Победа. Одна на всех: сирота, ставший маршалом. Сергей Бирюзов - Ольга Бирюзова - Непрошедшее время - 2010-06-13

М.ПЕШКОВА: Привлек меня заголовок статьи о маршале Бирюзове - «Как круглый сирота стал маршалом», так она называлась. Вот и решила встретиться с его дочерью, Ольгой Сергеевной. Будущий маршал родился в Скопине, на Рязанщине, в 1904-м. С семи лет рос сиротой, под присмотром старших братьев и сестер. Окончил церковно-приходскую школу. Стоял революционный октябрь на дворе. Уехал, работал коммунальщиком, потом комсомол. В 22-м добровольцем пошел в Красную армию. Перед войной стал генералом. Рассказ об отце дочери маршала Бирюзова, Ольги Сергеевны.

О.БИРЮЗОВА: Когда стали присваивать звания генералов в 40-м году, папа получил звание генерала, ему было тогда 36 лет.

М.ПЕШКОВА: Генерал-майор в 36 лет?

О.БИРЮЗОВА: Да. И он моложе всех военачальников наших, которые, как я считаю, были первой волной наших «красных» командиров - Малиновский, Конев, Василевский еще старше были, а это как бы вторая волна, потому что они лет на 10 его постарше, и они уже командирами корпусов, командармы. А папа был комдив, прошел войну, начал войну боевым генералом, выводил дивизию и вывел из трех окружений, был пять раз ранен, участвовал в прорывах.

М.ПЕШКОВА: Он в первый же год был пять раз ранен, причем два из них очень тяжелых ранения. Что это были за ранения?

О.БИРЮЗОВА: В ноги. Ноги были перебиты. Когда он лежал в госпитале, ему хотели ампутировать, и он никак не соглашался, говорил - «Ни за что! Пытайтесь что-то сделать». И, в общем, сделали несколько операций и поставили его на ноги. Мы потерялись ведь, когда началась война. Папа ушел со своей дивизией на фронт, а мы остались в Полтаве, он не смог нас эвакуировать раньше. Он говорит: «Я не могу этого сделать, потому что начнется паника, все будут видеть, что комдив отправил свою семью, а все сидят на месте. И поэтому мы остались в Полтаве, а папа ушел. И когда нас эвакуировали, мы от папы не получили ни одного письма, ни одной строчки. И мама ходила по госпиталям и искала папу, нет ли его среди раненых. И ходила разговаривала с красноармейцами и командирами, не видели ли они комдива. Первое ранение было по касательной в подбородок, когда он встал к пушке, батарея была почти вся уничтожена, и было одно орудие, которое вело огонь, и оно замолкло, и он со своим шофером подъехал к этому орудию и стал сам вместе с шофером вести огонь, и тут разорвался снаряд немецкий, опрокинуло это орудие. Слава богу, несерьезная была контузия, небольшая, и шофер его вытащил с этого поля боя. И пошел слух, что комдив отвоевался, что ему снесло челюсть, что он погиб. И маме все эти страсти рассказывали. Она говорила: «Я не верю, не может быть». И врачи тоже все, хирурги, говорили - не верьте, они молодые, для них это все страшно, конечно, так что не верьте, это слухи. И вот мы так и уехали. Ничего не знали о папе, ни строчки. Когда папа уже был в госпитале с ногами, прошло уже полгода, он нас разыскивал, он сделал 40 запросов в 40 городов, и от каждого приходил ответ: «Нет, семья не проживает». В общем, отчаялся, наверное, и все-таки по карте смотрел, куда нас могли. За Урал, это был город Чкалов. И вот он туда запрос сделал. Пришел ответ, что семья проживает. И он за нами туда приехал, потому что ему дали неделю отдыха. С палочкой приехал за нами.

М.ПЕШКОВА: Вы говорите о том, что ваш отец был девятым ребенком в семье, да?

О.БИРЮЗОВА: Да. Девятый ребенок от третьего брака. Два года ему было, когда не стало мамы, и семь лет, когда не стало отца. А те уже были совершенно взрослые дети. Старший сын, который взял папу нашего к себе в дом, помогал по хозяйству, со скотиной, еду готовил, солому рубил серпом и чем-то, и у него пальцы все в маленьких шрамах, вот все абсолютно. Потому что ручонки-то маленькие были, и все это тяжело было. С утра пораньше утром, спал в чуланчике, мне так ноготочками по лбу постучат: «Сергей, вставай!» - курточку на себя, за скотиной или туда, или сюда. Вот я хочу вернуться к тому моменту, когда он нас нашел в Чкалове. Получилось так, что наш эшелон, в котором мы ехали, мы путешествовали в этом эшелоне с эвакуированными два месяца. Нас в одном месте высадят… Первый раз нас высадили в шахтерском городке на Донбассе. И, вы знаете, насколько была дружба у людей, насколько это горе общее всех сплотило. То есть пришли шахтеры на станцию, знали, что придут эшелоны с беженцами, и пришли вот эти шахтеры разбирать семьи по своим домам. И вот мы попали в одну семью, они нас искупали, потому что мы бог знает сколько ехали - ни умыться, ничего. Где-то выскочишь - речушка, мама где-то нас умыла. Нет - значит, вот так вот едем. В товарных вагонах, открытые двери. Слава богу, лето было. Нас разобрали семьи шахтеров, и утром мы просыпаемся - во-первых, все кругом чисто, в чистой кровати, солнце все заливает, пришли в кухню - там накрыт стол. Вот как сейчас помню - картошка молодая отваренная, лук, помидоры, огурцы, яйца крутые и масло сливочное. Мы же недели три-месяц питались чем попало. Что мама перехватывала, то мы и… И записка: «Будем после обеда. Ешьте все, что нужно».

Мы побыли у них дней 10, наверное, и нас, семьи военных, снова поместили в эти эшелоны, поехали дальше. Не знаем, куда. И приехали в вечер на какую-то станцию. Это была какая-то татарская деревенька. И в нашем вагоне были почти все из папиной дивизии. А мама взяла документы о том, чтобы просить руководство высадить нас в каком-то крупном центре. Вагон был полный - дети, подростки, всем молчать, задвинули двери, тишина. Весь состав выгрузили, подъехали подводы, всех со скарбом перевезли в эту деревеньку, которая была в нескольких километрах от этого полустанка, и ночью стали проверять состав с факелами. Открывают наш вагон, а он битком набит полный. Тут такой скандал поднялся: «Что вы наделали! Мы сейчас вас выселим! Будете сидеть в поле! Кто за вами приедет?» Потому что уже всех увезли. Наступила ночь. В общем, мама говорит - «Вот, у нас есть бумага». Они говорят: «Состав идет в Чкалов. Если успеете перебраться туда, ваше счастье. Не успеете, значит, будете здесь ночевать, и что будет дальше с вами, неизвестно». И вот мама говорит, что если бы мы остались в этой деревне, папа нас бы никогда не нашел, и мы бы там так и остались. Потому что маленькая деревенька - как вообще можно? И вот мы попали в Чкалов и там две недели жили на вокзале на скамейках. Разор был страшный. Через две недели женщины пошли по военным организациям - ни денег, ничего нет. Аттестат надо. А чтобы взять аттестат, нужны документы или знать, где мужья воюют. В общем, их нигде никто не принимал, выгоняли отовсюду. А среди них была одна из особого отдела. Она говорит, что вот, вас нигде не принимают, пошли тогда в наше КГБ. Ну, вы помните, какие были разговоры и прочее-прочее. Но деваться некуда, пошли. Пришли они в это управление, а им там: «Да садитесь, да отдохните, да мы вам сейчас воды». Они, конечно, разревелись все, потому что их кругом гнали, а тут - садитесь, да в чем дело, да расскажите, да мы сейчас попробуем что-то сделать. В общем, выделили им какие-то небольшие денежные средства. И вот мама тогда сняла даже не комнату, а угол у бабушки одной на окраине за вокзалом. И когда папа узнал, что мы находимся в Чкалове, приехал на вокзал, выходит, к нему подходит дежурный офицер: «Товарищ генерал, куда вас?» Он говорит: «У меня семья здесь, давай в центр». Вот, значит, они едут в центр. «А на какой улице-то?» Папа: «На 2-й Буранной». «Товарищ генерал, вы бы сказали сразу. Это у нас здесь на слободке, за вокзалом». И вот они приехали на эту Буранную, а там деревянные домики на курьих ножках стоят. И вот папа поднялся в этот домик, а выпрямиться не может. Маленькие потолки там. Вот так вот стоит и в ужасе, где его семья находится. Тут прибежали все женщины, которые с мамой были, жены его сослуживцев, конечно, со слезами и со своими просьбами. Он говорит: «Ну, завтра пойду к коменданту Чкалова бить морду. Что это такое? Мы воюем, а наши семьи вот в таком состоянии находятся». И пошел к коменданту. А навстречу идет его сослуживец, где-то они вместе служили, знали друг друга. Тот: «Сережа, дорогой!» А он с костылем, с палкой. Говорит: «Подожди. Я пришел отколотить тебя. Что ты делаешь с нашими семьями?» Он говорит: «Да я только заступил сегодня». А того коменданта города расстреляли, у него жуткое безобразие - и растраты были страшные, и раненые у него прямо на вокзале лежали. Страшное дело было. Его под суд. И через неделю папа нас забрал. А он, когда лежал в госпитале Алма-Ата, там нас разыскивал. Ему выделили комнату, а комнату выделили в домах наркомата. Тогда у нас не министерства были, а наркоматы. И вот у наркома сельского хозяйства была трехкомнатная квартира, его потеснили и предложили папе одну комнату из этих трех. Папа говорит - взял самую солнечную. Мы потом с ними очень подружились. Чудесная семья. Было у них двое детей. Мы потом даже с ними переписывались. И в Алма-Ата мы прожили два года. Папа с нами недельку побыл и потом отправился на фронт.

М.ПЕШКОВА: Ольга Сергеевна Бирюзова об отце, маршале Бирюзове, в «Непрошедшем времени» на «Эхе Москвы».

О.БИРЮЗОВА: Пока мама работала, а папа был дома, Валя в школе, а Валя была в 3-ем или 4-ом классе, а я еще в школу не ходила, 4 года у нас разница, он был со мной. Он очень хорошо рисовал нас, он вообще был натурой удивительной. Любил очень музыку, занимался спортом, играл в теннис, учил меня рисовать. Он возьмет бумагу и ножницами - раз-раз, и вырежет лошадку, зайчика или мишку. И учил меня рисовать, мы с ним занимались рисованием. Потом он купил мне куклу. Говорит - «Давай ей сошьем сапожки». Вырезал из бумаги, потом из платка носового вырезал - «Вот так вот надо шить», показал, как узелки делать, как стежки. Это все папа, потому что маме некогда было, она на работе, а папа со мной всю неделю таким образом занимался. А потом, конечно, были письма. И, помню, была такая с нами встреча - папу отпустили на два дня в Москву, это было, наверное, в 43-м году… а был какой-то странный случай - у него были проблемы с желудком, и ему давали какое-то лекарство и делали какие-то уколы. И вот пришел врач, сделал ему уколы и говорит: «Еще полчасика, давайте мы пока поиграем в шахматы». Стали они играть в шахматы, и папа увидал на руке у себя - синие пятна появились. Он только успел сказать: «Есть чем колоть? Сделай укол» и потерял сознание. А он был очень сильный, крепкий, высокий. Он понял, что что-то такое произошло и нужно делать промывание. Они его держат, а он всех разбрасывает. Его скрутили, шланг ему туда, и он его чуть не перекусил. Боялись тогда, что будет. В общем, он был сутки без сознания. То есть каким-то образом попал яд, белладонна, по-моему, назывался, лошадиная доза. И как он перенес это… Это просто его такой сильный организм. И вот после этого он оправился, и ему дали два дня, он приехал в Москву. Конечно, такое счастье было, что мы папу повидали вот эти два дня. Потом 43-й год. Папа был во 2-й Гвардейской армии, Малиновский был командарм, а папа был начальник штаба. Образовалась эта армия, организовывали ее в Тамбове, и Тамбов, между прочим, очень чтит историю этой армии, потому что она у них формировалась. У них там чудесный музей этой армии, и они нас приглашали, кто относится ко 2-й Гвардейской армии - Наташу приглашали, меня, Ротмистрова, потому что он там был командир корпуса танкового, принимавшего участие в битве против Манштейна. То есть эта армия сыграла очень важную роль на заключительном этапе Сталинградского сражения. Манштейн шел на выручку Паулюсу. Командование и Генштаб и ставка решали, куда 2-ю Гвардейскую - либо на Паулюса, либо разбить Манштейна сначала. В общем, должна была армия в кратчайшие сроки выйти навстречу Манштейну, и вес зависело от того, кто первый займет рубеж на реке. Это была единственная естественная преграда. Дальше была просто ровная равнина, то есть танки уже шли без всяких преград, и нужно было упредить, на этом рубеже задержать, остановить. Что ему и удалось во время зимних буранов, пурги. Вот это очень хорошо описал Бондарев «Горячий снег», вот эти события как раз происходили. И вот тогда они познакомились с Малиновским. И эта дружба у них, боевое крещение у них осталось на всю жизнь. И потом папа пошел на юг. После начальника штаба армии его назначили начальником штаба 4-го Украинского фронта - освобождение Донбасса, Таврии, Крыма, освобождение Севастополя и всего Крыма, форсирование Сиваша, то есть папа повторил тот самый маневр, который совершил Фрунзе. И они опять-таки вышли в тыл немцам. Они не ожидали, что такое возможно. И Севастополь освободили очень быстро, за несколько дней, и 9 мая, в день моего рождения, объявляют вечером по радио, что Севастополь освобожден, и утром маму пригласили в Генштаб, говорят - «Приходите с девочками, всей семьей - будете разговаривать с супругом». Мама нас собрала, мы пришли туда, поговорили, поздравили папу с такой победы. Он говорит: «Дочка, я тебе на твой день рождения дарю город Севастополь».

Ну и вот потом, после освобождения Севастополя уже была Бессарабия, освобождение Молдавии, выход на Балканы, и там два фронта - 3-й Украинский и 2-й Украинский фронт, командующий фронтом - Малиновский. И вот эти два фронта должны были совершить очень важную операцию, которая называлась Ясско-Кишиневская операция. Это разгром очень большой группировки немцев на Южной Украине. Там было, по-моему, 15 или 16 дивизий взято и разгромлено. Там были румыны, венгры. И после этого был выход на Болгарию, на Венгрию, на Южную Европу. И вот здесь они вместе разрабатывали эту операцию. Малиновский с 3-го Украинского перешел на 2-й, а папа с 4-го Украинского перешел на 3-й, то есть они были соседями и вот эту операцию вместе разрабатывали, на рекогносцировку вместе ездили, разбирали, как это все сделать. Очень была удачная, успешная она. Потому что за такое короткое время сделать такую операцию на окружение - это назвали «Канны», потому что такую операцию, как была сделана в Средние века, никому не удалось повторить. Немцы пытались - не вышло. Вот это вот был такой яркий случай. А потом была Болгария. В Болгарии папе пришлось остаться. Он стал командармом 37-й армии, когда в Софию пришел, и его назначили зам председателя Союзной контрольной комиссии. Председателем был Толбухин, но он находился в Румынии. И.о. был папа в Софии. И там он задержался до 46-го года. Он не очень обрадовался, когда получил это назначение, потому что тут была и дипломатическая работа, а папа был по натуре своей командиром. И он все время мечтал не о штабной работе, а о командной должности. Но вот складывалось так, что он всю войну прошел начальником штаба. И он в своих мемуарах писал: «Все-таки мне не удалось избежать этой дипломатической стези». Первый раз ему предложили в 39-м году поехать в Японию военным атташе. И перед самой войной ему тоже предложили стать военным атташе, и он поехал к наркому Тимошенко отпрашиваться, просить разрешения остаться в своей дивизии. И вот он говорит, что все-таки пришлось ему заняться этим делом, не смог избежать. То есть он должен был и 37-й армией заниматься, и вот этим положением в стране, потому что шла политическая борьба - сподвижники царя Бориса, который уехал в Англию, а его приспешники остались там, и, англичане и американцы, конечно, помогали в этом, поэтому приходилось очень тяжело, и там он очень близко познакомился с Димитровым, и вместе они проводили политику нашего государства, то есть демократическое государство образовывали. И потом, в 46-м году, его назначают помощником главкома сухопутных войск. Это был Конев. Это был тогда единственный главком. И это была очень ответственная работа. Но он пробыл там совсем немного, потому что в Болгарии зрел переворот. И поэтому Сталин сказал, что положение может исправить только Бирюзов, потому что он все знает абсолютно, ситуацией владеет. Поэтому его тут же отправили туда, и он там пробыл еще год. Ну а потом уже - Дальний Восток, командующий Приморским округом. Это была очень большая территория, это Ляодунский полуостров входил, Порт-Артур, Северная Корея, везде были войска. И он встречался с Ким Ир Сеном, с Мао Цзэдуном, то есть решали определенные военные и политические задачи, и помощь была оказана Северной Корее, когда папа там был. Так что территория была очень большая. И когда папа стал командующим Приморского округа, это было после победы над Японией, округ был в плачевном состоянии. И вот через год он стал ведущим, лучшим. Я кончаю школу, 10-й класс, экзамены на аттестат зрелости, и тут округ расформировывают. На Дальнем Востоке было три округа. Делают один. И папа смеялся - «Я безработный». Никакого назначения нет. Сказали, что округ расформировывается, и все. И тут же вскоре его назначают к Малиновскому, Малиновский командующий, папу к нему заместителем. Он немножечко так про себя говорил, что вроде как немножко понижение - был командующий, а стал помощником. Папа как-то мне сказал, когда я училась в 9-м классе: «Оля, ты запомни, что я не могу тебе дать приданого на всю жизнь. Твое приданое - твое высшее образование, поэтому давай с тобой выберем хороший институт, такую специальность, которая бы тебе всегда-всегда помогла, чтобы ты могла в любое время быть совершенно самостоятельным, независимым человеком». И еще так сказал: «Сегодня я есть, а завтра меня может не быть». И вот это так мне врезалось, и я с этой мыслью, что я сама себя должна обеспечить, как-то у меня пошло с 10-го класса. И папу переводят из Хабаровска в Австрию, буквально через несколько дней. То есть я еще не прилетела в Москву поступать в институт, а папа уже был в Австрии - его назначили главкомом Центральной группы войск в Европе. И я с папой говорю по телефону: «Пап, я не поеду в Москву». А мы с ним выбирали - или Институт международных отношений, или Университет, или Институт Мориса Тореза. Он говорит: «Я считаю, что лучше идти в Мориса Тореза, потому что там язык настоящий». Я говорю: «Пап, я, наверное, не поеду. Я останусь с сестрой во Владивостоке». Сестра жила во Владивостоке, она уже замужем была за моряком. Он говорит: «А куда ты пойдешь?» «Я пойду в политехнический». Он говорит: «Дай маму к телефону». «Сажай ее в самолет и отправляй в Москву». И меня мама посадила в самолет одну, и я отправилась в Москву поступать в институт. Мама в Австрии, мама осталась на Дальнем Востоке, во Владивостоке, со старшей дочкой - у нее родился сынуля, и мама должна была ей помочь, а я одна приехала в Москву.

М.ПЕШКОВА: Нынче год 65-летия Победы. О маршале Бирюзове в цикле «Победа одна на всех». Рассказывала его дочь, Ольга Сергеевна Бирюзова. О жизни на Дальнем Востоке, о работе отца на Кубе, о Параде Победы и трагической гибели маршала - в иной передаче. Алексей Нарышкин - звукорежиссер. Я - Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».