Перспективы интернета и IT-отрасли в России - Дмитрий Мариничев - Точка - 2015-10-25
25.10.2015
А. Плющев
―
Московское время 22 часа 10минут, добрый вечер, вы слушаете радиостанцию «Эхо Москвы», в эфире программа «Точка». Здесь управляющий партнер компании Notamedia Сергей Оселедько.
С. Оселедько
―
Добрый вечер.
А. Плющев
―
Я Александр Плющев, не управляющий и не партнер совсем.
С. Оселедько
―
Какие твои годы.
А. Плющев
―
Да, кстати, я старше тебя, между прочим. Вот, но, тем не менее, мы сегодня решили поговорить… у нас тема звучит сегодня очень округло, как-то так неостро: «Перспективы интернета и IT-отрасли в России». Я, честно говоря, не знал сегодня, как озаглавить. Знаете, как некоторые говорят: какой жанр вашего шоу? Мое шоу – Матвей Ганапольский. И все, всем понятно. Мое – Алексей Венедиктов. А у нас сегодня жанр шоу – Дмитрий Мариничев, общественный представитель бизнес-омбудсмена при президенте по вопросам интернета. Добрый вечер.
Д. Мариничев
―
Добрый вечер.
А. Плющев
―
Вот. Ну, и еще довольно часто его интернет-омбудсменом для краткости называют. В общем, так и будем его называть. Вы, возможно, слышали и в наших новостях, и в передачах, и в обсуждениях фамилию Дмитрия Мариничева вот за последние две недели, довольно много об этом всего говорилось. И я решил позвать Дмитрия сюда, чтобы мы могли, во-первых, расставить все точки над i, чтобы вы могли задать все вопросы, которые вы хотите ему задать. Если у вас в связи с этими скандалами, вообще с состоянием IT-отрасли, с какими-нибудь последними событиями, которые в нашей этой индустрии происходят, возникают, то вы можете их задать. +7-985-970-45-45, также есть твиттер-аккаунт @vyzvon и веб-форма на нашем сайте, на сайте echo.msk.ru, в самом низу – можете тоже кликнуть и оттуда отправить. Единственное, не забывайте, пожалуйста, подписываться. Ваши вопросы Дмитрию Мариничеву.Итак, вот что произошло уже десять дней назад, даже чуть больше, почти две недели назад. В Общественной палате обсуждались перспективы импортозамещения технологий, закрытых из-за западных санкций. И там, ну, разные люди выступали про импортозамещение, про то, про се. И как раз Дмитрий Мариничев выступил весьма ярко, что потом было изложено газетой «Коммерсантъ» и вызвало гигантские отклики и в интернете, и в прессе, потребовало комментариев дальнейших, и сам Дмитрий Мариничев потом рассказывал, что… Давайте расскажем, как было дело, вот что было на этом, собственно, совещании, что вы говорили, Дмитрий.
Д. Мариничев
―
(смеется)
С. Оселедько
―
Дмитрий, что это было?
Д. Мариничев
―
Ну, это было, можно так сказать, достаточно узкое совещание, хотя большое количество людей в нем принимало участие. Соответственно, речь действительно шла об импортозамещении и о роли науки, о возможности новых заказов и развития импортозамещения в производственном сегменте. Это не касалось IT, этокасалось в общем и целомвсех технологий, которые так или иначе присутствуют в мире и в России в частности. Но удивительно было то, что аудитория, в основном профессиональная аудитория (это и представители РАН, и академики, и ученые сотрудники, и руководители организаций, крупных организаций), они, так или иначе, высказывали достаточно диаметрально противоположные мнения о перспективах развития. То есть, те, кто постарше, те, кто поопытнее, они больше склонялись в сторону развития науки и технологий, которая была в Советском Союзе, когда есть конкретный заказ со стороны государства на инновацию, на какую-то разработку, на какое-то открытие, и оно потом внедряется в производственный цикл. Ну, чаще, конечно, в военный, реже в гражданский. Но примерно вот в такой вот последовательности. И получается достаточно жесткая вертикаль востребованности науки и больших открытий.Были другие люди, которые исповедовали более современный, если можно так выразиться, стиль, когда необходима конкуренция, необходимы заказы, заказы от бизнеса. Но в то же время они четко понимали, что у них есть открытия, у них есть новые разработки, которые они практически выкладывают в мир, но ими никто не пользуется, потому что они как бы никому не нужны, даже российским предприятиям не нужны, никто не хочет их внедрять. И здесь возникали такие вот коллизии мировоззрения, восприятия.
Собственно говоря, весь смысл моего выступления заключался в том, чтобы прооппонировать всем участникам, которые говорили до меня. Наверное, было порядка 10-12 человек. И дать возможность задуматься, а по какому пути должна пойти Россия, чтобы принять тот или иной механизм внедрения инноваций и замены технологий, трансфера технологий. Собственно говоря, на этом и все.
С. Оселедько
―
То есть, это был троллинг.
Д. Мариничев
―
Можно даже так назвать, но не совсем он, конечно, был троллинг, он заставил задуматься. Я, правда, не ожидал, что он заставит задуматься такое огромное количество людей. Это была речь все-таки для узкого круга.
А. Плющев
―
Почему Сережа еще говорит про троллинг? Там было несколько ярких образов, скажем так, несколько ярких метафор, или выражений, как угодно. Например. Если я неточно процитирую, сразу поправьте меня, я потому что по источникам, сам тоже не присутствовал. «Победить США в мирной конкурентной борьбе за технологии невозможно. Программы от американских компаний заведомо опережают информационный продукт любой нашей компании, «Касперского» или кого-то еще. Я честно и открыто говорю: если вы хотите навредить стране, то вы должны вкладываться в подготовку IT-специалистов на территории России. Большего вреда произвести невозможно».
Д. Мариничев
―
Совершенно верно. Это как раз идет речь об одной картинке мира, когда мы зацикливаемся на предмете того, что мы противопоставляем себя всему миру и стараемся импортозаместить все и вся, сделать все свое. Но фактически основная речь звучит так: мы не сможем заместить в IT все и вся, сделать все-все свое, не используя базисные технологии, принадлежащие другим государствам.
А. Плющев
―
То есть, давайте вот здесь поставим такую галочку и зафиксируем: вы против того, чтобы Россия отгораживалась от всего мира и импортозамещала все.
Д. Мариничев
―
100% да. Именно я об этом говорю, что если мы пойдем по этому пути развития, то нам ничего не останется, кроме как построить такой вот занавес технологичный и фактически повторять историю крайних лет Советского Союза. И здесь нужно отдавать себе отчет, что рынок России, я повторяю это снова, он очень мал для того, чтобы можно было развить какую-то высокотехнологичную вещь. Вы должны продавать ее в сегодняшнем мире всем людям.
С. Оселедько
―
Это здорово. А как это с обучением IT-специалистов связано?
Д. Мариничев
―
Вот смотрите, здесь все достаточно просто. Если вы загораживаетесь, то вы фактически начинаете конкурировать не на уровне компаний в технологии, а на уровне стран.
А. Плющев
―
Государств.
Д. Мариничев
―
На уровне государств. Если вы конкурируете на уровне государств, то вы априори приходите к военному противостоянию. Я в речи сказал, что если мы выбираем этот путь развития, то все должны отдавать себе отчет, что это будет пассивная или активная, но будет конфронтация. Соответственно, мы понимаем в большинстве своем, IT кому принадлежит на сегодняшний день, мы понимаем, с кем мы начнем расстраивать отношения.Второй путь развития, тот, к которому все уже привыкли и который на сегодняшний день существует – когда Россия встраивается в цепочку добавочной стоимости и производит нечто на технологиях, которые ей не принадлежат.
С. Оселедько
―
Отлично, предположим, что мы идем первым путем, да? То есть, получается, следуя вашей логике, обучать специалистов тогда вообще не нужно. Отгородились и сидим молчим.
Д. Мариничев
―
Если мы пойдем первым путем, то не то что обучать специалистов нет необходимости. Вообще обучать специалистов – это очень такое утрированное слово. Обучать нужно людей. И у государства нет другой задачи, кроме как развивать компетенции гражданина на протяжении всей его жизни. Обучать, давать ему новые знания, давать ему новые возможности. Это единственная задача государства. Ну, мы не берем основные ценности, безопасности и прочее. Вот если мы только про технологии говорим.И под IT-специалистами нельзя понимать только программистов. Опять же, относительно компании Касперского,вот это наглядный пример, я не разделяю философии, что компания делает продукт хуже. С точностью да наоборот: они делают одними из лучших в своем сегменте программное обеспечение. Проблема заключается в том, что при первом пути развития, когда мы начинаем отгораживаться, то на уровне страновой конкуренции мы получим огромные палки в колеса для наших компаний. Собственно говоря, это не секрет, какие проблемы сейчас Касперский испытывает в международных рынках сбыта, это действительно так и есть. То мы получим фактически ограждение наших компаний от новых технологий, мы будем их получать с запозданием. И речь шла о том, что хотим мы этого, не хотим, как бы мы ни думали, мы не сможем делать лучший продукт, потому что у нас просто будет технологическое отставание.
А. Плющев
―
То есть, если я вас правильно понял, вы там так иронизировали, или это был сарказм, но неважно, в общем, какое-то одно из двух этих проявлений. А вас не поняли и выдрали из контекста. Я ужасно не люблю сам пояснять шутки, но правильно ли я понял, что таким образом, в общем-то, шутку не поняли?
Д. Мариничев
―
Я бы не сказал, что это шутка. Я скажу, что это просто два образа мира, которые описаны. Соответственно, в СМИ появился один из в декларативной форме, не более и не менее.
А. Плющев
―
Хорошо. Еще сейчас про танки, и потом пойдем уже в отрыве от этого выступления. Потому что было еще одно заявление – о том, что если… единственный путь победить США – это навязывать российские технологии другим странам с помощью военного присутствия и пассивных или активных военных действий на территориях сфер влияния США. Поясните, пожалуйста, это что был за…
Д. Мариничев
―
Эта совсем, конечно, фраза не так была сказана.
А. Плющев
―
Я цитирую, опять же, по источникам.
Д. Мариничев
―
Это речь опять, возвращаясь к тому, что мы сейчас пять минут назад говорили, о моменте, когда вы замещаете все и вся и начинаете делать все и вся, и даже достигаете конкурентного преимущества или равных паритетных отношений с тем, кто делает аналогичную технологию, то продавать вы ее сможете при том заборе, который строится между двумя странами-конкурентами, только в тех рынках, в которых вы имеете присутствие или влияние. Читать можно дословно, что, да, действительно, вы должны иметь тогда военное присутствие и опять повторять опыт Советского Союза, приходя с идеологией, философией в разные страны и имея возможность там торговать…
А. Плющев
―
Извините, что я зверино серьезен сегодня. Это прямо мне дико не свойственно, но тем не менее. Я прямо спрошу: вы против российской военной экспансии для продвижения своих экономических интересов?
Д. Мариничев
―
Однозначно да, конечно, да. Я поэтому еще раз повторяю, что тот механизм импортозамещения, который рассматривался как один из вариантов, он неминуемо может привести к таким последствиям. И весь смысл моей речи заключался в том, чтобы мы оторвались от момента думания о самих механизмах внутри, понять, зачем эти механизмы нужны, какая у нас глобальная цель, какой мы путь избираем. И только после этого брать и делать вот эти вот локальные вещи, локальные шаги.
С. Оселедько
―
То есть, Дмитрий так не хочет этого первого сценария, что просто попытался закошмарить там аудиторию, сказав, что в этом случае и учить специалистов нельзя, и без танков у нас ничего не выйдет.
А. Плющев
―
Да, но, ты знаешь, я так понимаю, что у нас, что сами чиновники… потому что я потом смотрел комментарии чиновников тоже на эту речь Дмитрия – они были самыми адекватными. А когда комментарии чиновников самые адекватные, это значит, совсем беда. Потому что что началось там в прессе и в блогах, оно было совсем неадекватным. Почему? Потому что у нас привыкли к тому, что чиновники, они вообще не умеют говорить образно, не умеют говорить метафорично. Я не знаю, умеет ли Дмитрий. Но, в общем, не донес он, очевидно, этой своей метафорой…
С. Оселедько
―
Был слишком серьезен.
А. Плющев
―
Все приняли в лоб абсолютно, все приняли в лоб.
Д. Мариничев
―
Я здесь хочу вас перебить. Если брать конкретно заседание в открытой палате, то ни у кого никаких проблем с понимание не случилось, не возникло. Проблема возникла после интерпретации в СМИ, собственно говоря, что и обсуждалось уже. Поэтому здесь дорога ложка к обеду, и, собственно говоря, я повторяюсь, но то, что я говорил, я говорил конкретным людям на конкретно ими сказанное, для того чтобы просто посеять зерно сомнения: а так ли нам надо это все импортозамещать, а так ли нам надо бороться вот за то, чтобы это было все свое, или просто взять и встроиться в общемировой порядок?
А. Плющев
―
Ну, тогда давайте перейдем к другим темам, вот насчет надо ли нам все импортозамещать. Насколько я понимаю, вы были одним из инициаторов закона о переносе данных россиян на российские серверы. Это же тоже в некотором смысле импортозамещение.
Д. Мариничев
―
Не о переносе, а вообще о его отмене. Я, честно, отношусь к нему очень не то что негативно, но очень неоднозначно, к этому закону. И по факту, конечно же, сейчас так или иначе другие страны мира…
А. Плющев
―
Вы его не инициировали?
Д. Мариничев
―
Я? Нет.
А. Плющев
―
Ну, не были среди инициаторов.
Д. Мариничев
―
Нет, он для меня случился открытием, и так получилось, что мое назначение и появление закона, они примерно попали в одни и те же временные рамки. Но он был почти как снег на голову.
А. Плющев
―
И вы выступаете за его отмену?
Д. Мариничев
―
Я выступал и за его отмену, и, соответственно, за то, чтобы отнести сроки. Потому что, если вы помните, события развивались… его сначала приняли, приняли с 1 сентября текущего года, потом передвинули на 1 января. Потом мы добились, чтобы его все-таки вернули обратно. То есть, это была достаточно такая серьезная работа.
А. Плющев
―
Еще вернемся потом к личным данным россиян, к серверам и ко всему прочему. Есть и там более свежие поводы. Ждите этого во второй части нашей программы. Сейчас бы я хотел сделать небольшое отступление. И здесь я попрошу Дмитрия немного как бы доработать за мной. Это моя недоработка, что я не пригласил Дмитрия сразу после его назначения.Вот это был год с небольшим назад, было лето, и потом как-то это дело заигралось. И сейчас очень многие люди спрашивают: а зачем вообще нужен общественный представитель бизнес-омбудсмена РФ по вопросам интернета, ну, или интернет-омбудсмен? Что он делает? Что он сделал за это время, кого он лично защитил от чего? Так что, доложите нам, пожалуйста, и нашим слушателям, Дмитрий.
Д. Мариничев
―
В целом, институт бизнес-омбудсмена, он преследует две основные функции. Первая – это действительно, вы правы, защита интересов конкретного предпринимателя, который сталкивается с той или иной ситуацией…
А. Плющев
―
Про бизнес-омбудсмена мы более или менее знаем. Но вот вы какего общественный представитель…
Д. Мариничев
―
Я занимаюсь как раз компаниями, которые имеют отношение к интернету и к IT.
С. Оселедько
―
То есть, если кто-то к бизнес-омбудсмену обращается, и он из интернет-отрасли…
Д. Мариничев
―
… то он попадает ко мне автоматически, да. Ну, я могу сказать честно, когда я получил назначение, у меня и в голове не было, что кто-то обратится. Потому что по опыту могу сказать, что государство где-то рядом, IT-рынок где-то рядом, IT-компании с государством пересекаются очень-очень мало. Ну, это по факту так. И мне казалось, что жизнь у меня будет легкая.
С. Оселедько
―
Вам зарплату платят?
Д. Мариничев
―
Нет, зарплату мне не платят.
А. Плющев
―
Это общественная работа.
Д. Мариничев
―
Да, это общественная работа. Соответственно, вторая часть в бизнес-омбудсменстве – это как раз проблема отрасли в целом. Это проблема госрегулирования, проблема влияния тех или иных законодательных инициатив на отрасль, предложение альтернативного мнения и фактически преследование своих, назовем это так, корыстных целей, которые касаются бизнеса как такового. Вот можно даже проще сказать: моя основная роль и задача – чтобы IT-бизнесу было комфортно. И если что-то начинает регулироваться по отношению к нему, то выбирать сбалансированную позицию от бизнеса и ее уже, соответственно, продвигать либо сопротивляться тем инициативам, тем решениям, которые…
С. Оселедько
―
А у нас же есть уже такие ребята. Вот Институт развития интернета как раз собрал внутри себя всех, которые говорят примерно то же самое: мы за как бы…
Д. Мариничев
―
Институт развития интернета – это правильная организация, она должна думать и думает стратегически, она понимает те шаги развития, которые должны случиться, она их предлагает как некий вариант, по которому можно и нужно пойти. Моя задача исходит от обратного. Когда что-то делается, и это вредит, и это создает трудности для IT-компаний, тогда вот, соответственно, уже будет моя роль. То есть, я не скажу, что я думаю…
С. Оселедько
―
К вам можно прийти поплакаться.
Д. Мариничев
―
Скорее, правильнее, обратиться за помощью.
А. Плющев
―
За это время что удалось сделать, вот за год и три месяца?
Д. Мариничев
―
Ну, основная, конечно, ситуация складывалась вокруг закона о персональных данных. И я считаю, что достаточно большое участие мы приняли в том, чтобы смягчить его последствия, сделать разъяснения на сайте Минкомсвязи. Соответственно, моя команда работала над этими разъяснениями, их согласованиями. И в большинстве своем, даже можно сказать, что практически все, что мы хотели и что очень комфортно для компаний, это все было учтено и все это произошло.
С. Оселедько
―
А какие проблемы вот у нашего, у российского интернет-бизнеса с этим законом? То есть, я так понимаю, что он в основном…(неразб.)
Д. Мариничев
―
Нет, он в большинстве своем…
С. Оселедько
―
То есть, вы защищали права западных интернет-бизнесменов?
Д. Мариничев
―
Да, в большинстве своем – да, если касается этого вопроса. И я здесь выступаю, как это странно бы ни звучало, и то, что мы в начале передачи разговаривали, с абсолютно обратной стороны. Я считаю, что весь иностранный бизнес должен иметь достаточно легкие и комфортные условия ведения бизнеса на территории Российской Федерации.
С. Оселедько
―
У российских интернет-бизнесменов столько проблем с другими законами…
А. Плющев
―
Это раз, да. А второе, согласны ли с этим российские интернет-бизнесмены, которым западный интернет-бизнес составляет недюжинную конкуренцию?
Д. Мариничев
―
Здесь штучка-то, она хитрее. Если вы создаете проблемы для иностранных компаний у себя в рынке, то с высокой долей вероятности вы получите аналогичные ограничения и на западном рынке. Соответственно, конечно же, мы можем делать хорошие сервисы только для российских пользователей, и они будут, сервисы, крутиться только здесь. Но основной смысл всего IT заключается в том, чтобы продавать эти сервисы на весь мир.
С. Оселедько
―
То есть, вы помогаете здесь западным интернет-бизнесменам, чтобы кто-то другой помогал российским интернет-бизнесменам на Западе?
Д. Мариничев
―
Здесь закон о персональных данных, он… IT-компании в нем участвуют на 5%, максимум 10%. Он касается как раз не IT-компаний, он касается реальных секторов экономики, реальных бизнесов, как это ни странно.
А. Плющев
―
Ну, почему с вами связывают этот закон, и некоторые говорят, что интересное совпадение, вот Юлия Латынина, я слышал, у нас в эфире тоже говорила, что как только вас назначили, так сразу закон приняли. Поскольку вы имеете отношение, ваша собственная компания к центрам обработки данных. То есть, тем самым серверам, на которые потом переводятся…
Д. Мариничев
―
Нет, это ошибка. Ошибка, но незначительная. Моя компания в первую очередь имеет отношение к построению и проектированию дата-центров. Соответственно, строят их за деньги инвесторов и строят их другие компании, которые оказывают в большинстве своем эти услуги и колокации, и хостинга, и тому подобное. У нас есть, конечно, небольшой хостинг-провайдер, который занимается аналогичными вещами, но он не игрок этого рынка. Он у нас есть, потому что просто так получилось. Когда мы делали демо-ЦОД, чтобы его показывать клиентам, мы решили, чтобы он не стоял, сделать хостинг-провайдера. Ну, и плюс это для нас лаборатория, где мы занимаемся VDI, разработкой софта по управлению, соответственно, хостингом, ну, и тому подобное.
А. Плющев
―
То есть, на него не переехали, на этого провайдера, серверы западных компаний?
Д. Мариничев
―
Конечно, нет. Самое быстрое, когда он может случиться – это будет через полтора-два минимум года. Там еще процесс проектирования не завершен. Только в следующем году где-то во втором квартале ориентировочно будет завершен.
А. Плющев
―
Это тот самый проект, о котором Навальный написал?
Д. Мариничев
―
Ну, Навальный все соврал, поэтому как бы здесь мне нечего комментировать.
А. Плющев
―
Мы сейчас продолжим об этом, чтобы было у вас побольше времени на этот ответ, через две минуты, после небольшой рекламы. Если у вас есть вопросы к Дмитрию Мариничеву, которого мы сокращенно называем интернет-омбудсменом – +7-985-970-45-45, твиттер-аккаунт @vyzvon.РЕКЛАМА
А. Плющев
―
Общественный представитель бизнес-омбудсмена по вопросам интернета Дмитрий Мариничев сегодня у нас в студии. Говорим, скажем так, о перспективах интернета и IT-отрасли в России. Ваши вопросы– +7-985-970-45-45 или твиттер-аккаунт @vyzvon.Ну, вот давайте разберемся просто прямо попунктно, если можно, с тем, что написал Алексей Навальный, потому что это стало и темой для многочисленных комментариев в прессе, и в интернете. Вот, опять же, Юлия Латынина у нас довольно много говорила по этой теме. Итак, что пишет Навальный? Что структура Дмитрия Мариничева строит дата-центры и источники финансирования строек. В смысле, и назвал источники финансирования строек. В частности, компания МариничеваООО «Клопп» (бренд Radiushost)…
Д. Мариничев
―
Прошу прощения, сразу перебью, здесь небольшое вранье, называется. Называется правильно компания «Кнопп», и названа она в честь обрусевшего немца, предпринимателя, который получил статус барона за то, что он поднял всю текстильную промышленность России. Соответственно, так получилось, что наш дата-центр, который на 35 стоек, он размещался в здании, где у барона Кноппа была его одна из первых частных электростанций города Москвы в 5 киловатт. У нас, соответственно, там был дата-центр в 500 киловатт. Поэтому в честь этого барона мы и назвали компанию.
А. Плющев
―
Значит, бренд Radiushost… здесь я правильно все сказал?
Д. Мариничев
―
Да, все правильно.
А. Плющев
―
… строит в технополисе «Москва» центр обработки данных (ЦОД) мощностью 25 мегаватт. Это вдвое больше, чем весь ВКонтакте. В ЦОД будет 12 тысяч квадратных метров, 3 тысячи серверных стоек. На работе в этом – называется «Москва» - в технолополисе «Москва» привлечены государственные деньги на эти работы. 450 миллионов рублей выделяет правительство города на реструктуризацию одного из цехов площадью более 14,2 тысяч квадратных метров. Еще один госконтракт на 2 миллиарда рублей «Радиус Групп» заключил на строительство корпуса №24.Вот как объяснил Навальный эту схему: «Он строит сам для себя ЦОД за бюджетные деньги: одна его фирма получила подряд на строительство, а другая будет оператором ЦОДа». Смеется.
Д. Мариничев
―
Ну, да, потому что, конечно, у него очень богатая фантазия, и он так очень ловко оперирует фактами, для того чтобы показать. Ну, там много ошибок, конечно, и нелепостей. Действительно, есть компания «Кнопп», которая является резидентом технополиса. Соответственно, у нее действительно есть задача построить дата-центр, это так оно и есть. Но строит она дата-центр, проектируется сейчас дата-центр совершенно, конечно же, не на деньги Москвы, и она там, Москва, никак не участвует. Это деньги частных инвесторов, квалифицированных инвесторов, которые участвуют в этом проекте. Соответственно, у меня там также есть доля, но она не очень значительна. Самое важное, что генеральным подрядчиком по этим работам выступает «Радиус Групп», и это его достаточно простая прямая специфика…
С. Оселедько
―
А кто заказчик?
Д. Мариничев
―
Заказчик – «Кнопп». В данном случае просто он является заказчиком для «Радиуса». Ничего здесь сверхъестественного…
А. Плющев
―
То есть, заказчик – та компания, в которой у вас доля.
Д. Мариничев
―
Да.
А. Плющев
―
А «Радиус Групп» к вам никакого отношения не имеет.
Д. Мариничев
―
100% моя компания, это мой основной бизнес.
А. Плющев
―
То есть, заказчик и подрядчик, у вас в обеих компаниях, и в заказчике, и в подрядчике, есть бизнес-интерес.
Д. Мариничев
―
Конечно, да. Но здесь нет ничего, об этом конфликте интересов знают инвестора, которые со мной работают, и не находят в этом ничего плохого. Собственно говоря, так же, как и я. Могу даже сказать больше насчет объемов дата-центров. За последние четыре года мы сделали два аналогичных проекта на такие же мощности, 20 мегаватт, и количество стоек примерно совпадает. Один проект реализуется, сейчас уже выходит, наверное, в следующем году запустится. Это также коммерческий дата-центр для коммерческого рынка, я в нем не имею ничего, просто мы выполняли подрядные работы по проектированию. Есть второй проект, в котором мы были и генподрядчиком, и генпроектировщиком, он также на сегодняшний день находится в высокой стадии готовности, те же самые 21 мегаватт. Я думаю, что он тоже в следующем году будет запущен. Поэтому этот проект для нас третий, и все проекты имеют разных инвесторов, и все проекты работать будут в рынок и будут являться прямыми конкурентами.
С. Оселедько
―
А зачем нам так много дата-центров? Говорят, что… даже про эти 25 говорили, что девать-то некуда.
Д. Мариничев
―
Ну, во-первых, здесь надо отдавать отчет в том, что это заявленная максимальная мощность, которая будет со временем жизни проекта развиваться. Никто сразу 20, 25 мегаватт – там, кстати, 20, а не 25 – запускать не будет. Есть очередность запусков.Во-вторых, проекты такого уровня, они достаточно сложные. Сам процесс проектирования занимает год-полтора. Это уже… Момент сбора финансирования, момент запуска, стройки – это длительный процесс, чтобы было понятно. В среднем, он где-то будет занимать от двух до четырех лет. И все эти проекты начаты очень рано, они… даже вот то, что пишет Навальный, этому проекту практически два с половиной года от момента старта, когда вот им занялись, до момента того состояния, в котором он сейчас находится.
А. Плющев
―
Ну, центр обработки данных, чтобы понять окончательно, центр обработки данных там будет, вот в этом комплексе, который строится?
Д. Мариничев
―
Да, будет.
А. Плющев
―
Вот этот площадью 12 тысяч квадратных метров.
Д. Мариничев
―
Нет, 8,5. И не там, где написал Навальный, совершенно.
А. Плющев
―
Не там в каком смысле?
Д. Мариничев
―
В другом здании. И он не единственный, который там будет, там есть еще другие резиденты, у которых также дата-центры и уже работающие, и проектируемые, и строящиеся.
А. Плющев
―
Так, понятно.
Д. Мариничев
―
Он просто большой, но он один из.
А. Плющев
―
Понятно. Еще, значит, соратник Навального Леонид Волков приводил данные по тому, как «Радиус Групп» выигрывал конкурсы. Вы тоже, наверное, видели, да?
Д. Мариничев
―
Видел, я знаю об этом все прекрасно. Здесь очень простая история…
А. Плющев
―
Я просто для слушателей поясню. 2011 год – опять же, поправьте меня, если не так – 12 миллионов. 2012-й – 17. 13-й – 15. 14-й – 89. А 15-й… и 14-й, и 15-й – когда уже Дмитрий Мариничев работал интернет-омбудсменом. Так вот, 14-й – 89, а 15-й – 2 миллиарда. Ну, это, собственно…
Д. Мариничев
―
Здесь нет никакого подвоха.
С. Оселедько
―
В двадцать раз за год.
Д. Мариничев
―
Это речь идет о государственных контрактах. Предыдущие годы основная наша специализация, в принципе, как и сейчас – это коммерческие компании, с кем мы заключаем договоры и на кого работаем. Четыре предыдущих года мы работали, то, что я говорил, по проекту большого дата-центра в Зеленограде и были там генподрядчиком, в принципе, практически 70-80% ресурсов компании было задействовано там, поэтому нам не было нужды в госзаказе. Плюс контракт, который так понравился Навальному – это очень простая история. Это процесс реконструкции, реновации одного из зданий. Мы, соответственно, пошли в этот конкурс осознанно в прошлом году, абсолютно осознанно, очень хотели выиграть, потому что изначально планировалось, что размещение дата-центра будет действительно в этом корпусе. И для нас было бы нормально вести работы по реконструкции генподрядной и строить дата-центр одновременно, это снизило бы издержки. Мы с инвесторами посоветовались и пришли к выводу, что мы будем участвовать в конкурсе. Ну, к сожалению, так получилось, что дата-центр оказался не в этом корпусе, поэтому на сегодняшний день мы просто ведем строительные работы: меняем крышу, меняем фасады, меняем все системы жизнеобеспечения. Но в этом корпусе будут совершенно другие резиденты, совершенно другие компании.
С. Оселедько
―
То есть, эти 2 миллиарда 2015 года – это не вот этот вот технополис?
Д. Мариничев
―
Вообще, нет, это технополис, но просто нужно понять, там огромная территория, там много корпусов. Там велись и до нас, и с нами, и после будут вестись, там очень большая стройка. Это очень хороший, очень качественный проект Москвы. Я его на сегодняшний день считаю просто лучшим, потому что те компании, которые базируются в технополисе – это очень высокотехнологичные компании. Они не все имеют отношение к IT, но однозначно они все имеют отношение к современным и ультрасовременным технологиям: к микроэлектронике, к фармацевтике, к книгопечатанию, как ни странно, к разработке спортивных автомобилей. То есть, это действительно кластер внутри Москвы, который меняет экономику, переводя ее на инновационные рельсы.
С. Оселедько
―
То есть, в этом технополисе, там два проекта: один частных инвесторов, где нет ни рубля государства, а второй государства. Это два разных проекта.
Д. Мариничев
―
Абсолютно, да. Причем второй проект, он не то что там кто-то что-то дал. Мы ведем строительные работы, получаем по факту исполнения строительных работ финансирование. Это все очень простая тема.
А. Плющев
―
Чтобы еще поговорить, собственно, не только о проектах Дмитрия Мариничева, но и об IT российском – Сереж, ты хотел вернуться к интернет-бизнесу.
С. Оселедько
―
Да, меня очень затронула, задела за живое тема, что на общественных началах интернет-омбудсмен защищает интересы западных интернет-бизнесов. Я как представитель российского интернет-бизнеса прямо переживаю.
А. Плющев
―
Александр вторит тебе: «Чьи интересы на самом деле обслуживает господин Мариничев?».
С. Оселедько
―
Да. То есть, у нас что, проблем нет у российского интернет-бизнеса, кроме как закон о защите персональных данных?
Д. Мариничев
―
Смотрите, какая ситуация. Омбудсмен в силу возложенных на него законом обязанностей должен защищать компании и бизнесы, независимо от их юрисдикции. Соответственно, если закон о персональных данных на 80%, по-честному если, на 80% влиял на иностранные компании, то с точки зрения здравого смысла эту проблему нужно было решать. И действительно я защищал интересы иностранных компаний. Если брать проблемы современные, то точно такие же есть проблемы у нас и у российского бизнеса, когда мы фактически сегодня российский бизнес защищаем от иностранных компаний, если вот прямо на пальцах раскладывать.
С. Оселедько
―
А вот насчет защиты российского интернет-бизнеса от государства?
Д. Мариничев
―
Ну, вот к примеру, возьмите последние инновации относительно планируемого закона об товарных агрегаторах. Вот он уже висел на общественных слушаниях и должен был так или иначе быть принят. Буквально в августе-месяце, в конце августа мы достаточно серьезно вмешались и, соответственно, не дали возможности этот закон принять в том виде, в котором он был. Сейчас мы находимся в достаточно жестком контакте относительно и структуры закона, и его формата. Он работает исключительно на российские интернет-компании, на российские компании товарные агрегаторы, и защищает их. Сейчас мы пытаемся сделать так, чтобы они остались в нашей стране как бизнесы.
А. Плющев
―
Просят вернуться к предыдущей теме и пишут: «Задайте вопрос прямо: как так получилось, что после того, как он стал ИО (ну, в смысле, интернет-омбудсменом), стоимость контактов взлетела в n раз?». Ну, в смысле, что раньше вы выигрывали по 10 миллионов, а теперь по миллиарду?
Д. Мариничев
―
Да нет, это всего лишь навсего один контракт, и он был связан абсолютно точно с нашей философией построения вот дата-центра, он нам просто был необходим и жизненно важен, поэтому мы пошли в эту историю и ввязались в конкурс по этому контракту. Ничего там сверхъестественного нет.
А. Плющев
―
Дмитрий Мезенцев спрашивает: «Дмитрий, не вступаете ли вы в конфликт интересов в своем бизнесе и в общественной деятельности?».
Д. Мариничев
―
В своем бизнесе, я думаю, что не вступаю. Потому что все, что я делаю на поприще общественного интернет-омбудсмена, оно абсолютно хорошо для меня как для бизнесмена.
А. Плющев
―
Так это же прямой конфликт интересов. То есть, вы отстаиваете с помощью общественной должности своей свои бизнес-интересы.
Д. Мариничев
―
Ну, это не совсем так.
А. Плющев
―
Вы только что это сказали.
Д. Мариничев
―
Хорошо, давайте оставим вашу фразу в том формате, как она и есть. Но она мне тоже нравится, потому что действительно я отстаивал и буду отстаивать бизнес в России, IT-бизнес, чтобы ему было комфортно и хорошо, к которому я и сам отношусь. Вопрос конфликта интересов может быть связан, что хорошо для меня и что хорошо для коллег по цеху. Но я хочу, чтобы вы услышали, что так вопрос не стоит. То есть, все, что хорошо для коллег по цеху, хорошо и для меня. Поэтому я здесь не вижу конфликта интересов.
А. Плющев
―
Ну, это важно, потому что, знаете, как услышать. Вот услышали вас на выступлении в Общественной палате, теперь мы две недели спустя все равно…
С. Оселедько
―
А можно еще я спрошу? Какие у вас есть ресурсы, по закону, для того чтобы отстаивать интересы российских интернет-бизнесменов?
Д. Мариничев
―
Достаточно много. Если по…
С. Оселедько
―
Если у меня вот, допустим, проблема, мне что делать?
Д. Мариничев
―
Мы можно вступать и, соответственно, и выступать…
А. Плющев
―
Ты сейчас пользуешься своим служебным положением, чтобы решить свои проблемы.
Д. Мариничев
―
Да, мы можем выступать и в суде, может даже ограничивать деятельность некоторых чиновников, если они противоречат здравому смыслу или влияют. Можем выдавать экспертное заключение, обращаться в государственные органы и непосредственно в правительство. То есть, достаточно много таких механизмов, которые позволяют так или иначе регулировать любую ситуацию.
А. Плющев
―
Еще, пожалуйста, прокомментируйте, просто сегодня как раз то, что имеет отношение к интернет-бизнесу, за пределами нашей страны, но к нашему интернет-бизнесу. Сегодня министр связи Ирана, который переговаривался с Николаем Никифоровым, соответственно, нашим профильным министром, сказал, что Яндекс откроет свой офис в Иране, а поисковая система будет доступна для использования иранскими интернет-сетями. Но потом в Яндексе сказали, что, в общем, никаких решений об открытии офиса в Иране пока не принимали. Что это такое, что это означает? Наш министр связи немного поторопился? Или их министр связи? Вообще непонятная история.
Д. Мариничев
―
Я думаю, вопрос не по адресу. Если вы хотите узнать мое мнение как человека, который имеет отношение к IT, да, то я считаю, основная цель нашего государства – сделать не так, чтобы мы постоянно открывали офисы на территориях других стран, а сделать законодательство настолько комфортным для IT-компаний, чтобы, ведя бизнес в России, имел российский бизнес преференции при продаже своих сервисов за рубежом, чтобы мы могли вести продажу сервисов отсюда, здесь находясь, в точке присутствия в России. Вот это в моем понимании самое правильное. Тогда у нас возникнет и валютная выручка, возникнут рабочие места, возникнет сам статус IT-компаний российских, которые здесь базируются. Я бы прикладывал все усилия на создание именно этой парадигмы, а не то, что мы, вот как сейчас имеем: возьмите любую IT-компанию, котораякакой-то продукт в интернете делает – если она хочет работать за рубежом, то у нее мгновенно дочка либо в офшоре, либо в западной юрисдикции, только для того чтобы там вести бизнес. А по факту, это отдельные компании.
А. Плющев
―
Это вы намекаете и на то, что Яндекс голландский, и Касперский продает все не в России.
Д. Мариничев
―
Все, что продается не в России, в большинстве случаев это продает с зарубежных дочек, с зарубежных юрисдикций.
А. Плющев
―
Да, да, у Касперского тоже…
Д. Мариничев
―
Соответственно, вся выручка генерится там, затратные механизмы там. Только группа разработки здесь, и то не вся, да? И, соответственно, можно это называть российским продуктом, но по факту он… Ведь Гугл не размещает все свои дата-центры, ноу-хау и рабочие места здесь у нас в России, чтобы продавать. Только сейл-офис, правильно? По-хорошему. И мы делаем обратное. Но в то же время сервисы он оказывает с площадок, которые находятся не в России. И если возвращаться к закону о персональных данных, он как бы должен это сюда локировать и переносить, но такие же трудности возникают и для отечественных компаний. Поэтому это просто построение барьеров в информационном мире.
С. Оселедько
―
У нас несколько минут осталось, я как раз хотел задать вопрос, который Дмитрий Мезенцев задавал: а чего ждать простому обывателю от вашей деятельности? Чего еще такого планируют наши законодатели, что повлияет на отрасль, и вовлечены ли в этот процесс вы как-то в подготовке и обсуждении этих законодательных инициатив? Потому что какой ни возьмешь закон принятый, всегда интернет-отрасль в лице того же Института развития интернета, РАЭКА, всегда возмущается, что опять что-то напринимали, не обсудив с отраслью
Д. Мариничев
―
Ну, наверное, мы, конечно, никогда не сможем запретить депутатам принимать те или иные законы, не советуясь с отраслью…
С. Оселедько
―
То есть, с вами они тоже не советуются.
Д. Мариничев
―
Советуются, сейчас достаточно много рабочих групп, но это не то, что они пришли: Дмитрий Николаевич, скажи свои веское слово, что ты думаешь. Это, конечно, не так. Но на сегодня немножечко жизнь стала лучше, и по тем или иным инициативам есть рабочие группы, которые и думают, и участвуют, и в контакте находятся. Вот даже, допустим, закон по правам в интернете, да? Вот то, что сейчас рассматривается. Я тоже вхожу в рабочую группу. И очень много мнений, очень много людей, которые имеют высочайшие экспертные знания в этой области, и все подстраиваются друг под друга. А сторон очень много. То есть, соответственно, есть как минимум пять интересантов, которые каждый раз закон пытаются подтянуть под себя.
С. Оселедько
―
Так что простому обывателю-то от вашей деятельности?
Д. Мариничев
―
Простому обывателю, наверное, можно сказать так: только количество российских компаний, хороших сервисов, интернет-возможностей новых и того качества обслуживания и услуг, которое он привык получать. И вообще главное, чтобы не закрывались Яндексы, Рамблеры, Mail.
А. Плющев
―
Это точно. Значит, наши слушатели… к сожалению, есть некоторые с задержкой между тем, как мы говорим и они присылают нам сообщения, естественно, поэтому мы-то ушли в своем обсуждении вперед, а они еще там. И их, конечно, очень интересует вопрос этот с контрактами, с ЦОДами и с прочим. Давайте его закроем. Осталось две минутки, вот за это время, может быть, успеем.Вот Евгений Лурье, например, спрашивает: «Спросите проще: как компании с уставным капиталом, утрируя, 10 тысяч рублей, выигрывают контракты, контракты государственные на миллиарды?». А Юрий из Казани следом спрашивает: «Спросите у него, какой размер уставного капитала у победителя тендера?».
Д. Мариничев
―
Отвечу на этот вопрос. Это самая большая проблема, которую генерит господин Навальный. Вот больше всего меня взбесило не то, что он наврал, а то, что он пропагандирует, что любая компания, которая получает госконтракт, ее директор или владелец – по умолчанию мошенник, вор, вот как он прямо такими словами пишет. Но это не так. Когда-то в России было настолько важно что-то поставлять двору, и это был такой знак качества, что госконтракт, если ты имеешь госконтракт, ты уже компания, которой люди доверяют, которая является лучшей компанией в России, а может быть и в мире, и люди гордились этим. У нас сегодня все с точностью да наоборот.Уставный капитал у нас там больше миллиона. Соответственно, чтобы получить этот контракт, нужно было предоставить банковскую гарантию на исполнение этого контракта на 400 миллионов рублей. Мы, соответственно, привлекали кредитные средства. Это очень сложно, это не то что вам кто-то дал денег, и вы счастливые пошли, к вам что-то прилипло. Это, конечно же, не так. Я хочу, чтобы просто люди задумались и поняли, что если есть компании, которые способны выполнять конкретные работы в России, которые делают что-то хорошо, то этими компаниями нужно гордиться. Нужно создавать бренд компаний и бренд товаров. И только после этого можно будет в нашей стране добиться чего-либо. А деструктивные вещи ни к чему хорошему не приведут.
А. Плющев
―
Общественный представитель бизнес-омбудсмена в России по вопросам интернетаДмитрий Мариничев был сегодня в программе «Точка». Большое спасибо, до свидания.
Д. Мариничев
―
Спасибо, до свидания.