Хранить и сохранять знаки культуры — задача музея - Михаил Пиотровский - Непрошедшее время - 2012-06-17

Рака Александра Невского в Государственном Эрмитаже

Фрагменты раки Александра Невского

М.Пешкова: «Я вернулся в мой город, знакомый до слез». Бежа по Дворцовой набережной, я все время это бормотала, не забыв побывать в новоделе, по крайней мере, так я воспринимала все, что сотворили с летним садом, бежа в Эрмитаж на встречу с его директором Михаилом Борисовичем Пиотровским. Встреча должна была быть в 5 вечера. Вопросов к Михаилу Борисовичу было множество, ведь ехала с тем, чтобы записать сюжеты «Непрошедшего времени». Не давал покоя один, оказавшийся весьма информационным. С него-то и началась наша встреча.

М.Пешкова: Есть один экспонат, вокруг которого идут споры, обсуждается все. Речь идет о раке Александра Невского.

М.Пиотровский: Действительно, серьезная вещь. И очень интересная, потому что перед нами -шедевр русско-европейского искусства. И, конечно, никакая это не рака. Рака – это гроб. В данном случае имеется… не гроб, а здесь – громадное надгробие серебряное на деревянной основе, которое украшало, и в которое была помещена рака и мощи Александра Невского. И сразу надо сказать – мощей нет, мощи давно были изъяты и хранились в музее истории религии, потом были возвращены в церковь. В церкви и находятся. Вторая вещь. Сейчас все время идет такой разговор: «Отдайте раку обратно». Я скажу дальше, почему бы это не нужно бы делать, но есть другая сторона. Мы сейчас…то, что идет вокруг раки…разговор приобретает типичный советский характер. Как строилась в советское время нормальная, к слову сказать, репрессия. Сначала почти уважаемый журналист писал какую-нибудь статью как отвратительно там сочиняет музыку Шостакович, пишет кто-то. Или знаменитый фельетон «Окололитературный трутень», посвященный Бродскому. Потом начинает действовать общественность. И общественность уже требует у власти, чтобы с этими мерзавцами разобрались. Схема очень хорошая, проверенная. И схема, которую надо все время помнить всем нам. И журналистам, когда они пишут, какие могут быть результаты того, что пишут. И помни о том, что такое общественность. Потому что сейчас мы имеем вокруг этого надгробия Александра Невского и статьи всякие разные, иногда такие смешные по языку. И общественность, которая активно ратует, кричит, вопит и падает в суд и требует, чтобы и патриархия, которая тоже виновата московская, и Эрмитаж разобрались и, наконец, поместили в надгробие Александра Невского, туда, где ему должно быть. И, кстати, немножко некая истерия, что само по себе неприятно. И падают все время в суд. Суд откладывает, не принимает этих исков, подается кассация. Вокруг этого уже некий шабаш происходит, который, в общем, очень портит нашу атмосферу, существующую в стране. И, на мой взгляд, портит еще одну вещь. Он портит не просто наши отношения музеев с церковью, портит вообще репутацию церкви. Потому что одно дело, когда церковь официально требует, чтобы ей была передана Иверская икона Божией Матери, потому что она важней для церкви, чем для музеев. Там вопрос спорный, но, пожалуй, да. Чудотворная. В данном случае, когда все видят, что все идет в большом количестве килограммов серебра и пышные вещи, которые похожи на деньги, то создается впечатление, которого на самом деле нет и не должно быть, что церковь опять хватает что-то, хочет ухватить руками, хотя в данном случае никаких требований и обостренных отношений с церковью по этому поводу у нас нет. У нас есть нормальный диалог, мы многократно это обсуждали и с митрополитом, и с руководством Александро-Невской лавры о возможных рецептах как проблему решить. Потому что с одной стороны проблема есть, с другой стороны ее нет, никакой проблемы. Проблема есть в том, что делалось все это украшение в Александро-Невской лавре. Затем при ликвидации всего, ликвидации надгробия, гробниц, ликвидации мощей, при полной конфискации церковного имущества…

М.Пешкова: Это двадцатые годы?

М.Пиотровский: Да, она переехала в Эрмитаж. И сейчас расскажем, каким образом это произошло. Это произошло…Нужно искать рецепты. Нужно искать. Это проблема, допустим,.. может ее бы надо иметь. Она просто попала. Как она попала? Почему она попала в Эрмитаж? Не надо тоже сильно лукавить и лицемерить, когда мы говорим: «Вот музеи спасли церковное искусство, теперь пусть отдадут обратно». Музеи спасали церковное искусство и субъективно и объективно, потому что церковному искусству… есть второй аспект – оно просто искусство вообще. И спасали его как искусство вообще, потому что оно имеет значение общечеловеческое. И общечеловеческое значение с ритуальным не совпадают. Поэтому в этих вопросах нужно четко различать: вот здесь ритуальное важнее. Вот чудотворная икона… Хотя ладно, она там самая старинная, византийская. Пусть будет здесь. Но памятник русского ювелирного искусства в стиле барокко, изображающий по большей частью батальные сцены, которые очень хорошо в Эрмитаже перекликаются с именем Александра и с батальными сценами другого Александра –Первого, и войной 12-го года. Здесь с видом на Неву на реку, в верховьях которой Александр победил шведов. Можно по-разному толковать всю эту историю. Вся эта символика военно-патриотическая, надо сказать, символика историческая, она очень уместна здесь, в Эрмитаже, и в этом контексте надо смотреть о том, как было спасено. Спасено было, когда решили переплавить и серебряный иконостас с Казанского собора, и раку Александра Невского. Тогда начались протесты. Как делались протесты? Протесты, общем-то, дело рискованное в советское время. Протестом была телеграмма из Эрмитажа, Русского музея председателю ВЦИК Калинину, копия Троцкой. Напомню, супруга Троцкого была главной по культуре и искусству и, в частности, сыграла большую роль с тем, чтобы задержать коллекцию Эрмитажа в Москве. И это еле удалось отнять. Государственный Эрмитаж, Русский музей просят срочного распоряжения приостановить разрушения иконостаса Казанского собора и раки Невской лавры, памятников мирового художественного значения. Александр Бенуа, Суслов, Тройницкий. Это Эрмитаж и Русский музей. После этого удалось надгробие Александра Невского перевезти в Эрмитаж, повторяю, как памятник мирового художественного значения. А затем иконостас с Казанского собора спасти не удалось. Он погиб, мы не можем его найти. Но его копия из драгоценных металлов, скажем так… Уже есть что-то. Может быть, когда-то удастся восстановить. Надо понимать вот здесь весь контекст. Спасено, потому что стало музейной, признано музейной вещью.

М.Пиотровский: Эта вот телеграмма у нас была в 22-ом году. 10.05.22. Затем вот такая еще статья, т.е. бумага, текст Тройницкого: «Рака с мощами Александра Невского, который чтится как святой, но как крупнейший в русской истории деятель, является одним из самых замечательных художественных произведений, дошедших до нас эпох императрицы Елизаветы. Исполненная в 1752 году из серебра, добытого в Колыванских рудниках, рака с самого начала… (все-таки «рака» - не совсем правильное название) вначале сделалась одной из достопримечательностей Петербурга. О ней не только говорится во всех посвященных историях Петербурга, русских сочинениях, но и она служила предметом удивления посещавших столицу иностранцев, многие из которых печатно это засвидетельствовали. Кроме этого своего окончательного художественного значения в общем смысле рака представляет выдающийся интерес в отношении и более специальном, как произведение специальных серебряных дел мастеров. Является единственным в мире памятником этого рода как (НРЗБ) замысла, так и смелостью выполнения. Поэтому разрушение раки явилось с исторической точки зрения актом величайшего вандализма, который не обогатив страну материально, нанес бы непоправимый культурный ущерб, о котором потом пришлось бы тщетно сожалеть. И который не должен быть допущен». Эксперт, директор Эрмитажа Тройницкий. Вот все эти аргументации, по которым как бы рака, надгробие было передана в Эрмитаж.

И дальше пошли… Вот другой документ. Телеграмма из Москвы 12 мая. Там у нас было (НРЗБ) Губкому послана пред. ВЦИК Калининым телеграмма: «Предлагаю вторжение иконостаса Казанского собора Александро-Невской Лавры приостановить временно вплоть до окончательного решения вопроса в центре». Это уже поручение передает, подписывает Троцкая. И затем идут акты-передачи этого декора в Эрмитаж. Тройницкий, ассистент (НРЗБ) осмотрели состояние, что отсутствует. Потому что когда везли, кое-чего поломали, мелкие повреждения. Так она вошла в состав коллекции Эрмитажа на некоторое время.

М.Пиотровский: Затем началось снова уничтожение в 30-е годы, следующий этап. И вот такая бумага. «Государственный Эрмитаж. Народный (НРЗБ)просвещения на основании секретного отношения (НРЗБ) финансов СССР(НРЗБ) наука доводит до вашего сведения, что с ее стороны нет возражения к передаче в распоряжение народного комитета финансов раки из Александро-Невской Лавры, большие и малые подсвечники и т.д., а также икон (НРЗБ), разные вещи, не имеющие музейной ценности. При условии, что с наиболее ценных интересных предметов (в том или ином отношении предметов) для Эрмитажа должно быть снято в некоторых случаях слепки и фотографии. Выполнение срочно и не требующее отлагательств. Об исполнении донести. Заместитель заведующего «Главнауки» Вольтер». Об этом уже много шутили, что один из главных уничтожителей Эрмитажа носил фамилию почти Вольтер, переставив… Там вообще с этими персонажами отдельная история. Так вот что дальше происходит…

М.Пиотровский: Дальше происходит следующее. Этап защиты надгробия Александра Невского. Этап защиты происходит в 2-х вещах, направлениях. Одно (НРЗБ) Тройницкий пишет: « В виду того что имеется предположение использовать раку Александра Невского в качестве металла, считаю своим долгом высказать ниже следующее: рака Александра Невского является исключительным художественным произведением середины 18-го века, почти единственным памятником в мире в этом роде, выполненный русским мастером по проекту, несомненно, принадлежащему русскому зодчему Растрелли. Вместе с тем рака представляет собой и культурно-историческую память исключительного значения и используется по линии антирелигиозной пропаганды. Вес ее, несомненно, очень важен, но не так значительно, как это принято думать. Самая крупная часть сооружения состоит из тонких листьев, положенных на дубовую основу. Следовательно, такой уникальный и вошедший в музейную работу памятник должен оказаться уничтоженным для получения сравнительно ничтожной суммы, конечно, вряд ли можно считать целесообразным. Тройницкий».

М.Пиотровский: А дальше происходит вот что. Из Эрмитажа передается на переплавку все-таки часть каких-то вещей, было передано и передаются даже монеты из Эрмитажа, золотые и серебряные, которые вместо того, чтобы их как бы окупить, дескать, тут немного серебра, берите. И берут монеты серебряные, золотые и ордена. Крест ордена Александра Невского, звезда Андрея Первозванного, (НРЗБ), орден Белого орла, и дальше десятки из Эрмитажной коллекции. Золото в орденах. Тут есть совершенно жуткие вещи из античных камней, которые имеют золотой ободок, хотя ободки снимаются, потому что художественной ценности не имеют, тоже передаются. Т.е. это как бы резано по живому, но не самому живому. Отрезали пальцы, чтобы сохранить сердце. Вот такая была история. И когда часто говорят, вот там они хранители краденого музейщики, это опять некая провокация, чтобы вносить неприятный разлад в наше общество, потому что и церковь, и музей сохраняют культурное наследие, духовное наследие нации в разных формах. Особенно спорить ни к чему, тем более что рецепт опять же, повторяю, спокойный есть. И он предопределен всей церковной историей. Это было предложение Эрмитажа, мы его обсуждали. И (НРБВ), он сказал «Это надо, чтобы кто-то помог это решить. Но сейчас наверно даже и помогут. Можно изготовить копию (гальвано копию надгробия). С сегодняшними технологиями это можно сделать и сделать почти также: деревянная основа, тонкий лист, толстый лист, всякое другое. И оставить подлинник, разумеется, в Эрмитаже. Потому что в Эрмитаже должны быть подлинники. Это музей. В музее ничего виртуального не должно быть и копий не должно быть. А в ритуальном действе есть вещи, которые обязательно должны быть. Копии освящающиеся, нужно сделать эту копию, освятить, и все будет в порядке.

М.Пиотровский: Сейчас вошли в правительство одна из наших просьб к 250-летию музея помочь финансово в изготовлении такой копии. В общем, дела, я думаю, что идут постепенно. Кроме того мы реставрируем. Конечно, да, это надгробие во время войны увозилось, оказалось в Свердловске. Разбирали, собирали. При этих переездах, конечно, кое-что сейчас прикреплено не туда, куда должно быть. И сейчас наши реставраторы готовят реставрацию. Так что когда будет завершена и реставрация и изготовление копии, то предстанет 2 раза совершенно в изначальном виде, а не в таком виде - уже пожившие. Но вот это пример того как музей… как мы говорим хранить, хранить, хранить. Что такое хранить? Вот мы храним. Вот что такое хранить – это спасти, вырывая из контекста. Все вещи в музее… Смысл музея – вещи, вырванные из контекста из исторического и своей функции. И через это они спасаются. Может в этом есть большой философский смысл, когда одна эпоха сменяет другую. Эпоха уничтожает все, что напоминает о предыдущей эпохе. И спасти это все можно только одним способом: объявить это искусством и передать в музей. Так спасали искусство от протестантов Англии, так спасалось искусство от революционеров во Франции. Через музеи. Лувр был спасителем того, что уничтожали революционеры. А так я думаю, это есть сохранение. Делать все, что у тебя есть, продолжало храниться в музее. Оно должно быть доступно. И рака, она доступна сейчас, надгробие доступно миллионам именно в художественном значении. Но главное что оно хранится и сохраняется. И наша задача сделать так, чтобы все эти великие знаки нашей культуры, они сохранялись и не только радовали глаз, а напоминали о том, что такое наша культура и какова его история. Это тоже музейная особенность. Вещи, которые хранятся в музее, от них воплощено то некое знание, примитивную информацию… Там история воплощена и человек воспринимает эту историю, глядя на вещь, хранящуюся в музее. Вот в этом смысле надгробие Александра Невского- шедевр, повторяю, ювелирного искусства в высшей степени, чем святыня, потому что святыня – это мощи святого, деревянный гроб, в котором лежали мощи. А у раки никакой особой, как я понимаю, нету. Вот она должна оставаться в Эрмитаже. И как раз решение вопроса должно быть хорошим примером того, как надо делать. На самом деле на все есть рецепты. Никаких глобальных противостояний быть не должно. По каждой вещи есть свой рецепт. Рецепт нужно находить вместе и желательно усилиями тех, кто заинтересован в добром, а не в драке и конфронтации.

М.Пешкова: С директором Эрмитажа Михаилом Пиотровским встретилась через несколько дней в Москве в Центральном доме художника на выставке «Интермузей». Вот и продолжили беседу о том, как жить музеям в нынешнее время.

М.Пешкова: Какие проблемы и задачи перед такой выставкой?

М.Пиотровский: Нет у нее ни проблем, ни задач. Эта выставка – замечательное явление, родившееся из внимания того, что страна, которая может распадаться на куски, все равно едина в своей культуре. И что единство пространства России культурного держится во многом на музеях, еще на церквях и все. И что нам нужно это культурное пространство максимально… единство сохранять и поддерживать. И вот воплощением этого и является эта выставка. Мы видим музеи со всей России, теперь уже не только России, а из бывшей Российской империи, тут Армения, Белоруссия и другие, которым очень интересно не только рассказать что они делают, посмотреть друг друга и, в общем-то, в какой-то мере это заменяет путешествие друг к другу. Хотя, конечно, мы и друг к другу ездим очень много. И другая очень важная вещь. Тут дается много премий, все это обсуждается. Но опять как бы видно… больших, маленьких музеев нет. Часто даже большие федеральные музеи бывают… сезоны вылета достаточно бледные, что им неохота ничего делать. И у них свои есть. А все музеи, которые принято у нас называть провинцией из разных концов России - очень замечательные и потрясающие. Программы очень разные и по содержанию и по идеологии, по всему. Тут можно рассуждать о самом главном вопросе: Что такое критерий успешности музея? У нас есть примитивный способ: количество посетителей, площади, количество экспонатов. Это примитивные вещи, особенно сейчас в 21-ом веке. А здесь можно действительно сравнивать совершенно удивительные вещи. И появляются немножко и критерии что именно. Вот та серия премии, которая дается оргкомитетом России, советом музеев России, они все поделены. И в течение многих лет как мы наблюдаем за этим, какие–то критерии трудно описать. Появляются эти премии, которые дают профессионалы, которые работают с цифрами. Что такое успешный музей, как оценивают работу музея, потому что с одной стороны это очень романтично, с другой стороны очень материально. Деньги и бюджет, но идти это должно от общей идеологии.

М.Пешкова: Когда мы говорим о музее, мы в первую очередь имеем в виду его просветительскую деятельность. Но совсем мало мы говорим и знаем о научной деятельности музея.

М.Пиотровский: Это правда. Но, к сожалению, ни о какой просветительской деятельности тоже не говорим. И об образовательной не говорим. Мы говорим о досуговой деятельности музея и о том, как привлекать туристов. Мы совершенно забываем, что культурный продукт, который в музее привлекательный, создается в результате научной деятельности, реставрационной деятельности, хранительской деятельности, образовательной деятельности, просветительской. Вот этот весь пучок, в котором туристический досуг занимает относительно небольшое место, хотя является способом получения денег на содержание музеев. Поэтому здесь самые разные программы есть, есть и научные. Музей – это абсолютно… особого типа, где люди работают с вещами. Человек, который в руках держит картину Рембрандта – это уникальный специалист. Никакой другой специалист по Рембрандту, кроме тех, которые в музее таковыми не являются. У них другие особенности. (НРЗБ) много рождает и создает, у нее есть особенности, которые нужно очень ценить, воспринимать и к которым надо прислушиваться. И одна из задач наших и для самих музеев – разъяснять людям и властям, что это наука, наука особенная.

М.Пешкова: Как сделать так, чтобы исследовательские работы сотрудников музея, как сделать так, чтобы каталоги появлялись в каких-то крупных магазинах, т.е. в магазинах-музеях? Реальна ли такая вещь у нас в стране?

М.Пиотровский: Вот мы обсуждали сейчас возможность создания музейного магазина, такого объединенного магазина, посвященного тем репликам, которые здесь, музейной продукции. Это сделать можно, но нужно изучить опыт. Есть «Метрополитен», он заводил магазины в разных местах мира и Нью-Йорка. По-моему, сейчас это немножко свернуто. Мы делали когда-то магазины на Невском. Не получилось. Здесь вот как раз сделать на Тверской, где продавали бы все вместе. Но здесь очень сложно рассчитать, как это должно быть коммерчески. В течение многих лет во Франкфуртском аэропорту был объединенный музейный магазин, по-моему, 5 или 6 музеев. Там все было красиво, но, по-моему, сейчас он уже закрылся. Думаю, что там, может, был не очень коммерческий успех. Теперь, к сожалению, коммерческий успех очень важен. Для того чтобы продавать книги, уже научные каталоги. Вот это уже проблема большая нашей культуры. У нас общество не сложное, человек у нас не сложный. И сложные книги, в них очень трудная, далекая аудитория. Как к ней выходить - не знаю. Для Эрмитажа у нас есть кроме ларьков и магазинов коммерческих наших партнеров, есть свои эрмитажные стенды, где продаются только эрмитажные книги. И люди знают, что можно прийти и здесь искать каталоги, здесь искать… Наука – это не всегда прибыльно, но это вот обращение к своей аудитории, это вот важно всегда. Есть аудитория разная, общество у нас классовое, аудитория у нас у всех разная. И вот как идти к нашей аудитории гурманской – это непростая вещь, которую мы пытаемся решать. Выставочная проблема. Выставка для гурманов, не для широкого народа. А рядом про войну 12-го года – это для широкого народа. Дифференциация должна быть.

М.Пешкова: Простите мой нескромный вопрос. Какие-то новые музеи откроет Эрмитаж? Я имею в виду реконструкцию здания генерального штаба.

М.Пиотровский: Откроется новое крыло, там открывается музей 19-20-21-го веков в соответствии с разделом (НРЗБ) искусства с музеем Фаберже, с музеем наград. Это все внутри. Причем музей Фаберже – это музей ювелирного искусства. Он имени Фаберже. Точно также как у нас там галерея Щукина-Морозова. Памяти Щукина и Морозова. Потому что иногда говорим «коллекция Щукина и Морозова». В этой коллекции было много чего другого и других. Морозовых было несколько и Щукиных было несколько. В память их будет музей гвардии. Сейчас мы воюем, чтобы в здании штаба гвардии разместить музей гвардии. Пока с переменным успехом, но не важно. Пока создадим музей гвардии. Вот такие вещи.

М.Пешкова: Открытие таких музеев следует ожидать к 14-му году?

М.Пиотровский: Нет. Конечно, все откроется к 14-му году. У нас есть народный совет(НРЗБ). Вот вы все сделайте в 14-ом году, и будет замечательный праздник. И ничего другого делать не надо.

М.Пешкова: «А как узнать про раку?» - спросил моя всезнающая подруга. Было ей ответом: «Сходи в интернет», - сказала я грозно. «У меня комп сломался», - сказала она как-то очень-очень плачевно. А я же грозно ей твержу шипением своим. А тут поняла, что не у всех есть эта новомодная штучка. И осмелилась ей процитировать что же о раке написано. А написано следующее: Святая рака украшена превосходно вычеканенной барельефами, рассказывающими в лицах о подвигах Александра Невского. На ней также располагается сочиненная М.В. Ломоносовым надпись:

Святой и храбрый князь здесь телом почивает:

Но духом от небес на град сей призирает,

И на брега, где он противных побеждал,

И где невидимо ПЕТРУ способствовал.

Являя дщерь Его усердие святое,

Сему защитнику воздвигла раку в честь

От первого сребра, что недро ей земное

Открыло, как на трон благоволила сесть.

К восточной стороне раки была приделана большая серебряная пирамида, на которой тоже сделана составленная М.В. Ломоносовым надпись. Она написана на двух серебряных щитах, которые держат в руках два серебряных ангела.

БОГУ

Всемогущему

И Его угоднику

Благоверному и Великому

Князю

АЛЕКСАНДРУ НЕВСКОМУ

Россов усердному,

защитнику, презревшему прещение мучителя

Над ракой Александра Невского в праздники подвешивалась драгоценная золотая лампада с подвесной кистью, сделанной из драгоценных жемчугов и бриллиантов. Лампада была пожалована в 1791 году императрицей Екатериной II. А в 1806 году император Александр I пожаловал аналой с киотом для частиц святых мощей и подсвечник о двенадцати серебряных тандалах.

М.Пешкова: «Да, вот это шедевр», - сказала подруга, понимающая очарование серебряных изделий. «Шедевр», - сказала я. –«И, по-моему, ему место в музее». Об этом говорил Михаил Борисович Пиотровский – директор Эрмитажа в программе «Непрошедшее время» на «Эхе Москвы». Ольга Рябочкина – звукорежиссер. Я - Майя Пешкова. До встречи.