Александр Печерский, непризнанный героем. Часть 2 - Лев Симкин - Непрошедшее время - 2013-08-25

М. ПЕШКОВА: « Полтора часа возмездия» - таково название книги доктора юридических наук, профессора Льва Симкина. Ровно столько, полтора часа, 14 октября 43 года в концлагере Собибор, что на территории Польши, длилось восстание, которое возглавил советский военнопленный Александр Печерский, непризнанный героем. Вы станете обладателем книги « Полтора часа возмездия», если по телефону +7-985-970-45-45 ответите на вопрос, кто автор книги, по которой снят в Голливуде фильм « Побег из Собибора». Продолжение рассказа Льва Симкина.

Л. СИМКИН: Дело в том, что в лагерь привозили многих евреев обеспеченных, в том числе из Западной Европы, потому что там у них ничего не отбирали во избежание разных слухов, будто их отправляют на Восток, будто их отправляют трудиться в какие-то трудовые лагеря. И люди прятали или открыто привозили с собой какие-то фамильные драгоценности. Там были и какие-то буржуазные люди. Самые разные люди были среди этих заключенных. Все это отбиралось в казну рейха и отправлялось туда. Но, естественно, что-то рабочей команде удавалось припрятать, это, во-первых, во-вторых, сами немцы нещадно воровали. Что-то доставалось и вахманам, но сами немцы нещадно воровали. Они отправляли постоянно домой эти 20-30 сотрудников эсэсовцев. Они постоянно отправляли домой посылки с хорошими вещами. В одной из статей Леонида Никитинского в « Новой газете», он пишет о том, что люди убитые были не только бессмертные души, но у них было еще имущество. Имущество, которое было отобрано и которое было взято Германией. Не только отправлялось в казну, хотя все должно было отправляться в казну по германским законам, но они и припрятывали себе. За счет этого была попытка во главе с одним голландским евреев, бывшим интербригадовцем, выдали как раз охранники, с которыми вступили в сговор. В результате были расстреляны все те, кто с ним вместе работал, был в рабочей команде, по имени Джейкобс. Поэтому решили все-таки, когда об этом узнал Печерский, решили с ними не связываться. Тогда он придумал свой план. Он понял, что надо обезглавить лагерь. Обезглавить лагерь – значит, уничтожить немцев. Каким образом можно было уничтожить? Они были вооружены. Во-вторых, каким образом можно их завлечь? И он их поймал на эту приманку. План был таков: сказать каждому из них, из офицеров, руководителей лагеря то, что тому больше всего хотелось услышать. И предложить ему то, отчего тот не мог бы отказаться. Одному сказали, что есть человек, который шел в газовую камеру, что есть прекрасное кожаное пальто. И надо зайти в портняжную мастерскую для того, чтобы его примерить, чтобы его где-то убавить, где-то прибавить, чтобы оно ему шло, чтобы он мог потом поехать к себе домой в относительно мирный немецкий город и красоваться там в этом пальто. Весь этот ужас, это невозможно себе представить, но это так. Кому-то сказать другому, что сапоги на примерку. Третьему что-то еще. Это было то предложение, на которое они, уже привыкнув воровать у своего же государства, они не могли отказаться. Этот план был реализован. Восстание было назначено в четыре часа по полудню 14 октября 1943 года. План был такой: за два дня до восстания, на один день отложилось восстание, приехала группа эсэсовцев для обмена опытом. Сначала на 13-ое было назначено это восстание, но прошло 14-го. Была генеральная репетиция, он собрал всех участников, прежде всего участниками восстания были те люди, с которыми он был в Минске, которым он доверял. Без Фельдгендлера, без других заключенных это сделать было нельзя, потому что было подготовлено оружие

М. ПЕШКОВА: Какое оружие?

Л. СИМКИН: Были сделаны в мастерских топоры, которые должны были быть использованы, чтобы убить немцев, вот этих эсесовцев. 14 октября все пошло по плану вначале. Почему моя книга называется « Полтора часа возмездия», потому что все это восстание продолжалось ровно полтора часа. Пришел тот, кто исполнял обязанности начальника лагеря, его фамилия Нойман. Пришел примерить это кожаное пальто, был убит топором. Пришел другой, пришел третий. Стали заходить. Кто-то зашел узнать, что случилось. Это довольно долгая история, хотя все продолжалось около полутора часов. В моей книге подробно рассказано о том, что случилось в этот день. Вначале все пошло по плану, потому что все руководители лагеря, 11 человек было убито. Они заходили в те мастерские, куда их приглашали, и их топорами заключенные обессиленные, крепких отборных эсесовцев убивали. После этого капо лагерные, которые участвовали в заговоре, должны были построить всех. В 4 часа должно было быть построение, должны были все пойти по баракам. По плану они должны были все идти в сторону к воротам и попытаться захватить арсенал, чтобы забрать оружие. Какое-то оружие у них уже было, некоторые участники восстания похитили. Огнестрельное оружие было, несколько винтовок, которые один из участников похитил из казармы вахманов. Люди почувствовали, что что-то такое происходит, что-то не то. И побежали. Они не должны были бежать. Было неизвестно, но было предположение, что, с одной стороны, там, где жили немцы, поля не были заминированы, надо было, чтобы бежали туда. Но люди бежали во всех направлениях. И вахманы расстреляли. Поскольку лагерь был обезглавлен, один только немец, который понял и не пришел,Карл Френцель, он стал стрелять. Вахманы тоже стали стрелять, но люди побежали. Уже время было упущено. Побежали, кто-то подорвался на минах. Было 600 человек в этой рабочей команде. Побежало чуть больше половины. У остальных не было сил бежать, боялись, что бежать все равно некуда. Из тех, кто побежал, половина, кто-то подорвался на минах, кого-то потом поймали в лесах, все-таки все равно половина из лагеря вырвалось на эту свободу, а половина из них выжили, хотя бы на какое-то время, а 53 человека дожили до конца войны. И многие из них сейчас, насколько мне известно, из советских военнопленных три человека живы. Один из них Алексей Вайцен, он живет в Рязани, один из них Аркадий Вайспапир, он живет в Киеве, и Семен Розенфельд живет в Израиле. Но живы некоторые еще, насколько я знаю, из узников Собибора. Но они не принимали активного участия в восстании. В восстании – это, прежде всего, участвовали советские военнопленные, которые все это осуществили. Он с ними бежал в том направлении леса, которое было у немецких домов. Правильная у него была догадка, не было заминировано. Он даже время назначил такое, чтобы скоро смеркалось. Это все конец осени, 4 часа. И уже они не сориентировались. Они за ними побежали, уже в погоню отправились только на следующий день. Печерский вместе с несколькими военнопленными, их было 9 человек, они переправились через ( НРЗБЧ) и присоединились к партизанам. Партизаны сначала не поверили, что такое могло быть. Трудно представить, тем более немцы после этого восстания приняли решение уничтожить этот лагерь. Засеяли картошкой это поле, чтобы никаких следов не осталось. Они не хотели, чтобы об этом когда-то кому-то было известно. Печерский попал к партизанам. Сначала ему не доверяли, потом стали доверять. Он стал подрывником, выполнял боевые задания, а потом, когда соединилась Красная армия с партизанами, тут можно было бы предположить, что, выяснив, какой подвиг он совершил, его должны были чем-то наградить, но этого не произошло. Его единственного из узников Собибора отправили в фильтрационный лагерь. Видимо, лагерь « Смерш», видимо, потому, что он был офицер. Не доверяли, что как так, офицер, который выжил в немецком лагере, этим объяснялась проверка. После этого фильтрационного лагеря он быстро прошел фильтрацию, его отправили в штурмовой батальон, 15-ый отдельный стрелковый штурмовой батальон.

М. ПЕШКОВА: А что такое штурмовой батальон?

Л. СИМКИН: Это разновидность штрафбата для бывших офицеров. Его отправили на фронт, и сразу получил ранение в бедро, участвовал в боях, но получил довольно быстро, потому что это были смертники.

М. ПЕШКОВА: Часть, которая идет впереди всех, которая принимает на себя главный удар?

Л. СИМКИН: В том числе. Это были смертники. Из них те, кто выживал, тем возвращали, как правило, офицерские звания и ставили в строй. Но выживало очень мало. А он был ранен, и он в строй не мог вернуться. Он все время по всем документам проходит как бывший техник-интендант второго ранга, даже не переаттестованный потом, когда всех, кто был в этом звании, переаттестовали в лейтенанты. Он не был аттестован, поэтому он по военному билету, по всей видимости, был рядовой. Так мне говорили его друзья, которые его хорошо знали. И эти документы видели. Он попал в госпиталь. После госпиталя он был комиссован и вернулся в Ростов-на-Дону, где прожил до 1990 года. В 1990 году он умер. Дальнейшая его жизнь, она была неприметной. Мне казалось достаточно странным, как так могло произойти, что человек, который совершил такой подвиг, равный подвигам античных героев, потом как-то ничем себя не проявил. Во-первых, проявить себя было достаточно трудно в этих условиях, потому что он всегда был под подозрением как человек, который был в плену, как человек, который был в нацистском концлагере и выжил. Его даже никогда не пускали заграницу, причем во всем мире он был невероятно известен. Даже был снят фильм в Голливуде С Рутгером Хауэром в главной роли, который играл А. Печерского. А его ни разу не выпустили даже заграницу, его не выпустили даже в Собибор. А какое-то количество, свыше 50 человек были живы. Они жили в основном заграницей, они его боготворили. Их дети, их семьи, он их спас. О нем издавали книги, фильмы снимали. У нас его не наградили. Наградили вместе со всеми другими ветеранами орденом Великой отечественной войны.

М. ПЕШКОВА: Лев Симкин – автор книги « Полтора часа возмездия» о лагере смерти Собибор. К 70-летию со дня восстания, которое возглавил советский военнопленный Александр Печерский. В программе « Непрошедшее время» на «Эхо Москвы». А где Печерский закончил войну?

Л. СИМКИН: Он был в составе первого прибалтийского фронта. И это было летом 44-го года.

М. ПЕШКОВА: А дальше его судьба какая? После демобилизации куда он приехал?

Л. СИМКИН: Он был комиссован, вернулся в Ростов. И вернулся в свой институт. Он до этого работал в одном из институтов ростовских по хозяйственной части. А тут он стал даже заместителем директора по хозяйственной части. Дело в том, что он всю жизнь жил театром. И до войны он все время участвовал в художественной самодеятельности. При этом он ставил спектакли. Он был режиссером, он был актером, он был композитором. После войны, вернувшись на скучную работу, он все равно мечтал о театре. И как только появилась возможность устроиться театральным администратором, он немедленно пошел туда работать. Он работал в ростовском театре оперетты. И там с ним случилась неприятность. Мне рассказывал его друг Михаил Лев, со слов Печерского тот пустил в зал ребят из ФЗО, а в зал пришли проверяющие и обнаружили, что билетов меньше, чем зрителей в зале. И на этом основании возбудили уголовное дело о злоупотреблении, и он был осужден. Причем это дело в архиве не сохранилось. По всей видимости, он был осужден условно, либо какой-то мерой наказания, не связанной и лишением свободы. Как я могу об этом судить? Я сужу по его письмам, в которых он об этом писал. Представьте себе, что это было в самом начале 50-х годов. Он был до этого членом партии. Естественно, он был исключен из партии, на работу его просто никуда не брали. Он сидел дома. Естественно, на такую работу, к которой он привык. Какая-то хозяйственная работа, либо то, что связано с художественной самодеятельностью. Тем более то, что связано с театром. Его не брали на работу. Он сидел дома, и он взял на себя ведение домашнего хозяйства. Помогал жене, в интернете можно найти сведения о том, что будто он научился вышивать крестиком, и делал крестиком коврики. И они продавались на вещевом рынке и пользовались спросом. Он действительно вышивал болгарским крестом эти коврики, но вовсе не на продажу, а для того, чтобы успокоить нервы. Мне его дочь рассказывала. Даже сохранился один из этих ковров, где болгарским ковром вышито три поросенка. И другой, на котором Красная шапочка. Еще он делал какую-то собаку в зарослях на металлической сетке. Ее использовали для защиты от мух. В 53 году он устроился в багетный цех какой-то артели. На вредную работу. Потом он покрывал какие-то рамы лаком, потом он перешел на завод рабочим, потом мастером он был. Но фактически он был рабочим до ухода на пенсию. Он очень скромный был человек, он себя никак не проявил. Мне это казалось очень странным. Но в чем же дело? После такого подвига. Потом при более внимательном изучении его архива, при изучении воспоминаний, при разговоре с людьми я понял, что смысл жизни его после этого, который сам он видел, был в том, чтобы сохранить память о Собиборе. Он вел переписку с узниками Собибора из разных стран. За свой счет отдавал эти письма в перевод. Когда в 1965года впервые праздновалось 20-летие победы, и когда ветеранам войны стали оказывать большее уважение, чем прежде, он стал выступать. Его в школы куда-то пускали. Он рассказывал об этом. Он стремился рассказать людям о том, что это было. Естественно, он не мог до многих достучаться, но он это сохранял. Он рассказал об этом писателям, которые написали книгу. В 1964 году была издана первая книга о Собиборе. Томин и Синельников « Возвращение нежелательно». При этом, что интересно, в этой книге я видел документ, в котором издательство просило комитет государственной безопасности, издательство « Молодая гвардия», сообщить, не располагает ли комитет государственной безопасности сведениями, вызывающими возражение против упоминания Печерского в книге. Возражений не было, он был упомянут. Хоть эта книга и носит документальный характер, все еврейские имена заменены на другие, на русские или украинские. И слово « еврей», хотя книга посвящена лагерю, где были только евреи, там нет. Была еще одна книга, которая была как бы принудительно художественной – « Длинные тени», автор Михаил Лев, которая была издана уже в 80-е годы. Почему принудительно? Потому что в издательстве « Советский писатель» автору посоветовали не только документально написать для лучшего прохождения этой книги, что это все-таки роман. Хотя это была такая документальная история. Он выступал свидетелем на двух процессах, главным образом на одном, который проходил в Киеве в 1962 году.

М. ПЕШКОВА: Почему эта тема вас так взволновала? Почему вы ею занялись, ведь у вас столько интересных тем, как у человека, кто занимается юриспруденцией. Вы профессор, доктор наук. И вдруг эта тема вас всколыхнула. Чем это вызвано?

Л. СИМКИН: Во-первых, тема холокоста, так или иначе, была со мной. И она не могла не волновать меня.

М. ПЕШКОВА: Ваши родные пострадали?

Л. СИМКИН: Да, моя бабушка была убита в местечке Лиды на границе Белоруссии и России. Это Витебская область. Это произошло осенью 1943 года. Мать отца. Ее прятали соседи. Она не погибла в гетто с остальными. Потом узнал один из полицейских о том, что ее прячут, вывел ее и расстрелял. Эта тема всегда была со мной. Мне всегда было важно узнать о дальнейшей судьбе тех пособников фашистов, которые с ними занимались этими страшными делами, судили ли их, за что их судили. Поэтому я изучал уголовные дела, которые рассматривались военными трибуналами. Начиная с 1943 года, впоследствии судами общей юрисдикции до 80-х годов. Когда судили тех советских граждан, которые сотрудничали с фашистами. В одном из этих дел я совершенно случайно в списке свидетелей, в списке обвинительного заключения, наткнулся на фамилию Печерский Александр Аронович, о котором я знал, но его показания на судебном процессе нигде не были обнародованы. Никто их из историков до меня не видел. Вот так получилось. Я изучал эти дела не только с юридической точки зрения. Мне было интересно, что это были за люди, за что их судили, какова их биография. Каким образом они стали служить нацистам, как это все было? В чем заключалась суть их преступлений? И вот по одному из дел я вижу фамилию Печерский. Его показания на предварительном следствии, его показания в судебном заседании. Мне было известно о том, что он участвовал в одном из судебных процессов в Киеве, но во всех источниках написано, что это было в 1963 году. На самом деле, как выяснилось, это было в 1962 году. Упоминание 63 года в интернете, в западных публикациях объясняется тем, что была единственная статья об этом процессе в газете « Красная звезда» 1963 года, осенью, поэтому исследователи и решили, что процесс был осенью. Там нет даты процесса. А он проходил в марте 1962 года в Киеве. Судили 11 вахманов, охранников концлагеря Собибор. Одним из свидетелей был Печерский. В ходе его показаний выяснились некоторые дополнительные моменты, которые раньше не были известны. Эти показания мною обнародованы в российских и исторических журналах, в западном историческом журнале, который издается Оксфордским университетом и американским мемориальным музеем холокоста. Я нашел его письма, где он описывает этот процесс одному из авторов книги « Возвращение нежелательно», Томину, где даже его рисунок. В моей книге « Полтора часа возмездия» опубликован рисунок зала, где был этот судебный процесс. Он происходил в одной из комнат комитета государственной безопасности при совете министров украинской ССР. Я изучил протокол заседания, поскольку свидетель может остаться в зале суда после того, как он дал показания, мне интересно было, что он слышал, кого допрашивали в этот день, когда был Печерский. В этот день допрашивали женщин. Женщин, которые были отправлены на работу в Германию из Украины, допрашивали их потому, что они жили рядом с лагерем Треблинка. И они сожительствовали, говоря языком материалов этого дела, с вахманами. И там был такой момент, когда одна из этих свидетельниц, судья интересовались, знали ли они, что происходит в лагерях смерти. Там рассматривались эпизоды, не только связанные с Собибором, с Треблинкой тоже. Что там было. Одна из них сказала, что мне рассказывали, я жила с вахманом по фамилии Марченко, который включал вентиль. Иван Марченко. Это тот самый Иван Грозный, за которого приняли Ивана Демьянюка, и Демьянюка за это, как Ивана Марченко, судили в Израиле. В итоге оправдательный приговор был, как мы знаем, а потом уже его судили в Германии за эпизоды, связанные с концлагерем Собибор. Собибор стал известен печати, в интернете после процесса над Иваном Демьянюком. А вот тут, представляете, 62 год, 2 человека в сознании людей связаны с Собибором. Александр Печерский и Демьянюк. Через Ивана Марченко так получилось, что на том процессе эти имена были названы. Это тоже меня поразило. И так возникла мысль написать книгу. Потом оказалось, что в этом американском мемориальном музее холокоста в Вашингтоне есть архив писателя Михаила Лева, который тогда был еще жив. Он умер этим летом в Израиле. Ему было 95 лет. Его архив, а он очень тесно дружил с Печерским. Там очень много писем Печерского, писем Печерскому, документы, которые скопировал Лев. Я стал изучать этот архив, потом стал звонить Леву, стал с ним разговаривать. Потом приехал в Израиль специально, чтобы с ним встретиться. Потом стал искать родственников Печерского. Дочь его живет в Ростове-на-Дону, внучка. Дочь его второй жены была еще жива, жила в Гомеле. В феврале этого года она скоропостижно умерла. Когда начинаешь заниматься какой-то темой, у меня есть добрый знакомый, с которым мы сотрудничаем давно, это Андрей Прокофьев. Я сказал, что я пишу книгу об А. Печерском. Он сказал, что это его дядя. Он его помнил. И он тоже мне о нем рассказал немножко. Его бабушка была родной сестрой Ольги Ивановны Котовой, второй жены А. Печерского, которая с ним прожила с 45 года до его кончины.

М. ПЕШКОВА: Доктор юридических наук, профессор, автор книги « Полтора часа возмездия» о восстании в лагере смерти Собибор и о его руководителе Александре Печерском. Звукорежиссер – Александр Смирнов. Я – Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».