"Флотилия свободы" в тюрьме - Надежда Кеворкова - Своими глазами - 2015-07-15
15.07.2015
А.Нарышкин
―
Программа «Своими глазами» в эфире «Эха Москвы». Всем добрый вечер! 21 час и 5 минут в российской столице. Меня зовут Алексей Нарышкин. Напротив меня Надежда Кеворкова, журналист. Здравствуйте!
Н.Кеворкова
―
Здравствуйте!
А.Нарышкин
―
У нас сегодня тема программы: «Флотилия свободы» в тюрьме. «Флотилия свободы» - такое словосочетание, которое периодически, мне кажется, раз в год всплывает. СМИ различные зарубежные, российские начинают много об этом много-много говорить. Что это, как я понимаю - это корабли, на которых есть некие политические активисты, которые выступают в поддержку палестинцев.
Н.Кеворкова
―
Они выступают за прорыв блокады в основном морской.
А.Нарышкин
―
И ни разу, насколько я понимаю, им не удавалось прорвать эту блокаду…
Н.Кеворкова
―
Нет, удавалось, конечно. Дело в том, что эта идея свободной флотилии – она до того называлась просто «Корабль в Газу» (ShiptoGaza). Это началось в 2008 году в августе. Это была крошечная совершенно, малюсенькая лодочка, в которой около 30 человек, половина из которых были журналисты, и там была свояченица Тони Блэра. Они приплыли с Кипра, по-моему, в Газу. Там побыли - вернулись обратно. И затем вторая лодка прошла туда в октябре 2008 года, потому что и Израиль и Египет перекрыли границы: блокада же. И некоторые люди, в том числе, Лорен Бут, свояченица Тони Блэра, они не могли оттуда выйти. Они их забрали и вернулись.
А.Нарышкин
―
Давайте слушателям объясню, что Надежда Кеворкова в этом году, совершенно недавно, две недели назад буквально была участницей вот этой флотилии…
Н.Кеворкова
―
Нет, я не была участницей, я была журналисткой, направленной на эту лодку. У нас был другой журналист в другой лодке.
А.Нарышкин
―
Вы были журналистом на одной из лодок. Там же несколько было кораблей, и вы освещали эту акцию.
Н.Кеворкова
―
Я бы не стала называть это кораблями. Это, конечно, звучит очень хорошо…
А.Нарышкин
―
Все расскажете, конечно. И почему, собственно, наша тема звучит: «Флотилия свободы» в тюрьме- потому что вас, тем более, в качестве журналиста израильский ОМОН – я не знаю – израильский спецназ задержал.
Н.Кеворкова
―
Нет, это армия.
А.Нарышкин
―
То есть эти все корабли взяли, препроводили в порт, и вы некоторое время провели в тюрьме. Но давайте все-таки все по порядку. Когда эта последняя экспедиция, поход, «Флотилия свободы» - когда она стартовала и откуда? Этим летом.
Н.Кеворкова
―
Лодку спустили на воду в начале мая в Гетеборге, Швеция. Затем она шла и останавливалась в различных европейских портах. И менялась команда, менялся состав активистов, затем она следовала дальше.
А.Нарышкин
―
Простите, Надежда, а лодка – там сколько вообще человек на ней помещается?
Н.Кеворкова
―
Это 20-метровая рыбацкая шхуна. Она была куплена на пожертвования в Швеции. Она была оборудована специально для такого достаточно серьезного морского перехода. И на ней нас было 18 человек, включая всех: команду, семерых журналистов, активистов, президентом, дипломатов, депутатов, и такдалее. Всегонас было 18 человек.
А.Нарышкин
―
Но это же не единственный корабль был во флотилии?
Н.Кеворкова
―
Это был не единственный корабль. Кроме этого было еще 4 лодки. Они были тихоходные. И все то, что планировали перевезти, памятуя об опытах предыдущих лет, активистов поместили в другие лодки для того, чтобы, если паче чаяниябудет все-таки атака, то чтобы эта собранное на пожертвование лекарство – дорогие, кстати, лекарства в основном стараются собирать, потому что это редкий случай что-то туда передать – чтобы это не было захвачено. Вот эти 4 лодки следовали на определенном расстоянии от лодки «Марианна», на которой я находилась.
А.Нарышкин
―
«Флотилия свободы» - эта акция все-таки – мне просто для понимания – акция политическая: обратите все внимание на сектор Газа, или это акция в каком-то смысле гуманитарная, тем более, что вы говорите, везли лекарства?
Н.Кеворкова
―
Вы знаете, я интервьюировала и в 10-м году и в 11-м году всю эту громадную, конечно, армию активистов. Это очень разные люди. И, в частности, и в 10-м и в 11-м году там была специальная американская лодка, там было, наверное, человек 40, причем это были в основном специально собранные, собственно говоря, - это была такая задумка – американские евреи, очень активные люди.Там, в том числе, была такая достаточно известная женщина – ей сейчас уже за 90 – ХедиЭпштайн. Она является свидетелем Нюрнбергского процесса. Ее родители погибли, по-моему, в Майданеке, если я не ошибаюсь.Она выжила, потому что ее направили в Лондон. И вот эта женщина, которая прожила благополучную, счастливую жизнь, в 82-м году узнала из газет о том, что случилось в лагере палестинских беженцев Сабре и Шатиле. С этого момента она заинтересовалась.
И большинство евреев, которые принимают участие – там много евреев принимает в этом участие, в том числе, граждан Израиля, – они считают, что такая жестокость в отношении палестинцев, такое непонятное, необъяснимое, ничем не продиктованное желание заключить этих людей в тюрьму, и, по сути, повторить тот опыт, через который прошли евреи – вот они не хотят этого. Это их позиция.
На нашей лодке, кстати, был прекрасный – вообще, я пользуюсь любым случаем выразить восторг по поводу этого человека – израильский журналист 2-го израильского телеканала, который прибыл к нам с группой Аль-Джазира, вместе с бывшим президентом Туниса, доктором Марзуки, депутатом Кнессета, палестинцем доктором БаселемГатасом. И этот человек, конечно, который проявил фантастическое мужество, если честно, потому что мы все-таки иностранцы, а он все-таки гражданин Израиля и не защищен депутатским статусом.
А.Нарышкин
―
Ему сложнее участвовать в подобных вещах.
Н.Кеворкова
―
Это может иметь для него последствия.
А.Нарышкин
―
Не поймут как минимум.
Н.Кеворкова
―
Мягко говоря. Тем не менее, это человек был единственным, кто, во-первых, снял силовой захват, во-вторых, его показал.
А.Нарышкин
―
В эфире израильского телевидения.
Н.Кеворкова
―
Он показал в эфире израильского телевидения, да. И это просто журналистская отвага. И я считаю, что это очень благородный поступок.
А.Нарышкин
―
Надежда Кеворкова, журналист в эфире «Эха Москвы». Давайте на несколько шагов назад вернемся – до захвата. Что мы имеем? Несколько – я уже больше не буду называть эти лодки кораблями – мы имеем несколько лодок, на которых несколько десятков активистов.
Н.Кеворкова
―
В этом году было 47 человек из 17 стран.
А.Нарышкин
―
На борту гуманитарная помощь, лекарства.
Н.Кеворкова
―
На трех других, на двух лодках этого не было.
А.Нарышкин
―
Ну лекарства, хорошо. Есть лекарства, может быть, провизия, продукты, что-то еще…
Н.Кеворкова
―
Поймите, люди, которые все это организуют, они понимают, что три небольших или даже четыре, или даже десять или одиннадцать, как было в 10-м году, даже достаточно больших судна не могут спасти Газу.
А.Нарышкин
―
Но это символ.
Н.Кеворкова
―
Это символ, и это знак того, что в любой порт мира почему-то эти корабли могут зайти, и почему-то в этот единственный порт Газа они зайти не могут.Второй очень важный аспект. Вот смотрите, мы находились на этой лодке 20 дней. Я погрузилась туда 19-го июня.
А.Нарышкин
―
А вы где сели?
Н.Кеворкова
―
В Сицилии, в порту Мессина. 10 дней мы находились на этой лодке, 10 дней там находились все эти персоны. Мы передавали репортажи. Можно было связаться со своими редакциями. Мы находились посередине Средиземного моря. По показаниям приборов на момент захвата – произошло это в час 20 ночи 29 июня – мы находились в 170 километрах от израильского берега.
А.Нарышкин
―
Это нейтральные воды?
Н.Кеворкова
―
Это абсолютно нейтральные воды, потому что территориальные воды – это 12 морских миль. Мы находились в 105 морских милях примерно.
А.Нарышкин
―
Расскажите тогда, как выглядел этот захват. То есть вы плыли, никого не трогали, Никак себя не проявляли, не стреляли. Я не знаю просто, что можно сделать, чтобы в нейтральных водах навлечь на себя гнев погранслужбы какой-то страны.
Н.Кеворкова
―
Это не погранслужба. Погранслужба не может находиться на расстоянии 170 километров. Я могу только сказать то, что я видела. Эти люди не предъявляли документы, никак себя не обозначали. Это было 4 больших военных корабля – ну, по израильским масштабам больших – и 9 лодок, на которых было написано: «Береговая охрана».Могу сказать, что тремя днями раньше мы имели дело с береговой охраной острова Крит.
А.Нарышкин
―
Какие-то претензии?
Н.Кеворкова
―
Нет, просто там нам привозили воду, нам привозили частично журналистов. Они, находясь в территориальных водах, услышали нас, вступили с командой по рации в переговоры. Спросили, не нужна ли какая помощь. Капитан сказал: «Нет, не нужна». Они спросили какие-то еще формальные вопросы. Капитан сказал: «Все очень хорошо, нам ничегоне нужно». Эти лодки не покинули своих прибрежных вод, потому что они выполняли правила.Израиль почему-то поступил по-другому. Я не знаю, возможно, это нужно было для их картинки, возможно, это было нужно для убедительности. Но, когда у вас на борту 7 журналистов, то трудно утаить такую информацию, что этот захват произошел так далеко от израильского берега. Это даже дальше, чем был произведен захват в 2010 году турецкого судна "МавиМармара".
А.Нарышкин
―
Это, когда закончилось гибелью нескольких человек.
Н.Кеворкова
―
Да, тогда были убиты, в том числе, в затылок 9 человек и еще двое просто умерли от ран.
А.Нарышкин
―
Там же были тогда примерно те же обстоятельства: тоже израильские…
Н.Кеворкова
―
Это был очень большой корабль. Там было почти 700 человек. Он был многопалубный. Это совсем другая история.
А.Нарышкин
―
Вы говорили, эти лодки заходят в разные порты. Везде встречают такое понимание? Нет нигде возмущения со стороны властей? В той же Греции? « Что вы тут с вашей флотилией сюда, к нам заплыли? Давайте, плывите дальше!» То есть с пониманием власти относятся?
Н.Кеворкова
―
Нет. Греки – одна из тех европейских стран, которая на всякое такое мероприятие… скажем,CNNприсылает одну группу – греки присылали всегда семь. То есть это очень активная в этом отношении нация. И Ципрас принимал участие, он был активистом флотилии 2011 года. Он не был на корабле, но он был очень активным человеком. И нынешний министр, входящий в его правительство, он был просто на флотилии.
А.Нарышкин
―
Смотрите, про захват. Значит, ночь, 29 июня. Вы на своих лодках с журналистами, с активистами «Флотилии свободы». К вам подплывают израильские корабли. Их много, их больше, чем в составе флотилии.
Н.Кеворкова
―
Остальные лодки – их не видно. Мы не видим их, и Израиль тоже не видит их. Они примерно с сутках хода от нас.
А.Нарышкин
―
Подплывают израильские военные корабли. Что дальше происходит? Какие-то объявления…
Н.Кеворкова
―
Они освещают нас своими невероятными прожекторами.
А.Нарышкин
―
Что говорят?
Н.Кеворкова
―
Там появляется человек, который от имени, очевидно, израильской армии начинает рассказывать нам, что мы все – и команда, и журналисты, и все, кто там есть- мы ошибаемся, потому что он точно знает, что блокада Газы является законной, признанной международным сообществом, поэтому наше намерение ее нарушить, является противозаконным.
А.Нарышкин
―
То есть вас начинают учить, как на самом деле должно быть, как есть…
Н.Кеворкова
―
Предъявляют тезис, который просто смешон, потому что, может быть, если бы мы были дети и ничего не знали бы, но там есть депутат израильского парламента, который очень хорошо знает, что происходит. Там есть экс-президент Туниса, который, вообще-то, правозащитник и всю жизнь занимался и до своего президентства и после именно правозащитной деятельностью, он очень хорошо знает, что ни одно сообщество, ни ООН, никто не признает блокаду Газы, и это является противозаконной мерой.Но дело в том, что можно говорить об этом как об очень серьезном мероприятии, но такое впечатление, что это просто какая-то очень странная игра, когда люди думают, что они изображают что-то серьезное, на самом деле они знают, что все не совсем так. Потому что, когда мы, в конце концов, вечером в того дня прибыли в порт Ашдод, то есть мы не прибыли, нас туда приволокли…
А.Нарышкин
―
Подождите, я еще про захват хочу узнать.
Н.Кеворкова
―
Это важно. Мы вернемся к захвату. Каждому из нас было вручено письмо, написанное Нетаньяху.
А.Нарышкин
―
Прямо персональное?
Н.Кеворкова
―
Нет. Оно начиналось словами: «Добро пожаловать в Израиль!»
А.Нарышкин
―
Неплохо. Дружелюбно.
Н.Кеворкова
―
Очень дружелюбно. Вообще, письмо прекрасное, прекрасный слог у пиар-службы. В этом письме было сказано, что никакой блокады Газы не существует. Таким образом, израильская армия и израильский премьер-министр находятся как бы в разных информационных ситуациях и, видимо, они не считают нужным согласовывать свои позиции. Непонятно тогда, каким образом осуществляется такое общее управление всем в Израиле. Там, видимо, какая-то ситуация неуправляемая.
А.Нарышкин
―
Кто знает. Захват. Ночь. Скажите честно – вот эти корабли вас окружают, израильские военные – вам было страшно?
Н.Кеворкова
―
Слушайте, я так хотела спать. Прошло едва полтора часа, как я уснула…
А.Нарышкин
―
Все бегают по палубе, кричат, возмущаются, думают, что сейчас будет, - а Надежда Кеворкова в своей каюте лежит, спит.
Н.Кеворкова
―
Никто не бегает по палубе. Никто не бегает никуда и не возмущается. Все с интересом наблюдают эту картину. Мы просто сели, потому что это было опасно. Это достаточно непредсказуемая ситуация в открытом море, поэтому мы должны были просто надеть эти жилеты страшного оранжевого цвета, которые спасают тебя, если ты падаешь в воду.
А.Нарышкин
―
То есть вы настроились на что-то худшее, что сейчас вас потопят или…
Н.Кеворкова
―
Нет, мы не на что не настроились – мы выполняли четко те, что называется, правила, которые существуют при захвате вас пиратами.
А.Нарышкин
―
То есть, простите, пираты по вашей версии – это израильские…
Н.Кеворкова
―
Смотрите, давайте разберем ситуацию. Мы находимся в открытом море. Это шведская лодка, на ней шведский флаг. Там находятся граждане разных стран, которые не перевозят рабов, не перевозят наркотики и не производят недопустимое теле- и радиовещание. Вот, если эти три условия связаны с данным судном, то это судно может быть взято на абордаж. Все остальные случаи – это просто пиратство.
А.Нарышкин
―
Хорошо. Вы с коллегами, с политическими активистами…
Н.Кеворкова
―
Все журналисты надели.
А.Нарышкин
―
Хорошо. Все надели эти оранжевые нехорошие жилеты, которые вам не понравились. Что делали дальше израильские военные? Они прыгают на ваши лодки…
Н.Кеворкова
―
Нет, они разговаривали, наверное, около часа. Сначала было сказано, что единственный человек, который кого-либо из израильской армии интересует на нашем судне, это член Кнессета доктор БасельГатас. С ним разговаривал долго. Разговор шел на иврите, поскольку он владеет ивритом. Затем израильская армия потеряла интерес к доктору Баселю и обратилась очень торжественно – очень смешно это прозвучало - к устазуМарзуки, то есть к экс-президенту Туниса. Он тоже вышел, поговорил с ними. Они тоже призывали его свернуть…
А.Нарышкин
―
Тоже на иврите?
Н.Кеворкова
―
Нет, по-моему, разговор шел на английском, если я не ошибаюсь, а может, на французском. Нет, на английском.
А.Нарышкин
―
Израильская армия какая подготовленная: на любом языке, кто бы там не был.
Н.Кеворкова
―
Они знали состав, они знали, на каких языках с нами разговаривать.
А.Нарышкин
―
А откуда состав знали? Эта информация, он публикуется вообще о тех, кто в этой флотилии будет, об участниках?
Н.Кеворкова
―
Я не изучала этого вопроса. Насколько я знаю, список полный тех, кто был на корабле, появился уже после. Возможно, я ошибаюсь. Но они знали, что есть норвежцы, с которыми, возможно, придется говорить на норвежском языке, шведы, с которыми возможно придется говорить на шведском, и так далее.
А.Нарышкин
―
Допустим, разведка израильская поработала хорошо.
Н.Кеворкова
―
Если бы израильская разведка поработала хорошо, если пиар-службы Израиля поработали хорошо, то они бы сделали вид, что они вообще не замечают это 20-метровое судно, пропустили бы его, и мы с вами здесь не сидели. Никто бы никогда ни о чем не написал, потому что – ну, прошла лодка в Газу. Какие агентства об этом будут писать? Ну, была радость в Газе. Но захват 7 журналистов – это первые полосы, понимаете? В этом проблема. Возможно, что Израиль так обижен, что о нем никто ничего не пишет, и это повод напомнить о себе, но тогда это глупый очень повод, честно говоря, детский.
А.Нарышкин
―
Надежда Кеворкова, журналист в программе «Своими глазами» на "Эхе Москвы". Мы остановились на том, что израильские военные общаются с президентом Туниса, который находится в этой лодке. Дальше? Я все жду от вас какого-то яркого момента, что вот они прыгают на корабль, всех заламывают…
Н.Кеворкова
―
Дело в том, что, когда они прыгали, я не видела.
А.Нарышкин
―
Какой-то был силовой элемент?
Н.Кеворкова
―
Они еще поговорили после этогос капитаном, который сказал, что он не будет заглушать мотор, и он следует в Газу. Они поговорили с музыкантом, художником, артистом, чрезвычайно артистической личностью ДроромФайлер. Он родился в Израиле, по-моему, в 51-м году. Ему мать, 92-летняя живет в Израиле. Ему запрещен въезд в Израиль. Он не может видеть свою мать. Тем не менее, он принимает участие в таких флотилиях, таких походах, таких акциях. И он говорил тоже на иврите. Это была жаркая речь. Потом я ее знала только в переводе уже. Это была очень жаркая речь с обеих сторон.После этого это я уже знаю по словам капитана, постоянно я просто записывалапоминутно, как все происходило.
А.Нарышкин
―
Это уже, наверное, рассвет?
Н.Кеворкова
―
Нет, еще не было рассвета. Около 2.20 они забрались на лодку…
А.Нарышкин
―
На вашу – израильские военные?
Н.Кеворкова
―
Да, израильские военные попытались захватить капитанский мостик, естественно – это их задача. Но дело в том, что капитан тоже обосновал для прессы – я очень подробно его расспрашивала об этом – он сказал, что по морским законам он не может добровольно отдать свое судно, потому что это акт пиратского захвата. У него нет никакого оружия, у него нет никаких средств самозащиты.
А.Нарышкин
―
А вот, кстати, Надежда,простите, я вас перебью. Спрашивают вас наши слушатели, которые могут участвовать в передаче с помощью sms. телефон для sms в эфир: +7 (985) 970 45 45 и аккаунт vyzvon в Твиттере. А вообще, на кораблях, на лодках флотилии есть какое-то оружие? Какое либо? Понятно, что речь не идет о поставках в Палестину оружия. А вот такое личное? Вот, например, у капитана какое-нибудь ружье, может быть?
Н.Кеворкова
―
Нет, у него ничего не было с собой,никаких видов оружия.
А.Нарышкин
―
Ни холодное, ни огнестрельное.
Н.Кеворкова
―
Нет. Несколько я понимаю, это же гражданское судно, это частная яхта – там не предусмотрено наличие оружия.И все, как могла эта команда из нескольких человек защищать свое судно – это они просто встали возле…
А.Нарышкин
―
Стеной. Ну да, телом.
Н.Кеворкова
―
Маленькой стеной, по-моему, из четырех человек состоящей эта стена была. И, собственно, это снял израильских журналист, как их пытаются отогнать электрошокерами, это очень больно. Я видела потом, какие это следы.
А.Нарышкин
―
Ожоги, наверное, или что это?
Н.Кеворкова
―
Это похоже на красные ожоги по всему телу.
А.Нарышкин
―
Вам не досталось?
Н.Кеворкова
―
Нет, нам не досталось. Мы слышали истошные крики. Тем не менее, 52 минуты заняла эта операция. 52 минуты они простояли, защищая своего капитана. Потом капитан был избит. Таким образом, израильская армия овладела лодкой. Они не смогли ее завести. У них трюм наполнился водой. Они вообще не умели управлять этой лодкой, не были готовы, по-моему, к тому, что придется что-то такое делать. Они не знали, на какой скорости ее пустить. Они чуть ее не потопили со всеми нами.
А.Нарышкин
―
Сделаем перерыв небольшой на новости и рекламу. В программе «Своими глазами» сегодня Надежда Кеворкова, Журналист. И говорим мы о «Флотилии свободы». Оставайтесь с нами!НОВОСТИ
А.Нарышкин
―
Продолжаем наш эфир. «Своими глазами» в эфире «Эха Москвы». Надежда Кеворкова, журналист сегодня гость эфира «Эха Москвы». Наша тема: «Флотилия свободы» в тюрьме. Надежда рассказывает о том, как она была журналистом на одном из кораблей этой «Флотилии свободы». Журналисты, активисты пытались прорваться в сектор Газа…
Н.Кеворкова
―
Журналисты ничего не пытались. Журналисты просто следили.
А.Нарышкин
―
Освещали. Вы меня не так поняли, не цепляйтесь за слова. Освещали то, как активисты пытаются на кораблях, на лодках прорваться в сектор Газа, прорвать морскую блокаду, но ничего не вышло, потому что израильские военные были начеку и вовремя как-то остановили. Вопрос законности- мы отчасти уже пытались разобраться: вы считаете, что это незаконное было задержание в 170 километрах от берега. Это пиратство, кстати. На sms нам пишут, что в 370 километрах имеют право задерживать судно. Андрей, я, честно говоря, не силен в морском праве.
Н.Кеворкова
―
Может быть, и в тысячах километрах имеют право задерживать судно. Ну, вообще, наверное, если Израиль объявил войну Швеции, то, может быть. Но я не слышала об этом, по крайней мере.
А.Нарышкин
―
А мы с вами остановились на моменте, когда израильскиевоенные уже проникли на корабли этой «Флотилии свободы» и пытаются вас каким-то образом отбуксировать…
Н.Кеворкова
―
Нет,отбуксировать они не могли, у них не было буксира. Они хотел сесть за штурвал и самим доплыть. В 7 утра они стартовали, в 11 вечера они достигли порта Ашдод.
А.Нарышкин
―
Что вас там ждало?
Н.Кеворкова
―
Там нас ждала, по-моему,вся израильская армия. Ни единого корреспондента туда не было допущено, в том числе, нашего корреспондента.
А.Нарышкин
―
Нашего – вы имеете в виду российского?
Н.Кеворкова
―
Да.Ни одного. И израильских журналистов туда не допустили. Это было, вообще, очень странное мероприятие. Я сначала думала: боже мой, сколько здесь народу, сколько приплыло в этот порт! Потом я поняла, что это исключительно ради вот этих 18 человек все.
А.Нарышкин
―
А, кстати, я у вас не уточнил, прошу прощения, вы сказали, что 7 журналистов было?
Н.Кеворкова
―
Да.
А.Нарышкин
―
Кроме вас – вы представляли RussiaToday – какие из СМИ былис вами?
Н.Кеворкова
―
Было еще два журналиста Аль-Джазира, два журналиста из Новой Зеландии, шведская журналистка, израильский журналист и я.
А.Нарышкин
―
Вы в порте Ашдод. Вас встречают военные. Дальше, какие с вами процедуры, что с вами делают?
Н.Кеворкова
―
С нами ничего не делают. Нас пытаются убедить в том, что мы нелегально проникли на территорию Израиля. И эту бумагу нам предъявили.
А.Нарышкин
―
А что с этой бумагой надо делать? Что от вас требовалось: ее подписать, признаться, что вы нелегал?
Н.Кеворкова
―
Ну, как я могу признаться, вот я, аккредитованный в Израилежурналист?
А.Нарышкин
―
Нет, я понимаю. На что рассчитывали израильские?..
Н.Кеворкова
―
Я не знаю. По-моему, они сами не знают, что у них написано в этих бумагах. Эту бумагу никто не подписал. Они согласились, сказали: «О’кей»- и убрали ее.
А.Нарышкин
―
Ни журналисты, ни активисты.
Н.Кеворкова
―
Никто ее не подписал. Ну, потому что нельзя подписать такую бумагу, еслиты…
А.Нарышкин
―
Это не та самая бумага, про которую вы говорили – от Нетаньяху? Это другая?
Н.Кеворкова
―
Нет, Нетаньяху ничего, слава богу, не просил нас подписывать. Он просто сказал нам: «Добро пожаловать в Израиль! Никакой блокады нет» - так что вы, ребята, ошиблись.
А.Нарышкин
―
Признаться в том, что вы нелегалы –ну так, в кавычках, вы не захотели: ни активисты, не журналисты.
Н.Кеворкова
―
Ну почему мы должны?.. Если нас насильно притащили в Израиль, почему мы должны признаваться в том, что мы нелегально…
А.Нарышкин
―
Нет, Надежда, это я понял, подождите. Я, можно сказать, на вашей стороне практически. Что с вами дальше делают? Вы ни в чем не сознаетесь…
Н.Кеворкова
―
Они не просилини в чем меня сознаться, потому что я потребовала немедленно консула, немедленно адвоката, немедленно переводчика. Переводчика сразу нашли, потому что говорить по-русски там может, наверное, каждый пятый.У нас отобрали все:компьютеры, телефоны, в том числе то, что принадлежит компании. У меня отобрали спутниковый телефон – это очень дорогая вещь. Пытались у меня уже совсем как-то по-детски украсть зарядку к этому телефону.
А.Нарышкин
―
А у вас какие-то камеры были с собой? Маленькая камера, чтобы снимать?
Н.Кеворкова
―
Нет, маленькой камеры у меня к этому моменту не было, поскольку все свои вещи – я знала, чем это кончится- и большую часть ценных вещей я отправила на берег за три дня. Аль-Джазира не отправила, поэтому Аль-Джазира лишилась всего: и тарелки, и компьютеров, и камеры – всего. Возможно, что это будет отдано, но по опыту предыдущих лет они ничего не отдают.Никакого обвинения нам не было предъявлено никому. По итогам этогопребывания мы оказались ни в чем не виноваты. Нам ничего не предъявили вообще.
А.Нарышкин
―
Подождите. Мы с вами по-прежнему находимся с израильскими военными в порту или нас уже с вами куда-то переместили оттуда?
Н.Кеворкова
―
Я пыталась сосчитать: по-моему, 6 раз меня обыскали.
А.Нарышкин
―
А, кстати, обыскивали вас как – грубо?..
Н.Кеворкова
―
Конечно, женщины обыскивают женщин. Мужчины обыскивают мужчин. Они совершают,на мой взгляд, какие-то странные и непонятные действия. Я даже спросила: «Что вы ищите?» Мне сказали: «Мы ищем маленькие такие штучки» - но не смогли объяснить, какие. Да-да, мы тоже смеялись.Ну, скажем так, другие люди были возмущены, что они былираздеты догола, и некоторых людей сфотографировали голыми – это не совпадет с их представлениями о том, что можно делать с журналистами.
А.Нарышкин
―
А сфотографировали зачем, как подозреваемых в чем-то?
Н.Кеворкова
―
Это непонятно, ведь никто ничего не объясняет.
А.Нарышкин
―
Несмотря на то, что вам, например, предоставили переводчика.
Н.Кеворкова
―
Эти люди не знают точно, что спрашивать. Когда ты отказываешься от всего… вот ты отказываешься дать отпечатки пальцев – О’кей! Ты отказываешься быть сфотографированной – О’кей! Ты отказываешься отвечать – прекрасно! Ты отказываешься подписывать бумагу – великолепно!Единственный былсмешной эпизод. Там на каком-то этапе нас подвели к врачам. Это были мальчик и девочка…
А.Нарышкин
―
Это все еще в порту?
Н.Кеворкова
―
Да, это все еще в порту.Они спросили: «У вас есть какие-либо заболевания?» Я отказалась им отвечать, отказалась называть свое имя. Тогда они спросили меня: «Вы не хотите сотрудничать?» Поскольку по-английски это звучит с употреблением слова collaborate…
А.Нарышкин
―
Коллаборационист.
Н.Кеворкова
―
…то я пришла просто в восторг, потому что это нужно быть совершенно человеком несведущим и говорить человеку, который на русском языке такой глагол однозначно понимает как сотрудничество с врагом – спрашивать его об этом просто глупо: есть много синонимов.Около 4-х часов нас привезли в тюрьмы, и дальше все было интересно.
А.Нарышкин
―
Ну, так мы подошли к самому интересному. Отлично! Рассказывайте, что в тюрьме, как выглядит израильская тюрьма? Кстати, это же ваш первый опыт?
Н.Кеворкова
―
В тюрьме?
А.Нарышкин
―
Да.
Н.Кеворкова
―
Да, в тюрьме я еще не сидела.
А.Нарышкин
―
Никогда ни в Израиле, нигде?
Н.Кеворкова
―
Я нигде не сидела в тюрьме, я никогда не плыла на лодке в течение недели по морю.
А.Нарышкин
―
Что из себя представляет израильская тюрьма? Это, может быть, VIP-тюрьма для иностранных журналистов или это обычная?
Н.Кеворкова
―
Нет. Возможно, что этот отсек большой, гигантской тюрьмы, в которую нас поместили, он и используется в основном для участников «Флотилии свободы», потому что там все испещрено надписями: «Свободу Палестине!», «Свободу Газе!». Может быть, все заключенные это пишут, но что-то подсказывает мне, что это у них специальный такой отсек для иностранцев, для журналистов – вот для таких людей было бы лучше, чтобы они не соприкасались с другими заключенными.
А.Нарышкин
―
Вас в одиночку поместили?
Н.Кеворкова
―
Нет, я сидела вдвоем со шведской журналисткой. Еще пятеро сидели,соответственно, в двух камерах: два человека и три человека.
А.Нарышкин
―
Какие условия? Я просто могу прикинуться членом наблюдательной комиссии и спрашивать вас: «Как условия и на что вы жалуетесь?» Было ли, на что жаловаться в этой израильской тюрьме, кроме того, что, понятно, вы находитесь в неволе – это, мягко говоря, не очень приятно?
Н.Кеворкова
―
Дело в том, что по непонятной причине у нас отобрали все деньги, карточки…
А.Нарышкин
―
А зачем вам в тюрьме?
Н.Кеворкова
―
Позвонить. Там есть аппараты. Все остальные заключенные могут звонить из тюрьмы. Мы были лишены права на звонок в течение недели.
А.Нарышкин
―
Даже консулу вы не могли позвонить российскому?
Н.Кеворкова
―
Мы потребовали консула, и с некоторым опозданием пришелроссийский консул и шведский консул пришел. Но в дальнейшем, когда я просила, чтобы консул, он приходил просто по собственно воле, потому что просьбу мою ему не передавали. Это нарушение, вообще-то, всяких правил.У нас не было газет, у нас не было телевизора. У нас не было никакого новостного источника. Тюремщики нам новости не сообщали, сколько бы мы их не спрашивали.
А.Нарышкин
―
А вы считаете, что в тюрьмах есть такая услуга: телевизор в камеру…
Н.Кеворкова
―
Да, конечно. У всех остальных – есть.
А.Нарышкин
―
То есть в этой же израильской тюрьмеу тех, кто сидел в других камерах телевизор, газеты – все это было?
Н.Кеворкова
―
Они сидели в другом крыле, и у них все это было. И нам даже объяснили, как они могут звонить, что они работают на эти баллы, они получают всякие бонусы, они на эти деньги могут покупать. Мы ничего не могли купить, нам ничего даже консул, даже адвокат не могли передать, даже воды. Воды нам наливали из-под крана. Я не знаю, пьют ли в Израиле воду из-под крана, но вода была невкусная.
А.Нарышкин
―
Может, да… это вопрос. Кормили вас?
Н.Кеворкова
―
Нас кормили, да. Не то что нас держали на хлебе и воде.
А.Нарышкин
―
Расскажите про это меню. Это съедобно, или там опять же для задержанных на кораблях «Флотилии свободы» что-то мерзкое давали?
Н.Кеворкова
―
Нет, я думаю, что это самое лучшее, что дают в израильских тюрьмах – вот оно было предоставлено нам.
А.Нарышкин
―
Замечательно! Скажите, пожалуйста, а были ли какие-то с вами… сколько вы сидели в тюрьме в итоге?
Н.Кеворкова
―
Я попала туда в понедельник, а вышла оттуда в воскресенье.
А.Нарышкин
―
С вами какие-то следственные действия проводились?
Н.Кеворкова
―
Нет, с нами не проводились никакие следственные действия.
А.Нарышкин
―
Допросы?
Н.Кеворкова
―
И на вопрос: кто мы? – нам не отвечали…
А.Нарышкин
―
То есть, кто мы, какой у нас статус?
Н.Кеворкова
―
Какой у нас статус? Мы не задержанные, не арестованные, на ничего не предъявлено. Они не знали, что нам сказать.
А.Нарышкин
―
Вы как будто приехали в Израиль на отдых, только вот… в таких необычных условиях.
Н.Кеворкова
―
Ну возможно.
А.Нарышкин
―
Значит, допросов никаких нет. Я в одном из интервью, по-моему, вы говорили, что какие-то на вас психические оказывали воздействия. Что это такое?
Н.Кеворкова
―
Когда мы попали в эту тюрьму, то из большого корпуса, если залезть на железные шкафчики и посмотреть в окошечко крохотулечное – мы видели этот корпус – оттудараздавались истошные вопли, просто совершенно душераздирающие вопли. И, честно говоря, в 4 часа утра…Нас сначала было три журналистки, потому что новозеландская журналистка была тоже с нами.
А.Нарышкин
―
А что с ней случилось потом?
Н.Кеворкова
―
Она на следующий день уехала в Новую Зеландию.
А.Нарышкин
―
А, то есть ее отпустили?
Н.Кеворкова
―
Она согласилась на то, чтобы ей было предоставлено место на самолете.
А.Нарышкин
―
Она согласилась сотрудничать с израильскими…
Н.Кеворкова
―
Нет, она не согласилась сотрудничать с израильскими властями. Я могу сказать, что это главная потеря израильских властей, потому чтоэто прекрасная журналистка. Она, вообще, таиландка, извините, она, по-моему, с острова Шри-Ланка родом, но она всю жизнь прожила в Новой Зеландии. Она из очень богатой и обеспеченной семьи, и как человек чрезвычайно и географически и культурно далекий от этогорегиона, она с интересом относилась к Израилю, вообще без всякого предубеждения. Она первый раз была в Израиле, и она первый раз столкнулась с тем, что такое Израиль вот с этой стороны. И этилюди не смогли никаким образом изменить этот сюжет для того, чтобы сгладит это впечатление. Так что…
А.Нарышкин
―
А про крики вы рассказывали, которые доносились – это люди кричали, кого-то пытали?
Н.Кеворкова
―
Понимаете, для того, чтобы сказать, что это было, я должна былапройти туда. Я, конечно, непрерывно брала там интервью у всех охранников, но я не видела…
А.Нарышкин
―
С вами общались.
Н.Кеворкова
―
Некоторые – конечно, им были страшно интересно, кто мы такие. Вообще, вся тюрьма была взбудоражена: кто мы такие?
А.Нарышкин
―
Они, вообще, все были дружелюбные, несмотря на то, что вы арестант, к вам хорошо относились.
Н.Кеворкова
―
Я не была арестантом…
А.Нарышкин
―
В их понимании.
Н.Кеворкова
―
Они выполняли свои обязанности.Они очень боялись, что камера засечет, что они с нами разговаривают или они что-то неположенное предают или еще как-то. Им по-человечески, конечно, многим было очень интересно.Там были люди, которым ничего не было интересно, им очень хотелось, чтобы в 6 часов утра и в 10 часов вечера, когда они врывались вчетвером в наши камеры, чтобы мы вставалипочему-то. Очень негодовали, что мы не вставали. Ну, это были особенности, наверное, тюремной психики тюремщиков.
А.Нарышкин
―
Вы неделю провели в израильской тюрьме. Вы оказались сами в такой информационной блокаде. Консул к вам, в какой день пришел?
Н.Кеворкова
―
На второй. То есть не на второй день, а, что называется, мы проснулись – ипришел консул.
А.Нарышкин
―
А что вам рассказывал консул, как ему израильские власти объясняли, за что вы задержаны?
Н.Кеворкова
―
Это не входит в обязанности консула – выяснять, за что мы задержаны. Обязанности консула, - которые были потрясающе совершенно выполнены и российским консулом и российским МИДом, и, кстати, шведским консулом и шведским МИДом, - это сделать так, чтобы никаким образом не потревожить своих граждан и наиболее мирным способом доставить их на родину – вот это обязанностиконсула.
А.Нарышкин
―
Вот смотрите, консул пришел к вам на второй день, во вторник, получается. Что пять дней происходило: ваша судьба решалась на каком-то дипломатическом уровне, в каких-то кабинетах? Почему столько времени провели? По итогам всей истории, есть ответ?
Н.Кеворкова
―
Конечно, у меня есть ответ. Дело в том, что о ни хотели распоряжаться нами, как им хотелось. Они хотели сначала отправить меня или мою шведскую коллегу так, чтобы один из нас остался в одиночестве в этой камере. Затем они хотели по одному отправлять каждого из шведов. Мы сказали, что этого не будет, что мы уедем все вместе и в один день. Дальше они не хотели бронировать билеты, утверждали, что нет билетов. В конце концов, билеты все нашлись, все забронировали, и мы все вместе выехали из тюрьмы, все вместе приехали в другую тюрьму в аэропорте. Никто не улетел один кроме меня, потому что кроме меня в Россию никто не летел.
А.Нарышкин
―
Вы в итоге улетели, если можно так сказать, своим ходом, по собственному желанию, или вы были депортированы?
Н.Кеворкова
―
Скажем так, израильская сторона забронировала мне билет на самолет компании, которая перелетела из Тель-Авива в Москву.
А.Нарышкин
―
Заботилась о вас.
Н.Кеворкова
―
Никаких отметок о пребывании в Израиле или депортации в моем паспорте нет, и ни у кого их не.
А.Нарышкин
―
То есть можно было бы предположить, что если вас депортировали, то вам могли бы наложить какие-то ограничения, но вам въезд в Израиль не закрыт?
Н.Кеворкова
―
Я не знаюэтого. Я являюсь аккредитованным журналистом. Посмотрим. Редакция разберется.
А.Нарышкин
―
Вернулись из Израиля – какие-то контакты с нашим российским МИДом были, вас приглашали на Смоленскую площадь выяснить, что там, как, кто вас обижал – «вот мы направим какую-нибудь ноту»?
Н.Кеворкова
―
Подождите, все ноты и все слова были сказаны, пока я там сидела. Я точно не уполномочена говорить от имени и по поручению нашего Министерства иностранных дел. Все, что нужно и даже больше, чем нужно, наши дипломаты сделали. То есть вопрос, собственно, компании, которая должна вернуть свое оборудование. Опять же я в это не вовлечена. У меня есть расписка от израильской армии о том, что они у меня отобрали. Я отдала эту расписку своей компании – дальше они будут этим заниматься.
А.Нарышкин
―
Подождите, вам не вернули ни телефоны, ни деньги?
Н.Кеворкова
―
Мне ничего не вернули. Нет, деньги мне вернули.
А.Нарышкин
―
А зачем им ваше имущество?
Н.Кеворкова
―
Я не знаю. Спутниковый телефон – может быть, не хватает спутниковых телефонов в Израиле.
А.Нарышкин
―
Странно. Спрашивают вас, будете ли вы как-то судиться с израильскими властями, жаловаться в какие-нибудь инстанции?
Н.Кеворкова
―
Я не жалуюсь, я не сужусь. Я журналистка, которая была направлена на «Флотилию свободы», которая с интересом провела неделю в израильской тюрьме. Журналисту все интересно: если израильская тюрьма – О’кей! Мы опишем израильскую тюрьму, хотя у меня не было никаких средств связи, но я вернулась и теперь описала.
А.Нарышкин
―
В Израиль поедите еще раз?
Н.Кеворкова
―
Если меня отправят – конечно.
А.Нарышкин
―
А в рамках «Флотилии свободы» поплывете?
Н.Кеворкова
―
Это я не знаю, будет ли эта «Флотилия свободы». Предыдущая была три года назад.
А.Нарышкин
―
А как активист, вы не хотели бы участвовать?
Н.Кеворкова
―
Нет.
А.Нарышкин
―
Почему?
Н.Кеворкова
―
Ну, потому что я журналист. Журналист не может быть активистом.
А.Нарышкин
―
Логично, хорошо. Какие-то еще впечатления от общения с израильскими военными? Вообще, вы в обиде на них за все это произошедшее? Ну, потому что неделю из жизни у вас украли…
Н.Кеворкова
―
Нет, вы что! Я приобрела бесценный опыт. Ну, когда еще у меня был шанс посидеть неделю в тюрьме?
А.Нарышкин
―
Тем более, без каких-то юридических последствий.
Н.Кеворкова
―
Нет, может быть, даже было интересно, если бы что-то предъявили, тогда можно было развернутся и… какой-то другой формат это все приобрело бы. Но, конечно, это не потерянное время. Это чрезвычайно интересно, чрезвычайно полезно. Все очень хорошо. Я многое узнала.Конечно, это несравнимо с тем, как сидят палестинцы в израильских тюрьмах, будем откровенны, и это несравнимо с тем, как годами, десятилетиями там люди сидят без предъявления обвинений не за что, и как там сидят дети в клетках, где нельзя ни разогнуться, ни согнуться; как там сидят женщины, как они рожают в чудовищных условиях, как там умирают старики, как палестинцы не могут за 20 лет получить ни одного свидания с родными – ничего этого мы не видели, ничего этого мы не пережили. Будем отличать наш, в общем, очень легкий опыт, который можно называть прогулкой, с тем, что в реальности происходит.
А.Нарышкин
―
Вас спрашивают про условия содержания опять же в израильской тюрьме. Вот вопрос т Дмитрия: «Можно ли было мыться там?»
Н.Кеворкова
―
Да, там был душ такой, за железно дверцей…
А.Нарышкин
―
В камере?
Н.Кеворкова
―
В камере был душ. Это такая как бы трубка, из которой льется вода.
А.Нарышкин
―
А там, вообще, чисто было в камере – не знаю – вдруг тараканы, антисанитария?
Н.Кеворкова
―
В нашей камере было чисто: мы там убрались. Там было чисто. Белье нам поменяли, насколько я понимаю, перед нашим приездом все-таки. Во второй тюрьме белье не меняютникогда, например.
А.Нарышкин
―
Вторая тюрьма – это…
Н.Кеворкова
―
Вторая тюрьма – это, где я находилась несколько часов при аэропорте, где находятся депортированные, несчастные в основном украинцы почему-то. И там просто ужасно.
А.Нарышкин
―
Спрашивают, ощущали ли вы поддержку своих коллег?
Н.Кеворкова
―
Конечно! Я ощущала…
А.Нарышкин
―
Но не тех, которые с вами там сидели…
Н.Кеворкова
―
Я понимаю, о чем мы говорите. У нас есть бюро в Тель-Авиве. Там естьпотрясающая журналистка – она, кстати, сегодня была награждена в Кремле – Пола Слиер.Это фантастическая журналистка родом из ЮАР. Она живет и работает в Тель-Авиве. Она делала колоссальные, большие репортажи о том, как ее не пускали, как задерживали эту «Флотилию свободы», как нарушаются права журналиста, что журналист арестован. Это женщина – лев. По-моему, премьер-министр Израиля ее побаивается.
А.Нарышкин
―
Ну что ж, время наше подошло к концу. Спасибо большое! – говорю я Надежде Кеворковой, журналисту. Надежда сегодня рассказывала про «Флотилию свободы», про свой журналистский опыт пребывания на судне «Флотилия свободы» и журналистский опыт пребывания в израильской тюрьме. Спасибо вам!
Н.Кеворкова
―
Спасибо!