Кремлевский полк - Алексей Соломин, Сергей Хлебников, Олег Галкин - Своими глазами - 2011-06-26

О.БЫЧКОВА: Здравствуйте, в Москве 19.07, в эфире программа «Своими глазами», сегодня мы будем рассказывать о Кремлевском полку - своими глазами его наблюдал на прошедшей неделе корреспондент «Эхо Москвы» Алексей Соломин. Спасибо тебе большое, что вместе с тобой сегодня в студию пришли гости - прямые руководители Кремлевского полка Сергей Хлебников, военный комендант Московского Кремля и Олег Галкин, командир Президентского полка Службы коменданта Московского Кремля.

Мы будем говорить, что Алексей Соломин увидел, а он там целую неделю провел.

А.СОЛОМИН: Пять дней.

О.БЫЧКОВА: Вместе с солдатами внутри Кремлевского полка.

А.СОЛОМИН: В разных подразделениях – по-моему, все успел посмотреть.

О.БЫЧКОВА: Наверняка остались секреты. Было бы хорошо и просто, если бы мы стали рассказывать замечательные истории изнутри, но, к сожалению, все не так легко и замечательно. Потому что есть у нас история, которая имеет прямое отношение к Президентскому полку. Руслан Низамутдинов, который прослужил всего две недели в части, 31 мая этого года, буквально только что умер в медсанчасти Президентского полка. Его отец, Салават Низамутдинов пытается разобраться в том, что произошло – вы можете найти большой его текст на сайте «Эхо Москвы».

Тут история такая: Руслан Низамутдинов две недели служил, заболел, ему стало плохо и его отец считает, что ему не оказали своевременной квалифицированной медицинской помощи, а ближайшие командиры не приняли своевременных мер для госпитализации. У него была высокая температура, сыпь, и так далее. Кроме того, родители Руслана пытаются получить ответы, стучатся в Приемную президента, пишут письма в Военную прокуратуру, электронные письма, и ответов не получают, к сожалению. Вот такая история. Расскажите, что там было.

С.ХЛЕБНИКОВ: Там произошла трагедия, пользуясь случаем, хочу выразить глубокое соболезнование родителям Руслана, хотя горе, которое их постигло, трудно измерить и компенсировать какими-то словами, пусть даже очень сердечными. Обстоятельства этого события следующие – ориентировочно, это легко проверить по распорядку дня, которому следовала рота, в которой начинал службу Руслан. Она находилась на чистке оружия. Он почувствовал себя плохо – озноб, температура, и где-то в 17.15 – об этом свидетельствует книга передачи его в медсанчасть, которая была расположена на учебном пункте - он был передан фельдшерам. Дальше мне известно, что пытались сбить температуру, сделали ему два укола. В где-то в районе четырех часов с минутами он встал, находился в сознании, упал и один из военнослужащих, находящихся с ним в палате, вызвал фельдшеров. Дальше пытались провести реанимационные мероприятия, которые, к глубочайшему сожалению, к нашей трагедии, ни к чему не привели. Сразу были поставлены в известность наши старшие командиры, органы военной прокуратуры, Следственный комитет, родители. Мы постарались позаботиться, чтобы родители сразу имели возможность прибыть к месту происшествия, осмотреть тело своего сына, участвовать в предусмотренных процедурах. Комитет Солдатских матерей. У нас нет прямых обязанностей информировать СМИ о случившемся, хотя, насколько мне известно, Отдел по связям с общественностью Федеральной службы охраны отвечал на вопросы по поводу этого, и первой появилась статья в «Московском комсомольце».

Произошло это утром 31 мая. Мы предложили, понимая, что ситуация стала политизироваться, целому ряду СМИ ознакомиться с фактической стороной дела, поговорить с солдатами, офицерами. Не все согласились, и надо отдать должное «Эхо Москвы». Некоторые говорили – мы знаем положение дел в полку, в одном случае мне сказали, что знакомый там служит, у вас там все не так плохо, как пытаются представить, но мы напишем так, как нам рекомендует тот, кто финансирует нашу газету, - о газете шла речь.

Дальше какие были наши действия? Был введен карантин в тот день, 31 мая, когда это все случилось. Вы знаете, что в Европе от непонятной пока инфекции гибнут люди. Евросоюз, Германия имеют очень мощную, развитую медицину, лекарственные препараты, и до сих пор не могут справиться с этой бедой, найти источник. Экспертиза проводится независимыми органами медицинскими, в частности, главная экспертиза нас ждет из госпиталя Бурденко, где проводилось вскрытие нашего солдата.

Следственная проверка идет, выводы ее будут днями. Все, кому положено – если кто-то проявил безучастность, нерасторопность, халатность, - наверное, будут отвечать за свои поступки.

О.БЫЧКОВА: отец бывшего солдата пишет, что он сам бывший следователь прокуратуры, «знаю, что в отсутствие гласности дело постараются спустить на тормозах, потому что до настоящего времени уголовное дело по факту смерти сына не возбуждено, несмотря на то, что я написал заявление в Военный следственный отдел Следственного комитета РФ по Балашихинскому гарнизону. Военные ссылаются на медиков, что они к ним не имеют отношения, медики не говорят, к кому они относятся отказываются от общения с журналистами. Мы несколько раз запись о смерти сына выкладывали в Гостевой книге на сайте Президентского полка, записи удалили. В приемной администрации президента тоже не получил надлежащих ответов».

О.ГАЛКИН: В соответствии с законодательством, которое действует и которым мы руководствуемся, командование части при таких трагических обстоятельствах извещает только Военный комиссариат, откуда призван военнослужащий, отправляя туда в установленном порядке извещение о смерти. Родители Руслана жили в Зеленограде, мы с ними связались в телефонном режиме, однако официальные телеграммы в их адрес тоже были направлены. То есть, мы информировали два источника – родители и Военный комиссариат. Речь ни о каком некрологе не идет, который мы обязаны публиковать в СМИ – это не принято и законодательством не предусмотрено.

Второй вопрос. То, что родителей не информирует Следственный комитет и прокуратура – это дело следственного отдела по Балашихинскому гарнизону и прокуратуры Балашихинского гарнизона. Следствие незакончено, информация, которая на сегодня известна, известна в полной мере родителям. Ни в коей мере командование полка не открещивается от своей ответственности, у нас проводится внутреннее расследование, которое я назначил как органам дознания, но оно тоже не закончено, и мы его не можем завершить, потому что у нас нет окончательного результата экспертизы, которая была предпринята во время вскрытия.

О.БЫЧКОВА: А внутреннее расследование вы для его проводите, чтобы что понять?

О.ГАЛКИН: Для того, чтобы установить причины, установить действия командного состава, установить виновных, если таковые есть. То есть, вскрытие, причинно-следственная связь в связи с такими трагическими последствиями.

О.БЫЧКОВА: Там непонятная история с медсанчастью и врачами, которые не прореагировали на температуру в 40 градусов, сыпь на теле, не отправили солдата в госпиталь.

О.ГАЛКИН: Организационно-штатная структура полка такова, что у нас в штате полка, своего медицинского учреждения или подразделения нет. У нас в Федеральной службе охраны есть Управление медицинского обеспечения, которое занимается медицинским обеспечением военнослужащих, которые проходят службу по призывы. На территории каждого объекта, где располагается подразделение свыше одного батальона, находится медицинский пункт. В рамках этого медпункта развернут лазарет на каждой территории, на каждом объекте, где находится подразделение. Лазарет вмешает до 15 человек. Туда помещаются военнослужащие, у которых обнаружены отклонения в здоровье - небольшая температура, потертости, состояние здоровья, которое позволяет проводить их лечение именно в рамках лазарета.

О.БЫЧКОВА: не очень тяжелые состояния.

О.ГАЛКИН: Да. Почему врачи не отправили при температуре 39,2 - я не могу это комментировать, потому что не имею медицинского образования.

О.БЫЧКОВА: А можно у этого врача спросить – почему ты этого не сделал?

О.ГАЛКИН: Я не могу спросить, потому что следственную проверку проводит Следственный отдел по Балашихинскому гарнизону. И мои действия будут расцениваться как вмешательство. Но в своем расследовании, которое мы проводим в полку, естественно, мы опрашиваем, в том числе, и по этим вопросам, но впрямую не берем никаких показаний с врачей.

О.БЫЧКОВА: То есть, эти врачи подчиняются не вам.

О.ГАЛКИН: Нет, они подчиняются начальнику Управления медицинского обеспечения Федеральной службы охраны.

С.ХЛЕБНИКОВ: Наверное, что-то все-таки меняется в этой жизни - вы говорите о позиции следственных органов, а у нас такой возможности нет, откровенно говоря, и мы давно это почувствовал - в частности, даже по этому случаю, когда мы говорили об участии СМИ в определенном расследовании даже обстоятельств. Мы уточняли, не будем ли мы давление на следствие оказывать? Был такой ответ – лучше пусть приедут и посмотрят, чем мы закроемся и не предоставим информации о полке, людях, их мнениях, - это будет способствовать нагнетанию ненужной атмосферы.

О.БЫЧКОВА: на вопросы надо отвечать. Причем это вопросы, которые имеют право на существование.

С.ХЛЕБНИКОВ: Я говорил с родителями других ребят, которые были призваны - 11 июня у нас в полку была присяга, - мы всех родителей собирали после присяги, хотя это праздничный день, непраздничный был разговор, я должен был их проинформировать о случившемся. Я убежден, что к офицерам Президентского полка, которые работали на учебном пункте, нет претензий – в равнодушии и халатности, - это мне видно из документов, которые мне доступны. Остальные выводы пусть сделает следствие. Родители, как мне кажется, меня поняли. Как раз 11 июня акция со стороны родителей Руслана была в Александровском саду – я не мог с ними физически встретиться в этот момент, для меня это было неожиданно. Если бы я находился здесь, я бы встретился с ними и объяснил бы, что сейчас делаю.

О.БЫЧКОВА: То есть, вы считаете, что вы со своей стороны, как Кремлевский полк, сделали все, что можно. А то, что делает следствие и Военная прокуратура - это уже их ответственность.

С.ХЛЕБНИКОВ: Формально – да. А как человек я очень тяжело переживаю случившееся, и все время ищу какие-то моменты, которые могли бы спасти, может быть. Если бы кто-то оказался на месте с квалификацией, который спрогнозировал бы развитие болезни определенным образом.

О.БЫЧКОВА: Но если у человека температура 40 и сыпь…

С.ХЛЕБНИКОВ: У него была 39,2.

О.БЫЧКОВА: Высокая. Любой отец, любая мать поймет, что это серьезно, требует серьезного реагирования.

С.ХЛЕБНИКОВ: Да. Если у тебя ребенок болеет – я сам отец и дедушка уже, - ты от кровати ребенка не отойдешь, пока у него температура не спадет. Но это мое личное мнение. В данном случае квалификацию действиям медиков должны давать другие люди, и они этим занимаются. Еще один момент - о якобы безразличии со стороны наших руководителей. Все не так. После того, как письма были отправлены руководителям страны, из Администрации президента поступили соответствующие запросы. Мы по этому поводу были приглашены на беседу к заместителю руководителя администрации и я думаю, как только будет закончена экспертиза и следственная проверка, мы родителей Руслана будем информировать о действиях или бездействиях тех или иных лиц, и вообще об обстоятельствах случившегося, в том числе, о медицинской подоплеке случившегося.

О.ГАЛКИН: Да. Сейчас полный ответ мы не можем дать – нам дается до 30 дней на рассмотрение. Если бы были окончательные результаты, мы могли бы хоть вчера дать результаты.

С.ХЛЕБНИКОВ: Конечно, есть опасения у Салавата Низамутдинова в отношении беспристрастности нашего прокурорского надзора – у него опыт большой, и у меня тоже, - мне такие случаи известны, когда органы исполнительной власти, военные руководители вмешивались в дела следственных подразделений, что было – то было. Но по полку я за последние годы не могу припомнить такого случая, когда мы нам удавалось как-то смягчить ситуацию. Приведу пример - около двух лет назад, даже меньше, была конфликтная ситуация в столовой между военнослужащими одного призыва. Не старослужащий и молодой солдат конфликтовали. Причем, конфликтовали на почве дела – одному казалось, который был старшим наряда по столовой, что тот не очень хорошо выполняет свои обязанности по уборке этой территории. Разгорелась словесная перепалка. В результате один ударил другого. Был закрытый перелом челюсти. Естественно, травма - Алексей теперь знает, какой порядок в полку - свидетельство врачей. Врачи нам не подчинены, поэтому мы повлиять на ситуацию, замять дело не можем - естественно, сообщение в прокуратуру. Возбуждено было уголовное дело, уже не помню, по какой статье, - речь шла о насильственных действиях. И хотя родители пострадавшего военнослужащего, в виду того, что ущерб здоровью серьезный не был нанесен, просили закрыть дело, хотя примирение сторон было, тем не менее, парень получил - не условные, подчеркну, - полтора года. И мое желание смягчить сердце судьи, который вел дело, прокуратуры, которая исследовала эти обстоятельства, ни к чему не привели. Мне до сих пор жалко, что парень в начале своей взрослой жизни уже имеет судимость. Но тут либо так, либо эдак.

О.БЫЧКОВА: вы сказали, что есть особый порядок того, как эти вопросы с неуставными отношениями решаются в Кремлевском полку.

А.СОЛОМИН: Я хотел добавить по этому случаю - я общался с офицерами, задавал вопросы в Алабино по Руслану, и в Кремле, и в военном лагере в Купавне, где все поступившие в полк проходят «Курс молодого бойца». Позицию, которую выразили – это позиция, которой придерживаются и офицеры, с той лишь разницей, что они ссылаются на служебное положение и говорят, что командир должен делать подобные заявления. Поэтому получить у них официальную информацию невозможно. Но негласно у офицеров полное недоумение по этому поводу – они объясняют, что есть определенный порядок, действовали по определенному порядку. Они в некотором шоке до сих пор, чувствуется недоумение.

О.БЫЧКОВА: Они считают, что все было сделано правильно?

А.СОЛОМИН: Да, и почему это произошло. Но они чувствуют на себе и оскорбления, обвинения в адрес президентского полка, и не могут на это ответить.

О.БЫЧКОВА: А солдаты что говорят?

А.СОЛОМИН: Солдаты не все знают, не все понимают, не владеют всей информацией. Они знают, что случилось, и они это на себе чувствуют - идут постоянные осмотры. Каждый день командиры взвода проводят осмотр личного состава.

О.ГАЛКИН: Телесный осмотр называется.

С: Да, там все называется своими именами. Смотря на предмет синяков, любых ранений, царапин.

О.ГАЛКИН: Если мы возьмем законодательство Общевоинского устава Вооруженных сил, они предписывают весь личный состав, который заступает в караулы и наряды, должен проходить медосмотр. То есть, допустим, рота заступает в караул – накануне она осматривается, в том числе, в присутствии медработника. Об этом делается запись в журналах и книгах.

О.БЫЧКОВА: А если синяк обнаруживают, например?

А.СОЛОМИН: Я был свидетелем такой ситуации – я услышал историю, когда офицер своему подчиненному говорит - свидетели есть, объяснение есть. Я спрашиваю – что случилось? Он говорит, что один из служащих выходил из автомобиля и ушиб ногу. И дальше начинается вся эта проверка с объяснениями, свидетелями, участием медработника.

О.ГАЛКИН: Если у военнослужащего обнаружена какая-то травма, синяк, потертости, порез, он сразу направляется на медицинское освидетельствование.

О.БЫЧКОВА: Это везде так должно быть, или только у вас так?

С.ХЛЕБНИКОВ: так должно быть везде. Ему квалифицированный специалист ставит диагноз. Либо это порез пальца, либо еще какие-то вопросы. В соответствии с диагнозом командир части назначает расследование, принимает соответствующие решения.

О.БЫЧКОВА: Делаем перерыв на новости, а затем продолжим программу.

НОВОСТИ

О.БЫЧКОВА: Сегодня мы рассказываем о том, что своими глазами можно увидеть в Кремлевском полку. Алексей Соломин провел там неделю. Скажите, а кто сейчас служит в Кремлевском полку? Это обычные ребята, необычные, московские, какие-то другие?

С.ХЛЕБНИКОВ: Отличный вопрос, я благодарен за то, что вы его задали – может быть, это будет интересно общественности. В полку служат обычные ребята, которые по состоянию здоровья могут служить Требования самые общие. Единственное ограничение может быть по другим воинским частям. Которое у нас строго соблюдается – отсутствие всякого рода татуировок и украшений на теле.

О.БЫЧКОВА: Почему?

С.ХЛЕБНИКОВ: Потому что часть военнослужащих полка привлекаются к обеспечению протокольных, государственных мероприятий, и это вызывало бы, наверное, некоторое недоумение. Никаких строгих ограничений по росту – как пишут про 1,75, и выше – нет. 1,70 – да.

О.БЫЧКОВА: Еще говорят про славянскую внешность, чуть ли не арийскую.

С.ХЛЕБНИКОВ: это тоже некий пережиток прошлого. Дело в том, что в советское время в полк призывались ребята с большей части СССР - из Прибалтики, Белоруссии. В России пришлось открывать новые регионы для призыва. Причем, есть регионы со стабильной демографической ситуацией, и там мотивированы люди к военной службе – в частности. Татарстан. Мы уже третий год призываем ребят из Татарстана.

А.СОЛОМИН: Причем, с этой инициативой вышло руководство республики.

С.ХЛЕБНИКОВ: Да. Мэр Набережных Челнов, Шахразиев, приезжал специально в полк, мы с ним говорили об условиях отбора, количестве ребят, после этого было письмо президента Татарстана к нашему руководству, и такое решение было принято. Мы поддерживаем этот подход, поскольку страна у нас многонациональная. В полку представлено большинство регионов страны - 49 регионов. Некоторые из них впервые в прошлом, в этом году отправляют ребят в полк - Архангельская область, Ставропольский край, Ханты-Мансийский автономный округ.

О.БЫЧКОВА: У нас регионов больше, чем 49.

С.ХЛЕБНИКОВ: Есть регионы, откуда сложно призвать. Ребята служат всего год, поэтому призвать с Дальнего Востока, Читинской области проблематично.

А.СОЛОМИН: Но при этом кавказцев в полку я тоже не видел.

О.ГАЛКИН: Дело в том, что мы сейчас находимся на пределе количества регионов. У меня офицеры выезжают дважды каждые полгода в командировку - 49 офицеров выезжают отбирать военнослужащих – беседуют с ними, итак далее, если я увеличу количество регионов, я просто не найду офицеров, которые поедут заниматься отбором. Это уже предельная цифра. Мы больше не может уже увеличивать.

А.СОЛОМИН: Когда я общался с офицерами, они мне говорили все-таки про ценз роста - 175 см.

О.ГАЛКИН: Требования, которые предъявляются кандидату для службы в Президентский полк, изложены в 222 постановлении правительства и 041 приказе министра обороны, да, действительно, там написано: рост – от 175 и выше. Но как правило, если кандидат закончил обучение ДОСААФ, он является дефицитным специалистом, в том числе, для нашего полка – мы его берем. До недавнего времени у нас был в штате стрелковый батальон. Если подготовленный механик-водитель по линии ДОСААФ - конечно, мы брали ростом 172 см.

О.БЫЧКОВА: Но все равно не ниже 170.

О.ГАЛКИН: Это критерий желаемый, но в некоторые года мы и такого роста не можем найти – мы прекрасно знаем, что демография меняется.

С.ХЛЕБНИКОВ: Известен опыт зарубежных стран, в том числе стран с развитой демократией, как принято говорить, у которых нам советуют учиться – мы давно это сделали. Мы были в командировках в Дании, Норвегии, сейчас ждем осенью на наш фестиваль норвежских гвардейцев. Кстати, они приезжают вместе с родителями, и мы позаботимся о том, чтобы родители наших солдат тоже на него попали.

О.БЫЧКОВА: Фестиваль это «Спасская башня», когда военные оркестры ходят по Красной площади?

С.ХЛЕБНИКОВ: да. У нас четыре подразделения, родственных Президентскому полку – из Греции, Иордании, Норвегии, - они приедут сюда, будут участвовать. Мы у них в гостях были - в Британии, в Германии, во Франции. Мы смотрели, как устроено в современном обществе, с большими возможностями где это может быть, может быть, даже чем у нас на этом этапе развития – как все устроено. Оказывается, есть призыв – от 8 месяцев до года - в той же Норвегии. Кстати, в Норвегии не спешат переходить к аутсорсингу по разным вопросам. Там ребята заступают в наряд и по столовой. После прохождения службы по призыву у них отбор идет в контрактники, в профессиональную армию. Около 30% подразделений полка уже контрактники. Это те ребята, которые мотивированы на военную службу.

О.БЫЧКОВА: Это у вас сегодня?

С.ХЛЕБНИКОВ: да. Более того, если у нас по каким-то причинам нет возможности взять человека на контракт, мы его рекомендуем на контрактную - профессиональную службу в другие подразделения. Пользуюсь случаем, хотел бы мысль провести – полк часто используют по церемониальным делам, по посту у Могиле Неизвестного солдата.

А.СОЛОМИН: Называют «Потешным».

С.ХЛЕБНИКОВ: Да. А на самом деле это десятки, даже сотни постов гарнизонной караульной службы – аэродромы, особо важные объекты, где ребята проходят настоящую военную службу – физически развиваются, изучают документы, работают с оружием, техникой.

О.БЫЧКОВА: То есть, кто-то проходит настоящую военную службу и охраняет объекты, а кто-то хочет красивый в исторической, или псевдоисторической форме по Кремлю?

С.ХЛЕБНИКОВ: Это мировая практика.

О.ГАЛКИН: Тот, кто ходит красиво, у него очень тяжелая служба, тяжелая и неблагодарная, в том числе, для здоровья. Потому что нагрузки колоссальные на этих военнослужащих - в течение года он получает нагрузки на позвоночник, на ноги, вообще на всю вегето-сосудистую систему. И мы очень благодарны этим ребятам, которые гордятся этой службой – это непросто красиво идти, выполнять строевые приемы и движения с оружием – то колоссальный труд. А с учетом того, что они сейчас служат год – то есть, он за два-три месяца должен научиться всему, чему мы хотим его научить и выполнять строевые приемы не хуже, чем раньше паренек ходил через полгода-год, когда служба была два года. Это парадная сторона, но очень тяжелая служба.

А.СОЛОМИН: Я разговаривал с людьми, кто стоит у Могилы Неизвестного солдата – первые полгода они проходят подготовку, причем многие слышали, наверное, про шаг-фиксацию выше 90 градусов.

О.БЫЧКОВА: То, что они там делают, это на самом деле балет - это очень сложная история.

А.СОЛОМИН: Да. И мне говорили, что, несмотря на все это стоять в почетном карауле у Могилы Неизвестного солдата это большая гордость, и каждый стремится выйти на этот пост.

О.БЫЧКОВА: Подняться до этого уровня.

А.СОЛОМИН: да. Да. Рассказывают, как к ним подходят бабушки, возлагают цветы, плачут, благодарят. Конечно, кто-то пытается их оскорбить, говорят, что пороха не нюхали.

О.БЫЧКОВА: А они не должны реагировать.

А.СОЛОМИН: Нет, ничего нельзя.

О.БЫЧКОВА: Стоят замерев.

С.ХЛЕБНИКОВ: Есть такая поговорка: «Попал в Первую роту - гордись, не попал - радуйся». Я эту поговорку пытался перевести коллегам из Дании, мне сказали, что у них похожая поговорка существует. Но у них очень гордятся службой, в том числе, в церемониальном подразделении. Два наследных принца, Иоахим, с которым мы знакомы, начинал свою военную службу в полку Королевской гвардии. А что касается боевых возможностей полка – они есть, поверьте, и может быть, если появится желание, можем рассказать.

О.БЫЧКОВА: Желание уже пришло.

С.ХЛЕБНИКОВ: Частенько история нашей страны завесила, в том числе, от действий военнослужащих полка. Например, это 1993 г. - тогда история могла повернуться несколько по-другому.

О.БЫЧКОВА: А как могла?

С.ХЛЕБНИКОВ: Вы знаете, что бушевали страсти, было применено оружие, звучали призывы войти и в Кремль, и к этому делу, насколько я знаю, и шло. Если бы не твердость руководства нашей службы, Главного управления охраны, Комендатуры Кремля, Президентского полка, наверное, все могло быть по-другому.

О.БЫЧКОВА: А что там было? Солдаты встали?

С.ХЛЕБНИКОВ: Четко стояли на своих постах, в том числе, на башнях, на пряслах, в том числе снайперы. Пряслы – это расстояние между башнями. Там располагаются наблюдатели, снайперы, пулеметчики, другие элементы боевых порядков. Кремль это крепость, которую нужно охранять.

А.СОЛОМИН: Насколько мне рассказывали, такая же ситуация была 11 декабря прошлого года, когда на Манеж вышли националисты и тоже шло обычное дежурство. Но в случае чего могли по боевой тревоге поднять всех, кто был, и охранять Кремль.

С.ХЛЕБНИКОВ: Что касается способности это делать, тут можно приводить примеры. Более года назад, к сожалению, посмертно, было присвоено звание Героя России сержанту Ситникову – он служил в роте Оперативного резерва Президентского полка, оп окончании решил остаться на контракт, и остался в Спецназе «Витязь». В Дагестане они попали в тяжелую ситуацию, парень был пулеметчикам, пошел на выручку своим товарищам. Выручил, был ранен, истек кровью, по сути дела – не смогли его доставить к месту оказания реальной медицинской помощи. Мы гордимся тем, что из полка выходят такие ребята. И знаете, их много. Это не только военные. В частности, малоизвестно, что у нас проходил службу писатель Солоухин, любимый многими. Проходил службу нынешний проректор Академии художеств в Санкт-Петербурге. Он, кстати, и служил в Первой роте.

А.СОЛОМИН: Очень многие журналисты. По себе знаю - на факультете журналистики учатся студенты, которые прошли службу в Кремлевском полку.

С.ХЛЕБНИКОВ: Десятки ребят уходили в спецназ еще в советское время – я лично многих знаю, даже из подразделений Олега Павловича, - которые принимали участие в горячих точках.

О.БЫЧКОВА: Солдаты живут на территории Кремля?

А.СОЛОМИН: Все солдаты расположены в здании Арсенала, которое было построено Петром Первым – желтое здание за стенами.

А.СОЛОМИН: Это здание кольцевое, в форме трапеции, с внутренним двором. Там расположены казармы, там же проводятся занятия – во внутреннем дворе – там утром и вечером маршируют. У меня даже было ощущение замкнутости.

О.БЫЧКОВА: Получается крепость внутри крепости.

А.СОЛОМИН: Да. По сравнению с Купавной очень приятный санузел и умывальная комната и туалеты. В Купавне, видимо, это наследие Советской Армии, - меня, как неслужившего человека, это очень удивило - когда я зашел в туалет и увидел четыре дыры в полу без кабинок.

С.ХЛЕБНИКОВ: Это не дыры. Это называется «чаша Генуи».

О.БЫЧКОВА: У такого специфического предмета должно быть красивое название.

С.ХЛЕБНИКОВ: Учитывая, что до ремонта этой казармы мы еще не дошли - скоро дойдем.

А.СОЛОМИН: Мне рассказывали, что для того, чтобы поставить кабинки, необходимо увеличивать расстояние между «чашами» - тут действительно все непросто. Просто это было забавно, учитывая, что перед этим мне рассказывали про коллективное воспитание и коллективный дух. Я зашел и увидел, что он даже в такие моменты проявляется.

О.БЫЧКОВА: У тебя в Кремле было ощущение, что ты ходишь по историческим местам, находишься где-то, где мало кто бывает?

А.СОЛОМИН: Абсолютно есть такое ощущение.

О.БЫЧКОВА: Что тебя поразило?

А.СОЛОМИН: Внутри, может быть, это не так чувствуется – в коридорах, хотя стоит посмотреть в окно и ты понимаешь, где находишься и что вокруг тебя. В старом здании это всегда чувствуется – там 3-метрвоые стены – я такого никогда не видел. Там плохо ловит телефон - из-за этого у меня были проблемы с выходом в эфир. Наверное, выделить что-то я не смогу, потому что внутри я ощущаю, что нахожусь в военной части, а когда смотрю в окно - вижу, что нахожусь в Кремле.

О.БЫЧКОВА: А вы привыкли, что вы работаете в том месте, где вся история российская происходила?

С.ХЛЕБНИКОВ: Я до сих пор не могу привыкнуть. Такое место - звонят колокола, бьют Куранты на Спасской башне, движение людей специфическое, постоянно ведутся работы, реставрация – к этому привыкнуть невозможно.

О.БЫЧКОВА: как вы относитесь к предложению, что из Кремля нужно вывести все официальные властные структуры, президента, и оставить только как историческое место и музеи? Оставить все красивое, а функциональное убрать.

О.ГАЛКИН: Но в других странах этот вопрос не ставится. Мы были во Франции в такой же резиденции президента. У нас все сохраняется, не мешает одно другому. Мы говорили сейчас о здании Арсенала, здании 1701 года. На его содержание тратятся огромные деньги. Согласование каждого ремонта в отдельном помещении стоит больших усилий, потому что это исторический памятник, здесь нельзя поставить кондиционер в помещении и повесить блок на улицу. Большие усилия прикладываются к тому, чтобы возродить Кремль - можем вспомнить два огромных зала Кремлевского Дворца. Это вообще легенда, архитектурный комплекс, которого нет в мире, он собирает в себе архитектуру пяти веков. Он в прекрасном состоянии поддерживается. Поэтому я считаю, что мы должны гордиться, что у нашего президента есть официальная резиденция президента в московском Кремле – это олицетворяет власть, красоту, стремление людей.

О.БЫЧКОВА: Что сейчас реставрируют в Кремле?

С.ХЛЕБНИКОВ: Грановитая палата и крыльцо. Закончат к весне будущего года.

О.БЫЧКОВА: как раз у нас там президентские выборы.

О.ГАЛКИН: начнется ремонт большого комплекса зданий и сооружений 14 корпуса.

С.ХЛЕБНИКОВ: Относительно мнения о том, чтобы было меньше работников аппарата - это мнение есть и на самом верху. Решение этого вопроса не в моей компетенции, но я бы поддержал ограничения нахождения там различных служб на территории – это мое частное, личное мнение. Со своей стороны скажу, что мы достаточно много в пределах своей компетенции постарались сделать за эти годы. Мы открыли зоны в московском Кремле, куда раньше посетители не ходили. История с нашим фонтаном, восстановленным в Тайницком саду, это тоже наша история.

О.БЫЧКОВА: А Тайницкий сад откроете совсем?

С.ХЛЕБНИКОВ: наверное, совсем – нет. Хотя есть предложение, мы этот вопрос прорабатываем с Музеем московского Кремля - часть кремлевской стены вместе с частью Тайницкого сада можно было бы представить для обозрения. Мы начали раньше открывать Кремль в туристический сезон и закрывается он на час позже. Нас никто не принуждал, чтобы мы организовали развод караула. Нам захотелось, чтобы в нашей стране это было так же достойно, как в Британии, или Международный военный музыкальный фестиваль - он проводится с разрешения президента, но это и инициатива офицеров полка – это не наша обязанность, это факультативно, по велению души делается.

О.БЫЧКОВА: Где больше всего понравилось – с точки зрения военной службе.

А.СОЛОМИН: Мне кажется, что намного удобнее и комфортнее, с точки зрения несения службы, все-таки в подмосковных частях. В Алабино, по моему ощущению, очень хорошо.

О.БЫЧКОВА: Это там, где лошади?

А.СОЛОМИН: Кавалерийский эскорт. Там строят новый манеж. Территория, удобная для всех. Может быть, не все знают, но там есть теплица, там военнослужащие занимаются, у которых есть к этому расположенность – там выращивают огурцы, потом их сдают, и на обед я пробовал эти огурцы. И урожай достаточно большой.

О.БЫЧКОВА: Наверное, тебе не служить в Кремлевском полку. Скажи - кормят плохо?

А.СОЛОМИН: Я не мог доесть порцию. Дневную порцию, где три блюда, и из них три полноценных – холодные блюда, суп и второе - мясо и пюре, или гречневая каша. Все это осилить я не мог. Призывники, с которыми я общался, говорят, что кормят очень хорошо. И те, кто пришли туда в таком же состоянии, как я, легко набирают мышечную массу, учитывая серьезную физподготовку. На это никто не жалуется.

О.БЫЧКОВА: Что за история про Казачий полк?

С.ХЛЕБНИКОВ: 11-й Кавалерийский казачий полк был передан в бедственном положении – там не было ни бани, ни горячей воды, развалилась столовая.

О.БЫЧКОВА: Это где находится?

С.ХЛЕБНИКОВ: В Алабино, как раз там, где был Алексей. Там было все совсем плохо.

О.БЫЧКОВА: А там настоящие казаки?

С.ХЛЕБНИКОВ: Он так назывался. Но сейчас все по-другому – хорошая столовая, прекрасная чайная, на уровне неплохого ресторана, хорошие условия для контрактников. А было болото со всей неустроенностью. Более того, люди, которые приходили служить, были без задач.

О.БЫЧКОВА: как это?

С.ХЛЕБНИКОВ: У них не было задач.

О.БЫЧКОВА: Но они и не были казаками.

С.ХЛЕБНИКОВ: Мы сейчас призываем казаков. Более того, по желанию казаков, а их поддержал президент РФ, у нас казачье подразделение в Кавалерийском эскорте создано, в скором времени вы его увидите.

О.БЫЧКОВА: Отличаются они от других ребят?

О.ГАЛКИН: Это представители казачества, Центрального Казачьего войска, Донского казачьего, и других – ребята, которые прошли первоначальную конную подготовку. Из них мы подбираем себе призывников. Для церемониальных мероприятий для этой категории военнослужащих пошита специальная форма одежды как раз.

С.ХЛЕБНИКОВ: Приезжали казаки из зарубежья – из Франции - потомки тех людей, которые уехали в известные годы из нашей страны, - они нас поблагодарили за возрождение традиций. Поскольку школа джигитовки фактически была воссоздана в полку.

О.БЫЧКОВА: Дмитрий из Екатеринбурга: «Как вы реагируете на случаи дедовщины в Кремлевском полку?»

А.СОЛОМИН: Существует два основных метода, и как все говорят – все зависит от командования. Командование может справиться с проблемой дедовщины. В Алабино к каждой группе военнослужащих приставляется обязательно командир, который несет личную ответственность за все неуставные отношения в этом небольшом коллективе. В других частях, например, в Кремле, старый и новый призывы разделены, они практически не пересекаются, как и в Купавне. Но в Купавне я был свидетелем, когда новобранцы общались и дружили со старослужащими.

О.БЫЧКОВА: И журналисты там все время снуют.

С.ХЛЕБНИКОВ: Главное – ничего не бояться и не замалчивать. Железное правило.

О.БЫЧКОВА: Это рецепт. Не сваливать всех в одну кучу и максимально пускать туда общество в разных видах. Спасибо большое.