Возвращение Даниловских колоколов в Россию - Владимир Воронченко - Город - 2008-09-13
С. БУНТМАН – В нашем городе произошло грандиозное событие. Наконец-то после долгих лет в Москве в Даниловом монастыре появились снова родные Даниловские колокола. У нас в гостях Владимир Воронченко - председатель правления фонда "Связь времен". Здравствуйте. Я вас поздравляю. Мы следили за всем ходом, пожалуй, с самого начала. Мы физически не могли следить за тем, что происходило, когда колокола покинули Россию. Нас тогда всех еще не было. Но исправление того, что произошло, в необычайно достойном виде, символический обмен старого звука на новый. Это грандиозная история. Пожалуйста, нам ее напомните. Когда родилась идея вернуть колокола? Может быть до обращения патриарха.
В. ВОРОНЧЕНКО - Это настолько для всех известная тема. Тема возврата колоколов возникла примерно с 1983 года, когда был восстановлен Свято-Данилов монастырь. Колокольни были пустые, встал вопрос, что делать дальше. Были собраны по всей России ряд колоколов, которые временно повесили на колокольню. Это растянулось практически на 25 лет. Все эти годы осуществлялись неоднократные попытки колокола вернуть. Наверное, при всех президентах, и при генсеках нашей страны поднимался этот вопрос. Создавались бесчисленные комиссии. Велись переговоры.
С. БУНТМАН – А кто в советское время этим занимался?
В. ВОРОНЧЕНКО - Был такой наместник монастыря архимандрит Евлогий. Который сделал первый запрос о колоколах послу США в СССР. Господину Хартману. Он был выпускник Гарвардского университета. И посол подтвердил их сохранность, возможность возвращения. Но это было теоретической основой этого проекта. Теоретически они могут быть возвращены. 1985-1986 годы была переписка, переговоры. Сначала колокола думали вернуть к 1988 году. К тысячелетию. И считалось, что затраты на себя может взять американская сторона. И тогдашний президент университета Дерек Бок ответил благожелательно, сначала было предложено вернуть 18-й отдельно висящий колокол. Получили добро всех заинтересованных лиц, однако диалог Московской патриархии с университетом не состоялся по причине сложных отношений между церковью и официальными властями. Не совсем понятная причина. И официально она звучит более-менее понятно, но не совсем понятно в то же время.
С. БУНТМАН – А что считали не нужно из этого делать событие. До 1988 года сохранялось отношение: давайте лучше будем это держать в тени немножко.
В. ВОРОНЧЕНКО - Проблемы церкви в нашей стране тогда они не особенно выносились на поверхность, они не были самые популярные. И не были самые главные в переговорах высших должностных лиц на уровне каких-то встреч. Поэтому, по всей видимости, это и было так очень вяло, непонятно и невнятно. В 1988 году президент Рейган посетил Данилов монастырь. И в разговоре с ним было им высказано одобрение возврата колоколов. Потому что к нему естественно сразу же обратились с такой просьбой. Опять были предприняты архимандритом Тихоном определенные шаги к решению этого вопроса. Были написаны письма за подписью святейшего патриарха. Но были объяснены сложности, которые повлечет за собой реализация проекта. В то время так они усилиями только патриархии без особенной поддержки государства и не решились. В 1995 году вся история повторилась. Архимандрит Алексий направил письмо президенту Гарварда, тогда был Руденштейн. Опять о просьбе вернуть всю колокольню. Ответа не последовало вообще никакого. Наконец в феврале 2003 года святейший патриарх создал специальную рабочую группу, которая занималась только возвращением этих святынь. Сначала в эту группу входили представители РПЦ, полномочный представитель президента РФ в Центральном округе, Минкультура, Минатом, МИД. Которая тоже ничего не добилась, потому что был получен обтекаемый ответ от президента Гарварда Саммерс и монастырь пригласили к диалогу. Этот диалог начался. Но без особых каких-то последствий. 2004 год – патриарх обратился к общественности уже с вопросом все-таки помочь, то есть, по сути обратился к России, к стране. И мне попало это на глаза, потому что я, честно говоря, не был особенно, я слышал о колоколах, что была такая история, но не более-менее. А обращение патриарха тогда произвело на меня впечатление. Не так часто патриарх обращается к общественности с просьбой что-то вернуть важное для РПЦ. Я пожалуй слышал это впервые.
С. БУНТМАН – То есть в принципе было понятно, что делать.
В. ВОРОНЧЕНКО - Теоретически – да. Когда поставлена задача и ты понимаешь, что она теоретически возможна, можно попробовать ее осуществить. Мы это обсудили с Вексельбергом. И приняли решение предложить услуги фонда. Наше предложение было с энтузиазмом поддержано. И в 2004 году патриарх подтвердил свое согласие на наше участие в этом проекте. Мы подтвердили возможность финансирования…
С. БУНТМАН – Обычно говорят: вот заплатили. Но, наверное, этим не ограничивается участие.
В. ВОРОНЧЕНКО - Я не хочу показаться нескромным, конечно, наше участие в этом не ограничилось. Хотя в этом проекте принимали участие все. Самое активное участие принимало государство, естественно, церковь, самое активное участие принимали мы. Это был такой коллективный труд. Но самое неприятное наверное была первая встреча в Гарварде по этому поводу. Мы написали письмо, мы заявили о том, что мы уполномочены заниматься этим проектом. Мы переслали верительные грамоты, подписанные его святейшеством. И меня пригласили к диалогу. Я туда приехал. Собралось человек 20 самых разных людей, имеющих отношение к таким проектам во главе с вице-президентом Гарварда. И мне начали задавать кучу неприятных вопросов. Самый неприятный вопрос был: дайте нам какие-то объяснения, причины, по которым мы должны вам эти колокола вернуть. Это не было, вызывающе, это был совершенно деловой подход. Я им рассказал об огромном культурном значении, историческом. Они внимательно меня выслушали. Но потом опять спросили: мы понимаем вас, а вы знаете, сколько на территории нашей страны хранится очень важных культурных ценностей и художественных из Европы, Азии, Африки, Индии и дальше по списку. В логике вашего разговора, ваших причин, наверное, мы должны вернуть все. Это же в собственности наших музеев, частных лиц, государственных организаций. Вы нас не убедили. Я, честно говоря, несколько опешил, потому что я ожидал, что меня поймут, поддержат. Я даже несколько растерялся, даже не несколько, а довольно прилично. Начал всю эту песню сначала о том, как для нас это важно. Но, честно говоря, когда вам аргументируют какими-то внятными ответами, вы сами начинаете чувствовать слабость и шаткость своей позиции. И я начал понимать, что моя позиция не так уж и сильна. То есть она базировалась на том, что я хочу и нам надо. Таких, как я, наверное, кому надо могла бы выстроиться целая очередь.
С. БУНТМАН – Мы же помним, какие происходят и запросы по разным художественным ценностям. Из Греции в Британию, из Египта во Францию. Но у каждой вещи есть своя история. И наверное, здесь перешли к каким-то очень конкретным вещам, которые касались не ценностей вообще, а именно Даниловских колоколов.
В. ВОРОНЧЕНКО - Конечно, да. Кстати, сейчас очень огромные вопросы подняты Египтом перед Францией.
С. БУНТМАН – Поэтому это очень сложные исторические коллизии.
В. ВОРОНЧЕНКО - Они требуют возврата всего того, что вывез Наполеон. Что украшает площади Рима, Парижа. И они также правы, как и правы мы. Вы знаете, я начал с того, что стал рассыпаться в благодарностях совершенно искренних американскому бизнесмену Крейну, который спас эти колокола от стопроцентного разрушения и утери. И на самом деле благодаря ему это все удалось спасти. И когда я начал говорить о том, что все благодаря американцам, Гарварду, Гарвард относился к ним с благоговением. И что самое интересное, что меня смутило, эти колокола стали исторически интересны уже для Гарварда. Потому что почти 80 лет они украшали Гарвард, отбивали все праздники, победы, поражения, они стали уже привычны для слуха поколений гарвардцев. И до этого мы все время требовали: верните. И вдруг нам в голову пришла совершенно поворотная идея: а давайте мы изготовим вам абсолютно точные копии, каждый колокол был абсолютно идентичен тому, который висит. Для вас они значат просто как колокола, а для нас в первую очередь это история. Для вас все равно, а для нас имеет огромную человеческую, моральную, историческую, культурную важность. В эту секунду я начал понимать, что это может состояться. Они подумали, сказали: интересно. Дайте нам подумать. Мы расстались на такой ноте невнятной, что я уехал несколько обескураженный. Потому что я начал понимать, что не так все гладко. А они остались, раздумывая над предложением довольно здравым с их точки зрения. И после этого прошло еще 2,5 года. Потому что Гарвард это огромная бюрократическая машина. Мы предприняли все возможные шаги, давление, мы подняли на ноги и МИД, все наши неофициальные каналы, всех сенаторов и конгрессменов, с которыми были добрые дружеские отношения. Все просили, что самое интересное, Госдеп США нас поддерживал и написал соответствующее письмо в Гарвард, поддерживающее нашу просьбу. И вы знаете, что мы услышали в ответ: вы знаете, мы отдельная организация, мы не подчиняемся, не поддаемся никакому давлению. Это было за кадром, мы кузница кадров для истеблишмента США, поэтому давить на нас бесполезно. Мы думаем, размышляем. Гарвард раскололся на два лагеря. Часть людей была против, а часть была за. Те, кто были против, они говорили о том, что история имеет свои какие-то возрастные пределы. Да, эти колокола были важны для России, потому что они висели какое-то количество лет. Но они уже у нас висят 80 лет. Это тоже уже часть нашей истории. Попробуйте им возразить. А там они сотни лет, а у вас всего 80, наверное…
С. БУНТМАН – А 80 по масштабам истории США это не так мало.
В. ВОРОНЧЕНКО - Абсолютно верно. И после этого все это начало развиваться печально и медленно. На каждое наше письмо они готовили два месяца ответ. На каждую бумажку была собрана целая группа экспертов и юристов. И все длилось безумно тяжело. Они потребовали полных финансовых гарантий. Замораживания всех денег. Мы еще не начали проект, но они нас заставили, попросили, мы конечно, сделали, послать все деньги по совершенно фантазийной оценке этого проекта вперед адвокатам для того чтобы у них была полная гарантия и понимание того…
С. БУНТМАН – Что эти деньги физически существуют.
В. ВОРОНЧЕНКО - Что у нас не изменится ситуация, политическая, внутренняя. Мы не потеряем интерес и так далее. После этого они очень долго и мучительно колебались и выбирали экспертов, которые скажут им, кто же достоин создания копий колоколов. Для меня это была очень интересная практика. Потому что я впервые увидел, как такая огромная махина, кстати, бюджет Гарварда около 30 млрд. долларов годовой. Не всякая страна имеет такой бюджет. Понятно, что они крайне независимы. Полгода они искали экспертов. Причем на территории Америки, потому что наших экспертов они не признавали. Не так много на территории экспертов по колокольному звону. Они отказывались от наших подсказок по этому поводу и не хотели наших рекомендаций. Наконец, эксперты были найдены. Они приехали в страну, мы их принимали. Везде возили. Они проехали абсолютно по всем заводам, которые только производят колокола.
С. БУНТМАН – А вы к этому времени уже наметили кандидатов на литье колоколов?
В. ВОРОНЧЕНКО - Да, но мы даже боялись им что-то подсказывать, потому что любая наша подсказка она работала в обратном направлении. Если мы чего-то не хотели, вот это и нужно было подсказывать. И, в конце концов, все-таки они определились с заводом. И вроде бы мы сдвинулись с места. Потом начались совершенно здравые предложения с их стороны, что колокола должны полностью соответствовать по весу, что справедливо, по внешнему облику, что справедливо. И тут по звуку. А когда речь идет о 12-тонном колоколе, то добиться полного совпадения звука…
С. БУНТМАН – А вообще это теоретически даже возможно?
В. ВОРОНЧЕНКО - Это невозможно.
С. БУНТМАН – У него совершенно другие обертона могут быть. Это же не только толщина, профиль металла, вес.
В. ВОРОНЧЕНКО - Замечательный вопрос. Невозможно даже теоретически.
С. БУНТМАН – Тогда было бы слишком просто в жизни. Вообще на свете нет ни одного одинакового колокола.
В. ВОРОНЧЕНКО - Совершенно верно. И тут мы и попали в такую нами самими расставленную ловушку. Потому что они требуют невозможного, а мы невозможное не можем пообещать. В конце концов, мы подписали очень сложный для нас контракт-обязательство, в котором написали, что при любом несогласии с американской стороной по качеству, внешнему виду и вообще по любым причинам, проект может быть остановлен. То есть проект может быть остановлен даже из-за плохого настроения оппонента в данном случае. Но что нам помогло – то, что за эти годы мы все-таки стали друзьями с Гарвардом. Потому что, наверное, такой проект 4,5 летний сделать без установления дружеских отношений было бы невозможно. Мы принимали группы гарвардских студентов здесь, мы обучали их колокольному звону. Мы вывозили делегации РПЦ в Гарвард. И они рассказывали им об истории церкви, истории колоколов. Истории русского колокольного звона. Проводили обучение, демонстрировали колокольный звон. Они были совершенно счастливы, потому что они раньше никогда этого не понимали, даже не имели понятия, что это может быть так красиво.
С. БУНТМАН – Мы подошли к тому моменту, когда все-таки начали полностью понимать друг друга и выяснили, я надеюсь, что одинаковых колоколов не будет, и давайте какие-то критерии приблизительные.
В. ВОРОНЧЕНКО - Понятно, что должно быть общее тональное звучание. И мы соблюли. Потому что люди, которые занимались литьем колоколов, они понимали всю полноту ответственности, важность для церкви, общества. Все-таки когда человек каким-то образом очень стимулирован морально, отношение к тому, что он делает, меняется просто удивительно. И после того как мы сделали копии, не было никаких нареканий ни у экспертов, ни специалистов. Копии получились совершенно замечательные. Когда мы копии возвращали в Гарварде, то нашлись определенные люди из той группы, которые категорически возражали против снятия колоколов, которые нам показывали фотографии и спрашивали: а как вам качество литья. А там было лучше. А здесь хуже. Всегда можно во всем найти какие-то недостатки, минусы. Мы относились к этому терпимо. Потому что мы понимали, что в этой ситуации мы просители. Мы постоянно совершенно искренне благодарили и кланялись. И я совершенно не иронизирую, мы 4,5 года чувствовали себя постоянно в роли не униженных, но просителей.
С. БУНТМАН – Но скромных.
В. ВОРОНЧЕНКО - Да. Года через 2,5 мы совсем зашли в тупик и понимали, что, наверное, это невозможно. Почему? - наверное, потому что невозможно. Решительный момент наступил, когда случайно произошла смена ректора. Впервые за всю историю «университетского «движения США ректор такого знатного известного университета был смещен после по сути демонстрации протеста преподавателей. Такого в истории университетов Америки еще не было никогда. Хотя это был очень важный именитый человек, работавший в администрации предыдущего президента, и он был известным политиком. Не сложилось, политика это одно, а академический мир совершенно другое. Как только его поменяли, мы опять включили все наши возможности, нельзя сказать административные, но какие-то связи, дружеские наработки. И этот человек отнесся к этому проекту совершенно по-другому. Он сразу был благожелателен. Во-первых, он давно был ректором Гарварда, потом ушел на пенсию, потом когда сняли последнего ректора, его вернули временно. Это был умудренный жизненным опытом человек.
С. БУНТМАН – Это был исконно гарвардский человек.
В. ВОРОНЧЕНКО - Да, естественно. Который все знал об этих колоколах, понимал и чувствовал природу Гарварда, настроение и студентов и преподавателей. Академический зубр, который моментально принял решение и после этого этот проект начал сдвигаться. А до него, честно говоря, я уже сам несколько раз думал: ну наверное, нужно остановиться. Потому что 2,5 года потрачены впустую. Я не говорю даже об экономике. Я говорю о потраченном впустую времени в тяжелых вязких переговорах.
С. БУНТМАН – И вот когда произошла смена руководства?
В. ВОРОНЧЕНКО - Это было в 2006-2007 году. И после этого мы начали двигаться. Была создана новая рабочая группа. И мы начали понимать, что наше дело получило позитивное наконец-то развитие. Мы начали писать документы, соглашения. Вы даже не можете себе представить количество этих подписанных контрактов, наших обязательств, дело причем упиралось не только в деньги, а во многие причины. Но как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Мы подружили с Гарвардом, у нас сегодня есть пятилетняя программа между Гарвардом и Минкультом нашей страны, между Гарвардом и Даниловым монастырем и РПЦ. Мы будем заниматься обменом студентов. Этот проект для фонда «Связь времен» еще не закончен. И Виктор Вексельберг поддерживает и очень рад тому, что наши отношения будут продолжаться. Мы выпускаем очень интересную книгу, которую мы должны издать через 2 месяца об истории гарвардских колоколов, об истории этого проекта. Мы выпускаем ее на русском и английском языке. Это тоже будет очень интересно Гарварду.
С. БУНТМАН – Колокола отлили. Представили сначала в России.
В. ВОРОНЧЕНКО - Да, мы их представили на суд общественности в Даниловом монастыре. И это было очень трогательное и красивое событие. Колокола были благословлены святейшим патриархом. Мы позвонил в колокол, который должен был отправиться туда. Было огромное количество народу и было очень интересно, по-моему, для всех. Все колокола уехали туда. Они требовали, чтобы все колокола уже стояли там. И только после этого они были согласны приступить к демонтажу колоколов с колоколен Гарварда. И после этого мы начали снимать колокола, 12 сентября 2007 года была торжественная церемония встречи первого колокола в Свято-Даниловом монастыре. Где приняли участие и патриарх, и Лужков и довольно много народу. И в мае-июне 2008 года в Гарварде прошел колокольный симпозиум, в котором принимали участие звонари из России, потомки Чарльза Крейна и так далее. Было очень красивое культурно-учебно-историческое мероприятие на территории Гарварда. И 8 июля 2008 года последний колокол исторического ансамбля Даниловских колоколов был снят с башни Лоуэлл Хауса. Во время торжественной церемонии обмена колоколов. И в этот день мы подписали наконец, бумаги, по которым Гарвард передавал колокола Фонду «Связь времен».
С. БУНТМАН – Уже когда пришли копии.
В. ВОРОНЧЕНКО - Я до этого момента, честно говоря, не верил. Только когда мы подписали все документы, и произошел официальный обмен, мы, наконец, в это поверили. Но поверили процентов на 70-80. Бывают всякие неприятности.
С. БУНТМАН – Надо еще транспортировать.
В. ВОРОНЧЕНКО - Потом случилась вся неприятность, огромная трагедия с войной в Грузии. И наши опасения усилились многократно. Потому что когда наступают такие периоды, к сожалению, охлаждения в отношениях, то это как цепочка, эффект домино он может распространиться на любые сферы отношений между двумя странами. Но к счастью это не произошло. И колокола были отправлены морским путем из Нью-Йорка в Россию. И тут мы уже начали понимать, что, наверное, все. Они уже наши. И может быть уместно рассказать историю, которую мы тщательно скрывали от журналистов. И от вас в том числе. Потому что вы относитесь к плеяде одних их самых острых и агрессивных журналистов в нашей стране. Поэтому мы вас опасались, наверное, больше всего.
С. БУНТМАН – «Эхо Москвы».
В. ВОРОНЧЕНКО - Всегда опасаешься самых сильных. Слабых не опасаешься. Это не комплимент, это констатация фактов. Что получилось. Колокола погрузили в Нью-Йорке на корабль. И буквально через несколько дней мы получаем совершенно тревожный документ от страховой компании, потому что колокола были застрахованы с совершенно ужасающими фотографиями. На которых крупным планом снято повреждение оболочки, упаковки, деревянной обшивки колокола, она просто размозжена и на огромной фотографии крупным планом снят огромный скол…
С. БУНТМАН – Огромный действительно?
В. ВОРОНЧЕНКО - Полметра, 20 см, в документах этого, к сожалению не было. Вот скол и скол. Мы вас хотим поставить в известность, что груз поврежден, он может придти в негодность. Мы были просто в шоке. Во-первых, на самом деле искренне были ужасно расстроены, потому что это самый большой колокол, 12-тонный. Все остальные намного меньше, легче. Это была наша гордость, совершенно фантастический звук. Вчера звучал в Даниловом монастыре. Все были поражены, включая нашего глубокоуважаемого президента, который сказал: вот это да. Вот это звук. Мы были в панике, шоке, скрыли это от всех. Я это даже скрыл от Вексельберга. Потому что я не хотел расстраивать его, я подумал, что лучше буду сам расстраиваться.
С. БУНТМАН – Но подумывали, что делать, раз катастрофа произошла.
В. ВОРОНЧЕНКО - Что мы могли делать. Нужно было наверное это скрывать от общественности. Нельзя было их поднимать, чтобы кто-нибудь увидел. Наверное, нужно было везти на платформе и в них не звонить пока не пройдут торжества. Рано или поздно все равно всплыло бы на поверхность. Вы представляете, что бы нам сказали. В то время при отсутствии такой техники господин Крейн сумел их снять с колокольни Свято-Данилова монастыря. Сумел погрузить на корабль. Сумел привезти в Америку, сохранить и повесить в Гарварде. А мы в 21 веке отнеслись так халатно. Наверное, пожалели денег на упаковку.
С. БУНТМАН – Вообще это со стороны судьбы это было бы слишком жестоко.
В. ВОРОНЧЕНКО - Для проекта это была бы трагедия.
С. БУНТМАН – Это понятно.
В. ВОРОНЧЕНКО - Никто бы не обсуждал возвращение колоколов, все говорили бы о том, чтобы лучше бы, чтобы они остались там.
С. БУНТМАН – Грохнули колокол.
В. ВОРОНЧЕНКО - Лучше там, но в целости и сохранности.
С. БУНТМАН – Не будем томить.
В. ВОРОНЧЕНКО - Короче, полудетективная история. Приплывают колокола в Питер, мы посылаем туда группу людей. Под покровом ночи, втайне обносим специальной непроницаемой материей, чтобы никто не видел. Вызываем туда механизмы, поднимаем колокол, бьем в него, привозим звонарей, понимаем, что, слава богу, все обошлось, и он звучит замечательно.
С. БУНТМАН – Никакой трещины не было.
В. ВОРОНЧЕНКО - Трещины не было. Скол был, но он оказался буквально 4-сантиментровый.
С. БУНТМАН – Где-то по краю.
В. ВОРОНЧЕНКО - Да. Что, в общем, абсолютно не имеет никакого значения для колокола. А что интересно, что мы узнали, оказывается, я узнал позавчера, если вы знаете, был такой Константин Сараджев. Выдающийся звонарь, ученый, композитор, который эти колокола монтировал и поднимал в Гарварде. И пытался их настроить. К сожалению, это ему не удалось. Почему – потому что власти Гарварда почему-то посчитали, что он не совсем в уме или адекватен и одной из этих причин было то, что он подпиливал колокола эти. Оказывается, эти сколы или обычное подпиливание на юбке колокола, не ухудшают звук, а улучшают. Честно говоря, я не большой специалист.
С. БУНТМАН – Теоретически это можно понять. И главное этого не бояться.
В. ВОРОНЧЕНКО - Будем считать, что это случилось проведением и может быть сам Сараджев…
С. БУНТМАН – Кстати, наши слушатели говорили, что надо бы вспомнить о Сараджеве и переиздать книгу Цветаева о Сараджеве.
В. ВОРОНЧЕНКО - Да, мы говорили нам об этих вопросах. Мы готовы об этом подумать. Дело в том, что мы пишем и близки уже к завершению очень большой мощной книги, которую пишет Симонова, она занималась изучением этой группы колоколов 20 лет. Причем и в России, и в Америке. Она фанат этого колокольного набора, она просто живет этой историей. И мы попросили ее, чтобы она, она и так написала очень много о Сараджеве, и мы попросили, чтобы эта информация была намного более развернутой, чем мы планировали это сделать в самом начале. И, наверное, мы переиздадим книгу, пусть уже будет наш вклад в историю колоколов.
С. БУНТМАН – Мы получили сейчас целый ансамбль во всей полноте, со всей историей. Нашли очень нетривиальное решение. Вот когда вы пришли к идее обмена, изготовления копий, на мой взгляд, эта история может служить примером. Поиска решений, нахождений решений. Восстановления. Такие истории бывали в Европе. Когда после всевозможных войн в одном месте, где должно находиться, собирался памятник искусства, который принадлежит, например, на стыке Франции и Германии, Изенгеймский алтарь. Немцы, в конце концов, привезли туда статуи и дополнили алтарь, весь ансамбль. У нас такой пример. Причем грандиозный. Я понимаю, сколько лет это длилось. И надо отдохнуть. Но, наверное, такие вещи можно и дальше делать.
В. ВОРОНЧЕНКО - Интересную тему вы поднимаете. Дело в том, что когда в 1983 году была восстановлена и воссоздана из пепла Даниловская обитель, Данилов монастырь, колокольня была пустой. Все построили, а колокольню нет. И тогда обратились по всей России ко всем приходам, и организациям, церковным помочь. И был собран с миру по нитке, на самом деле, со всей России был собран сегодняшний современный колокольный звон, который на сегодняшний день находится на колокольнях Свято-Данилова монастыря. И мы о чем подумали с господином Вексельбергом. Все-таки хотелось бы это все вернуть туда же, откуда это все было когда-то получено. Тогда отдавали лучшее, Даниловский монастырь первый монастырь в Москве, все, что лучшее тогда имели в разных концах России, все и было отдано. И, наверное, было бы справедливо, чтобы все колокола были возвращены туда, откуда они были получены. И, наверное, мы доведем это дело до конца. И возьмем на себя возвращение всех колоколов на все родные для них места.
С. БУНТМАН – Хотя я могу сказать, подобно гарвардцам, что в этой истории сбора колоколов, по всей России, когда был восстановлен Свято-Данилов монастырь, тоже есть своя история. Когда все сохраненное сконцентрировалось в Москве, в Свято-Даниловом монастыре. Но и в вашем есть, в том, что это будет возвращено. Хорошо, на какое-то время сконцентрировалось, а теперь должно быть везде.
В. ВОРОНЧЕНКО - Что интересно, я не собирался об этом говорить, но в нашей стране есть огромное количество памятников. Правильные памятники, установленным к правильным датам, правильным людям, правильным событиям. Но в нашей стране нет ни одного памятника колоколу. И у нас есть такая идея поставить в Москве памятник колоколу. Потому что колокол в России это было как живое существо. Вплоть до того, что его стегали плетьми, его ссылали в ссылку. Отрывали уши колокола. И так далее. И все-таки колокол сыграл огромную роль в истории, культуре России. Мы обсуждали этот вопрос с людьми, которые производят колокола. С церковью. И поддержка полная. Все считают, что это святое дело и очень правильное.
С. БУНТМАН – То есть памятник колоколу – памятный колокол.
В. ВОРОНЧЕНКО - Даже да, памятник колоколу в виде колокола. Мы даже не думали о том, как это должно выглядеть.
С. БУНТМАН – У нас на постаменте стоит один царь-колокол, который, увы, его нельзя…
В. ВОРОНЧЕНКО - Назвать памятником.
С. БУНТМАН – Памятник колоколу в виде колокола и сам колокол должен звучать.
В. ВОРОНЧЕНКО - Может быть какая-то комбинация колокола.
С. БУНТМАН – Это мысли, которые можно додумать и доделать.
В. ВОРОНЧЕНКО - Мы попробуем обсудить этот вопрос с городскими властями. Вы же понимаете, важно место, важно отношение городских властей. И важно, кто это будет делать. Довольно длительная история, процесс. Но мне было бы интересно это сделать.
С. БУНТМАН – Спасибо. Я еще раз вас поздравляю. Спасибо за подробный рассказ всей этой эпопеи, полной надежд и иногда разочарований. Но, в конце концов, со счастливым концом. Это очень большое дело.
В. ВОРОНЧЕНКО - Спасибо большое за поздравления. Я еще хочу от себя лично и от фонда поблагодарить «Эхо Москвы». Опять же не комплимент, а констатация факта. Единственная радиостанция, которую я лично слушаю – радиостанция «Эхо Москвы». А вы уделили огромное внимание нашему проекту. Вы очень тепло и очень доброжелательно освещали его. Практически ежедневно. Для нас это было очень приятным и неожиданным сюрпризом. Потому что не так часто встречаешь такое благожелательное отношение от прессы, от журналистов, от радио.
С. БУНТМАН – От жестоких, ужасных журналистов.
В. ВОРОНЧЕНКО - Это вы сказали. Это не я сказал. Но может быть я так и думаю.
С. БУНТМАН – Спасибо большое. Удачи вам в новых проектах.