Порядка и мира хотели жители Испании. К 75-летию Гражданской войны - Анна Школьник - Непрошедшее время - 2011-07-24

М. ПЕШКОВА: Кто такая Долорес Ибаррури, юные леди ответить не могли. «Вот о ком надо рассказать», - сказал главный редактор, - «Да и о Гражданской войне хорошо бы напомнить». А тут 75-летие её начала подошло. И встретившись с испанистикой Анной Школьник, преподавателем бывшего Ленинского пединститута, читающей на факультете иностранных языков страноведения(так раньше называлась дисциплина об истории, экономике, географии и культуре страны изучаемого языка) стала расспрашивать, как изучать историю Гражданской войны в рамках курса про страну на Пиренеях? Вот, что рассказала Анна Школьник.

А. ШКОЛЬНИК: Гражданская война – удивительная тема, очень важная. И, конечно же, о ней очень мало знают. Я бы рассказала две истории, которые показывают, что о ней мало знают как в самой Испании, современная испанская молодёжь, так и наша. Первая история произошла с моей подругой – испанистом, Татьяной Пигарёвой, которая написала сейчас путеводитель по Мадриду. Новый, для «Афиша мир». И когда она ходила по Мадриду, составляя свой путеводитель, она попала в группу испанских туристов. То есть, из других областей Испании. Которые приехали в Мадрид, и гид им показывает на руины церкви, которые специально не восстанавливали, чтобы они стали как памятник известных событий 36-39 года. И говорит, что вот эту церковь разрушили анархисты, республиканцы накануне гражданской войны, и мы оставили это как памятник того ужасного конфликта. Ну, и всё, что можно сказать на эту тему обычным туристам. И вдруг, среди этих туристов, поднимает свой голос молодая девушка лет 20-ти, которая обрушивается на гида с проклятиями, и говорит, что: «Как вы смеете говорить, что республиканцы что-то разрушали? Вы разве не знаете, что у нас приняли закон об исторической памяти в Испании, и что вас за это могут вообще судить. Это клевета на республиканское правительство», и так далее. Другая история, которая произошла со мной недавно, в библиотеке иностранной литературы. Институт Сервантеса, и сотрудники библиотеки подготовили уникальную выставку, которая называлась «Дары испанского народа». На этой выставке были представлены документы, фотографии и книги, которые свидетельствуют о том, что в 37-м году республиканское правительство передало в дар Советскому Союзу уникальную коллекцию из полутора тысяч книг, изделий прикладного искусства, и Офорты Гойи, которые были сделаны. Это были последние официальные оттиски офортов Гойи, все 4 серии, которые специально сделали в Испании, на бумаге XIX века, с огромной тщательностью и любовью, именно чтобы подарить 20-летие революции Советскому Союзу. В 37-м году, обращаю внимание. Это война. В Испании Гражданская война, а у нас, сами знаете, что. Часть этого дара можно посмотреть в Музее современной истории России, бывшем Музее революции. А, к сожалению, выставка «Дары испанского народа», в Иностранке уже закрылась. Но я отвела туда студентов. Им только предстоит курс «Испания XX века», и стала им рассказывать. Посмотрите, вот были такие писатели – антифашисты, такая была огромная взаимная любовь между советской интеллигенцией, и испанской интеллигенцией республиканской. И они участвовали в съездах, и обменивались визитами, издавался журнал «Литература совьетика». И рассказывала им всякие оттенки и коллизии, политической ситуации в Испании, во время гражданской войны. И вдруг, одна девушка, надо сказать одна из самых умных и продвинутых, говорит: «Вы не могли бы мне рассказать разницу между коммунистами, и социалистами. И вообще, кто такие левые? Потому, что вы меня извините, я не очень это понимаю». Помимо того, что вообще всё, что я им рассказывала, для них было неизвестно. И про Гражданскую войну естественно, я им много рассказывала, и про наши отношения с Испанской республикой. Вот две истории, которые показывают, что на самом деле не только не знают про гражданскую войну, даже дети, которые здесь в России выбрали своей профессией испанский язык, да? Но и в самой Испании, представление о Гражданской войне, весьма могут быть схематичны и не демифологизированы.

М. ПЕШКОВА: Но ведь прошло всего 75 лет.

А. ШКОЛЬНИК: Всё, уже поколения другие совсем. И потом, это настолько манипулированная была история, её изложение было настолько на разных этапах разным, и оно настолько постоянно питало разные идеологии, что неудивительно. Вы мне, когда мы с вами договорились о встрече, говорите, что: «Не знают, кто такая Пассионария, наша молодежь». Да вообще ничего не знают. Если в начале своего курса, я начала его читать 15 лет назад, у меня была идея демифлагизировать, чтобы представления советского человека, потому, что я советский человек. Вот им наверное в школе рассказывали такой революционный момент, праведные силы в Испании боролись и мировым фашизмом. Идея курса была, дать им больший объём. То сейчас, нету мифа ни советского, ни какого-либо другого. При этом, в их распоряжении море информации. Дело в том, что про Гражданскую войну много статей. Помимо того, что очень много книг в интернете на русском языке. Тот же Хью Томас «Гражданская война в Испании», и множество других, написанных с разных точек зрения, и испанских, и английских, и архивы открываются. Сейчас англичане открыли архивы, связанные с англичанами – интербригадовцами в Испании, буквально несколько недель назад. То есть, море информации, с которой они естественно не знают, что делать. Они не понимают, как структурировать её. И, в конечном счёте, наличие информации, которой никогда не было у нас, никак не влияет на их знание о той же самой испанской Гражданской войне. И в этой связи конечно же я им рассказываю о том, что Гражданская война – это не результат конфликта, который зародился даже в 1931 году, когда закончилась в Испании монархия, и победила Вторая республика, даже не в это время. Испания в начале XX века, раздиралась противоречиями очень давно, и это наследие XIX века. Есть такой социолог испанский, Амандо Домигель, очень известный, великолепно пишущий на темы франкистской Испании Гражданской войны, и он выделил основные противоречия, которые привели к Гражданской войне. И среди них, есть какие-то очевидные противоречия, например, новая буржуазия, и пролетариат, клерикалы, и антиклерикалы, республиканцы, и правые консервативные силы, и монархисты. И так же, коммунистическое меньшинство. Потому, что коммунистическая партия до 36-го года, до Гражданской войны, была очень небольшая, там приводится цифра 30 тысяч человек, на всю Испанию. И соответственно, вот это коммунистическое меньшинство, противостояло фалангистскому меньшинству. Фаланга – испанско-фашистская партия, которая основана несколькими лидерами фашистскими, но которая в результате объединилась в единую организацию, под руководством Хосе Антонио Примо де Ривера, очень яркого пассионарного адвоката, и сына диктатора испанского Примо де Ривера. И вот их тоже было мало. Туда шли богатенькие, так называемые сеньоритос, да? В Испании дети. И даже часть рабочего класса туда записывалось тоже. Но их было всё равно, очень мало. Коммунистов, фалангистов до 36-го года, это было два меньшинства. Но это было два пассионарных меньшинства, у которых были военные формирования, свои группы военные, у них было оружие. И практически у большинства политических сил были свои какие-то тайные группы небольшие, военизированные. То есть, конфликт был такого размаха, насильственный его путь разрешения, он зрел буквально на глазах, и всем был очевиден. Это важный момент, который нужно понимать про Гражданскую войну. Все эти противоречия накапливались весь XIX век. Они накапливались, так сказать, бессилием монархической власти, они накапливались бессилием реформ, которые не смогли дать ответ на основные какие-то вопросы, и решить основные проблемы. Катастрофа 1898 года, потеря Кубы. Испания, её самоидентификация пострадала. Это была великая страна, империя, с заморскими колониями. И как теперь, мы даже непонятно что из себя представляем без этих колоний. Огромный встал вопрос о том, что такое вообще (неразборчиво), испанскость. И нерешение этого вопроса тоже привело к Гражданской войне. Поколение 98-го года известных писателей, нами всех любимых. И Мачадо, и других, они пытались дать ответ на вопрос, что такое (неразборчиво), или другими словами, сформулировать на самом деле, национальную задачу какую-то. И они не смогли это сделать. И фашизм, как бы, он заполнял постепенно эту нишу. Испанский фашизм, как вы понимаете, он своеобразный, он с католическим уклоном, чего не было ни в Италии, ни с Германии. И вот получается, что нерешённость этих проблем, бессилие интеллигенции. Не смотря на то, что там были ярчайшие люди. Всё это приводит к тому, что начинается война. И дальше, конечно же, приходится рассказывать после введения про Гражданскую войну, и про те силы многочисленные, которые в Испании зрели. Приходится им рассказывать про саму войну, и про те силы, которые принимали участие на каждой из сторон. Приходится им рассказывать подробно, и с разными деталями о том, например, кто такой был генерал Франко, к моменту, к 36-му году. Это очень важная фигура для испанской истории. Самый молодой генерал в Европе. Успешный, блистательный военный, который проявил себя в Марокко очень хорошо. Он создал школу, создал академию военную. Он же правда и утопил в крови революцию, в истории 34-го года. То есть, он безусловно был истинным военным, и антикоммунистом. И Пол Престон, его известный биограф, он рассказывает в своей книге, которая у нас издана и переведена, слава Богу, о том, что он читал эти коммунистические журналы, выписывал их. Во всей Европе он был яростным антикоммунистом. Не удивительно, что он возглавил именно антикоммунистическую борьбу. Но и он, и другие генералы. Которые собирались начать войну, они почему-то думали, что у них получится, как в XIX веке. Представляете себе, что такое переворот в XIX веке? Небольшая группа людей, кто-то быстренько решает, несколько выстрелов из пушек.

М. ПЕШКОВА: Такая хунточка.

А. ШКОЛЬНИК: Да, тогда это называлось по-моему, сиаменту. То есть, такой переворот, бескровный практически, и всё решалось герметично, в таких небольших кругах элитарных. И они почему-то…

М. ПЕШКОВА: На уровне одной казармы, да?

А. ШКОЛЬНИК: Да. Это не я придумала, это написано в мемуарах. Со мной разговаривал один русский князь, я его спрашивала, как? Они не собирались никакой Гражданской войны начинать. Они думали, что нужно молниеносным ударом дойти до Мадрида, вернуть короля. Потому, что надо сказать, что король Альфонс XIII, он бежал из страны, в 31-м году. И среди историков нет единого мнения, был ли это единственный выход в той ситуации. Потому, что на самом деле, всего лишь, в некоторых муниципалитетах победили республиканцы. Это же были муниципальные выборы в 31-м году. Это не были какие-то, так сказать, серьёзные тектонические, политические процессы. Но это вызвало такое воодушевление в народе, что ему его советники порекомендовали всё-таки сбежать, и он действительно сбежал. Испанцы радостно бегали по улицам, и говорили: «Он не ушёл, мы его вымели», (неразборчиво), это была такая частушка. И, в общем те, кто хотел навести порядок в стране, которая просто раздиралась забастовками, террористическими актами, убийствами политический деятелей, вот этими множествами конфликтами мелких групп. Военные, конечно хотели порядка. И надо сказать, многие тоже в Испании хотели порядка. Какого размаха достигали эти беспорядки. И кровавое воскресенье у них тоже своё было. И действительно, убийство лидеров, которое собственно, потом в дальнейшем и послужили поводом для начала Гражданской войны. Надо сказать, что речь Франко, которую он прочитал по радио, когда начался мятеж, он начался с восстания горнизонов в Марокко…

М. ПЕШКОВА: Это 17 июля, да?

А. ШКОЛЬНИК: Да. Франко выступил по радио, с некоторым воззванием. Я зачитывала своим студентам, и они в недоумении, потому, что это воззвание патриотическое. Воззвание, которое призывает к братской любви. Это воззвание человека, которое говорит, что мы больше не можем терпеть тот разгул, этот упадок, в котором прибывает наша страна, надо срочно с этим что-то делать. Но если анализировать дискурсивный характер речи, она совершенно, свобода, равенство и братство там звучит. Но свобода без (неразборчиво), то есть, свободе без развязанности, без распутства.

М. ПЕШКОВА: Но пасаран, к 70-ти летию начала Гражданской войны в Испании. На радио «Эхо Москвы», в «Непрошедшем времени», испанист Анна Школьник.

А. ШКОЛЬНИК: Как мы знаем, этот мятеж не получился моментальным, он не получился быстротечным, и он вылился в Гражданскую войну, именно потому, что страна раздиралась конфликтами. Учитывая, что эта Гражданская война, на мой взгляд, является центральным событием испанской истории всего XX века. И тот самый переход от диктатуры демократии 75-го года, которой мы так восхищаемся, мы так любим, и так далее, это результат, его мирный, относительно мирный успешный характер во многом, результат той гигантской травмы, которую получили испанцы в 36-39 году. Это была гигантская травма для целой нации. Незабываемая, как травма. У этой травмы столько аспектов, столько оттенков. И вот здесь, например, одна из возможностей, например, сквозь призму одного из аспектов волнений. Например, отношение к церкви, и действие церкви в войну. Как так получилось, что христианская церковь, своими христианскими ценностями, поддержала одну из сторон в братоубийственной войне. Она вообще никого не должна была поддерживать, что за безобразие. Нужно исходить из идеалистических представлений, или исходить из настоящих христианских ценностей. В Испании последнее, так сказать, довольно были у власти социалисты, и до победы в народной партии тоже 10 лет (неразборчиво) у власти социалисты. Вот эти долгие годы пребывания социалистов у власти, они специфическим образом тоже выработали определённые отношения, не всегда справедливое к церкви во время Гражданской войны. И каким-то образом, даже до наших, от этот вот очень негативный образ обличительный такой вот, он доходит. Испания очень католическая страна была, сейчас уже конечно нет, мы можем так про неё сказать на 100%. Но XIX, и часть XX века, Испания была оплотом католицизма. Духовный резерв Запада считался, да? Со своими католиками. Вплоть до того, что когда Наполеон напал на Испанию, оккупировал её, крестьяне шли в партизаны, потому, что партизанское движение было очень мощным антинаполеоновским в Испании. Шли против наполеоновских солдат, с лозунгом: «За Бога, и отечество». И они именно ненавидели Наполеона, как светского правителя. Они не хотели, чтобы в Испании установился светский антиклерикальный режим. И вот эти потомки крестьян, которые… Да, то есть это то, что нельзя заставить людей делать, сражаться за свою религию. Это то, что исходит из самых глубинок души, искренние католики были испанцы, довольно длительное время. Одновременно с тем, что была искренняя преданность в довольно больших массах, и настоящая религиозность в больших в больших массах испанского населения. Одновременно с этим, уже в 1834 году, история за 100 лет до Гражданской войны. Начались первые поджоги церквей, и после этого ещё несколько раз повторялись. Именно потому, что католическая церковь была очень переплетена с королевской властью, традиционной в Испании. И ассоциировалась, особенно её верхушка, ассоциировались с богатыми, с несправедливостью, потому, что испанское общество было очень поляризировано. Очень много бедного, огромные массы бедного, безграмотного населения, и небольшая группа состоятельных людей, и к ним относилась церковь потому, что у него были большие экономические ресурсы. И вот эта ненависть и нерешённость проблем социальных, и так далее, толкало к тому, что церкви жгли не как дом Бога. Это к Богу не имело никакого отношения. Их жгли потому, что это был протест против попов, как в России называлось, да? То есть, попы, с таким негативной очень к аннотации, да, говорили. При этом не значит, что они от этого переставали быть православными, а испанцы переставали быть католиками. И эти же поджоги церквей, повторились в XX веке. Они время от времени происходили, но в 31-м году, когда победила Вторая республика, когда бежал король, и когда в Испании воцарился республиканский режим, они приняли массовый характер, поджоги церквей. Эренбург очень интересно про это пишет, в испанских репортажах он говорит: «Вот город, в нём 10 церквей, они под влиянием своих страстных переживаний и ненависти к тому, что происходит вокруг них, к той несправедливости, которая их окружает, 9 церквей сжигают, а на следующий день приходят в себя, от своего угара. И в 10-ю идут исповедоваться, и просить, чтобы им отпустили грехи. Потому, что они от этого не перестают быть католиками». И когда Мануэль Асанья сказал, когда Вторая республика приняла закон о сикулиризации, отделения церкви от государства, и Асанья сказал, что: «Испания перестала быть католической за одну ночь». Можно так перевести то, что он сказал. Это конечно было в корне не верно. Огромное количество людей радовались тому, что в Испании свобода совести появилась, и церковь отделили от государства. Но огромное количество людей очень испугались этого. И тут мы видим, что совсем не такая уж и простая ситуация была. Не смотря на то, что жгли монастыри, она продолжала оставаться католической, и вовсе не могла она перестать быть католической за одну ночь. Это смешно. Я понимаю, что это была фигура речи, в его выступлении, но это было в корне не так. Но гонения на священников продолжались, но вот у меня есть цифры, что республиканцами, за время, накануне Гражданской войны, во время Гражданской войны, было убито около 7 тысяч священников. То есть, больше 100 храмов разрушено, огромное количество монахов и монахинь… Монахинь насиловали и убивали, вытаскивали и выбрасывали из церквей мощи, оскверняли могилы, святыни. То есть, ненависть к церкви у анархистов, у социалистической молодежи какой-то, была огромна. Это было очень страшно. И тут я, кстати, часто привлекаю кино, несмотря на то, что это художественная реальность, да? Которая не всегда соответствует реальности исторической, но, тем не менее, для того, чтобы они почувствовали и поняли, что такое анархизм, как они относились к церкви. И вообще, как они себя вели во время Гражданской войны, я их прошу посмотреть фильм «Анархистки». Это великолепный фильм 96-го года испанского режиссёра Оранды, где главные героини монахини, попадают в отряд женщин – анархисток, которые сражаются в Гражданской войне. Это бесконечно грустная, но настолько ярко иллюстрирующая вот этот конфликт антиклерикализма, и источники этого антиклерикализма, и прочий процесс, который мы наблюдаем во время Гражданской войны, что я не гнушаюсь такими средствами художественными. Потому, что мне очень важно, чтобы они помимо той информации, которую я им даю, они найдут в интернете, чтобы они ещё и прочувствовали. Только художественная реальность даёт нам возможность как-то активизировать их эмоции и переживания. При этом, этот фильм хорош тем, что он блистателен, потому, что он не перетягивает ни на какую сторону. Он показывает и весь ужас анархии, и величие её. И главная героиня монахиня читает Кропоткина, и видит соответствие главам из Библии. В общем, это надо смотреть, и тогда очень многие моменты, которые я им даю на лекциях, и так далее, для них обретают смысл и образ. Помимо того, что какие-то книжки я их прошу тоже читать. И мы с ними обсуждаем художественную реальность, как Гражданская война в книгах отразилась, либо в кино. И дальше, в Гражданской войне, какую ситуацию мы видим в церкви? Церковь лишилась в XIX веке, своих экономических ресурсов. Республика не просто отделила церковь от государства, и сказала, что вот теперь вы отделены, да? Это сопровождалось таким комментарием уничижительным, и уничтожительным, я бы даже сказала. Асанья сказал, что церковь сама достаточно богата, чтобы себя содержать, и что вообще, церковь как институт, несовместима с современной культурой, является реакционной политической силой, и так богата, что может содержать себя, перераспределяя свои огромные доходы. Это говорит лишний раз в том числе и о том, что они не были очень в курсе того, что происходило в самой церкви, да? Политики республиканские, которые это говорили. Потому, что кроме злобы и неприятия церкви, потому, что она действительно, всех поддостала. Потому, что она ассоциировалась с реакционным мышлением, с какими-то традиционалистскими силами, которые мешают развитию Испании, тормозят, и отбрасывают её назад, и так далее. Они ещё не понимали, что они вообще оставили церковь без средств к существованию, практически. Это частично активизировало низы, то есть, начали образовываться низовые организации, католические профсоюзы, католические конгрегации, какие-то братства. То есть, организации, которые подхватили падающее знамя благотворительности, и прочих других важных дел, которым занималась католическая церковь. Орден иезуитов республикой был распущен, и было запрещено заниматься образованием, а в Испании вообще, почти всё образование было католическим. Кроме института Оливера Денсеньянс, это такой институт, который был образован в XIX веке, для того, чтобы прогрессивно воспитывать новое поколение прогрессивной молодежи, и такой противопоставлялся католическому образованию, образованию в этом институте. Но на самом деле, практически не было нормальных ни университетов, ни школ. Всё действительно было католической церковью монополизировано образование. Что конечно, не могло не вызывать возмущения, и не могло не вызывать отторжение у большой части испанского населения, безусловно. В результате республике пришлось срочно школы открывать новые, у них не хватало учителей. И всё это сопровождалось огромным конечно же интеллектуальным подъёмом, (неразборчиво), и театр «Лаварака», который показывал все о них спектакли. Процесс был очень, ну, как вам сказать, полон воодушевления, энтузиазма. Подъём книгоиздания. То есть, эти республиканские годы, они конечно же, были очень романтичными, вот поколение 27-го года, великие поэты того времени, и прозаики тоже. Они встретили с огромной радостью, к счастью, эти республиканские процессы, но всё это сопровождалось одновременно, обострением ненависти к церкви, которое, в общем-то, было дано указание, принимать республику, и не сопротивляться ей. Более того, Ватикан вообще был за отделение церкви от государства, потому, что он получил возможность назначать епископов. И это важная очень для церкви, так сказать, функция, да? Церковь была гораздо более толерантна к республике, чем республика к церкви. Потом, в какой-то момент стало понятно, что толерантностью, так сказать, дело не кончится со стороны церкви, потому, что начались вот эти вот активнейшие поджоги и убийства священников, и поджоги церквей. И, конечно же, церковь встала в оппозицию к республике. Это было очевидно. Её лишили возможности содержать сиротские дома, благотворительные больницы, образование. Священникам стало опасно вообще рот открыть, говорить, что они думают, и так далее. И когда началась Гражданская война, со стороны мятежников, то есть, Франко. Там были профессиональные военные, там были фаланга, фашистское меньшинство, о котором я уже говорила. И там были, например, традиционалисты, это остатки таких корнисткого движения XIX века, на севере больше, сконцентрировано в Испании такие силы, которые боролись за традицию испанскую, которую естественно, католицизм составлял огромную часть. То есть, про клерикально настроенные дружины, которые назывались Рекетес, вот этих традиционалистских сил, они естественно сражались за Бога, и за короля, и за родину. То есть, католики поддержали мятежников. Такие католики, которые видели католицизм, как часть той Испании, за которую они сражались. Это кстати, ну, это такая известная история, это белогвардейцы, когда они пришли поддержать мятежников, потому, что они видели, что они сражались с красной угрозой, с коммунистической, для них это было так. Им сказали: «Учтите, мы сражаемся за Бога, за короля и отечество». Они сказали: «А мы? Мы же тоже сражаемся за Бога, царя и родину, и отчизну».

М. ПЕШКОВА: За Бога, царя и отечество, как у нас в России.

А. ШКОЛЬНИК: И отечество. Как у нас в России, собственно. Мы с вами одной идеологии, одного поля ягоды. То есть, всегда присутствовал момент защиты религии, защиты католической церкви, восстание мятежников. И после всего того, что я вам успеваю рассказать, моим студентам по идее, должно быть понятно, почему это было так, что для них была католическая Испания. Это не просто религия и вера, это вообще, их устои, их жизнь. Поэтому не удивительно, что католики во многом поддержали мятежников. Со стороны республиканцев, конечно же, начались репрессии. И в лагере мятежников, и в лагере республиканцев, были репрессии, направленные на священников. И они естественно во время войны, активизировались. Расстреливали их, храмы грабили, и так далее. Со стороны франкистов, естественно, в массе своей, не было репрессий, по отношению к священникам. Единственный случай, который представляет из себя исключение, это история со стороны Басков. Потому, что страна Басков – это очень важный и особенный регион для Испании. Они, кстати, получили позже статус автономный, чем каталонцы. Для каталонцев, республика принесла огромное счастье, и то, чего они очень много добивались. Автономный статус, самоуправление. И Баски тоже разрабатывали свой, но он позже к ним пришёл.

М. ПЕШКОВА: Анна Школьник отвечала почти на детские вопросы, причина Гражданской войны. Сейчас Анна в Испании, когда вернётся в августе, продолжим о той войне разговор. Листаю в библиотеке «Мир домино», иностранные книги с фотографиями той гражданской. Как людям Испании, хотелось порядка и мира. С берданками в руке, почти в лохмотьях, они пытались его завоевать. Чем кончилась та война, вы знаете. Звукорежиссер – Наталья Селиванова, я Майя Пешкова, программа «Непрошедшее время».