Дальний Восток - люди, политика, экономика - Анна Немцова - Своими глазами - 2012-12-11

О.БЫЧКОВА: Это программа «Своими глазами», у микрофона Ольга Бычкова и Софико Шеварднадзе. Мы рады приветствовать снова в этой студии нашу коллегу, подругу, любимую журналистку и замечательного репортера. Анну Немцову - московского корреспондента американского журнала «Ньюзуик», которая приехала из очередного путешествия. Надо сказать, что иностранные корреспонденты – даже если это наши люди, - оказывается, более любопытны, чем наши товарищи.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Абсолютно. Потому что они задумываются о тех вещах, о которых наши, местные, не задумываются.

О.БЫЧКОВА: Которые нам кажутся очевидными. Например, именно Ане пришло в голову поехать на Дальний Восток, - скажите честно, люди, которые там не живут – давно ли вы там были?

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: А мне бы очень хотелось.

О.БЫЧКОВА: Вот и поезжай. Аня тебе даст все адреса и явки.

А.НЕМЦОВА: Я очень рекомендую съездить. На самом деле это совсем другая страна. И, если мы говорим об авторстве, важно понимать, что благодаря тому, что пресса независимая, и на нас смотрят наши редакторы как на экспертов, людей, которые могут сами выбирать темы, они нам доверяют. Потому что мы знаем здесь гораздо больше и понимаем, чем они, сидя в Нью-Йорке. У меня была возможность работать над каждой историей неделями, иногда и месяцами, потому что это большие журнальные истории.

Я также пишу новости для "The Daily Beast" - это издание, с которым срослось «Ньюзуик».

О.БЫЧКОВА: Это электронная версия «Ньюзуик»?

А.НЕМЦОВА: Да, это брат и сестра. У «Ньюзуик» были сложные времена, когда журнал продавался за доллар, а «The Daily Beast » это интернетное издание, сейчас еще будет и телевизионное.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Это только новости?

А.НЕМЦОВА: Это именно статьи. Хоть это и выходит каждый день, но предполагается, что я напишу интересную историю и к ней будет глубокий репортаж – просто надо быстро все делать.

О.БЫЧКОВА: Почему она так странно называется?

А.НЕМЦОВА: Это старое название. Но что интересно - несколько лет назад у меня возникло ощущение, что люди в России уходят в какие-то альтернативные реальности, ищут себе какие-то ниши, где они будут чувствовать себя авторами создаваемой новой жизни. Я это сильно почувствовала, общаясь - я долго работала над историей о салафитах на Кавказе, которые все дальше и дальше уходили в ислам, ездила со студентами исламских университетов к шейхам, где они становились мюридами, и мне хотелось понять молодых ребят, которые хотели стать мюридами шейхов, работала с русскими националистами, с разными группами, которые создавали свою некую реальность, и это было какое-то их мироустройство. И конечно, общалась с людьми, которые просто паковали чемоданы и уезжали за границу.

Но больше всего мне было интересно общаться с людьми и понять, которые из больших городов уезжали в леса и создавали там поселения.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Таких много?

А.НЕМЦОВА: Таких 400 – поселений в России. Какие-то религиозные - например, «Анастасийцы».

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Это секты?

А.НЕМЦОВА: Их можно называть сектами, можно религиями. Приезжал из «Вашингтон Пост» эксперт по религиям, он называл поселения Иисуса Христа в Сибири, Виссариона, религией. Там проживает сейчас 5 тысяч человек – это под Абаканом.

О.БЫЧКОВА: Надо понимать, что у американцев другое понимание религии и секты. Понятие секты в нашем представлении там не практикуется.

А.НЕМЦОВА: Да, здесь в некоторых кругах мормоны называются сектами, а там это называется религией.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Ну, там они тоже не совсем легальная религия, так же, ка4к сайентологи.

А.НЕМЦОВА: Нетрадиционная религия, - так скажем. У нас 4 традиционных религий, но появились еще много движений – религиозных, либо экологических. Я ездила с Юрием Козырем, самым лучшим фотографом – в этом году он выиграл все призы за свои «Арабские весна» - он фотографирует для журнала «Тайм», иногда для других изданий. Мне очень повезло – это очень опытный человек, мы этот проект делали вместе, проехали некоторое количество таких поселений.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Они близко друг к другу?

А.НЕМЦОВА: Нет, они все разбросаны по тайге, в разных частях Сибири, на Алтае очень много таких, за Уральскими горами. Но мы были еще и в Карелии – там тоже прекрасные леса, и мы нашли очень интересные поселения на финской границе.

О.БЫЧКОВА: Они все там, где лес, где много сотен километров леса вокруг и не так просто до них добраться.

А.НЕМЦОВА: И они создают альтернативные общества, это сообщества людей, коммуны, - это очень похоже на то, что было в 60-е в Америке, когда от Вьетнама бежали хиппи и создавали такие коммуны - я в таких была в США, мне было интересно сравнить. Там бежали от войны, здесь бегут от других проблем, и мне важно было понять, почему люди были готовы взять своих детей, продать свои квартиры в Москве и уехать в другую Россию, которую создают сами, в тайге.

О.БЫЧКОВА: Практически на другую планету.

А.НЕМЦОВА: Да. Они учат детей сами дома.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Все книжки, которые я читала про коммуны – это утопическая идея рая, а на самом деле очень нездоровый социум, иногда даже опасный для людей, которые там живут.

А.НЕМЦОВА: Мне повезло больше – я была в очень хорошей коммуне, в Калифорнии, которая существует 30 лет, и успех ее, наверное, в том, что там дома на большом расстоянии друг от друга, люди не варятся в одном котле, - там 4-5 километров между домами. У них есть общий дом с библиотекой, камином, - он принадлежит всем членам коммуны, и размеры этой коммуны с Сан-Франциско – огромное количество земли у людей. И сейчас они, конечно, просто богатые землевладельцы, а раньше они были хиппи, которые за бесценок купили огромное количество земли. Они выбирают свое правительство каждые пару лет, решают, как будут следить за дорогами, которые у них не асфальтируются – по их законам, - они не рубят деревья, не убивают зверей, - у них очень много красивых зверей, которые ходят по коммуне – зайцы, олени, - все там живет и никто друг друга не боится.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Они не признают существующее правительство?

А.НЕМЦОВА: Нет. Они независимы.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: А за свет они платят, к примеру?

А.НЕМЦОВА: У них солнечные батареи. Это экологические поселения – что сейчас очень популярно и называется «нью эйдж», новое поколение людей. И то же самое в России - все поселения. В которых мы были, и «Анастасийцы», «Виссарионы», на Алтае мы были у художников, которые живут в своей коммуне, в горном Алтае, мы были у людей в России – индейцы, племени лакота, они еще в коцне 80-х решили стать индейцами, уехали, создали там свое поселение, как настоящие индейцы. Есть такое племя, народ лакота в США, а они это создали на Алтае. И КГБ их преследовали, у них были проблемы с КГБ, но коммуна распалась, а они каждый создали свое собственное ранчо, и сейчас они в этих ковбойских-индейских нарядах курят «трубки мира», растят сами детей.

О.БЫЧКОВА: В перьях?

А.НЕМЦОВА: Да.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Как это вписывается в российскую реальность?

А.НЕМЦОВА: Как ни странно, на Алтае это вписывается.

О.БЫЧКОВА: Эти идеи существуют много лет. Причем, началось это все в Москве.

А.НЕМЦОВА: И в Петербурге. Многие из них из Петербурга.

О.БЫЧКОВА: Это как нам с тобой рассказывали про людей на Бородинском поле - они не ряженые, они действительно этим живут, вживаются в эти перья, в эти вигвамы.

А.НЕМЦОВА: И зовут их не Вася и не Петя. Наших звали Грейаул - «Серая Сова», Дженталуинд – «Ласковый Ветер» - они давным-давно не Вася и не Петя.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Они на русском общаются?

А.НЕМЦОВА: Да. Но когда проходила перепись населения и к ним пришли их переписывать, они не могли найти свои паспорта, потому что они очень давно не живут по этим паспортам. И этот процесс у них был болезненным - им приходилось находить паспорт, объяснять, что они другие.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Это вообще легально?

А.НЕМЦОВА: Знаешь, они делают большую пользу в этом конкретном районе - там очень много лошадей погибло, потому что во время развала Союза все лошадиные фермы - лошади просто там шли на убой. Когда они называют цифры, сколько погибло коней в этих районах, просто текут слезы. Они пытаются возрождать конную культуру, делают потрясающие седла ручной работы – очень красивые. И они сам и красивые люди - у них красивые сапоги, которые они сами шьют, седла, у них свои лошади. Конечно, там не каждая скво выживет в этих условиях, поэтому два из них одинокие – один растит дочку один, второй живет в таком месте, где у него иногда бывают дети, но там очень грустно.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Расскажи про условия?

А.НЕМЦОВА: Это находится высоко в горах в горном Алтае.

О.БЫЧКОВА: Сколько туда ехать от Барнаула?

А.НЕМЦОВА: Нужны определенные машины, чтобы туда проехать. От Барнаула часов 4-5 и еще по всем горным дорогам.

О.БЫЧКОВА: То есть, километров 500.

А.НЕМЦОВА: Да. Но в последнюю поездку на Дальний Восток я пыталась изучать миграцию людей - либо внутреннюю миграцию с Дальнего Востока в центр, что тоже массово: молодежь пакует чемоданы и едет в Петербург и Москву. Или, - что становится еще более распространенным трендом – сразу за границу. Сейчас нам трудно это представить, и я тоже не представляла этого, пока не приехала туда - на Дальнем Востоке люди гораздо более осведомлены о традициях и о культуре жизни на Востоке. Они знают про Японию и Китай гораздо больше, чем знаем мы.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Это логично.

А.НЕМЦОВА: Да. Но существует миф, что на Дальнем Востоке все сидят и боятся, что китайцы вот-вот захватят Дальний Восток. А на самом деле…

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Они бы очень хотели этого.

А.НЕМЦОВА: Нет, но там все подружились – там все занимаются бизнесом. Китайцы арендуют землю и занимаются фермерством в России, россияне учатся в китайских университетах, ездят туда отдыхать. Причем, покупают квартиры там вы даже не представляете, в каком количестве. Я как раз поехала с такими людьми из Благовещенска в Хейхе - это китайский город на другой стороне Амура, между этими городами всего 800 метров.

О.БЫЧКОВА: Через речку.

А.НЕМЦОВА: Да. Вам не нужна виза, как российским гражданам, вы переезжаете через Амур за 20 минут, - наверное, это самый быстрый переход через границу.

О.БЫЧКОВА: Там действуют специальные приграничные условия?

А.НЕМЦОВА: Именно с Хейхе. Если я поеду в Пекин, то мне виза будет нужна. А съездить в Хейхе просто, и они смеются - мы можем съездить позавтракать в Хейхе, а потом еще раз поужинать - потому что кухня в Хейхе потрясающая.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Какая у них там кухня?

О.БЫЧКОВА: Мне кажется, китайская.

А.НЕМЦОВА: Китайская. И по утрам, живущие там русские вас обязательно поведут – они гордятся этим рынком – рано утром открывается рынок, на земле лежат груды свежи овощей, хотя они немножко больше размером, что настораживает, чем наши, и быстро вызревают, - наверное, там используют химикаты. Но, например, я никогда не видела такой гигантской рыбы. Проблема в том, что россияне не могут взять рыбу и повезти ее в Благовещенск – это не разрешается. Там определенные условия, сейчас стал очень ограничен объем того, что можно вывезти, и это еще одна история о коррупции таможни, - я об этом еще расскажу.

Почему туда едут люди? - там очень дешевое жилье. Молодые семьи, а я именно с ними общалась, не могут в Благовещенске позволить себе детские сады. Потому что взятка за то, чтобы попасть туда, колоссальная. Не могут позволить себе аренду. А в Хейхе - там за 60 тысяч рублей ты можешь снять себе трехкомнатную квартиру на год.

О.БЫЧКОВА: Ничего себе.

А.НЕМЦОВА: Причем, это хорошо отремонтированная квартира.

О.БЫЧКОВА: А почему так? Китайцев ведь больше, чем русских.

А.НЕМЦОВА: В том-то и дело. Думаю, мы не очень хорошо понимаем, что такое Китай. Это такой современнейший город, Хейхе, новый и красивый.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: А можно про разницу между Хейхе и Благовещенском?

А.НЕМЦОВА: Невероятный контраст. До Благовещенска я была во Владивостоке, в деревне, где были партизаны, в Хабаровске - за это турне я проехала большую часть. И когда доехала до Благовещенска, уже хотела пожить в более или менее комфортных условиях, потому что была в деревнях. В Благовещенске еду с таксистом из аэропорта, спрашиваю - когда центр города? Он: это и есть центр города. То есть, это было грустно – это были разбитые дороги, печальные городские интерьеры городские, архитектурно. Есть потрясающие старые здания, очень необычные, но вкраплениями, а между ними страшные советские постройки, китайские, - несуразица, которую я вижу сейчас в родном Нижнем Новгороде, Екатеринбурге - смесь старых городов и новой архитектуры, эклектика ужасающая, потому что исчезает однородный старинный город.

В Благовещенске молодежь уезжает - назову статистику, которая меня потрясла и министра, с которым я общалась. В прошлом году из Благовещенска, в котором 200 тысяч человек, уехало 6 тысяч, - ровно в два раза больше, чем в предыдущем году. Уезжают либо в большие города, либо за границу.

О.БЫЧКОВА: 3% населения.

А.НЕМЦОВА: И конечно, если у тебя есть возможность уехать в Хейхе, продавать в интернете какие-то продукты – например, мобильные телефоны россияне продают в Москву, партиями – у них есть китайские банковские карточки, им просто купить по китайским ценам, они зарабатывают достаточно хорошие деньги, арендуют прекрасные квартиры дешево, еда дешевая.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Можно с российским паспортом арендовать квартиру?

А.НЕМЦОВА: Без проблем. Хейхе тебя с распростертыми объятиями принимает.

О.БЫЧКОВА: А зачем?

А.НЕМЦОВА: Хейхе вырос за счет российского бизнеса.

О.БЫЧКОВА: Но у них перенаселение, как мы считаем, они только и ждут, чтобы перелиться через границу. Зачем им увеличивать население?

А.НЕМЦОВА: Тут есть возможность наладить контакт с россиянами, можно через них делать бизнес – китайцы моментально пытаются учить русский язык, для них это очень важно. Потому что, живя в той части Китая знать русский язык важно, - государство приветствует, если ты приезжаешь в Россию, женишься на русской, обзаведешься бизнесом - это государством приветствуется. То есть, благодаря россиянам, у них есть возможность установить мост, построить отношения.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Их приветствуют и пытаются обласкать только в Хейхе?

А.НЕМЦОВА: Весь Китай очень хорошо относится к русским. «Обласкать» - очень правильное слово. Гуляя с молодыми семьями по набережной, а на ней китайцы собираются вечером, танцуют потрясающей красоты танец по вечерам. Я была потрясена, как встречают и целуют русских детей - их все обнимают и целуют, желают счастья.

О.БЫЧКОВА: Сделаем маленький перерыв и вернемся в студию.

НОВОСТИ

О.БЫЧКОВА: Продолжаем программу.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Расскажи, как ты выиграла грант?

О.БЫЧКОВА: Что это был за проект, что ты поехала туда и стала этим заниматься? Мы забыли об этом спросить вначале.

А.НЕМЦОВА: Сначала я писала о том, что в разных местах России я нахожу людей, которые строят альтернативные реальности, находят альтернативные ниши, начинают жизнь заново – либо уезжая за границу, либо в экологические, религиозные поселения в Сибири, - пытаются открыть двери совсем в другую Россию, которую они сами создают. Это мне показалось очень интересно.

О.БЫЧКОВА: Это была общая идея.

А.НЕМЦОВА: Да, которая вылилась в некий проект, и я подала заявку на грант, чтобы поехать именно на Дальний Восток, потому что у журналы были проблемы меня туда отправить. Это не приз, это грант, и было 50 или 70 финалистов из разных стран, и они мне дали грант – это деньги не Госдепартамента, - сразу скажу. Это совершенно независимый Пулитцеровский центр.

О.БЫЧКОВА: Мы сделаем вид, что тебе поверили.

А.НЕМЦОВА: Это можно проверить в интернете. Я очень благодарна Пулитцеровскому центру, потому что мне не хватало этой части Дальнего Востока для того, чтобы закончить проект. Мне хотелось побывать на той стороне страны, чтобы понять, что там происходит с людьми. Мы были там буквально за несколько дней до ОПЕК, когда было мероприятие на острове Русский, мы жили там с людьми местными, пытались понять, рады ли они тому, что такое массовое было строительство, огромное.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Вы там были до того, как мост обвалился?

О.БЫЧКОВА: Он не обвалился, строго говоря.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Почти.

А.НЕМЦОВА: Его закрыли на некоторое время. Там два моста. Было интересно – мы думали, что этот мост решит проблему для людей, живущих на Русском, но оказывается, что остров большой, а дорог на нем нет. И на той части, где люди живут, куда мост не дотягивается, им все равно приходится ездить на пароме из Владивостока. То есть, для них этот мост, который стоит миллиарды долларов, не решил проблемы.

Плюс население на острове крошечное - официально 5, но похоже, что 3 тысячи – как говорят местные. Это достаточно маленькое население, и Владивосток по-разному относится к тому, что произошло. Некоторые говорят, что эти миллиарды были выброшены в море, потому что в городе по-прежнему гигантская транспортная проблема, - очень дорогая недвижимость.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Мой друг там был в то время и рассказывал, что помимо того, что построили дороги, мост и прекрасно сделали остров для ОПЕК, но когда смотришь налево и направо и выезжаешь из центра, там куча старых разваливающихся зданий – они просто завешены зелеными сетками, чтобы невооруженный взгляд не понимал, что происходит.

А.НЕМЦОВА: Или покрашены.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Потому что все здания в аварийном состоянии.

А.НЕМЦОВА: В ужасном состоянии. Мы фотографировали здания внутри, и люди были обижены именно на то, что их дома были покрашены в розовый цвет снаружи, а внутри у них подставлены деревянные столбы, чтобы держать потолок, который вот-вот рухнет. Это было на самом деле грустно – такая именно «Потемкинская деревня» была построена. С другой стороны, были построены дороги, и эти мосты радуют людей невероятно. То есть, для многих было ощущение, что жизнь придет во Владивосток, и наконец, что-то изменится. Кого-то это вдохновило – особенно прекрасный университет, который был построен на острове. Кого-то же ничем не убедишь уже – молодежь пакует чемоданы.

О.БЫЧКОВА: Университет действительно прекрасный?

А.НЕМЦОВА: Внешне. Он еще пустой, но это самый лучший кампус в России. Я была там внутри – там все очень здорово и красиво, но многим не хочется ехать на остров – ни профессорам, ни студентам, - они прекрасно живут во Владивостоке. Поэтому сейчас их уже не заставляют, хочешь - переезжай на остров, не хочешь – учись в старых зданиях. С этим будут сложности – с переселением, и, безусловно, учебный процесс страдает.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: А китайцы могут наполнить университет?

А.НЕМЦОВА: Конечно. Думаю, если это будет привлекательно финансово. Пока не для каждого профессора то, что предлагает федеральный университет, это большая зарплата. Но надеюсь, что этот университет вдохнет какую-то новую жизнь. Однако все равно потрясает количество молодежи, которая продолжает упаковывать вещи.

В Хабаровске я была в модельном агентстве, где разговаривала с девушками именно модели жизни на Дальнем Востоке. Так получилось, что все пять героинь, которые мне были представлены – они были первыми красавицами Дальнего Востока, Сибири – все уезжали. Одна из моих героинь попробовала стать милиционером и моделью одновременно - получила высшее образование, работала следователем в милиции, но по вечерам ходила по подиуму.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: И что не срослось?

А.НЕМЦОВА: То, что она не вписалась в систему. Девушка мне рассказала с примерами, что происходило в милиции, какая коррупция была начиная еще со школьной скамье, что ее оттолкнуло от этой работы – она уходит из милиции, из модельного бизнеса. В ту неделю, когда я была, она паковала чемодан, чтобы поехать в Китай, а в будущем надеется работать в Италии.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: А что в Китае она будет делать?

А.НЕМЦОВА: Она будет моделью.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Российские модели востребованы в Китае?

А.НЕМЦОВА: Да, но это огромная тема - буквально все сибирские агентства работают на Китай – девушки уезжают работать с 14-15 лет. Это очень сейчас популярно в Сибири. Молодые девушки знают, что Азия, Малайзия, Китай это самый большой рынок – они очень востребованы, востребованы бледные - главное, чтобы не загорелые, - с большими глазами. Японцы очень любят таких девушек – бледных девушек с темными волосами. У меня были героини невероятной красоты.

Мама моей модели в это время тоже упаковывала свои вещи, чтобы поехать в Аргентину, где она нашла себе мужа - мама выходит замуж.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: По интернету?

А.НЕМЦОВА: Сейчас я уже не помню, как они познакомились, но она очень счастлива, что у нее любимый в Аргентине и рада, что ее дочь уезжает. Ее младшая дочь уже в Китае живет. Но как они говорят, это типичная в Хабаровске семья, которая хочет уехать. Все вокруг говорят только об отъезде.

О.БЫЧКОВА: Характерно, что хотят уехать не в Москву, - мне кажется, это тоже показательно.

А.НЕМЦОВА: Да. Но это новое поколение уезжающих. Раньше уезжали целенаправленно в Москву и Петербург. Кстати, из этих пяти моделей – включая директора агентства, которая уезжает в Китай. Одна уехала в Москву, другая в Петербург, - все-таки пока это тоже привлекательные места.

О.БЫЧКОВА: Ты хотела нам рассказать про «приморских партизан», про которых уже все забыли – мы быстро забываем даже самые ужасные новости, потому что подобные новости приходят каждый день. Когда была эта история – в прошлом году?

А.НЕМЦОВА: Два года назад. Это было самое яркое тяжелое впечатление - то место. Из всех моих мест, куда я ездила, в Кировском районе, мне было по-настоящему тяжело на душе. Потому что ты туда едешь по раздолбанным дорогам, проезжаешь совершенно гиблые места – мы насчитали 3-4 деревни абсолютно брошенных, люди оттуда уехали во Владивосток, Хабаровск или Москву.

В самом Кировском ты либо становишься миллионером, либо работаешь на консервном заводе, где никто не хочет работать, там очень маленькие зарплаты. Представьте себе – не знаю, бывали ли вы в Назрани во время войны, - мне это напомнило. Квартиры абсолютно темные, страшные подъезды с облупленной штукатуркой, погнутыми перилами, совершенно ободранными везде стенами. Один из лидеров «Приморских партизан» жил как раз в таком доме, пятиэтажном, в однокомнатной квартире гостиничного типа. Представляете, что это такое? - это совсем маленькая квартира, в которой крошечная ванна, крошечная комната, абсолютно крошечная кухня – таких много по всей стране, но там они именно такие.

В соседней с ним квартире живет человек без ног. Проходя мимо я заглянула в эту квартиру – темную, как нора, и там сидел в инвалидной коляске по-моему совершенно уже обезумевший от несчастий, нищий человек без ног. Вышли все соседи и молодежь - татуированные парни, все уже отсидевшие раз или два.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: А за что они сидели?

А.НЕМЦОВА: У них там постоянные конфликты с милицией. Дело в том, что милиция – это их одноклассники, те же самые молодые парни, которые выбрали быть не бандитом, не безработным и не на консервный завод, а жить хорошо. Например. Меня местные начальники сразу повели показывать виллы начальников милиции, - это действительно новые, шикарные дома. И молодежь видит этот постоянный контраст.

О.БЫЧКОВА: То есть, пошел в милицию – у тебя вилла, не пошел – сидишь в комнатушке.

А.НЕМЦОВА: И тебя постоянно забирают, потому что ты, конечно, бухаешь. Но бухают и милиционеры. То есть, твой одноклассник, который в милиции – вечером вы с ним встретились, у вас начался разговор, вы подрались – тебя забирают, хотя милиционер в этот момент в гражданском, но он пишет, что он был при исполнении. Тебя забирают – ты побил милиционера. И эти конфликты на каждом углу – я ходила из квартиры в квартиру. Конечно, они всей деревней поддерживают «партизан» как своих героев. Я такого не ожидала.

О.БЫЧКОВА: А напомни ту историю.

А.НЕМЦОВА: Это была группа мальчишек - им было чуть больше 20, которые – чего я не знала и не могла никак ожидать, - двое из которых приняли ислам. Там были какие-то ребята из Чечни, которые сказали - можно не пить, не курить, верить в Аллаха и нормально жить, держаться вместе. Они приняли ислам, читали много книг об исламе, - и, в общем, наверное, это был их «джихад», «тропа войны».

О.БЫЧКОВА: Что-то типа суда.

А.НЕМЦОВА: Да. В раннем детстве у них были стычки с милиционерами. И еще бы несколько лет, и их кто-то взял под крыло.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Сколько их было?

А.НЕМЦОВА: Костяк – всего 5 человек, двое из которых покончили жизнь самоубийством - сейчас их считают героями, я разговаривала с людьми, они мне рассказывали о своей жизни: мне 30 лет, я отсидел уже 7 лет, и жизни и будущего у меня нет – у меня нет работы, я нахожусь в этом гиблом месте, милиционером я уже не стану, - он покрыт татуировками. У него нет зубов, он просто продолжает угасать и пить. Мы уезжали в совершенно депрессивном состоянии.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: А уехать?

А.НЕМЦОВА: Это самый большой прыжок, который ты можешь сделать – чтобы спасти себя, будущее поколение своих детей. Но для этого тебе нужно иметь якорь. Прыжок совершить сложно.

О.БЫЧКОВА: Куда они уедут, если нет денег, образования, связей и навыков?

А.НЕМЦОВА: Но ведь модель едет в Китай.

О.БЫЧКОВА: Там потому что она модель, у нее есть предложить.

А.НЕМЦОВА: У каждого человека есть, что предложить.

О.БЫЧКОВА: Но чтобы это понять, нужно перешагнуть то состояние, в котором эти несчастные люди находятся.

А.НЕМЦОВА: Эти «партизаны» убили двух милиционеров, грабили, встали на бандитскую тропу. Но что меня потрясло - что у ребят неоднозначные истории – они настолько уважаемы в том районе. Когда я туда ехала, разговаривала с адвокатом, он мне сказал – никто там не будет с тобой разговаривать, никто не даст интервью, потому что идут суды. Но со мной говорили абсолютно все. С мамой погибшего у нас был очень тяжелый разговор - она уже пыталась душить прокурора и обещает поправиться и опять начать душить за своего сына - она не верит, что он покончил собой.

Это достаточно сложная социальная проблема, которую нужно решать – нужно гражданское общество, безусловно, нужно брать под крыло всех этих людей, пытаться вытаскивать из криминала и этого гиблого места. Но, судя по всему, сейчас там ничего не происходит, просто люди уезжают.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Какие там женщины?

А.НЕМЦОВА: В этом месте - грустное зрелище. Хотя сестра одного из покончивших собой мальчика учится во Владивостоке, она красивая, сильная, хочет, чтобы у нее все в жизни получилось и быть успешной просто во имя своего брата, которого она очень любила. Но мама - зубов нет, опустившийся дом, неприбранный, маленький мальчик, ее внук, ходит по дому. Она уезжает с нами, оставляет его одного, ион такой, никому не нужный – какое у него будущего?

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Это сын погибшего?

А.НЕМЦОВА: Это племянник погибшего. Грустное, печальнейшее место. Притом, что войны там нет, это мирное время, и, казалось бы - возьмите краску, покрасьте стены.

О.БЫЧКОВА: Почему так действительно?

А.НЕМЦОВА: Почему не покрасить стены – не понимаю. Все сидят, ругают милиционеров, которые построили себе виллы. Сидят и ругают государство.

О.БЫЧКОВА: Дальний Восток – благодатный край. Китайцы там живут и получают, совсем на небольшом расстоянии от этих мест, все, что хотят от этого. Почему в этом месте так?

А.НЕМЦОВА: У меня был интересный разговор с местным философом, во Владивостоке, которые уже, скорее, философ с японским уклоном. Он объяснял мне, что такое пустота в понимании нашем и в понимании японцев. Мы понимаем, что пустота это место, которое можно заполнить чем-то, а в понимании японцев это место, в котором рождается энергия. Он говорит: пока мы не поймем, что Дальний Восток это то место, где зарождается энергия, где, может быть, будет даже решаться будущее России, где начнется новая жизнь, может, начнется новая здоровая демократия, - до тех пор мы будем сидеть .плакать, паковать чемоданы, убегать отсюда.

Но важно пересмотреть – должен быть духовный перелом, и тогда дальний Восток, невероятной красоты место, - Сан-Франциско отдыхает. Владивосток потрясающей красоты город, потрясающие люди, и у них есть все, чтобы начать хорошо жить и радоваться жизни. Просто нужно поверить, что мы тут останемся, никуда не уедем, и построим новую Россию, и у нас все будет хорошо. Вот этой веры нет.

Но ее нет и в Вятке. Никита белых мне рассказывал, что когда пришел губернаторствовать, все хотели уезжать - 90% молодежи думали, что в Иванове, нижнем Новгороде гораздо лучше, чем в Вятке. Именно это поломать тяжело: оставайтесь, здесь все будет хорошо. В Благовещенске в этом никто не верит.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Ты рассказывала, что общалась с людьми, которые готовятся к концу света.

А.НЕМЦОВА: Все поселения, о которых я говорила, которые некоторые называют культами, некоторые сектами – это Ковчеги. Это люди спасают свою душу, готовятся к моменту, когда брат пойдет на брата, отец пойдет на сына, - это слова не мои, а слова Виссариона – это Иисус Христос Сибири, учитель, как его называют последователи. Он живет между Абаканом и Красноярском. В тайге, где люди с 90-х гг. построили себе красивые домики, живут без электричества, в такой совершенно автономной России.

О.БЫЧКОВА: Там таких, может быть, много, но Виссарион самый широко распиаренный из них.

А.НЕМЦОВА: Знаешь, в 90-е было семьи Иисусов. Но ушел и увел за собой тысячу людей только Виссарион. С тех пор он пишет Библию, по-моему, она уже насчитывает 11 томов. И люди ему до сих верят, не разуверились – они до сих пор с ним живут.

О.БЫЧКОВА: А как они готовятся к концу света?

А.НЕМЦОВА: Духовно. Люди давно там работают над своим духовным миром, пытаясь спастись. Для них спасение это именно вера, духовное спасение. Потому что когда придет конец света для них это вопрос не физического выживания, а в том, останешься ли ты человеком.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Но конец света в декабре наступает.

А.НЕМЦОВА: У всех по-разному. Виссарион перенес на 2014 год.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Не дописал библию?

А.НЕМЦОВА: В разных поселениях было по-разному. Я все время простужалась, и меня во всех поселениях лечили от моего бронхита – оборачивали капустными листами.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Мне мама тоже так делала - это, кстати, работает.

А.НЕМЦОВА: Они мне давали пояс из собачьей шерсти, в Карелии, в экологическом поселении. Я ходила в нем, и он мне очень помогал. Они там были невероятно добры, например, в поселении на Оби – не буду называть, потому что они обижаются, особенно если ты говоришь, что это утопия, - они «анастасийцы», верят в то, что есть Анастасия, которая живет в тайге и она их научила, как выжить.

Для этого нужно всего лишь арендовать гектар земли, обсадить его кедрами, и эти кедры вас и спасут – они будут вас охранять, а через 500 лет станут неким порталом с космосом, - там очень длинная история, есть книжки. Они туда уезжают, бросая свои карьеры – там были кандидаты наук, медики, доктора, полковник, люди, которые продали квартиры, переехали на реку Обь, в 70 километрах от Новосибирска, и начали все с нуля - построили дома, начали совсем другую жизнь, новую. Для них это исполнение их мечты, чем-то, может быть, они напоминают язычников, потому что так же раскрашивают яйца, верят, что эти яйца исполняют желания, делают каких-то куколок странных, волшебных – меня учили их делать. То есть, верят во многие волшебные вещи и чудеса.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: тебе не сложно было одной оказаться в толпе людей, которые верят в чудеса и готовятся к концу света?

А.НЕМЦОВА: У меня был момент в поселении у Виссариона, когда в последний день я положила блокнот на стол, сказал, что не хочу писать эту историю, потому что мне трудно ее писать – вы такие счастливые, совсем другие, верите во что-то очень сильно.

О.БЫЧКОВА: А что было трудно?

А.НЕМЦОВА: Как о них писать? Я знаю историю поселений, которые покончили собой массово, - мы знаем это. И на самом деле для нас с вами верить в то, что бывший гаишник стал Иисусом – тяжело в то поверить.

О.БЫЧКОВА: И точно знает, когда будет конец света.

А.НЕМЦОВА: То есть, он много знает – он учитель. Ты должна поверить, что ты учитель, и то, что он говорит - слова Господа. Все это очень тяжело нам, людям, которые не верят. И писать об этом сложно на самом деле.

О.БЫЧКОВА: Тебе стебаться не хочется, а серьезно тоже не хочется.

А.НЕМЦОВА: Совершенно верно. Кладу блокнот, говорю – не могу писать. А писать надо. И мы уезжаем, а уезжаем на автобусе, который ходит раз в неделю, спускаемся с гор, - как раз было Рождество, день рождения Иисуса, а это у них Виссарион - 14 января. Глубокая зима, дикий мороз, и я понимаю, что блокнота, который я точно упаковала, в котором у меня все записано, у меня нет. И у меня был шок – я никогда не теряла блокнот. И у меня жуткое состояние души, потому что это достаточно дорогостоящая поездка, и это моя ответственность. Мы дозваниваемся до поселения – у них там есть мобильная связь иногда. Мне говорят: мы нашли в сугробе твой блокнот - ты же не хотела писать, вот Виссарион этот блокнот у тебя забрал. Вот они в это верят.

И каждый момент у них какой-то чудесный – у них постоянно происходят вещи, на которые они обращают внимание, которые не просто так происходят. И ты идешь по жизни, думаешь о том, что ты сам планируешь свою жизнь.

Скажу, что мне непросто там было работать. Мы освещаем горячие точки, сложные истории, но именно там на самом деле непросто.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Наверное, появляется человеческая симпатия.

А.НЕМЦОВА: Конечно. И ты все время чувствуешь, что находишься в очень замкнутом обществе.

С.ШЕВАРДНАДЗЕ: Тебя это как-то этот экспирианс поменял?

А.НЕМЦОВА: Конечно. Это совсем новый экспирианс. Во-первых, мы приехали в черном – черных куртках и толстых лыжных черных штанах.

О.БЫЧКОВА: Не нарочно.

А.НЕМЦОВА: Не нарочно – так получилось. А они все в белом, у них рождество, они носят красивые вязаные, как кольчуги, - они сами все вяжут, делают сказочные костюмы, как хоббиты. У них и дома такие, хоббитянские, и какие-то костюмы, шелковые белые накидки, - абсолютно сказочное общество людей, которые идут с лошадьми на морозе, и вдруг ты появляешься в черной одежде, с камерой – абсолютный инопланетянин в их мире. И все дни, пока мы там были, мы себя и чувствовали такими – инопланетными существами.

О.БЫЧКОВА: Куда еще поедешь?

А.НЕМЦОВА: Я бы хотела вернуться на Кавказ.

О.БЫЧКОВА: Ну да, - кто еще ездит на Кавказ? - иностранные корреспонденты. Это Анна Немцова, московский корреспондент журнала «Ньюзуик». Спасибо, и приезжай еще.