От сценариев к книге. Фрагменты биографии - Непрошедшее время - 2010-02-28

М. ПЕШКОВА: Так и не могу понять, где начинается Ираклий Квирикадзе, а где его лирический герой. О встрече со сценаристом и режиссёром думала давно. Повод пришёл сам – Ираклий Михайлович издал книгу, названную так же, как и его картина – «Пловец»*. Всем звонившим в эти дни, цитирую фрагменты повести, настолько меня заворожил текст. И придя в гостеприимный дом супругов-кинематографистов чуть ли не с порога засыпала вопросами Ираклия Квирикадзе. И первый – как сценарий преображается в художественный текст.

И. КВИРИКАДЗЕ: Сценарий – это диалог очень важный и всё остальное – пунктирной линией, встал, вышел, подошёл к окну. А я как-то всё время баловства ради… мне всё время хотелось, чтобы это было бы чуть-чуть раскрашено. Если я пишу человека, я не пишу только, что он высокий ,плотный, я ищу какие-то характеристики индивидуальные во внешности, атмосферу создавать, не просто осень, могу потратить 5-6 строк, как мне видится, более конкретнее описать состояние атмосферы, погоды, чего-то…

Уже сами по себе мои сценарии были немножко литературные, я знал за собой этот грешок. Когда родилась идея книги, честно говоря, я как-то иронично к этому относился. Я знал, что я пишу сценарии. Для меня сценарий – это полуфабрикат, от того, что ты задумал за письменным столом к тому, что потом появится на экране. Так или иначе, некоторые люди сочли, что это хорошая литература – давай сделаем книгу. Я говорю: «Ну, давайте сделаем книгу».

И убрал признаки сценарные, как я уже начал с того, что технологические факторы.

М. ПЕШКОВА: Три судьбы, три героя, которые хотели дважды перекрыть расстояние Ламанша. И сделали это сначала до советской Грузии, потом в советской и потом уже, условно говоря, в новой Грузии. Почему Вы решили построить образы членов одной семьи, трёх поколений? Почему связующая нить их семейной истории?

И. КВИРИКАДЗЕ: Видимо очень кратко надо сказать о моей страсти к морю. Я не родился, но детские годы провёл в городе Батуми. Батуми – это удивительной красоты для меня город, где смешались разные культуры – грузинская, турецкая, греческая, ну, какие угодно! Армянская… Очень южный городок, морской, с особым каким-то… Как правило, я большинство своих историй черпаю из детства, потому что тогда память хорошая была, эмоции были более яркими, жизнь была более пёстрой, энергичной, много событий, которые сегодня я вытягиваю из своей памяти, из лабиринтов своей памяти, это всё батумская моя юность.

И действительно, был такой у меня сюжет. Я намеревался сделать фильм, и сделал его. Для того, чтобы фильм был каким-то образом реализован, нужен был сценарий. Мне вспомнилась история, которую я услышал… в Батуми есть городской базар, замечательное место, как восточный базар, всё пёстро, цветасто. Там же есть кофейня, где пьют кофе. Я в ней проводил много времени ,это было недалеко от нашего дома. И там такой кладезь истории, потому что там сидели за одним большим столом, как правило, пожилые, старики, я бы так их назвал. Может быть сейчас я в их возрасте. Но тогда я был мальчишка. И каждый из них был личность.

Кто-то был просто моряком, кто-то был чуть ли не контрабандистом, кто-то директор мясокомбината, кто-то закалывал быков. Очень особый мир. И это была их биржа, я бы так сказал. Они там собирались, пили кофе и друг другу рассказывали истории, как правило, мюнхгаузенского типа, с выдумкой, с гиперболой, преувеличено. И вот был такой персонаж Дурмишхан Думбадзе, которого помнили многие из них. И о нём была речь, что он однажды, когда узнал, что англичане переплыли Ламанш, сказал: «А! Что такое Ламанш! Я два Ламанша могу переплыть!» И этот Дурмишхан Думбадзе был водолазом.

М. ПЕШКОВА: Это в его обязанности входило счищать ракушки со дна корабля, да?

И. КВИРИКАДЗЕ: Да, да, да! И эти очевидцы рассказывали о том, что он был невероятной силы человек, физически мощный. Всё время в воде. И он сказал: «Давайте я сейчас плюхнусь в воду». Его кто-то там высмеял, кто-то сказал, что это невозможно, англичане, мировой рекорд, об этом весь мир пишет, а ты так просто, без тренировок… А он действительно, может быть под парами вина, плюхнулся в воду и поплыл. Поплыл и след его простыл. Через какое-то количество дней он вернулся усталый и измождённый и сказал: «Я доплыл до Поти». Ему не поверили, высмеяли его.

Но получается, что я как бы пересказываю сюжет. Но тогда, в детстве, когда я это слышал в этой кофейне, не видимо, а уж точно Дурмишхана Думбадзе в живых не было, но легенда эта звучала из уст сидящих в кофейне высушенных, мощных таких… это особая каста людей. Я их сейчас не вижу, таких. Так или иначе, там даже до кулаков доходило. Кто-то говорил: «Нет! Он не доплыл!» Вот это «доплыл – не доплыл» дошло и до моего времени, 30-40 лет спустя.

М. ПЕШКОВА: И это так задело сильно, да?

И. КВИРИКАДЗЕ: Вы знаете, я уже учась в школе, потом будучи в университете на журналистике, летом возвращаясь в Батум и ходя в эту кофейню, я так для себя знал, что там надо держать уши востро, потому что услышишь что-то интересное. И вот эта история Дурмишхана Думбадзе, она раза три-четыре… как будто он проплывал мимо меня каждый раз. И когда я уже учился во ВГИКе, у меня есть записные книжки, это очень в помощь любому человеку, не обязательно быть Ильфом и Петровым, Чеховым, я тоже имею свои записные книжки, в которые я очень часто окунаюсь.

Потому что всё запомнить трудно, такого навигатора в руках и голове у тебя нет, а записная книжка, полистав её, одна, две, три у меня затёртые такие, я их всё время с собой ношу, где бы я не был, я жил в Америке и я взял их. То есть, это одна из самых больших ценностей для меня, моих, личных. Там я обнаружил, когда снимал очередной фильм, очень шумный, напряжённый, был такой фильм «Городок Анара»**, где в каждом кадре по 30 человек кричат, орут и т.д., мне захотелось какого-нибудь очень тихого фильма, очень аскетического, очень минималистского, что ли…

Мне казалось, что я отдохну, делая его. И я, очередной раз листая свою записную книжку, вдруг напал на эту историю – море, плывёт человек, он поспорил, что доплывёт из Батуми в Поти. О, как хорошо! Это то самое, что мне надо. И практически стал писать сценарий. Теперь вот Вы его читали, как повесть. Но всё равно, видимо, это моя болезнь, что ли, я такой тайный раблезианец такой, люблю… То есть, эту минималистскую историю всё равно я, когда уже стал её писать, она у меня заселилась там, три поколения родилось, потому что мне показалось, что если один человек будет плыть, плыть, плыть, ну и что?

Потом родился второй персонаж – сын его, потому что раз не поверили главному герою, у сына тоже какая-то осталась заноза, папа погиб, умер, он же под поезд бросился, ну или почти что… И ему захотелось. Он сам уже не столь силён, но в нём ещё была какая-то богатырская сила. А уж третье поколение, я уже себе проецировал. Надо иметь в виду, что писалось это в 80-х годах, ещё был Советский Союз, был коммунистический режим, Брежнев был тогда дряхлым, но всё-таки, дряхлым львом таким.

А отсюда и вся союзная дряхлость, она была очень знаковой. И поэтому третье поколение, вот этот герой, оплывший жиром, малоподвижный…

М. ПЕШКОВА: Который перестроился торговать курами?

И. КВИРИКАДЗЕ: Да. Наверное, эти три поколения, они были знаковыми такими. Первый герой абсолютно как-будто греческий бог.

М. ПЕШКОВА: Он романтик! Эти амфоры, которые он нашёл.

И. КВИРИКАДЗЕ: Да, и амфоры те же самое, он пел то самое греческое вино, поднимая амфоры со дна, где корабль потонул. И другой, более в связке с отцом по желанию вести споры и побеждать. И совсем унылый третий герой, но который тоже, зная, что он не доплывёт, он бросился в воду. И главное – очиститься и сделать попытку, попробовать вызвать себя на дуэль. Таким образом сложилась эта эстафета трёх поколений.

М. ПЕШКОВА: Как бы Вы не получили Оскара!

И. КВИРИКАДЗЕ: Неожиданный вопрос. После того, как я снял фильм «Пловец», я потом немножко себя испытал в режиссуре, а потом весь ушёл в писанину, уже стал не режиссёром, а сценаристом. Я для своей жены, для Наны Джорджадзе***, очень, по-моему, интересным режиссёром, она были и есть, продолжает писать, она уже в то время была премирована на Каннском фестивале очень престижной премией – Золотая камера. И французы, которые очень полюбили её фильм «Робинзониада или мой английский дедушка», где я был автором сценария, заказали нам некую историю, которая могла бы быть интернациональной.

Получился фильм под названием «1001 рецепт влюблённого кулинара», это история француза-кулинара, который поселился в Грузии, т.к. обнаружил ещё одну великую кулинарную нацию, так скажем, страну.

М. ПЕШКОВА: Режиссёр и сценарист Ираклий Квирикадзе. Всё как творчество, биографический повод на «Эхо Москвы» в программе «Непрошедшее время».

Его играл Ришар, да?

И. КВИРИКАДЗЕ: Да, его играл Ришар очень удачно, фильм получился. Он был послан от Грузии, это первый раз, когда Грузия заявила себя, как самостоятельная страна в оскаровском конкурсе «Лучший иностранный фильм года». И к нашей радости было объявлено, что мы попали в номинацию, тоже самое, из большого количества, 60 или 70 стран отбираются пять лучших фильм планеты. Из них потом в итоге на сцене разрывают конверт, все мы знаем эти оскаровские ритуальные торжества, весь мир смотрит.

Мы были в этом самом зале, надеялись, что, разорвав конверт, произнесут наше имя. Для этого много было предпосылок. Очень хорошо принимали картину, голливудовские, американские академики чрезвычайно хорошие слова говорили, много прессы было. Были у нас конкуренты, но всё равно живёшь надеждой. Так или иначе, был разорван конверт, там мы услышали совершенно другое название фильма. Но всё равно в биографии художника-кинематографиста то, что ты номинирован на Оскар – это очень сильная, мощная, заявленная тобой позиция.

М. ПЕШКОВА: Я хотела спросить, а из какой Вы семьи? Папа артист?

И. КВИРИКАДЗЕ: Нет. Семья далеко не художественная, не творческая. Мама моя когда-то была художницей в молодости, но потом она отошла от этого, семья, быт, всё стало более важным, хотя она всё время сожалела о том… она очень хорошо рисовала. Папа был Донжуаном, он был невероятной красоты мужчина, ловелас такой. При этом он всё время где-то работал, я помню, он увозил меня, я был маленький, в какой-то мясокомбинат в провинциальный городок… Кстати, очень много в моих сюжетах присутствует этот маленький городок.

М. ПЕШКОВА: Я не поняла, почему? Ведь Вы же потом учились в Тбилиси. Неужели настолько сильно жизнь в маленьком городке Батуми повлияло на Вас, на Ваше сознание, на Ваше развитие? Или это любовь к людям, кто живёт в небольших городках?

И. КВИРИКАДЗЕ: Да, вроде бы я такой далеко не провинциального склада человек в хорошем понимании. Но вроде бы я горожанин, человек асфальта. Но оттого, что детство моё… кстати, Вы спросили о родителях. Отец мой был такой блуждающий человек, какой-то неусидчивый, с цыганским характером. То он на одном месте работал, там какая-то авантюра, терял эту работу. Вечные у него любовницы, любовные истории, кого-то это задевало, моя мама страдала по этому поводу, были какие-то скандалы. Папа был абсолютно такой… он любил петь, любил застолья, уходил из дому за хлебом и появлялся через неделю с тем же батоном хлеба.

И всё время приходилось блуждать. И мы блуждали по провинциям. Батуми – это был какой-то город долгого детского пребывания. Но кроме Батуми были и другие. Все мои истории, почти что все истории корнями оттуда. Был провинциальный городок Хашури, железнодорожный узел, там я закончил школу. Оттуда, есть такой известный фильм «Лунный папа», он тоже преуспел в мире, у него было много международных премий, собрал. Это Бахтиар Худойназаров****, очень хороший режиссёр снял по моему сценарию. Действие там происходит в Средней Азии, пустынный мир, по-моему, Таджикистан.

Там Чулпан Хаматова играет героиню. И всё это в мире среднеазиатском. На самом деле это грузинская история.

М. ПЕШКОВА: Почему Вы её перенесли в Среднюю Азию?

И. КВИРИКАДЗЕ: Это очень просто. Я жил в Берлине. Я даже не знаю, по какому поводу, Бахтиар Худойназаров там жил. Он там был очень любим, у него была до этого очень хорошая дипломная работа, «Братан» назывался этот фильм. И с ним сдружился, они имели какие-то планы творческие, немецкий очень хороший продюсер Баумгартнер. Он делал очень много хороших фильмов, с Кустурицей***** делал, с Ангелопулосом. Для молодого таджикского режиссёра хотел какой-то сюжет. Они заказали, просили, чтобы это был недорогой сюжет, простой. Невысокий бюджет, это было условие. Больше ничего.

Я ринулся к тем самым записным книжкам, стал их листать, в памяти моей не было этой истории, но когда я её обнаружил в записных книжках – о, это я могу перенести в среднеазиатскую фактуру. В том самом городке Хашури, который я назвал, после Батума мы жили там, у нас был сосед милиционер. И у него была дочь, красивая провинциальная, пышногрудая, крепко сбитая, провинциальная красавица, Кармен такая. Но она была тогда девочкой, ребёнком, чувствовалось, что вот сейчас должна от всего этого, что её переполняет, плод, который должен быть сорван, иначе невозможно. Ей было 16 лет. И папа это чувствовал.

При этом надо иметь в виду, что это юг, то, что в северных странах… все переживают за своих детей, естественно.

М. ПЕШКОВА: Это тот папа, который не давал ей возможности остаться где-либо одной?

И. КВИРИКАДЗЕ: Совершенно верно. Этот папа её сопровождал, как эскорт, куда угодно. Она идёт на день рождение к подруге, папа её довозит на своём этом мотоциклете трёхколёсном, потом они договариваются и он её оттуда везёт домой, потому что мальчики, потому что она такая уж была вся… изливалась соком! Куда-то в театр, когда кончается представление. И однажды так получилось, что приехала провинциальная халтурная бригада, там Отелло душил Дездемону, ещё что-то, отрывки.

И она, вытаращив глаза, смотрит на сцену, сама знает, что она красивая, ей хочется быть актрисой. Спектакль кончился, она смотрит, папы нет, а папа с друзьями в харчевне поддал и он не очень со временем в ладах, не заметил, что девочка пошла одна, непривычно. Пересекла какой-то овраг и слышит, какой-то красивый, ласковый, вкрадчивый голос: «Я артист, Вы так смотрели, я так для Вас играл…» В итоге она даже не поняла, что произошло. Каким-то образом она оказалась на этих травах и что-то такое, обнимая, шептал…

В итоге она дошла до дому после этой, не совсем для неё понятной, встречи. А потом стал у неё расти живот. И началась дикая драма. Как это! Род! Никогда такого не было! Она незамужняя, забеременела! Скандалы! И папа посадил её на мотоцикл и они стали разъезжать по всем провинциальным… это всё на моих глазах происходило. Соседи не знали, то ли смеяться, то ли горевать, то ли сочувствовать. У неё живот растёт, а они едут в Кутаиси, Поти, ещё куда-то… Они живут только одним театром.

Врываются на спектакли, папа требует, чтобы дочка угадала – это тот или не тот. Сам он врывался во время представления с пистолетом ,выволакивал… Это что-то дикое творилось! И для меня это такой был прелестный сюжет! Я его записал на одной странице. А потом он у меня пылился. И вот когда продюсер сказал, что нужен ему какой-нибудь лёгкий весёлый, любовный, водевильный сюжет, я когда наткнулся на эту запись, я подумал, а какая разница! Провинция и провинция! Что в Средней Азии, что в Грузии.

Вообще, вся эта южная культура, характер, весь этот «Декамерон», он мне очень знаком. Я помню, как я взял книжку Союза кинематографистов, кстати, она тоже меня всё время сопровождала, когда я много и активно писал на Западе или же написал здесь….

М. ПЕШКОВА: Это там, где адреса и телефоны с фамилиями?

И. КВИРИКАДЗЕ: Совершенно верно. Для меня она была чем хорошо? Например, моя грузинская история. Я мало что знаю про Таджикистан. Хотя уверен, что характеры мои верные, они такие же могут быть там, такой же милиционер может быть, так же он за своей дочерью может, так же он может где-то там выпивать в харчевне, опоздать. Такие же театральные гастролируют халтурщики… Мир, он абсолютно идентичен почти что. Но для того, чтобы мне знать, как звать этих героев, не ошибаться в именах и фамилиях, я открывал книжку, пусть простят меня в Союзе кинематографистов, в отделении Таджикской ССР, брал имя одного, фамилию другого, чтобы не попадать точно по имени и фамилии, и таким образом создавал правильные фактуры, правильные имена.

Эту историю я вынес на суд немецкому продюсеру Баумгартнеру. Она ему очень понравилась, как-то очень быстро и ловко мы сняли этот фильм.

М. ПЕШКОВА: Ираклий Квирикадзе живёт и работает в нескольких странах – Америке, России, Германии, Франции, в своей родной Грузии, конечно. На предстоящей неделе в Доме кино премьерный показ его ленты «Митеоидиот», очень хочу посмотреть! Может быть когда-нибудь она тоже станет книгой.

Анастасия Хлопкова – звукорежиссёр. Я Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

* Герой фильма, пловец, рассказывает историю пловцовской династии Думбадзе — деда Дурмишхана (погиб в 1920-е гг.) и отца Доментия (репрессирован в 1940-е). Фильм поставлен в виде частично «документальных кадров», частично «немого кино» — эти кадры сопровождаются голосом рассказчика.

** Небольшой грузинский городок Анара. Варлам, сын старого Тадеоза, который считается лучшим тамадой города, не пошёл по стопам отца и работает простым метеорологом. Но когда Тадеоз умирает, Варламу достаётся в наследство самый большой в Грузии рог. Проблема в том, что по условиям владения рогом он может перейти к любому, кто сможет выпить его содержимое за один раз…

*** Нана Гивиевна Джорджадзе (груз. ნანა ჯორჯაძე) (24 августа 1948, Тбилиси) — грузинская актриса, кинорежиссёр, сценарист и художник.

**** Бахтияр Худойназаров — (род. 29 мая 1965 в Душанбе) — таджикский кинорежиссёр, продюсер.

***** Эми́р Кусту́рица (серб. Емир Кустурица, босн. Emir Kusturica; родился 24 ноября 1954, Сараево, СФРЮ) — сербский кинорежиссёр боснийского происхождения, отмеченный наградами крупнейших кинофестивалей Европы, включая две «Золотые пальмовые ветви» фестиваля в Каннах; командор французского Ордена искусств и литературы. Кроме работы в кино, Кустурица известен как участник рок-группы «The No Smoking Orchestra». Отец Стрибора Кустурицы. В 2005 году принял православие под именем Нема́нья (серб. Немања, босн. Nemanja).