Непрошедшее время - 2016-02-21
21.02.2016
Майя Пешкова
―
Субботнее утро началось со скорбной вести: не стало Умберто Эко. Когда бы не встречалась с Еленой Костюкович, первым вопросом было: «О чем сейчас пишет Умберто Эко?». Так было и на Франкфуртской книжной ярмарке, и на Лондонской, и в Милане, куда умчалась с книжной ярмаркой в Болоньи. Повтор программы от июня 2008 года.Мы разминулись на час. Позвони я чуть раньше, встретились бы с Еленой Костюкович, известным переводчиком всех книг Умберто Эко, выходивших в России, писателем и преподавателем ирландского Университета, куда в Болонью приехала я весной на книжную ярмарку. Но мы увиделись чуть позже. Говорили, главным образом, о новой книге знаменитого ученого писателя, на фоне миланский примечательностей.
Мы встретились с Вами по новой книге Умберто Эко, которая выйдет в России. О чем эта книга?
Е. Костюкович
―
Знаете, это пятый роман Эко. Дело в том, что каждый роман этого автора очень ждут во всем мире, и даже читателям известно и памятно, какой он по счету. Первым романом был «Имя розы», потом был известный и нашумевший в России «Маятник Фуко». Затем вышли две книги, которые укрепили за Эко репутацию знаменитого, замечательного романиста ХХ века. Это были такие книги, как «Остров накануне» и «Баудолино». И, наконец, вот пятый роман. Пятый роман называется «Таинственное пламя царицы Лоаны». И это первый в опыте Эко и вообще в опыте, по-моему, серьезных мастеров романа, иллюстрированный роман. Здесь огромное количество картинок. Это иллюстрации документального характера. Здесь воспроизводятся обложки пластинок 50-х, 40-х, 30-х годов. Здесь воспроизводятся детские книги, которые Эко читал или хотел бы читать, когда он был маленьким. Здесь есть иллюстрированные тексты, песенки и программки как бы, и настоящие театральные программы. А сами по себе песни и стихи входят как часть, как такой художественный элемент в сам текст. Поэтому книга, как легко уже понять по этому изобразительному ряду, посвящена тому, что читал и что рассматривал Эко в разные периоды своей жизни, в основном во время детства, юношества, и это совпало со Второй мировой войной. Здесь есть события Второй мировой войны, тоже преломленные через его биографию. Это автобиографическая книга, по сути дела. Хотя героя не зовут его Умберто Эко, его зовут иначе. И он не профессор, а собиратель книг и антиквар. Его зовут Джован Баттисто Будони. В любом случае, сюжет ужасно интересный, мне кажется, с первой минуты читатель сразу попадает в плен этого удивительного вымысла. Сюжет построен на том, что герой просыпается в больнице, в реанимации, после инсульта или, во-всяком случае, аневризмы, или какого-то сильного бедствия медицинского, из-за чего у него утрачена память. Но память, которую он утратил – это память личная, его собственная, эмоциональная, то есть он не помнит запахов, из него не вышел бы Марсель Пруст, потому, что он не смог бы вспомнить вкус печенья «Мадлен». Из него не получился бы эмоциональный и тонкий рассказчик своей собственной жизни, потому что он ничего о себе не знает, он даже не знает, как звали его родителей, какие у них были лица. Зато он прекрасно сохранил память, так называемую энциклопедическую, то есть у него сохранилось в сознании всё то, что известно всем. Он называет ее бумажной памятью, и вообще в семиотике Эко такое понятие существует. То есть это всё то, что напечатано, опубликовано, то, к чему имеют прикосновенность не индивидуумы, а общество, то, что читали все. И это общедоступное богатство культурное и изобразительное для Эко, то есть для его героя, становится тем материалом, из которого он строит самого себя. Это очень интересная мысль. Это замечательная идея – построить собственную жизнь, попробовать восстановить свою собственную личную биографию из кусочков того, что не принадлежит лично ему, но могло бы принадлежать, потому, что он член определённого социума. Он живёт памятью той культуры, в которой вырос. А дальше с ним происходит, что он приходит в свою собственную личность опять. И это ужасно трогательно. Дело в том, что Эко все называют его писателем холодным, постмодернистом, конструирующим сюжеты из обрывков книг, из больших пластов культуры, которые он все отлично знает и их перетасовывает, эти пазлы.В данном случае это личность, которая начинает говорить сама от себя. Ну, хотя, конечно, под маской главного героя протагониста книги антиквара Джована Баттиста Будони. Но, тем не менее, все равно герой имеет по профессии отношение к книгам. Конечно, культуры там все равно ужасно много. Это первая книга Эко, которую я откомментировала из романов. Никогда не писала комментарии, ноты внизу страницы, а здесь это понадобилось, потому что иначе невозможно было бы совершенно понять, о чем идет речь. Это книга такая откровенная, такая настоящая, прожитая реально, написанная кровью. Ворованный воздух. То, что действительно в литературе сейчас уже, может быть, оно и затребовано еще людьми моего поколения, теми, кто старше. Я знаю, что в новом поколении это не так в моде. Но книга, которая написана живой кровью – это вещь, которая очень трогает тебя и как читателя, и как переводчика. Я должна сказать, что я работала на максимуме своих возможностей. Это было очень трудно, потому что язык современный. Я стилизацию делала значительно легче. И довольна результатом, очень долго я его переводила этого Эко, порядка трех лет. И могу, в общем, действительно, с удовлетворением передать это сейчас в печать и предложить читателю. Вопрос: что скажет читатель? Думаю, что он будет очень рад, потому что это совершенно новое, какое-то такое, которого не ждали. И потом изобразительный ряд. В этой книге есть, как мне сказал человек совершенно посторонний, занимающийся маркетингом, не читавший прежде книги Эко, он сказал: «А! Это гламурный продукт!» И мне страшно стало смешно естественно. И тогда я подумала, чтобы как применили подобную формулировку. И, тем не менее, в какой-то степени это так. Ее приятно держать в руках. Там масса интересных вещей. Там масса каких-то conversation items, о которых можно потом говорить в отрыве от книги, просто узнавши оттуда, и их, так сказать, обсуждать и рассказывать друзьям. Но, в общем, это действительно событие. Я надеюсь, что это событие, которое довольно скоро произойдет в России, и будет предложен этот текст и картинки, всё вместе, книга, этот том, русскому читателю. Действительно будет тем же самым бестселлером невероятным, которым он стал на Западе во всех странах. Мне очень хочется, чтобы читатель в России увидел этого нового Эко и, наконец, понял, что он пишет по-настоящему, а не играет в культуру.
М. Пешкова
―
Здесь же сразу возникает у меня вопрос по поводу истории красоты и истории уродства. Насколько эта книга перекликается с теми двумя названиями, о которых я сказала выше? Это что? Продолжение мысли Эко о том, что без культуры невозможно жить.
Е. Костюкович
―
Совершенно верно. Это продолжение мысли Эко, что такие вещи, как любовь, страсть, болезнь, подвиг, потому что он рассказывает геройские события, связанные с войной, в которых он сам участвовал мальчишкой. Все это можно рассказать прямыми словами, и естественно они дойдут до сердца и ума читающего человека. А можно рассказать через вот эти вот пласты культуры, когда кроме глаз читателя и кроме голоса повествователя будут звучать целые хоры других голосов из разных времён. Потому, что книга Эко, например, о красоте, которая в издательстве «Слово» в Москве была опубликована и прошла, как я знаю, с огромным успехом. Третья допечатка уже заказана. Это прекрасное событие тоже для русского книжного рынка. Это книга о красоте, посвященная тому, что мы любим. Мы в сущности любим то же, что любили другие до нас. У него есть потрясающее эссе, вошедшее в тот том, о котором Вы, кстати, собирались меня спросить.
М. Пешкова
―
Вы имеете в виду то, что сделали в издательстве «Эксмо»? Это было случайное издание в «Эксмо»? То есть это получается, что Эко чуть-чуть изменил «Симпозиуму», или как?
Е. Костюкович
―
Нет, ну, во-первых, дело в агентах Эко. Сам Эко никому не изменяет. Он не выбирает издателей. Он с ними, как правило, дружит, имеет хорошие отношения со своими издателями. Но он не влияет на политику, которую избирают его агенты. Нет, люди, занимающиеся публикацией книг Эко, решили часть его non-fiction продукции, публиковать в издательстве «Эксмо». И это было сделано. В «Эксмо» вышел первый том. Он называется «Полный назад». В моем переводе. И я очень старалась. Эта книга нон-фикшн, которую хотелось бы перевести как будто это fiction для того, чтобы она читалась взахлёб. Предпоследнее эссе, которое в этой книге опубликовано, называется «На плечах великанов». Поскольку есть эта расхожая фраза еще из средневековья, что любой ученый – это карлик на плечах великана. Он может быть сам по себе, ну, не таким уж значительным гением, но поскольку он опирается на то, что другие до него сказали, сделали и опубликовали, то тогда и этот самый новый пришедший карлик становится выше ростом, чем предыдущие гиганты. Сама по себе логика вот жизни на плечах великанов – это то, что вы находите в сформулированном виде в эссе Эко в сборнике, который называется «Полный назад». Вы находите это в книге эстетического плана, в альбоме, в большом альбоме, написанном человеком, который занят именно эстетическим исследованием реальности, то есть это альбом, который называется «История красоты и история уродства». И, наконец, это то самое, что в самом идеальном художественном выражении, мы находим в романе, которому посвящаем наше интервью. Роман «Таинственное пламя царицы Лоаны», который вскоре выйдет в издательстве «Симпозиум» и будет представлен широкому читателю через 2-3 месяца в России.
М. Пешкова
―
Писатель и переводчик Елена Костюкович об Умберто Эко, его готовящейся в России книге «Таинственное пламя царицы Лоаны» в «Непрошедшем времени» на «Эхо Москвы».**********
М. Пешкова
―
Хотела спросить по поводу Вашей книги. Находясь в Милане, я не могу не спросить. Тем более, что я вижу эти кулинарные изыски в Милане и понимаю, насколько Ваша книга интересна тому, кто собирается в Италию. Как обстоят дела с ней и насколько она коррелирует с тем, что пишет Умберто Эко? Вы его представляете уже много-много лет.
Е. Костюкович
―
Во-первых, естественно, что то, что написала я и собираюсь написать, не может произойти в отрыве от моего опыта 25-летних уже занятий творчеством Эко, потому что он, конечно, повлиял и на формирование моего подхода к литературе, к культуре, к реальности, к быту. Ну, Эко, прежде всего, семиотик. Семиотик – это всегда человек, утверждающий, что материальная культура имеет отношение к культуре духовной. Книга, о которой Вы спросили, которая называется «Еда – итальянское счастье», была опубликована в издательстве «Эксмо» в конце 2006 года и вышла уже пятью тиражами. Эта книга, «Еда – итальянское счастье» - это, если угодно, семиотика быта Италии, в преломлении кулинарии и пищевых привычек итальянцев. Соответственно как я могла написать ее иначе, чем после моих глубоких занятий Эко. Естественно, что там это все чувствует. Не случайно Эко захотел написать предисловие к этому изданию и ко всем другим изданиям. Сейчас книга на девяти языках уже. Итальянцы ее оценили положительно. Я выиграла премию «Bancarella». Это очень серьезная премия, самая престижная, потому что премия книготорговцев. В прошлом году. Соответственно они ее, видимо, восприняли, как книгу правильную. И вот я Вам расскажу. У меня есть одна приятельница, у которой был дедушка. Дедушка был крестьянин. Этот крестьянин был очень добрый, по всей видимости, человек, потому что за околицей его фермы, его асьенды, был такой ларёчек, где путник мог отдохнуть, путник садился и отдыхал. И там всегда был ларь. И в ларе внутри лежала… И дальше она мне так это говорит, как будто это совершенно естественно. В ларе естественно, говорит она, находился сыр, хлеб, колбаса и вино. И путник мог всю эту, значит, вот выпивку и закуску поглотить и топать себе дальше. Ну, я представила себе, что, наверное, в более северных культурах, скажем, скандинавских или русской, вино бы там долго не лежало. А здесь, по всей видимости, отпивалось вот нужное количество со знанием приличия, с благодарностью к положившему, а, может быть, кто-то туда вкладывал еще и новую бутылку для следующего путника. Вот Вы понимаете, этим материальным способом итальянцы любят друг друга. Во всяком случае, ближнего евангельски, скажем так.
М. Пешкова
―
Итак, герой попадает в состояние инсульта. У него, получается, отсутствует личная память и присутствует то, что называется, память общественная. Как он себя ведет? Как он на всё реагирует?
Е. Костюкович
―
Понимаете, этот герой, ему в тот момент 59 лет. Он понимает, что он прожил большой кусок жизни, основной кусок жизни. Встречаясь с какими-то людьми, читая какие-то книги, слушая музыку, потому что он меломан, участвуя в каких-то действиях, как потом оказывается, что он себя замечательно проявил, будучи еще мальчишкой во время Второй мировой войны, но он этого не знает. Ему, конечно, жутко дискомфортно. То есть просто невыносимо. И он должен обязательно восстановить свою жизнь, а непонятно, как это сделать. Этого никто не может за него сделать. Он может только прожить ее, как бы должен прожить ее сам. Такой возможности нет. Но можно прочитать все детские книги, детские письма, тетради, письма знакомых, можно постараться попасть в ту самую обстановку. И Марсель Пруст, если Вы помните, создал такой детский мир, куда его герой Марсель возвращается памятью для того, чтобы наладить внутренний баланс собственной личности в собственном эго. А этот герой, это родовое имение, если угодно, он из состоятельной семьи, но, в общем-то, это деревня. Он приезжает туда и некоторые старые крестьяне – это те самые, с которыми он еще в детстве был знаком, играли вместе, вместе лазили на огромную гору, ту самую, которая потом будет сценой для диких, страшных и героических событий партизанского периода. Война в Италии была партизанской войной, она была очень страшная иногда. Лазили они на эту гору, а потом оказывается, что на чердаке этого дома лежат все его детские тетради, книжки, комиксы, ящики с какими-то игрушками, со всем тем, из чего состоит та самая память, к которой мы возвращаемся очень редко. Но, может быть, живя подальше, приближаясь к старости, человек легче и ярче вспоминает для себя вот эти самые моменты, эту материальную культуру, так сказать, эти вот предметы. Я, например, сейчас в своем возрасте еще пока к этому не пришла, поэтому меня мало интересуют мои резиновые с пищалками медведи. Вот мы сейчас с Вами заговорили, и я подумала: «Что бы это для меня было?» Какие-то вот эти мишки, которые отвратительно раскрашены в грубые цвета, которые можно было нажимать и у них пищало в спине какая-то пищалка. Аналог этого Эко вспоминает настолько живо, настолько точно, с фотографиями, с картинками, что становится просто не по себе. То есть читатель становится как бы с ним вместе проживателем этой чужой памяти. Это удивительным эффект! А кроме того, там огромное количество и политики, и литературы, и поэзии. Потом есть период, когда он молод, когда он проходит через увлечение французским символизмом, когда музыкальная культура… Он как-то умудрился, этот Эко, я не знаю, как ему это удалось, это эксперимент, втащить именно вот популярную музыку эстрады в художественный текст, в прозу, в роман. Там из этих цитат скроены большие куски текста, и ты как бы это все слышишь. Я, разумеется для перевода, организовала для себя целую database из этой музыкальной культуры, потому что ее так просто не найдешь. То есть нельзя прийти в магазин и сказать: «Дайте-ка мне, пожалуйста, фашистские песни 30-х годов», да еще в каком-то особом исполнении. Или эстраду того же времени, которая к политике никакого отношения не имела. Аналог нашего Утесова, грубо говоря. Перевод всего этого был таким напряжением, таким множеством решений, которые переводчески приходилось находить, что это очень, конечно, стимулировало и веселило меня как профессионала. Ну, вот. А герой конструирует себе, конструирует, и постепенно он к чему-то там приходит. Я не буду рассказывать, там масса событий. Это вообще-то роман приключенческий. И почему он вдруг вспоминает, и откуда он узнает, что с ним было в эту ночь на этой горе в этом 1943 году, это я Вам сейчас рассказывать не стану, потому что Вам надо лучше всего, наверное, как и любому читателю, все-таки купить книгу Эко, или там взять ее напрокат. Но могу сказать, что эффекты, борьба против материала и победа над этим материалом, которую Эко умудряется проделать в своей книге, – это что-то феноменальное! В ХХ веке я такого не знаю.
М. Пешкова
―
Тем не менее, о потери памяти ведь писали разные писатели. И много писали. В чём удивление этой книги? В чём открытие этого героя? Что Эко в художественном плане сделал для развития этой темы?
Е. Костюкович
―
Я знаю, что есть в Италии одна знаменитая книга о потерявшем память человеке. Это реальный случай. Написал её Леонардо Шаша. Это о потерявшем память Эсколлене. И Эко, разумеется, ее цитирует. Потому что Эко вообще все, что можно цитирует. Эко – это человек, для которого цитата – это есть минимальная единица жизни рассказа. Ну, и, конечно, там есть это история из Шаши. Она тоже воспроизводится там. Правда, некий мужчина был найден в обеспамятевшем состоянии где-то под забором. И на него моментально нацелились две жены, которые были объявлены вдовами. У каждой из них был исчезнувший из дома муж, ушедший за сигаретами и не вернувшийся. Некогда обе заявляли, что это он. И он должен был выбирать. Об этом книга Шаши. И так она и кончается комически, рокомбольные достаточно приключения этого человека между двумя женщинами, между всеми, кто на него претендует. Он понятия не имеет, кто, собственно, действительно, там должен быть с ним, а кого он должен продолжать не учитывать в своей жизни. Да? Эко же претендует сам на себя, то есть и герой Эко. Дело не в том, что там какая-то борьба за него, или кому-то он особенно понадобился, он как и интеллигент должен понять, кто он такой. Он не может продолжать существовать, хотя он всё, в общем, в своей жизни наладил этот герой проснувшийся. Да? У него по-прежнему чудесная студия антикварной книги в центре Милана. У него есть по роману, по сюжету жена, внуки, дети, да ещё и возлюбленная. Так, как бы не понятно, любил ли он её в той жизни. Он пытается это вспомнить, но в этой точно она ему очень нравится, эта девушка. Поэтому у него не было бы, наверное, причины так сильно терзаться, если бы не интеллектуальный поиск. Он должен понять, кто он такой. Он должен понять. А мы все, читатели, вместе с ним попытаемся понять, кто такие мы. И это, конечно, первая эта кондиция, условие, которое ставит по сюжету Эко, сюжетное начало, пружина, о которой мы с Вами говорим, потеря памяти и попытка её приобрести. В этом романе этот поиск, понимаете, задан, как начало приключенческой книги и одновременно исследование, в общем, семиотического интеллектуального плана, что всегда у Эко и было. За что его любят так за «Имя Розы». Ну, и здесь тоже самое. Философии сколько угодно, эстетики – сколько хочешь. А если нравится, например, поп-культура, или, допустим, эстрада, история эстрады, история популярных музыкальных жанров, то, пожалуйста! В романе Эко их сколько угодно и даже с картинками. А если ты хочешь получить страшную повесть, жуткую, трогательную, реальную, живую о совести человека, попавшего в водоворот войны, и о том, как трудно решить, можешь или не можешь ты сделать определенную вещь, то опять же в романе Эко центральный эпизод посвящен этому. Поэтому здесь есть все. Но как обычно у этого автора бывает, здесь есть очень много для любого читателя. За это его и любят.
М. Пешкова
―
Скажите, пожалуйста, на Ваш взгляд, почему до сих пор Умберто Эко не стал Нобелевским лауреатов?
Е. Костюкович
―
Вы знаете, в прошлом году во Франкфурте все ждали, что его объявят. Он давно номинируется. Это был тот год, когда это было очень реально. И под это было, как сейчас в новой России говорят, заточено было довольно большое количество масс-медиальных событий на этой ярмарке, потому что был его творческий вечер в этот день, выступление в этот день. Вы помните? Все крутились вокруг Эко, но смех состоял в том, что дали вместо него вовсе даже Дорис Лессинг. И я не думаю, что Эко когда-нибудь пойдет на то, чтобы второй раз давать себя втаскивать себя в подобные истории без окончательного результата. То есть теперь пускай уже дадут, а тогда уже будут новые вечера, новые праздники устраиваться, потому что это как раз был такой очень странный случай. Все были уверены, и я сидела и ждала, что его объявят. И он был в этот момент на сцене, в телевидении. И это было все как-то так рассчитано. И вдруг оказалось, что совсем другое имя. И, разумеется, был некоторый такой конфуз для устроителей вечеров.
М. Пешкова
―
Было несколько странно видеть выступающим Умберто Эко. Насколько я знаю, он не любитель ни интервью давать, ни выступать. Поэтому те, кто не знал, что он потенциально может быть Нобелевским лауреатом, были удивлены тогда, когда, скажем, Умберто Эко прямо во время интервью на ярмарке сказал: «Ой! Я уже кушать хочу! Пора, пора».
Е. Костюкович
―
Ну, насчет «кушать хочу», как видите, опять вот эта тема о том, почему итальянцы всегда говорят о еде. Поскольку моя книга, которая вышла в России… «Еда – итальянское счастье» ее название. В Италии у нее название «Почему итальянцы так любят говорить о еде». Вот, видите? Он таким элегантным образом просто выразил ту мысль, что так как Нобелевскую премию ему не дали, то «давайте, пойдём пожрать». Не то, чтобы Эко не любил выступать, Майя. Понимаете, Эко, поскольку он профессор Болонского Университета и лектор феноменальный, один из лучших лекторов, каких только вообще можно каких вообразить, каким был Лотман, совершенно тот же стиль. То есть серьезность, вместе с иронией, все время очень четкий баланс, очень интересная голосовая инструментальная такая манера подавать информацию, очень доходчивая, запоминающаяся. То он, конечно, не то что бы не любит, интервью он давать не любит, но потому, что если он будет давать интервью всем, кто хочет его получить, он, действительно, ничего больше не будет… И главное, даже есть не будет, а для Эко это очень неприятно. А избирать – я тебе дам интервью, а ты мне не годишься, – ему кажется унижающим собеседника. Поэтому объявлено, что Эко никаких интервью не даёт вообще никогда за исключением одной ситуации. Вот когда авансируется новая книга, когда происходит promotion, то его агент основной Марио Андризози берет его за шиворот, приводит во все те точки, где нужно быть, и там сразу 50 интервьюеров все берут. И, между прочим, если кто-нибудь помнит о визите Эко в Россию в 97-м году, я это очень хорошо помню, потому, что я с ним тогда приехала и организовывала все его встречи и интервью. У нас тогда был список, ну, по-моему, 40 интервью было в России, не меньше, Вы знаете, никак. В день было по 6, по 7. Всего была неделя. И я прекрасно помню. Он уставал. Он же потерял сознание в этой гонке. «Дом книги» на Невском проспекте в Санкт-Петербурге после очередных интервью и публичных выступлений пробивается Эко через толпу, там была конная милиция, и когда, наконец, он оказывается на подиуме на этом самом троне, откуда он должен выступать, он как-то так бледнеет, синеет, закрывает глаза и говорит: «Сделайте что-нибудь». Это был ужасный совершенно эпизод. Пришлось его спасать, давать ему сахарку, махать на него полотенцами и приводить его в порядок. Так что понимаете, он иногда много дает интервью. Прям себя не щадит!
М. Пешкова
―
Четверть века переводя Умберто Эко, рассказывает в миланских интерьерах переводчик и писатель Елена Костюкович. Звукорежиссер Алексей Нарышкин. И я, Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».Издательство «Корпус», где последние годы издавали и переиздавали произведения Умберто Эко, будь то академические или полуакадемические издания, становившиеся для российского читателя событием, сообщило, что в марте сего года, впервые на русском языке выйдет сборник эссе Умберто Эко «О литературе» в переводе Светланы Сидневой. В сообщении, распространенном изданием «Корпус», говорится: «В эссе собранных под одной обложкой Умберто Эко говорит с нами о книгах сразу в трех лицах как романист, публицист, ученый, тем самым гарантируя захватывающее интеллектуальное приключение. Вместе с живым классиком мы по-новому посмотрим на литературные шедевры прошлого, выясним практическое значение художественного слова в нашей жизни и приобщимся к тем секретам, что позволяет писателям творить в миры и покорять сердца. Умберто Эко – самый знаменитый итальянский литератор, историк культуры, философ, лингвист, семиолог, университетский преподаватель, член ведущих мировых Академий, лауреат крупнейших премий Мира, кавалер Большого креста и Почетного легиона, основатель и руководитель научных и художественных журналов, видный коллекционер древних книг и писатель-романист, один из главных авторов нашего времени». Вот как отзывается пресса об Умберто Эко: «Эко один из самых авторитетных мыслителей нашего времени», - так об этом пишет «Лос-Анджелес Таймс». «Может название литературе и не самое заманчивое, но за ним стоит целый мир, не увидев которого, мы бы очень многое потеряли», - это «Gardian».