Рыночные реформы и демократия в России. 1991 год - Евгений Ясин, Геннадий Бурбулис - Тектонический сдвиг - 2011-09-12

И. МЕРКУЛОВА - В Москве 16.06. У нас в гостях Евгений Ясин, научный руководитель ВШЭ. Евгений Григорьевич, добрый день.

Е. ЯСИН - Здравствуйте.

И. МЕРКУЛОВА - Давайте для начала обсудим сегодняшние российско-британские переговоры в Москве. Премьер-министр Великобритании встречался с президентом Медведевым. И, в общем, на словах все за развитие отношений и сотрудничества, но понятно, что проблемы в наших отношениях никуда не делись. И как-то не видно способов их решения. Я имею в виду, прежде всего, дело Литвиненко. Сегодня президент однозначно заявил, что Россия не выдает своих граждан, этого не будет никогда. Что в этой связи можно сделать, очевидно, что нужно как-то сотрудничать и дружить.

Е. ЯСИН - Есть определенная политика, определенные шаги, которые накладывают печать на взаимоотношения между странами, в том числе между такими крупными державами как Россия и Великобритания. И поэтому когда вы предпринимаете какие-то действия, то вы должны исходить из того, что могут быть последствия. В том числе нежелательные. Я думаю, что в настоящее время кризис способствует тому, чтобы думать относительно сотрудничества, расширения товарооборота, обмена специалистами, и так далее, это заставляет премьер-министра Англии, напоминаю, что он консервативный премьер после довольно длительного периода руководства лейбористов, и те события, которые омрачают наши отношения, они относились к эпохе лейбористов. Наверное, думаю, что у него было желание немножко смену власти использовать. Но с другой стороны лично я в данном случае не на стороне своей родины, честно вам говорю. Потому что с моей точки зрения такого рода операции, если так нужно спецслужбам, пусть они находят другие места для их проведения. Поэтому я думаю, что взаимоотношения Великобритании и России в ближайшее время не превратятся в гладкий тротуар Невского проспекта.

И. МЕРКУЛОВА - Кстати, Кэмерон тоже сказал, что по экстрадициям у нас позиция неизменна. Не секрет, что Россия тоже хотела бы заполучить некоторых людей. Но неизменно получает отказ.

Е. ЯСИН - Разные люди, разные поводы. Поэтому тут серьезных подвижек никаких не будет, пока мы имеем то, что мы имеем.

А. СОЛОМИН - В частности сегодня на брифинге после переговоров Кэмерона и Медведева было заявление о том, что экономика должна стать локомотивом развития двусторонних отношений. Как вы считаете, экономические отношения между странами действительно могут решить еще и политические проблемы?

Е. ЯСИН - Нет, я не думаю. Я думаю, что все-таки в основном экономические и политические отношения по мере возможности должны разводиться. И это дело должно развиваться самостоятельно.

И. МЕРКУЛОВА - А это вообще возможно?

Е. ЯСИН - Насколько возможно, настолько они должны разводиться. А там дальше трудно сказать. Проблема заключается в том, что кризис одинаково бьет и нас, и их. И кто здесь будет локомотивом скорее, я не знаю, потому что просто наметить какие-то проекты и после этого стараться их надо, надо профинансировать, собрать капитал, это будут трудные вопросы. Но будем надеяться.

И. МЕРКУЛОВА - А британская экономика в каком состоянии?

Е. ЯСИН - Она в трудном положении. Так же как и вся европейская экономика, у нее довольно серьезные проблемы финансовые. Но все-таки это по-моему, первая страна, которая прекратила или во всяком случае резко сократила денежную накачку своей экономики. С моей точки зрения это хороший знак.

И. МЕРКУЛОВА - Нам Борис задает вопрос: как долговые проблемы еврозоны повлияют на российскую экономику?

Е. ЯСИН - Как они повлияют. Понимаете, хорошо, когда вокруг вас находятся соседи, которые имеют много денег и хотят купить ваши товары. Тогда все в порядке. Тогда они сильно влияют положительно. Если у них кризис и долги и они должны долги отдавать, они покупают меньше, динамика производства слабая, чего вы можете от них ожидать? Ну, в таком положении мы все находимся. Я думаю, что мы очень заинтересованы в Европе, потому что это основной рынок наших энергетических ресурсов и так далее. Но я полагаю, что все равно спрос в Европе на наши ресурсы не будет снижаться, тем более он сконцентрирован не там…

И. МЕРКУЛОВА - В конце концов, времена года еще никто не отменял.

Е. ЯСИН - Тем не менее, это будет сложная история.

А. СОЛОМИН - А это повлияет как-то на заключение дальнейших контрактов по нефти, по газу, по цене на нефть. Мы в определенной степени зависим от этого.

Е. ЯСИН - Да, но все-таки мы продаем свои энергоресурсы в те страны, которые в меньшей степени затронуты кризисом. В Германию, Австрию. И так далее. Поэтому там я не думаю, что там будут какие-то резкие движения. Но этого исключить нельзя. Потому что период очень турбулентный. Очень неопределенный. И когда меня спрашивают, а что может произойти, - все, что угодно.

И. МЕРКУЛОВА - В нашей студии Геннадий Бурбулис, советник Ельцина в 1990-1992 годах, бывший госсекретарь России, ныне проректор Международного университета в Москве добрый день. Говорим о рыночных реформах и демократии в России. В 1991 год мы переносимся.

А. СОЛОМИН - Мы начали в прошлый раз эту тему. Сегодня хотели продолжить ее с непосредственными участниками событий. Евгений Григорьевич, хотелось бы, чтобы вы начали наш разговор.

Е. ЯСИН - Я начну только для того чтобы включить Геннадия Эдуардовича. Если кто помнит, много молодых людей, которые не очень хорошо помнят это время…

А. СОЛОМИН - Те, кто не помнят, те знают.

Е. ЯСИН - В августовские дни Геннадий Эдуардович был я бы сказал фигурой номер два. По крайней мере, после Ельцина. И он очень часто, когда Борис Николаевич не мог, мы видели Геннадия Эдуардовича. Поэтому если кого спрашивать, я удивляюсь, что до сих пор еще никто не пристал, может потому что тебя не было в Москве. Но я бы пристал к Геннадию Эдуардовича. Что я и делаю. Прежде всего мой вопрос наш общий вопрос: как вы оцениваете события августа 1991 года. Дело в том, что мнения расходятся. Одни говорят, что это просто была схватка разных группировок, значение для истории страны минимально. Другие говорят, что это были большие потенции, но все возможности были потеряны, утрачены. Мы все растеряли и поэтому никакой особой роли не играет.

И. МЕРКУЛОВА - Опрос недавно проводился социологами, и многие считают, что это была драма в масштабах страны, после которой страна не туда пошла.

Е. ЯСИН - А я лично считаю, что это были исключительные события, это была кульминация демократической революции в России, которая с моей точки зрения еще не кончена. И ключевые события все-таки произошли и именно вследствие этой революции. Я имею в виду рыночные реформы, по крайней мере.

И. МЕРКУЛОВА - Что это было все-таки?

Е. ЯСИН - Ваше мнение.

Г. БУРБУЛИС – Спасибо вам. И нашим родным «эховцам» и Евгению Григорьевичу нашему.

Е. ЯСИН - Не теряй время.

Г. БУРБУЛИС – Мудрейшему учителю. За саму постановку вопроса, потому что моя печаль сегодняшняя заключается в том, что такого вдумчивого интереса к сути событий 1991 года у современного режима, у власти не просматривается. И беда состоит в том, что опыт и уроки 1991 года не только сохраняют свое значение познавательное, но они в большей мере, на мой взгляд, могли бы помочь понять, что происходит со страной сегодня. И какая беда или какое тревожное будущее ближайшее нас ожидает. Так случилось, передача называется Тектонический сдвиг, я в свое время назвал путч в августе 1991 года политическим Чернобылем советской тоталитарной системы. И 20 лет прошло и убеждаюсь, что это даже не метафора, не образ, а это может быть достаточно точная характеристика той трагедии и той оптимистической трагедии, которую мы пережили в родной стране. И самое может быть важное – постараться осознать, что когда разрушается твоя родина, твоя страна, когда государство на протяжении почти всего столетия, утверждавшее свое имперское державное могущество на половине планеты, якобы вдруг перестает существовать, не только как юридический субъект, но и как физическая сила. Причина здесь безусловно, глубинная. И я сегодня несколько иначе отношусь к инициаторам и организаторам самого путча. Да, преступники, да, нарушили целый ряд правовых требований. Но это все-таки в большинстве своем люди были с убеждениями, с какой-то личной верой.

И. МЕРКУЛОВА - То есть они были уверены, что так лучше.

Г. БУРБУЛИС – Да. Они отстаивали свою веру, и в какой-то мере может быть это даже понято как религиозная война, как война двух вер. 12 июня за два месяца, российский народ как бы нам ни было трудно определять всю мощь этого понятия, сделал свой выбор. И это были первые в тысячелетней истории страны свободные прямые демократические и честные выборы. И не только президента Бориса Ельцина, но и жизненного пути, платформы. Выбор той стратегии, которую люди поддержали и казалось, что в руководстве Советского Союза было много тех, кто с этим выбором не согласился. И они помешали в большей степени стране еще одну возможность использовать, и если бы путч не состоялся, 20-го числа мы бы эту возможность попробовали реализовать при подписании подготовленного договора о союзе суверенных государств. Поэтому уроки 1991 года незыблемы, культура памяти, которая сегодня по разным причинам отсутствует как системная наша ценность, за нее надо бороться. И я много на эту тему высказывался. Сегодня могу только подчеркнуть, что путч подарил мне лично встречу с Е. Т. Гайдаром. Поскольку уже 20-го числа Леша Головков сказал, что тот самый Гайдар, о котором мы говорили несколько раз, он сейчас здесь рядом. И мы тогда познакомились. И Егор сказал, что вот когда эта глупость и дурь закончится, надо обязательно нам что-то делать. И мы готовы своим коллективом в это включиться.

Е. ЯСИН - Поясню, кто такой Головков. Головков в будущем очень скором будет руководителем аппарата правительства. А до этого он работал со мной в Центральном экономико-математическом институте в одном отделе. И был по-моему…

Г. БУРБУЛИС – У меня был помощником в структуре Высший консультативный совет. Который мы создали.

Е. ЯСИН - Просто я считаю своим долгом об этом напомнить. Потому что его нет с нами.

Г. БУРБУЛИС – И вот так случилось, что Советский Союз фактически перестал существовать 22-го августа. Путчисты сделали необратимым распад. А перед нами вставала задача не уклониться от тех действий и практического решения тех задач, которые мы унаследовали. И по большому счету та странная аберрация памяти, которую сегодня мы наблюдаем у наших соратников в то время, у наших коллег, она не может отменить этого исторического результата. Сами того не ведая, путчисты практически лишили советской истории какого-либо продолжения и мы получили наследство в состоянии, в котором нам необходимо было принимать радикальные, неотложные, решительные и хорошо продуманные меры. И из этого и складывалась наша программа.

Е. ЯСИН - Тут вопрос, который задают и наши слушатели. И такого же рода заявления слышал от Олега Румянцева и от Руслана Хасбулатова. О том, что вот закончился путч, победили демократы и дальше началось какое-то затишье. Вроде нужно было что-то срочно предпринимать. У Румянцева лежала готовая Конституция, президент не обращал на нее внимания. Руслан Абрамович свои претензии предъявляет. Потому что Верховный совет как-то остался немного в стороне. Что собственно, происходило.

Г. БУРБУЛИС – Евгений Григорьевич, коллеги, нельзя забывать, что 12-го июня выборы новой России состоялись. 10-го июля инаугурация Бориса Николаевича. 12-го – первый указ президента об образовании. Что мы считаем не только символом, но и реальной нашей позицией о той системе ценностей, которую новая Россия отстаивать должна была тогда и сейчас. А 19-го июля был создан Государственный совет. В него вошли советники президента и некоторые министры действующего правительства И. С. Силаева. Это была в высшей степени необходимая конструкция, поскольку перед нами стоял вопрос: как власть обеспечить хотя бы на территории РФ, и чем кормить людей, чем отапливать жилища. Какие неотложные меры могут быть приняты с точки зрения уже хозяйственной деятельности и так далее. И в рамках Госсовета стояла задача выработки стратегии программы, предложения президенту для ее реализации.

Е. ЯСИН - Вот это все было до путча. Потом путч.

Г. БУРБУЛИС – Да. Куда подевался Ельцин, говорят наши коллеги и оппоненты. Действительно Борис Николаевич где-то 29-го числа, по-моему, августа он уехал на две недели в Латвию. И иметь надо в виду, что нагрузка, которая была на Ельцине в те дни, она была невероятная и конечно, здесь любому человеку необходима какая-то восстановительная процедура.

И. МЕРКУЛОВА - Он в отпуск поехал?

Г. БУРБУЛИС – Да. 18-го числа уже в Москве недомогание чувствовал и было решено, что он поедет в Сочи. Но вот здесь и начинается та фундаментальная историческая работа того… истории, о которой Евгений Григорьевич очень много говорит. Потому что группа Гайдара начала работу уже в рамках своего института. Затем мы переехали в Архангельское на 15-ю дачу. И я уже 24-го сентября поехал в Сочи с меморандумом, который был подготовлен по программе Е. Т. Гайдара и несколько дней мы с Борисом Николаевичем вдвоем что называется, читали вслух.

И. МЕРКУЛОВА - Геннадий Эдуардович, давайте мы подробнее об этом поговорим.

А. СОЛОМИН - Прервемся на новости, через несколько минут вернемся.

НОВОСТИ

А. СОЛОМИН - Мы возвращаемся в студию «Эхо Москвы». Это программа Тектонический сдвиг. В гостях у нас и Евгения Григорьевича Ясина, бывший министр экономики, научного руководителя ВШЭ - Геннадий Бурбулис, советник Бориса Ельцина в 1990-1992, бывший госсекретарь России, проректор международного университета в Москве. Мы вас как раз прервали на том, что вы приехали к Борису Николаевичу в Сочи и начали там работать.

И. МЕРКУЛОВА - Над меморандумом.

Г. БУРБУЛИС – Да. Нет, я уже привез меморандум, который на Госсовете представлял Е. Т. Гайдар и который мы приняли в качестве базы и основы той программы, которую можно было, нужно было, жизненно необходимо уже практически решать.

И. МЕРКУЛОВА - Это экономический документ?

Г. БУРБУЛИС – Это было сочетание задач и идей, поскольку в конечном счете главным для Бориса Николаевича было самому понять, что другого способа осуществлять реальную власть в РФ, а он в хорошем смысле человек доминантный, власти и ту ответственность, которую он уже на себя взял в качестве президента РФ, и та программа, которая с июня 1990 года была заложена в основах декларации о государственном суверенитете, которая на выборах представляла, ее нужно было каким-то образом практически решать. Группа Гайдара значительно отличалась от всех, даже может быть самых искренних и самых заинтересованных людей, которые искали ответ на вопрос - что делать. Тем, что кроме формулирования целей и задач, была прописана вся технология правовая нормативная. И в конечном счете для Ельцина я считаю, что окончательно повлияло два обстоятельства. Во-первых, способность Гайдара излагать сложные проблемы этой экономической материи зримо, наглядно и понятно. А во-вторых, абсолютная готовность к практической деятельности. Она сопровождалась целым пакетом проектов документов, указов президента, постановлений правительства. И в этом плане Ельцин увидел себя и свое поле деятельности, колоссальную ответственность личная уже персональная политическая воля, которую он проявил на пятом съезде народных депутатов РСФСР. Был подготовлен доклад фундаментальный.

А. СОЛОМИН - Но при этом ему было, из чего выбирать.

И. МЕРКУЛОВА - Можно еще по поводу Ельцина спросить. То есть он не полагался на своих советников, он сам вникал и принимал решения. То есть это был его осознанный выбор.

Г. БУРБУЛИС – Я вам могу так сказать. Где-то с 9 утра до 9 вечера страница за страницей с бесконечными сомнениями, вопросами, то есть у него же колоссальный опыт был решателя проблем в форме мобилизационной, безупречной власти. В то же время мы получили разоренную страну, опустошенную экономику. И поскольку советские институты уже практически все были деформированы, Ельцин хорошо понимал последствия той пассивной позиции, которую у нас правительство Силаева И. С. проявляло. Там какие-то надежды на программу «500 дней». Тем не менее, не было воли и не было внятной позиции, что практически делать. Вот когда он увидел эту возможность и ее неизбежную необходимость, он безоговорочно сказал – давайте будем делать. Мы начали готовить доклад на съезде. И 28 октября на съезде Ельцин рассказал, в каком положении республика находится. И я считаю 1 ноября день, который тоже исторически должен быть, постановление съезда народных депутатов РСФСР о неотложных мерах по экономическим реформам, которое наделяло президента Ельцина полномочиями главы правительства, давало максимальные ему права указами своими принимать неотложные решения. И уже в этом отношении вся полнота ответственности, меня иногда спрашивают, почему же съезд на то пошел. А потому и пошел, что, что делать мало кто понимал и знал, а кто за это возьмется, тем более не было ясно. И вот Ельцин со всей своей назовем ее так выдающейся ролью, но вникал, не то слово, он же был человеком, который был способен обучаться до каких-то пор. И не терпел поверхностности и какой-то приблизительности. И первое время правительство под его доброй жесткой волей набирало обороты.

А. СОЛОМИН - А события 19-22 августа не привели к некоторой поспешности в принятии решений. События развивались достаточно быстро, и нужно было быстро что-то делать. У вас нет ощущения, что на скорую руку что-то было.

Е. ЯСИН - Упрекают в том, что слишком долго ничего не делали.

Г. БУРБУЛИС - Более того, нам говорили и сейчас продолжают, что надо было в рамках этой победы и распустить советы по РФ, объявить новые выборы. Обновить систему представительной власти. Я считаю, что это было невозможно. Во-первых, потому что Верховный совет во время путча был достаточно консолидирован и мы были одно целое. Во-вторых, когда нас упрекают, что вот живое кольцо, несколько тысяч человек в Москве вокруг Белого дома и вся остальная Россия спала и не понимала, что на самом деле происходит, это тоже неправда. Потому что во многих городах, областях создавались свои силы, и я это называю живое кольцо уже общероссийское. Как образ. Ну и, в-третьих, нас меньше всего тогда волновало, в каком виде это все происходит, потому что мы решали задачи чрезвычайные. У нас есть сегодня в стране образ Шойгу, который последние годы…

Е. ЯСИН - Министр по чрезвычайным ситуациям.

Г. БУРБУЛИС – Вот это была чрезвычайная ситуация на вопрос: быть или быть, как выживать. Я был первым заместителем председателя правительства до того, как мы с Егором Тимуровичем потом разделили эти дела. И мне в 24.00 каждый день приносили на подпись документы на выемку из госрезерва последних тонн муки, дизельного топлива, каких-то спецметаллов и так далее. И за каждый вагон у нас отвечал порученец, чтобы к утру или к вечеру следующего дня доложить, что он попал в ту область и ту республику.

А. СОЛОМИН - Тогда съезд народных депутатов, насколько я помню, подавляющем большинством поддержал курс Ельцина.

Г. БУРБУЛИС - Да.

А. СОЛОМИН - А неужели не понимали, на что они идут. Они же видели эту программу. Они видели, что предлагается. Почему после этого уже звучат призывы к отставке правительства, что же они не понимали.

Е. ЯСИН - Да, это очень интересный вопрос.

Г. БУРБУЛИС – Очень интересный вопрос. Когда съезд голосовал за нашу программу, там были те, кто это поддерживал осмысленно и ответственно. И те, кто голосовал, ну пусть они туда нырнут, пусть они там нахлебаются, а все равно никуда не денется, большая Россия, не из таких выходили переделов исторических. Там были разные мотивы тех, кто дал нам добро на эту программу, на эту работу. Но когда она начала реализовываться и возникли уже задачи, во-первых, понимать, во-вторых, ответственность брать на себя на каждом что называется рабочем месте, да, тут началась уже конфронтация.

Е. ЯСИН - Я скажу два слова. Во-первых, надо иметь в виду, что Верховный совет, там было большинство коммунистов. Ключевую роль в победе в том, что Ельцин мог осуществлять, руководство сыграл Александр Руцкой. Потому что он возглавил часть коммунистической фракции, коммунисты за демократию, они выступали тогда с Ельциным.

А. СОЛОМИН - Но ответственность потом на Ельцине…

Е. ЯСИН - Там дальше история интересно разворачивалась. Но я хочу обратить ваше внимание на тот день, когда утром 19-го это было, когда Борис Николаевич на БТР зашел. На танк. Неважно. В это время он завоевал сердца всей России. Я не знаю, надолго, ненадолго, но это был порыв за демократию. Не все понимали, что и как, я так считаю, но это был порыв за демократию. Потому что танки вышли против демократии. Вот это было существенно. И он завоевал такую харизму, такой авторитет, что в течение какого-то времени люди не могли голосовать против него. Просто это было невозможно, потому что это было лицо новой демократической России. Но потом я понимаю очень хорошо Бориса Николаевича, потому что смириться с тем, что предлагал Гайдар, было очень тяжело. Потому что я вспоминаю, в мае 1990 года, когда он стал председателем президиума Верховного совета, он выступил с заявлением о том, что я знаю путь, как пройти к рыночной экономике без всяких потрясений. И он был уверен, у него были советники хорошие. Они объясняли, как это можно сделать, что было совершенно невозможно. Я тогда с ним первый раз встретился, я ему сказал: Борис Николаевич, невозможно, прекратите разговоры о том, что мы безболезненно перейдем к рыночной экономике. Он на меня так строго посмотрел, я понял, что когда ты говоришь с человеком такого калибра, то обязательно нужно сказать, а как трактовать. А что просто лишь бы говорить…

И. МЕРКУЛОВА - Но ведь он шел на конфронтацию с тем же Верховным советом.

Е. ЯСИН - Это потом, именно потому что Гайдар его смог убедить в том, что нужно делать это и уже откладывать нельзя. Что в этом не только перспективы, но это и решение тех проблем, которые сегодня стояли перед экономикой.

А. СОЛОМИН - А вы видели сроки воплощения этих идей? Потому что в книге о Борисе Ельцине, автор Борис Минаев вспоминает, что у них с Егором Тимуровичем было расхождение. Ельцин утверждал, что Егор Тимурович ему заявил об одном годе, а Егор Тимурович говорит, что если он действительно это сказал, то скорее всего неправильно понял, потому что никто таких сроков не называл. Один год максимум, о чем шла речь – о решении дефицита товаров.

Е. ЯСИН - Совершенно справедливо. Более того, на самом деле в одном из заявлений Ельцина говорилось о том, что это будет уже осенью. Мы почувствуем облегчение. А реальность была такая, что вообще-то срок был определен для самых первоочередных мер. 500 дней, просто вопрос заключался в том, что те предложения, которые были в программе «500 дней», что реально делал Гайдар, по существу не очень отличались. Разница была только в том, что у Гайдара ситуация еще была сложнее. Потому что программа «500 дней» предполагала снятие инфляционного навеса, а тогда, когда принимался за дело Гайдар, уже невозможно было его снимать.

Г. БУРБУЛИС – И консолидированная позиция…

Е. ЯСИН - И поэтому уже абсолютно нельзя было исключить высокую инфляцию. Это было важное отличие. И среди специалистов, кто близко занимался этой проблемой, не было противоречия в том, что делать. Но политик должен решить, это на него ложилось. И он понимал, что завтра его начнут проклинать. Потому что сегодня он герой, завтра будут последствия, которые никто не ожидал. Вы спрашиваете, а почему так быстро Верховный совет перешел, как говорится к другой позиции. Да потому что предприятия стали загибаться. Потому что введены были жесткие бюджетные ограничения. Потому что открыли дорогу импорту и стали завозить товары для того чтобы как-то наполнить рынок. Как только это началось, все начали вопить, не все, так нельзя сказать, но директора предприятий, их было много очень, в Верховном совете, руководители сельских хозяйств и так далее, они все, что мы делаем, мы же сейчас все разрушим. Так и сейчас говорят.

Г. БУРБУЛИС – Есть такой феномен того времени, и очень часто люди, которые это прожили, вспоминают его с благодарностью к Ельцину, Гайдару, к нам. Указ о либерализации внешнеэкономической деятельности и о свободе торговли…

Е. ЯСИН - Это разные были.

Г. БУРБУЛИС – Да, которые воспринимались очень многими как преждевременные, неподготовленные, родилось такое движение, может быть вашим близкие и родные в нем участвовали. Челноки. Миллионы людей с котомками в руках начали ездить в Турцию, Польшу, и кормить не только родных, соседей, но и сослуживцев по научной лаборатории, по кафедре вуза. Никто из нас никогда, вот я буду просить вас с вашим прекрасным коллективом проанализировать масштаб этого процесс челночного выживания. Наверное, на год этот самый может быть…

Е. ЯСИН - Я могу сказать, мы в прошлом году представили на нашу апрельскую конференцию доклад, посвященный сравнению уровня жизни 1989-90 года и 2009. И там А. Н. Пономаренко, наш известный статистик представил данные относительно уровня потребления в России в течение всех лет трансформационного кризиса. Я был поражен. Это было сделано по методике национальных счетов и это означало, что были включены не только официальные денежные доходы, но и неденежные доходы, и ресурсы, которые получались из разных источников. В самой низкой точке уровень конечного потребления в России составил 92% от уровня 1992 года. То есть 1990 года. Практически очень высокая была выживаемость. Но была та составляющая, о которой говорит Геннадий Эдуардович, что челноки и последующие годы довольно долго спасали страну. И кроме того, это готовность людей к тому, чтобы выживать тем, что нельзя купить в магазинах. Приусадебные участки…

И. МЕРКУЛОВА - А знаете чего, наверное, не хватало очень сильно в то время стране, людям – просто надо было разговаривать с людьми. Как американские президенты делали во времена Великой депрессии. Просто надо было сесть и рассказать, что я буду делать сейчас, потом…

Г. БУРБУЛИС – Согласен абсолютно.

А. СОЛОМИН - У вас вообще было представление о том, как люди воспринимают все это, чего они ожидают?

И. МЕРКУЛОВА - У нас 4 секунды.

Г. БУРБУЛИС - На самом деле Ирина, это правильное замечание, упрек, пожелание. Я только могу сказать, что да, мы виноваты, я виноват, что этого не делалось. Но представить, вот сил на это, потому что 24 часа в сутки надо было, что называется…

Е. ЯСИН - Если еще есть одна секунда, то я скажу, что можно было говорить сколько угодно, но людям, у которых сегодня вынимают из кармана деньги и лишают средств пропитания, объяснить, что это делается для блага страны, это было невозможно.

И. МЕРКУЛОВА - Спасибо. Это Тектонический сдвиг. Мы прощаемся с вами на одну неделю, до свидания.