Тим Аранго - Своими глазами - 2012-03-11
О.БЫЧКОВА: Это программа «Своими глазами». Сегодня наш гость приехал издалека, даже не знаю, как точно сказать, откуда - это американский журналист Тим Аранго, но он работает в Ираке, глава бюро газеты «NY Times» в Багдаде. На «Красном Октябре» проходит «круглый стол», посвященный роли социальных медиа, и вы там выступаете - я прочитала об этом в интернете.
Т.АРАНГО: Я приехал в Россию, поскольку мы снимаем документальный фильм, посвященный «NY Times» . Мы с моим коллегой, Дэвидом Каром в нем снимаемся, он как раз эксперт по социальным СМИ, ион будет выступать на «Красном Октябре», а я буду отвечать на вопросы после того, как мы покажем этот фильм.
О.БЫЧКОВА: Фильм у вас о чем?
Т.АРАНГО: Мы его сняли в 2009 г., закончили в 2010, и в то время в журналистике царило беспокойство – все волновались за судьбу газет, в первую очередь. И тогда режиссер-документалист обратился в нашу газету и решил рассказать историю о том, что сейчас происходит с американскими газетами от лица таких людей, как я и Дэвид, которые работают в этой отрасли. Мы пригласили его, он завоевал наше доверие. Мне, как журналисту, этот опыт был очень интересен, потому что впервые в жизни мне задавали вопросы, впервые мою жизнь разбирали на винтики.
Летом фильм вышел, и я им очень доволен, потому что он справедливо показал все, что мы хотели. Мне кажется, что если вы посмотрите этот фильм и оглянитесь назад, поскольку прошло два года с момента съемок, вы увидите, что самые мрачные прогнозы, которые делались относительно судьбы нашей газеты, «NY Times» , не сбылись. Мы, как журналисты, хорошо справились со сложностями, мы вышли усиленными, начали использовать новые СМИ, - стали лучше, как журналисты. Сохранились, конечно, определенные проблемы, связанные с ведением бизнеса, и отчасти сюжет фильма посвящен тому, как меня направляют в Ирак.
О.БЫЧКОВА: Сколько времени вы провели в Ираке?
Т.АРАНГО: Впервые я приехал в феврале 2010 г., два года там пробыл. На несколько месяцев возвращался домой, но сейчас я руковожу бюро на протяжении более года.
О.БЫЧКОВА: Еще долго собираетесь там быть?
Т.АРАНГО: Хороший вопрос. Как правило, наши командировки длятся 3-4 года, но Ирак особая история, поскольку это не обычная командировка, и думаю, достаточно скоро я вернусь домой, но окончательная дата пока не определена. Мне нравится пока там работать.
О.БЫЧКОВА: Нравится? Год довольно много для того, чтобы понравилась или разонравилась. Я зашла на сайт «NY Times», распечатала себе перечень ваших заголовков - в основном тут о том, что опять кто-то взорвал очередной автомобиль, погибли люди, и новости, которые мы получаем из Ирака, в основном все об этом.
Т.АРАНГО: Вы правы, но это, пожалуй, самые скучные истории, поскольку насилие там стало обыденным – каждый день происходят взрывы, бессмысленное насилие. Однако мне нравится, когда мне удается вырваться из этого и погрузиться в общество, смотреть, как меняется это общество, общаться с иракцами.
Сейчас очень интересные времена, после 9 лет пребывания американского контингента. И роль моих коллег, моего бюро, заключается в том, чтобы освещать, какое наследие оставили после себя американцы, и какой страной станет Ирак в будущем, поскольку пока на этот вопрос определенного ответа нет.
О.БЫЧКОВА: Совершенно непонятно. Но не факт, что она станет лучше, чем была до этого.
Т.АРАНГО: Это правда. Когда в конце года ушли войска. Я в одной из своих статей писал, что сейчас в Ираке ни война, ни мир, поскольку ситуация подвешена и непонятно, будет ли откат обратно к диктатуре, или будет прогресс, и станет ли эта страна демократией - в нашем понимании этого термина. Потребуется какое-то время. Когда американцы вторглись в Ирак, они думали, что все будет легко и просто. И я убежден, что в России есть самые разные мнения. Наверное, многие считают, что переход от авторитарной системы к демократической будет очень непростым и негладким. Но мне кажется, американское правительство забыло, сколько лет потребовалось нашей стране, чтобы стать демократией. Если мы посмотрим на историю, когда были основаны США, разразилась Гражданская война через 50-70 лет после основания.
И в Ираке, собственно, тоже была Гражданская война, затем Америке понадобилось 150 лет, даже больше, до того момента, когда были даны полные гражданские права афроамериканцам. Потребуется много времени. В Ираке потребуется много поколений – если, конечно, ситуация будет развиваться в правильном направлении.
О.БЫЧКОВА: Да, я не успела вставить реплику, когда вы говорите, что потребуется время, чтобы Ирак стал демократическим государством, я хотела сказать - не станет. Если смотреть из России, то мы наблюдаем с большим удивлением, и нам кажется, то ли это иллюзии запада и США в частности, то ли это какие-то другие замыслы. Потому что мы знаем на примере того, что было в СССР и вокруг него – так просто все не делается, так не бывает. И конечно, мы всегда удивляемся, когда кто-то думает, что в Ираке, Афганистане, или где-то еще в этом регионе можно все поменять. Как выглядит реальная жизнь в Ираке сегодня? Вы живете в Багдаде?
Т.АРАНГО: Да, мы живем в Багдаде, живем не в »Зеленой зоне», в обычной части города.
О.БЫЧКОВА: Вы живете там с семьей?
Т.АРАНГО: Конечно, нет. Мы арендуем несколько зданий, шеф-бюро «NY Times» , вместе с другими новостными организациями. Мы пригласили их, вместе снимаем несколько зданий, у нас есть своя служба безопасности. Очень хорошо жить и работать в компании других журналистов, но мы живем в обычной части города, путешествуем, гуляем, смотрим, как живут иракцы, стараемся с ними познакомиться. Стараемся смешаться с местным обществом, не разъезжаем на бронированных автомобилях.
О.БЫЧКОВА: А на чем разъезжаете?
Т.АРАНГО: Обычные старые машины с водителями. Наши машины от других на дороге не отличаются совершенно, мы не хотим притягивать к себе специального внимания.
О.БЫЧКОВА: Тем не менее, наверное, это не такая жизнь, к которой привыкли большинство американцев. Все равно вам приходится решать какие-то проблемы - что едите, как устроена бытовая жизнь?
Т.АРАНГО: У нас есть пара поваров, и я постоянно с ними спорю. Потому что хотя готовят они прекрасно, у них есть свои стереотипы, им кажется, что я хочу съесть гамбургер или картошку. Я им все время говорю – не надо мне гамбургер, приготовьте мне иракскую еду, я хочу попробовать вашу национальную кухню, потому что вы ее готовите вкусно. Я всегда прошу, чтобы они готовили кебабы, хумус, рыбу - блюда, которые они сами едят.
О.БЫЧКОВА: Вам часто приходится выезжать из Багдада?
Т.АРАНГО: да. У нас есть система ротации – я присутствую на месте 6-8 недель, потом у меня перерыв. В последний перерыв я проехал страну с запада до юга, и на север. В принципе, по стране легко путешествовать. Конечно, у нас есть всегда сопровождающие охранники.
О.БЫЧКОВА: Почему легко путешествовать?
Т.АРАНГО: Ситуация значительно улучшилась. В 2006-2007 гг. количество похищений было настолько высоким, что большую часть страны посещать было опасно, однако сейчас такой угрозы нет, ситуация значительно улучшилась. И нам кажется, что достаточно безопасно ездить практически во все регионы, которые нам нужны для того, чтобы делать наши репортажи.
О.БЫЧКОВА: То есть, это уже больше похоже на нормальную страну, в которой можно жить?
Т.АРАНГО: да. Когда я впервые приехал в Ирак, меня это удивило больше всего. Иракцы удивительные люди, они столько перенесли страданий – не только во время этой войны, но за десятилетия правления диктатора. Однако это очень смелые люди. Которые спокойно перечеркивают негативную историю и живут своей жизнью.
О.БЫЧКОВА: как они живут по сравнению с тем, как жили раньше? Сменилась власть, и сменились настроения? Как это видно на уровне жизни?
Т.АРАНГО: Я не был в этой стране раньше, но если вы спросите иракцев среднего возраста, они скажут, что «золотой век» это, пожалуй, 70-е годы прошлого века. Они сравнивают этот период с тем, как сейчас обстоят дела в некоторых странах Персидского залива - с точки зрения благосостояния, свободы, - поколение 80-90 – это потерянное поколение из-за войн, санкций, которые были введены в 90-х гг. Большинство людей, пожалуй, скажут, что сейчас ситуация лучше, чем была в самые сложные времена. Но все равно не так хорошо, как раньше – к примеру, поставки электроэнергии. В большинстве иракских домов электричество есть всего 4 часа в день. То есть, люди, которые живут обычной жизнью, некоторые вещи воспринимают как должное – например, электричество. Однако для иракцев это вовсе не очевидно.
О.БЫЧКОВА: А там, где вы живете, тоже 4 часа?
Т.АРАНГО: У нас генератор. И состоятельные иракцы, которые могут себе это позволить, тоже покупают себе генератор, но надо покупать еще и топливо, на котором он работает, но для нас это огромный расход – непрерывные покупки топлива. Если бы электричество было постоянным, мы бы значительно экономили, а сейчас, конечно, это большие расходы. Особенно летом, потому что Ирак одна из самых жарких стран мира, и очень часто летом иракцы просто спят на крышах, потому что все дома в основном сделаны из бетона, у них плоские крыши, и на них немножко прохладнее. Поэтому летом обычное дело для иракских семей – они поднимаются на крышу, расстилают матрасы, и спят.
О.БЫЧКОВА: Раньше там бензин и топливо были дешевыми - при Саддаме Хусейне.
Т.АРАНГО: Я не знаю, какие раньше были цены. Но сейчас жизнь дороже, чем можно предположить. Я не знаю, честно говоря, цены – сходу цен не назову, но эта страна, по некоторым оценкам, обладает вторыми или третьими по размеру запасами нефти в мире. То есть, потенциально ее благосостояние огромно.
О.БЫЧКОВА: А что сейчас происходит с нефтью? Туда пришли западные компании?
Т.АРАНГО: да, некоторые западные компании пришли, однако центральное правительство пытается контролировать эти запасы, и добыча нефти пока еще не вышла на довоенный уровень, поскольку была уничтожена инфраструктура и на ее восстановление потребуется много времени. Одна из проблем заключается в том, что поскольку нефти очень много, и потенциально благосостояние огромно, нет стимулов развивать другие секторы экономики – они просто сидят и ждут, когда это благосостояние потечет рекой. То есть, по сути, они экономику свою никогда не диверсифицировали.
О.БЫЧКОВА: И сейчас тоже так продолжается – они ждут, когда наладится нефтедобыча?
Т.АРАНГО: Сейчас они активно инвестируют, присутствуют западные компании, и есть относительно оптимистичные прогнозы, что прирост будет достаточно быстрым. Но центральное правительство контролирует нефть. Приходят зарубежные компании, предлагают свои услуги, проводят разведку запасов. Но фактически нефть контролирует центральное правительство, 90% ВВП страны, конечно, это доходы от нефти.
О.БЫЧКОВА: Вы были в местах, где добывают или перерабатывают нефть?
Т.АРАНГО: Нет, мои коллеги в основном занимаются освещением нефтяной тематики – мне она меньше интересна. Я был на юге страны, мы туда прилетели на самолете и затем посетили нефтяную платформу оффшорную, огромную совершено – не помню, когда ее строили, то ли в 50-х, то ли в 60-х - конечно, она устарела, нуждается в ремонте. И поскольку все эти объекты недостаточно модернизировались, нехорошо эксплуатируются. Многие обеспокоены возможной катастрофой, возможным разливом нефти. Когда я там был, я познакомился с российским капитаном нефтяного танкера, который как раз загружали. Это достаточно длинный процесс – судно швартуется в течение 4-5 дней, его заправляют, как заправляют машину, и каждый нефтяной бак стоит 200 млн. долларов, - удивительно совершенно.
О.БЫЧКОВА: А кроме этого капитана русских встречали?
Т.АРАНГО: Я встречался с российским послом, он достаточно скоро оттуда уезжает, если не ошибаюсь, но других русских не встречал. Ну и, конечно, визу я получал в российском посольстве – чтобы приехать в Москву.
О.БЫЧКОВА: Это понятно. Говорят, что оттуда все уехали?
Т.АРАНГО: Похоже, так. Я, честно говоря, мало русских там встречал.
О.БЫЧКОВА: Хорошо. Делаем сейчас небольшой перерыв и возвращаемся в студию.
НОВОСТИ
О.БЫЧКОВА: Продолжаем программу. Мы сегодня говорим о том, что видел в Ираке американский журналист Тим Аранго, он работает в Багдаде, а в Москву приехал, чтобы принять участие в конференции фестиваля Нового документального кино на «Красном октябре». Тим, вы сказали, что нефтяные истории вас не очень интересуют, этим занимаются ваши коллеги – сколько в Багдаде в вашем бюро народа?
Т.АРАНГО: Количество постоянно меняется, сейчас нас двое, у нас также работают несколько иракских граждан. Но в прошлом нас было до 6-7 человек корреспондентов, которые приезжали на основе ротации. Но тогда эта тема была более популярна.
О.БЫЧКОВА: Чем вы интересуетесь. Кроме взрывов и какие у вас были последние поездки, что было интересного?
Т.АРАНГО: Взрывы, честно говоря, меня не очень интересуют, для меня это скучные, повседневные, трагические истории, которые, к сожалению, иногда происходят. Однако их приходится освещать, приходится собирать информацию, поскольку они важное свидетельство того, что происходит. На той неделе я вернулся из Наджафа, поскольку сейчас идет «арабская весна», революции, восстания, мне было важно найти в Ираке истории, которые бы позволили вписать Ирак в общий контекст происходящего.
О.БЫЧКОВА: Я читала ваш материал – как это связано с Сирией.
Т.АРАНГО: Да, у меня было несколько репортажей по Сирии, поскольку перед Наджафом я провел день в Халуджи, общался с суннитами, представителями племен, и как раз мы говорили о том, как через границу контрабандой поставляли оружие в Сирию, поскольку во время Ирака как раз ситуация была обратной – тогда оружие и повстанцы поступали из Сирии, сейчас направление изменилось на 180 градусов.
Еще важно влияние Сирии на Ирак – это шииты на юге. Поскольку они поддерживают Асада и сирийское правительство, боятся, что если сирийская оппозиция придет к власти, тогда шиитское большинство в Сирии подвергнется террору, и тогда, конечно, эта проблема перетечет на Ирак и там снова начнется племенное этническое противостояние.
О.БЫЧКОВА: У вас сложилось понимание того, кто эти люди, которые в Сирии борются сейчас с режимом Асада? Говорят, что среди них много иностранных боевиков, или не знаю, кого, и никто до конца не понимает, кто они и что хотят.
Т.АРАНГО: Вы правы. Действительно, картина неясная, не вполне понятно, кто эти люди. Похоже, сборная солянка, разные группы, люди, у которых разные интересы. Но, думаю, неправильно было бы сказать, что это боевики большинство, конечно, подавляющее, это обычные сирийцы, которые хотят жить лучше, хотят жить в демократической стране – возникает вопрос, в какой степени экстремистские группы пытаются навязать им свою повестку дня, поскольку очень много поступает сообщений от «Аль-Каиды», которые говорят, что направляют своих бойцов. Но точно пока неизвестно, четкой картины состава оппозиции в целом, конечно, пока нет.
О.БЫЧКОВА: Люди, которых вы видели в Наджафе – они как выглядели?
Т.АРАНГО: Я встречался с шиитами, которые там живут. Один шиит, к примеру, уехал из Сирии, поскольку его семье угрожали как раз повстанцы или боевики – назовите, как хотите. Наджаф это один из святых городов для шиитов, это очень важный иракский город сегодня, поэтому это было самое подходящее место для того, чтобы попытаться понять, почему Ирак так озабочен происходящим в Сирии.
О.БЫЧКОВА: как вы думаете, чем дело в Сирии закончится?
Т.АРАНГО: Большинство людей, с которыми я говорил, предполагают, что правительство Асада падет, но чем больше агрессии проявляет правительство, чем больше оно использует войска, тем меньше вероятность, что оно падет самостоятельно. Если, конечно, не вмешается международное сообщество, ситуация затянется достаточно надолго, уровень насилия, к сожалению, скорее всего будет расти.
О.БЫЧКОВА: И там может оказаться хуже, чем в Ираке? Или хуже не бывает?
Т.АРАНГО: Сложно представить себе что-нибудь, что было бы сильно хуже, чем в Ираке. Мы надеемся, что хуже не будет. Но в самые худшие времена в Ираке 3 тысячи человек погибали каждый месяц, насилие было жутким, однако в Сирии, конечно, созданы все условия для того, чтобы повторить эту этническую гражданскую войну, которая была в Ираке.
О.БЫЧКОВА: Есть ощущение, что ситуация в этом регионе очень взаимозависимая и неустойчивая? Отсюда кажется, что там много переплетено разных интересов, каких-то групп, - что только поднеси спичку. Может, в реальности не так? Потому что везде живут люди и хотят жить нормально.
Т.АРАНГО: Люди, конечно, хотят жить нормально, однако вы справедливо сказали – сейчас в регионе непонятно, что будет после свержения тоталитарного лидера, поскольку он, по сути, искусственно удерживал эти разные группы населения, и у них не было единого государства, общей национальности. К примеру, в Ираке тоже может произойти развал общества по этническому принципу, и эти этнические группы будут бороться за власть.
О.БЫЧКОВА: Как выглядят люди в Ираке, как выглядят женщины? Известно, что в Афганистане положение женщин только ухудшается на протяжении последних лет, что в Ираке? У вас есть знакомые семьи, где можно было бы на это посмотреть?
Т.АРАНГО: Да, есть знакомые. Когда вы ездите по Багдаду, вы видите молодых девушек, которые одеваются абсолютно так же, как одеваются их сверстницы на западе, у них открытые топики, высокие каблуки. Но есть и женщины, которые одеты очень строго, закрыты с головы до ног – то есть, там есть разные варианты. В 70-е гг. Ирак считался на Ближнем Востоке очень прогрессивной страной с точки зрения роли и возможностей женщин. И большинство людей, пожалуй, согласятся с тем, что откат назад есть, - но это совсем не так, как в Афганистане. В Ираке много женщин в парламенте, очень много женщин играют важную роль общественной жизни. Проблема понятна, - конечно, в обществе доминируют мужчины.
О.БЫЧКОВА: Много говорят о том, что в Ираке, как и в других странах этого региона, начинают доминировать религиозные силы, радикальные и консервативные. Что об этом можно сказать?
Т.АРАНГО: да, особенно это сейчас явно проявляется в Египте, Тунисе, действительно исламисты приходят к власти. В Ираке ситуация немножко другая. Всех беспокоят отношения между Ираном и Ираком, особенно на западе, потому что все боятся Ирана. Однако это не совсем одно и то же, потому что хотя конституция основана на исламе, государством не управляют церковные служители, поскольку это светское государство. И мы не видим перетягивания одеяла между этими двумя силами. И мне не кажется, что Ирак станет радикальным исламским государством.
О.БЫЧКОВА: Почему? Это связано только с тем, что предыдущие десятилетия были такие, или с чем-то еще?
Т.АРАНГО: Мне не кажется, что людям хочется, чтобы ими управляло духовенство. Поскольку там доминируют шииты, а в шиите есть четкое отношение к политике. В Иране руководят муллы, а в Ираке наджафы. Это мягкое направление философии, и духовенство отделено от политики, поскольку духовенство считает себя выше политики.
О.БЫЧКОВА: Вы там с кем-нибудь подружились из местных за это время?
Т.АРАНГО: Да, конечно. У нас очень много сотрудников-иракцев, коллег, и я на них полагаюсь, поскольку они и гиды и переводчики и друзья. У нас очень тесная, близкая дружба, которую я очень ценю.
О.БЫЧКОВА: Расскажите, например, о ком-нибудь?
Т.АРАНГО: В Ираке обычная история – когда вы встречаете с иракцем. Вы ему говорите – у вас прекрасная куртка. И тогда они снимают, и отдают. Я знал об этой традиции, и буквально вчера шутил с приятелем в красивой куртке, я ему говорю – классная у тебя куртка, я как раз еду в Россию, - я хотел пошутить, а он ее снял и отдал мне. Я отказывался как мог, говорил – не надо мне ее дарить, но это абсолютно невозможно. Вот эта щедрость иракского народа поразительна. И хотя общее впечатление у людей, что иракцы жестоки, на самом деле это совершенно не так. Это очень щедрые люди, особенно они щедры с иностранцами, - но конечно, в личном контакте. Я никогда не чувствовал подобного гостеприимства.
О.БЫЧКОВА: У вас были какие-нибудь истории, когда вы попадали в какую-нибудь неловкую ситуацию, потому что не знали, как себя вести?
Т.АРАНГО: Я бы не сказал, что очень неловкие ситуации, но я всегда боюсь кого-нибудь обидеть, нарушив какое-нибудь неписанное правило. К примеру, однажды я брал интервью у высокопоставленного шиита, чиновника, главы одной из политических партий, сидел, нога на ногу, но потом мне сказали, что это очень неприлично и что каблуки моих ботинок, как мне потом сказали, должны были касаться пола. Я всегда спрашиваю своих иракских коллег – обязательно предупредите меня, если я своим поведением кого-то обижаю, потому что, конечно, я не хочу нарушать этикет.
О.БЫЧКОВА: наверное, вам пришлось выучить много таких мелких правил, когда вы начинали работать в Ираке?
Т.АРАНГО: Да нет, не сказать, что их так много. Это был единственный пример, который я могу вспомнить. Но я стараюсь следовать интуиции, здравому смыслу. К примеру, что когда входят в комнату, надо встать, надо здороваться, а потом прикладывать руку к груди, и всегда надо соглашаться на предложение выпить чая.
О.БЫЧКОВА: А чай там как? Всегда ли это приятно?
Т.АРАНГО: Чая пьют очень много. Буквально недавно я поставил свой личный рекорд – за время встречи выпил 5 чашек чая. Их подают в очень маленьких чашечках, но это очень сладкий чай. И у меня главная ассоциация с Ираком навсегда останется звук ложечки, которой помешивают чай в стакане.
О.БЫЧКОВА: Мы говорили о фестивале на «Красном Октябре» и о документальном фильме о том, что будет с газетами и что будет с этим видом журналистики. Я тоже в прошлом газетный журналист, мне понятно увлечение многих наших коллег именно текстами. Которые пишутся всерьез, старательно, по возможности, добросовестно и затем выходят в газете. «NY Times» осталась газетой только в интернете, по-моему?
Т.АРАНГО: не только.
О.БЫЧКОВА: Но преимущественно все читают «NY Times» в интернете.
Т.АРАНГО: Конечно. Основной посыл нашего фильма как раз в том, что не так важен носитель, важны ценности хорошей журналистики. И они не меняются. Неважно, как печатаются статьи - на бумаге, в интернете, читаете ли вы с мобильного телефона. И хотя многое изменилось, по сути, все осталось прежним. К примеру, возьмем наше бюро в Багдаде, - по-прежнему нужно ездить, смотреть, везти с собой блокнот, ручку, задавать людям вопросы, записывать ответы - это не изменилось.
О.БЫЧКОВА: Но все равно все меняется в интернете.
Т.АРАНГО: В нашей работе, если вы посмотрите наш фильм, и оглянитесь назад – прошло два года с момента съемки, - что изменилось в нашем случае? Мы, скорее, исключение – наши новостные программы стали лучше, глубже, богаче, и журналистской точки зрения мы, пожалуй, сейчас чувствуем себя лучше, чем когда были просто газетой. Мы сейчас можем больше носителей предложить. Но тут, конечно, возникает вопрос бизнес-модели, зарабатывания денег, но это не наша тема. Мы сейчас стали предлагать платную подписку в интернете, этот проект был запущен уже после того, как был снят фильм, и она осуществляется успешно.
О.БЫЧКОВА: Многим, в том числе мне, не нравится ваша платная подписка в интернете, если честно говорить.
Т.АРАНГО: если людям кажется, что это того стоит, надо поддерживать журналистов, как поддерживают их люди, которые покупают газету в лотке. Собственно, содержание нашего Бюро в Багдаде стоит недешево.
О.БЫЧКОВА: Это понятно. Но все привыкли, что в интернете ты заходишь, куда хочешь, хотя понятно, что за качественную информацию надо платить.
Т.АРАНГО: действительно, культура эта развивалась таким образом, что все ожидали, что информация будет бесплатной. И когда интернет был только создан, издатели думали, что мы соберем огромную аудиторию, предоставляя бесплатные материалы, и будем покрывать все свои расходы за счет рекламы. Однако на практике этого не случилось.
О.БЫЧКОВА: Как дальше будет развиваться? Останется газета на бумаге, или только для тонких ценителей?
Т.АРАНГО: Мне кажется, бумажные газеты останутся. Возможно, они станут предметом роскоши, будут продаваться в премиум-классе, однако место для них всегда будет. Мне кажется, что журналистика процветает. Потому что есть спрос на качественную журналистику. Думаю, что журналы придумают, как найти возможность сделать журналистику прибыльной. Может быть, она будет не такой прибыльной, как раньше.
О.БЫЧКОВА: на днях я видела репортаж и Сирии, где есть такие группы добровольцев, которые пытаются противостоять дезинформации в интернете. Потому что действительно, из той же Сирии, как было и с Ираком некоторое время назад, идет много разных сообщений, не всегда понятно, какие из них правдивые, а какие нет. Когда люди заблуждаются искренне, - те, кто сообщают о чем-то, или когда специально тебя хотят ввести в заблуждение. И внутри Сирии сидят другие люди, которые в интернете пытаются в силу своего разумения эту ситуацию исправлять. Но они это делают, не уверена, что так, как это делали бы профессиональные журналисты. Это можно исправить?
Т.АРАНГО: Мне кажется очень правильный вопрос. И как раз мы в «NY Times» считаем, что сейчас, когда любой человек может быть журналистом, несмотря на то, что многие говорят, что журналистика умирает, умирают газеты, информации становится только больше, и наша роль в этой связи лишь возрастает, поскольку журналисты это источник информации, которым люди могут доверять и могут рассчитывать на то, что прочитав статью, они получат сбалансированную, точную оценку происходящего. К примеру, по Сирии мы видим, что огромное количество информации, очень много гражданской журналистики, когда люди загружают в интернет видео из собственных домов, многие говорят, посмотрите, как новые технологии меняют журналистику, дополнительной информации. Но вы справедливо отметили, что многие люди, которые публикуют информацию, могут быть, к примеру, повстанцами, мятежниками, и эта информация недостаточно надежная, чтобы понимать, что происходит, поэтому правильно, чтобы были объективные люди, которые точно освещали бы происходящее на местах и которые были бы верны лишь принципу правдивости и точности.
О.БЫЧКОВА: в Сирию вы не ездили?
Т.АРАНГО: нет. Мой коллега несколько недель назад погиб в Сирии. Он был, пожалуй, лучшим американским корреспондентом на Ближнем Востоке своего поколения, и его гибель – трагическое событие. Его провезли через турецкую границу, и это удивительная история, поскольку ему удалось успешно пережить всю свою командировку, а когда он уезжал, у него случилась аллергическая реакция на лошадь, на которой они уезжали, ион погиб.
О.БЫЧКОВА: Погиб не от пули и не от бомбы?
Т.АРАНГО: Нет. Просто у него начался приступ астмы, которую спровоцировала аллергическая реакция на лошадь.
О.БЫЧКОВА: Этот человек работал с вами в Ираке?
Т.АРАНГО: два года назад его нанял «NY Times» , он раньше работал в «Вашингтон Пост», получил две Пулитцеровские премии за работу в Ираке, и он работал в Бюро в Багдаде, когда я туда приезжал, он стал моим ментором, очень мне помогал. И конечно, когда он умер, для меня это была ужасная потеря, я до сих пор не могу в это поверить, потому что он был не только прекрасным журналистом, но и прекрасным коллегой.
О.БЫЧКОВА: Как его звали?
Т.АРАНГО: Энтони Шидид.
О.БЫЧКОВА: Многие журналисты, которые работают в том, что называют «горячими точками», многие западные журналисты, долго работающие в Москве, - у них возникает такой вид зависимости от острых ощущений, от бурной жизни, от необычности того, в чем они находятся по сравнению с тем, что они видели до этого. У вас нет такого?
Т.АРАНГО: Не скажу, что зависимость. Но есть, конечно, чувство приключения, мне нравится стиль жизни, нравится летать во все эти отдаленные уголки. Конечно, я не готов прожить там всю жизнь, не думаю, что захочу уехать в другие конфликтные зоны, не хочу быть военным корреспондентом всю жизнь. Я абсолютно счастлив, что мне не пришлось участвовать в боевых действиях, поскольку я приехал в Ирак после того, как основные военные действия были закончены.
О.БЫЧКОВА: Спасибо вам большое. Удачи и успехов.
Т.АРАНГО: Большое спасибо. Было очень приятно.