Ян Плампер - Непрошедшее время - 2010-02-21

Ян Плампер, автор книги "Алхимия власти"

М. ПЕШКОВА: Написано на четвёртой полосе обложки: «Очень рекомендую. Верить». Верить тому, что написала историк Елена Зубкова про труд немецкого коллеги Яна Плампера, ему удалось заглянуть на кухню советской пропаганды, написав книгу «Алхимия власти. Культ Сталина в изобразительном искусстве». Почему вдруг Сталин, Россия? В Петербург Плампер попал для прохождения альтернативной службы в «Мемориале». Там он ухаживал за престарелыми дамами, жертвами сталинских репрессий. Сначала была аспирантура в США, в Университете в Беркли, затем защита в Берлине, потом книга по-английски, вызвавшая читательский резонанс и перевод по-русски в «Новом литературном обозрении». Как изучал культ личности Ян Плампер?

Я. ПЛАМПЕР: История культа Сталина такова. Первый всплеск был 21 декабря 1929 года, когда было 50-летие, потом было затишье до середины 1933 года. Почему? Наверное потому, что не хотели связать фамилию Сталина с коллективизацией или его личная власть, единоличная власть ещё недостаточно укрепилась, чтобы он мог пустить в полных ход. Начинается с середины 1933 года и начинает расти бурными темпами, в первом десятилетии культа формируется канон. Сначала нужно было воспроизвести эти образы, картины.

Но когда он сформирован, то ситуация другая, часто просто прибегают к сформировавшемуся канону и повторяют образы. Как его изучать в изобразительном искусстве? Его нелегко исследовать, потому что это был парадокс, его не должно было быть в коллективистской идеологии. Соответственно, документы не находятся в одном фонде. Вы можете культ Ленина, особенно его возникновение, изучать более простым образом, потому что есть фонд, комиссии по увековечиванию памяти Ленина. Ничего подобного для Сталина не существует, т.е. документы разбросаны по разным архивам. В разных фондах. Более того, поскольку ему приписали образ скромности, то те документы, где он действительно управлял своим культом, они…

М. ПЕШКОВА: То есть, он себя готовил для вечности?

Я. ПЛАМПЕР: Ну да. Документальные следы правок картин, они спрятаны в недрах архива.

М. ПЕШКОВА: В описаниях, в разговорах Сталина с художниками, ведь он сам не брал кисть в руки и не подрисовывал себе внешность.

Я. ПЛАМПЕР: Нет, он даже не позировал, потому что большевикам нельзя позировать.

М. ПЕШКОВА: Почему нельзя?

Я. ПЛАМПЕР: Из-за большевистской скромности, потому что это считалось несерьёзным делом. Соцреализм требует много сеансов, вплоть до 30 сеансов, где действительно нужно сидеть. Он этого не делал. Мы знаем, что он два раза, возможно, это апокриф, два раза позировал Бродскому в 1922 и 1926 годах и точно знаем, что он позировал скульптору Марине Рензунской в 1926 году. И типично, что это всё было в 20-х годах, когда он ещё не стал единоличным диктатором всей страны.

Был покровитель в сфере искусства. Это был Ворошилов, нарком обороны, он был покровителем художников, посредником, через него много делалось.

М. ПЕШКОВА: Отличается ли жанровым разнообразием культ?

Я. ПЛАМПЕР: Во-первых, действительно была борьба за лидирующий жанр, в каком жанре будет подаваться канонический образ вождя. Была борьба между разными жанрами. Сначала это была фотография, главным жанром в печати.

М. ПЕШКОВА: Это всё началось, наверное, с «Правды», где больше всего помещали портреты Сталина, да?

Я. ПЛАМПЕР: Да, с «Правды», выпуски 21 декабря 1929 года.

М. ПЕШКОВА: Кто был первым фотографом, кто его фотографировал? Я надеюсь, не Моисей Наппельбаум?

Я. ПЛАМПЕР: Нет. Главным фотографом был Калашников. Но не буду врать, там не указано под фотографией, кто это делал. Потом лидирующим жанром стала живопись. Именно масло на холсте. С 1937 года, когда был выпущен первый филь, в котором роль Сталина исполнял актёр Семён Гольдштаб, то наверное кино, кинематограф стал главным жанром. Он стал определять образы.

М. ПЕШКОВА: Каким образом Сталин отслеживал за тем, как его воплощали в искусстве? Я знаю, что был маленький кинотеатр, кинозал в Кремле, куда ходили смотреть кино Сталин и его сподручные. И Сталин очень любил это мероприятие, куда собирал всех своих так называемых друзей, коллег по партии, они смотрели. Остались ли какие-то документы? Наверняка остались. Каким видел себя Сталин на экране и что он при этом произносил?

Я. ПЛАМПЕР: На экране мы знаем достаточно хорошо, но тут я не лучший специалист, остались сценарии с его правками, вплоть до того, что он ставил слишком много запятых, а они не смели их убирать. Но это известно, это Григорий [невнятно] За радостный отцовский прием в Кремле, Сталин, солнце мое, спасибо тебе об этом писал и Большаков тогда непосредственно делал. Но с художниками дело другое, они хотели, чтобы он позировал. Он не позировал. Что оставалось делать? Можно было получить доступ. Это было очень трудно – получить доступ к тем съездам, где он лично выступал. И рисовать эскизы. Это был очень ограниченный ресурс и очень мало кто получал доступ.

Кроме этого в основном была фотография документальная, чаще уже отретушированная. Она служила образом для того, чтобы рисовать его. Как он сам правил? Очень сложная система, с участием очень многих действующих лиц, и физических, и институциональных. Не было никакого министерства культа Сталина, не было одной бюрократической организации, которая бы за всё это отвечала. Это был очень масштабный феномен, который требовал огромных денежных ресурсов. Множество этих действующих лиц его оставляли за рамками, чтобы никаких следов от его правок практически не оставалось.

Сталин всегда имел право изъять портрет, который проходил через фильтр его собственного секретариата, если он уже был на полках оотиражирован, массовым тиражом был на полках книжных лавок, он мог изъять его в любой момент. Пирамида власти в такой системе в любой момент, вопреки всем сложившимся многонаправленным отношениям могла решить. Более того, была функция постоянного фильтра его секретариата. И остались следы, когда там написано «Править ухо, убрать седину» и т.д.

В более поздние годы, в послевоенные, была разработана система с плюсами и минусами, это выглядит как таблица, где они писали, как нужно править. Но секретариат исполнял и роль окончательного фильтра. Но было столько артефактов, что они могли всё проверить. Нужно было решить, что туда попадёт, это были самые важные образы.

М. ПЕШКОВА: Какова роль Климента Ворошилова?

Я. ПЛАМПЕР: Ворошилов действительно был покровителем, но он на портретах был часто ближайшим соратником Сталина, он воплощал Красную Армию, Сталин воплощал весь Советский Союз. Я об этом в книге пишу, мне кажется, что Ворошилов не подвергся репрессиям потому, что его образ был настолько тесно связан с образом Сталина на портретах. Чтобы его убрать, чтобы провести иконоборческую кампанию, потребовалось бы огромных ресурсов.

И возможно таким образом культ спас одну жизнь – Ворошилова. Был повод и были разговоры о том ,чтобы его убрать после советско-финской войны.

М. ПЕШКОВА: Как поощрялись художники, которые рисовали Сталина? Для них были созданы отдельные мастерские, отдельные городки? Что поспешествовало тому, чтобы работы о Сталине, тот самый изобразительный ряд, который остался, Вы говорите, что доминирующей была живопись, чтобы это всё воплощалось в жизнь? Для этого нужны были мастерские, ты не будешь рисовать на коленке на кухне.

Я. ПЛАМПЕР: Да, были мастерские, в 1930 году уже была построена Верхняя Масловка. И на мой взгляд, она служила для того, чтобы сконцентрировать в одном месте художников. Потому что таким образом покровительство стало намного проще. Ворошилов мог заехать и сразу смотреть некоторых художников картины и править. Была мастерская и в Кремле, в которой работали и Радимов, и Кацман.

Но для самых маститых придворных художников, это до войны был Александр Михайлович Герасимов, и после войны Налбандян. Они жили на Масловке. То есть, Кацман жил на Масловке, у Герасимова был особняк, он сегодня и есть, в «Соколе», в стиле испанской колониальной архитектуры. И там была своя мастерская. У Налбандяна была квартира на улице Горького. Они жили очень широко, Налбадяну приносили обеды из ресторана «Арагви».

М. ПЕШКОВА: немецкий историк Ян Плампер, автор книги «Алхимия власти». Говорим о культе личности Сталина, о том, как его изображали отечественные художники. У Пешковой в «Непрошедшем времени» на «Эхо Москвы».

Я хочу вернуть Вас к городку на Масловке. Это же не просто мастерские. Мастерские и квартиры в одном доме, и поликлиника была, и детский сад, и библиотека. Там было построено несколько зданий для того, чтобы художники то что называется никуда не отвлекались от работы, а только могли творить. И как часто к ним наведывались великие правительственные чины? Как часто они их посещали? Ведь сконцентрированность в одном месте освобождало от того, чтобы оно ездило в одну мастерскую в одном конце города, в другую, в другом конце города. А вот так вместе за ними могли доглядывать?

Я. ПЛАМПЕР: У нас нет книги посещений, как есть книга поседений кабинета Сталина. У нас нет ничего подобного. Но я знаю по косвенным данным, что это было нередко. И мы знаем точно, что чиновники правили портреты, которые висели в залах перед открытием выставки, особенно юбилейных 1939 и 1949 гг., чиновники правили портреты в последний момент. Приходилось художникам делать последние исправления. Они не только правили, где и что будет висеть, но и «уберите сигарету тут…» и т.д. Об этом остались документальные следы.

Хочу добавить к вопросу о концентрации художников в одном месте, можно проследить на примере Исаака Бродского, который в 20-х годах считался главным художником, придворным художником. Его мест жительство в Ленинграде было невыгодно. Его падение объясняется и местом жительства в Ленинграде, он был далёк от закулисных московских художественных игр.

М. ПЕШКОВА: Как изображали Сталина? На большинстве его портретов он всё время в одной позе – лицо смотрит в одну сторону. Почему так?

Я. ПЛАМПЕР: да, взгляд его устремлён вдаль, за рамками картины, это старый приём художников и парадных портретов ещё раньше.

М. ПЕШКОВА: парадный? Он висел в каждом доме, здесь конечно хозяин страны тоже не мог обойтись без парадных портретов. Как они рисовались и как изображался на них Сталин? Что на нём было надето, каков был его взгляд, какова была причёска, каково лицо?

Я. ПЛАМПЕР: До войны он был в серой фуражке, у него волосы не были ещё седыми, у него усы выглядели по-другому, чем после войны. После войны они были похожи на усы кайзера Вильгельма II, т.е. с кончиками, согнутыми вверх, седина появилась ,морщины появились после войны. До войны он был в сапогах всегда, после войны он стал изображаться и в штанах и конечно в белом мундире генералиссимуса, с другими клапанами. Его взгляд был устремлён вдаль и это интерпретировалось, как Сталин видит будущее.

Сталин – это и есть воплощение истории в марксистском смысле, который движется вперёд к одной определённой цели, а именно – к коммунизму. И Сталин знал, где находится это светлое будущее. То есть, в некоторые, довольно старые визуальные приёмы европейских художников были вложены другие смыслы в Советском Союзе. Например, что взгляд рассматривался, как воплощение Сталина в истории.

Да, он смотрит направо почти всегда. Нет правила без исключений, есть и… Он смотрит направо, наверное, потому что в латинском и в кириллице, в алфавитах текст движется слева направо.

М. ПЕШКОВА: Он как бы читает будущее страны, да?

Я. ПЛАМПЕР: Совершенно верно. Более того, в нём живёт дух истории, по определению Гегеля и в переработке Маркса. Это однозначно так и трактуется критиками. Ведь была критика этих портретов, так она образы интерпретируют. Были кандидатские диссертации написаны на эту тему. Есть определённые образы – генералиссимус, отец народов, локомотив революции, корифей науки.

Уже после того, как был сформирован канон, к каждому из этих образов был целый ряд атрибутов. Когда он изображён, как отец народов, то необходимы, чтобы были представители национальных меньшинств. И чем моложе и чем женственней, тем лучше, потому что таким образом расстояние, отдалённость отца к ребёнку становится самым большим. И образ отца подтверждается.

Его дочь, родные дети почти никогда не были показаны, потому что они мешали образу отца народов. Есть известная фотография Сталина со Светланой в «Правде» в 1935 году, по-моему. После того он почти не появлялся. Это отличается от культа Гитлера. У Гитлера не только не было детей, там было намного больше эротики в изображениях Гитлера с массами. У Сталина один из главных образов был отец народов.

М. ПЕШКОВА: Здесь мне хочется спросить. И сам Сталин говорил о том, что он, то что называется, сделанный. Тот пример, который приводит Артём, его приёмный сын.

Я. ПЛАМПЕР: Своя любимая история была и у Артёма Сергеева, приёмного сына Сталина о том, как Сталин поссорился со своим родным сыном Василием. Узнав о том, что Василий назвал свою знаменитую фамилию и избежал наказания за один из своих пьяных дебошей, Сталин стал кричать на него. «Но я же тоже Сталин» - оправдывался Василий. «Нет, ты не Сталин и я не Сталин. Сталин – это советская власть. Сталин – это тот Сталин, который в газетах. Но это не ты и даже не я!»

М. ПЕШКОВА: Этот пример может быть доказывает лишний раз, почему не осталось фотографий Сталина и его сына Василия. Я знаю, что Вы очень много времени работали в Третьяковской галерее, в его фондах, в архиве. Что Вы нашли? Какие интересные явления, события, примеры Вы там раскопали?

Я. ПЛАМПЕР: Там было очень хорошо работать. Большое спасибо сотрудникам. В отделе рукописей я нашёл книги отзывов с больших выставок 30-х годов. Они интересны, потому что они меняются, они уже внешне очень сильно меняются. В начале 30-х они были что-то наподобие форума, где были поля, в которых посетители могли писать отзывы, комментарии к отзывам, которые они прочли. Потом позже они стали более представительными и в коже с позолоченными буквами и насколько мы знаем, на юбилейных выставках 1939 и 1949 гг. вообще не было никаких отзывов, были только опросные листки. По словам одного куратора – это для того, чтобы отсеивать хулиганские отзывы.

М. ПЕШКОВА: А как меняется изображение Сталина после войны? Он изображается как герой, как победитель,?

Я. ПЛАМПЕР: Он как генералиссимус изображается, в белой форме. Он становится ещё более статичным в фильмах, помните «Падение Берлина», когда он спускается с самолёта, недалеко от Рейхстага в Берлине. Монумент, который спускается. Это не человек, это скульптура, которая спускается. Практически не двигается.

Да, и после войны они сменили главного актёра Сталина – Михаила Геловани, грузина, на Алексея Дикого, русского по национальности, МХАТовского актёра, который 5 лет сидел в 30-х годах, вроде за хозяйственное дело и потом исполнял роль Сталина в некоторых фильмах, в том числе и в «Сталинградской битве». Мы знаем по отзывам, по записочкам, которые были переданы на сцену во время творческих вечеров, эти записки хранятся в РГАЛИ в Москве. Мы знаем по этим запискам ,что народ был в шоке от того, что вдруг их Сталин не такой, какого они привыкли видеть.

Сталин вдруг говорил без акцента. Как было сказано на одной из записочек: «Почему Вы говорите без характерного акцента?» Их Сталин вдруг стал подвижным, он стал жестикулировать, это было очень непривычно. И всё-таки, в последнем фильме вернулся Михаил Геловани в свою привычную роль.

М. ПЕШКОВА: То есть, если говорить о воплощении культа личности в литературе…

Я. ПЛАМПЕР: Это отдельная тема. Хочу одно сказать – романов о Сталине нет. Есть романы о его юности ,но нет романов о взрослом Сталине. Почему? Конечно, фигурируют во многих романах, какие-то герои едут в Москву. Обращаются к Сталину. Но он сам, как действующее лицо, как герои. Не присутствует в романах. Почему? По логике жанра можно объяснить жанровыми особенностями. Если социалистический роман является как гётевский Вертер, он как бы прототип романа, то обязательно герой становится другим на протяжении романа, он меняется.

Со Сталиным нельзя было. Он уже прошёл процесс становления, он совершил линейное развитие марксистко-ленинистской идеологией. И поэтому нельзя было показать, как он находится в процессе становления. Поэтому практически нет романов со Сталиным, как с действующим лицом. Есть стихи, очень много фольклора.

М. ПЕШКОВА: А когда речь идёт о Сталинской премии, получали ли эту премию те, кто воплощал образ Сталина в изобразительном искусстве, в кинематографе, в театре?

Я. ПЛАМПЕР: да. Они все получали Сталинскую премию в разные годы. Но это отдельная тема, на которую написаны статьи, пока книги нет. о Сталинской премии. Это очень важная ,хорошая тема именно решение, кому вручить и по каким причинам. Но это отдельный разговор. Он слишком большой.

М. ПЕШКОВА: Что касается поэтического ряда. Мне кажется, что не было такого поэта, который бы не писал. Даже Ахматова, когда хотела помочь сыну, она тоже написала стихи, посвящённые Сталину.

Я. ПЛАМПЕР: Да, есть мандельштамовские стихи, известная ода о Сталине. Григорий Фредин убедительно показал, является он вершиной мандельштамовской поэзии, но хотя бы он всё-таки старался. И формально это хорошее стихотворение, оно хорошо сделано. А всем хочется его толковать, как бестолковое прозведение. Но я здесь на стороне Григория Фредина, слависта, литературоведа Стэндфордского Университета. Джамбул Джабаев, например, пел: «Сталин, солнце моё! Я понял, в Москве сердце мудрого Ленина бьётся в тебе. В день, сияющий, как берёза, был в Кремле в кругу друзей. Увидали мои глаза величайшего из людей. Ты, чьё имя достигло звёзд славы первого мудреца, был внимателен, ласков, прост и роднее родного яйца. За радостный отцовский прием в Кремле, Сталин, солнце мое, спасибо тебе».

М. ПЕШКОВА: Общались ли Вы с потомками тех, кто рисовал Сталина?

Я. ПЛАМПЕР: Общался. Общался с зятем Александра Михайловича Герасимова, который в интервью Александр Шабельников, который в интервью мне говорил, что он исполнял роль натурщика, потому что у него со Сталиным был один и тот же рост – 162 см и с другими мне не удалось встретиться.

М. ПЕШКОВА: Про какие культы личности только не говорили с Яном! Про Наполеона III и Ленина, про современные политические персоны и как в главной газете страны был представлен вождь, как его знали по этим портретам и ещё о многом. Ян Плампер торопился. По одному дню на презентацию в каждой из российских столиц. Написание новой книги не терпит отлагательств. До отлёта самолёта оставалось несколько часов. Я – напрямую в редакцию, уже с чемоданом. Первых трёх дозвонившихся в редакцию ждёт его книга.

Наталия Квасова – звукорежиссёр, я Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».