Итоги Каннского фестиваля: толерантность или искусство? - Лариса Малюкова, Сэм Клебанов, Леля Смолина - Своими глазами - 2013-05-29
Т. ДЗЯДКО: Добрый вечер. В студии Ольга Бычкова и Тихон Дзядко. Это программа «Своими глазами». Сегодня мы будем говорить об итогах Каннского фестиваля. «Итоги Каннского фестиваля: толерантность или искусство» - так звучит наша тема. Говорить на эту тему мы будем с нашими гостями. В студии Леля Смолина - заместитель главного редактора журнала GQ. Добрый вечер.
Л. СМОЛИНА: Добрый вечер.
Т. ДЗЯДКО: Лариса Малюкова - кинообозреватель «Новой газеты». Добрый вечер.
Л. МАЛЮКОВА: Добрый вечер.
Т. ДЗЯДКО: И » Сэм Клебанов - генеральный директор компании «Кино без границ». Добрый вечер.
С. КЛЕБАНОВ: Добрый вечер.
О. БЫЧКОВА: У нас программа называется «Своими глазами», поэтому мы обязательно спросим вас про кино как таковое, потому что в этом году про кино как-то особенно много говорят. Но в начале своими глазами про Каннский фестиваль. Действительно, Каннский фестиваль – это где беспрерывно все смотрят кино, смотрят на то, во что одеты звезды? Или там что-то еще происходит?
С. КЛЕБАНОВ: Кто-то смотрит кино беспрерывно, а кто-то смотрит, во что одеты звезды, это совершенно разные категории посетителей Каннского фестиваля. Каннский фестиваль - это такое профессиональное мероприятие, в основном ходят в кино люди, которые туда приехали по делу. А есть еще люди, которые приезжают, ставят стремяночки напротив большой лестницы, пристегивают их замочками, сидят там вечерами, смотрят, во что одеты звезды.
Л. МАЛЮКОВА: А есть люди на пляже, которые смотрят кино, там огромный экран. Сэм абсолютно прав – очень четкое разделение на Каннском фестивале. Есть профессионалы. Между прочим, журналисты и кинокритики – а именно этих людей вы сегодня собрали в студии, - они на этом фестивале находятся в страшно привилегированном положении, в отличие от многих других фестивалей, где они либо рядом, либо со зрителями.
О. БЫЧКОВА: В смысле журналисты рядом?
Л. МАЛЮКОВА: Не в таком почете. А тут просто вы идете в пале, вам показывают специально для журналистов. У вас разного цвета аккредитации, правда.
С. КЛЕБАНОВ: Как на планете Плюк – цветовая дифференциация.
О. БЫЧКОВА: А у вас между собой тоже была дифференциация?
Л. СМОЛИНА: У нас конфликт, конечно. Потому что GQ ежемесячный журнал…
С. КЛЕБАНОВ: Леля стояла час в очереди на просмотр.
Л. МАЛЮКОВА: Есть голубые и розовые. Есть белые, они вообще идут сразу, есть розовые… Там своя градация.
С. КЛЕБАНОВ: У Андрея Плахова белая.
Л. МАЛЮКОВА: Там есть своя градация. Я думаю, слушателям это не так интересно. На самом деле кино в Каннах, им объедаются. Люди, которые хотят смотреть кино, они его смотрят так много и оно такое интересное… Оно может нравиться, может не нравиться, оно может быть ваше, совершенно не ваше. Но вы понимаете, ради чего вы приехали. И есть люди, которые приехали ради светской жизни. Если ты в 8 утра идешь на фильм, очень трудно дожить до 12-ти ночи, чтобы пойти на вечеринку. Есть такая горизонталь, которая делит по времени Каннский фестиваль. Есть люди, которые ночью живут в Каннах, и есть люди, которые утром, днем и вечером смотрят в Каннах кино.
С. КЛЕБАНОВ: А есть, которые ходят в 8 в кино, как я...
Л. МАЛЮКОВА: Да, у нас есть один такой персонаж.
С. КЛЕБАНОВ: Там еще проходит кинорынок, это тоже очень важное мероприятие. Там показывают еще в два раза больше фильмов на рынке, чем на фестивале. Там очень много встреч. И на рынке тоже устраиваются эти вечеринки, где все профессионалы собираются, социализируются.
Л. СМОЛИНА: Но всё равно это параллельная жизнь. Я помню, я бежала в толпе на показ, опаздывая в свою часовую очередь, и увидела огромную толпу фотографов, которые кого-то фотографировали. Оказывается, это были Анна Чапман и звезда «Дома-2» Виктория Боня. Такая жизнь в Каннах тоже есть. Но просто мы практически не сталкиваемся.
О. БЫЧКОВА: А сколько фильмов приходится смотреть кинокритику в день во время Каннского фестиваля?
Л. МАЛЮКОВА: Если вам надо писать в день еще тексты, больше четырех, плюс еще текст вы просто не в силах будете. А если у вас еженедельное издание, к счастью, не блог, вы просто знаете, что вам нужно написать статью, тогда вы можете есть кино сколько хотите, большими ложками.
С. КЛЕБАНОВ: Больше шести вряд ли удается. У меня еще кинорынок, деловые встречи, у меня получается 3-4.
Л. МАЛЮКОВА: Отборщики фестиваля очень много смотрят. Мне кажется, они не досматривают никогда.
С. КЛЕБАНОВ: Я не отборщик, мне сложно сказать. На рынке, если фильм зацепит, я смотрю до конца.
Л. СМОЛИНА: Программа так грамотно составлена, что ты с утреннего показа еще успеваешь на интервью, еще успеваешь написать текст и вернуться к показу другой программы.
С. КЛЕБАНОВ: В Каннах идеально составлена программа. Действительно, в 8 утра тяжело, но зато к 10, к 10-30 ты освободился. А следующий показ конкурсного фильма в 7. В это время можно провести деловые встречи, есть фильмы разных параллельных программ, можно их посмотреть. В Берлине намного сложнее успевать.
Т. ДЗЯДКО: Основное – это все-таки показ фильмов или кинорынок?
Л. МАЛЮКОВА: Это для кого как. Если люди приехали покупать кино, они только на кинорынке сидят.
С. КЛЕБАНОВ: Смотря какое кино приехали покупать люди. Есть компании, которые покупают большое кино с большими звездами. 99% таких фильмов продается еще на этапе до начала съемок. Эти люди ходят по компаниям, смотрят, какие проекты намечаются, обсуждают проекты, цены на них, читают сценарии. Очень часто даже не успевают посмотреть ни одного фильма. Компании типа моей, которые занимаются арт-хаусным кино, мне и моим коллегам-конкурентам важно посмотреть эти фильмы. Я в Каннах всегда отсматриваю всю конкурсную программу, стараюсь зацепить еще больше фильмов из параллельных программ, чтобы что-то купить именно из Каннского конкурса. Так что есть разные технологии покупки.
О. БЫЧКОВА: Давайте про кино. Дмитрий пишет: «Канны – это гламурная тусовка, где смотрят кино, не имеющее никакого отношения к настоящей жизни».
С. КЛЕБАНОВ: А Дмитрий был в Каннах, смотрел кино?
Л. СМОЛИНА: Расскажи про свой гидрокостюм, к разговору про гламур.
С. КЛЕБАНОВ: В этом году была худшая погода за все 14 лет, что я езжу. Был холод, проливной дождь, ветер. Приехал мой коллега из Швеции, он привез мне костюм, чтобы на лодке в шторм плавать, такой с капюшоном, со штанами, которые надеваются поверх штанов, с плащом. Фестиваль еще разбросан, там приходится носиться на велосипеде, чтобы успеть всюду. Под дождем. В общем, я в таком гидрокостюме – это гламуром не очень пахло. А потом какое отношение к реальной жизни имеет фильм «Железный человек»? Гораздо меньшее, чем фильмы, которые показывают в Каннах. Как раз в Каннах стараются показывать фильмы, имеющие отношение к подлинной, настоящей жизни
Л. МАЛЮКОВА: С другой стороны, если говорить про кино, отвечая вашему слушателю, можно совершенно точно сказать, что людям, которые ездят по фестивалям, абсолютно очевидно, что Каннский фестиваль на голову выше всех остальных фестивалей.
Т. ДЗЯДКО: А почему?
Л. МАЛЮКОВА: Потому что есть пальма первенства среди фестивалей, она у Канн. Там самый серьезный отбор, когда продюсеры сидят и ждут время, когда показать отборщикам Каннского фестиваля. Если они не взяли, можно еще придержать – Венеция, может быть, Берлин. И дальше потихонечку идет градация, она снижается.
Т. ДЗЯДКО: Я понимаю, что это исторически сложилось. Но с чем связано, что Канны - это номер один?
Л. МАЛЮКОВА: Всегда была очень сильная программа. Она настолько сильная, что даже когда появляются какие-то неудачные картины, мы говорим: да, одна неудачная, три неудачные, всё может быть. Но общий уровень всегда очень высокий. Кроме всего прочего, это бывает важное высказывание, открытие новой темы, открытие новой стилистики, нового имени. В последнее время чуть меньше, чем раньше это было, когда был другой президент Каннского фестиваля, Жиль Жакоб работал. Но для любого человека, имеющего отношение к кино, это сто процентов открытие возможностей, поворота - к чему развивается кино, куда оно движется. Программа всегда имеет внутренние сюжеты, она о чем-то тебе сообщает. Всё это вместе. Плюс звезды класса А – в этом смысле у Канн тоже нет конкуренции.
Л. СМОЛИНА: Плюс рынок, которому нет конкуренции, который привлекает бизнес и звезд.
Л. МАЛЮКОВА: По всем параметрам, получается, конкурентов нет. Берлин просто более социально озабоченный фестиваль.
С. КЛЕБАНОВ: А Венеция страдает от отсутствия серьезного рынка.
Л. СМОЛИНА: Который весь уезжает в Торонто.
С. КЛЕБАНОВ: Да.
О. БЫЧКОВА: А почему рынок уезжает в Торонто?
Л. СМОЛИНА: Даже не рынок. Профессионалы уезжают в Торонто.
О. БЫЧКОВА: На месте рынка я бы не поехала из Венеции в Торонто.
С. КЛЕБАНОВ: Венеция раньше, поэтому какие-то вещи я успеваю отсмотреть раньше и купить до начала рынка в Торонто, в этом тоже есть смысл.
О. БЫЧКОВА: Давайте про кино.
Т. ДЗЯДКО: Что было самым неожиданным, самым интересным?
Л. СМОЛИНА: Мне кажется, важна та тема, которую начала развивать Лариса, что в этом году, может быть, даже больше, чем обычно, это была очень цельная программа, с большим количеством внутренних пересечений, сюжетов, которые всё время переплетались и что-то очень важное нам говорили. Все фильмы, может быть, с перерывом на день или на два, постоянно развивали тренды.
С. КЛЕБАНОВ: Вступали в диалог друг с другом.
Л. СМОЛИНА: Это было дико интересно наблюдать. Это сложилось в какое-то огромное путешествие, из которого ты выходишь обогащенным. Это были картины о возрасте, очень много было таких картин. Это и Паоло Соррентино «La Grande Bellezza» («Великая красота»). Это «Небраска» Александра Пэйна, получившая награду.
С. КЛЕБАНОВ: Вообще картины о прошлом.
Л. СМОЛИНА: О прошлом и о взрослении. Это была программа о возрасте.
С. КЛЕБАНОВ: О насилии, о корнях насилия, о том, как в обществе теряются границы между тем, что дозволено, а что нет. Было сразу несколько картин, причем в нескольких программах. И с ними перекликалась смешная, совсем другая по стилистике картина Софии Копполы в «Особом взгляде». Там были очень жесткие программы в конкурсе и почти комедийная картина Софии Копполы, но все они были именно о размытости граней между добром и злом в обществе, о потере внутренних ориентиров, внутренних ограничений. Это тоже был отдельный сюжет. Это был и фильм Цзя Чжанкэ «Печать греха», и фильм «Хели», получивший приз за лучшую режиссуру мексиканца Амата Эскаланте.
О. БЫЧКОВА: Это о чем?
С. КЛЕБАНОВ: Совершенно непримечательная семья, молодой парень, который работает на фабрике, вдруг они становятся жертвами чудовищных по своей жестокости разборок наркомафии.
Л. МАЛЮКОВА: Совсем не вдруг. Это страна, которая порабощена наркотрафиков. Это очень важно, что не вдруг.
С. КЛЕБАНОВ: Совершенно верно. В стране, где торжествует зло, где зло правит по обе стороны закона, невозможно оставаться в стороне от него. Даже самая простая, законопослушная семья всё равно рано или поздно становится жертвой. Очень сильная, жесткая картина. Не зря ей Стивен Спилберг вручил приз за лучшую режиссуру. С этим пересекалась совсем другая, смешная, гламурная картина Софии Копполы про банду довольно безмозглых подростков, которые, тем не менее, ухитряются ограбить десяток голливудских звезд.
Л. МАЛЮКОВА: Они живут на Беверли-Хиллз и грабят своих любимых звезд.
С. КЛЕБАНОВ: Основано на реальной истории.
Л. МАЛЮКОВА: Это всё реальные истории из газет.
Т. ДЗЯДКО: Всегда на Каннском фестивале в его программе есть одна или несколько внутренних линий, и под эти линии все картины, которые представлены, так или иначе попадают? Или это сейчас так получилось?
Л. МАЛЮКОВА: Мне кажется, тут двоякая история. С другой стороны, критики любят считывать какие-то маяки. С другой стороны, они бывают так очевидны, что, если все считывают одну и ту же историю, понятно, что она закладывается. Более того, у меня есть ощущение, что некоторые картины не взяли в Каннский конкурс, Альмодовара можно вспомнить, еще интересные работы…
С. КЛЕБАНОВ: Гондри.
Л. СМОЛИНА: Триер якобы не успел.
Л. МАЛЮКОВА: Мне кажется, они просто не укладывались в ту историю, которую они хотели. Они уже увидели какие-то маяки – фильм Содерберга о Либераче, о любви мужчин. Конечно, Кешиш их снес сразу. О сложностях, о переходе разных граней – о чем начала Леля говорить. И они начали складывать этот сюжет. И какие-то вещи у них оказались за рамками сюжета и не вошли. Действительно, очень важная была тема возраста. Но еще тема взросления, она была очень серьезная, почти во всех картинах.
И вторая тема – понятие времени, о соотношении прошлого и настоящего, прошлое как настоящее и конфликт прошлого с настоящим. Был фильм Соррентино «Великая красота», это подобие разных фильмов Феллини, без сюжета плотного, блуждание по современному Риму, в котором отпечаталось великое прошлое. И становится понятно, что временные жители этого города… Мы все временные жители вечного города. И культура, которая уже вся как развалины вокруг героев фильма существует, это образ того мира, в котором мы с вами существуем. Это очень поэтическая метафора. У нас есть страшные поклонники этого фильма. Мне он показался немножко умозрительным. Вот такое высказывание, сильное, интересное, над которым можно долго-долго думать, писать диссертацию, в принципе.
О. БЫЧКОВА: Кто-то, может быть, и напишет.
С. КЛЕБАНОВ: Там был фильм, который так и назывался – «Прошлое», который символизировал этот тренд в программе. Картина Асгара Фархади, который прославился пару лет назад фильмом «Развод Надера и Симин», который победил в Берлине, получил «Оскара». Тут он возвращается в Канны с новым фильмом, опять про развод. Как раз фильм о грузе того прошлого, который люди тянут за собой, как тяжело с этим грузом жить и как невозможно от него избавиться.
Л. МАЛЮКОВА: Уже на примере семейных отношений.
Л. СМОЛИНА: Тема, которая очень активно развивалась на этом фестивале. В «Небраске» Александра Пэйна и Джим Джармуш с фильмом «Выживут только любовники», который практически закрывал фестиваль, они оба с разных сторон подходили к теме семьи как неизбежного и зла, и добра. Это и пожилые родственники, которые могут ужасно раздражать, но при этом ты понимаешь, что не можешь без них жить, и какие-то связи, которые не порвутся никогда, но при этом человека западной культуры они тяготят в какой-то момент. Т.е. это очень интересная история, которая, переплетаясь с темой возраста, тоже была важным трендом этого фестиваля.
О. БЫЧКОВА: Сложилось уже такое мнение, что на этом Каннском фестивале главная тема, просто тренд – это всё, что связано с однополыми парами, с однополой любовью, «Жизнь Адель» и так далее. Это соответствует вашим представлениям, или это такой поверхностный, информационный, попсовый взгляд?
Л. МАЛЮКОВА: Как ни странно, да. Я бы хотела сказать, что это совсем про другое. Нет. Но по-другому. Действительно, эти фильмы, они прямо впиваются в вас. Не только Кешиш, о котором мы поговорим, потому что это самый скандальный фильм, я думаю, года, и мы о нем еще услышим благодаря Сэму, который купил эту картину. Но и Содерберг с Либераче, где Майкл Дуглас, вышедший из тяжелейшей болезни, решился, отважился такую гротескную, фривольную роль, и Мэтт Дэймон – очень серьезные люди. Как вы понимаете, это не деньги. Дугласа 9 лет ждал Содерберг, надеясь, что это состоится.
О. БЫЧКОВА: Это можно делать, только если тебе интересно.
Л. МАЛЮКОВА: И это интересно. И это не потому что это что-то такое за пределами нашего с вами понятия об отношениях половых. Нет. И то же самое с Кешишем. Мне кажется, это просто новый подход к сложным, для кого-то скользким, для кого-то непонятным темам. Во всяком случае в фильме Кешиша совершенно новый подход, желание рассказать о больших страстях, чувствах, о большой любви, но на такой странной плоскости, на другой плоскости, без того, что это противопоставление всему миру, вот мы такие, мы другие.
О. БЫЧКОВА: Мы будем говорить об этом через 3 минуты, потому что у нас сейчас перерыв на краткие новости.
НОВОСТИ
Т. ДЗЯДКО: Это программа «Своими глазами». Сэм Клебанов - генеральный директор компании «Кино без границ», Лариса Малюкова - кинообозреватель «Новой газеты», Леля Смолина - заместитель главного редактора журнала GQ.
О. БЫЧКОВА: Мы слушателям сейчас расскажем, над чем мы тут ржали эти три минуты. Лариса рассказала замечательную историю. Расскажите еще раз, чтобы все об этом узнали. История называется «Пьеса Гоголя «Ревизор».
Л. МАЛЮКОВА: Просто Канны, может быть, и провоцируют, потому что там уж очень концентрированна эта придуманная жизнь, каким-то образом она воплощается в итоге в реальность. Приехал человек в облике Psy, знаменитого южнокорейского рэпера, Его увидели, его подхватили под руки, его поселили в шикарном «Мажестике». Он ходил на самые главные вечеринки, на закрытые, куда очень трудно попасть, на все самые интересные показы. Его все любили и обожали, пока не прочитали в Твиттере реплику самого Psy: «Как жалко, что меня там нет, я бы с удовольствием присоединился».
О. БЫЧКОВА: Его растерзали?
Л. МАЛЮКОВА: Если умные люди, можно из этого устроить пиар-акцию, по-моему. Это просто интересно.
С. КЛЕБАНОВ: Возвращаясь к теме… Перед новостями мы говорили о теме однополой любви. Она, может быть, ярко прозвучала, потому что были две очень яркие, очень сильные картины. Но все-таки, чтобы у слушателей не возникло ощущения, что весь Канн собрался вокруг этой темы, скажу, что таких фильмов в конкурсе было 2 из 20-ти, т.е. 10%, чуть больше, чем в реальной жизни. Было много традиционного секса. И было много фильмов, где не было секса вообще.
Л. МАЛЮКОВА: В «Небраске» папа пожилой и сын. Прекрасная, целомудренная, тихая картина.
О. БЫЧКОВА: Но мы сейчас не об этом.
Л. СМОЛИНА: Важно, что Кешиш построен таким образом – и он сам об этом говорил в интервью, и актрисы говорили, когда мы с ними общались, - он построен как фильм о любви, с большим количеством откровенных сексуальных сцен. По драматургии никаких отличий в фильме нет. Они сняли гораздо больше материала, чем в итоге вошло в трехчасовую картину. Они снимали сцены, в которых родители Адель, главной героини, не принимают ее девушку, не принимают эту историю. Но этих сцен в итоге в картине нет. Я уверена, что вырезали они их не из-за объема картины, а потому что они не ложатся в эту историю, они здесь не нужны.
Т. ДЗЯДКО: В смысле что это история не про однополую любовь, а про любовь.
Л. СМОЛИНА: Да.
С. КЛЕБАНОВ: Не про противостояние однополой и традиционной.
Л. МАЛЮКОВА: Это история про первое чувство, история про развитие огромной любви, про то, что язык тела так же важен, как душевный язык, язык чувств, и про умирание любви, и про то, как жить дальше, если это происходит. Сюжет классический. В этом подходе и есть нетрадиционность этой картины, как ни странно. Потому что в каких-то фильмах других режиссеров всегда есть вот это – а мы такие, мы другие. Провокативность, которой вообще нет в этом фильме.
С. КЛЕБАНОВ: Там есть одна сцена в самом начале, пока героиня еще школьница. Какой-то конфликт с одноклассниками, которые подозревают, что они лесбиянка. Она кричит: «Нет, я не лесбиянка». Это всё проходит по касательной. Как только героиня чуть-чуть взрослеет, она выходит уже из зоны этого конфликта, дальше она живет своей личной жизнью.
Л. СМОЛИНА: Совершенно другими конфликтами.
С. КЛЕБАНОВ: Это уже фильм о личной жизни.
Л. МАЛЮКОВА: К тому же в этом фильме есть жизнь социальная, очень живая жизнь современной Франции, есть язык гастрономии, иронических отношений молодежи к тому, что происходит, есть улицы и демонстрации, т.е. есть дыхание современной Франции. Кстати, 18 числа, вы же знаете, был подписан указ об однополых браках. И современная Франция взбунтовалась, с одной стороны. И всё это существует. Кешиш показал себя режиссером очень большим, мне бы не хотелось, чтобы было заострено внимание именно на этом, на однополой любви, что это такая острая картина. Это очень высококачественная, профессиональная работа. То, как там работает режиссер, то, как у него работают актеры, это поразит. Даже я, мать двоих взрослых сыновей, понятное дело, не большой сторонник, отношусь к этому с пониманием, так скажем, но не бегу, что давай я посмотрю эту картину…
О. БЫЧКОВА: Т.е. у вас это не вызвало как у матери двоих сыновей чувства протеста.
Л. МАЛЮКОВА: Да. Я же говорю об этом почему? В блогах уже люди пишут, начинается страшное, активное противостояние. Я понимаю, оно будет, и Сэму будет очень трудно выпускать эту картину.
О. БЫЧКОВА: А это вы, Сэм, выпускаете эту картину?
С. КЛЕБАНОВ: Это я выпускаю.
Т. ДЗЯДКО: Она может появиться на российских экранах?
С. КЛЕБАНОВ: Почему нет? Фильм Педро Альмодовара идет на экранах.
О. БЫЧКОВА: Он, может, и идет, но, может быть, он недалеко уйдет. Потому что пропаганда сами знаете чего…
С. КЛЕБАНОВ: Мы подаем заявку на получение прокатного удостоверения с возрастными ограничениями 18+. Причем здесь несовершеннолетние? Не пускайте в кинотеатры – и всё. Там есть ограничение, предусмотренное законом, 18+.
О. БЫЧКОВА: Я всё порываюсь спросить. Если бы это был фильм не про девочку и девочку, а про девочку и мальчика…
Л. МАЛЮКОВА: Он был бы таким же прекрасным.
О. БЫЧКОВА: Он был бы таким же прекрасным, или он был бы одним из миллиона таких же картин на эту тему, которых мы уже видели… всю жизнь?
С. КЛЕБАНОВ: Конечно, какая-то дополнительная грань есть.
Л. МАЛЮКОВА: Острота, конечно, есть.
С. КЛЕБАНОВ: Но все-таки в фильме главное то, о чем говорила Лариса, это потрясающее режиссерское мастерство Кешиша, прорыв на новый уровень достоверности, подлинности чувств, такой эмоциональной правдивости. Т.е. фильм тебя настолько вовлекает, что ты себя идентифицируешь с героями, невзирая на твой собственный пол и сексуальную ориентацию. Там есть ключевые сцены их объяснения друг с другом. У меня просто сердце поднималось и падало вместе с главной героиней, я просто жил этим фильмом вместе с ней. Я благодарен режиссеру, что он мне подарил такие сильные эмоции.
Л. СМОЛИНА: Она же еще альтер эго режиссера, это 15-летняя девочка, ее зовут Адель, ее и в жизни зовут Адель, а Кешиш, у которого полное имя Абделатиф, люди, которые дружат с ним, и актрисы называют Абдель. Т.е. таких случайных совпадений не бывает. Это его история, это его Антуан Дуанель, персонаж фильмов Трюффо, с которым он долго работал. То, о чем ты говоришь, Сэм, что в лесбийском аспекте этой истории есть какая-то дополнительная острота. Эта острота – это химия между фантастическими актрисами. Это могла бы быть такая же острая химия между актерами разных полов. Я в этом абсолютно убеждена.
Т. ДЗЯДКО: А насколько ваши коллеги критики, вообще пресса воспринимали это так, как вы нам рассказываете здесь и сейчас? Потому что, насколько я понимаю, например, французское телевидение демонстрировало какие-то кадры вручения «Пальмовой ветви», а на второй стороне экрана демонстрировали кадры с демонстрацией в Париже против закона о браке для всех.
Л. МАЛЮКОВА: У нас было то же самое, канал «Россия» делал то же самое, наоборот, с очень негативным изложением того, что вот в Каннах что победило, а у нас какой-то процент населения против. В общем, странная была история. Мне кажется, что как раз критики очень поддержали эту картину, беспрецедентное количество «Пальм» было во французском журнале. Да, французские критики прямо на ура, международные критики просто скорее с большим уважением отнеслись к этой картине.
У всех был единственный огромный вопрос. Вот Стивен Спилберг, отец семерых детей, человек очень традиционный, председатель жюри… А мы знаем, что в Каннском жюри от председателя жюри очень многое зависит. Тем более там всегда председатели жюри – это такие тяжеловесы в мире кино. Бывали случаи, когда совершенно неожиданно председатель жюри… Например, был Патрис Шеро председателем жюри, и вся критика знала, что есть «Догвилль» первый и что это будет точно «Пальма». И он дает фильму «Слон», очень маленькому американскому фильму про убийство в школе. Это было просто потрясение.
С. КЛЕБАНОВ: «Догвилль» не получил ничего.
Л. МАЛЮКОВА: Вообще ничего.
С. КЛЕБАНОВ: Он просто его игнорировал.
Л. МАЛЮКОВА: А это была совершенно революционная картина. Честно говоря, я бы даже не сравнила с тем, что сделал Кешиш. Замечательная картина. Но «Догвилль» - это тогда была просто эстетическая революция. Поэтому все смотрели на уважаемого Спилберга. Потому что он бог и царь. И то, что он решил таким образом, его, мне кажется, зауважали сильнее.
С. КЛЕБАНОВ: Когда вручали призы, зал просто взорвался овациями. Он объявляет и говорит: «Вручая «Пальмовую ветвь», мы хотим отметить достижения трех человек…» Я думаю: «О господи, неужели сейчас на три фильма это всё поделит?»
Л. СМОЛИНА: Это уже профанация.
С. КЛЕБАНОВ: Абделатифа Кешиша и актрис Адель Экзаркопулос и Леа Сейду. Тут зал просто встает, взрывается овацией. Потому что, действительно, это фильм, за который все болели.
Л. МАЛЮКОВА: И решение сложное.
Л. СМОЛИНА: Всем было понятно, что надо награждать актрис, особенно Адель. Это молодая французская актриса, ей 19 лет, вообще не понятно, как она это делает. Мы всё время обсуждали, что либо она по-настоящему переживает эти чувства, и тогда она на грани безумия находится, либо это просто 19-летняя суперпрофессиональная актриса.
Л. МАЛЮКОВА: Она покрывается пятнами, когда плачет. А камера всё время рядом с кожей, внутри этого человека, рядом с ним. Это удивительный режиссер. Мы же просто говорим о профессии, а не о теме. Там очень интересно сработано это кино. Знаете, как в хорошем балете, когда работа исчезает, остается только волшебство. Не понятно, каким образом люди эти живут, почему они так плачут по-настоящему, почему у них это состояние внутренней дрожи, которую видно по волоскам кожи, по каким-то ощущениям.
Знаете, когда у тебя бегут мурашки, потому что у нее, и ты это чувствуешь и видишь. И камера ее практически не выпускает. А если камера ее выпускает, то камера как будто переводится от нее взглядом на мир, который мы видим ее глазами. Т.е. субъективная камера на новом этапе. Я пытаюсь просто объяснить, что это не то, что мы такие экзальтированные – ох, такая прекрасная картина. Нет. Наверное, эту картину можно просто разобрать и понять, почему это хорошая картина, почему в этом году, сама по себе, вне зависимости от темы она получила приз на самом профессиональном форуме мира.
С. КЛЕБАНОВ: Там есть такая интрига. По регламенту нельзя одному и тому же фильму в Каннах давать главный приз и актерский приз. Вот в Берлине это можно делать, а в Каннах нельзя. Поэтому, давая «Пальмовую ветвь», они как бы лишают актрис приза. Поэтому они прибегли к такому необычному решению – сказать, что эта «Пальмовая ветвь» на троих. Но это было красиво.
Т. ДЗЯДКО: Я сегодня читал на сайте cultu.ru некий круглый стол и с вашим участием, и с вашим участием, где кто-то из участников рассказывал, что актриса на пресс-конференции, когда ей задавали вопрос, она плакала.
Л. МАЛЮКОВА: Это Леа Сейду плакала. Они, действительно, с эмоциональном состоянии. Дело в том, что сразу начали подозревать их в отношениях, что это были сняты реальные интимные акты их отношений. На самом деле рассказывал Кешиш, что он просто создавал атмосферу абсолютно камерную, никого не было, кроме оператора, в комнате, что это очень трудно давалось девушкам, особенно Леа. Они совершенно другого существования. Поэтому степень их перебарывания сначала себя, а потом погружения в другую кожу по-настоящему – это был довольно сложный процесс. Мне кажется, они до сих пор еще из этого так и не вышли.
Л. СМОЛИНА: Леа особенно. У меня тоже было два интервью с ними подряд. Меня поразило, что Адель абсолютно легко относилась к этой истории, может быть, в силу возраста, может быть, в силу характера.
Л. МАЛЮКОВА: Главная приехала с молодым человеком на фестиваль, с тем же, который играет в этом фильме.
О. БЫЧКОВА: Ответим на незаданный вопрос это называется.
Л. СМОЛИНА: А Леа Сейду не скрывала, что это ей давалось очень тяжело. Она, правда, сказала, что Кешиш немного лукавит насчет одного оператора. Было три камеры. Т.е. они снимали эту историю с трех камер, бесконечное количество дублей. Она говорит, что была на грани нервного срыва, и часть этих эмоций – это ее переработанная злость.
С. КЛЕБАНОВ: Мы снимали с маленькими камерами, с маленьким светом, я брал интервью у Кешиша. В начале интервью наш оператор поставил маленький световой приборчик. Ему понравилось, он говорит: «Остановите. Что за приборчик?» Взял листочек бумажки, ручку, переписал название. Я, говорит, тоже хочу такой маленький, компактный, такой яркий приборчик. Потом подходит пресс-агент – всё, время интервью истекло. Кешиш говорит: «Подожди, дай ему еще один вопрос задать, потому что я потратил много времени на их световой приборчик».
Л. МАЛЮКОВА: Мы еще скажем о том, что фильм очень длинный, он идет три часа. Кешиш сказал, что будет несколько сокращенная версия, в прокате будет сокращенная версия.
С. КЛЕБАНОВ: Покупая этот фильм, я обсуждал с компанией (название неразборчиво), они сказали, что сокращения будут, но не сильные, 10-15 минут максимум. Но фильм требует такой длины, потому что это большая история. Знаете, это такой толстый любовный роман, который ты читаешь. В нем может быть 700 страниц, но ты понимаешь, что эти 700 страниц, они пролетает, их переворачиваешь одну за другой.
О. БЫЧКОВА: Я все-таки хочу вернуться к этому гомофобскому аспекту. У вас нет ощущения, что, например, у Сэма могут возникнуть какие-то проблемы.
Л. МАЛЮКОВА: Сто процентов возникнут. Я знаю, что они будут.
О. БЫЧКОВА: Припрутся очередные борцы за что-нибудь.
Т. ДЗЯДКО: Может быть, даже на этапе выдачи прокатного удостоверения. И мы эту тему обсуждали с Сэмом здесь, в эфире «Эхо Москвы».
С. КЛЕБАНОВ: Я отношусь к этому достаточно философски. Когда спрашивают, не боюсь ли я проблем, я говорю: проблемы будут, но я их не боюсь.
Л. МАЛЮКОВА: А сколько может быть копий?
С. КЛЕБАНОВ: Зависит от спроса. Интерес к фильму очень большой. Я думаю, это будет от 30 до 50 копий.
Л. СМОЛИНА: Интерес к фильму такой большой, в том числе из-за гомофобской истории, она же тебе на руку на самом деле.
Т. ДЗЯДКО: Потому что есть пиар, а есть антипиар, который тоже пиар.
Л. СМОЛИНА: Если тебе дадут прокатное удостоверение, то гомофобы – твои лучшие друзья.
С. КЛЕБАНОВ: Я не думаю, что ко всем кинотеатрам кто-то припрется. Мне кажется, довольно странно в России, в серьезной кинематографической державе, отказывать в прокате фильму, победившему на главном фестивале мира. Тогда России надо перестать посылать свои фильмы на Каннский фестиваль, признать, что нас Каннский фестиваль больше не интересует.
Л. МАЛЮКОВА: Ох, Канны обидятся на нас…
О. БЫЧКОВА: Не переживут просто.
С. КЛЕБАНОВ: Всегда мне такой вопрос задают: Сэм, а почему в этом году в Каннах так мало русского кино. Т.е. видно, что хочется, чтобы было много русского кино в Каннах. Если мы так уважаем Канны, значит, надо уважать и выбор Канн.
Т. ДЗЯДКО: Здесь наш слушатель Дмитрий Мезенцев задает вопрос на смс: «Почему наши фильмы не побеждают в Каннах?»
Л. МАЛЮКОВА: Наши фильмы в этом году даже в конкурс не попали в Каннах, поэтому трудно было победить.
Т. ДЗЯДКО: Почему наши фильмы не попадают в конкурс?
С. КЛЕБАНОВ: Там не было немецкого кино в конкурсе.
Л. МАЛЮКОВА: Я знаю, что отборщики смотрели новый фильм Леры Гай Германики, знаю, что смотрели фильм Хомерики, еще несколько картин, но они не прошли отбор. Вот и всё.
С. КЛЕБАНОВ: В Каннах такая система. Мы говорили про предыдущего президента, про нынешнего. В Каннах выращена целая плеяда режиссеров, каннская номенклатура. Во многом Канны подстроены под их график работы. Как только Карлос Рейгадас или братья Коэн заканчивают новый фильм…
Л. СМОЛИНА: Или Михаэль Ханеке.
С. КЛЕБАНОВ: Да. Значит, эти фильмы можно ждать к Каннам. Не успели к Каннам – значит, появятся в Венеции. Остается, может быть, несколько позиций, не занятых этими каннскими великими в конкурсной программе. Может быть, три, может быть, пять, зависит от того, как поработали в этом году великие.
Л. СМОЛИНА: Несколько позиций французские.
С. КЛЕБАНОВ: Да, есть несколько позиций французских обязательно. В общем-то, остается буквально 2-3 позиции на весь мир, куда можно попасть со стороны. Там претендуют несколько тысяч картин. Канны выращивают своих авторов.
Л. МАЛЮКОВА: Выращивают, выращивают, однако, как критики заметили, дебютов в этом году практически не было. Это очень опасная история.
С. КЛЕБАНОВ: Но в свое время Канны сделали своим автором, ввели в эту номенклатуру Сергея Лозницу. Если бы у него был новый фильм, не факт, что он попал бы, но обязательно его внимательно посмотрели бы, принимали бы решение – показать или нет. Андрей Звягинцев тоже стал вполне каннским режиссером. Сокуров. Не так просто попасть, но там есть еще параллельные программы. Очень часто режиссеры, которые начинают в параллельных программах – как, например, Карлос Рейгадас, как Амат Эскаланте, который в этом году получил приз за лучшую режиссеру, - они сначала показывают свои фильмы в «Особом взгляде», на них обратят внимание. Следующие фильмы уже попадут в конкурс. Идет такое продвижение.
О. БЫЧКОВА: И что, действительно, всё сводится к тому, что снимайте, чуваки, хорошее кино – и вас покажут в Каннах.
С. КЛЕБАНОВ: Я знаю замечательную историю. Одна знакомая эстонская девушка Кадри Кыусаар, писательница, модель, радиожурналистка на очень маленькие деньги, 60 тысяч долларов, которые просто с друзьями собрала, сняла фильм. Ни одного человека в Каннах она не знает. Не будучи включенной в этот процесс, послала просто в конверте диск на Каннский фестиваль. За этот фильм боролись две программы, ее уговаривали – «Двухнедельник режиссеров» и «Особый взгляд». И она показала свой фильм в Каннах. Это был первый эстонский фильм на Каннском фестивале.
Л. МАЛЮКОВА: Если бы фильм Алексея Юрьевича Германа был бы готов сейчас, то, конечно, он был бы сто процентов. Его очень ждали на Каннском фестивале. Просто он сейчас не готов, поэтому, наверное, он будет в Венеции. А если бы были у нас картины такого уровня, неужели, вы думаете, их не брали бы, потому что они из России?
Т. ДЗЯДКО: Т.е. никакой русофобии.
Л. МАЛЮКОВА: Конечно.
О. БЫЧКОВА: Пишет Сергей: «Сэму спасибо за смелость привезти фильм в Россию». А Ульяна спрашивает, будет ли он представлен на Украине.
С. КЛЕБАНОВ: Мы уже ведем переговоры с потенциальными украинскими прокатчиками. Я надеюсь, что будет. Украинские прокатчики уже вступили с нами в переговоры.
О. БЫЧКОВА: А вот еще кино с Майклом Дугласом, сходная история. Я видела какие-то кадры, у меня возникло очень сильное желание его непременно посмотреть.
С. КЛЕБАНОВ: Он очень смешной, он дико душевный, обаятельный, остроумный. Потрясающий Майкл Дуглас. По большому счету, болел за него в распределении призов за лучшую мужскую роль. За него и за Оскара Айзека из фильма братьев Коэнов.
Л. МАЛЮКОВА: Финал там драматургически, к сожалению, очень банальный. Начало очень мощное, персонажи класснейшие… Чтобы мы не только в эту тему ушли, скажу, что там было очень много хороших картин. И братья Коэны нас очень порадовали. И ваши слушатели, и наши зрители должны обязательно посмотреть их новую картину. Она совсем другая.
О. БЫЧКОВА: Те люди, которые смотрят с придыханием каждый новый фильм братьев Коэнов - не будем показывать на меня пальцем, - они не будут разочарованы?
Л. МАЛЮКОВА: Нет, не будут разочарованы. Хотя те люди, которые смотрят братьев Коэнов ради «после прочтения сжечь», ради бурлескных фильмов шампанского, они немножечко, может быть, будут разочарованы. Потому что это более внутренняя, более камерная картина.
С. КЛЕБАНОВ: Грустная история.
Л. МАЛЮКОВА: И картина про лузера. Я писала текст о том, что очень много фильмов было в конкурсной программе про аутсайдеров. Я думаю, что мировой кризис каким-то образом повлиял на мозги создателей. Аутсайдер – сегодня герой. И у Коэнов прекрасный аутсайдер, очень талантливый. И тема аутсайдерства выходит на другой уровень, о том, что это выбор человека – идти по пути продавания каких-то быстрых вещей или оставаться самим собой и быть аутсайдером. Это тоже выбор.
С. КЛЕБАНОВ: Фильм о том, что есть очень много талантливых людей, которые никогда ничего не добиваются. Они могут быть безумно талантливы, но в силу ряда причин у них не получается.
Л. СМОЛИНА: В том числе это еще фильм о том, что профессионал – это зачастую человек, который ненавидит то, чем он занимается, но это как рок довлеет над ним, как кот, которого он встречает на протяжении всего фильма.
С. КЛЕБАНОВ: Если говорить о лузерах, еще этому была посвящена картина Цзя Чжанкэ «Печать греха» (или «Прикосновение греха»), о тех членах китайского общества, которые не вписались в этот новый мир, в общество, которое претерпело очень серьезную, очень быструю трансформацию, общество, которое несется в капитализм, при этом цепляется за свое великое прошлое, где пионеры в красных галстуках встречают хлебом-солью олигарха, который прилетел на своем самолете.
О. БЫЧКОВА: Неужели такое бывает?
С. КЛЕБАНОВ: Где-то бордель, откуда выходят девочки, одетые почти в советскую военную форму, такие мини-юбочке, под песню «Вперед, заре навстречу» на русском языке. И это о людях, которые не вписались в эту новую реальность, они аутсайдеры, они лузеры. В итоге их единственным выходом остается насилие или смерть, их выбор. Фильм получил приз за лучший сценарий. Я тоже его собираюсь прокатать.
О. БЫЧКОВА: А когда это всё будет? Сколько времени проходит между фестивалем и экраном?
С. КЛЕБАНОВ: Мы стараемся выпустить фильмы этого Каннского фестиваля до следующего Каннского фестиваля, в течение года.
Л. МАЛЮКОВА: А Московский фестиваль?
С. КЛЕБАНОВ: Я ничего не могу пока говорить. Есть шанс немаленький, что некоторые самые яркие фильмы будут показаны. Больше пока сказать не могу. Но с Кешишем могу сказать достаточно определенно. Есть дата французской премьеры – 17 октября. До того мы не можем, после ждать сильно нет смысла. Т.е. в течение месяца после французской премьеры. Мы еще пытаемся привезти Кешиша и девушек. Если будет дата, когда они могут приехать, мы под эту дату подгоним премьеру.
Т. ДЗЯДКО: Это в любом случае осень. В завершение вопрос от Владимира, нашего слушателя: «Что круче – ММКФ или Канны?»
О. БЫЧКОВА: Оленевод из Австралии Владимир пишет нам, как он себя называет.
Л. МАЛЮКОВА: Есть еще Канский фестиваль – знаете, у нас есть город Канск. Тогда ММКФ сто процентов круче.
Т. ДЗЯДКО: На сколько сотен и тысяч километров ММКФ отстает от Канн?
С. КЛЕБАНОВ: На сколько световых лет. Дело в том, что это совершенно разные истории. Канны – это главный фестиваль мира, он в том числе главный деловой фестиваль, главный международный фестиваль мира, именно международный, потому что там вдруг мир узнает своих новых героев. Московский фестиваль, он международный только в том смысле, что там есть фильмы из разных стран. Но если какой-то фильм вдруг прозвучит на Московском фестивале, об этом, к сожалению, не узнает никто. Достаточно просто посмотреть список мировой прессы, которая приезжает в Канны, и список мировой прессы, даже профессиональной, которая приезжает в Москву.
Л. МАЛЮКОВА: С другой стороны, фильм, победивший на Московском фестивале, не будет иметь той счастливой судьбы, которую будет иметь фильм, победивший на Каннском фестивале.
С. КЛЕБАНОВ: Он даже в России не будет иметь. Но Московский фестиваль – отличное событие для города Москвы. Это очень важный городской фестиваль.
Т. ДЗЯДКО: Небольшой городской праздник.
С. КЛЕБАНОВ: Большой праздник. И большой праздник для кино. Я уверен, что там будет много хороших фильмов.
О. БЫЧКОВА: И улицы перекрывают, мы знаем это.
Т. ДЗЯДКО: Слушатели спрашивают, фильмы лучше смотреть в оригинале или на русском, в переводе.
С. КЛЕБАНОВ: Мы будем выпускать фильмы с субтитрами. В России принято делать две версии, поэтому зрители смогут выбирать. Все фильмы появятся обязательно в легальном сегменте Интернета, я абсолютно против пиратства, я за то, чтобы в легальном сегменте Интернета можно было смотреть кино, и оно тоже там будет и с субтитрами, и с озвучкой, зритель сможет выбрать.
Т. ДЗЯДКО: Естественно, уже был вопрос, когда появится на торрентах.
О. БЫЧКОВА: Не когда, а скоро ли.
С. КЛЕБАНОВ: Не скоро появился. Я думаю, что компания (название неразборчиво), производившая фильм Кешиша, будет очень строго его охранять до момента премьеры.
Т. ДЗЯДКО: Так что ждите появления в кинотеатрах. Спасибо большое. Благодарим наших гостей. Сэм Клебанов - генеральный директор компании «Кино без границ», Лариса Малюкова - кинообозреватель «Новой газеты», Леля Смолина - заместитель главного редактора журнала GQ. Программа «Своими глазами». Тихон Дзядко и Ольга Бычкова. Спасибо вам.