Градостроительный кодекс города Москвы: с точки зрения строительства и архитектуры - Алексей Клименко, Сергей Ткаченко - Город - 2008-06-28
С. БУНТМАН – Сегодня мы говорим о Градостроительном кодексе Москвы. С точки зрения архитектуры, того, как наш город будет выглядеть по новым правилам. В чем их суть. С точки зрения вида нашего города, удобства проживания в нем. Другие аспекты мы будем разбирать в других передачах. Сергей Ткаченко - директор НИиПИ Генплана г. Москвы и Алексей Клименко - историк архитектуры, член президиума экспертного совета при главном архитекторе города Москвы, вице-президент Академии художественной критики. Добрый день. Я бы хотел характеристику в связи с Градостроительным кодексом, генпланом Москвы. Какова перспектива того, как будет построен, какова будет структура города и архитектурная структура города. Как она приведется в порядок, какие в ней есть планы и может быть опасности. Сергей, начните, пожалуйста.
С. ТКАЧЕНКО – Очень много законов, постановлений, правил существовало до Градостроительного кодекса, все были направлены во благо. Но иногда это благо исключало одно другое. И происходили очень неприятные коллизии в городе. Поэтому кодекс сначала федеральный, теперь московский призван ликвидировать все разночтения и наметить одну генеральную линию, которая будет работать в соответствии с Генпланом города. Это и закон, и документ. Это стратегия развития города. На какое-то количество лет.
С. БУНТМАН – На какое?
С. ТКАЧЕНКО – Мы сейчас разработали наш Генплан, актуализацию в соответствии с кодексом Генплана. До 2025 года.
С. БУНТМАН – И что в нем главное?
С. ТКАЧЕНКО - Есть в преамбуле основные позиции, это обеспечение благоприятной для жизнедеятельности человека среды. Это сохранение исторического и природного своеобразия нашего города, качество комфорт городской среды. Устойчивое экономическое социальное развитие. И две вещи обязательные это Москва является столицей России, и поэтому осуществление функций столицы, эта специфика, и очень важная вещь это взаимодействие, связь Москвы и области. Это два отдельных субъекта федерации, поэтому возникает много вопросов и сложностей именно в проектировании и связи этих двух субъектов.
С. БУНТМАН – Алексей Алексеевич, ваше мнение.
А. КЛИМЕНКО - Можно конечно мечтать о том, что будет еще лучше, так что Москва и так уже со всех сторон крики восторга, что лучший город земли. И уже так хорошо москвичам, что просто жить совершенно невозможно. Я уж не говорю, чтобы работать. Если 2-3 встречи в городе, в разных местах, это часов 5-6 сидишь в пробках. Так что все замечательно. Город мы прямо скажем, ухайдакали, уже практически до последней степени.
С. БУНТМАН – А чем?
А. КЛИМЕНКО - Да всем. Такой мудрой градостроительной политикой.
С. БУНТМАН – Ну, например.
А. КЛИМЕНКО - Самое простое это конечно, проблема трафика, передвигаться по городу практически невозможно. И это чувствуют на своей шкуре все, кроме тех, у кого мигалки. Но даже Лужков однажды очень нас повеселил, прервав заседание общественного совета словами: извините, через час меня в Кремле ждет президент. А мне еще надо пробиться через эти треклятые московские пробки. А заседаем мы на Маяковке. Это была хорошая шутка. А второе это экология. Я с полным изумлением узнал, что в основе генерального плана не были взяты данные медицинской статистики. А эти данные собираются. Существует центр медицинской статистики, а это, между прочим, самый интегральный, объективный показатель качества жизни. Так вот, нет в Генплане того, что по моему глубочайшему убеждению и не только моему, должно быть фундаментом стратегии развития. А какие цифры нашего воздуха, это все, наверное, догадываются.
С. ТКАЧЕНКО – Я не хотел бы дискутировать с Алексеем Алексеевичем на эту тему. Потому что действительно учтены Генпланом эти данные. Просто Алексей Алексеевич хочет, чтобы мы учли данные именно той организации, в которой он работает. А мы учитывали другие данные.
С. БУНТМАН – А что у нас в разных организациях разный воздух и разное состояние.
С. ТКАЧЕНКО – Нет, есть статистические данные о качестве воздуха, среды нашей. Всех степеней ее загрязнения. Но я не уверен, что мы должны учитывать все гипотезы и теории, которые существуют. Мы опираемся на научные данные, подтвержденные той же Академией наук.
С. БУНТМАН – И что говорят эти научные данные?
С. ТКАЧЕНКО – Говорят, что мы все больше должны уделять внимания, что и заложено в Генплане именно экологии. Потому что в Москве достаточно неблагоприятная ситуация. Почему мы насмерть стоим, не даем ни одного кв. метра отдать под застройку природного комплекса. Очень большой процент этих территорий в Москве. Почти треть.
С. БУНТМАН – А вторжения идут и продолжаются. Как их остановить?
С. ТКАЧЕНКО – До сих пор есть эти попытки. Они в последние годы, я директор Института Генплана 4 года. За это время произошли очень резкие изменения именно с точки зрения ужесточения нормативов и позиции исполнительных органов власти Москвы. Сохраняющих и памятники и природу и работающих на то, чтобы сделать благоприятную среду для москвичей.
С. БУНТМАН – Здесь несколько разных аспектов. Сохранение среды как архитектурно-исторической, улучшение среды как экологической.
С. ТКАЧЕНКО – Это очень связано все.
С. БУНТМАН – И транспорт. Что больше всего вредит экологии, например? Это обилие транспорта или качество.
А. КЛИМЕНКО - И то, и другое. В частности, район автозавода, зона между метро Автозаводская и Коломенское, где сейчас ведется колоссальное строительство, 2 млн. кв. метров для малого и среднего бизнеса. Офисных площадей. Там по данным исследования земли из космоса превышение ПДК только по солям тяжелых металлов в результате замечательной деятельности наших автомобилестроителей в 562 раза. Тем не менее, санации территории притом, что строятся многоэтажные офисы, не было совсем. Потому что вывозить зараженный грунт, Громов категорически запретил принимать зараженный грунт из Москвы. И поэтому вывозить его некуда.
С. БУНТМАН – Ему тоже не хочется.
А. КЛИМЕНКО - Естественно, в результате не самолетами же их вывозить.
С. БУНТМАН – А что делать?
А. КЛИМЕНКО - Так и остается там. Я понимаю замечательное решение проблемы малого и среднего бизнеса. Поработают там ребята какое-то количество времени, и не будет головной боли у властей. Потому что все будет хорошо.
С. ТКАЧЕНКО – Я все-таки на вашем месте поостерегся бы непроверенные данные в эфир.
А. КЛИМЕНКО - Ну как же непроверенные. Я знаю источник этих данных, совершенно определенно. И также в районе «Золотой мили» между Храмом Христа и бассейном «Чайка» и Садовым кольцом. Там превышение ПДК…
С. БУНТМАН – От чего?
А. КЛИМЕНКО - От автомобилей, от всего по совокупности. Воздух у нас какой. Там в 45 раз во дворах и 35 раз на асфальте, где смывает дождь и снег. Так что все замечательно.
С. БУНТМАН – Качество транспорта. Ужесточение требований к транспорту.
С. ТКАЧЕНКО – Обязательно. В Генплане этого нет, но есть целевые программы, которые предусматривают ограничение въезда транспорта тяжелого, и… работать не на том топливо в центр города. И надо решать эту проблему.
С. БУНТМАН – Большие и малые современные автомобили уже по другим стандартам сделаны. Но все равно все заполнено и особенно центр города. Грузовики ладно, и огромные дымящие сооружения на колесах. Но ездят любимые народом консервные байки с гайками и по стандарту евро-минус 5. Я не знаю, что с ним происходит внутри, что они такое нам выдают. С этим надо что-то делать.
С. ТКАЧЕНКО – Безусловно. Но это не задача Генплана.
С. БУНТМАН – Я понимаю. Но мы ставим этот вопрос. Что же тогда делать с экологией? Вывозить нельзя, незадача качества автомобильного транспорта, но общественный транспорт можно перевести на что-то.
А. КЛИМЕНКО - Для того чтобы найти выход надо прежде всего честный диагноз. Прежде всего, основываться на абсолютно достоверных цифрах. И тот самый центр медицинской статистики, о котором я говорю, который находится на Студенческой улице, это место, куда собираются данные по всем видам заболеваний, патологий и смертности со всей Москвы. Это объективный показатель. Ну как же его ни использовать при разработке Генплана.
С. ТКАЧЕНКО – Статистика замечательная вещь. Как вы думаете, в каком районе Москвы, округе больше всего болеют? Как выяснилось по статистике – в Зеленограде.
С. БУНТМАН – Почему?
А. КЛИМЕНКО - Потому что там импульсная техника. Заводы.
С. ТКАЧЕНКО – Нет. Очень смешная ситуация. Там очень хорошо поставлено обслуживание поликлиническое. Поэтому люди с удовольствием туда ходят, они получают какой-то нормальный ответ. Именно по посещению выявляется больше болезней, они лучше лечатся.
С. БУНТМАН – А не по диагнозам разве? Потому что по статистике диагнозов. Мы реже ходим в поликлинику. Потому что мы считаем, что лучше застрелиться, чем пойти в поликлинику.
А. КЛИМЕНКО - Здесь есть другое обстоятельство. В Европе степень загрязнения экологического определяют по 24 показателям. У нас по трем. У нас есть такая служба частная – Мосэкомониторинг. Которая по некоторым радиостанциям информационным городским выдает каждый час сведения. Все очень ровненько. Замечательно. Чуть-чуть вниз, вверх. Все прекрасно. Но ведь никто не проверяет эту частную контролирующую службу. И эти три параметра. А какие, самые ли главные, самые ли существенные. Почему мировой опыт говорит о том, что надо не меньше 24, а у нас только три. Зато картинка у нас абсолютно благополучная.
С. БУНТМАН – Правда, что три?
С. ТКАЧЕНКО – Да, наших показателей значительно меньше, чем принято и в Европе и Америке. Я уж не говорю про Японию.
С. БУНТМАН – Наверное, надо к этому стремиться.
С. ТКАЧЕНКО – Так вот Генплан на это и нацелен, чтобы учесть все показатели, какие только возможны. Из всех областей жизни человека в Москве.
С. БУНТМАН – Еще то, что касается города как такового, удобного для жилья. В Москве есть необычайная плотность, которая сочетается с чрезвычайной некомпактностью. Плотность, когда заменяются строения небольшие на очень большие. А компактность когда все равно представляет собой пустыню. Мы помним прекрасно эксперимент с тем, что называется Проспектом Сахарова. Наш эксперимент Новый Арбат, который в 60-е годы был сделан, но, слава богу, он хоть какой-то живой. Потому что у нас здесь были всегда магазины, а сейчас и рестораны. Жизнь какая-то идет. Проспект Сахарова он абсолютно мертвый. Мертвее не придумаешь.
А. КЛИМЕНКО - Там сквозняк чудовищный. Просто убийственный.
С. БУНТМАН – Во-первых, он построен так, что там сквозняк. Во-вторых, приезжаешь туда, это фильм – упала нейтронная бомба. Никого, ничего нет. Там внизу стилобаты, нет ничего. Одни конторы.
С. ТКАЧЕНКО – Задача Генплана, чтобы таких не было мест. Это, к сожалению то, что раньше называлось – отрыжка прошлого. Достаточно давно это проектировали, только реализовали. И наши усилия для того, чтобы оживить эту улицу не увенчались успехом. Потому что желания инвесторов не совпадают с интересами города. Который в данном случае мы представляем как проектировщики.
С. БУНТМАН – А кто там сейчас находится?
А. КЛИМЕНКО – Банки.
С. БУНТМАН – Это как раньше когда были министерства и ведомства, потом стали банки или что-то в этом роде. То есть получилось то же самое, только чуть другого вида. Строгая контора.
А. КЛИМЕНКО - К сожалению, это крайне неудачный пример преобразования фрагмента городской территории.
С. ТКАЧЕНКО – Отвратительный пример. Почему мы в нашем новом Генплане боремся за общественные пространства. Мы их выделяем как особую форму существования города. Это те пространства, которые доступны всем. Где не стоит ни заборов, ни охранников, никого. И любой человек может пользоваться этим пространством. Рекреационное оно. Все что угодно. Магазины. Но это для всех.
С. БУНТМАН – Если пройти чуть дальше к центру, вы меня извините, но там есть целый ряд кварталов, которые, начиная с 90-х годов, становятся все более закрытыми. Мы видим не только построение огромных зданий, эта удивительность плана Москвы туристического в советское время, у нас был феноменальный совершенно угол улицы Кирова и Дзержинского. Потому что ничего не было обозначено, что внутри находится. Внутри этого квартала почти до Сретенских ворот построены огромные здания. Восстановлен якобы муляж фасада Большой Лубянки, за ним гиганты циклопические здания, которые принадлежат в основном известному ведомству, как бы оно ни называлось от 18-го года и даже от 17-го. Дальше чуть левее, если ехать от центра во все переулки, начиная от Варсонофьевского, там сплошные шлагбаумы. В советское время там даже была открытая зона, по переулкам можно было ходить. Там стоянки ведомственные. Приватизация или национализация улиц и переулков Москвы.
А. КЛИМЕНКО - Более того, в Варсонофьевском например, с обеих сторон стоят машины ФСБ. Поскольку они строят, строят, о парковках не подумали. И они занимают проезжую часть, общественное пространство. Я уж не говорю, что в этих дворах по сторонам улицы Лубянки замечательные палаты 16-17 век…
С. БУНТМАН – В сторону Кузнецкого.
А. КЛИМЕНКО - Да везде. В сторону Мясницкой тоже. И все это закрыто. Все абсолютно отделено вопреки закону, между прочим. Поскольку ФСБ у нас самые главные.
С. БУНТМАН – Я уж не знаю, съеден Фуркасовский и так далее.
С. ТКАЧЕНКО – Вы привели с моей точки зрения не очень удачный грустный пример. Это пример советского времени. Она достраивалась уже в годы перестройки, эта зона.
С. БУНТМАН – За последние 10 лет перекрыты были несколько улиц и достройка идет между Малой Лубянской и Большой, завершается только сейчас.
С. ТКАЧЕНКО – К сожалению, это соответствует Градостроительному кодексу РФ. Кодекс мы не оспариваем. Меня больше волнуют другие закрытые для города территории. Это огромные производственные территории. Промзоны, которые очень медленно и неохотно реорганизуются. Причем при реорганизации действительно должны появиться и те самые общественные пространства, о которых я говорил. И обязательно выделение от 10 до 30% территорий под природный комплекс. Это все общественные территории. И если это остается промзоной, то естественно они становятся современными, у них уменьшается санитарно-защитная зона, естественно, не хочу сказать, что исчезает, но значительно уменьшается ПДК – предельно допустимая концентрация выброса вредных веществ. И по шуму. Вот наша задача. Совершенно эти закрытые территории, кстати, они заборами тоже закрыты, необходимо все переводить в жилье, в магазины, офисы. Пусть они будут местами приложения труда для людей. Потому что кончится тем, что Москва превратится в город, половина города - спальный, половина – развлечения и офисы. А промышленное производство, об этом тоже нельзя забывать. Не все хотят работать в офисах.
С. БУНТМАН – Но есть же план и вывода предприятий и оставления.
А. КЛИМЕНКО - Правильно. Но если мы допустим, что все предприятия по желанию владельцев будут выведены и будет строиться сплошное жилье или офисы, с точки зрения стратегии города это неверно.
А. КЛИМЕНКО - Я совершенно согласен, что совсем лишать город промышленности, особенно такой наукоемкой, современной модернизированной, нельзя. И другое дело, что проблема санации стоит очень остро, так же как и проблема озеленения. Качество воздуха в огромной степени зависит не только от автомобилей, а это настоящая трагедия, не случайно дети сплошь больные. Поэтому мне было странно слышать ликование, что там какое-то количество малышей появилось наконец-то, интересно, а что будет с этими малышами, когда они в наших условиях вырастут до призывного возраста. Они все сплошь больны. Статистика убийственная 90 с чем-то процентов нездоровых. В принципе трансформация промзон обязательна, очень желательна, но надо и насыщать эти зоны не новыми офисами, как это делается и не жильем, а зеленью.
С. БУНТМАН – Какой процент должен быть, Сергей?
С. ТКАЧЕНКО – Природный комплекс от 10 до 30% должен занимать реорганизуемой промзоны.
С. БУНТМАН – Этого достаточно?
А. КЛИМЕНКО - Да нет, конечно. В Лондоне 200 кв. метров зелени на человека. У нас максимум 19. И то это зависит от определения количества проживающих.
С. ТКАЧЕНКО – Немножко про другое говорим. Про промзоны.
А. КЛИМЕНКО - Озеленение. Но, тем не менее, действительно промзоны это очень большая проблема. Но я уверен, что большие города и Москву в частности надо решительно насыщать биомассой. Надо зеленью, кустарником изо всех сил.
С. БУНТМАН – За счет чего и каким способом? Существует сохранение лесопарков. При реорганизации промзон 10-30%, а дальше что, в самых проблемных местах. И центр.
А. КЛИМЕНКО - Придется тогда поделиться с вами и слушателями ноу-хау, которое я придумал. Я уже доведенный до полного отчаяния от этих проблем с автомобилями, я придумал новую форму организации парковок. И главное – защиты людей и детей и животных от автомобилей. И для этого я считаю необходимо просто система зеленых шпалер. Зеленых кустарников, фильтров, чтобы между зоной автомобилей и стоянок и зонами тротуарами, где ходят люди, в колясочках дети, чтобы было много рядов плотной очень зелени. Чтобы не было пустых торцов, глухих заборов, чтобы все было в вертикальном озеленении. Почему в Европе это можно, в Японии можно.
С. БУНТМАН – Климат позволит? И экология. У нас деревья даже не приживаются на улицах.
А. КЛИМЕНКО - Смотря, какие деревья. Во всяком случае, это лучше, здесь очень важна проблема сорбента, то есть того материала, который может выполнять роль биомассы в холодное время года, когда листва опадает. И японцы придумали использовать опилки кедра, а почему мы не можем. У нас что, кедра мало. Может быть, стоит подумать. Это проблема воздуха, качества жизни.
С. БУНТМАН – Продумывать стоит. Но здесь другое и наша почва и сколько деревьев погубили реагенты, которые используются зимой.
А. КЛИМЕНКО - К величайшему прискорбию у нас к существующим зеленым насаждениям относятся просто в высшей степени варварски и то, что каждый день стригут гастарбайтеры несчастную траву, это просто преступление. Но это же контролируется. Это очень хорошо оборачиваются деньги.
С. БУНТМАН – Это не они виноваты.
А. КЛИМЕНКО - Конечно, не они.
С. БУНТМАН – Они аккуратно делают свою работу, которую им поручили.
А. КЛИМЕНКО – Ну, естественно. Царицыно погублено, парк просто погублен такой замечательный ради очень странных ложных целей, опять же под давлением ФСБ, чтобы прозрачно все было. И в результате от Царицыно черти что, такой Парк культуры сделали.
С. БУНТМАН – Здесь есть преобразование парков, их большая регулярность. Например, Воронцовский парк конечно был сильно запущен, но стал зализанный регулярно с прошлого года.
С. ТКАЧЕНКО – В этом проблема. Есть так называемые особо охраняемые природные территории, которые должны быть близки к природе. То есть если там есть болото, оно должно сохраняться именно как болото, не надо через него гать устраивать. Если это ландшафтный парк, он должен оставаться может быть даже в заросшем виде. У нас есть программа на 20 лет, это перевод ряда территорий Москвы, которые для этого еще пригодны, в особо охраняемые природные территории. Чтобы они становились близкими к природе. Тогда та самая биомасса, о которой мы говорим, она будет все-таки работать.
С. БУНТМАН – Здесь можно по конкретным вещам рассуждать, спорить, что приживется, что нет, но именно отсечение оно существует и Северной Европе, в близких по климату зонах к России. Между прочим, разделение полос движения, это все существует. Кстати, существует и в Москве. И там это вполне сносно приживается.
С. ТКАЧЕНКО – Для нас очень важна была созданная в советское время система зеленых коридоров, зеленых лучей, которые проветривали весь город, они объединяли и Москву и Московскую область. К сожалению, за последние годы часть из них просто застроена и эта аэрация города нарушилась.
С. БУНТМАН – А с какой стороны застроена?
С. ТКАЧЕНКО – С внешней стороны МКАД. Мы все эти места прекрасно знаем, когда более чем 20-этажные стены фактически возникают. Я понимаю, что это такая гримаса капитализма, стоимость земли в этом месте требует ее максимального использования. Вот мы и получили то, что получили.
С. БУНТМАН – Я понимаю, что существуют магистрали, но как разительно отличается дорога, когда едешь в Шереметьево и Домодедово.
А. КЛИМЕНКО - К сожалению, градостроительного порядка нет абсолютно. И это ужасно.
С. БУНТМАН – Я бы хотел еще один аспект обсудить. Это высотное строительство, силуэтность Москвы. Один пример. Появилась перспектива, с Воробьевых гор, которая упирается через Комсомольский проспект ровно в Храм Христа Спасителя. Хорошие перспективы очень. И Храм Христа Спасителя играет гораздо лучше издалека, понятно, что он точно поставлен в свое время был. На мой взгляд. Восстанавливается, строится Храм Христа Спасителя новый, существует перспектива, и взгляните с Воробьевых гор чуть левее и половину Храма некое здание полностью перекрывает. Здание хорошенькое, если бы оно стояло на 3-м километре дороги за Москвой, с башенкой, желтенькое с зелененьким. Все очень здорово. Отсекает от нас кусок на редкость в Москве выверенной перспективы.
А. КЛИМЕНКО - Панорамы.
С. БУНТМАН – Панорама там есть, то, когда снесут две трубы, я бы хотел спросить.
С. ТКАЧЕНКО – Не удалось. Я занимался этим проектом. Не удается, к сожалению. Их легче обстроить…
С. БУНТМАН – А если обвязаться взрывчаткой. У меня единственное что…
С. ТКАЧЕНКО – Тогда треть Москвы останется без тепла.
С. БУНТМАН – Я понимаю. Вот неприятность.
А. КЛИМЕНКО - И трубы для того, чтобы хоть туда выбрасывать.
С. БУНТМАН – Но они конечно…
С. ТКАЧЕНКО – Но пока у нас нет денег и технических возможностей ликвидировать этот энергоцентр.
А. КЛИМЕНКО - Но самое главное у нас нет желания. На самом деле эти трубы, существует масса дизайнерских приемов, которые бы позволили смикшировать…
С. БУНТМАН – Когда вы говорите обстроить, Сергей, это именно это.
С. ТКАЧЕНКО – То есть это не зданиями застроить.
А. КЛИМЕНКО - В общем, разыграть это. Объявить конкурсы талантливых людей. Нужна политическая воля.
С. БУНТМАН – Что с силуэтностью Москвы. Вот вы застроили сейчас новыми небоскребами хуже, чем при советской власти. Где? Появляются огромные здания, например, сейчас как выглядит развязка у Беговой. Такие циклопические конструкции. Даже Сити они представляют собой некий кристаллы, там есть о чем говорить. А вот здесь эти ух, а, вот такие вот невероятные просто, термитники такие. И множество окон.
С. ТКАЧЕНКО – У нас есть замечательный инструмент - визуальный ландшафтный анализ, который в общем призван от этого и спасать город. Просто может быть, не всегда этот инструмент находится в руках тех, кто хотел бы город спасти. Вздыхает Алексей Алексеевич, я его прекрасно понимаю.
А. КЛИМЕНКО - Я отец этого инструмента.
С. ТКАЧЕНКО – Куда он попал этот инструмент. И в итоге мы получаем то, что имеем. Это очень много таких мест. Понимаете, Генпланом предусмотрены зоны высотного строительства. Но это же искусство архитектора поставить так этот объект, и так его сделать, чтобы он не диссонировал и не перекрывал жуткой стеной все, что только можно. Высотное строительство это 30 этажей и 100 этажей.
С. БУНТМАН – А где 30, а где 90, а где 70.
С. ТКАЧЕНКО – Это решает, в том числе архитектурный совет.
С. БУНТМАН – Вот практически одной высоты, сколько мы и восторгались и плевались и одновременно высотками 40-50 годов. Дом, который поставлен в Котельниках, у него есть прекрасное свойство. Он из старых садов, открываются очень интересные перспективы и панорамы. Он взаимодействует и с кривыми спускающимися переулками старых садов и со многими другими местами. Здание на Смоленской изначально давило на все. Даже когда появились большие здания и в 60-70 годах. Все равно давит.
С. ТКАЧЕНКО – Идеологически давило. Была такая задача.
С. БУНТМАН – Это МИД на все давит. Давайте вернемся к Москве. Потому что бурлил весь город Санкт-Петербург. Вы как относитесь к этим Охтинским сооружениям будущим? Некоторые говорят, почему все судят, никто в сущности не видел.
А. КЛИМЕНКО - То есть как это не видел. Мы все всё видели, это многократно опубликовано. И в Интернете. Но это ужасно. Сейчас Питер буквально на грани, на острие ножа. Он может погибнуть мгновенно. И катастрофически. Поскольку действительно историческая застройка там не подвергалась консервации, заботливому отношению, и в результате она едва-едва дышит. Но пока еще это красиво.
С. БУНТМАН – Ее техническое и физическое состояние.
А. КЛИМЕНКО - И поэтому очень важно определить стратегию. А эта стратегия притом, что доминируют инвесторы с их абсолютно каменной поступью, может привести просто к гибели большей части исторической ценнейшей застройки Питера. И то, что власти настаивают на том, чтобы была эта игла Охты и чтобы были эти высотные здания даже в Питере, это просто катастрофа. И не случайно питерская интеллигенция чрезвычайно этим взволнована.
С. БУНТМАН – А ссылки на Эйфелеву башню.
А. КЛИМЕНКО - Это все дешевка. Неприлично. Не стоит даже обсуждать. Так вот, и приходится, когда питерские ребята присылают бумаги, я ставлю подписи и собираю подписи в поддержку. Потому что я, во-первых, сам питерец с Васильевского острова, а с другой стороны просто смертельно жалко. Надо же осознавать, что это культурное наследие главное наше богатство. Главное наследие, чем должны гордиться и что должны защищать, сохранять. А вовсе не другие вещи, о которых говорят. Так что за Питер очень страшно и то, что там происходит, очень больно.
С. БУНТМАН – Причем через такие испытания проходил город с формированием его облика. И 18 век и 19 век, и начало 20, это все в совокупности. А тут начинается как у Ильфа и Петрова: при всех властях стояло, а при этой сгорело.
А. КЛИМЕНКО - Самое ужасное, что притом, что в Питере есть Академия художеств вполне консервативное учебное заведение, там нет курса на консервацию, на сохранение, на бережное отношение к городскому ландшафту.
С. БУНТМАН – Притом, что город должен жить, кто отрицает.
А. КЛИМЕНКО - Мне кажется надо быть полным идиотом, чтобы занимать позицию неприкасаемую.
С. ТКАЧЕНКО – Тоже хочу вас вернуть к Градостроительному кодексу. Москвы или федеральному, неважно. Просто цитирую: сохранение исторического и природного своеобразия территории города, особенность ее планировочной структуры, природных и природно-антропогенных ландшафтов, природных экосистем, архитектурного облика города и городской среды. Я, наверное, ответил.
С. БУНТМАН – Да. А что тогда?
А. КЛИМЕНКО - Но для этого надо, чтобы власть осознавала свою ответственность. Не перед инвестором, не перед бизнесом, а перед населением. Главное все-таки все, что делается, должно быть направлено на человека, на население. А у нас получается, что главным становится инвестор и работающий на него чиновник.
С. БУНТМАН – У нас 5 минут, к сожалению, я к сожалению говорю осознанно, потому что очень важная тема. Система принятия решений о той или иной застройке. Об изменении или сохранении облика.
С. ТКАЧЕНКО – Я специально принес проект кодекса. Он еще не опубликован. Еще не внесены последние поправки от 3-го чтения в ГД. Тут все это сказано. И можно просто без пафоса сказать, если выполнять то, что сказано в кодексе, тупо, последовательно по пунктам, этого быть не может. Но если кто-то хочет воздвигнуть посреди Красной площади небоскреб, пожалуйста, давайте это обсудим. Не надо сразу кидаться, обвинять всех. Я понимаю, что это не пройдет.
С. БУНТМАН – ФСО встанет и никакого небоскреба.
С. ТКАЧЕНКО – Нет, на все ситуации есть публичные слушания. Это одно название решает все вопросы.
С. БУНТМАН – Действенность публичных слушаний. Потому что одно дело участие, присутствие при публичных слушаниях…
С. ТКАЧЕНКО – В новом Градостроительном кодексе это система, которая позволяет народу, людям принимать действенные решения и власть обязана их выполнять.
А. КЛИМЕНКО - Я хотел бы сказать по поводу этого замечательного документа, что он вовсе не так прекрасен, как это принято изображать депутатами и прочими, его составителями. Поскольку здесь абсолютно не решен вопрос собственника, не решен вопрос уважительного отношения к горожанам, жителям. Здесь очень условно…
С. ТКАЧЕНКО – Там как раз именно в том числе и собственника указано. Почитайте.
А. КЛИМЕНКО - Я прекрасно его знаю. Так вот главное здесь собственник, главное действующее лицо в кодексе это городская власть. Это город в лице власти. А население, жители это что-то там внизу вроде муравьишек. Которые в лучшем случае будут информированы.
С. ТКАЧЕНКО – Нехорошо обманывать людей.
С. БУНТМАН – Как определяется собственность жителей на землю и в каких размерах?
А. КЛИМЕНКО - Межевание.
С. БУНТМАН – Когда он будет, когда собственность и только ли это, мы возвращаемся к теме тем, к сожалению, но мы об этом будем много говорить, что находится в собственности жителей. Пятно под домом с метром от дома или придомовая территория, в каких размерах она может быть определена и как она может быть использована. Это сложнейший вопрос. И это надо отстаивать. История о том, что дай жителям домовые территории трех домов, они тут же построят коммерческую хлабуду и будут тянуть деньги. Не верю я в это.
А. КЛИМЕНКО - Это демагогия. Конечно.
С. БУНТМАН – Это очень серьезный узел. Которым мы должны заниматься.
С. ТКАЧЕНКО – Один из этапов градостроительной политики указанный в Градостроительном кодексе это выпуск правил землепользования застройки. И вот они уже определят законодательно, что и где можно делать.
С. БУНТМАН – Когда могут быть сформулированы, кстати, каким способом сформированы эти правила.
С. ТКАЧЕНКО – Вот эта вся процедура описана, и что это такое тоже описано в Градостроительном кодексе. Это должно случиться к концу 2009 года.
С. БУНТМАН – До этого не окажется ли у каждого из нас только пятно под домом, и уже не вернуть поезд назад.
С. ТКАЧЕНКО – Будем надеяться, что этого не будет.
С. БУНТМАН – Будем не только надеяться, но будем делать.
А. КЛИМЕНКО - В огромной степени это зависит от активности горожан.
С. БУНТМАН – Это надо делать и то, что мы говорим, и ассоциация собственников жилья говорит, и побуждает к межеванию и правильному межеванию. И к оформлению земли и к стремлению к этому. Мы завершаем нашу сегодняшнюю передачу. То, что тревожит в архитектурном облике Москвы. Боюсь, что многовато наломано дров и новых дровяных складов высоких построено. И многого уже не вернешь. Порядок и система принятия решений на любом этапе они необходимы и считать, что город уже потерян, мы не можем. Но то, чтобы его сохранить, мы должны приложить все усилия. Спасибо большое. Это была программа «Город».