Победа. Одна на всех. Маршал Василевский - Игорь Василевский - Непрошедшее время - 2010-08-01

М. ПЕШКОВА: Выдающийся советский военачальник, один из крупнейших полководцев Второй мировой войны – так пишут во всех статьях о маршале Василевском. Как начальник генштаба Александр Михайлович принимал участие в разработке и осуществлении практически всех крупных операций на фронте. Он так и курсировал между фронтом и Ставкой. О маршале Василевском беседую с его сыном, известным архитектором Игорем Василевским. И начали с детских воспоминаний Игоря Александровича.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Помню, в довоенное время общение с отцом было не очень частым, в самые предвоенные годы. Но когда он появлялся, это была несказанная радость. Потому что он искренне любил, и это чувство нельзя было скрыть, и оно было взаимным. Когда он куда-то уезжал в командировки, то всегда возвращался с чем-нибудь, с какой-нибудь игрушкой, это тоже осталось в памяти.

М. ПЕШКОВА: Когда вы переехали на Грановского?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Это уже более позднее время, это уже время после Московской битвы, т.е. мы вскоре вернулись из эвакуации, из Чебаркуля, с мамой. Отец очень любил маму. Я думаю, что один из факторов, который давал ему в этой невероятно напряженной ситуации силы, – любовь к маме.

М. ПЕШКОВА: Наверное, это была очень большая любовь. Он зрелый человек, это был его второй брак, он решился на него.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Безусловно. Но второе, чем он жил, это одержимость тем делом, которым он занимался. Я думаю, это было дано от бога – увлеченное посвящение себя всем стратегическим разработкам, планам, озарениям. Это два начала, я думаю, которые давали ему силы.

М. ПЕШКОВА: Он ведь из семьи священнослужителей, он прошел четыре курса духовной семинарии. И вдруг круто меняет свою жизнь и уходит в армию. На дворе была Первая мировая война.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да, действительно, он в 14-м году поступил в духовную семинарию, в 14-м году, окончив экстерном, поступает в Алексеевское военное училище. С этого времени вся его судьба изменилась.

М. ПЕШКОВА: Два года он был на войне, два года окопной жизни. Именно тогда его закалила судьба?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Я думаю, она и закалила, и в то же время, по его воспоминаниям, она дала возможность ему сблизиться с простым солдатом, с человеком. Вот за эти человечные качества с его стороны по отношению к подчиненным уже позже, в 18-м году, когда он из Румынии вернулся на родину, при переизбрании руководящих органов в войсках его избрали командиром полка. Но на месте сказали, что добираться туда, где находится его полк, через Украину, это очень сложно, и нужно другое применение на родине. И он сначала учительствовал долгое время.

М. ПЕШКОВА: Какой предмет он читал?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Он после окончания духовной семинарии мог преподавать только в младших классах средней школы. Он вообще мечтал в свое время посвятить себя именно гуманитарной деятельности. Как ни странно, судьба распорядилась так, что он ей занялся, посвятив себя мемуарам, написал всё собственноручно до каждой буквы. У него был идеальный почерк – для Сталина это было очень важно, все эти донесения.

М. ПЕШКОВА: Ваш отец ведь каждый день писал донесения Сталину.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: И писал, и докладывал. Если были какие-то задержки…

М. ПЕШКОВА: Однажды была задержка, Сталин сказал, что «это тебе дорогого будет стоить».

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да, это не прощалось. Обстоятельства были такие, не по расхлябанности, а просто были обстоятельства, которые не позволили вовремя сообщить. Я очень сильно ощущал подготовительный период к войне, когда были учебные воздушные тревоги. Я просто физически их не переваривал, не воспринимал.

М. ПЕШКОВА: И вы тогда прятались в шкафу на Грановского.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Нет, это было уже позже, значительно позже, это когда мы вернулись из эвакуации.

М. ПЕШКОВА: Ваш отец принимал участие в битве за Москву, проявил себя в этой битве. Это были первые его награды?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Если говорить про этот период, то его биография необычная, потому что ситуация была настолько напряженная, что генштаб во главе с Шапошниковым был эвакуирован, в Москве осталось минимальное количество людей из генштаба, которых возглавил Василевский.

М. ПЕШКОВА: Ему как ученику Шапошникова, как любимому ученику поручили, да?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Я думаю, что все-таки за его определенные способности. Здесь любовь, она была как следствие, связанное с работой. Понимая, что девять человек, которых оставили здесь вместе с Василевским, при том объеме работы и ответственности это просто невозможно сделать, он пытался каким-то образом изменить эту цифру. Только позже он узнал, чем она была продиктована – на крайний случай для эвакуации командного состава были самолеты, и самолет для генштабистов имел девять мест. Поэтому больше не могло быть при всем желании. Позже он узнал об этом.

М. ПЕШКОВА: Именно Василевский был против того, чтобы столько самолетов располагать близко к границе. Он понимал, что это будет тот самый мощнейший удар, который может обезглавить нашу авиацию, и он говорил об этом.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Безусловно, что в предвоенные годы и в начале войны наш генеральный руководитель, он мало прислушивался. Я думаю, что только в 42-м году, когда особенно сгустились краски, он понял, что без коллективного совета с военачальниками, с руководителями промышленности, без мобилизации всех возможных сил одолеть такого противника будет невозможно. Поэтому ситуация в 42-м году уже изменилась в плане самого руководства, т.е. уже началось коллективное руководство. А до этого, в начале войны, к сожалению, всё было по-другому.

М. ПЕШКОВА: Сталин заметил вашего отца еще до войны, и именно ваш отец был включен в правительственную делегацию как военный советник, и он летал в Берлин.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да.

М. ПЕШКОВА: Что случилось под Сталинградом? Ваш отец именно в тот период очень сблизился с Жуковым. Какова роль вашего отца в битве за Сталинград?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Это одна из крупнейших операций, в которой отец принимал непосредственное участие. Безусловно, Георгий Константинович был его ближайшим

– и по-человечески тоже – человеком, и по всем делам без этой тройки ничего не решалось. Т.е. Сталин, Жуков, Василевский, тем более такое крупное сражение. Встает вопрос, кто вообще предложил вот этот стратегический план, который должен быть завершиться еще окружением. Историк Гареев говорит о том, что кто принимает решение, тот как бы и автор. Сталин дал добро на решение. Поэтому руководство всеми тремя фронтами, помимо разработки, было возложено на Василевского. Так что за эту операцию он фактически получил маршала, за сталинградскую операцию.

М. ПЕШКОВА: Всего за три недели до этого он стал генералом армии. Совсем короткий срок.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Биография у него действительно фантастическая. Но в какой-то степени некоторые из историков это объясняют таким образом, что еще накануне войны, 19 мая был в оперативном управлении разработан документ, который получил неофициальное название – стратегические развертывание наших войск на случай войны с Германией. Так вот этот документ фактически говорил о том, что надо сделать в случае нападения. Это сосредоточение, прикрытие и развертывание наших войск. Этот документ был написан собственноручно Василевским. Он не был официально подписан, но фактически лег в основу всей стратегии дальнейших операций. И это официально не очень у нас известно, но, тем не менее, в узких кругах понятно, что уже тогда была предложена система, которая вошла в действие. В этом смысле довольно любопытно, что она была несколько видоизменена в переломной, решающей операции – Курское сражение.

М. ПЕШКОВА: Да, это следующий этап в биографии вашего отца – Курская дуга.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Тот же историк Гареев отмечает, что и Жуков, и Василевский в этой операции предложили совершенно новый подход к стратегии – не начать сражения, а дождаться и спровоцировать противника, чтобы он перешел в наступление. Для оборонительной операции требуется не меньше сил, чем для наступления, но, тем не менее, это было проверено на Прохоровке, это знаменитое танковое сражение, после которого фактически наши войска перешли в настоящее наступление. Это было переломным моментом Второй мировой войны.

М. ПЕШКОВА: Вы с мамой были на фронте у отца. Как это случилось?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Для меня это тоже в какой-то степени загадка. Потому что всё, что нас окружало, было со словом «нет», «нельзя», это пронизывало всё.

М. ПЕШКОВА: Вам нельзя было гулять, вам нельзя было выходить тогда, когда вы хотели выходить, вам нужно было жить военной жизнью.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Здесь, может быть, не так физически… Но круг друзей контролировался.

М. ПЕШКОВА: И в школу вы не ходили, вам передавали задания.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: К школе был приписан, к 110-й знаменитой, ей руководил Иван Кузьмич Новиков, заслуженный директор, учитель. В силу того, что мы часто выезжали, как вы говорите, на фронт к отцу, то все мои занятия проходили с мамой. Человек, который был здесь, в Москве, из военных, ему было предписано все уроки ежедневно получать и передавать.

М. ПЕШКОВА: По правительственной связи.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да. Поэтому пока я до последнего не сделаю все уроки, мне ничего не разрешалось. Это было, конечно, испытание то еще.

М. ПЕШКОВА: Это какие ваши классы? Первый, второй, третий?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Мне было 8-9 лет. Выполнение всех школьных заданий. Все ученики Москвы через что проходили? У меня был ежедневный, постоянный контроль. После окончания всех этих занятий была довольно резкая смена всей ситуации. У отца была охрана, там были относительно молодые ребята, которые в том числе должны были следить за своей спортивной формой, т.е. они занимались всякими упражнениями, зарядками, волейболом. Меня в это дело тоже втягивали. Я с ними на равных играл в волейбол.

Водитель Борис Смирнов фотографировал, он меня научил этому делу. И самое главное. Так как он был водитель, а машина – это мечта каждого мальчишки, то на коленях – за руль, за «Виллисом», потому что охрана ездила на открытых «Виллисах» летом. Опущенное стекло. Это божественное воспоминание – когда по рокадным дорогам, деревянным дорогам вы едите, и там не съехать ни вправо, ни влево, потому что бортики контролируют движение колес. Поэтому в этом смысле было достаточно легко научиться интересному. Вообще, на джипе, который ездил по лесам, по оврагам, по всему – это незабываемо.

М. ПЕШКОВА: Таким образом, ваш водительский стаж составляет 70 лет почти.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Безусловно. В свое время спас жизнь отцу, заметив на военной дороге какой-то бугорок. Притормозил. Это была мина. Они ехали на трофейном «Опеле», от взрыва мины оторвало всю переднюю часть, мотор улетел в сторону.

М. ПЕШКОВА: Это было под Севастополем, это первый день освобождения Севастополя.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да. Каким-то образом они уцелели.

М. ПЕШКОВА: После Курской операции Крым, Одесса и юг Украины.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Одесса, освобождение правобережной Украины и выход на границу СССР.

М. ПЕШКОВА: Еще была Белоруссия.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Операция «Багратион», за которую отец получил Героя Советского Союза, первого Героя.

М. ПЕШКОВА: Ваш отец дважды Герой Советского Союза.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да. Второго Героя он повершил после блистательного завершения дальневосточной операции.

М. ПЕШКОВА: И вместе с Жуковым он получал награды. У Жукова была награда номер один, у вашего отца – номер два. Что это была за награда?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Это Ордена Победы.

М. ПЕШКОВА: У них была дружба с Жуковым или то, что называется дружба тире конфронтация?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Конфронтации не было никакой, даже намека.

М. ПЕШКОВА: Это было полное взаимопонимание?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Я не могу сказать очень много, но достаточно высказываний одного о другом, взаимные высказывания, очень теплые слова с высочайшей оценкой, именно полководческой, у Жукова по отношению к Василевскому, дарственные книги, его мемуары мы храним в нашей библиотеке. Поэтому удивительное стечение обстоятельств, когда два человека одержимы одной и той же идеей – победа. Они сконцентрированы на этом. И еще они доверяли друг другу, как себе. Это прошло через всю жизнь.

М. ПЕШКОВА: И дети породнились.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: И дети породнились.

М. ПЕШКОВА: А как это случилось?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Надо сказать, что это очень контролировалось и не поощрялось сверху.

М. ПЕШКОВА: Сталин этого не допускал, да?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да, он это осуждал. Но вопреки все-таки породнились.

М. ПЕШКОВА: Дочка Жукова и ваш старший брат.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Эра Георгиевна и Юрий Александрович.

М. ПЕШКОВА: Юрий Александрович стал военным?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да, генерал-лейтенантом.

М. ПЕШКОВА: Он, так же как отец, штабист?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Нет, он в войсках служил. Так что поколесил по стране.

М. ПЕШКОВА: Вы к тому времени жили в Москве, а до этого был Дальний Восток. Потому что после войны, после Парада Победы, в котором участвовал ваш отец…

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Третий Белорусский фронт.

М. ПЕШКОВА: А вы стояли на трибуне?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да.

М. ПЕШКОВА: Каковы были ваши ощущения тогда, когда вы стояли на трибуне и видели отца вот так, издалека, не рядом с собой? Вам было-то 11 лет.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Отец среди других был дорог, но и все другие представляли тоже большой интерес.

М. ПЕШКОВА: Тогда 24-го числа лил страшный дождь. Вы мокли на трибуне? Или память это не удержала, не это было главным?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Вы сейчас сказали, а перед глазами совсем другое.

М. ПЕШКОВА: А что?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Само событие, которое проходило. Так что погодные катаклизмы не остались в памяти.

М. ПЕШКОВА: Вы гордились своим отцом? В школе знали, что вы сын маршала Василевского или нет, ваши одноклассники?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Мои товарищи?

М. ПЕШКОВА: Да, мальчишки.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Я думаю, что все знали. Но это никогда не обсуждалось, никак нигде не чувствовалось абсолютно. Я для себя ставил задачу заслужить так же, как отец, уважение и любовь своих коллег школьных, это было у меня внутри.

М. ПЕШКОВА: Отец очень вами гордился. Он настолько гордился, что говорил: «Я отец того самого архитектора Игоря Василевского».

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Отец любил шутку так же, как и мой дед, это от него пошло. Было такое.

М. ПЕШКОВА: Тогда, после войны День Победы вы встретили в Риге. Как это было? Т.е. отец командовал Прибалтийским фронтом?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да, после окончания восточно-прусской операции. Взятие Кенигсберга. Совершенно ужасающая картина пылающего Кенигсберга перед моими глазами. Перед глазами вечернее небо и полыхающий город. Страшная картина.

М. ПЕШКОВА: 9 мая вы были в Риге, и у командующего был отдельный вагон, вы там жили. Именно из этого вагона вы наблюдали, как отмечали победу?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Именно из вагона было слышно, видно, как стреляют из всего, что стреляет. Это было нечто. Трассирующие боевые пули, это же не ракетницы какие-нибудь, оружие-то было у каждого. Это тоже незабываемо. Было выражение неподдельного ликования людей, которые дождались. Жили в надежде на изменения.

М. ПЕШКОВА: Сталин отправил всех военных из Москвы, я имею в виду высший военный состав, кого куда. Василевского он оставил в Москве. Какова была забота, работа вашего отца в это время?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Фактически после окончания японских событий…

М. ПЕШКОВА: Они были не длинными – три недели.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: 24 дня. 9 августа это всё началось, 2 сентября закончилось. В сентябре, позже, отца вызвали в Москву, в политбюро к Сталину, задавали ему вопросы, как прошла операция, о японском руководстве, о состоянии и настроениях в Китае, в Корее – всё, что наше руководство интересовало. Ему был задан вопрос: «Чем вы думаете заниматься?» Отец, как военный, сказал: «Чем партия прикажет, тем я и буду заниматься». И Сталин сказал, что «вы берите семью, поезжайте в санаторий, а через месяц вернемся к этому вопросу». Ему было предложено стать начальником генерального штаба опять. Антонов не возражал, по договоренности с Антоновым, он стал его замом.

М. ПЕШКОВА: Его однокашник Антонов.

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Он его выдвигал, продвигал, он был начальником генерального штаба. Потому что когда после белорусской операции Сталин ему предложил подумать о дальневосточной операции, отец сказал, что только с одним условием – что он его освободит от начальника генерального штаба. Как это? Такая должность, теряете. Он говорит: «Нет. Антонов пусть будет начальником генерального штаба». И после возвращения, после всего с Антоновым договорились, что он будет его замом, а отец, уже с совершенно другими задачами перехода на мирное строительство, вернулся на эту должность, сразу по возвращении.

М. ПЕШКОВА: После советско-японской войны что дальше было с вашим отцом?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Дальше был министром обороны, со сменой высшего руководства в стране, с разоблачением культа Сталина как с ним, так и с Жуковым произошли многие метаморфозы.

М. ПЕШКОВА: Опала?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да.

М. ПЕШКОВА: Куда отправили вашего отца?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Он не был отправлен, но возглавил группу военных инспекторов.

М. ПЕШКОВА: Это, наверное, называется почетная отставка?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Конечно. Он фактически занялся написанием мемуар очень обстоятельно.

М. ПЕШКОВА: Он ушел с головой в эту работу, да?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да. Но надо сказать, что он вел колоссальную переписку с людьми, встречался, занимался архивными материалами. Он был очень организованным, работал в режиме, с утра – самое продуктивное время дня – всё было посвящено работе. Когда какие-то журналы, газеты, издания просили что-то написать, иногда были замечания, предлагали свои корректуры, но он категорически отказывался. За печатным словом следил пунктуальнейшим образом. В этом смысле он прожил очень деятельную жизнь и в действующей армии, и потом. Всё внутри это продолжалось и для поколений ложилось на бумагу. Так что, я думаю, это очень существенно.

М. ПЕШКОВА: У вас есть личные мемуары о Сталине. Вы с ним были знакомы. Как это случилось? При каких обстоятельствах? Как всё это было?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Всё это мимолетное, мимолетное видение, как сон. С отцом и с мамой мы были в театре, смотрели «Синюю птицу».

М. ПЕШКОВА: Это было во время войны или как?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Это близко к окончанию войны. Естественно, что в ложе был сопровождающий. И вдруг произошло какое-то движение, шевеление. Отец говорит: «В театр приехал Иосиф Виссарионович». Он вошел в ложу. Уже было близко к антракту. Потом вышли все вместе. Конечно, для меня уже не было никакого спектакля, тем более что наш вождь начал задавать вопросы, как я учусь. У меня в тот момент была одна четверка, мне было очень стыдно, но пришлось покаяться. Такой эпизод был, действительно. Сейчас вспоминаешь и думаешь: действительно ли это было или только во сне?

М. ПЕШКОВА: Я знаю, что ваш отец очень любил театр. На короткое время приезжая с фронта в Москву, он ходил в Большой театр. Так ли это было?

И. ВАСИЛЕВСКИЙ: Да, когда была возможность. Но это было достаточно эпизодично, потому что работа с Иосифом Виссарионовичем была необычная – он работал по своему режиму, это были ночные бдения, поэтому не всегда можно было оказаться в это время в театре.

М. ПЕШКОВА: Стратегу такой величины, каким был маршал Василевский, могли бы памятник около генштаба поставить. Мосгордума приняла соответствующее решение. Рабочая модель сделана. Вот только денег для этого нет у казны. Не нашлось даже в год 65-летия Победы. Анастасия Хлопкова – звукорежиссер. Я Майя Пешкова, программа «Непрошедшее время».