. Вы знаете, мне потом говорили, что на Александра Николаевича была большая стопка доносов в определенную организацию, но его знал весь город, вы понимаете? Он был настолько необыкновенен, что ни у кого как бы рука не поднялась. Он был очень своеобразен.

Его могли перестать выставлять. У него есть такое стихотворение: "Люди знают меня с давних пор,

Они верят в моё постоянство,

И, охваченный радостью гор,

Я иду в голубое пространство".

Поэтому он все время шел в пространство.

К.ЛАРИНА: А как он переживал вот эти вот годы забвения, - скажем так? Потому что я здесь смотрю, это годы! Потом я прочитала скупые строчки: "56 год. Правление Узбекистана изолирует художника, ограждает приезжающих от встреч с Волковым, ссылаясь на его болезнь, и удивляясь, что он ничего не пишет".

А.ВОЛКОВ: Да, да. Вы знаете, я вам скажу, что это были годы, когда он был замкнут, в общем-то, в семье. В этом смысле, конечно, большую поддержку оказывала наша мама, которая была спутницей его всей жизни - с 26 года. Она, кстати, помогала и не только в том, что она, так сказать, готовила, следила за нашим ростом, поддерживала отца морально. Она поддерживала и материально, имея зарплату просто учительницы.

Подросли мы. Между прочим, отец с нами говорил всегда на все темы, и советовался. И мы очень рано узнали о его судьбе, так сказать, общественной как художника. И это принималось. Как ни странно, были очень серьезные на эту тему разговоры. И я прошу прощения, может быть, это нескромно, но потом вот мой брат вспомнил, что есть записи, когда в 46 году я сказал отцу: "Не сдавайся, будем есть сухой хлеб, но ты пиши свои картины". Может быть, это было такое детское. Но на самом деле, вы понимаете? Я вам скажу так: мы жили в одной комнате, в которой отец и писал свои картины. То есть, там была кровать мамы.

К.ЛАРИНА: Дворцов, квартир - ничего вам не давали?

А.ВОЛКОВ: Да нет! Две комнатки было - одна 9 метров, другая - 14, или 15, и еще был такой сарай во дворе, который назывался мастерской как бы. Который и протекал, и в котором картины переносились из "мастерской" в квартиру на зиму, а на лето - туда, потому что там не протекала летом крыша.

А во время войны отец отдал это все для друзей-художников, эвакуированных. Безвозмездно - там жило три семьи, потом две семьи.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ваша семья принимала эвакуированных?

А.ВОЛКОВ: Конечно, конечно!

К.ЛАРИНА: А скажите, пожалуйста, вот он ушел из жизни, получается так вот, а этот период так и не кончился? Свергнутым, по сути, художником?

А.ВОЛКОВ: Была его выставка персональная, к 70-летию. Но причем, Союз художников находился недалеко от нас, это в пределах 10 минут ходьбы. Но он был настолько, так сказать - и здоровье пошатнулось, и издерган, в общем, этим отношением, что он на своей выставке не был. Он не пошел на выставку.

Мы каждый день ходили на выставку. Приходили, рассказывали о том, что там происходит, приносили отзывы. Выставка произвела невероятное впечатление в Ташкенте!

Ну, 56 год - представляете? - "Гранатовая чайхана" выставляется в те годы! И еще ряд работ этого периода удалось показать тогда. Это же был такой вот новый порыв глотка воздуха.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Подождите! А как можно говорить о забвении, о чем вы сейчас говорите, когда у него огромная школа и огромное количество учеников?

А.ВОЛКОВ: Да. Вот в том-то и дело!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как это стыкуется?- Ученики и забвение?!

А.ВОЛКОВ: А очень просто! Был такой момент, что когда ученики видели Волкова на улице, переходили на другую сторону, чтобы не поздороваться. Из страха.

А его бригада, которая распалась? Я об этом пишу - там Тыкцимбаев, Подковыров, Карахан. Тыкцимбаев тоже перестал бывать у нас. Я же помню, когда художники перестали приходить к нам в дом.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А потом?

А.ВОЛКОВ: Когда он умер, прибежали все. Понимаете, это был шок, потому что все очень чувствовали, конечно, масштаб его личности. И какую он сыграл роль в их судьбе.

Вы знаете, художник Карлов когда-то сказал очень интересную вещь. Он сказал, что "Волков был как раз тем автобусом, на котором все художники Узбекистана проехали хотя бы одну остановку. А некоторые - очень много".

К.ЛАРИНА: Но и по нему тоже проехаться успели!

А.ВОЛКОВ: Да! Да!

И вот я вам скажу. Это была выставка, после нее несколько работ было закуплено в музей.

К.ЛАРИНА: А как выставку пробили в это время? Кто-то помог?

А.ВОЛКОВ: Ну, вы знаете, вот так случилось, что в это время появилось в Союзе художников более молодое поколение, связанное по возрасту моего брата, Валерия. Ну как-то назрело время - в это время какая-то оттепель наступала - 56 год, понимаете? Юбилей. Нельзя было как-то это скомкать. Поэтому выставка произошла. Но после этого сразу работы в музеях опять начали прятаться в запасник. И висел, опять-таки, один там "Портрет моряка".

Вот сейчас я был в Ташкенте. Выставка к 120-летию, там 140 работ было выставлено.

Я вам скажу, что мы долго не могли получить список работ из Ташкентского музея, где только в 86 году мы получили список полный, и сумели увидеть на выставке 100-летия работы Волкова, которые нам не показывали, 20 лет после смерти.

К.ЛАРИНА: А как сегодня имя Волкова, существует в истории культуры сегодня в Узбекистане?

А.ВОЛКОВ: Да, конечно! Сейчас уже гордятся именем Волкова. Была большая выставка в центральной галерее. Но, к сожалению, на выставку в Москву мне не удалось - и ни Третьяковской галерее, ни мне, получить работы из Ташкента.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Странно, а в связи с чем?

А.ВОЛКОВ: Средств не нашли для страховки, у Третьяковки не хватило, потому что….

К.БАСИЛАШВИЛИ: Люди не хотят отдавать.

А.ВОЛКОВ: Они, конечно, не хотят отдавать - они прекрасно знают, там страховочные суммы такие проценты, что с ума сойдешь.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Мне бы хотелось немножко к вашей семье возвратиться.

К.ЛАРИНА: Там у вас династия получается?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Во-первых, династия, да. Немножечко к

началу: вот ваша мама - это уже вторая супруга Волкова?

А.ВОЛКОВ: Да, вторая.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И однажды был трагический случай, который тоже изменил его жизнь, какое-то отношение к жизни?

А.ВОЛКОВ: Вы знаете, это можно сказать, тема отдельной передачи. По его стихам можно проследить эту трагическую потерю его первой супруги.

Мало того, у него там есть такая строчка, которая объясняет его "Караван". У него есть такая строка:

"Ушел навек твой образ милый по караванному пути".

К.БАСИЛАШВИЛИ: А что произошло?

А.ВОЛКОВ: Она умерла от сибирской язвы, она заразилась. Это была такая эпидемия сибирской язвы. И вот видите, у него караван - это не просто, так сказать, верблюды, которые ходят туда-сюда, это некая и пространственная, и философская, и недаром в позднем периоде опять караваны появились в творчестве. То есть, это такая глубинная связь. И он очень тяжело переживал потерю первой жены. И у нас дома всегда о ней он вспоминал. И вообще в этом смысле это было для меня тоже образцом подражания, что первая супруга воспринималась, как некая святая, и моей мамой тоже. То есть, никогда не было ревности к первому - да, вот у человека было такое чувство, так сложилась его судьба.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И портрет был в доме?

А.ВОЛКОВ: Да, и портрет был в доме.

Я вам скажу больше: портрет мамы 36 года, который на выставке сейчас выставлен, я вот когда был в Празово, в музее, видел вещи Гойи, я так думал: кого бы можно было повесить рядом? - Не Пикассо, ни Матису, а вот этот портрет можно. И я думаю, что сейчас очень многие с этим согласятся. Раньше мне говорили, что я немножко, так сказать, по-сыновьи отношусь.

Это была такая, вы знаете, когда-то Валерию говорили: "Ну, твой папа хороший художник, но сейчас такое время, он не знает что делать. Ну, подскажи что-нибудь. Он хорошо цвет чувствует, но не знает, что надо рисовать".

А сейчас выясняется, что он-то знал, что надо рисовать, а кто советовал - не знал. Потому что отношение времени и изобразительного искусства - это очень сложный момент.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Большая семья у вас была?

А.ВОЛКОВ: У нас двое детей. И старший брат - Валерий художник, искусствовед, борец за творчество отца, очень рано вступивший на этот путь.

Я занимался сначала скульптурой, из упрямства, чтобы быть самостоятельным, не подражать отцу. Вообще, в этом смысле я хотел бы сказать, что творчество и школа отца живописная особые. Вот в отличие от многих художников он не подавлял и не учил приемам. Он считал, что главное для художника - это жизнь и восприятие жизни. И поэтому он никогда нас не учил - никаким приемам, не навязывал ничего.

К.ЛАРИНА: Он хотел, чтобы вы занимались искусством?

А.ВОЛКОВ: Он считал так, когда я после седьмого класса хотел пойти в училище, он сказал: "Нет, ты окончи 10 классов, чтобы у тебя был фундамент - среднее образование, потом делай что хочешь - хочешь - художником". Никогда не давил, мой выбор был свободен. Я это выбрал, по-другому не мог.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А почему вы уехали из Ташкента?

А.ВОЛКОВ: Я уехал, во-первых, умер отец, потом, через два года умерла мама.

Я поехал в Москву с надеждой все-таки поступить и пожить в столице.

И, когда я попал в Москву, я понял, что надо уезжать в Москву, более того, скажу откровенно: мы тогда с Валерием поняли, что если творчество Волкова останется только в Ташкенте, то его никогда не узнают ни в России, и вообще его имя тогда всячески замалчивалось. И Москва тогда была тем городом, который мог открыть творчество художника.

И, кстати, в 67 году случилась Выставка Востока, которая стала открытием.

Я бы к этому еще одну вещь добавил: в 67 году было открытие Волкова для Москвы, музеи закупили какие-то работы. Потом вещи попали в запасник, и Волков опять как бы исчез.

Вот в 87 году была там выставка "Музеи Востока". И опять 20 лет прошло. Мы очень боимся, что после такой замечательной выставки опять бы не случилось то, что происходит с Волковым.

В Русском музее, вот я ездил туда за слайдами для книги, его вещи лежат в папках. До сих пор там нет постоянной экспозиции, и живописи - ни одной работы нет в постоянной экспозиции уже 30 лет почти.

К.ЛАРИНА: А в мире его знают?

А.ВОЛКОВ: Знают, знают. Все больше и больше. Но вот его работы не так много заграницей, в этом смысле, может быть, и мы старались, что мы отдавали вещи только в музеи наши.

К.ЛАРИНА: А он не выезжал с выставками?

А.ВОЛКОВ: Нет.

К.ЛАРИНА: Ни разу не было, да?

А.ВОЛКОВ: Нет. Он никогда не был за границей, и тогда это было практически невозможно.

К.ЛАРИНА: А для кого-то возможно.

Такой интересный рассказ. Я думаю, что, наверное, Ольга тоже должна добавить что-то к пристрастному рассказу сына.

О.ЮШКОВА: Ну, я должна сказать, что как бы сыновья ни любили своего отца, но в данном случае они объективны, потому что действительно художник очень большого масштаба, и трудно преувеличить этот масштаб, по большому счету.

И хотелось бы мне проакцентировать вот какие моменты: во-первых, значение творчества Волкова вообще для становления профессионального изобразительного искусства в Центральной Азии, оно неоспоримо и оно огромно.

Вы знаете, ведь тогда русские художники оказывались учителями национальных художников. Вы представьте себе мир, где совершенно другие культурные ценности, совершенно другое мироощущение, я имею в виду национальный мир, и другая национальная культура, за которой стоят тысячелетия, культура прекрасная, но очень далекая от Репина с Шишкиным.

И вдруг, в начале двадцатых годов есть некая директива: нужно организовать школы, нужно сделать так, чтобы возникло профессиональное изобразительное искусство, и учиться нужно на передвижниках. И Волков сыграл в этом такую роль: он сумел почувствовать, не просто почувствовать, а проанализировать национальные особенности искусства, и, не воздействуя на национальный характер мироощущения, он сумел привить и новую пластическую систему, нашел синтез очень сложный.

К.ЛАРИНА: Простите, к сожалению, у нас уже время закончилось. Уже нет! Уже все! Осталось только позвать всех наших слушателей на выставку Александра Волкова в Третьяковку на Крымском валу, и напомнить, что сегодня вашими гостями были: Александр Волков, сын Александра Волкова и ведущий научный сотрудник Третьяковки Ольга Юшкова. Спасибо!

"ЭХО МОСКВЫ" РЕКОМЕНДУЕТ:

К.БАСИЛАШВИЛИ: "Китай и Россия - дружба навек", самый московский художник, живущий в Париже, и настоящий парижанин в Москве. Но сперва - в Третьяковку.

Предлагаю взять бумагу и что-то пишущее, ибо запомнить непросто: в галерее Третьякова грандиозная россыпь выставок. Отметить интересно именно вам.

На Крымском валу по-прежнему работает выставка Александра Иванова, и там же выставка Александра Волкова, 200 работ из собраний музейных и частных, до 15 апреля.

В зале под номером 13 аукционный дом Согби представляет

Произведения русского искусства из частных американских коллекций - работы Айвазовского, Нестерова, Гончарова, Илларионова, Малявина, Яковлева. Это сейчас они в зале 13, но уже 4 апреля улетят в Нью-Йорк, где будут выставлены на торги.

В Лаврушинском переулке - выставка современного искусства "Мыслящий реализм", интригующая, прежде всего, местом. Работы актуальных художников представлены в одном из залов постоянной экспозиции, рядом с произведениями русского реализма.

У Третьяковки появился новый выставочный зал - в Толмачевском переулке. И премьерная выставка в этом пространстве - произведения амазонки русского авангарда Ольги Розановой, из архива брата художницы. Продлится до 21 мая.

Китай не миновал залов престижного музея. И любителей китайского фарфора приглашают в Инженерный корпус Третьяковки на выставку "Белое золото". Это и современные работы, и древние образцы. Выставка открыта до конца мая.

В Китай приглашает и московский кремль. Пройдите за кремлевскую стену, и вы окажетесь в запретном городе, среди шедевров династии Цин. Выставка из Пекинского музея продлится до июня. А пока трон последнего китайского императора удивляет москвичей.

В музее личных коллекций открылась выставка Оскара Рабина. Художник-легенда был на вернисаже, и стало понятно, каких мастеров мы отдали Западу. Рабин давно живет во Франции. А при рассматривании его московских пейзажей - заснеженных крыш, незамысловатых видов провинциальной столицы понятно и другое: такой Москвы тоже уже нет.

Здорово, что есть Рабин!

Выставка Оскара Рабина в музее личных коллекций до 20 мая.

Чуть позже, 17 июня, закроется выставка Амедео Модельяни. Каждый день - аншлаг. Приехали шедевры впервые. За вход на выставку взимается отдельная плата 160 рублей с взрослого посетителя.

Наконец, прикоснуться к классике вполне возможно, не руками, правда, - глазами.

В Государственном Историческом музее выставлены рукописи Гоголя. Разобраться в писательском почерке нелегко. Итак, "Страшная месть" на Красной площади, на выставке "Гоголевские раритеты".