Я буду жить до старости, до славы (Борис Корнилов) - Наталия Соколовская, Ирина Басова - Непрошедшее время - 2011-12-04

М. ПЕШКОВА: Презентация за презентацией проходят нынче в ЦДХ на ярмарке « Non/fiction » ,в первый день ее работы состоялось представление книги «Я буду жить до старости до славы. ..Борис Корнилов».Мои собеседницы: дочь поэта, автор статьи в книге и комментатор Ирина Басова, и писатель , автор идеи Наталья Соколовская, кому адресую первый вопрос. Как случилось так, что вы задумали сделать книгу Корнилова по образу и подобию той книги, которая вошла в дневник Берггольц как родился этот замысел?

Н. СОКОЛОВСКАЯ: Именно она такой и получилась, потому что сначала была «Ольга .запретный дневник». Мой замысел родился совершенно другим образом, поразительно, из тех внутренних жизненных рифм которые надо слышать, если они даются свыше их надо как-то воспринимать и как- то им следовать. Два года назад в Париже на дне рождения Кочергина, Эдуард Степанович- это наш сценограф и писатель, проводил в мастерской Ирининого мужа, замечательного художника Бориса Заборова ,я познакомилась с Ирой, но тогда еще ничего не состыковалось, потому что потом Кочергин сказал, что Ирина- дочь Бориса Корнилова. Уже был процесс с Ольгой ,у меня шла книга, тут связка прямая, потому что Корнилов и Берггольц были женаты три года,28 и 30 год, это короткий брак, который был бурным и бурно распался. И имел отягощающие последствия и того и другой, эта история чуть-чуть задеты в фильме, который проходит на канале Питерского ТВ, называется « Борис Корнилов: все о жизни и ничего о смерти». Это фраза одного из последних его стихотворений Пушкину посвященных, 36 год. Замысел книги и фильма возник одновременно спустя год, я была у Ирины в гостях, и она показывала мне уникальные документы, которые у нее хранятся. С этого книга и фильм пошли. В архиве Ирины оказались письма ее мамы ,потом возник следующий сюжет: письма ее бабушки Таисьи Михайловны Корниловы ,мамы Бориса Корнилова, к ее маме Люси, много документов из Пушкинского дома, уникальный «дневник Ольги Берггольц» в период ее брака с Корниловым. Вот эта книга чем еще замечательна. Там нет отсебятины, там есть документы, которые говорят сами за себя. Для многих будет определенным душевым трудом, как-то это все осмыслить для себя, принять, преодолеть причем я на своей шкуре, когда я делала книгу Берггольц несколько этапов преодоления у меня было, а уж когда дневники Ольги Федоровны в полном объеме будут напечатаны, мало не будет никому.

М. ПЕШКОВА: Продолжая разговор, вопрос адресую дочери поэта, Ирине Басовой. Я хотела спросить о тех письмах, которые вы предоставили для публикации .Как эти письма оказались у вас в Париже. Вы отца не помните?

И. БАСОВА: Я его не помню, его арестовали до моего рождения. Убили спустя несколько месяцев после моего рождения. Его имя жило в семье, потому что помимо всего прочего мама любила его и как поэта. И вот мой брат, сидящий рядом, не даст соврать что его стихи у нас в доме звучали. Когда мы были маленькие, это была сказка «как от меда у медведя зубы начали болеть», по мере взросления взрослел и уровень стихов. Корнилов немного стихов писал для детей. Это книга о юности Ольги Федоровны Берггольц, это книга о юности Бориса Корнилова, это книга о юности моей мамы. Так получилось, что после того как я родилась, мамино имя было в списках на уничтожение , в документах, которые раскопала Наташа Соколовская в архивах ФСБ , там есть замечательные документы в том числе список. Идут имена не только осужденных, но уже уничтоженных, рядом идут имена жен, и вот против маминого имени написано- арест оформляется. Оформлена подписка о невыезде. Грудной ребенок в скобках. Таким образом я это узнала только в мае этого года, когда мне в руки был даден 8 том ленинградского мастеролога. Чтобы вернуться к истории писем, мои родители, мой второй отец который спас и маму и меня, замечательный художник, замечательный человек Яков Басов. Я получила его имя ,потом началась война, даже было занято другими какими- то заботами, после маминой смерти я получила письма от бабушки, от Таисьи Михайловны Корниловой, письма которые мама писала ей на протяжении всех этих лет, начиная с момента ареста отца и кончая ее собственной смертью. Она умерла очень молодой, ей было 46 лет. Это был материал не совсем литературный, но это касалось нас всех.

М. ПЕШКОВА: Ваша мама была литератор?

И. БАСОВА: Она вышла замуж за Корнилова, когда ей исполнилось только 16 дет. Она не была литератором, но это был литературно- одаренный человек, в этой же книги есть несколько страниц ее воспоминаний. Есть переписка с Берновичем, который был составителем первого сборника Корнилова после и большого тома из серии библиотека поэта. Мама принимала самое активное участие в составлении этих двух сборников. Более того, основной фонд поэтический сохранила она в тяжелых условиях эвакуации и вообще в тяжелых условиях страха, потому что за одно хранение тетрадки врага народа вполне можно было загреметь уже и параллельно, она это все сохранила и с Берновичем в переписке она пишет, что долгое время не хотела отдавать эти письма в Пушкинский дом, но она это им завещала, она хотела, чтобы эти тетрадки были с ней, для нее это был большой морально важный элемент, потому то она была больна. Ленинградка по -воображению, петербуржанка по- психологии, она попала в Крым из- за болезни туберкулезом. Для нас с братом перемещение в Крым принесло только радость общения с морем. Для мамы это была миграция, и такие знаки, даже письма, тетради были важны. И даже одно то, что она переписывалась на протяжении всех этих лет с бабушкой, это тоже характеризует ее отношение к этой семье, отношение к слову и поэзии. Она необычайно строгим была редактором на последнем этапе издания стихов отца. Эти письма лежали у нас в Минске, я жила в Минске с мужем, уже дети у меня появились, я вышла рано замуж, только- только 20 лет исполнилось.

М. ПЕШКОВА: Заборов тогда еще не был знаменитым и его работы не висели в галереи Уффицы?

И. БАСОВА: Он знаменитым не был совсем, и Иван Толстой в одном из интервью на радио «Свобода»задал вопрос. Он спросил : «Как вы себя чувствуете будучи женой знаменитого художника»? Я сказала, что я не выходила замуж за знаменитого художника, мы были студентами.

М. ПЕШКОВА: Вы тоже художник?

И.БАСОВА: Нет, боже упаси. Я не художник, я поэт, если это можно произносить вслух, потому что поэт это особое существование, я так говорю, чтобы сконцентрировать речь. Если бы я могла с вами общаться на протяжении месяца, мы с вами это слово бы не произносили. Я закончила биологический факультет . Мы были ранены морем . Море было наше все.

М. ПЕШКОВА: Это как послесловие к Крыму?

И. БАСОВА: Это не послесловие, это Крым, наш дом стал в 50 метрах от моря, и море было нашим воспитателем.

М. ПЕШКОВА: То есть уже живя в Минске ы все-равно ездили в Крым?

И. БАСОВА: Конечно, ездила. Мне было 8 лет , когда семья переехала жить в Крым и ,естественно, это соседство сыграло важную роль в моем восприятии жизни. Когда я вышла замуж, и когда у меня были дети, конечно, я ездила в Крым. Когда появлялась какая- то маленькая пауза, то я сразу ехала в Крым. И хочу в этом году тоже поехать, где сейчас живет мой брат, который всю жизнь жил в Якутске. Он романтик, он закончил ленинградский институт водного транспорта после 3 лет службы в армии, а потом уехал на 25работать в Ленское пароходство в Якутию и построил 120 кораблей.

М. ПЕШКОВА: Скажите, как по сей день стихи Корнилова читает ваша семья, ваши близкие.? Возвращаются ли они к стихам вашего отца? Есть ли чувство потребности поэтического слова именно стихов Бориса Корнилова, ведь они же были вперед смотрящие.

И. БАСОВА: Вы знаете, мы живем в такую эпоху, когда все пути перестали быть прямыми. Моя эмиграция, мы 30 лет живем в Париже, мой сын женился на француженке, его дети если и понимают по- русски пару слов , то не только до Корнилова, они Вийона не читают. Это не то поколение, которое читает стихи, во всяком случае во Франции, к сожалению. Ситуация у Сани в семье другая. Он вырос с этими стихами, когда я говорила о маме, я забыла сказать что мама была для нас литературным институтом, она знала Корнилова наизусть знала как редактор. Знала .что ему нравилось в собственных стихах, что не нравилось. Она до нас донесла Мандельштама, которого она слышала и слушала

М. ПЕШКОВА: Наверно, она вспоминала Мандельштама в разговорах. Где и когда она слышала?

И. БАСОВА: В 33 году она его слушала слышала, когда они приезжали с Надеждой Яковлевной, более того, она рассказывала как они все собирали деньги. У Надежды Яковлевны тоже есть что- то связанное с этим эпизодом. Я думаю, что он приезжал не часто, тот самый приезд собирались деньги, как ему в карман пальто, ему в руки деньги не передавали. Это было деликатно, просто в карман пальто ему клали деньги. Это был один из любимых поэтов не только мамы, но и Корнилова. Надо сказать что на протяжении всех советских и после реабилитационных лет образ Корнилова был смазан, из него делали комсомольского поэт и только. Сначала он был комсомольским поэтом, потом наступило время, когда он стал кулацким поэтом, а потом врагом народа и в качестве примера этого антисоветизма -это потрясающее стихотворение «Елка», которое опубликовано всюду и везде . Он был настоящий лирик, лирический поэт, который вырос на природе , я знаю по себе как важна для человека растущего и творческого близость к природе. Он весь вырос из своих лесов, этой обстановки, я не хочу сказать провинциальной, нет, но это значительно более глубокая, чем наша суетливая повседневная жизнь.

М. ПЕШКОВА: его убил советский режим, о поэте Борисе Корнилове, рассказывает автор идеи книги о поэте, писатель Наталья Соколовская и дочь поэта Ирина Басова « Непрошедшее время» Эхо Москвы.

И. БАСОВА: Он рос в Семенове ,там же где родился, это небольшой город нижегородской губернии, известен хохломой своей, ложки там режут, а сегодня еще и Корнилов. Этот город живет его именем. Последний раз я там была мае этого года вместе с петербургской телевизионной группой, снимали фильм «Борис Корнилов» в этом фильме есть уже ушедшая натура, квартира, где мама с ним жили, откуда его увели и куда меня привезла мама из роддома. Для меня поездка очень эмоциональна. Работа над этой книгой для меня необычайно важна. Это психоанализ освобождения от каких- то загнутых во внутрь эмоции, и главное, что я даю слово маме своей, своим родителям, немножко, более чем положить цветок на их могилу. Это их воскрешение, в какой -то новой ипостаси, потому что Корнилов был совсем не таким, каким его представляют сегодня, и даже не таким каким его представлял в 66 году Лев Анинский и не тот образ, какой я нахожу сегодня в Интернете. Такая каша, причем не всегда злостная. Люди слышали звон, но не знают где он.

М. ПЕШКОВА: Да ,ведь не так часто издают Корнилова.

И. БАСОВА: Совсем не часто, но нельзя сказать, что его и не издают. Эти издания, это была какая- то недоговоренность, поначалу была недоговоренность, потому что под запретом, скажем так, потом у того же Льва не было входа не в какие архивы.

М. ПЕШКОВА: Наверно, вы имеете ввиду ту книгу, которая вышла в серии советской поэзии?

И. БАСОВА: 66 год, Большая серия, в силу отсутствия материала и в силу запрета. Я пишу, кстати, в предисловии к публикации, мамины письма, это не только кстати мамины письма, буквально уже когда книга была в работе, когда брат мой Александр в семейных архивах в Крыму нашел письма Таисьи Михайловны. То есть публикация писем стала публикацией переписки мамы и бабушки.

М. ПЕШКОВА: То есть невестки и свекрови.

И. БАСОВА: Невестки и свекрови. Это очень обогатило. Это сразу придало объем всему этому материалу, потом вся эта книга прошла через дружеский взор Пушкинского дома, что для меня особенно ценно и я хочу поблагодарить их всех вместе и Наталью Прозорову особенно. Как произнесла Наталья Соколовская в этой книге нет никакой отсебятины. Все имена, которые тут упоминаются, все даты, адреса- они все прокомментированы самым серьезным научным образом. То есть эта книга может служить подспорьем для специалистов по литературе.

М. ПЕШКОВА: Т.е. это материалы для биографии.

И. БАСОВА: Безусловно, это и биография сама по себе.

Н. СОКОЛОВСКАЯ: Как личность поэт Корнилов, нам там внушали это песни, как народные объявлялись : « Нас утро встречает прохладой».И вот это «мы любили девчонок подлых — нас укачивала любовь»- восхитительно, а образы , что-то из книг

Поздняева, что-то из каких- то публикации, но уже такое насахаренное, понимаете взгляд уже через других людей, уже все это другое. Здесь даны документы, во-первых, если кому- то что-то не понравится, ребята придется привыкать, ничего- учитесь жить в новых условиях. Во-первых дневник Ольги, где они иногда выглядят остро и по- разному, впервые опубликовано письмо его первой любви Татьяне Степениной, где это тоже письмо 20- летнего мальчишки по сути дела. Они все повзрослели. И письмо его 33-го года, они с Люсей в Семенове, он пишет письмо к Ольге, которая его чисто по-бабски долбит, алименты, деньги.( НРЗБЧ) Совершенно такая нормальная житейская история, где видно, что стихи он писал, а пойти на почту получить деньги, ну он пишет что «безалаберный я, ну вот я такой». Понимаете и это так обаятельно и это так замечательно, так добавляет к образу человека, еще и вот это есть в этой книге, чего не было. Потом какие- то свидетельства Люси, где он пишет, как он работал, и что он при этом не пил, хотя его в этом смысле поведение и Павла Васильева и Ярослава Смолякова известно. И известно что с ними по этому поводу Горький сделал, что это стоило жизни Васильеву, арест Смолякову. И в итоге фраза Горького 34-го года, что от хулиганства до фашизма расстояние короче воробьиного носа. Майя, в 34-м году это сказать, когда фашизм набирал силы в Европе, он этих ребят просто подставил, просто сдал, Алексей Максимович; и потом эту фразу повторили в 36 году в газете « Литературный Ленинград» уже конкретно применительно к Корнилову и его в 37 году арестовывают. И потом его отсюда, его шлют потом участье в троцкистско-зиновьевском заговоре и все это здесь есть в этой книги, потому что мы, спасибо большое ФСБ ,архивной службе, они нам дали возможность работать с делом. Мы это дело не только пересняли на цифру, но съемочная группа -они были там, оно есть живое в фильме, страницы шелестят. Это книга как документы, это какая-то база- запрет для вранья, ведь продолжаются все эти сахарные сопли по поводу Корнилова и есть люди, которые на этом зарабатывают, делают дивиденды, подсовывают свои публикации, прикрываясь этим именем. Это все омерзительно. Эта книга барьер определенный.Мы считаем, что наш долг был выполнен, это была потрясающая команда. Алла Чикичева- режиссер-постановщик. Все ребята, которые работали над фильмом, Александру Николаевичу Олейникову, сыну убитого поэта Николаю Олейникову спасибо, он был нашему Вергилием по Левашовской пустоши, они с Ирой ходили в поисках таблички над условной могиле Корнилова. Потому что расстрелян он был так же как и Олейников. Там в этих рвах, засыпанных негашеной известью, они были туда сброшены и на этих местах до сих пор не растут деревья. Этот могильник НКВД, Левашовское мемориальное кладбище.

И. БАСОВА: Вдоль забора бегали сторожевые собаки, чтобы не дай бог никто нос не сунул туда.

Н. СОКОЛОВСКАЯ: Поразительно, я уже по своей второй профессии очень люблю теперь с людьми разговаривать, и когда мы там были первый раз ,я разговаривала там с женщиной, которая там работает. И спасибо Разумову Анатолию Яковлевичу, благодаря ему и А. Н. Олейникову- Левашовское кладбище существует сегодня как мемориал. Разумов один и главный создатель ленинградского мартиролога, где тысячи убиенных.

М. ПЕШКОВА: Это то ,что вышло в виде книг?

Н. СОКОЛОВСКАЯ: Конечно, это в архивах ФСБ, это колоссальная работа.

М. ПЕШКОВА: На Левашовском кладбище захоронен и Матвей Бронштейн?

И. БАСОВА: Я сфотографировала его могилу ,могилой назвать нельзя- условный камень

М. ПЕШКОВА: Матвей Бронштейн- это муж Лидии Корнеевы Чуковской.

И. БАСОВА: Мы ходили смотрели, я искала какие- то знакомые имена, там их много, там было много простых людей, там было много национальных поэтов: и узбеки, и коряки, и нижегородцы, и вдруг вижу имя Матвея Бронштейна, причем они сделали так: Каменное надгробье и два следа от пуль.

М. ПЕШКОВА: Лидия Корнеевна отдала всю свою премию для того, чтоб вымостили дорожки на этом кладбище.

И. БАСОВА: Мы по ним ходили, спасибо. У меня спрашивали ,когда были в Семенове, там живут две племянницы Корнилова-это

дети его сестры Александры Петровны, и я приехала к ним прямо со съемками из Питера, практически сразу после Левашовской пустоши, такие замечательные, простые, деревенские можно сказать люди, и меня спрашивает Фаина:«Скажи там все запущено»? К сожалению, там ничего не запущено, там все порядке, к сожалению совсем другого рода. Таких мест вообще не должно быть на земле.

М. ПЕШКОВА: Скажите пожалуйста, все ли написанное Корниловым опубликовано? Если какие- то строки, которые не нашли публикаторов?

И. БАСОВА: Я думаю, что все ,что можно сохранить- опубликовано. Мама сохранила две тетради, которые хранятся в Пушкинском доме, но она еще очень много сохранила в памяти. В этой книге, в переписке с Берновичем она указывает, они делятся своими находками: Он пишет то, что у него есть, она пишет то, что у нее есть. Я думаю, что ничего другого найти нельзя. Хотя в этой же книги есть публикация Прохоровой «О громобое» , нельзя сказать, что это отдельное стихотворение, было это стихотворение написано для пьесы или для фильма- это отрывок, который Наталья Прозорова с присущей ей любовью к слову и с присущей аккуратностью комментирует , и для специалистов по литературе Корнилова это будет необычайно важно.

Н. СОКОЛОВСКАЯ: Потом очень важно в этих комментариях к «дневнику Ольги» и комментариям к этой публикации «О громобое», там по крупицам видно конкретно: писал стихи к этому фильму, работал с тем- то, с этим…Мейерхольд, как это было завязано. Кстати говоря, здесь масса уникальных фотографий из Ирининого архива, есть потрясающая фотографии из архива ее двоюродного брата Марка Бернштейна, ленинградского режиссера. Уникально, когда я показала в театральном музее, люди, которые занимаются Мейерхольдовской комиссией, когда они увидели, они прямо задрожали. Ее еще надо атрибутировать толком, это видимо какая-то сцена рабочая театральная, какой-то коллектив ,но не актеры. Там сидит З. Раис с букетов цветов, там сидит в три четверти Мейерхольд, рядом сидит Люся, и рядом сидит Корнилов и вот остальные люди. Впервые фотография Людмилы Григорьевны, Ирининой мамы с Корниловым, еще третье не установленное лицо. И когда Довлатова говорила, что ее называли нарциссом в кулуарах Лениздата, потрясающей была красоты женщина, можно понять Борис Петровича.

М.ПЕШКОВА: : О Борисе Корнилове, о жизни и судьбе, о новой книге «Я буду жить до старости, до славы», вышедшей в издательстве « Азбука» рассказывали дочь поэта Ирина Басова, автор идеи, писатель Наталья Соколовская, звукорежиссер Александр Смирнов, я , Майя Пешкова. Программа « Непрошедшее время».