НЛО - на Новогоднем старте - Ирина Прохорова - Непрошедшее время - 2015-01-04
04.01.2015
Майя Пешкова
―
Новый год проносится как летняя гроза. Ждешь, ждешь ее. Она быстро словно миг пролетает, превращаясь в воспоминания. Глядишь теперь и предновогодние дни уж стали прошедшими. Тогда в канун новогодия 2015 встретилась с Ириной Дмитриевной Прохоровой, литературоведом, главой издательского дома «Новое литературное обозрение». Сначала говорили о детях, об их, соответственно наших радостях, а уж затем о деле. Отвлекаясь от политики, мы будем говорить о литературе, потому что год 2015-й объявлен в России годом литературы. Что издательство «НЛО», что журнал «НЛО» предполагает в этом направлении? Предполагаете ли вы принять участие в этом году?
Ирина Прохорова
―
Я думаю, что наше участие в году литературы, оно будет заключаться в том, что мы будем продолжать создавать, как мне кажется, интересные книги и литературные, и non-fiction. Так или иначе это связано с культурой и с литературой России. Так что нам не обязательно иметь какой-то специальный год. Да? Для нас каждый год – это год литературы.
М. Пешкова
―
Серия «Мемуары». Ваше издательство именно уникально тем, что оно издает такие мемуарные книги, которые можно в полной мере отнести к литературным памятникам. То есть это такие академические издания мемуаров. Что Вы планируете?
И. Прохорова
―
Что касается «России в мемуарах», это действительно наша одна из старейших, которая у нас идет, если не ошибаюсь, с 95-го года. Это ведь не только литературные мемуары. Вот я хочу подчеркнуть, потому что, конечно, литераторы всегда оставляют больше всех мемуаров. Это у них такая профессия. Нам же всегда были интересны мемуары людей разных сословий и разного времени. Поэтому у нас там и предприниматели, и крестьяне, и литераторы, и бюрократы, и дипломаты. Это был принципиальный момент для серии просто показать, что Россия – это не какой-то монолит, где один-два-три человека определяют всю жизнь, или это там борьба классов, как нам показывали в советское время. А то, что разные люди в разных сословиях проживали разные жизни, разные коридоры возможностей, вот это для нас был такой антропологический подход. Там у нас невероятный разброс и разнообразие самых разных мемуаров. Мы сейчас тщательно отбираем различные мемуары. Но то, что мы решим публиковать, наверное, чуть позже озвучу. Есть много интересных предложений, так что здесь мы, в общем, будем выбирать между хорошим и отличным.
М. Пешкова
―
Мемуары Черной, я знаю, Вы собираетесь издавать. Они увидят свет?
И. Прохорова
―
Да, мы как раз это вот сейчас в подготовке. Уникальные мемуары, учитывая, что Ляля Черная, учитывая, как она сама себя называет, ей сейчас 90 с лишним лет. Женщина прожила очень богатую, яркую, разнообразную жизнь. И очень, так сказать, для нее непростую во многих отношениях. И вот она нам прислала мемуары собственно своей жизни очень длинной. Они поразительны. Вы знаете, вот не устаешь удивляться, что при всем при том, что в советское время, особенно даже в сталинскую эпоху люди боялись, казалось бы, вести дневники, писать мемуары, что вот прессинг был такой, что ведь могло оказаться, что вот такая настоящая, сокрытая жизнь, подлинная жизнь советского человека, она никогда не станет достоянием публики, что все это будет ограничиваться вот таким гламурным показом восторженных манифестаций и демонстраций, и прославления вождей. А как ни странно, все равно находятся и находятся мемуары людей, переживших это время, критически относящихся к ним, но оставляющих какой-то очень интересный вот пласт жизненный, как люди себя вели, как люди противостояли или наоборот не противостояли. В данном случае мемуары Черной как человека, действительно прожившего столько лет, они удивительные. И если мы это там сравним с теми же там шапуринскими мемуарами, которые, в общем-то, наш такой бестселлер, действительно просто очень много видно, каким сложным было советское общество, и сколько всего разного происходило за внешним фасадом тоталитаризма, и как люди адаптировались, выживали, какие были нравственные потери колоссальные. С другой стороны попытки как-то противостоять этому. В общем, на самом деле я думаю, что постепенно, когда эти мемуары будут отцифрованы, наверное, будущие историки смогут увидеть очень интересный портрет эпох.
М. Пешкова
―
Я хотела вернуться к другим мемуарам, к мемуарам Островской. И могу сказать, что это такое полное отражение эпохи, но в то же время было безумно интересно читать, и не случайно ведь этот год, я имею в виду 14-й год – это год 125-летия со дня рождения Анны Ахматовой. Как отражение ее эпохи – мемуары Островской. Как Вы решились их издать? Вам было интересно?
И. Прохорова
―
Конечно, очень интересно, потому что могут быть очень спорные мемуары. И люди могут быть неприятные, которые писали. Мы печатаем мемуары не для того, чтобы расставить очередные памятники. А наша задача – это все-таки показать многоликость жизни, эпохи. Тут очень важно, во-первых, правильный выбор, и не только выбор, но и правильное оформление мемуаров. Мы недавно сделали вступительную статью, где мы объясняем, выводим этого человека, эти мемуары в контекст эпохи, объясняем расстановку сил. Объясняем какие-то очень важные вещи, чтобы люди не читали это вот, знаете, простодушно веря всему, что человек пишет. Мы понимаем, что мемуары вещь такая. Врет как очевидец – это известная поговорка. И позднейшие особенно мемуары, они всегда грешат тем, что мы сами начинаем приукрашать собственную жизнь или не помним какие-то вещи, накладывается. Это свойство памяти. Даже люди, которые ведут дневники, понятно, что они выбирают важные для них вещи. Можно это все правильно оценивать, если вы сопоставите большое количество мемуаров той эпохи. И вот только в этом спектре, ну, какая-то истина, если мы говорим все-таки о каких-то важных этических моментах. Она может открыться. И у нас комментарии соответственные. И это обязательный момент. Например, я помню ужасающий случай, когда в 90-х годах, я не помню каким издательством, были изданы протоколы допросов Бухарина полностью 1-й раз, когда открылись архивы. И это вышло просто книгой, где не было никакого фактически вступления, не объяснения ситуации. Это было ужасно, потому что, читая эти протоколы, он да, все признавал, да, он шпион всех разведок, да, он предал дело партии. Он, значит, такой-сякой. Если это вот так читать, не понимая, так правильно будут говорить, что правильно его осудили, что смотрите, раскрыли какого врага. Значит, давая другому поколению такого рода воспоминания или документы, надо все-таки правильно их оркестрировать, то, что называется. Да? Надо четко объяснить, что за человек был, что за воспоминания, почему они такого рода, а иначе так можно ославить всех и вся. Поэтому это действительно очень ответственное дело. Здесь важен профессионализм. И помимо такого технического профессионализма, мне кажется, что очень важна система ценностей.
М. Пешкова
―
А собрание сочинений Пятигорского? Каковы уже вышедшие тома? И что будет дальше. Что, уже пятитомник весь вышел?
И. Прохорова
―
Нет, нет. У нас три тома. Мы сейчас ждем 4-й. Это уже его мелкие рассказы и, видимо, может быть, будет и 5-й, потому что их много. Может быть, мы просто разделим на две части. Ко 1-му полугодию собрание сочинений Пятигорского завершим. Хочу просто еще раз подчеркнуть, что это была идея его философской прозы – показать Пятигорского как уникального писателя, такого, в общем, там, где философия и литература, в общем, довольно органично переплетаются. Человек был уникальный со всех точек зрения. И мне кажется, вот такой литературы у нас ведь почти нет. У нас этой традиции литературного философствования или… Я не знаю даже, как это назвать. Или наоборот философской литературы. Ее практически нет. Да, он такой представляет из себя какую-то уникальную ветвь им же фактически и созданную. Поэтому я считаю, что это очень важно. Мы продолжаем собрание сочинений Бригова. Сейчас скоро выйдут 2-й и 3-й том. И мы надеемся, что в конце следующего года, может быть, мы завершим собрание сочинений, если, конечно, жизнь не внесет свои коррективы, и нам не придется растянуть это дальше немножко. Но, тем не менее, пятитомник планируем. И я считаю, что это действительно вот ключевая фигура художественная, если мы говорим о литературе в том числе. И я очень счастлива, например, что была прекрасная выставка Бригова в новом здании Третьяковки, и может быть лучшее за то, что было сделано. Очень приятно, что люди начинают ценить уникальность. Тем более я могу гордиться тем, что я его была основным издателем, начиная с начала 90-х годов. Издателю угадать большую, великую фигуру – это, конечно, наверное, венец наших мечтаний.
М. Пешкова
―
Ежегодный КРЯК – это ярмарка книжной культуры, которая проходит в Красноярске – прошла и в ушедшем году. Ваши планы на следующий год касательно КРЯКа. Я свидетель многих КРЯКов и знаю, как весь город и все, кто вокруг… Из Новосибирска приезжают, из многих сибирских городов только участвовать в этом КРЯКе, только бы купить там книги, только бы успеть, не опоздать и так далее. Это приезжают и библиотекари, и педагоги, и студенты, и школьники с родителями. То есть это такое не только всесибирское явление, это явление масштаба всероссийского. Если хотите, даже больше – всеевропейского. Я вижу сколько европейцев приезжает на это мероприятие: и авторы, и критики, и представители дипломатических структур. Дальнейшие движения КРЯКа, каковы они?
И. Прохорова
―
У нас никакого другого движения кроме как вперед, конечно, нет. Но Красноярская ярмарка книжной культуры у нас существует уже 8 лет. Вот мы 8-й раз ее проводили. И мне очень радостно, что, в общем, ярмарка разрастается как в части программы, непосредственно участников, я имею в виду издателей, библиотекарей и, так сказать, людей, связанных с книжным миром. Город чем дальше, тем больше просто втягивается в это. Хочу сказать, что в этом году просто цифры были поразительные, потому что в этом году через ярмарку прошло 55 тысяч человек, а в городе миллион жителей. Каждый 19-й, скажем так, человек пришел непосредственно на ярмарку. А если мы понимаем, что как интерференция работает. Да? Кто-то кому рассказал, купил для кого-то книгу, то можно считать, что да, может быть, в том или ином виде полгорода было причастно к этому. И это чрезвычайно радостно. Это просто подтверждает мой старый нехитрый тезис, что никакого падения интереса к чтению не было и нет. Просто если вы людям не даете информацию о качественной литературе, то тогда, разумеется, люди и перестают читать. Как только создается площадка для возможности познакомить людей с новым и интересным литературным событием, то находится огромное количество желающих. И обратите внимание, что туда на ярмарку приходили отнюдь не только профессора, скажем, то, что мы называем интеллектуалами и интеллигентами. Там был весь город. Люди разных профессий, разных сословий, разных интересов, но все объединенные желанием прийти вот в это культурное пространство. Там дети с утра до ночи сидели, валялись на полу. Мы им там накидали подушек. Ходили во всякие лабиринты. Взрослые слушали какие-то серьезные разговоры. И, в общем, здесь видно на каких площадках общество и собирается. И никто никому не мешал. Там неважно было, каких вы политических взглядов, разделяете ли вы линию партии, не разделяете. Да, это была та самая площадка, где люди все находили себе применение. Те книги, которые хотелось читать, то, что слушается, спорится.
М. Пешкова: «Нло»
―
«Новое литературное обозрение» про книги и иные планы издательства в новом году и мини-отчет о работе в году ушедшем. При встрече на «Эхе Москвы» с его руководителем и соучредителем фонда Михаила Прохорова Ириной Прохоровой в «Непрошедшем времени».
И. Прохорова
―
Я хочу заметить, что красноярская публика замечательная. Она очень внимательна, очень любознательна и очень вежливая. Я ни разу не помню, чтобы люди, например, в театре вставали и уходили, что часто бывает в Москве, между прочим. На каждом мероприятии, а у нас в этом году было 165 мероприятий, сидит огромное количество людей – 80-100 человек, все внимательно слушают, задают вопросы. Никаких хамских выходок не было. Наверное, это способ познания собственной страны, собственного общества.
М. Пешкова
―
Вы, наверное, строите планы на следующий КРЯК. Какая страна будет самым главным гостем?
И. Прохорова
―
Вы знаете, честно говоря, мы не строим КРЯК на идее там единственного гостя. Да? Страна-гость. У нас, как правило, участвует много разных стран. У нас Прибалтика всегда активна. У нас Скандинавские страны исторически очень активны. Они принимали участие почти с первых наших ярмарок. Французы часто приезжают. Англичане приезжают и приезжали. Это всегда у нас такая интернациональная программа, она всегда существует. В этом году у нас было большое участие в Швейцарии. Прохельбетиков, он который много делает культурных обменов между нами и Швейцарией. Да? У них была большая интересная программа. Они привозили и писателей, и интересных художников. У нас скорее есть некоторая тема, которая объединяет обычно культурную программу. И в этом году эта тема была тема урбанизма, городской среды. И лозунг был «Город, в котором можно». И мы пытались пояснить, что наши города ведь страдают не только от отсутствия красивой архитектуры, но и от отсутствия такого публичного пространства, где людям комфортно, где они могут что-то делать. У нас же везде висят таблички: этого нельзя, туда не ходить, здесь не сидеть. Город превращается в какую-то такую… тип зоны, огороженные какие-то участки с бесконечными запретами. Наша была идея разговора о том, что такое современный город, где можно делать многие вещи. А именно жителям чувствовать себя полноценными хозяевами вот этих пространств и структурировать их под себя, под собственную жизнь. И были циклы лекций, и были презентации разных книг, связанных с урбанистикой. Много было каких-то перформансов. И вот это было очень популярно. Были мастер-классы. Были интересные такие программы, которые начинались еще до ярмарки, а городские разные конкурсы уже представляли на самом КРЯКе. Мы сейчас думаем, какая тема будет сквозная. Это не обязательно, что вся программа подчинена ей, но такой вот стержень тематический, он несомненно будет. И мы сейчас думаем, какой лучше.
М. Пешкова
―
Вы не планируете в Красноярске создание синематеки?
И. Прохорова
―
Вы знаете, ну, честно говоря, все-таки задача фонда не сколько самим создавать бесконечно, КРЯК – это самый большой такой наш операциональный проект, но это скорее такая точка сборки творческой активности местного сообщества, насколько мы поддерживаем собственно местные инициативы. Вы знаете, ну, там, например, в Красноярске есть чудесный Дом кино с большой интересной программой. И в этом смысле нам как-то, наверное, нет смысла что-то дублировать, делать самим. Мы с удовольствием, если есть какие-то интересные проекты от Дома кино, мы стараемся их поддержать. А если есть какие-то новые проекты, мы готовы рассмотреть. Наша задача просто не навязывать местному сообществу какие-то свои бесконечные проекты, не сваливать им на голову, а просто найти точки роста и поддержать сообщество, которое само должно, наверное, как-то формулировать задачи культурные. Вот собственно наша… такова стратегия.
М. Пешкова
―
Про премию «Нос» я хотела спросить. Кто в этом году стал лауреатом? Бурное ли было обсуждение?
И. Прохорова
―
Вы знаете, ну, лауреата мы еще пока не знаем, потому что на красноярской же ярмарке обычно формируется short list, а вот уже в конце января уже в Москве будут окончательные дебаты. Там-то мы узнаем, кто в этом году оказался победителем. Споры были очень шумные. Было много разных противоречивых суждений. Эксперты не согласились с жюри во многом. Так что я думаю, что в конце января споры по поводу победителя будут отчаянные.
М. Пешкова
―
Я хотела спросить по поводу премии «Носик». Ведь «Нос» имеет своего детеныша. «Носик» - детская премия, да?
И. Прохорова
―
Вы знаете, это не совсем так. Дело в том, что у нас помимо такой регулярной работы премии, периодически мы делаем какие-то такие специальные акции. Это могло быть посвящено non-fiction как литературе. Да? Вот то, что мы читали о 20-м веке в Советском Союзе, поскольку литература была настолько зажата цензурой, что на самом деле если мы говорим о социальной значимости литературы, то ее очень часто выполняли, скажем, мемуары, дневники, вот то, что формально не считается традиционной литературой. На самом деле эта художественная словесность оказывается очень важной. У нас была действительно один раз эта такая детская специальная программа, где мы пытались найти какой-то наиболее интересное детское произведение с нашей точки зрения, которое может говорить о социальности современной литературы. Что мы детям собственно транслируем? Какую систему ценностей через детскую литературу? Последний у нас был такой специальный проект, связанный с детективом – «Инспектор Нос», где мы хотели посмотреть собственно… Это такой тоже как бы исследовательский проект: а есть ли такое понятие как российский детектив, постсоветский детектив. И мы рассматривали большое количество детективов. Так что у нас они просто разные. Поскольку премия, она не просто дает статуэтку и какое-то денежное, это все-таки и такая творческая лаборатория. Это разговор о новой критике, о том, как можно написать другую историю литературы. Поэтому ведь и сами дебаты очень важны, публичные дебаты, в которых вы выбираете победителя. Принципиальный момент. И все сопутствующие специально проекты – это такой действительно как творческий… и считайте, что творческий университет, и такие разные курсы разных жанров литературы.
М. Пешкова
―
Хотела вернуться к книгам, к тем книгам, которые вышли в 14-м году. Наверное, из того многообразия, которое выпускает «Новое литературное обозрение», были те, что оказались для Вас либо больной точкой, либо той точкой, которая приковала Ваше внимание тогда, когда книга эта шла.
И. Прохорова
―
Если мы говорим о литературе, я считаю, что у нас вышло две замечательные книги, на которые я хотела обратить внимание. Во-первых, это книжка Василия Голованова «Каспийская книга». Я считаю, что труд его жизни во многом. И это поразительная проза. Ну, Василий Голованов вообще человек известный, очень талантливый. Но здесь собрано в единую книгу его путешествие по дельте Волги. Через эти путешествия, он фактически как бы перечитывает историю страны. Это и познание страны, и открытие ее, и вписывание литературы в совершенно иной контекст. Книга поразительная и тонкая, умная, парадоксальная. Я считаю, что это огромное литературное событие. Мне кажется, что Василий Голованов как писатель, один из ведущих и во многом, как мне кажется, может, даже неоцененный. И, кстати, его переводят с огромным успехом во Франции и в других странах. Его знают, конечно, в России. Но вот мне кажется, что если прочтут эту книгу, – книга большая, – но человек для себя откроет, ну, совсем другую страну. Даже трудно сказать, какой тип это. Философский травелог? Интеллектуальный травелог? Это действительно нанести на карту ментальную, ну, собственно вот такие культурные точки. Вы знаете, вот проблема наша в том, что наша страна литературно не описана. У нас есть петербургский текст, московский текст, а дальше идет какое-то белое слепое пятно. Ну, еще может быть Одесса, когда во времена Советского Союза, сейчас мы, конечно, не скажем, что это Россия, но когда это даже в советский период и досоветский… Да, Одесса дала какое-то количество писателей, которые нанесли на карту русской литературы Одессу как такой вот топос или локос. А вообще у нас как бы дальше, вот как бы страны нет. Это вот на самом деле очень печальное явление, потому что существует невероятное количество и культурных центров и вообще поразительной природы, и истории какой-то своей. Но этого почти ничего нет. Недаром те немногие книги, которые появляются там типа то, что писал Алексей Иванов, имело колоссальный успех ровно поэтому. Потому, что через эти книги вы открываете для себя страну. Это не просто какое-то пространство, вот территория, которой мы гордимся. Это не просто территория. Это культурные ведь какие-то центры. Да? Это вообще культурные территории, которые надо описать, объяснить и нанести на карту страны. Почему мы так любим ездить там в Лондон, Париж и Нью-Йорк? И не просто потому, что они прекрасные города, но потому, что они многократно воспеты в фильмах, в музыке, в литературе. Они в наши ментальные карты, так сказать, они нанесены, но очень важны как культурные точки. Вот то, что делает Василий Голованов я считаю во многом уникально. Вот он действительно показывает, что такое Волга, дельта Волги. Да? Вот эта Прикаспийская зона как смыслопорождающая территория, откуда выходит огромное количество людей и писателей, и ученых, и как это отражается потом во многих сферах культурных. В общем, это бесполезно объяснять. Это надо прочитать. И вторая книжка поразительная, книжка Марии Голованевской «Пангея», которую я считаю тоже выдающееся произведение. Такие книги очень трудно описывать. У нас даже была программа на «Эхе Москвы», где мы вместе с Марией пытались объяснить, что это за книга. Но эта поразительная книга… Вот если мы говорим, что у нас связь времен разорвалась. Это такой гамлетовский вопрос надо соединить. Вот мне кажется, что как раз книга Марии Голованевской – это, в общем, есть такая попытка очень удачная соединить связь времен, потому что там во всех этих, казалось бы, таких отдельных сюжетах жизни людей – да? – постепенно они складываются в некоторую такую картину жизни, где все переплетено. Все человеческие судьбы переплетены друг с другом. И то, что произошло сто лет назад в личной жизни людей, с их разрывами, связями и так далее, потом так или иначе отражается позже, потому что от этого сложилась определенная конфигурация, и потом в будущем это как-то проявляется в судьбах следующих людей. И недаром Пангея – это, так сказать, вот этот континент единый до распада континента на нынешние, это вот как бы идея создания вот этой культурной внутренней целостности. Это такой опять же поиск нашей идентичности, но не в таких ура-патриотических, патологических тонах, – это то, что я терпеть не могу, – а это действительно какое-то проникновение в историю, в жизнь людей, в парадоксальность их судеб, и действительно взаимосвязанность человеческого существования и ответственности людей за свое будущее и будущее своих детей, потому что от их поступков, их трагедий или там достижений, вот эта вся ткань жизни, она меняется и потом отражается дальше. Книжка поразительная, как мне кажется.
М. Пешкова
―
Да, кстати, вопрос у меня вот какой: годовщина рождения Бродского, 75-летие, как Вы будете отмечать? Планируется ли что-то, какое-то издание, связанное с Бродским?
И. Прохорова
―
Честно говоря, Вы знаете, нет, мы как-то так специально не юбилеем. У нас вообще много выходило книг, связанных с творчеством Бродского, и статей в журнале. И мы продолжаем это делать. Но, честно говоря, подумаем. Тут понимаете, как? Ну, да, может быть, в нынешней ситуации очень важно обратиться снова к Бродскому как к ключевой художественной фигуре 2-й половины 20-го века, особенно 70-80-х годов да и 90-х, прямо скажем. Но надо подумать, как это сделать. Во всяком случае мы никогда не обделяли его своим вниманием. Это точно.
М. Пешкова
―
Что касается Михаила Ямпольского, что-то выйдет его у Вас?
И. Прохорова
―
Да, Вы знаете, Михаил Ямпольский написал книгу о Дмитрии Александровиче Бригове, что замечательно. И как всегда Ямпольского эта фигура так вписана в такой очень серьезный философский контекст. Сейчас книжка готовится к изданию. Я думаю, что в 1-й половине года она выйдет. И я думаю, тоже будет большим серьезным событием.
М. Пешкова
―
Ирина Прохорова, глава издательства «Новое литературное обозрение» и соучредитель фонда Михаила Прохорова, о предстоящих книжных новинках и вообще о планах на новый год. Звукорежиссер Ольга Рябочкина. Я Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».