Картина Павла Федтова "Сватовство майора" - Светлана Степанова - Собрание Третьяковки - 2006-06-11

11 июня 2006 года.

В эфире радиостанции «Эхо Москвы» - Светлана Степанова, старший научный сотрудник Третьяковской галереи.

Эфир ведут Ксения Ларина,

К. ЛАРИНА: 14 часов 11 минут. Еще раз добрый день. У микрофона Ксения Ларина. Напротив меня Ксения Басилашвили. Ксюша, приветствую тебя.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Доброе утро.

К. ЛАРИНА: У нас сегодня веселая картинка «Сватовство майора». Картинка кисти Павла Федотова. Сейчас наша гостья обидится за такое уничижительное определение. Светлана Степанова у нас в гостях – старший научный сотрудник Третьяковки. Здравствуйте, Светлана.

С. СТЕПАНОВА: Добрый день. С праздником всех.

К. ЛАРИНА: И вас тоже. Спасибо. Но веселая же картинка?

С. СТЕПАНОВА: Конечно, веселая.

К. ЛАРИНА: Жанровая, веселая картинка. Я помню, как мы это все в школе рассматривали, смеялись. Выдумывали биографию, что это такое за человек. Там у нас все достаточно было идеологизировано в ту пору советскую, поэтому было понятно, что за страшные это люди, что это такое за человек этот майор и прочее. Но на самом деле, если всерьез, тут есть, о чем поговорить, поскольку художник Павел Федотов – с одной стороны художник очень популярный, поскольку все его картины мы знаем действительно с детских лет. Это и «Анкор, еще анкор!», и «Завтрак аристократа». Что там еще можно вспомнить из таких картин популярных?

С. СТЕПАНОВА: «Разборчивая невеста», «Утро чиновника, получившего первый крестик». Это мой первый птенчик, как говорил Федотов. Его первая живописная картина. Конечно, «Вдовушка».

К. ЛАРИНА: Вот видите. Картины все действительно такие жанровые. Сразу встает перед глазами образ, как только называешь название картины.

К. БАСИЛАШВИЛИ: И при этом очень разные.

К. ЛАРИНА: Разные. Но меня поразила, вот когда я готовилась к программе, конечно, судьба этого человека как всегда. Когда за такими картинами, их немного по сути, но и лет то немного человеку было. Тридцать…

С. СТЕПАНОВА: 36.

К. ЛАРИНА: 36-37, да?

С. СТЕПАНОВА: Да, он родился в 815 и в 52 году умер. 52 год вообще оказался очень тяжелым для русской культуры. Это год смерти Гоголя, год смерти Брюллова и вот замечательного русского бытового живописца, который поднял этот жанр до высот подлинного искусства, подлинной эстетической художественности, Павла Федотова.

К. БАСИЛАШВИЛИ: О котором, кстати, Брюллов сказал, что вы меня обогнали, что было от Брюллова слышать, я думаю, весьма редко.

С. СТЕПАНОВА: Да, действительно. Дело в том, что тот же самый Карл Брюллов отговаривал Павла Федотова заниматься искусством, заниматься образованием художественным. Потому что он считал, что в 20 лет, в 25 начать учиться художеству уже просто поздно. И действительно на несколько лет художник отказался от мысли бросить службу и посвятить себя искусству. Поэтому Брюллов был прав.

К. ЛАРИНА: Но мы об этом поговорим подробнее. Судьба такая трагическая у Павла Федотова. Но начнем мы как всегда с очередной истории из Третьяковки, да, Ксюша?

К. БАСИЛАШВИЛИ: Да, и как всегда замечательную историю нам расскажет Лидия Ромашкова, долгие годы бывшая главным хранителем Третьяковской галереи.

Л. РОМАШКОВА: Был такой очень забавный случай, когда я была еще просто хранителем, дежурным хранителем была, сдавала галерею уже в ночной смене. Но я как искусствовед и как хранитель сдавала непосредственно вещи – шубинский бюст Павла I. А ордена нет. Вместо ордена дырочка. И со мной прямо шок был. Я у музейного смот-рителя спрашиваю: «Орден где?». Она говорит – утром был. Думаю, и я утром ходила и ничего не заметила. Просто стало плохо. И я так испугалась и в итоге я все записала в акте, что вот это все обнаружено. Я всю ночь не спала. Мне какие-то ужасы снились. Я утром вскочила как безумная. И ночью придумала, что нужно посмотреть инвентарную книгу. В инвентарной книге очень тщательно описывается предмет. Я побежала, подняла инвентарные книги. Еще старые, Грабаря. Читаю, читаю и вдруг, в конце написано - по-ступил без ордена, орден в прачечной. И где-то там 20-е годы. Я не знаю, какие годы. Я уже сейчас не помню. Но постовая мне говорила, музейная смотрительница, что он утром был, что она точно помнит, что он был. И мне казалось, что он был. И до сих пор я, когда мимо него прохожу, эта дырочка и сверкает также, потому что бронза тонированная гаснет в одном режиме, а та гаснет в другом режиме. Вот бывают и такие потрясения.

К. ЛАРИНА: А у нас бывает каждую передачу еще и раздача призов и подарков.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Естественно. И поскольку этот год юбилейный для Третьяковской галереи, галерея предоставила нашим слушателям два подарочный пакета, в которых и каталог «Шедевры государственной Третьяковской галереи», только что выпущенный. У нас даже с тобой, Ксюша, нет, хотя мы ведем аналогичную программу о шедеврах. Но интересно будет к ней обратиться. Здесь разные работы и подробный рассказ о них. И билеты в Третьяковскую галерею входят в этот набор. И журнал «Третьяковская галерея» и другие издания, которые сопровождают юбилейные торжества. У нас два вопроса. Один мы задаем на пейджер, а другой зададим по телефону. Сейчас пейджер, да, сначала?

К. ЛАРИНА: Да.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Хорошо. Вопрос на пейджер. Какой там номер?

К. ЛАРИНА: 725… Куда ты смотришь на стенку? Там написано? 66-33.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Вопрос. Портрет какой писательницы исполнил Федотов.

К. ЛАРИНА: Давайте, присылайте ваши ответы, а мы начнем наш рассказ. Но давайте мы начнем все-таки не с художника, а с картины, чтобы около нее все-таки остановиться, как-то сфокусировать свое внимание. Светлана, пожалуйста, вам слово.

С. СТЕПАНОВА: Конечно. В творчестве Федотова это третья по счету живописная картина. Первые две были малофигурные: «Утро чиновника» - 2 персонажа, получившего первый крестик, и «Разборчивая невеста». Художнику хотелось многофигурной жанровой композиции, такой, где бы задействовались страсти житейские, где можно было показать разнообразие характеров, костюмов, обстановки. Сватовство, тема мезальянса, то есть неравного брака, неравного не по возрасту, а по социальному положению жениха и невесты, была темой очень распространенной в это время. Художник сам знал такие случаи из жизни, когда военные люди, не имевшие видов на какую-то доходную хлебную статскую должность, искали простого и удобного выхода – жениться на богатой купеческой дочке. Вот этой теме и посвящено это произведение. Но как в творчестве любого великого художника, казалось бы, такой банальный, расхожий житейский эпизод превращается в факт художественного творчества, в факт какого-то глубокого осмысления действительности. Действие разворачивается очень стремительно. Нужно отметить эту особенность вообще всех работ художника. Он любил жизнь, любил движение в этой жизни. Неважно, одна это фигура или это несколько фигур, объединенных каким-то событием. Распахнуты двери, на пороге застыл майор. Его любезно приглашает разодетая в пух и прах сваха, а в комнате, где конечно готовились к приему такого гостя значимого, все охвачено переполохом. Метнулась в сторону невеста, словно птица, в своем белом кисейном, воздушном платье. Ее за подол удерживает матушка. Знаете, такая типичная купчиха, в руках которой не только подол дочери, но и все вот это вот многочисленное семейство купеческое.

К. БАСИЛАШВИЛИ: И даже как будто кричит ей вслед – дура. Так губы вытянула.

С. СТЕПАНОВА: На самом деле может быть она это и кричит – куда, мол, ты. И сразу возникает вопрос: «А почему такой переполох?». Во-первых, конечно с чисто таких художественных композиционных задач. Чтобы передать живое движение. Чтобы зрителю было интересно эту картину рассматривать. И действительно ее читать, как хороший такой занимательный рассказ, очерк бытовой. Дело в том, что невеста одета по бальному - с открытыми плечами.

К. БАСИЛАШВИЛИ: То есть не так как-то.

С. СТЕПАНОВА: Открытые плечи предполагали, что крестик нательный уже не наденешь. Для девушки, которая воспитывалась и росла в строгих правилах купеческого быта, это был верх неприличия.

К. ЛАРИНА: Подождите, это свадебный наряд?

С. СТЕПАНОВА: Нет, не свадебный. Это наряд для вечернего приема.

К. ЛАРИНА: Бальный.

С. СТЕПАНОВА: Скорее бальный, да. Такие наряды одевали, могли одеть уже невесты, когда совершалась торжественная помолвка в присутствии гостей, знакомых с обилием блюд, когда, так сказать, последний наступал в этой цепи предсвадебных подготовок и событий, последний момент уже перед венчанием. Но здесь то у нас момент сговора. Обычно сговор совершался в присутствии очень узкого круга людей. Очень часто даже старались никому не оглашать из знакомых этого момента.

К. ЛАРИНА: А вот об этом. Давайте вот по персонажам перечислим. Просто это интересно. Вот дедушка с бородой.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Дедушку с бородой мы не называем, потому что у нас он…

К. ЛАРИНА: Зашифрован.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Дедушка с бородой это батюшка.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А как же, это батюшка. Но вот, что любопытно – он отодвинут так художником в тень.

К. ЛАРИНА: В угол.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Он как бы не главный персонаж. Главные вот эти вот две женщины – дочь и мать.

К. ЛАРИНА: А на заднем плане там прислуга?

К. БАСИЛАШВИЛИ: А на заднем плане там слуги, кухарка.

К. ЛАРИНА: И кошка на переднем плане.

С. СТЕПАНОВА: Ну, кошка конечно. Она замывает гостя. Она, так сказать, здесь очень важный смысловой элемент.

К. ЛАРИНА: Но майор даже очень даже и ничего себе, прекрасно выглядит, очень интересный мужчина.

С. СТЕПАНОВА: Да, он еще достаточно молод, покручивает ус. И как сам художник, сочинивший стихотворные рацеи, текст к этому сюжету, он и пишет о том, что майор в предвкушении уже будущего – мол, до денежек доберусь.

К. ЛАРИНА: Вот тогда сразу спрошу, а то у нас все равно потом времени не хватит. Ничего нельзя забывать. Сразу спрошу. А вот эти вот рацеи вы назвали, сопровождение текстом картины, это первый начал Федотов делать или до него кто-нибудь это делал?

К. БАСИЛАШВИЛИ: В России ты имеешь в виду?

К. ЛАРИНА: В России.

С. СТЕПАНОВА: Вы знаете, первый и, по-моему, последний.

К. ЛАРИНА: Сейчас это очень популярно в современной живописи.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Это было популярно. Был еще один его современник, только жил он в совсем другой стране. Он жил в стране под названием Испания. Это великий Франсиско Гойя, который сопровождал текстами. Помню его знаменитую серию «Каприччос» и «Тавромахия». И как раз вот Федотов, я бы даже хотела сравнить и судьбу его, и вот этот напор с судьбой Гойи.

С. СТЕПАНОВА: Текст, как таковой, мог присутствовать, но чаще всего в графике, в журнальной графике. Потом и сам Федотов создал целую серию рисунков бытовых жанровых, которые будут сопровождаться текстом. Это как, знаете, диалоги, которые в жизни реальные происходят. А здесь это превращается в полную, такую развернутую поэму. Более того…

К. ЛАРИНА: А где это все? Где это помещается, этот текст? Вот картина висит на стене, а текст где?

С. СТЕПАНОВА: Текст в руках самого художника, в его голове. Он просто его прочитывает. Здесь можно вспомнить русскую традицию балаганов.

К. ЛАРИНА: Перформенс такой получается.

С. СТЕПАНОВА: Да. А в то время в балаганах были такие раешники, которые зазывали публику и показывали им в райках, то есть специально сооруженных коробках, занимательные картинки. И конечно они для того, чтобы к ним подходили и рассматривали, должны были громко все это проговаривать. Вот в духе такого райка, немножко в духе такой насмешки балаганной Федотов и озвучил свою картину.

К. ЛАРИНА: А что здесь вот он говорил? Может быть, вы нам воспроизведете этот текст?

С. СТЕПАНОВА: Могу несколько фрагментов. Потому что она довольно длинная.

Честные господа, пожалуйте сюда.

Милости просим. Денег не спросим.

Даром смотри. Только хорошенько очки протри.

Начинается, починается о том, как люди на свете живут,

Как иные за чужой счет жуют.

Сами работать ленятся,

Так на богатых женятся.

И так далее. Вплоть до полного описания всех персонажей.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Ну, немножечко еще. Интересно.

С. СТЕПАНОВА: Хорошо.

Вот извольте-ка посмотреть –

Вот купецкий дом,

Всего вдоволь в нем.

Только толку нет ни в чем.

Одно пахнет деревней,

А другое – харчевней.

Тут, зато, один толк,

Что все взято не в долг,

Как у вас иногда,

Честные господа.

То есть, понимаете, реплики, которые бросались и зрителю.

К. ЛАРИНА: «Сказку о попе и его работнике Балде» по стилистике напоминает.

С. СТЕПАНОВА: Более того, помимо этой рацеи еще, видимо, до написания картины художник сочинил большую поэму. Поэму о майоре, о человеке, в общем-то, такой довольно печальной судьбы, который был вынужден вот таким образом поправить свои обстоятельства. Художник хотел даже эту поэму, она так и называлась «Поправка обстоятельств или женитьба майора», опубликовать. Но цензура не позволила. Эта поэма была опубликована в 57 году, в 1857 году в Лейпциге, но в России ее запретили к распространению.

К. ЛАРИНА: Но здесь стоит еще все-таки обратить внимание наших слушателей, что Федотов – это не только художник, но и литератор. Поскольку он писал не только, как я понимаю, сопроводительный текст к своим картинам, но и стихи и даже поэмы, и романс.

К. БАСИЛАШВИЛИ: И вышла книга даже в советское время, по-моему, «Записки Федотова о жизни».

С. СТЕПАНОВА: Дело в том, что Федотов действительно был очень разносторонней личностью. Он прекрасно пел. Все его знакомые отмечали дивный баритон, очень глубокий, мягкий. Он играл на гитаре и флейте. Эти инструменты сопровождали всю его казарменную, военную жизнь. Ну, уж не говоря про то, что гитара была просто распространена в быту русских людей. Правда вот его близкий друг, Александр Дружинин, который оставил одно из самых лучших воспоминаний о художнике, очень трогательном, очень внимательном таком, верном, он не одобрял его увлечение стихотворчеством, потому что считал, что это отвлекает его от его главного дела.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А вот к моменту, когда он написал «Сватовство майора», каким он был внешне, если описать? Может быть, автопортреты сохранились или портреты, его описание?

С. СТЕПАНОВА: Он был сравнительно невысокого роста, немножко с лысеющей головой, с усами. Усы были привилегией именно военного сословия.

К. ЛАРИНА: Офицерства, да.

С. СТЕПАНОВА: Очень симпатичный и обаятельный с мягкими, теплыми карими глазами. Вообще, все, кто его знал, никто не мог сказать о нем дурного слова. Он не был злобливым человеком. Его ирония была иногда очень такой задиристой, но никогда не уничижительной.

К. ЛАРИНА: Давайте мы пока остановимся для того, чтобы проследить путь в Третьяковскую галерею картины, которую мы сегодня изучаем – «Сватовство майора». А потом продолжим.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Наталья Преснова – хранитель, картины в том числе.

Н. ПРЕСНОВА: Картина «Сватовство майора» кисти Федотова, поступившая в Третьяковскую галерею и хранящаяся у нас в настоящее время, первоначально хранилась в галерее Федора Ивановича Прянишникова, так называемой Прянишниковской галерее. И мне очень приятно рассказать об этой очень известной фигуре в русской жизни XIX века - Федоре Ивановиче Прянишникове. Он был очень разносторонним человеком своего времени. Государственный сановник и общественный деятель, собиратель русской живописи, библиофил, меценат. Это вот те ипостаси, в которых он себя зарекомендовал. Более известен он был в общественной сфере. Один из первых среди петербуржских коллекционеров стал собирать произведения русской школы. В его коллекции были произведения Лосенко, Федора Алексеева, Боровиковского, Шибуева, Тропинина и нашего уважаемого Павла Федотова, в числе которых были «Вдовушка», «Свежий кавалер» и «Сватовство майора». Эта галерея Прянишникова просуществовала до его смерти, до 1867 года. Затем она была расформирована между московскими музеями. Большая ее часть, в числе которой и была наша картина «Сватовство майора», поступила в московский Румянцевский музей. И в 1925 году из московского Румянцевского музея картина была передана в Третьяковскую галерею, где хранится и по сей день. Что интересно отметить, висит эта картина в зале, где находится также портрет самого Федора Ивановича Прянишникова работы Зарянко. Так коллекционер и его детище у нас экспонируются в одном зале галереи.

К. ЛАРИНА: Ну что, я в это время смотрю, там приходят на наши ответы. А ты сказала наши?

К. БАСИЛАШВИЛИ: А у нас уже есть ответ.

К. ЛАРИНА: Сразу же скажи.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Правильный ответ от Надежды. Номер начинается на 137. Мы задавали вопрос, портрет какой писательницы исполнил Федотов. И это портрет Евдокии Растопчиной, урожденной Сушковой.

К. ЛАРИНА: Мы можем сразу следующий вопрос задать, Ксюш.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Следующий вопрос. По телефону мы получим ответ уже, да. Один из второстепенных персонажей картины, так называемый сиделец. Кто это такой? Чем занимались эти люди?

К. ЛАРИНА: Кто такой сиделец, спрашиваем мы вас. И вы, пожалуйста, будете отвечать на этот вопрос по телефону прямого эфира. Я напомню номер. 783-90-25 – это московская линия. 783-90-26 – для тех, кто живет не в Москве.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Говоря о Федотове, мне кажется, нельзя не сказать о той технике уникальной, о которой все писали, и современники, и дальнейшие исследователи. Что он достиг неких вершин, которых до него никто не достигал в русской живописи, да и позже тоже не всякому удавалось.

К. ЛАРИНА: Светлана, у вас минута на ответ.

С. СТЕПАНОВА: Действительно, живописная техника Федотова почти ювелирна, настолько тщательно и тонко он отделывал всю живописную ткань. Каждый предмет, малейшая деталь выписаны с ювелирной тщательностью. Причем это не такой бескрылый натурализм, который порой раздражает, а это удивительная художественная гармония живописная. Причем колорит практически брюлловский. Любимые красные, зеленые тона и сочетания, но в миниатюрном более варианте. Не говоря уже про удивительные приемы композиции, которые превращали его сцены бытовые не в такие вот, знаете, фотографические зарисовки, а в некое такое кинематографическое, протяженное во времени, пространстве действо. Это касается и «Сватовства майора» и многих других произведений художников.

К. ЛАРИНА: Напомним, что в гостях у нас сегодня Светлана Степанова – старший научный сотрудник Третьяковской галереи. Мы сейчас вместе с вами слушаем новости, а потом продолжаем нашу программу.

/новости/

В эфире «Собрание Третьяковки». Мы представляем вам картины и разыгрываем призы, подарки, а вы отвечаете на вопросы. Ксюша, давай еще раз повторим вопрос и примем звонок телефонный.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Конечно. Итак, один из второстепенных персонажей картины, я так понимаю, он выглядывает…

К. ЛАРИНА: Картины «Сватовство майора».

К. ЛАРИНА: Да, о которой мы сегодня говорим. Он выглядывает из двери в левом углу.

С. СТЕПАНОВА: Нет, он за кухаркой.

К. БАСИЛАШВИЛИ: За кухаркой. С бутылкой в руках. Вот так вот. Вот этот персонаж – так называемый сиделец. Кто это такой? Чем занимались люди с этой профессией?

К. ЛАРИНА: Светлана Степанова наша гостья. Я тоже предлагаю вам, Светлана, взять наушники, чтобы слышать ответы наших слушателей. Пожалуйста. 783-90-25. Алло. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Сиделец – это тот, кто сидит в лавке, то есть это продавец или приказчик.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Все верно абсолютно.

К. ЛАРИНА: Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Марта.

К. ЛАРИНА: Марта, прекрасный ответ. Марта у нас получает призы от Третьяковки.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Марта знаток быта московского и петербургского.

К. ЛАРИНА: И оставьте номер вашего телефона. Все правильно. Давайте мы сейчас еще одну рубрику послушаем – «Любимая картина». Это любимые картины в Третьяковке, которые полюбились нашим гостям. Вот Слава Зайцев, известнейший наш отечественный модельер, он знает толк в костюме, а уж тут разнообразие какое у Федотова, мы с вами знаем. Мы еще поговорим об этом, поговорим обязательно. Но он говорит, о чем у нас?

К. БАСИЛАШВИЛИ: Но как ни удивительно, первая картина, она как раз практически бескостюмная. Это «Явление мессии» Иванова. Да, но встретила я Вячеслава Зайцева на юбилее Третьяковской галереи. Он с удовольствием ходил и разглядывал новую выставку, посвященную братьям Третьяковым.

В. ЗАЙЦЕВ: Трудно сказать, какая любимая, потому что у меня очень много любимых. Картина Иванова «Явление Христа народу». Я был совершенно поражен и, как говорится, не мог долгое время оторваться от нее и не мог себе представить, как это возможно, создать такую удивительную композицию. Художник удивительно четко выстроил композицию, что все внимание смотрящих людей идет к центру композиции – к кресту. Сама атмосфера, сама природа, которая, как говорится, окружает людей. Брюллов мне очень нравится. Я часто, когда бываю в Третьяковке, я всегда прихожу в эти залы, потому что вот этот образ меня волнует необычайно, этот итальянский образ, коль скоро в нем есть удивительная гармония. Как художник, как модельер, эстет по природе своей, мне очень нравится вот эта чистота построения лица – глаза эти объемные, роскошный нос, пухлые губы. То есть я любуюсь изобразительной частью необычайно. Не говоря уже о цвете. Композиция – это само собой, это фантастика.

К. ЛАРИНА: Вот кстати, о костюмах. Хочу обратить ваше внимание, что в предыдущей передаче «Книжное казино» у нас в гостях была искусствовед Раиса Кирсанова, которую Светлана Степанова прекрасно знает. Раиса Кирсанова готовит к выпуску книгу о Федотове. И она обратила мое внимание, вот я ее стала тут же расспрашивать, что-нибудь такое интересное чтобы она нам рассказала, на то, что предметы путешествуют у него из картины в картину. С чем это связано? Я так понимаю, что он очень трепетно относился к предмету, к одежде и старался иметь перед глазами это.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Имели предметы еще и смысловое значение.

С. СТЕПАНОВА: Да, действительно. Федотов отличался поразительной наблюдательностью. Это действительно, наблюдательность всем присуща, но у него это приобрело такой совершенно удивительный характер. Он не мог жить ни минуты, не наблюдая эту жизнь. Его утро, например, начиналось с того, что он ходил на Большой проспект, погружался в эту толпу людскую и распахивал, что называется, глаза. Он мог пойти за какой-нибудь компанией в какой-нибудь трактир и продолжать там смотреть на эту жизнь, текущую рядом. Поэтому, когда он писал картины, для него каждый предмет был не просто предметом вообще, лампа да стол и так далее, а совершенно конкретные вещи. Он просто искал в реальной жизни все предметное наполнение своих картин.

К. ЛАРИНА: Он что, с натуры все это рисовал?

С. СТЕПАНОВА: Конечно.

К. ЛАРИНА: А костюмы?

С. СТЕПАНОВА: Костюмы. Тоже брались костюмы, как говорится, на прокат, просились у знакомых, надевались на манекен, а иногда даже на своих знакомых, которые ему помогали. Так, например, Карл Флуг, его приятель, однажды даже позировал в этом платье невесты, чтобы художник мог все эти складки как нужно, как должно изобразить. Это было в качестве его натуры, его творческого мышления. Он долго искал, например, интерьер, в котором все это событие, сватовство майора, будет происходить. Даже заходил под какими-то разными предлогами в купеческие дома, якобы снять квартиру, якобы там еще что-то. Но нашел в облике трактира. Недалеко от Невского. Просто шел мимо и вдруг увидел за окнами, во-первых, люстру, которая его поразила, с закопченными стеклышками и стены, такие немножко побуревшие, красно-коричневой окраски обои, круглая печь. И более того уговорил даже владельца этого трактира взять лампу домой, чтобы ее спокойно тщательно зарисовать.

К. ЛАРИНА: Он все это хранил в доме?

С. СТЕПАНОВА: Приносил, хранил. Но поскольку там есть и съестные предметы, они также покупались, а потом просто съедались. Однажды к нему пришел приятель и видит, что художник, который, в общем, жил очень скромно, очень бедно, пьет шампанское, а рядом лежат скелетики от двух селедок. Он говорит: «Что ты делаешь?». «Уничтожаю натурщиков», - ответил художник. И конечно шампанское они распили уже вместе.

К. ЛАРИНА: А что касается натурщиков-людей? Вот эти модели, эти лица, откуда он брал?

С. СТЕПАНОВА: Кто-то, как я сказала, из друзей и знакомых помогал позировать. Типажи, конечно, он искал, опять же, в реальности. Тот же самый купец. Ведь Федотов, живя в Петербурге, он в голове держал всегда Москву. Ему нужен был московский типаж. Найти такой, видимо, в Петербурге было не так-то просто. И все-таки он нашел такого толстобрюхого, солидного купца где-то возле Апраксиного рынка. Купец долго не мог понять, что от него нужно, и всячески сопротивлялся желанию художника его изобразить с натуры. Но тем не менее уступил. И вот этот реально существовавший купец с этой окладистой бородой попал в картину.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Сколько он лет успел быть художником?

С. СТЕПАНОВА: Профессиональная его карьера практически насчитывает всего несколько лет, потому что только в 44 году он вышел в отставку. В 52 его уже не стало.

К. ЛАРИНА: Он кадровый военный. Мы еще об этом не говорили. Он закончил Кадетский корпус.

С. СТЕПАНОВА: Давайте немножко закончим про картину. Просто здесь есть такие…

К. ЛАРИНА: Ну, давайте, а то не успеем ничего.

С. СТЕПАНОВА: Успеем. Вот про сидельца. У Федотова все не случайно. И поэтому мы сейчас, современные люди, иногда даже утрачиваем соль этого, так сказать, житейского анекдота. Вот тот самый сиделец, сидельцев в приличный дом на порог бы не пустили. Он мог принести товар и уйти. А здесь сиделец принимает участие в общей суматохе.

К. БАСИЛАШВИЛИ: В обсуждении.

С. СТЕПАНОВА: Нет, он просто выносит бутылки и приготовляется к приему гостя. Потом, матушка. Одета в роскошное от француженки шелковое платье, как считает Раиса Кирсанова, из ткани шан-жан с несколькими нитями шелка, с такой переливчатой фактурой. Такое же роскошное, от француженки, платье и у невесты, девушки. Но на матушке по-деревенски сизый платочек на голове. Купец лихорадочно пытается застегнуть непривычный для него сюртук на неприличную, в общем-то, тоже в то время басурманскую, то есть левую сторону. Тоже такой вот момент. Майор. Майор не гвардейский, а армейский. А в то время при равности чинов гвардейские чины считались на два класса выше. Если, скажем, из гвардии офицер приходил в армейский полк, он соответственно мог претендовать на звание, выше на два чина. И даже само действие происходит в комнате, непонятной по назначению. То ли это интерьер гостиной, то ли это интерьер столовой.

К. ЛАРИНА: А картины там имеют значение, которые там висят на стенах?

С. СТЕПАНОВА: Картины, это как бы характеристика тоже быта, такого, знаете, бытового окружения этих людей. Там, конечно, портрет митрополита, там конечно иконы на стене и огромные просфора, и Библия или Псалтырь на столике. Конечно портреты Кутузова и Кульнева, героев войны 1812 года, людей, почитаемых в купеческой среде. Конечно вид Угрешской пустони, монастыря и портрет самого хозяина.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А почему конечно, вид пустони?

С. СТЕПАНОВА: Это говорит об основательности быта духовного этих людей, об их приверженности, традиционным устоям, вере. То есть никаких картинок, скажем, из журналов модных в такой комнате просто не могло появиться. Хотя совершенно, как бы, по последней моде разодеты вот эти дамы. Тем самым они хотят дать понять, что они достойны вот того другого круга, того другого социального статуса, на который претендуют, благодаря такому мезальянсу, браку с представителем дворянства.

К. ЛАРИНА: Вот еще вопрос уже про самого художника. Светлана, а правда, что он начинал с шаржей? Что когда он еще в полку служил, он рисовал шаржи на своих товарищей?

С. СТЕПАНОВА: Конечно. Он рисовал. Иногда, даже очень такие ядовитые и острые. Но, кстати, никто на него не обижался. Современники отмечают только один случай того, что кто-то обиделся на его шаржи. Вообще армейская жизнь давала богатое поле для такого бытописательства.

К. ЛАРИНА: А это осталось вообще? Это можно увидеть?

С. СТЕПАНОВА: Можно. В коллекции Русского музея, в коллекции Третьяковской галереи. Вот несколько лет назад была прекрасная большая выставка на Крымской набережной в наших залах Павла Федотова. Конечно, его бы хотелось видеть чаще и больше.

К. ЛАРИНА: А он любил вообще свою службу воинскую? Как он к этому относился?

С. СТЕПАНОВА: Да, безусловно. Он относился с большим уважением.

К. ЛАРИНА: То есть это был его сознательный выбор?

К. БАСИЛАШВИЛИ: Выбор отца, по-моему.

С. СТЕПАНОВА: Выбор отца. Отец был старым воякой еще екатерининских времен. Он выйдя в отставку служил в Московской управе благочиния. Мало рассказывал про свое военное прошлое, как говорил художник. Но был человеком исключительной честности, порядочности. Иногда даже, знаете, до такого почти абсурда. Он своих нерадивых писцов, писарей на службе мог разуть, буквально, унести сапоги и отдать только на следующее утро, чтобы заставить нерадивого служаку сидеть и работать.

К. ЛАРИНА: Получается тогда, что Федотов очень рано ушел в отставку. Таким образом, он против воли своего отца пошел. Он же совсем молодым был, когда ушел.

С. СТЕПАНОВА: Действительно. И Федотов вот для меня, как Александр Иванов, это пример творчества как поступка. Потому что действительно это было большим поступком решительным оставить службу, которая давала постоянный доход. А его семья нуждалась. Отец был стариком. Не говоря уже про статус, вообще, в Петербурге, где 10% население составляли военные.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Вообще непонятно, как из такой среды вышел такой художник. Это загадка, по-моему.

С. СТЕПАНОВА: Дар божий и собственное побуждение к искусству, к творчеству.

К. ЛАРИНА: А почему не батальная живопись?

С. СТЕПАНОВА: Вот почему не батальная живопись – он поступил в Академию, когда уже ушел в отставку, в класс батальной живописи. И Николай I, когда позволил ему высочайше оставить службу и предаться искусству, тоже рассчитывал на него как на военного батального художника. Но опять же, как вы знаете, есть такая пословица – все мы родом из детства. Не ко всем это имеет отношение, но к Федотову буквально. У него с детства был воспитан, воспитался как-то сам вот этот дар наблюдения, дар внимания, погружения вот в эту бытовую реальность повседневную. И Федотов очень ценил свои эти детские наблюдения, когда он с сенника, стоявшего во дворе у отца, наблюдал за всем, что вокруг происходило. И вот эта, как он говорил, старая страсть к нравственно-критическому роду живописи победила возможность вот такой вот чисто художественной, да, но военной вместе с тем карьеры.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Он в Эрмитаж, наверное, ходил еще голландцев копировал. Не было этого?

С. СТЕПАНОВА: Естественно…

К. БАСИЛАШВИЛИ: Потому что что-то есть общее.

С. СТЕПАНОВА: Это были его любимцы. Он хотел превзойти Хогарта английского художника XVIII века. Его называли русским Говарни – француз, очень популярный в 30-40-е годы со своими замечательными полушаржами, полубытовыми зарисовками карандашными.

К. ЛАРИНА: А что с ним случилось? Давайте про это расскажем. Поскольку вот мы сами про это говорили, по-моему, во время рекламы, что существует мифология вокруг каждого талантливого человека, это неизбежно. Но существуют и такие вот строчки скупые биографии. Вот то, что мы знаем, он умер в 37 лет. Причем умер он в сумасшедшем доме. Вот что там произошло? Что это было все-таки? Какой-то стресс, какое-то событие, которое его потрясло?

С. СТЕПАНОВА: С одной стороны физическое состояние художника. Потому что его биографы отмечали, что он с детства, смолоду страдал головными болями, даже бессонницей.

К. ЛАРИНА: То есть это предрасположенность какая-то?

С. СТЕПАНОВА: Да. Он мог от какого-то малейшего шума проснуться и не уснуть. Он, например, не любил ночевать в чужих домах. Это могло превратиться для него в пытку. А потом, когда он увлекся искусством, вот эти образы, шум, суета этой жизни, которую он наблюдал, его просто переполняла. У него было столько замыслов, столько еще не рожденных композиций. А что такое для творческой личности что-то, чему не находится выхода? Выхода все это не находило. Мы имеем виду не карандашные рисунки и наброски. Это как бы для него была художественная все-таки мишура. Он хотел действительно утвердить себя, как художника в жанре станковой, живописной картины, а обстоятельства жизни не позволяли. Он никогда не тяготился своей нуждой. Как говорил тот же Дружинин, смешно было бы сочувствовать ему в его бедственном положении, как сочувствовать мореплавателю, который лишен какого-то комфорта. Вот понятие комфорта для него просто не существовало. Для него важно было искусство. Но помимо вот таких чисто физических каких-то обстоятельств это человек, который имел очень обостренное отношение со временем и в бытовом контексте и в сакральном. Вот посмотрите, сколько движения в его картинах. Вот эта рацея, которую он читает перед своим «Сватовством майора». Он все время хочет раздвинуть, расширить пределы минутного восприятия.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А вот эта его фраза – они убивают время, пока время не убьет их?

С. СТЕПАНОВА: Да. «Говорят, что я убил время. Господа, это время способно убить». И вот его эти «Игроки» - знаменитая неоконченная картина - это ведь удивительное по силе выражение этой убийственности времени. Это время, убитое за картами, которое превратило в людей просто в мифические, мистические фигуры, тени. Тени живые, а люди мертвы. Они превращаются просто в какие-то силуэты. И, наверное, вот это вот обостренное чувство времени с одной стороны вылилось в его творчестве, в характере, компановке, сюжетике, а с другой заставляло его слишком остро переживать то, что времени не хватает.

К. ЛАРИНА: Так может быть, у него интуитивное было предчувствие, что судьба ему очень короткий срок отпустила?

С. СТЕПАНОВА: Возможно. Потом был еще такой момент. В феврале это случилось 52 года, когда он умер осенью. Вот он наблюдал за этой самой, подвыпившей какой-то компанией, среди которой был очень забавный человечек, похожий на чижика. Он всех задирал, он ко всем приставал. И вслед за этой компанией он зашел в трактир. Сел под окном, наблюдал. В какой-то момент кому-то стало плохо из этих посетителей. Открыли окно и холодный этот февральский петербургский ветер дул ему в голову. Наутро он заболел и две недели проболел. Это тоже возможно. Его друг Дружинин Александр уговаривал художника уехать на лето в имение, в деревню, чтобы там работать, отдохнуть…

К. ЛАРИНА: А вот его близкие чувствовали, что что-то с ним происходит?

С. СТЕПАНОВА: Близкие, вы имеете в виду родные? Они жили в Москве.

К. ЛАРИНА: Друзья близкие, с которыми он общался.

С. СТЕПАНОВА: Вы знаете, они как-то это упустили. Тот же Дружинин потом сетовал на себя, очень сожалел.

К. ЛАРИНА: Каким же образом? Я так поняла по тому, что я прочитала, что очень скоротечно все это случилось.

С. СТЕПАНОВА: Довольно да. Вот они в мае еще общались, и Дружинин уговаривает его уехать, а летом он уже попадает в больницу. И промучался он почти полгода. Это была очень мучительная болезнь, очень тяжелая. Он очнулся только за несколько дней до кончины. Причастился. Звал друзей, но нерасторопность какого-то посыльного привела к тому, что они просто опоздали.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Как я понимаю, что вот этот водораздел такой, раздел между творчеством светлым, начальным и «Игроки», «Анкор, еще анкор!», «Вдовушка», он как-то очень резко проходит. И даже по краскам специалисты отмечают, по сюжетам.

С. СТЕПАНОВА: Да. Конечно, творчески этот процесс начался и отразился в творчестве раньше, потому что 51 году, в 52 вот он работал над «Игроками» и над «Анкором…». Друзья, когда видели «Анкор, еще анкор!», удивлялись.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Эта собачка, которая бесконечно прыгает.

С. СТЕПАНОВА: Вот это тоже момент, понимаете, бесконечности. Бесконечно длится в забытье вдовушки. Вот она стоит на этом пороге смерти, смерти мужа, ожидания ребенка, еще не родившегося, в предчувствии собственной судьбы, которая теперь будет сосредоточена в тех предметах, на которые она так опирается – вот этот комод, икона, портрет мужа и женское рукоделье.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А вот мне бы еще хотелось процитировать Федотова слова: «Меня не хватит на две жизни, на две задачи, на две любви к женщине и к искусству. Нет, чтобы идти прямо, я должен оставаться одиноким зевакой до конца дней моих».

К. ЛАРИНА: То есть он все-таки с кем-то расстался?

С. СТЕПАНОВА: Вообще, вы знаете, Федотов и женщины это особая тема. Ведь он, по сути, открыл для русской живописи, для русского искусства схему женской судьбы. И в «Сватовстве майора» невеста – это самый любимый его персонаж. С самым большим вниманием и интересом он пишет эту девушку. Во «Вдовушке». И даже, вы знаете, такие забавные типажи петербуржские женские, они тоже с таким интересом, вниманием и любовью написаны, что стоит только удивляться. Не говоря уже про портреты. Помните знаменитый портрет Наденьки Жданович за фортепиано? Вот так увидеть лиризм, душевную тонкость женской натуры вряд ли кому удавалось.

К. ЛАРИНА: А были какие-то реальные истории в его жизни, которые вдохновляли на такое отношение к женщине?

С. СТЕПАНОВА: Ну, во-первых, вдохновлял его тот круг друзей, дружеских семей, с которыми он был близок. Это Дружинины, это Ждановичи. И само это женское общество по вечерам, которое в этих семьях собиралось, ему было конечно очень приятно и мило. Личные переживания – была Юленька Тарновская, племянница знаменитого богача, миллионера, которая сама увлеклась художником. Когда головокружительный успех упал на его плечи после выставки 49 года и показа вот этих вот картин, им очень заинтересовалось женское общество Петербурга. И в том числе Юленька, в общем, такая прогрессивная девушка, смелая, решительная. Она едва ли не сама призналась ему в своих чувствах и даже готова была ждать, когда он поднимется на следующую ступень признания и успеха, чтобы выйти за него замуж. Он колебался. И здесь конечно наступил какой-то обоюдный уход от того, чтобы связать себя узами брака. Потому что он обладал еще удивительным чувством ответственности, чувством долга. Может быть и воспитанным во время службы военной и в семье. И он понимал, что, женившись на девушке светской, он должен будет оставить свои привычки – бродить по Большому проспекту ранним утром и наблюдать за извозчиками, купцами и прочими будет уже непозволительно. Он должен будет пожертвовать собой ради… То есть на ее жертву ответит собственной жертвой.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Вот удивительное чувство справедливости. Вот мы сейчас говорим о Федотове и я сразу вспоминаю Гойю, я вспоминаю Ван Гога, судьбу и понимаю мировое значение, мировую известность этих художников, которые являются такими звездами, скажем так, в искусстве мировом. Вот почему этого не произошло с Федотовым? Почему он, несмотря на весь свой безмерный талант и даже гениальность, он как-то остается немножечко на периферии внимания?

С. СТЕПАНОВА: На периферии внимания – это относительно. Нет, масса литературы о художнике, масса мифологии чисто уже искусствоведческой. И предтечи-передвижника, хотя с критическим реализмом его вот так вот в родство связывать это, конечно, нужно с большой осторожностью. Хотя он действительно вспахал вот это поле русской действительности в 40-е годы как, скажем, жанр очерка литературного в это время натуральной школы. В настоящее время очень распространена идея, так называемого, русского бедерамайера, представителем которого якобы является Федотов. Но бедермайеру чужда глубина и трагизм, чужда вот та метафоричность, которая присуща всем работам Федотова. Действительно может быть по невеликому количеству созданных им произведений. Может быть, потому что действительно он как-то очень быстро сошел со сцены. Если бы еще на 10, 20 лет продлилась его жизнь, еще неизвестно, каких бы высот искусство от него бы получило. Но, вы знаете, я сравнила бы его творчество, несмотря на, казалось бы, такую камерность и не масштабность с творчеством Александра Иванова. На мой взгляд, прививка Федотовым русскому искусству, она не позволила русской живописи впасть в академический натурализм, впасть в салонный бытовизм, который нарождался в это время в искусстве. Вот Федотов своим таким недолгим творчеством, всего несколькими своими живописными работами, как бы, стал плотиной на пути этого процесса. И без Федотова, наверное, уже не было бы ни Пукирева, ни Перова и так далее.

К. ЛАРИНА: Мы должны уже заканчивать нашу программу. Светлана Степанова, старший научный сотрудник Третьяковской галереи, которую мы благодарим. Так это важно, когда живого человека вдруг начинаешь ощущать, чувствовать, как будто ты с ним познакомился. Это очень важно. Особенно в понимании каких-то вещей, которыми замылен глаз уже, особенно, когда мы говорим о популярных картинах. Так что огромное вам спасибо. Напомню, это программа «Собрание Третьяковки» и сейчас по традиции в конце программы мы вас в Третьяковку и не только и приглашаем.