Стихийное бедствие на Дальнем Востоке - Митя Алешковский, Матвей Крылов, Артем Айвазов - Своими глазами - 2013-09-18
18 сентября 2013 года
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» Ксения Собчак.
Эфир ведут Софико Шеварднадзе, Тихон Дзядко.
Т. ДЗЯДКО: Добрый вечер. Вы слушаете радиостанцию «Эхо Москвы». Софико Шеварднадзе, Тихон Дзядко. Программа «Своими глазами». Сегодня мы говорим о стихийном бедствии на Дальнем Востоке, о том, как с ним боролись, как с ним борются. По-прежнему ситуация там остается непростой. У нас в студии люди, которые наблюдали всё своими глазами и помогали уменьшать последствия этого наводнения. Митя Алешковский – координатор благотворительного фонда «Нужна помощь.ру». Добрый вечер.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Привет.
Т. ДЗЯДКО: Матвей Крылов – волонтер.
М. КРЫЛОВ: Добрый вечер.
Т. ДЗЯДКО: И Артем Айвазов – волонтер. Добрый вечер.
А. АЙВАЗОВ: Всем привет.
Т. ДЗЯДКО: +7-985-970-4545 – это телефон для ваших сообщений смс. Присылайте ваши вопросы и комментарии. Это можно делать с помощью Твиттера, аккаунт vyzvon, и с помощью нашего сайта в Интернете echo.msk.ru. Давайте начнем с хронологии. Вы были там все, несколько раз прилетали, улетали, возвращались в разное время.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Пока по одному разу. Просто ребята подольше оставались, а я улетел чуть пораньше.
Т. ДЗЯДКО: Сколько времени вы там провели.
А. АЙВАЗОВ: Я был около 19 дней.
Т. ДЗЯДКО: Почти 3 недели.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: У нас один рекордсмен там сейчас, это Сева Махов. И другой рекордсмен – Георг Баграмов, он вернулся позавчера, он там был с первого дня. Ему сейчас предстоит нелегкий период реабилитации после такого. Я серьезно, без шуток. Все мы, кто вернулся оттуда, у нас у всех посттравматический синдром. Мы создали специальный чат в FaceBook, где мы общаемся о том, как нам хочется обратно, каждое утро мы просыпаемся и думаем о том, что там происходит, как туда можно вернуться, чтобы помочь.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: А чем этот посттравматический синдром отличается от крымского? Вы же там тоже были.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Ничем не отличается.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Это присуще всем волонтерам, когда они возвращаются.
М. КРЫЛОВ: Мы познакомились в Крымске, с тех пор общаемся. Сейчас наше общение сузилось до какого-то маленького круга, но всё равно мы ежедневно обсуждаем. Ты просыпаешься среди ночи, тебе пишут сообщения – сто тонн гуманитарного груза завтра в 10 нужно загрузить. ОК.
Т. ДЗЯДКО: Что запомнилось больше всего? Что на себя обратило внимание больше всего? Что больше всего ужаснуло, поразило, обрадовало? Что вызвало самую сильную эмоцию?
М. КРЫЛОВ: Не то что удивило… Я вернулся на свою условную родину. Я побывал у себя на родине. Когда люди говорят, что они любят Россию, я всегда думал – а за что они любят Россию, почему? И там я понял, за что можно любить. Жалко, что все эти люди не живут там, они любят это место.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Так за что?
М. КРЫЛОВ: Понятно, что это огромное море Амурское, это не река. Но одновременно ты чуть-чуть отъезжаешь и видишь леса, поля, звездное небо прямо от горизонта. Люди, которые там живут, они привыкли жить там, им не на кого рассчитывать, до Москвы 8 тысяч километров.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Москва – это просто другая планета для них.
М. КРЫЛОВ: Они привыкли жить тем, что они добудут.
Т. ДЗЯДКО: А как они воспринимали ваше появление?
М. КРЫЛОВ: Как Гоша Куценко приезжает в затопленные деревни, выходит. Для них Куценко – это просто человек с другой планеты. И так же ты приезжаешь – вот вам продукты, вода. Они говорят: «Вы кто?»
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Человек с другой планеты может восприниматься позитивно и негативно. Вас принимали с радостью? Они принимали вашу помощь?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Когда люди сидели на крышах, они еще не особенно это понимали, а потом, когда ситуация начала стабилизироваться, они принимали с радостью, конечно, потому что они понимали, что их ждет.
А. АЙВАЗОВ: Но люди абсолютно разные. Встречались и ушлые персонажи, встречались те, кому действительно нужна была помощь. Как показывает практика наводнений, самые пострадавшие люди зачастую не обращаются за помощью, они разгребают свои завалы, сидят на крышах, пытаются нормализовать свой быт, кормят животных, вывозят детей. Им бегать по инстанциям и собирать справки просто некогда. И тут приезжают люди, которые, во-вторых, говорят, что они из Москвы, во-вторых, что они готовы бесплатно помочь и спрашивают, что вам нужно. Они несколько теряются, начинают звонить жене – а что нам нужно?
У меня первая картина, которая запомнилась: ты ходишь в воде по деревне, потом заходишь на второй этаж, сидит какой-то мужик на пустом ведре, у него расстелен старый мокрый матрас, он курит самокруточку, у него от старого аккумулятора заряжается телефон и горит одна электрическая лампочка. Вокруг бегают куры, кролики на 2-м этаже, на чердаке. И он не понимает, откуда ты взялся, что ты ему хочешь дать. И у него шок, и у меня шок, когда я вижу такую картину.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Ты у него спрашиваешь: «Что вам нужно?» А он говорит: «Да мне ничего не нужно. Всё хорошо, ребята».
М. КРЫЛОВ: Ты подходишь к мужчине, говоришь: «Что вам нужно? Может быть, вода?» Он говорит: «У меня вокруг вода».
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Это очень важно, и это приходит с опытом, что от этих людей ответа ожидать не надо. Нужно приходить и своими глазами смотреть. Потому что, во-первых, они могут не понимать, что им нужно действительно, они могут попросить бутылку воды, а их 10 человек и воды нет никакой, или они могут попросить сто литров воды, а там один человек и работает водопровод. Всегда нужно всё смотреть своими глазами. Нужно приходить и спрашивать: «А вы что сегодня ели?» - «Тушенку». – «А почему тушенку, а не хлеб и суп?» Нет газа, нет воды, нет на чем приготовить. И ты понимаешь, что ему нужно. Это такой сложный инструмент опроса.
Когда в Крымске такая же ситуация происходила, там люди просто приходили и раздавали всем всё. Опыта не было. А сейчас уже приобретается опыт. Для Артема это третье наводнение, для меня второе, для Матвея тоже второе. Это набирается опытом, что с людьми нужно профессиональнее общаться. Мы не должны спрашивать, что им нужно, мы сами должны знать, что им нужно. Они еще просят телевизор, они просят сделать им ремонт дома. Но мы же не ходячий супермаркет.
Т. ДЗЯДКО: А сколько там работает волонтеров и откуда они?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: В нашей операции, которая называлась и называется «Амур-13», работало в лучший момент 13 московских волонтеров и несчетное количество местных. В Комсомольске, в Хабаровске работает большое количество приезжих волонтеров. В Комсомольске «Россоюзспас», это структура при МЧС, они туда, по-моему, 150 человек перетащили, сейчас там эти люди работают. В Биробиджане, насколько я понимаю, с волонтерами совсем дело плохо.
А. АЙВАЗОВ: Там местные работают.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да, там несколько местных. Про Еврейскую автономную область забыли совсем в этот раз. Она пострадала неслабо, не так сильно, как Амурская, правда. Больше всего пострадала Амурская область.
А. АЙВАЗОВ: Там просто меньше масштабы по количеству людей. Там есть определенное количество затопленных населенных пунктов. Но если сравнивать масштабы трагедии, когда в Амурской области под сто тысяч человек, 9 из 13-ти районов, которые существуют в Амурской области, пострадали. В Еврейской автономии…
М. КОРОЛЁВА: 3,5 тысячи было переселено, но надо понимать, что это процент или 10% от населения области. По-моему, процент от населения области.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Если сравнить наводнение с Крымском, по масштабу оно гораздо круче.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Это абсолютно разные наводнения.
Т. ДЗЯДКО: Разные в чем?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: В Крымске вода пришла внезапно и ушла. Поэтому там были жертвы. Здесь вода приходила долго и медленно. Но здесь она осталась. И она стояла 3 недели. И что очень важно в Крымске? После наводнения она сошла.
А. АЙВАЗОВ: Нужно было разбирать дома.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да. Поля уже засеивали через 2 недели. А здесь самое страшное, что после того, как вода ушла, после нее осталась выжженная земля, это действительно Сталинград, 1943 год. Дома все разрушатся с наступлением холодов. Вода при замерзании расширяется в полтора раза. Если она в стенах, в крыше, в подполе, дом разваливается. Если дом не просушить до конца, то люди, которые в нем живут, заболевают астмой, туберкулезом, прочими заболеваниями легочными. Я позавчера общался с человеком, который у нас работал в Крымске, сушил дома. Он сейчас улетел туда, на Дальний Восток.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: А сушат в основном волонтеры?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Нет, сушит МЧС, государство. Кстати, перескачу немного. Удивительно, что по сравнению с тем же самым Крымском, государство работало фантастически. Поэтому, кстати, нет ни одной жертвы.
Т. ДЗЯДКО: Я так понимаю, что ты тоже был в Крымске. Если сравнивать, что на себя обращает внимание.
М. КРЫЛОВ: Митя всё правильно сказал, что в Крымске вода пришла, смыла всё. Ты подходишь к дому, мужик копается, ты спрашиваешь у него: «Где ваш дом?» Он говорит: «Вот эта гора мусора – это мой дом». Им нужно было либо разгребать это всё, либо переселять. А здесь нужно сейчас накормить их и согреть. Строить им дома, ремонтировать им дома совершенно бесполезно, потому что они сидят на крышах.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Если вода сошла, они сидят около своих домов или живут в каком-то помещении.
М. КРЫЛОВ: Это аукнется даже не как в Крымске, спустя какое-то время, это аукнется прямо сейчас, когда начнется первый холод.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Первый холод у них обещают 26 сентября. В этом весь ужас. Переселить их некуда.
М. КРЫЛОВ: Когда мы уезжали из Благовещенска, уже по ночам было +7. Это очень холодно. А если вокруг тебя вода, высокая влажность…
А. АЙВАЗОВ: Влажность такая, что ничего не сохнет. Мы стирали вещи, за 3 дня ничего не сохло.
Т. ДЗЯДКО: А вы сами где там жили?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Мы были разделены. Нас бесплатно поселили в гостинице, два номера. Остальных волонтеров поселили в общежитии рядом.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: А насколько это всё далеко находится от наводненных пунктов?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Там масштаб настолько велик, что ты выезжаешь из Благовещенска, переезжаешь через реку Зея, которая в обычное время километр шириной, а во время наводнения она была 15 километров шириной. Ты выезжаешь из Благовещенска и 15 минут ты едешь по морю. Есть некоторые места, где сухо, а есть некоторые места, где море, где просто всё плывет. Но при этом надо понимать, что всё течение Амура (в Амур впадает река Зея, прямо в Благовещенске у них слияние) ниже по течению всё было затоплено. Самая отдаленная точка, в которую мы ездили из Благовещенска, это был Архаринский район, до которого на КАМАЗе 6 или 9 часов.
М. КРЫЛОВ: 6 часов.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: 6 часов на КАМАЗе. И это только центральный населенный пункт. А из него еще на вертолете 20 минут лететь до деревень.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Вы говорите – пункты временного размещения. Где они находятся?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: В школах.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: А школы не затоплены?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: В незатопленных школах, в роддомах.
А. АЙВАЗОВ: Там поначалу была такая ситуация, что МЧС ездили, предупреждали: ребята, эвакуируйтесь, мы готовы вывозить вас с мебелью и так далее.
Т. ДЗЯДКО: А эвакуироваться все отказались?
А. АЙВАЗОВ: Не все, люди эвакуировались. Но бОльшая часть населения стала эвакуироваться в последний момент, когда вода уже стала приходить в дома. И МЧСники рассказывали, как они ночью дежурят на пригорочке, на самом высоком пункте в селе, и народ начинает идти вместе с детьми, с документами.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: А куда ты пойдешь, когда у тебя 10 коров? Некуда идти.
А. АЙВАЗОВ: И поначалу размещали в тех пунктах временного размещения, которые есть в этих поселках. Но если поселок топило полностью…
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: А если без шуток. Я понимаю, что кроликов и кур можно поднять на второй этаж. А куда коров девать?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Они погибли.
М. КРЫЛОВ: Буквально за неделю до наводнения сообщили о том, что в области эпидемия ящура. В основном всю скотину перерезали, остались только свиньи и птицы. Свиней угнали на возвышенность. Когда мы с Артемом приезжали, видели: самая высокая точка в деревне - со всей деревни там свиньи, их очень много. Я не знаю, как они различают, где чья свинья.
А. АЙВАЗОВ: Краской метят, чья свинья.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Нужно понимать, что там погибло большое количество скота. Мы были в Гродеково, там хозяйство, где было 300 коров, а осталось 42.
А. АЙВАЗОВ: Да, рядом с Гродеково. Мужик говорит: «У меня осталось поголовье 42 головы, но я не знаю, что с ними. Во-первых, мне их кормить нечем. Во-вторых, кредиты висят. В-третьих, я с удовольствием избавился бы от проблем, забил бы и продал на мясо, а по весне, может быть, восстановил бы…»
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Мясо ничего не стоит.
А. АЙВАЗОВ: Все боятся покупать из затопленного района.
Т. ДЗЯДКО: Боятся, что оно инфицированное?
А. АЙВАЗОВ: Если коровы были в затопленном районе, мало ли что могло произойти.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: При этом нужно понимать, что проблема не только со скотом. Там проблема у всех и со всем. В основном были затоплены сельские районы, люди, которые жили фермерским хозяйством, они жили со своих огородов и работали на полях. Амурская область всегда славилась тем, что они производили много сои, которую они выращивали на полях. И все эти поля затоплены, посевы уничтожены. Урожай люди не соберут, денег не будет – соответственно, зарплаты не будет, кормить семью и себя не на что, строиться не на что. Но у них и огородов нет, т.е. им есть буквально нечего будет зимой. При этом дома будут разрушены, одежды нет, потому что всё смыло, вещей нет – всё смыло. Как жить-то дальше?
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Т.е. самое страшное только начинается.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Конечно. Это будет самая страшная зима в жизни этих людей.
Т. ДЗЯДКО: Вот вы приезжаете в затопленный населенный пункт. Что дальше вы делаете?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Разведку проводим.
М. КРЫЛОВ: Как во время военной операции, мы сначала проезжали по деревням. Мы на это потратили первые дни. Когда мы только приехали, мы сначала ездили, спрашивали, знакомились с местной администрацией. Обычно так, что сегодня едет группа из двух людей на разведку, и уже в этот день выезжает фура в деревню, которая была вчера. И мы так разъезжались поначалу, когда нас было 5-6 человек. А потом уже, когда нас стало много, когда у нас открылся штаб, открылся склад, к нам просто люди шли круглые сутки. Утром звонили и говорил: «Ну где вы? Мы вам уже принесли всё».
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: А с местными волонтерами легко работать?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Мы сначала с ними поссорились, вернее они с нами.
М. КРЫЛОВ: Прилетели какие-то непонятные люди из Москвы.
Т. ДЗЯДКО: Фраера из Москвы.
М. КРЫЛОВ: Для них как инопланетяне. Они говорят: понятно, что приехали пиариться.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Они нас всё время обвиняли, что мы приехали пиариться, потому что мы всё время пишем в Твиттер, в FaceBook, сайт создали, звезд привлекаем. Людям невдомек, что мы приехали и пишем про всё это, потому что мы привлекаем внимание к их проблемам. И только так мы можем собрать деньги. Если эта ситуация в обществе будет поднята наверх – а в этот момент, напоминаю, были выборы, и это было очень сложно…
Т. ДЗЯДКО: Вам в итоге удалось переубедить их?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Они увидели результат нашей работы.
М. КРЫЛОВ: Какой-то парень буквально через неделю, когда мы провели вместе вечер, он нам сказал: «Всё, парни, я вам отдаю свою машину на неделю, делайте с ней что хотите».
Т. ДЗЯДКО: Мы сейчас сделаем короткую паузу – новости в эфире «Эхо Москвы». После этого вернемся в студию и продолжим наш разговор. Мы говорим о ликвидации стихийного бедствия на Дальнем Востоке, о том, как там работали волонтеры. Волонтеры у нас в студии. Это Митя Алешковский, Матвей Крылов и Артем Айвазов.
НОВОСТИ
Т. ДЗЯДКО: В Москве 22 часа и 33 минуты. Программа «Своими глазами». Говорим о стихийном бедствии на Дальнем Востоке, о его ликвидации, об участии волонтеров в ликвидации последствий наводнения. Митя Алешковский, Матвей Крылов, Артем Айвазов у нас в студии. Ведущие эфира – Софико Шеварднадзе и Тихон Дзядко. Митя уже начинал говорить про взаимоотношения с властью, с МЧС, со специальными службами, с главами администраций населенных пунктов. Как это было? И как это было, если сравнивать с Крымском?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Надо понимать, что это взаимоотношение до сих пор продолжается, и это прекрасно. Власти встретили нас великолепно. Я такого не то что не видел, я не предполагал, что такое возможно.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Т.е. власти вас встретили лучше, чем волонтеры?
М. КРЫЛОВ: Встретили нас как раз волонтеры.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да, они нас познакомили с властью. Местные волонтеры сразу подумали, что мы приехали пиарить власть. Надо понимать, что в Крымске ситуация, чтобы мы разговаривали с мэром города - невзирая на то, что его уволили на второй день после наводнения, но, предположим, с исполняющим обязанности, или с губернатором, - это просто невозможно. Более того, когда мы отправились в Еврейскую автономную область, даже там не удалось наладить нормального отношения с властями. Потом получилось более-менее, но не такое дружеское, как здесь.
В Амурской области все просьбы, которые мы к ним направляли, они все были удовлетворены. Первое и главное – они нас обеспечили транспортом. Это то, на чем мы сэкономили миллион рублей. У них был транспорт, он у них ходил и так в эти места. Все возможные министерства, даже министерство культуры давало нам свою «Газель». Все, действительно, работали, они понимали, что мы приехали не фигней какой-то заниматься. Особенно когда они услышали наши тоннажи, которыми мы оперируем, что 50, 40, 60, в итоге 90 тонн, которые только там закупили, только там отправили, они, конечно, были шокированы.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Вам показалось, они с вами хорошо обращались, потому что это уже другие люди, они, действительно, хотели помочь своему населению, или потому что им дали указание из вышестоящей инстанции?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Какие указания могут дать?
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Что в этот раз всё должно быть получше, чем в Крымске, а то вас всех уволят, как мэра в Крымске.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я сомневаюсь, что им кто-то давал указания. Я думаю, что было принято политическое решение о том, что мы дадим этим ребятам попробовать.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Внутри региона.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Конечно, внутри региона. Я сомневаюсь, что мы такого высокого полета птицы, чтобы про нас звонили из Москвы.
А. АЙВАЗОВ: То, что они помогли нам прямо в первые дни, позволило нам быстрее раскачаться. Потому что ехали мы туда, думая, что нам на раскачку понадобится дня 3-4, что нам придется разбивать лагерь в поле, ставить генераторы, готовить еду на газовых горелках. Мы ехали на полном самообеспечении, с палатками, спальниками.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: В итоге нас сразу поселили, накормили.
А. АЙВАЗОВ: Сразу поселили, сразу дали помещение под штаб. Через пару дней дали помещение под склад. Мы с Матвеем уже через 6 часов после прилета и общения с местными властями бороздили одну из близлежащих деревень по пояс в воде. А на следующий день, т.е. через сутки после прилета, мы с Митей уже везли первую партию гуманитарки.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: И это очень большая заслуга местных властей. Я не перестаю ими восхищаться. Сейчас все вокруг твердят про этот закон о волонтерах, который якобы будет развивать волонтерство. Вот пример. Мы летали на вертолетах, плавали на катерах, ездили на КАМАЗах, «Уралах», всех возможных машинах, ПТСах, это такие бронетранспортеры, плавали, ездили, возили, мы отправили только там 90 тонн грузов, еще из Москвы мы сейчас самолетами отправляем грузы – и это всё сделано без закона о волонтерстве, только при условии наличия политической воли местного руководства, за что им честь и хвала. Люди понимают, что это не себе. Никто никогда не узнает имя заместителя министра внутренней политики, информации Амурской области Михаила Петровича Кузьменко, который нам помогал всё это время. Он не политик, он руководитель.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Спасибо вам, Михаил Петрович.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Этот человек сделал столько для Амурской области…
М. КРЫЛОВ: Если говорить о хороших людях в Амурской области, конечно, мы весь эфир должны были начать с одной простой фразы (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ): «Наше имя – Евгений Пасканный». Это местный муниципальный депутат, который был дважды избран народом, как он говорит, член «Единой России» до прошлой пятницы. Он вышел из партии…
М. АЛЕШКОВСКИЙ: После нашего отлета.
Т. ДЗЯДКО: Вы там занимались агитацией, что ли?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Нет. Так случилось.
М. КРЫЛОВ: Так получилось, что нас встречал депутат «Единой России», а мы здесь его встречаем в ближайшее время как беспартийного и уже не депутата. Успех кампании заключался в том, что этот парень местный, который имел связи везде, со всеми людьми, начиная от бизнесменов и заканчивая мэром, губернатором… Он обращался к ним на «ты», молодой парень, 34 года, он открывал дверь в любые кабинеты ногой.
А. АЙВАЗОВ: Ну, не ногой.
М. КРЫЛОВ: Примерно так. Он звонит мэру и говорил: «Ты на месте? Мы сейчас подъедем». Это человек, который помог нам начать всё. Буквально на третий день он позвонил своему начальнику на работе и сказал: «Я теперь волонтер, я ухожу в отпуск». И две недели…
А. АЙВАЗОВ: Он с нами возил на своем «Джипе», который мы убили гуманитаркой.
М. КРЫЛОВ: На «Джипе», на котором он катался по барам вечером, после Думы очередной. А тут он в этом же «Джипе» начинает катать гуманитарную помощь, целыми днями общается с людьми о том, о чем он только мечтал разговаривать. Что меня удивило и в Паше Кошеленко, это пресс-секретарь губернатора, который тоже очень сильно нам помогал, и в Антоне Грессе…
А. АЙВАЗОВ: И Денис Рудь, и Сережа Логинов. Это местные «коммерсы», которые бросали всё, в убыток себе.
М. КРЫЛОВ: Самое удивительное, что там, за 8 тысяч километров у них так же есть айфон, Твиттер, FaceBook. Они очень коммуникабельны, они в курсе всего: Навальный, выборы, пойдете на выборы голосовать или нет…
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Еще было здорово, к вопросу о местных коммерсантах, бизнесменах. Нас встречал человек, которого мы не видели ни разу. Это Денис Рудь. Он нас встречал на своем «Лэнд Крузере», после чего возил нас, ездил с нами, работал с нами. Он бросил весь свой бизнес и просто занимался волонтерской помощью вместе с нами. И нужно понимать, что он не такой большой бизнесмен, что он может позволить себе такое, что всё работает. У него подержанный «Лэнд Крузер», но всё равно «Лэнд Крузер», ребята. Представьте себе такую ситуацию в Москве. Это довольно сложно. Есть такие случаи, я знаю, я даже знаю таких людей. Но это очень редко встречающаяся ситуация.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Я все-таки пытаюсь понять, почему в этот раз в этом регионе было такое единство, люди так друг другу помогали и желали делать хорошее.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: В Крымске тоже было единство.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Было такое?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Конечно. И в Крымске, и в Москве.
Т. ДЗЯДКО: Ты имеешь в виду единство с властями?
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Да.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: А единство с властями, просто потому что было политическое желание, политическая воля.
М. КРЫЛОВ: Это феномен чисто Дальнего Востока.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Удивительно, что губернатор на это согласился. И мы с ним встречались тоже, он нас поблагодарил. Он абсолютно адекватный человек. Еще раз – мы продолжаем с ними работать до сих пор. Мы звоним им туда и говорим: ребята, чем мы можем помочь сейчас, у нас осталось 3 млн. рублей на благотворительном счету фонда «Предание». Они говорят: то-то и то-то. Мы закупили сто пушек, отправляем их. Мы закупили специальные таблетки для обеззараживания колодцев. Очень нужная вещь. Понимаете, «Роспотребнадзор», они просят у нас. Сегодня они так сделали, например. Губернаторские люди, они тоже просят у нас. Мы постараемся построить там фельдшерско-акушерский пункт, это тоже у нас попросили. Мы постараемся это сделать. Но вопрос не в том, почему у них денег на это нет. У них денег нет ни на что сейчас, у них гигантский дефицит бюджета. Надо понимать, что экономика области уничтожена. Они тратят деньги именно на то, на что сейчас их нужно потратить в первую очередь. Им главное людей переселить, выплатить компенсации. А то, чтобы восстановить детские сады – у них на это уже денег нет, вернее у них есть деньги на то, чтобы отремонтировать, а купить туда мебель – нет денег. Мы в два детских садика покупаем мебель.
А. АЙВАЗОВ: Я думаю, что там всё было проще, может быть, потому что за Уралом люди проще. Там нет европейского снобизма, что ли. Там все думают открыто, говорят открыто, открыто к тебе относятся. Если ты пришел с реальным делом, тебя послушают, тебе помогут. Я заходил в любой магазин – я занимался закупками в какой-то момент, - например, срочно понадобилась медицинская техника. Я забегаю в магазин медицинской техники, спрашиваю, где генеральный директор. А вам по какому вопросу? Мы волонтеры, по важному вопросу. Отправляют к генеральному директору. Заходишь к нему в кабинет, за 2 минуты рассказываешь, что мы волонтеры из Москвы, операция «Амур-13», мы занимаемся тем-то и тем-то, нам нужно в такой-то регион поставить столько-то, мы хотим уже сейчас у вас купить 6 пар ходунков, а завтра, может быть, купить еще 10, хотели бы поговорить о возможной скидке. Не вопрос, делают максимально возможную в 20%, дают по себестоимости. И так было практически в каждом магазине.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Весь местный бизнес понимал ситуацию, все шли навстречу.
А. АЙВАЗОВ: Даже китайцы на рынке, когда слышали, что одежда закупается для пострадавших, отдавали просто за копейки.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: А как МЧС работало в этот раз? Вы с ними взаимодействовали?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: МЧС работало хорошо. Мы довольны тем, как мы соприкасались и не соприкасались с ними. Так как мы на этот раз занимались исключительно вопросами гуманитарных поставок, а не вопросами спасения и восстановления, то мы с МЧС практически не соприкасались.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Но резиновые сапоги были?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: В некоторых местах были.
Т. ДЗЯДКО: А в некоторых местах?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Нужно понимать, что это гигантский масштаб. Все государственные структуры не могли работать идеально, потому что масштабы гигантские. Снабдить их нереально вовремя. Были ситуации, что МЧСники в каком-то из пунктов временного размещения спали без одеял, им нечем было укрыться.
А. АЙВАЗОВ: Потому что всё отдали пострадавшим.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Там пострадали все. Гигантские масштабы. Туда перекинуто огромное количество МЧСников, огромное количество военных. Невозможно решить все проблемы сразу. И нужно делать скидку на это. У нас нет никаких нареканий к работе МЧС, в отличие от Крымске.
М. КРЫЛОВ: У нас появилось много историй вместе с МЧС.
Т. ДЗЯДКО: Расскажите.
М. КРЫЛОВ: Однажды мы благодаря МЧС чуть не утопили КАМАЗ. Мы едем в ночи уже, 11 часов вечера. Темно.
А. АЙВАЗОВ: Надо забрать гуманитарку.
М. КРЫЛОВ: Начинается вода. Сначала была дорога.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Мы плыли по этой дороге на КАМАЗе.
М. КРЫЛОВ: Мы ориентируемся по разделительной, едем. В какой-то момент перед нами появляются ребята с фонариками и машут нам. Мы думаем – о, привет, поприветствовали нас. И дальше поехали. В какой-то момент водитель говорит: «Я не поеду дальше». И я выглядываю в окно и понимаю, что реально половина КАМАЗа в воде, вокруг нас поле, ни одного дерева. Фары светят из-под воды – и там рыбы плавают.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Армейский КАМАЗ.
М. КРЫЛОВ: Мы уехали куда-то в поле.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: В озеро.
М. КРЫЛОВ: Кое-как выплываем назад.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Надо понимать, что где-то километр или пять мы пятились задом, боясь заехать в яму или еще куда-то. Мы просто могли утонуть к черту. Кстати, один КАМАЗ в Комсомольске так и утонул.
М. КРЫЛОВ: А они стоят и машут фонариком. Мы подъезжаем, а они говорят: «А туда нельзя ехать». Мы говорим: «А чего вы машете нам фонариком?» Они говорят: «Там ГАИшники должны стоять». Где?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: В озере.
М. КРЫЛОВ: Мы их спрашиваем: «А почему вы нас не остановили?» - «Но мы же вам помахали фонариком. Но, в принципе, ребята классные. Ты приплываешь на лодке в деревню Мазаново, а тебя встречает такой МЧСник в Ray Ban, в очечках такой, и ты понимаешь – о-о, это московский. Подходишь – откуда, пацаны? Они говорят – из Москвы. А другой, например, с куполами, с парашютами, с собакой сидит. Откуда? Из Камчатки. Понятно.
А. АЙВАЗОВ: Ребят там было много: с Красноярска, из Владика, с Сахалина, с Самары, с Саратова, с Екатеринбурга.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Со всей России приехали.
А. АЙВАЗОВ: Например, когда мы забрасывались на их вездеходе, на ПТСе где-то в Константиновском районе в деревню Новопетровка… ПТС – это какая-то адская махина, которая берет на себя молоковоз, еще человек 12 людей, несколько тонн воды, еды. На этом ты сначала едешь, потом там, где мосты разрушены, съезжаешь в озеро, плывешь, потом опять выезжаешь, едешь по бездорожью, причем по бездорожью он едет 80 км/ч. Незабываемые впечатления на всю жизнь. Когда мы приезжаем, начинаем разгружать, навстречу идет такой же второй ПТС. И народ машет – стой, забери обратно москвичей, иначе они здесь на сутки останутся. Ты быстро перебрасываешься на второй ПТС. Ты едешь обратно, и командир экипажа тебе говорит: «О, смотри, поплыли». Смотришь – там рога плывут. Что за рога? Коровы. Я говорю – что коровы? Границу переходят. У нас, говорит, все поля подмыло, они днем туда ломятся, там попасутся, где заборы завалены, а вечером обратно.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Тут человек пишет: «Напишите адрес какой-то одной бедной семьи с ребенком, могу оказать недолгосрочную небольшую денежную помощь». Если люди хотят помогать, куда им обращаться?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: У нас нет конкретных семей. Вы можете написать мне, я, может быть, попробую найти такую семью. Аmur13.ru или alesh в Твиттере напишите мне. Но вообще, мы сейчас не занимаемся помощью людям напрямую, мы сейчас занимаемся тем, что мы стараемся облегчить их будущее, поэтому мы пытаемся восстановить социальные объекты.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: Но если человек хочет деньгами помочь.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Он может зайти на сайт amur13.ru, там есть ссылка на благотворительный фонд «Предание», который продолжает сбор средств, которые мы тратим конкретно на социальные объекты, на то, на что не хватает денег у власти. Например, сегодня мы закупили огромное количество ламп, чтобы их поместить в разные детские учреждения, чтобы они обеззараживали гнилые стены и полы. Вот такими вещами мы занимаемся, тем, на что у власти не хватает сил и средств.
Т. ДЗЯДКО: Мы помним всю эту эйфорию на Смотровой площадке в прошлом году, когда был Крымск, когда приезжало огромное количество людей, привозили гуманитарную помощь. В этом году этого не было?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Было. Работала Смотровая площадка.
Т. ДЗЯДКО: Я имею в виду, что не было в таких масштабах. Или было?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Вообще, выборы были.
М. КРЫЛОВ: Здесь важно, что в Москве проходили выборы. Понятно, что волонтерское движение в России – это в основном оппозиционеры, оппозиционные активисты. Так получилось.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Или политические.
Т. ДЗЯДКО: Политические активисты.
М. КРЫЛОВ: Так получилось, что у этих людей чувство справедливости очень обостренное. И вот они выходили. В этом году они были заняты другим. Но мы всё равно справились. Здесь еще нужно понимать, что очень трудно из Москвы на Дальний Восток это всё отправить.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: У нас сейчас большие проблемы с тем, что собрали очень много груза, и мы его до сих пор отправляем самолетами. У нас с эти, действительно, большие проблемы, это очень дорого. Поэтому, конечно, проще было собирать деньги. Груза собрали огромное количество.
Т. ДЗЯДКО: А в смысле переправки груза вам не помогает федеральное МЧС, московское?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Помогает. Но федеральное и московское МЧС нам не могут дать уже 5 дней самолет, чтобы мы отправили туда эти несчастные тепловые пушки. Каждый день что-то улетает туда, каждый день есть самолеты, мы какими-то кусочкам отправляем. Но вот эти тепловые пушки, они необходимы, мы закупил их здесь на миллион. Этими пушками сушат дома. У нас их попросила областная администрация, они очень нужны, а мы их до сих пор не можем отправить.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: С Крымском была такая история, что люди много покупали и приносили, и там оказалось очень много ненужного.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: В этот раз в Москве Смотровая площадка действовала некоторым образом отдельно от нас, мы были поглощены работой там. В этот раз мы четко сказали, что нам совершенно не нужна еда. И только новые вещи мы принимали, хотя несли старые вещи, несли еду тоже. В этот раз не было как при Крымске, когда собирали всё. В этот раз только необходимые вещи, потому что очень сложно всё это переправлять.
А. АЙВАЗОВ: Если все-таки кто-то приносил старые вещи или какую-то еду, они просто так тоже не ушли.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Еду отдали или отдадут благотворительным фондам.
А. АЙВАЗОВ: Либо доктору Лизе на помощь бездомным. А собирали и отправляли именно целевые вещи, которые сложно купить там и или которые проще москвичам пожертвовать. Там зачастую сталкивались с тем, что не бывает в должном количестве тех товаров, которые необходимы. Например, забегаешь в магазин – тебе нужно 6 школьных досок, чтобы обеспечить пионерлагерь, куда переселили детей, под школы переоборудовать. Тебе говорят: да, есть доски, берите 2-3. Но мне нужно сегодня 6, а завтра 10. Они говорят: «Вы что? Это нам надо за 2 месяца заказывать, из Хабаровска, из Владика везти». Поэтому везли из Москвы.
С. ШЕВАРДНАДЗЕ: А что будет сейчас? Из того, что вы описываете, понятно, что самый кошмар только начинается.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Всё будет очень плохо. Не нужно питать иллюзий – власть не справится с помощью. Не потому что власть плохая и беспомощная, а просто потому что невозможно справиться с помощью в таких обстоятельствах. Я думаю, что большое количество людей будут страдать этой зимой.
А. АЙВАЗОВ: И переезжать в другие регионы.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Самое страшное начнется еще дальше. Последствия мы будем видеть долго. А экономические последствия для области фатальные: у людей нет работы, нет шансов ее получить, нет шансов на достойное, нормальное существование дальше.
А. АЙВАЗОВ: Насколько я помню слова губернатора, он говорил по жилищным вопросам, что будут переселять, выкупать то свободное жилье, которое сейчас есть. Но надо понимать, что большого жилищного фонда там нет. Будут общаги заселять, пункты временного размещения, военные городки, будут делить людей на различные социальные группы. Дети и так уже практически месяц не видели родителей, все вывезены по пионерлагерям, в которых учатся. Мы 1 сентября привозили детям школьные наборы. Там все плачут, хотят обратно. Но надо понимать, что это правильное решение. Во-первых, есть несколько карантинных зон, где может быть какая-то зараза. Во-вторых, родители должны сейчас заниматься восстановлением жилья, сбором документов, и дети будут обузой.
Нам очень много заявок поступало из разных регионов – люди готовы были принять семью пенсионеров, принять детей, отдать или подарить половину дома. Из Оренбуржья, из Екатеринбурга, с Байкала, с Волги. Но это разрозненные группы. И не понятно, как действовать в такой ситуации. Одно дело, если была бы централизованная база, и люди бы всей страной откликнулись, сказали – каждый может поселить к себе по семье. И доносить эту информацию до местных властей, чтобы, если люди готовы переселяться куда-то, уезжать из области, то, может быть, их отправлять. Но другой вопрос, что, по-хорошему, наоборот, в область нужно переселять: у них территория больше Франции занимает, а людей меньше миллиона.
Т. ДЗЯДКО: А вы еще собираетесь туда ехать?
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Обязательно. Мы туда поедем завершать наши проекты, садики открывать например. Мы туда поедем посмотреть, проконтролировать, как деньги потрачены. Хотя у нас сейчас есть человек, который занимается именно контролем этого, контролем и нахождением новых проектов. Там сейчас не для волонтеров работа, там именно для благотворительных организаций, для гуманитарных проектов. Работы много.
А. АЙВАЗОВ: Там работа по сбору целевой информации, чтобы понимать, сколько нужно денег, чтобы обеспечить такое-то количество домов, социальных учреждений и так далее.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Там нужны серьезные социальные проекты, благотворительные, гуманитарные. Там нужно огромное количество некоммерческих организаций. Губернатор, когда мы с ним встретились, он сказал, что есть целый пласт людей, у которых проблемы с документами, дома неправильно зарегистрированы, еще что-то, им государство не сможет помочь никак.
М. КРЫЛОВ: Или, допустим, ваш дом находился в деревне Владимировка. Это пригород Благовещенска, но это дачный поселок, вы там не прописаны. Вам никто не будет восстанавливать этот дом, эту дачу.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Это такая благовещенская Рублевка.
М. КРЫЛОВ: Вы вложили 10 миллионов – вам никто не будет возмещать то, где вы не прописаны.
Т. ДЗЯДКО: Одновременно с проблемами, связанными с тем, что начинаются холода, начинается зима, сразу вылезают все бюрократические проблемы.
А. АЙВАЗОВ: Бюрократии-то много, но, с другой стороны, это наказание русскому человеку: взял участок под хозблок, а построил большой дом.
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Всё сразу навалилось. Сил у них нет на всё.
А. АЙВАЗОВ: Либо по примеру Дербента, какие там были проблемы после наводнения осенью. Люди потеряли участки, на которых выращивали что-то, и для них это единственный способ заработка. Но их оценивают не так, что они серьезно пострадали, а так что у тебя поля залило – значит, максимум мы тебе выделим 2 тысячи за гектар или за какое-то определенное количество. Соответственно, человек не сможет восстановить хозяйство, работать не сможет, денег не будет.
Т. ДЗЯДКО: Будем смотреть, как всё это будет развиваться. Спасибо большое вам. Митя Алешковский - координатор благотворительного фонда «Нужна помощь.ру», волонтеры Матвей Крылов и Артем Айвазов были у нас в студии. Софико Шеварднадзе, Тихон Дзядко. Программа «Своими глазами».
М. АЛЕШКОВСКИЙ: Бабушки, привет. Обе.
Т. ДЗЯДКО: Спасибо всем.