Достоевский - широко открытыми глазами. Часть 2 - Непрошедшее время - 2011-11-27

М.ПЕШКОВА: Хотя отходим от даты рождения Федор Михайловича, но поисковики пестрят сообщениями вокруг имени писателя, выдавая информацию о спектаклях, выставках и фестивалях. Есть и сообщение, которое щемит сердце: скончалась Светлана Глэр, переводчица Булгакова,Бунина, Солженицына, но главное дело Светланы Михайловны похоже более на роман, чем на реальность-перевод пяти романов Достоевского с родного русского языка на выученный- немецкий. Видимо не зря называли ее в Германии королевой переводов, куда она , дочь репрессированного ,попала в годы войны из Киева. И о Светлане Михайловне будет передача, и об ушедшем Ю. Карякине. Когда записывали этот сюжет, жизнь покидала Юрия Федоровича. Продолжаем программу с доктором филологии, писателем Людмилой Сараскиной- автором полутора десятков книг о Ф. М. Достоевском. В том числе автором недавно вышедшей его биографии, о его героях, в частности о Раскольникове. В миницикле : « Достоевский - широко открытыми глазами»

Л. САРАСКИНА: Вот смотрите, именно они, следуя, по- моему, тезису Раскольникова « кровью по совести», они придумали, убийцы Алесандра второго , они придумали теорию последнего, самого главного и окончательного убийства после которого не потребуются уже никакие другие убийства, с этой теорией- это тоже была теория «крови по совести»:теория последнего ,окончательного, самого важного убийства, после которого другие убийства не нужны. Они убили Александра второго, после покушений, и что, прекратились убийства? Да нет же, они , наоборот, развязали руки, выпустили такого монстра, что самая кровавая в мире революция, которая случилась у нас- это была революция, где была пролита «кровь по совести». До сих пор поклонники этой революции объясняют, что это было надо, это было необходимо. С другой стороны, неизбежность этой революции Достоевскому была очевидна на романе «Бесы», когда он показал: если есть в мире такие бедняки как Лебядкины, если есть такие маньяки своей мысли как Раскольников, как Кириллов, то всегда найдутся такие как Верховенский, которые скажут : «Строить будем мы, одни мы. Россия- страна для эксперимента, мы так ее расшатаем что пойдет раскачка, шум и грохот по всему миру». Достоевский увидел потенциал этих людей, для которых чем хуже, тем лучше, поэтому роковые обстоятельства страны, где как только становится хуже, так сразу находятся люди, для которых это хорошо, потому что в благополучной стране никакую революцию ни с какой страны не затеешь, ни с какой страны нельзя зажечь пожар там, где нечему гореть, где все устроено, где все благополучно- там не подожжешь, а поджигается там, где все пересохло, где много топлива, сухостоя и эту закономерность Достоевский показал как никто, я бы сказала он предвидел революцию в России, судя по тому, что в ней есть сегодня, какие в ней люди, какие стремления. Каждый раз, когда появляются новые персонажи нашей жизни ,которые кричат о том, что они хотят революции- это значит герои Достоевского, для которых «чем хуже, тем лучше». Для меня этот как лакмусовая бумажка, как только начинаются разговоры что нужна новая революция, чтоб смести с лица земли вот это все, а сейчас есть много того, что хочется смести с лица земли, людей чрезвычайно раздражает, возмущает -вот эта кошмарная социальная разница, и то, что наш сегодняшний верхний класс этого не понимает, пройдя такие кошмарные кромешные опыты, отчего возникает революция. Есть теория революции «верхи не хотят низы не могут, низы не хотят верхи не могут» это бесконечно, муссировалось сто лет уже. Верхи наши никакого не сделали вывода, о том что нельзя допускать такого кошмарного расслоения, что если есть бедняки, которые ютятся по ночлежкам, у которых нет домов, есть миллионы безработных, миллионы беспризорных, миллионы бомжей, сирот и прочих неблагополучных людей, то всегда будут те, кто сможет их использовать, кто будет ими манипулировать, так и подожжет наше с вами отечество. Как же не понимает это верхний слой? Достоевский вам все сказал, он все написал, неужели мы опять проидем через новый опыт и опять скажем, что все сбылось по Достоевскому. Вот меня это страшно поражает- эта неспособность к учению нашего общества.

М.ПЕШКОВА: Неспособность делать выводы?

Л.САРАСКИНА: Неспособность делать выводы, неспособность усваивать уроки своей истории.

М. ПЕШКОВА: Как вы пришли к Достоевскому?

Л.САРАСКИНА: Я к Достоевскому пришла волшебным образом. Я жила на Украине, в то время была студенткой. На Украине в школе Достоевского не изучают, по- моему и сейчас не изучают, его там не знают и не очень любят. И когда я поступила в институт, на филологическом факультете на втором курсе студентам- филологам полагается сравнительно-типологическое исследование художественных произведений, и я , которая любила Тургенева, я занималась тургеневскими женщинами, я получила даже грамоту на студенческом конкурсе, написав маленькое эссе об « Аси» Тургенева. Мне мой научный руководитель Лев Николаевич Исмаиловский предложил сравнить «Асю» Тургенева и «Неточку Незванову» Достоевского. Это было его предложение. Поскольку я была отличницей, я понимала, что нельзя взять отдельно взятое произведение писателя, которого я не знаю и никогда не читала, и вот я прочитала все, купила в букинистическом магазине 10- томник 56 года, начала читать с начала и до конца , и поняла, что все- мы приплыли: это мой берег ,это моя родина, это мой писатель , все остальное ни в какое сравнение не входит. И вот с тех пор, с 20 лет, я пребываю в этой компании замечательной, в смысле художественно замечательных персонажей: очень несчастных, очень отмеченных печатью людей, сколько прошло уже десятилетий, они по -прежнему мне интересны, я по- прежнему нахожу в них глубины и красоты. Они меня до сих пор волнуют, я не могу сказать, что я их всех поняла, я многое еще не поняла, но идут годы, приходит какое- то новое понимание. Я понимаю, что вот этого я раньше не видела, и мне кажется, что чем больше читаешь и перечитываешь Достоевского, тем больше ты получаешь человеческого образования, ты просто делаешься образованным человеком по Достоевскому, ты проходишь школу Достоевского, которого не заменит ничто: никакие другие знания, никакие другие опыты.

М.ПЕШКОВА: Почему столь велик интерес к Достоевскому за рубежом? Почему его так активно читают и изучают? И когда спрашиваешь русской литературе иностранца, он называет Достоевского в числе первых двух фамилий.

Л.САРАСКИНА: Вы правы совершенно, даже более того , когда ты приезжаешь куда-нибудь и о тебе не знает никто, кто ты такой. Тебя просто спросят: «Ты откуда»?Ты говоришь: « Из России». Они говорят :« А, Достоевский».Я давно сделала для себя вывод, что рифма к слову « Достоевский»- это Россия, пусть она неточная с точки зрения стихосложения, это смысловая рифма к слову «Достоевский». И почему иностранцы, это хороший вопрос и я долгие годы себе отвечаю на него. Вот меня японцы позвали поговорить о « Бесах». Представляете, японцы приглашают человека из России, платят ему за дорогу, помещают его в гостиницу, и каждый день с ним встречаются, чтобы говорить о « Бесах» . Потом я возвращаюсь домой и мне с января по октябрь, восемь месяцев мне продолжают писать письма о романе « Бесы». Спрашивать о романе «Бесы»-это спрашивать о России. Мне кажется, секрет здесь заключается в следующем: Достоевский так глубоко копнул , вспахал свое русское поле, что докопался до каких- то центров земного шара, центров земли, которые интересны всем. Которая не является русской почвой, которая является почвой всеобщей. Он докопался до таких глубин человеческого сознания, человеческого подсознания, до таких тайн человека как такового, природного, словесного , а не национального и не географического, что этот человек Достоевского -он родной людям других стран и людям других культур. Повторяю , мне приходилось заниматься таким писателем как Акутагава Рюноскэ, у меня есть о нем работа большая. Почему я стала заниматься Акутагавой Рюноскэ? Потому что в Японии его называют «наш японский Достоевский», и мне было страшно интересно, что они японцы в нем видят. У мня был еще один опыт другого региона, я прочитала роман Рабиндраната Тагора « Дом и мир» . Я поняла, что это пересказ романа «Бесы» на бенгальской почве.

М. ПЕШКОВА: Получается что «Бесы», это интернациональный сюжет?

Л.САРАСКИНА: Это универсальный сюжет. Он не просто интернациональный, видите ли в слове «интернациональный», присутствует все- таки слово «национальный». Здесь вне нации, вне народности, универсальный. Каждое человеческое образование- группа, страна , общество- они читают Достоевского, они видят свое, они видят себя, свои бенгальские «Бесы», свои Ставрогины, свои Верховенские, свой Раскольников, свой князь Мышкин. На своей собственной почве. Не зря была сделана в Японии экранизация романа «Идиот». Они видят много своего. Ты даже не узнаешь ни внешности, ни антуража, там время событий другое, место событий другое, но ты узнаешь тип человек ранимого, хрупкого, я имею ввиду князя Мышкина, альтруиста, человека, готового все отдать, всем помочь. И в этом смысле колоссального по своей мощи и беспомощного одновременно. У японцев тоже есть такой князь Мышкин, у них тоже есть свой Раскольников. Есть свои мотивы « кровью по совести» , они обнаружили в Достоевском универсальный код общечеловеческого поведения, общечеловеческого размышления, страдания и радости. Поэтому они его читают и начитаться не могут.

М.ПЕШКОВА: Доктор филологии, автор полутора десятков книг о Федор Михайловиче -Людмила Сараскина .« Достоевский -широко открытыми глазами» в программе « Непрошедшее время».

Л.САРАСКИНА: Самый главный вывод вот в эти юбилейные дни, которые сейчас только что прошли- Достоевский не заканчивается, он не исчерпывается. Сколько у нас замечательных писателей, которые остались принадлежностью истории литературы, архивов, музеев, а Достоевский не заканчивается. У меня за это время было много выступлений, было выступления в Москве, и вне Москвы: я была в Клину, в центральной библиотеке. Вопросы, которые задают в связи с Достоевским касаются сегодняшней нашей жизни. Люди читают Достоевского, да нет чтобы остаться там, в пределах 19 века, в рамках 70-х годов. Силой чудовищной влечет взять то, что они вычитали из Достоевского и окунуться в сегодняшнюю жизнь и измерить эту жизнь вопросами с Достоевского. Поэтому и такие вопросы: « А почему будет так», « а что будет с нами», « как же быть» ? Вот на такие вопросы Достоевский заставляет отвечать, и понимаете, я для себя решила, что заниматься Достоевским, это значит заниматься не только его временем, но и своим временем, и быть гражданином своего отечества и понимать, что время твое- это твоя родина, так же как и земля, как и твое пространство- это твоя родина. Достоевский этому учит, он учит очень быть очень взыскательным ко времени, он учит замечать в своем время все эти неблагополучия. Даже если ты живешь более или менее благополучно, если ты остаешься в своей профессии, в своей семье, то Достоевский учит замечать и видеть все неблагополучия жизни- без этого Достоевского нет. Понимаете, те, кто занимается Достоевским сытым , довольным, для докторской диссертации, не испытывая никакого волнения душевного, не становясь гражданином отечества, не понимая своего времени, не обращаясь с вопросами к происходящему- он не занимается Достоевским, он занимается буквами, но не занимается духом. Он занимается формами, но не занимается смыслами. Достоевский - это прежде всего писатель смыслов, эти смыслы Достоевскому не дают покоя, поэтому я себя ловлю на смысле, что так или иначе ты выходишь на свое время, ты выходишь на вопросы, ты задаешь эти вопросы самому себе и публично и в печати, и ты не можешь сказать, чтобы живешь в мире в гармонии с собой и с миром- этому учит Достоевский.

М.ПЕШКОВА: Здесь мне хотелось бы спросить о людях, которые посвятили свою жизнь Достоевскому, в частности, мне бы очень хотелось узнать о Фридлендере, 30- томник, им прокомментированный «академический Достоевский» у многих стоит на полке. Кто-то возвращается к этим текстам, кто-то читает комментарии, кто-то однажды прочитал , захлопнул тома и сказал: « никогда больше». Каким был Фридлендер?

Л.САРАСКИНА: Вот у меня стоит у меня 30- томник. Я считаю, что до конца моей жизни это издание будет со мной. Фридлендер, с которым я была дружна в последние годы его жизни, мы с ним много разговаривали, спорили. Я посвятила памяти Георгию Михайловичу эссе, оно опубликовано в моей книги : « Достоевский как фактор современной культуры». И мне было очень важно понять и почувствовать Фридлендера. Он прошел очень сложную судьбу, он сумел вот этот 30- томник, а на самом деле там 33 тома, потому что некоторые тома в 2-х частях, сделал 33 книги за 20 лет. Я считаю, что он совершил подвиг, потому что ему пришлось проводить это издание сквозь такие палки и препятствия. Я знаю лично от Георгия Михайловича, это подтверждено документами, фактами, сколько раз останавливалось это издание, сколько инициировалось, чтобы оно было остановлено. Вдруг, появляется письмо на издательство, или на какой- то идеологически орган о том, зачем печатается роман « Бесы» в 10 томе. Этот реакционный роман, который оклеветал революционное движение, который был заклеймен русской большевистской критикой, зачем он печатается, да мало того, что печатается этот роман, печатаются еще черновики к нему, комментарии. Советскому народу это не нужно это все. И вот Георгий Михайлович идет в кабинет Суслова, каких- то начальников, он начинает это доказывать. Георгий Михайлович совершил дело, которое обеспечило возможность, чтобы 18 лет это издание было осуществлено. Он очень предусмотрительно написал на титуле этого издание « Полное академическое собрание сочинений». Напиши он только « Полное»так ему бы выкинули бы черновики, ему выкинули бы дневник писателя, и письма- оно было бы цензурировано, ампутировано, изувечено, как были изувечены многие издания других наших классиков. Это слово « академическое», которое было поставлено, уже в 70,80 годы в этом издании были заинтересованы зарубежные ученые, с одой стороны назвали «академическое издание», с другой стороны огромный интерес, который испытывали слависты всего мира, желая получить тексты и полноту содержания, обеспечили, что не смогли перечеркнуть это академичность, дали полный текст, дали все письма. Я считаю, это издание- оно мою жизнь обеспечило. Я начала заниматься со студенческих лет, если бы не было этого издания, немыслима была бы никакая работа:ни докторская, ни кандидатская, не только моя, но и всех тех, кто существует в нашей науке о Достоевском. Даже те сегодняшние ученые, которые делают свои издания, которые отдельные тома выпускают- они все выросли на 30-томном «академическом собрании».Другое дело, что комментарии, которые там писались тогда, они были подневольные, они не могли писать о церковной стороне дела, они не могли писать о религиозной стороне дела во всей полноте, они должны были отдавать дань идеологии, и когда ты читаешь комментарии ты видишь, что это идеологема. Сегодня каждый из исследователей может давать издания со своими комментариями, но все, кто сегодня работает в Достоевском , кто печатает статьи- они все ссылаются на это издание, ибо другого полного пока нет, есть отдельные, есть выходящие тома, но полного нет. Я благодарна что на мою жизнь, когда я смогла работать- у меня была такая опора как 30- томное собрание сочинения Достоевского, выполненная группой ученых под руководством Фредлендера. Я с ним общалась, он мне рассказывал свою биографию, я очень много знаю о нем, о его родителях, корнях. Это не был человек пресыщенный славой, самодовольный, он был мучающийся человек и страдающий, и он столько сделал, и сделав такой памятник эпохи как полное собрание Достоевского, он страшно переживал, говорил, что жизнь прожил зря, писал не те книги. Его положение обязывало подчиняться правилам « Пушкинского дома» того времени. В человеческом отношении Георгий Михайлович, на которого можно много повесить собак, а я бы не стала на него вешать собак, потому что памятник он сделал, и дал всем работу. Не будь «Сборника» мы все были бы без рук, без ног и без глаз, а так мы с руками, ногами и глазами. У нас есть великолепное издание. Насколько мне известно, вот я только что была в Петербурге, там были больше дебаты по новому полному собранию, который делается в « Пушкинском доме», но оно делается не с чистого листа, оно делается на базе этого издания: берут том за томом, и та же самая Валентина Ветловская, которая делала комментарий к « Братьям Карамазовым», она же делает комментарии к « Братьям Карамазовым» уже в новом издании, она их дополняет с учетом нового понимания- это естественно, это правильно. Всякая преемственность прекрасна, всякая революционность опасна и вредна.

М.ПЕШКОВА: Меня потряс финал жизни того, кто сделал этот 30- томник.

Л.САРАСКИНА: Финал жизни был чудовищный, это достойно Достоевского, это достойно описания большого трагического художника, который от этого не отвернулся. Я до сих пор когда об этом говорю , слезы капают и душит комок в горле об этом говорить. Как человек в своем доме, на Васильевском острове в своей квартире при отсутствии воды, и вдруг включается кипяток и его заливает и он обваривается в ванной в собственно квартире и погибает. Так не стало Георгия Михайловича, который не страдал болезнями и мог бы еще пожить и много чего сделать. Я с Георгием Михайловичем встречалась, он приезжал в Москву, и когда приезжал- всегда звонил. Я ехала к нему говорить, иногда мы говорили целыми днями. Для меня это была поучительная вещь. Зачем я ему была нужна? Ему хотелось выговориться. Я так поняла никто не хотел его слушать.

М.ПЕШКОВА: Не только в связи 190- летием будет передача о Достоевском. Это будет уже иной 2012 год, ведь Федор Михайлович не кончается, не правда ли? Я , Майя Пешкова, программа « Непрошедшее время»