Непрошедшее время - 2008-05-04
М. ПЕШКОВА: Критик, литературовед, писатель, мемуарист, телеведущий, какую-то ипостась, наверное, забыла. 75 исполнилось бы Владимиру Яковлевичу Лакшину. Накануне даты встретилась со Светланой Николаевной Кайдаш-Лакшиной, вдовой писателя и сразу о корнях, о родителях Владимира Яковлевича.
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Владимир Яковлевич из актерской среды. Его папа, Яков Иванович Лакшин и мама, Антонина Сергеевна Чайковская, были актёрами Московского Художественного театра. Но мама была сначала певицей, потом она потеряла голос и стала драматической актрисой, играла небольшие роли, но Владимир Яковлевич, таким образом, вырос за кулисами театра и обожал театр и понимал театральное искусство, любил актеров. Всё это он впитал с молодых лет. У Владимира Яковлевича по отцу его дед, крестьянин, Иван Тимофеевич Лакшин, а по маме дед был дворянин, Сергей Александрович Чайковский. Мама его даже успела поучиться в Институте благородных девиц и прекрасно знала французский язык, и Владимир Яковлевич очень хорошо знал французский. Так что, когда его выгнали из «Нового мира» и не принимали никуда никаких его работ, ни по русской классике, ни по театру, вообще никаких и никуда, то он перевёл довольно много писем неизвестных Ивана Сергеевича Тургенева к Полине Виардо.
М. ПЕШКОВА: За что выгнали из «Нового мира»?
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Когда «Новый мир» был подвергнуть уничтожению, т.е. редакция была разогнана, Лакшин, как главный возмутитель спокойствия, был выведен из редколлегии и там ещё несколько человек, и Твардовский тогда вынужден был уйти и журнал «Новый мир» в прежнем своём составе и виде, задачах прекратил своё существование. Дальше уже начался совсем другой «Новый мир».
М. ПЕШКОВА: Кто пришёл Главным редактором в «Новый мир»?
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: В «Новый мир» пришёл редактором бывший директор издательства «Художественная литература» В.А. Косолапов. Это было тогда очень сильное потрясение для литературной общественной жизни страны, потому, что «Новый мир» сосредотачивал вокруг себя всех людей, которые жаждали каких-то перемен и надежд на перемены, на работу по этим переменам, веру в то, что можно изменить жизнь и её улучшить. Так что, это была своего рода такая партия «Нового мира». Эта партия «Нового мира» создавала гражданское общество в стране, которое было очень сильно. «Новый мир» получал тысячи писем с разных уголков страны, от разных людей. «Новый мир» читали во всех уголках, во всех слоях общества. И это было очень мощным общественным фактором. Поэтому «Новый мир» был, можно сказать, искусственно зарезан.
М. ПЕШКОВА: Годы работы Лакшина в «Новом мире» какие были?
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Он работал там с 1962 по 1967 год, он был чреном редколлегии, а с 1967 по 1970 год он был заместителем Главного редактора, правда, неутверждённым Союзом писателей, потому, что они не хотели этого делать. Но потом это всё кончилось трагически, после того, как «Новый мир» был уничтожен, Главный редактор Александр Трифонович Твардовский в этом же году заболел, через год он скончался от скоротечного рака. Так что, это кончилось всё очень быстро.
М. ПЕШКОВА: А где после «Нового мира» трудился Владимир Яковлевич?
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: После «Нового мира», т.е. когда «Новый мир» был уничтожен, его назначили консультантом в журнал «Иностранная литература», причём именно консультантом. И он там пробыл несколько лет и потом с 1970 по 1986 год.
М. ПЕШКОВА: Целых 16 лет.
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Да. 16 лет.
М. ПЕШКОВА: Это самая обтекаемая должность – консультант, ни к чему не обязывающая.
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Нет, так его так и назначили, потому, что был отдан приказ, чтобы Лакшин вообще не писал о литературе. Ему вернули даже из таких прогрессивных журналов, ему вернули статьи, предположим, об Иване Карамазове статью вернули, об А.Н. Островском вернули. Вообще, Лакшина не печатали.
М. ПЕШКОВА: Это Лакшина вернули тому Лакшину, который написал книгу об Островском, ему возвращали статьи об Островском.
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: После этого он сел и стал писать книгу об Островском. Вот тут он, как раз, и начал переводить письма Тургенева к Виардо. А потом, когда начались уже новые времена, пришёл Горбачёв и журнал «Знамя» получил Бакланов*. Бакланов поставил условия, что он станет Главным редактором журнала «Знамя» только при одном условии: если его заместителем будет Лакшин.
М. ПЕШКОВА: Приняли условия Бакланова?
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Вы знаете, очень долго не хотели принимать. Причём, это сопровождалось разного рода происшествиями. Например, у нас перерезали телефон, телефон не работал несколько суток.
М. ПЕШКОВА: Это где, дома?
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Да, дома. Но потом настоял Бакланов и Владимир Яковлевич пришёл его заместителем. Он работал там с 1987 по 1989 год, дело в том, что у Владимира Яковлевича были, конечно, огромные связи с литературой, масса рукописей, которые не были ещё напечатаны в «Новом мире». Предположим, такая потрясающая вещь, как поэма Твардовского «По праву памяти» и множество других замечательных вещей, Булгаков и пр. Надо сказать, что Владимир Яковлевич был потрясающий труженик. И, конечно, Бакланов правильно поступил, он знал, что Лакшин – это потрясающий пахарь, который будет пахать с утра до ночи, что Владимир Яковлевич и делал. Труженик он был совершенно необыкновенный. С 1991 по 1993 год он был Главным редактором журнала «Иностранная литература», поднял тираж, журнал стал очень интересным, его стали все выписывать. При падении тиражей, которые тогда начались уже, «Иностранная литература» шла впереди и т.д. Но всё это оборвала его кончина 26 июля 1993 года.
М. ПЕШКОВА: Я хочу вернуться к булгаковской теме. Я хочу спросить о той небольшой книжке Владимира Яковлевича, которая увидела свет в серии «Библиотечка «Огонька». Что это было? Это были собранные работы Владимира Яковлевича о Булгакове? Что булгаковское увидело свет, благодаря усилиям Лакшина?
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Дело в том, что Владимир Яковлевич очень дружил с Еленой Сергеевной Булгаковой и они, можно сказать, были в этом стремлении напечатать как можно больше Михаила Афанасьевича, они были едины и любили друг друга, хорошо очень относились. Елена Сергеевна очень любила Владимира Яковлевича и не раз говорила, что «ах, как жалко, что Вас не знает Миша, вот если бы Вас Миша знал, он бы Вас непременно полюбил». Миша – это Михаил Афанасьевич. Эта Булгакиада – это его даже не литературоведческие работы о Булгакове, которых у него достаточно, а рассказики, как памятник ставился. Я бы сказала, прозы его о Булгакове. Владимир Яковлевич способствовал напечатанию театрального романа, очень много бился за это и это всё было непросто, но всё это было преодолено и напечатано во многом его трудами.
А вообще, Булгаков был для него каким-то очень близким автором, у него было любимое сравнение – рукопожатие. Вот сколько рукопожатий до этого человека. До Михаила Афанасьевича у него было рукопожатие с Еленой Сергеевной. И вот эта близость к Михаилу Афанасьевичу была какая-то у него, может быть, даже связанная с тем, что мама принимала участие в постановке Мольера булгаковского до войны. Вот это всё крутилось в доме с детских лет, Фёдор Николаевич Михальский** был близким другом мамы, приходил часто в дом. Он и принёс Владимиру Яковлевичу в рукописи ещё роман «Мастер и Маргарита». Так что Владимир Яковлевич читал это задолго до того, как это было напечатано.
М. ПЕШКОВА: К 75-летию со дня рождения В. Лакшина вдова писателя Светлана Кайдаш-Лакшина в «Непрошедшем времени»
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: И вот эти переживания, а Владимир Яковлевич был необычайно чувствителен к литературе, он жил ею, эта впечатлительность, эти переживания, страдания над судьбой булгаковской, всё это он, по-моему, хорошо сумел переложить и в своих статьях, и многократных выступлениях. Он сделал немало для пропаганды и для того, чтобы понимали Булгакова. После выхода статьи Владимира Яковлевича о романе «Мастер и Маргарита», он получил письмо от Корнея Чуковского. Владимир Яковлевич никому его, кроме меня, не показывал. И, конечно, не напечатал. Я напечатала это письмо после его смерти. Начиналось письмо так: «Вы одного духовного роста с Булгаковым. Подобно ему, Вы совмещаете в себе три ипостаси – философа, поэта, ученого». Владимир Яковлевич стеснялся таких высоких слов, потрясающее письмо! Но, тем не менее, эта его стать о «Мастере и Маргарите» была тогда широко известна, как и многие его статьи. Это было событием не только литературной, тогда существовала общественная жизнь гораздо больше, чем сейчас.
М. ПЕШКОВА: Штрихи к портрету Маргариты я читала в книге В.Я. Лакшина «Вторая встреча», где написано о том, что тогда, когда Елена Сергеевна открыла дверь, Владимир Яковлевич был сражен фиалками на столе. Их было так много! Елена Сергеевна действительно разводила фиалки?
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Нет, ее сестра, Ольга Бакшанская была секретарем Немировича-Данченко. Елена Сергеевна была человеком театральным и она умела поставить эффектные позиции. Я помню, что мы пришли встречать к ней Новый год и, действительно, весь письменный стол был уставлен горшками с цветущими фиалками. Чтобы понять, что умела Елена Сергеевна. С нами встречал Новый год ее любимый пёс Булат, сенбернар, потрясающего роста и ума, который сидел на полу и его морда возвышалась примерно, как человека, над столом. Сначала он пролаял 12 раз, а потом ел с тарелки капустный пирог, не проронив ни крошки. Всё это Елена Сергеевна умела. Уж как она это делала, это мы не знаем. Но она была искусница.
М. ПЕШКОВА: Мы говорим с Вами, совсем недалеко находясь от даты рождения М.А. Булгакова. И Елена Сергеевна сделала всё, чтобы творчество Булгакова осталось в литературе. И не просто осталось, а чтобы было опубликовано много из того, что было не напечатано при жизни Михаила Афанасьевича. А никогда не казалось Лакшину, что нечто на метле могла изобразить Елена Булгакова. Описывает Лакшин, что он позвонил и сказал, что надо быть в редакции. Она оказалась там через минуту.
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Я так думаю, что, вероятно, в этот момент кто-то был с машиной. Она жила недалеко, в начале Гоголевского бульвара, мы часто у нее бывали в гостях. Понимаете, Елена Сергеевна владела…
М. ПЕШКОВА: …искусством обольщать?
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Не только. Она владела жизнью. Она умела управлять какими-то важными процессами и даже тайнами. Поэтому, когда Владимир Яковлевич позвонил и сказал: «Приезжайте в редакцию», кто-то был с машиной. Тогда же не было пробок и доехать до редакции «Нового мира» было две минуты.
М. ПЕШКОВА: Километр или полтора.
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Да! Она была человеком-тайной. В ней была тайна.
М. ПЕШКОВА: И Вы так и не догадываетесь какая?
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Нет. У неё было много тайн. И простых самых, даже, может быть, в чем-то примитивных. Но были и какие-то тайны, не всем которые открывались. Она не была простой. Это было всё достаточно сложно.
М. ПЕШКОВА: С кем дружил Владимир Яковлевич? Кто были его друзья?
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Владимир Яковлевич дружил очень близко, это была дружба необыкновенная, с А.Т. Твардовским.
М. ПЕШКОВА: Помилуйте! Это же было подчинение! Руководитель и его заместитель.
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Нет, это было сотрудничество, единомыслие и любовь. Владимир Яковлевич говорил, что не встречал человека, выше Твардовского. Он несколько раз это мне говорил. Твардовский является для него примером такого необыкновенного человека. Твардовский, действительно, был человеком высокого, пронзительного ума и высочайшей культуры. Он всегда находился, и это Владимир Яковлевич описывает, в состоянии постоянного поиска истины. И Владимир Яковлевич иногда даже говорил, что слова Гегеля, что самая серьезная потребность человека есть потребность познания истины. Твардовский всегда её познавал. И Владимира Яковлевича восхищало, что он приходил в журнал и говорил: «Я только сегодня понял», а он накануне читал Томаса Манна. Он всё время искал и добивался этого понимания. И, конечно, его необыкновенные человеческие качества, они были очень близки и Александр Трифонович относился к нему даже с любовью, некоторые ревновали и даже говорили, что сыновнее какое-то чувство было. Возможно. Называл он его всегда только Владимир Яковлевич и это была настоящая любовь.
Они очень любили посещать вдвоем двух стариков. Это Иван Сергеевича Соколова-Микитова, с которым Александр Трифонович дружил и передал эту дружбу Владимиру Яковлевичу.
М. ПЕШКОВА: В книжке «Вторая встреча» есть глава ему посвященная.
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Да. Он очень любил. Очень любили посещать Маршака Самуила Яковлевича. И тоже вдвоём. А потом он, уже после смерти Александра Трифоновича, которую он пережил очень тяжело, это для него была безумная потеря. Хорошие люди не проходили мимо. Он очень дружил с Евгением Колобовым**** и тот его безумно любил. Владимир Яковлевич даже был членом Совета театра. И на всех спектаклях, премьерах мы бывали у Колобова. Дружил с Юрием Ковалём. Очень дружил с Ольгой Берггольц***. Ольга Берггольц очень любила Владимира Яковлевича, при том, что у них встреч было немного. Но она его как-то так полюбила и увидела в нем какую-то душу, которая способна ее понять. И у нас бесконечно после 12 часов раздавались звонки Ольги Берггольц, пока она была жива. По два часа она разговаривала с Владимиром Яковлевичем. Он ей говорил, что разорение будет. Она говорила, что ее телефонистки ее любят. Все знали Ольгу Берггольц со времен войны. Она очень любила Владимира Яковлевича. Он оставил о ней и статью, и воспоминания свои. На самом деле, хороших-то людей очень много.
М. ПЕШКОВА: Мы с Вами проходили по нашему коридору и Вы остановились у фотографии актёра Глузского. Вы знали Михаила Глузского.
С. КАЙДАШ-ЛАКШИНА: Да! Михаил Андреевич Глузский, они тоже любили друг друга с Владимиром Яковлевичем. Дело в том, что там были, в некотором роде, родственные связи, потому, что тёща Михаила Андреевича была ближайшей подругой мамы Владимира Яковлевича. Это Елизавета Сергеевна Сокольская, вдова академика Дживелегова*****. Михаил Андреевич бывал, и мы у них бывали не раз дома. После смерти Владимира Яковлевича, Михаил Андреевич сохранял верность, посещал наши, лакшинские чтения, не раз там выступал с чтением замечательным, он же прекрасный чтец был еще, он прекрасно читал стихи. Совершенно потрясающе! Он как-то читал Твардовского, зал просто заплакал. Так что, много было хороших людей, но здесь надо назвать друга ближайшего Владимира Яковлевича, это Михаил Николаевич Хитров, они дружили ещё с университетских лет, а потом, по приглашению Твардовского и Владимира Яковлевича, он стал ответственным секретарем журнала «Новый мир».
М. ПЕШКОВА: А мы всё продолжали говорить о книгах Лакшина, в том числе и о книге для детей «Закон палаты», книге автобиографической, действие которой в эвакуированном туберкулёзном санатории. Потом перешли к лакшинской «Второй встрече». Это книга мемуаров, с ее действующими лицами Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой, Маршаком, Ильёй Сацом. Ольга Рябочкина – звукорежиссер и я, Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».
* * * * * * * * * *
* Григо́рий Я́ковлевич Бакла́нов (Фри́дман) (род. 11 сентября 1923) — русский советский писатель.
** Федор Николаевич (1896—1968), участник первой мировой войны, гл. администратор МХАТ, директор музея МХАТ.
*** О́льга Фёдоровна Бергго́льц (3 (16) мая 1910, Петербург — 13 ноября 1975, Ленинград) — русская советская поэтесса, прозаик.
**** Евгений Колобов (19.01.1946 – 15.06.2003), основатель театра «Новая опера», народный артист России.
***** Дживелегов Алексей Карпович (1875-1952) - российский литературовед, театровед, член-корреспондент АН Армении (1945). С 1930 профессор ГИТИСа. Труды по театральному искусству и литературе эпохи Возрождения.