К 20-летию Иерусалимской русской городской библиотеки - Непрошедшее время - 2009-09-13

Клара Эльберт, директор Иерусалимской русской городской библиотеки,

Петр Стегний, посол РФ в Израиле,

М.ПЕШКОВА: В центре Иерусалима в старом здании – ему 100 лет, это тоже кусочек вечности – много лет располагалась Иерусалимская городская русская библиотека, самое большое хранилище книг на русском языке за пределами России. Теперь библиотека живет в ином месте, тоже в центре города. Об упорной борьбе на грани ее закрытия мне рассказала многолетний директор, в прошлом москвичка Клара Эльберт.

На днях в исторической библиотеке России прошла презентация этой ближневосточной книжной сокровищницы. И говорим с Кларой не о том, как всем миром отстояли библиотеку, а о тех, кто главные действующие лица – читатели.

Библиотека – это в первую очередь люди, и библиотеке вашей в следующем году 20 лет. Хотелось поговорить о людях, которые в ней бывали, чьи автографы живут в вашей библиотеке, кто наполняет библиотеку своими визитами, своими работами, своими диссертациями?

К.ЭЛЬБЕРТ: С самого начала все, кто начал приходить к нам, – они были не только читателями, они сразу все были дарителями. Маленькие библиотечки были и раньше, до того, как приехала в 1990-м большая алия. Наверное, просто, ну не было такой потребности. Потому что попытки были, и вот тут приехала вот эта масса людей, почти миллион, которые привыкли читать книги, которые привезли невероятный культурный багаж. И библиотека оказалась очень всем нужна. Причем, не только книги, а, вот, как вы говорите, люди, общение. Вот эта атмосфера.

Люди приходили на второй день после приезда, говорят: «Ой, как в моей московской библиотеке, как в моей ленинградской». Это им нужно было, чтобы чувствовать себя как дома. Причем, мы всегда были мостом, соединяющим с Россией, с Украиной, вообще с вот этим пространством, для комфорта такого человеческого. Мост между нами и историей Израиля, историей еврейства.

Вдруг люди в библиотеке столкнулись с этим колоссальным пластом, то, что им было неизвестно. У нас сразу появились книги по отделам. Это для израильтян было в диковинку, они не понимали, почему среди художественной литературы тут же у меня физико-математическая, по истории, по искусству.

Все же взяли с собой книги. И эти книги, которые не помещались в этих крошечных квартирах, они, естественно, перетекали ко мне. У людей был такой стандартный набор. Определенные собрания сочинений – ну, это как обычно. И, конечно, я думала «Ну, зачем мне 3 собрания Дюма или 3 собрания Толстого?» Но, оказывается, что именно в Израиле – и сейчас я это вижу даже еще больше – люди начинают читать классику.

Вот у нас при входе стоят стеллажи собраний сочинений. Места всегда не хватает. Я смотрю, сколько людей стоит около собрания. Мне кажется, что классику у нас читают даже больше, чем в России.

Я стараюсь собрать в библиотеке все, что связано с российским еврейством. Вот я вам скажу, какие у нас есть отделы. Все, что по-русски напечатано по истории, по иудаизму, по еврейскому вопросу. Безусловно, конечно, русская культура, русская классика.

Я вот тут хочу привести слова великого философа религиозного Адина Штейнзальца. Когда я в первый раз к нему пошла, в библиотеке было 300 книг, но планы были грандиозные. И он в отличие от многих чиновников – все говорили, ну, многие, особенно выходцы из Советского Союза говорили, что не надо создавать русское гетто, не надо русской библиотеки, пусть все читают на иврите. Израильтяне коренные об этом говорили меньше. А вот те, кто приехал в 1979-м, считали, что мы должны раствориться и так далее.

Он сказал, что надо знать историю страны исхода. Историю и еврейскую в этой стране, и историю этого государства, иначе не станешь настоящим израильтянином. И привел в привел марокканскую алию, марокканских евреев, приехавших в 50-х, приехало очень много. У них, говорит, отняли все и они до сих пор стоят костью в горле Израиля. До конца не произошло вот это вот слияние с Израилем.

И то, что нас поддержал вот такой великий человек, который, я думаю, и сейчас, особенно в будущем будет наравне с Рамбамом, Маймонидом. Он перевел весь вавилонский там. Вот я знаю, что у него колоссальная деятельность в России, институт Штейнзальца. То, что это вот он так воспринял. То есть я тоже это, как бы, чувствовала интуитивно. Ну, для меня его слова были очень важны. И, вот, было у нас открытие на новом месте, он читал.

М.ПЕШКОВА: Ну, у вас до этого было 6 переездов.

К.ЭЛЬБЕРТ: Ну, приблизительно да. Это очень тяжело, особенно последний, когда уже было больше 100 тысяч. Но главное, что переезд – это не страшно, когда знаешь, куда ты переезжаешь. Но у нас целый год была ситуация, когда мы не знали вообще, будем ли мы продолжать существовать. Никто в мэрии Иерусалима не говорил, что мы хотим библиотеку закрыть. Все били себя в грудь и говорили, что это так важно, но помещения не было и была, как бы, идея все собрать в ящики и положить пока в подвал. Но это была бы смерть библиотеке, и для меня это была тоже, в общем, смерть. Один раз у меня уже из-за библиотеки была клиническая смерть в Иерусалиме, но я очень довольна, что 15 лет назад я заново родилась и уже не в Москве, а в Иерусалиме. Это мне дает какой-то даже дополнительный внутренний стимул.

Поднялись на нашу защиту все. Вот 6 заседаний в Кнессете, все ведущие политики звонили мэру, Нетаньяху, Шимон Перес, все министры, демонстрации в защиту. В России по 2-м каналам шли сюжеты, по радио говорили. По интернету было бесконечно. Так интересно, что в разных уголках планеты все знали, что у иерусалимской русской библиотеки есть проблемы. Во всех газетах печатали.

Но я хочу сказать, что, благодаря этому шуму, это, конечно, стоило массу нервов и страх был за библиотеку. Но мы стали известны, по-моему, вообще планете всей. То есть я всегда понимала, что любая проблема – к лучшему можно ее повернуть. Это-то стало таким же. И очень важно, что мэр Иерусалима теперешний Нир Баркат, который, кстати, имеет тоже русские корни. Вот он первый раз ко мне пришел в библиотеку 6 лет назад, еще до выборов предыдущих – он тогда проиграл, но он пришел в библиотеку. Так, тоже втянул воздух, говорит «Ой, как у моей бабушки пахнет. Она была из России, была библиотекарем». У него марокканские и русские корни. И он все годы, он к нам испытывает просто сентимент. Потому что когда за что-то борешься, то этим проникаешься. Масса статей, он ходил со мной на все заседания Кнессета. И когда, все-таки, рабочие прорвались и стали укладывать коробки, он и еще несколько министров, депутатов Кнессета вынимали книги и ставили их на полки.

Конечно, это все снималось, это был определенный пиар, но все равно это было от души и, надо сказать, что борьба за библиотеку ему очень помогла на выборах. Потому что за него проголосовала вся русская улица. Ну, в нашу защиту поднялись все интеллектуалы израильские. Вот я просто даже имена приведу. Ну, конечно, Штейнзальц, Хаим Гури, (НЕРАЗБОРЧИВО). Все писали письма. И это очень многих интеллигентных израильтян, которые в Иерусалиме как правило не ходят голосовать. Они в этот раз пошли. Они увидели, что кандидат в мэры – человек, который может бороться за культурный проект, и он вообще поставил приоритетным в своей новой, как бы мэрской должности культуру. У нас это было в большом загоне, там, по разным причинам – не буду вдаваться. Но сейчас это в Иерусалиме на первом месте.

М.ПЕШКОВА: Не означает ли это, что библиотека будет процветать, начнется новый период в жизни библиотеки?

К.ЭЛЬБЕРТ: Уже начался. Потому что то место, где мы сейчас находимся, многие говорят «непрезентабельное место». Это самый центр. Рядом с нами знаменитый рынок Махане Йегуда. Но даже то здание, в котором мы находимся, называется Шук-Каньон. Шук – это рынок. И на первом этаже, действительно, там есть какие-то лавочки. То, что рынок рядом, это хорошо. Белинского и Гоголя с базаром понесут. Ну, еще несут Дину Рубину, Губермана, и Пушкина, Толстого.

М.ПЕШКОВА: Ну, у Пушкина и Толстого я не спрошу, как обстоят дела. Губерман и Дина Рубина – какую часть они принимают в работе вашей библиотеки?

К.ЭЛЬБЕРТ: Игорь – вот я на днях звонила в библиотеку, узнавала как дела. Говорят «Игорь пришел». Он у нас постоянный читатель, он очень любит журналы толстые. И он – один из главных наших дарителей. Я не помню, чтобы Игорь пришел без книг. Он первый раз был в нашем новом помещении, он так «В отдел редкой книги у меня есть это, в отдел искусства это». И это происходит со многими всегда, когда я прошу кого-то представить. Это же его время, и он человек занятый, его все знают. Он никогда не отказывает. Он представляет новых авторов.

Но самый пик его выступлений – мы делали аукционы благотворительные в помощь художникам разным. Он вел эти аукционы. Он из Англии привез парик, такой, с длинными локонами. Юра Штерн, покойный к сожалению, приносил из Кнессета молоток. И это было такое действо, и это было так замечательно и остроумно, что Игорь в своих воспоминаниях – у него же много выходит – об этом пишет.

И вообще мы стали литературным и историческим фактом. Я могу перечислить писателей, которые описывали. Ну, Юлий Ким рассказ написал, у Алексина. Потом, конечно, книга Дины Рубиной – это просто история библиотеки. «Вот идет Мессия» в России она выходила. Вся история с начала до конца, и меня тоже в разных городах России узнают именно по библиотеке, и я – литературный герой.

Потом у нее очень интересный рассказ, забавный, как мы с Диночкой ездили в Россию. Мы были в 4-х городах. Это все с юмором таким. То есть писатели – теперь еще и наши пропагандисты. А Боря Носик еще написал. Как правило вот эти рассказы посвящены какому-нибудь скандалу на вечерах. Потому что это живая жизнь, это среда, люди спорят, люди, там, между собой выясняют отношения. История уже очень-очень долгая и интересная.

М.ПЕШКОВА: Клара Эльберт – директор иерусалимской городской библиотеки в «Непрошедшем времени» на «Эхе Москвы». Есть ли в вашей библиотеке отдел рукописей?

К.ЭЛЬБЕРТ: У нас есть отдел редкой книги. Там есть архивные документы и рукописи, есть книги, как бы, в одном экземпляре. Вот именно поэтому мы стали делать и указатель. Я с самого начала как-то привечала те книги, которые изданы в Израиле на русском. Мне это казалось важным, и книги, и журналы. У нас есть все журналы, которые изданы на русском языке.

М.ПЕШКОВА: Это ваша тема.

К.ЭЛЬБЕРТ: Это моя тема. И, например, вы знаете, что «Москва-Петушки» первый раз была издана в журнале «22» в Иерусалиме? Он у нас тоже стоит. «22» - это Нудельман, а сейчас Александра и Нина Воронель. Все новые журналы, которые выходят, презентации мы делаем в библиотеке.

И у нас долго находился внутри библиотеки иерусалимский журнал, который каждый год делает презентации в Москве. То есть через наши залы прошли, по-моему, ну, все израильские, конечно, русскоязычные писатели – не только русскоязычные, потому что израильские у нас тоже выступают.

Я сама вижу впервые людей, о которых я только слышала или читала из наших – и Алексин был, и Канович. Вот это удивительное пространство в Израиле – оно очень маленькое. И ты всех видишь, всех знаешь. Но я не говорю, что все только вокруг библиотеки, но библиотека как некий центр, где все друг с другом общаются.

Меня всегда, конечно, дети волновали. Я сама приехала с 3-мя детьми, и очень рада, что и преподавание в школах есть. Но я понимала, что для дочерей и вообще для людей, которые с этой культурой связаны, это болезненный момент. Поэтому мне очень хотелось дать...

М.ПЕШКОВА: Почему вы решили дать имя Михоэлса?

К.ЭЛЬБЕРТ: Ну, потому что рядом были его дочери, которые принимали самое активное участие. Каждый год – у нас на улице Черняховского стоит такая стелла – 12 августа мы туда приходим, там читают Кадиш. Я помню, как Шон Маркиш читал Кадиш. Михоэлс – это как некое еще такое собирательное имя. Вот это идишистская культура, и мне очень хотелось. чтобы она, ну, была как-то отмечена.

М.ПЕШКОВА: 12 августа – это день расстрела Еврейского Антифашистского комитета.

К.ЭЛЬБЕРТ: Да, и там мой родственник тоже есть – это Галкин, двоюродный брат моего дедушки. Но это дело не в этом. У нас в библиотеке есть отдел перевода с идиша. В советское время писали перевод с еврейского. И есть отдел на идиш – небольшой, но есть.

Около каждой библиотеки, которая внутри библиотеки, это не просто, вот, собрание книг. Проводятся определенные программы и вечера. Может быть, поэтому мы их так, как-то все и разделили, и сделали библиотеками. Это центр для определенного круга людей, для определенных интересов.

М.ПЕШКОВА: А даритель, кто помогал вам, который прошел концлагерь и остался живым. Кто этот господин?

К.ЭЛЬБЕРТ: Борис Вассерман. Меня с ним познакомили, как только я начала делать библиотеку, ему было 90 лет. У него был потрясающий русский язык и фантастическая библиотека в самом центре Иерусалима. Учился в Санкт-Петербурге до 1917 года. Вообще, он из Прибалтики, и в 1923 году он эмигрировал в Германию. Там он кончил какие-то банковские дела, но всю жизнь интересовался декабристами. И в 1934 году его посадили в концлагерь. Его жена шила белье высшим дамам гитлеровского муниципалитета, ей удалось его оттуда вытащить. Но фантастика заключается в том, что он сказал «Я не уеду, пока не вывезу свои книги». И вот под страхом смертной казни, и вообще это такой ужас, он вывез оттуда потрясающий отдел. Там было много и на немецком - я потом передала в институт Штейнзальца – просто старинных книг. Что-то оставила, относящееся к еврейству, какие-то книги.

Вот меня с ним познакомили. Он был очень сухой такой. Но он так проникся идеей библиотеки. Я даже не знала: он оставил завещание, он оказался очень богатым человеком, хотя, жил скромно. И вот был на вечере сейчас на нашем Феликс Левич – это его друг, они вместе составили завещание и оставили деньги на нашу библиотеку. Во-первых, книги редкие к нам перешли, у него были фантастические. И вот этот фонд, который помог нам выжить. Это все было очень тяжело. Он дружил с Цейтлинами.

Раматганскому музею, с которым мы тоже дружим, Цейтлины подарили потрясающие картины, Израилю Серова, Гончаровой. Фантастика! Он жил и в Париже, и жил в Германии. Я очень рада, что библиотека как-то тоже, вот, со всем этим соприкоснулась. И, кстати, наш фонд даже спонсировал, когда там было побольше денег, теперь уже (НЕРАЗБОРЧИВО). 200-летие Пушкина было. У нас были пушкинские чтения, и мы дали деньги на издание уникальной книги – она такой красоты. Пушкин, а параллельно Шлёнский – самый лучший переводчик Евгения Онегина.

М.ПЕШКОВА: Это тот, кто перевел Онегина стихами?

К.ЭЛЬБЕРТ: Да. И у меня даже есть автограф его не в библиотеке, но автограф Шлёнского, кстати, есть, и тоже очень этим горжусь. И Жабатинского есть пометки не на своей книге, а, не помню, какую-то пьесу читал, редактировал и его пометки там. Вообще, в отделе редкой книги то, что есть кроме автографов, именно фантастические пометки и надписи – это тоже уникально. Кстати, об этом фонде Роман Тименчик писал и Лёня Юниверг.

М.ПЕШКОВА: Постоянный читатель в библиотеке – посол России в Израиле Петр Стегний. И спрашиваю я Петра Владимировича о том, есть ли его книги в библиотеке?

П.СТЕГНИЙ: Это большая честь. Ты, как бы, соприкасаешься с вечностью. Потому что у Клары наверху в кабинете есть шкаф, в котором вся история советской, русской литературы. Притом такие имена, такие книги, что это, действительно, большая честь. Да, я свои книжки оставляю. Библиотеку как читатель я очень люблю. Помимо того, что там все время можно встретить кого-то исключительно интересного из русскоговорящей, из русской общины Израиля, там масса каких-то подаренных вещей. Керамика, связанная с большими именами, с очень интересными ситуациями.

Клара, как проводник по этому музею русско-израильской культуры, рассказывает массу интересных вещей. Картины прекрасные. Библиотека живет как общинный центр. Я в ней выступал дважды и получил громадное удовольствие от общения с коллегами. Поэтому если очень коротко, библиотека удивительная, очень живая. И то, что я сказал об исключительно ценных книгах, которые случайно как-то выстроились. От этой библиотеки пока трудно ожидать энциклопедичности, то есть полного охвата имен, событий, тем. Но то, что подарено ушедшими историками и ушедшими философами, поверьте, и по маргиналиям, и по редкости изданий, и по уникальности, абсолютной уникальности эмигрантской периодики, это очень многообещающий на будущее научный центр.

М.ПЕШКОВА: Может ли житель Израиля познакомиться с творчеством русского посла?

П.СТЕГНИЙ: Ну, это сильно сказано про творчество русского посла. Я, как бы, существую в 2-х ипостасях и стараюсь, чтобы они не соприкасались. Поэтому в библиотеку хожу, действительно, как читатель. И когда приглашают как писателя. Книжки мои в библиотеке есть, вызывают определенный интерес у единомышленников, у историков израильско-российских, у тех, кто занимается русской историей, кто размышляет как-то над нашим вчерашним днем, сегодняшним днем. И, разумеется, конечно, над будущим нашим. Трудно говорить о своих книгах, потому что, сравнивая масштаб, ты заранее априорно проигрываешь в этих сравнениях. Тем не менее, когда я работал над последней книжкой, которая называется «Прощайте, мадам Корф» - это об одном деле в истории французской революции, бегство королевской четы в Арен. Меня это просто ударило. Может быть, даже не знаю, какие здесь произошли совпадения, но через 200 лет это совпало чуть ли не день в день с отпуском Михаила Сергеевича Горбачева в Форосе. И попытка спасения Советского Союза тогда, летом 1991 года, и 20 и 21 июня 1791 года – очень загадочная по исполнению и очень дипломатическая история бегства Людовика XVI и Марии-Антуанетты, подготовленного, как выяснилось, Екатериной II и шведским королем Густавом III, очень сильно перекликаются. Иногда у меня было ощущение раздвоения сознания, поскольку персонажи французской революции мне до боли напоминали людей, которые памятны по телевизионным общим нашим бдениям и наблюдениям за межрегиональной группой, плеядой исторических деятелей 90-х годов. Очень легко найти прототипы в истории французской революции, что наводит на достаточно тривиальную, но когда сам ее открываешь, то, может быть, даже глубокую мысль о том, что политических деятелей делают обстоятельства.

М.ПЕШКОВА: Отдел редкой книги носит имя Иды Мильгром, матушки Натана Щаранского. Вот она-то и не давала сыну спокойно войти в квартиру, встречая ежедневно словами «Что с библиотекой? Ты Кларе помог?» Познакомиться с Кларой Эльберт помог мне Тимур Алевский, подготовивший материал о предстоящей презентации. Так что, в моем багаже пусть заочное, но еще одно знакомство с крупным книгохранилищем.

Ведь первое, куда (НЕРАЗБОРЧИВО) приехал за рубеж – в самую большую библиотеку, где есть русские книги. И совсем не важно, купеческая ли это библиотека в Хельсинки или библиотека Ягеллонского университета в Кракове, или национальная библиотека в Пекине. Теперь стремлюсь в Иерусалим увидеть и подержать в руках раритеты.

Звукорежиссер – Анастасия Хлопкова, я – Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».