К столетию ГМИИ им.А.С Пушкина - Татьяна Прилуцкая - Непрошедшее время - 2012-05-13

М.ПЕШКОВА: « Я поведу тебя в музей»,- сказала не сестра, а старший брат, когда приехала к нему на защиту диссертации. « С колоннами?»- спросила девочка-я. Об этом музее было столько прочитано, столько книг стояло на заветной полке, но самым главным текстом была проза Марины Цветаевой. Ее очерки, « Отец и его музей» в том числе. Все, что связано с Мариной Ивановной, стало очень важным, личным спустя годы. Тогда, величаво ступая по главной лестнице, бубнила про себя цветаевский текст очерков, совершенно потеряв голову на первом этаже от Донателло, Давида. Потом, влюблялась то в Родена, то в импрессионистов, в портрет Наполеона. Древний мир изучали с сыном. А теперь не по учебникам, а по музейным экспонатам. «Это мой музей»,- говорю с гордостью, приводя в него заезжих гостей и своих домочадцев. В преддверии столетнего юбилея детище Ивана Владимировича Цветаева, по совету Ирина Алксандроавны Антоновой, встретилась с искусствоведом, проработавшем в музее свыше полувека. Пусть вас не смущают такие слова, как работник методического сектора отдела популяризации, организатор лекционной работы, с Татьяной Ильиничной Прилуцкой. «Столетний возраст для музея - это не так много?»- интересуюсь у Татьяны Ильиничны.

Т. ПРИЛУЦКАЯ: Тут история уходит вглубь веков. Впервые мысль о необходимости Москве первопрестольной музея искусства возникла в пушкинские времена. Еще Зинаида Волконская, воспетая Пушкиным, одна из самых просвещенных женщин того времени, поэтесса, композитор, она в своем Салоне всячески проповедала эту идею о необходимости музея классического искусства в Москве. Это была не просто ее затея, но к ней примыкали очень крупные ученые того времени, которые были посетителями ее салона: Погодин, Шевырев. В конце концов, в 30-ые года 19 века ими была написана такая записка об учреждении в Москве музея классического искусства. Т.е. эта идея носилась в воздухе. Наш музей очень молодой, потому что большинство крупнейших музеев мира - это музеи столетние. Возникали они из императорских коллекций, постепенно вырастая из уже собранных коллекций. Идея сначала Зинаиды Волконской и ее современников, потом профессуры московского университета. Это очень важно, что идея с самого начала нашла отклик в среде профессуры московского университета. Представьте себе, Москва, город такой очень своеобразны, очень российский, европейской столицей всегда был Петербург. Там уже была великолепная Эрмитажная коллекция. В Москве не было ничего. Студенты университета, которые учились на учрежденной в то время кафедре « История Искусства», которые изучали историю. Как они могли знакомиться с памятниками классического искусства. Очень небольшой процент среди них мог поехать и посмотреть где-то за границу, в Грецию. В основном они смотрели это на гравюрах таких прообразов современных репродукции. Это было неполноценное восприятие, что возникала потребность в создания музея. Как создать музей на пустом месте? Коллекций нет, здания нет, денег нет. Правительство чисто теоретически поддерживает эту идею, но не субсидирует абсолютно. Истоки музейные восходят к университету. У нас так и принято говорить, что университет-это альма-матер музея. Не только профессура, здесь возник в 19 веке кабинет изящных искусств. Туда впервые начинают закупать гипсовые слепки с произведений скульптуры. Потом в том же университете складывается нумизматическая коллекция, одна из отраслей исторической, искусствоведческой науки, связанной с ней мюнцкабинет. Профессура, которая работала там, которая занималась со студентами, она начинает движение за организацию музея. Что такое коллекция слепков? Это, конечно, коллекция, которая являет собой последнее слово музейных возможностей в19- нач. 20 века. Сейчас, в нач.21 века, когда все имеют возможность, во-первых, поехать за границу, посмотреть, во – вторых, когда появилась всякого рода технология воссоздания репродукции великолепного качества. Кино и компьютерного воссоздания, чуть ли не голографии. Сейчас коллекция слепков иногда вызывает ощущение, что это нечто безнадежно устаревшее. Тут возникает такое представление, ну да музей изобразительных искусств - это замечательный музей, но это коллекция слепков, т.е. не подлинников. Слепок не может сравниться с подлинником, поэтому это такой учебный музей. Надо сказать, что идея учебного музея была первоначальной. Первоначально считалось, что также как книги, снабженные гравюрами, репродукциями, так и музей-это будет учебная база для не только студентов Московского университета, вообще для молодежи Москвы, для духовного просвещения. На самом деле, коллекция слепков - это замечательная вещь. Сейчас даже в школьных учебниках бывают довольно приличные репродукции памятников классического искусства. Сравните их с теми слепками, а слепок-это воспроизведение подлинника в натуральном масштабе. Очень близкое воспроизведение по чисто зрительному восприятию: цвет, фактура, своеобразие бронзы, мрамора, любого другого материала скульптуры. Вы почувствуете, что разница огромная. Прейдя в музей и постояв радом со статуей «Давида» Микеланджело, ощутив 5-метровый масштаб статуи, вы его воспримите совсем иначе, чем на странице книги с фотографией. Надо сказать, что коллекция слепков из музея ничего общего не имеет со слепками тех же статуй, например, в «Парке культуры». Часто повторяющиеся воспроизведения, но они не обладают тем уникальным качеством, которые имеют отношение к коллекции слепков нашего музея. Если мы вернемся к тому, как она возникла. От этих первых воспроизведений из мюнцкабинета, где стояли воспроизведения римских портретов, каких-то античных статуй, то тут мы подойдем к тому, как постепенно идея создания музея обретает уже конкретный смысл. Конечно, на фоне всех предварительных прожектов, всех предварительных накоплений, которые и сейчас, кстати, входят в экспозицию музея. Именно с появлением Ивана Владимировича Цветаева, именно в 80-90-ые годы 19 века, эта идея из мечты превратилась в реальность. Иван Владимирович Цветаев- это, конечно, удивительная фигура в истории русской, прежде всего московской культуры. Такой московский Ломоносов. Вот он пришел с сыном бедного священника из Владимирской губернии учиться в университет, абсолютно сам себя сделал. Он стал крупнейшим специалистом по латинским текстам. Он провел несколько лет в Италии, расшифровывая тексты надгробий. Он имел уникальный уровень, он обладал всеми степенями научными, которые ставили его в ряд с крупнейшими учеными мира. Вот эту свою научную карьеру, эту свою страсть к античному искусству, которая удивительным образом зародилась там во Владимирской губернии у этого мальчишки, росшего и учившегося в провинции. Эту свою страсть жизни он принес в жертву делу создания музея. Такой редкий случай, когда человек общественному служению посвящает свою жизнь и страшно отягощает это жизнь .25 лет жизни, в которой не только потребовалась его великолепная эрудиция ученого, его великолепные знания. Требовались совершенно другие качества, которые были чужды ему, человеку очень интеллигентному и скромному, который совершенно не рвался общаться с великими мира сего. Ему приходилось выбивать все, начиная с того, что он хотел поставить музей в центре Москвы. Если представить себе Москву 80-90—х. годов. Тут совершено сейчас все знают, рядом с музеем – Кремль, музей-это самый центр Москвы, то это место было каким-то заброшенным участком, на котором с начала 18 века был колымажный двор, т.е. тут стояли царские кареты. Потом там была построена пересыльная тюрьма в самом центре города, которая не украшала город, не придавала праздничный стиль центру. Иван Владимирович начинает бороться за предоставление участка. Надо было вести переговоры с городской думой, надо было доказывать необходимость такого музея в Москве. Тут проявились совершенно потрясающие его организаторские способности. Добился. Затем возникает важнейшая проблема - где-то добывать средства. Когда был создан учредительный комитет музея, председателем которого был великий князь Сергей Александрович, то городская дума дала на строительство музея 200 тыс. руб. Если вспомнить, что главный меценат музея - Нечаев - Мальцов дал из личных средств 2 миллиона, а строительство стоило в 3 раза дороже, то эта сумма, которая была выделена государством, она была мизерной. Нужно было строить музей на частные пожертвования. Тут начинается для Ивана Владимировича совершенно другая деятельность, которая была достаточно трудна для такой щедрой и благородной натуры. Он начинает ездить по московскому купечеству, внушая купцам, не все они были просвещенные, он внушает идею необходимости музея. Добивается, чтоб они делали какие-то частные пожертвования. Одной из первых « жертвотельниц» была московская купчиха Алексеева. Она пожертвовала деньги на строительство музея, выставив требование, чтобы музей носил имя императора Александра 3, что и было осуществлено на первом этапе после открытия. Он назывался « Музей изящных искусств им. Александра3». Эти сборы средств - это постоянная, каждодневная обязанность, которую сам на себя возложил Иван Владимирович. Затем началась работа над созданием проекта музея, проекта в широком смысле, т.е. выработки некой концепции. На протяжении 100 лет его существования, если говорить о замыслах, то уже значительно большего времени, музей всегда вырабатывает какую-то концепцию - чего он хочет. Это не просто хранилище, это учреждение, которое активно формирует и вкусы людей, отвечает их потребностям, иногда перевоспитывает вкусы людей.

М. ПЕШКОВА: Об истории музея к столетию Государственного музея изящных искусств им. Пушкина, встреча с искусствоведом Татьяной Прилуцкой на « Эхо Москвы» в « Непрошедшем времени»

Т. ПРИЛУЦКАЯ: Иван Владимирович начинает составлять проект коллекций, слепков, гипсовых отливов, которые он заказывает во всех странах мира. Как правило, слепки делаются с подлинников в тех мастерских, при каждом из музеев, где хранятся эти подлинники. Он составляет программу, которая включает все шедевры античного искусства, искусство эпохи Возрождения. Очень систематично начинает создавать коллекцию содержания музея. Параллельно встает проблема строительства музея. В результате конкурса, который был объявлен Академией художеств, в котором участвовало 12 архитекторов, побеждает архитектор Клейн Роман Иванович. Роман Иванович Клейн был в это время в Москве очень востребованным архитектором. Например, всем известные здание Гума, здание киевского вокзала и многие другие здания. Содружество Романа Ивановича Клейна и Иван Владимировича Цветаева оказалось необычайно плодотворное, потому что они оказались единомышленниками. Возникает идея в самом центре Москвы построить музей, храм в понимании классической греческой и римской традиции. Если стоять спиной к фасаду музея, то слева открывается панорама Кремля, справа Храм Христа Спасителя, уже в то время существовавший. Музей оказывается на перекрестке очень важных имперских, государственных и церковных идеалов России. Сейчас представить себе эту часть Москвы без строгой колоннады беломраморного музея почти невозможно. Он придал русской Москве первопрестольной совершенно неожиданный оттенок классической европейской культуры. Достаточно сказать, что колоннада, которая открывает фасад музея, она воспроизводит знаменитую колоннаду храма Эрехтейона на Акрополе афинском, его фронтоны. Интересно, что не только фасад музея, но и его залы, его вестибюли, его холлы, они тоже выдержаны в определенной стилистике. Иван Васильевич Цветаев вместе с Клейном очень много путешествовали за границу, изучая памятники мирового искусства. Они приходят к очень важному выводу, который определяет не только стилистический, но главный пафос музея, как просветительного учреждения. Дело в том, что музей стремится стать очагом народного просвещения. Таким он остался навсегда. Цветаев хочет, чтобы попадая в залы музея, люди оказались в атмосфере различных эпох. Различные залы декорируются в стиле тех памятников, которые в будущем украсят их. Ну, всем хорошо известен знаменитый Итальянский дворик в музее со статуями кондотьеров и «Давида» Микеланджело. Там у нас всегда проходят все наши вернисажи и вообще все торжественные мероприятия. Но ведь очень скрупулезное, с большим вкусом сделанное, воспроизведение внутреннего двора флорентийского палаццо Барджелло, там тоже сейчас находится Музей скульптуры во Флоренции. Попадая в этот зал, такой строгий и величественный, человек оказывается в атмосфере того времени, тут же размещены памятники не только итальянской скульптуры, но и немецкой. И в натуральную величину воспроизведен гигантский портал- вход в знаменитый ( НРЗБЧ) собор в Германии, так называемые Золотые Ворота. Вы имеете возможность пройти под этими воротами, имеете возможность соотнести себя с ними. Это сразу включает человека в драматургию вот этой вот музейной архитектуры и вообще музейной жизни. В некотором роде появляется эта идея музея-театра, в котором есть декорации, живут памятники, но живут и зрители. Когда поднимаетесь по лестнице музея, вы невольно мерностью своего шага как бы соотносите с величием окружающей архитектуры. Дети 5 класса бегом бегут, а вот маленькие дети очень непосредственно это отмечают, у нас сейчас проводится работа с дошкольниками, совсем маленькими, называется «семейные группы», родители с детьми. Руководитель одновременно и тем и другим показывает музей. Когда он привел маленькую группу, где 4-5 летние дети, к подножию розовой лестницы, один маленький мальчик, всплеснув руками, сказал: «Красиво!» Мы как-то утратили эту непосредственность восприятия. Если Итальянском дворике находилась итальянская скульптура эпохи Возрождения немецкого романского стиля и готики, то в Греческом дворике находились слепки, причем слепки не только со скульптуры, но и воспроизведения фрагментов архитектуры в натуральную величину с греческой скульптуры. Первоначально этот Греческий дворик так и назывался, а Итальянский дворик назывался «Христианский дворик», поскольку он не только итальянский, но там еще есть и французы, и немцы, это точнее. Потом, это как бы определяет определенный этап культуры европейской. Когда вы входите в Греческий дворик, то перед вами появляется тоже панорама архитектурных планов, он имеет три вертикальных уровня. Вы постепенно спускаетесь с верхнего уровня, где вы входите под своды воспроизведенного портика храма Гефестейона. Вы стоите рядом с этими колоннами и ощущаете их высоту на самом нижнем уровне. Видите, вздымающийся до самого стеклянного полтолка музея, в натуральную величину воспроизведенный Юго-восточный угол - три колоны всего, но Парфенона. Их мощь и красота, она, конечно, воздействует именно в соотнесении со своим ростом с собой, поэтому идея такого пространства, в котором человек может не только смотреть, но и жить, ходить, ощущать себя рядом, как будто не прошло тысячелетия - это важнейшая идея музея. В этом отношении наш музей, конечно, уникален. Тут же вы видите воспроизведенный портик Кариатид с его великолепными женскими фигурами величавыми и стройными, которые заменяют колонны и дают ощущение живого усилия. В других залах тоже появляются такие вот всплески старых традиций. Зал Древнеримских искусств, который находится на втором этаже, он отчасти напоминает, например, «Золотой дом» Нерона, открытый археологами, а уже внутри находится такая академическая экспозиция, которая действительно дает возможность познакомиться с самыми знаменитыми памятниками мирового искусства. Возвращаясь к Ивану Владимировичу Цветаеву, конечно, поражаешься тому, как он входил во все. Понятно, почему он бросил свою научную карьеру. Он вел огромную переписку с крупнейшими учеными, директорами музеев, они вместе разрабатывали эту программу, они вместе составляли общий замысел музея. Конечно, это параллельная такая работа, она была необычайно сложной. Не только один Цветаев вел ее, было большое количество меценатов, которые давали деньги на строительство музеев. Один человек, конечно, сыграл в страсти музея совершенно уникальную роль. Это был Нечаев-Мальцов, богатый промышленник, ему принадлежали хрустальные заводы в Гусь-Хрустальном. Он получил, уже будучи зрелым человеком, наследство, стал наследником всего этого состояния. Цветаев не только сумел его привлечь к строительству музея, но сделать его таким же энтузиастом, каким он был сам. В конечном итоге, когда Нечаев-Мальцов умер в 1913 году, через год после открытия музея, так же как Иван Владимирович Цветаев. Они выполнили свою миссию. Выяснилось, что он практически разорился, его состояние 2 миллиона золотом он дал на строительство музея. Это одна треть всего того, что было потрачено на строительство музея. Он оплачивал каменоломни на Урале для добычи мрамора, которым облицован наш музей, оплачивал покупки многих слепком, был главным меценатом музея. Сейчас на фасаде музея, когда вы поднимаетесь по наружной белой лестнице, входите под колоннаду центрального портика, вы видите три памятные доски, три барельефа с портретами Ивана Владимировича Цветаева, Роман Ивановича Клейна и Юрия Степановича Нечаева-Мальцова. Вот эти три человека в прямом смысле жизнь свою отдали строительству музея. Первый камень музея был заложен 18 августа 1898 года. Через 14 лет, 31 мая 1912 года, ровно 100 лет тому назад музей открылся, и торжественное открытие даже запечатлено на кинохронике. Мы видим там императора Николая 2, вдовствующую императрицу Марию Федоровну, великих княжон. Двор- это было мощное событие, которое замечательно описала дочь Ивана Владимировича Цветаева - великая поэтесса Марина Цветаева, которая всегда говорила, что музей- это наш старший брат. Она описывает, как в яркий солнечный день белые шляпы дам, белые платья, блеск мундиров. Иван Владимировичу тоже пришлось себе сшить придворный мундир с золотом, и он всегда ужасно расстраивался из-за того, сколько денег ушло на шитье этого мундира, которое можно было употребить для пользы музея. Но без церемониала ничего этого нельзя было тогда. Это тоже предавало некоторую весомость. С 1912 года музей открыл свои двери для посетителей. Не только студенты, гимназисты, интеллигенция, но действительно народ пошел и открыл для себя совершенно новое - классическое искусство. Если вдуматься, то в каждом зале находятся слепки с произведений скульптуры, разбросанных по всей Европе. В том же Итальянском во Флоренции стоит Давид Микеланджело, во Фрайберге - Фрайбергский портал и т.д. Чтобы увидеть их, надо объехать пол-Европы. Когда они собрались все в одном зале, это такая хрестоматия классического искусства, возник образ такого идеального музея, идеального места-мечты любого историка искусства, чтобы объединить это, все поставить рядом. Сравнить, как мы сейчас можем две прелестные маленькие статуи Давида Донателло и Верроккьо, которые находится в одном музее Флоренции, но тоже не рядом.

М. ПЕШКОВА: Татьяна Прилуцкая пришла в музей 21- летней девушкой, вся ее жизнь уже более полувека связана с музеем с колоннами, с ГМИИ, здесь же ее дочь работает реставратором. Судьбы вершатся именно здесь. Не это ли главная заслуга детища Цветаева? Как Марина Ивановна называла: « Моего мраморного брата». Продолжение через неделю. Алексей Нарышкин - звукорежиссер. Я - Майя Пешкова, программа «Непрошедшее время».