Почему сироты из России становятся героями плохих новостей из Америки - Анна Рудницкая - Своими глазами - 2011-06-12

О.БЫЧКОВА: Добрый вечер и добрый день, это программа «Своими глазами» в студии телекомпании и радиостанции Ольга Бычкова. Сегодня моя гостья – специальный корреспондент журнала «Русский репортер» Анна Рудницкая. Будем говорить о том, что происходит с детьми, которых из России забирают приемные родители, увозят в США. Мы знаем, что потом из США приходит очень много плохих новостей про этих детей, много или мало, - трудно сказать, - потому что детей усыновляют из России очень много, Россия один из чемпионов по количеству усыновленных детей – это такое чемпионство, где гордиться совершенно нечем. В том числе, в США многие из этих детей уезжают, и какое-то количество из этих историй заканчивается очень плохо - вплоть до того, что погибают дети, родители идут под суд, и в этом всем Анна Рудницкая как раз и попыталась разобраться. Расскажите, после какой истории вы решили поехать в США и посмотреть, что происходит? А.РУДНИЦКАЯ: В апреле прошлого года была история, которая многим, думаю, запомнилась – история про то, как американка отправила своего приемного сына назад, в Россию.

О.БЫЧКОВА: Это та тетенька, которая маленького мальчика посадила на самолет. Положила ему записку в карман какую-то, и отправила его то ли к бабушке, то ли «на деревню, к дедушке» - непонятно, куда.

А.РУДНИЦКАЯ: Строго говоря – «на деревню, к дедушке» - в Москве его встречал незнакомый человек, который довез его до дверей Департамента образования Москвы или Минобразования, и сдал на руки государства. В карман мальчика она положила записку, в которой объяснила, что агентство, помогавшей ей при усыновлении, не предоставило ей полной информации о состоянии здоровья ребенка, что она не может с ним справиться – он угрожает ей, угрожает ее семье.

О.БЫЧКОВА: А сколько мальчику было?

А.РУДНИЦКАЯ: 8 лет на тот момент.

О.БЫЧКОВА: И это была уже не первая история, когда эти русско-американские усыновления заканчивались трагически. Эта оказалась не самая ужасная, потому что ребенок остался, слава богу, жив.

А.РУДНИЦКАЯ: Да, до этого были истории, когда дети погибали в США. Но при этом надо сказать, что за всю историю усыновления из России в Америку, всего 17 подобных историй. Из них с начала 90-х 14. То есть это цифры, в общем, не очень угрожающие.

О.БЫЧКОВА: А сколько детей было всего усыновлено лет за 15?

А.РУДНИЦКАЯ: Из России – около 20 тысяч.

О.БЫЧКОВА: Это только в США?

А.РУДНИЦКАЯ: Только в США. Около 30 тысяч всего усыновлено за границей.

О.БЫЧКОВА: И куда вы поехали?

А.РУДНИЦКАЯ: Собственно, основное место командировки было ранчо в Монтане, на котором воспитываются российские сироты, которых туда поместили приемные американские родители. То есть, те родители, которые столкнулись с проблемами.

О.БЫЧКОВА: Которые не справились.

А.РУДНИЦКАЯ: да. Как та американка, которая отправила сына в Россию, но которые нашли более цивилизованный выход из ситуации. Там живет около 30 ребят, из них большая часть усыновленные дети из России.

О.БЫЧКОВА: И что с ними происходит, что это за дети – что вы там увидели?

А.РУДНИЦКАЯ: Это ранчо в Монтане, у самой канадской границы, такая американская глушь – туда надо лететь сначала на самолете, потом долго ехать на машине – там кругом леса, горы, ходят медведи – меня предупреждали не выходить из домика далека.

О.БЫЧКОВА: То есть, буквально ходят натуральные медведи?

А.РУДНИЦКАЯ: Гризли. Это семейное ранчо, хозяйка которого Джойс Теркиль, бывшая акушерка, которая в начале 90-х работала в России - участвовала в каких-то первых программах российско-американского обмена опытом, - американцы передавали опыт. Потом она насмотрелась на брошенных детей в Нижнем Новгороде, вернулась в США основала агентство по усыновлению. Несколько лет занималась посредничеством при усыновлении детей из России. Естественно, сама по ходу дела усыновила двух детей – имея трех своих.

Потом ее нашли американские родители, которые усыновили ребенка из России, не смогли с ним справиться, это были ее знакомые, и они попросили приютить мальчика на ранчо - может быть, обстановка ему поможет, - просто искали место, куда его сплавить. А что еще делать? У них не так много вариантов действий было. С этого все началось. А дальше про нее стали узнавать друзья и знакомые, ее стали просить о том же самом еще какое-то количество людей, после чего она поняла, что надо этим заниматься. И она сделала такое «Ранчо фо кидз» - «ранчо для детей».

О.БЫЧКОВА: Сколько там детей?

А.РУДНИЦКАЯ: Около 30. Из них около 20, большая часть – российские. При этом там есть дети из Эфиопии, Гватемалы, Украины, была девочка из Польши.

О.БЫЧКОВА: Что это за дети и почему они там оказались?

А.РУДНИЦКАЯ: Они все сами отвечают на этот вопрос одинаковой фразой - «я плохо себя вел и доставил много неприятностей родителям» - вероятно, это уже последствие воспитания на ранчо - что они осознают, что что-то не так было в их поведении. При этом Джойс мне показывала видео, снятое самими родителями - что эти дети делают до того, как попадают на ранчо. Например, припадок ребенка – 10-летний мальчик, который полтора часа визжит, катается по полу, бросает все предметы вокруг себя, и это длится бесконечно. Там масса историй – они врут, крадут вещи, угрожают родителям, угрожают братьям и сестрам, иногда эти угрозы переходят в практическую плоскость – угрожают физически.

Был мальчик, который пожаловался в полицию на то, что мама пыталась его убить, - к этому не было никаких оснований, но полиция очень долго разбиралась с этой мамой. Пытались заняться сексом с сестрой или братом.

О.БЫЧКОВА: В буквальном смысле - маленькие дети?

А.РУДНИЦКАЯ: Маленькие дети, взрослые. Мне про 5-летнюю девочку рассказывали.

О.БЫЧКОВА: Помимо отдельных историй про то, что ребенок пытался заняться сексом с другим ребенком – это даже понять сложно, но в принципе мы все понимаем, что у детей бывают истерики, приступы вранья, сумасбродства, раздражительности. То, что вы там видели – это выходило за рамки нашего представления о плохом поведении детей? Все дети, случается, плохо себя ведут – в этом нет ничего странного.

А.РУДНИЦКАЯ: Я не видела никаких примеров того, как дети собирались заняться с кем-то сексом или грабил, или воровали. На ранчо довольно строгий режим.

О.БЫЧКОВА: Колония Макаренко.

А.РУДНИЦКАЯ: Да. Сознательно строгий режим, потому что там считается – вероятно, справедливо, - что он им нужен - строгий режим, распорядок дня, понимание того, что они будут делать в следующий час. Но я читала письма родителей, которые они пишут Джойс, объясняя, почему хотят отдать ей ребенка. И там они рассказывают, через что они прошли перед тем, как решились на такой шаг. Там масса историй, и читая эти письма, не сомневаешься в том, что у этих родителей не было другого выхода - то есть, их сложно в чем-то обвинять.

Это ранчо – это дорогое удовольствие, это стоит 4 тысячи долларов в месяц.

О.БЫЧКОВА: В месяц?

А.РУДНИЦКАЯ: Да, то есть, видимо, не от хорошей жизни они это делают.

О.БЫЧКОВА: И надо понимать, что американское усыновление вещь тоже недешевая, история не легкая и в смысле материальных затрат, ив смысле затрат нервов, сил, и прочего. Люди не по одному году стоят в очереди и решают эти проблемы, собирают огромное количество документов, общаются с бюрократией в США и в России, платят не одну тысячу долларов для того, чтобы все это получить – покупают сами авиабилеты, платят разные взносы.

А.РУДНИЦКАЯ: Платят еще и посредникам. Цена усыновления от 15 тысяч долларов - то есть, это недешевое удовольствие.

О.БЫЧКОВА: И конечно, это для людей, которые имеют материальные возможности и для людей, которые хорошо подумали.

А.РУДНИЦКАЯ: насчет «хорошо подумали» тут можно обсуждать. Конечно, они очень хотят – понятно, что раз они идут на такие финансовые и временные жертвы, они этого очень хотят. Насчет того, насколько они осознают риски, связанные с этим, тут как раз есть вопросы. То, что какие-то усыновление не работает, что им приходится отдавать детей снова в чужие руки, вероятно, говорит о том, что не всегда они правильно оценивают риски.

О.БЫЧКОВА: Но существует целая система в США и в Европе, которая поддерживает, курирует и контролирует усыновителей. Это и всяческая подготовка, и наблюдение, и курсы, консультации специалистов, и многое другое. Получается, что это не работает, или срабатывает не во всех случаях?

А.РУДНИЦКАЯ: Думаю, что она работает, но она не идеальна, эта система. Но надо понять, о каких цифрах мы говорим. Усыновляют из России - до 2006 г., пока не стали чинить всякие препоны иностранным усыновителям, у нас усыновляли в среднем 4 тысячи детей из России в год. При этом возвращают приемные родители государству в США около ста детей в год, а усыновляют со всего мира много тысяч - около 20 тысяч в год. Из этих 20 тысяч сто случаев неудач. Наверное, система в целом работает, но дает сбои, как стало понятно - с российскими сиротами она не идеальна.

О.БЫЧКОВА: Она только с российскими дает сбои?

А.РУДНИЦКАЯ: В основном - с российскими. В том-то и дело, что погибали от рук усыновителей только усыновленные дети из России.

О.БЫЧКОВА: И почему это происходит - что вы выяснили?

А.РУДНИЦКАЯ: Собственно, это и было основным - выяснить, почему это происходит. Есть такие две болезни, два синдрома. Один называется по-русски «синдромом алкогольного зачатия», второй «нарушение привязанности». Эти два диагноза, которые почти во всех случаев, в ста процентах случаев присутствуют у детей, которые находятся у ранчо. При этом они присутствуют у очень многих российских сирот, которые не попадают на это ранчо, с которыми более или менее справляются в новых семьях, но при этом у них тоже есть эти диагнозы. И которые сильным и трагическим образом сказываются на их поведении, и приводят к тому, что происходят такие трагические случаи.

О.БЫЧКОВА: С алкогольным синдромом более или менее понятно. НО как это сказывается дальше на поведении детей? Какие это имеет в дальнейшем последствия и результаты?

А.РУДНИЦКАЯ: Как мне объясняли врачи, основная проблема в том, что нарушаются связи между полушариями мозга. Мозг ребенка работает особым образом - в частности, ребенок не улавливает связи между причиной и следствием, что означает, что наказания не работают - потому что он не понимает связь между своим поступком и тем, что с ним произошло дальше. У них пониженный болевой порог, что может приводить к какому-то физическому воздействию - родитель шлепнул ребенка по попе, в каком-то случае этого достаточно, но если у ребенка снижен болевой порог, этого недостаточно, - и можно перейти грань, если родитель доведен до слабо вменяемого состояния.

Но в основном нарушены связи между полушариями головного мозга - так объясняли мне врачи. Это такая медицинская тема, в которой я небольшой специалист.

О.БЫЧКОВА: не будем влезать в медицинские термины, будем говорить о поведении. То есть, это дети, которые совершенно очевидно, страдают серьезными изменениями в личности и в поведении, что приводит к фатальным последствиям. И что, это невозможно вылечить? Я знаю, что очень многие американские усыновители усыновляют больных детей, детей, которые заведомо дальше требуют больших медицинских усилий – они на это идут, отдают себе отчет в том, что получают нездоровых детей и для них это тоже некое исполнение религиозной или человеческой миссии.

А.РУДНИЦКАЯ: Знаете, в случаях с алкогольным синдром большая проблема в том, что его плохо диагностируют – в США, в том числе. Потому что все родители детей с таким диагнозом, с которыми я разговаривала, рассказывали мне про многолетние попытки выяснить, что не так с их ребенком. Они лечили их от синдрома нарушения привязанностей, водили к психиатром, клали их в психиатрические клиники. И на то, чтобы поставить диагноз, уходили годы – даже в США. Там с ним тоже, как я поняла, не очень хорошо умеют справляться.

Насколько его можно вылечить? - как я понимаю, его невозможно вылечить, потому что это такое органическое повреждение мозга, это не психологическая проблема.

О.БЫЧКОВА: Это нарушение структуры – скажем дилетантски.

А.РУДНИЦКАЯ: Да. При этом то, что придумано на ранчо – особый режим жизни, - не медикаментозное лечение, а особый режим – он как-то помогает им оставаться нормальными и существовать в обществе. Это не лечит их, у них остается эта проблема на уровне физическом, но при этом они могут существовать в обществе, жить с другими людьми.

О.БЫЧКОВА: Понятно, каких детей усыновляют – неважно, кто, американцы или нет, - конечно, это дети неблагополучных родителей, дети, которые были отняты у родителей, лишенных прав, дети пьяниц, алкоголиков неизвестно, кого.

А.РУДНИЦКАЯ: Там по-разному – разные дети попадают в детские дома.

О.БЫЧКОВА: Но в большинстве российских историй с брошенными детьми присутствует именно эта тема.

А.РУДНИЦКАЯ: Часто присутствует.

О.БЫЧКОВА: А какие еще есть варианты?

А.РУДНИЦКАЯ: Откуда дети становятся сиротами? Есть варианты несчастных случаев, есть варианты, когда родители начинают пить уже после рождения ребенка, и тогда ребенок может быть абсолютно здоровым.

О.БЫЧКОВА: А что такое синдром нарушения привязанностей?

А.РУДНИЦКАЯ: Это не имеет отношения к поведению родителей в основном, а больше имеет отношение к нашей системе детдомовской. Синдром нарушения привязанностей возникает у ребенка, если в первые годы жизни – до трех лет главным образом – у него нет взрослого, который бы о нем заботился.

О.БЫЧКОВА: То есть, нет мамки, которая бы его таскала в зубах каждую минуту.

А.РУДНИЦКАЯ: да, персонального индивидуального взрослого, который бы его потребности удовлетворял - это такая базовая потребность ребенка. Не прихоть, не каприз, заложенная природой потребность ребенка во взрослом, который бы за ним ухаживал. Если у ребенка до трех лет по какой-то причине оказывается, что о нем некому заботиться, или о нем заботятся разные люди - сегодня одна нянечка, завтра друга, послезавтра вообще никто, то у него возникает этот синдром.

О.БЫЧКОВА: Или на одну нянечку приходится 25 детей.

А.РУДНИЦКАЯ: Что абсолютно нормальная ситуация для наших детдомов. И это уже психологическое расстройство.

О.БЫЧКОВА: То есть, если интерпретировать без претензий на психологические нюансы и подробности, просто по-человечески я как понимаю – это значит, что у ребенка нарушается навык любви, общения и способность устанавливать отношения с близкими людьми?

А.РУДНИЦКАЯ: Да. Как я понимаю, ребенок разучается доверять. Он рождается, ничего плохого в мире не подозревает, но когда раз за разом его насущные потребности не удовлетворяются, он себя чувствует обманутым.

О.БЫЧКОВА: Он понимает, что мир его не любит.

А.РУДНИЦКАЯ: да, базовое доверие к миру не формируется. Соответственно, он всех окружающих автоматически, как минимум, подозревает в том, что ни хотят ему причинить зло, а вовсе не добро. Более того, он не может ответить на родительскую любовь, потому что привык, что любовь плохо заканчивается - тебя бросают. Если о тебе сегодня кто-то позаботился, то потом тебя бросит. Поэтому лучше на всякий случай ни к кому не привязываться, потому что иначе потом будет больно. Поэтому в ответ на проявление любви он как раз озлобляется и начинает вести себя неподобающим образом

О.БЫЧКОВА: Поэтому и говорят, что лучше пускай ребенок находится даже в плохой семье – не в ужасной, не где все пьют и выбрасывают на улицу, но просто в какой угодно нищей, бедной семье, но в семье, с родителями или теми, кто заменяет родителей, чем он сразу будет отдан в самом раннем возрасте, брошен в детский дом, где не будет одного взрослого на одного ребенка.

А.РУДНИЦКАЯ: детский дом это вообще не форма существования для ребенка.

О.БЫЧКОВА: ну да, и в тех же США. В Европе, во многих странах цивилизованного мира нет детских домов в нашем понимании. Потому что дети, которые остались без попечения родителей по каким угодно причинам, они сразу разбираются по приемным семьям, и в детские дома попадают только те, кто оказался в более старшем возрасте или в более сложной социальной ситуации, кто выпал из этой схемы. А детских домов нигде нет, это правда.

А.РУДНИЦКАЯ: Их нет, в том числе и потому, что американцы и европейцы гораздо охотнее усыновляют, чем мы. Они своих сирот усыновляют, им этого мало, поэтому они усыновляют других.

О.БЫЧКОВА: Возвращаясь к ранчо – как выглядят дети с такой предысторией?

А.РУДНИЦКАЯ: В общем, внешне выглядят как обычные дети. Внешне это не распознается, как правило. При этом, когда начинаешь с ними разговаривать - я разговаривала с девочкой лет 15-ти, усыновленной из России, - она говорила мне все те же фразы, что она плохо себя вела, доставила неприятности родителям. Довольно сдержанно отвечала, видимо, боялась разговаривать с незнакомым человеком. Потом я спросила у нее про родителей – она неожиданно расплакалась и сказала, что очень хочет вернуться домой и совсем не хочет жить на этом ранчо и надеется, что родители ее заберут назад, что она все осознала и будет себя вести хорошо. И очень хочет, чтобы ее забрали. Я помню, что сказала об этом Джойс и она мне объяснила, что там тяжелая ситуация в семье – ее приемная мама очень тяжело болела, - видимо, там хватало проблем помимо девочки, что отец должен приехать на ранчо через две недели, и тогда они об этом поговорят. Я позвонила через две недели узнать, забрали ее или нет, но ее оставили пока там, на ранчо.

О.БЫЧКОВА: Делаем перерыв на три минуты и вернемся в студию.

НОВОСТИ

О.БЫЧКОВА: Продолжаем программу. Моя гостья - Анна Рудницкая, которая ездила в США для того, чтобы ответить на один вопрос – почему с сиротами из России, усыновленными в США, случаются ужасные и трагические истории, когда дети погибают, детей отправляют обратно, - есть ли какая-то общая причина у этих историй. В вашем материале в «Русском репортере» история про Тори-Энн Хансен, которая отправила своего сына назад, в Россию.

А.РУДНИЦКАЯ: Нет, там другая история.

О.БЫЧКОВА: да, простите. Родители Лори и Том Ларви, которые усыновили мальчика из города под Ярославлем, и который в 14-летнем возрасте пришел в школу в Миннесоте с винтовкой и попытался открыть стрельбу по одноклассникам. Никто не погиб, но история ужасающая сама по себе, что там происходило?

А.РУДНИЦКАЯ: Этот мальчик тоже провел какое-то время на ранчо в Миннесоте, сейчас он уже не сын этих людей, они отказались от родительских прав и находится под государственной опекой. Его усыновили в трехлетнем возрасте. Там была темная история усыновления – у них не было почти никакой информации о мальчике, минимальные сведения - рост, вес, фотография. Они получили эту информацию из России, показали врачу, священнику – ни тот, ни другой, никаких оснований для неусыновления не нашли. Они поехали в Россию – это была середина 90-х, а по тогдашним правилам все надо было делать за один раз: приезжаешь, первый раз в своей жизни видишь ребенка, и должен сразу решить - усыновляешь его, или нет.

О.БЫЧКОВА: По российским правилам?

А.РУДНИЦКАЯ: да. Все нужно было сделать за один раз. Они приехали, увидели мальчика, увидели на боку пятно от огромного ожога, происхождение которого никто не мог им объяснить – по одной версии, мама его облила кипятком, после чего ее и лишили родительских прав, а мальчика забрали в детдом. Они приехали, решили, что ребенка берут, провели огромную работу, и усыновили, привезли домой. Как они говорили, проблемы начались еще в самолете – он бегал, прыгал, кричал, дрался, невозможно было его угомонить. Они оказали его сразу всем врачам, те говорили, что возможно, это трудности адаптации. Потом, в довольно юном возрасте, он сказал родителям, что хочет разрезать их на кусочки - 5-летний мальчик. А на фотографиях - ангел голубоглазый и светловолосый. Дальше, как они говорят и все остальные родители, с которыми я общалась, они все произносят слово «ад», описывая то, во что превращается их жизнь, жизнь семьи, в которой помимо этого ребенка есть еще один усыновленный мальчик и еще родной сын. Там он угрожал этим детям, у него несколько раз отнимали нож, у них в доме была сигнализация, несколько раз к ним приезжала полиция.

О.БЫЧКОВА: А он что пытался, ножом?

А.РУДНИЦКАЯ: Они застали его один раз рядом с братом с ножом, что он пытался сделать, трудно сказать, но вряд ли что-то доброе. Угрожал им словесно.

О.БЫЧКОВА: Вам как кажется, это выходит за рамки того, что называется плохим поведением гадкого мальчика? Это действительно что-то особенное?

А.РУДНИЦКАЯ: думаю, что физические угрозы членам семьи выходят за рамки обычного поведения. Это попросту страшно – они запирали комнаты, его запирали в его комнате на ночь, свою спальню запирали. У тебя в доме живет человек, и ты не знаешь, что он может сделать, и он брал в руки нож. Они не очень богатые люди, потратившие много денег на саму процедуру усыновления, они сказали, что потратили около 100 тысяч долларов, пытаясь ему помочь – на все возможные виды лечения. Они переехали из одного штата в другой, чтобы быть поближе, потому что в этом штате была клиника, в которой был профессор, который якобы умел справляться с этими историями. Меняли место жительства, работу – ничего не помогало.

Они хотели устроить его в психиатрическую клинику, чтобы он находился под присмотром, им в этом отказали, - медстраховка такого не предусматривала. В результате они его отправили на ранчо к Джойс в качестве последнего средства. Потом они уже не могли его там держать, потому что у них кончились деньги. Они пытались отказаться от родительских прав – это не так просто в США, заняло много времени.

В результате они отказались от родительских прав, он оказался в приемной семье, несколько раз ему пытались найти приемную семью, от него отказывались потом много людей, которые его к себе брали, в том числе, священник, директор школы. То есть, к тому моменту, как он пришел в школу и пытался открыть стрельбу, он уже не был их сыном, находился под государственной опекой.

О.БЫЧКОВА: Нам тут кто-то пишет: «Правильно, - надо обвинить несчастного малыша». Как быть с этим? Мы, как взрослые люди считаем, что ответственность за ребенка несет взрослый. Как ответить на такой вопрос?

А.РУДНИЦКАЯ: Мне кажется, что нельзя обвинять больного человека в его сложностях. Это как раз одна из вещей, которые говорят детям на ранчо – ты не виноват в том, что ты себя плохо ведешь, это не твоя вина, а твоя беда, в случае алкогольного синдрома виноваты твои родители. В случае синдрома нарушения привязанностей виноваты взрослые, которые тебя бросили, или которые о тебе не заботились – это не твоя вина. В том и трагедия – ребенок действительно не виноват, он мало что может сделать.

Дальше с вопросом про то, что за все отвечают взрослые. Сложный вопрос. Я разговаривала с родителями этих детей и мне сложно их в чем-то обвинять, потому что они действительно прошли через ад, я думаю. И приняв решение усыновить ребенка, потратив на это много денег и нервов, вряд ли они от хорошей жизни отправляют его на ранчо, а тем более, избивали. Наверное, тоже не от хорошей жизни они это делают – мне трудно их обвинять.

О.БЫЧКОВА: Но вы не оправдываете тех, кто убил своих детей?

А.РУДНИЦКАЯ: Понятно, что невозможно оправдать убийство ребенка. Нет, конечно. И главный вопрос не в том, виноваты они или нет, а вопрос в том, чтобы понять, почему это произошло и что можно сделать, чтобы это не повторялось.

О.БЫЧКОВА: Вы пишете, что американские усыновители поняли, что их лозунг, установка, идея о том, что «любовь лечит все», на самом деле не работает. Они что, раньше не знали, что это не работает, или эта любовь все равно работает, но как-то иначе должна применяться? В чем тут проблема?

А.РУДНИЦКАЯ: У меня ощущение, что история с женщиной из штата Теннеси, отправившей мальчика на самолете в Россию, прорвала какую-то лавину. Вдруг обнаружилось, что есть масса приемных родителей, которые страдают от таких же проблем – но об этом было не принято говорить, не принято жаловаться, что у тебя проблемы с ребенком. Ну как же - стыдно, ты действительно отвечаешь за поведение своего ребенка, и если он плохо себя ведет, то, наверное, это твоя вина - кто захочет в этом признаваться публично, тем более, что если это усыновленный ребенок.

Какая-то мама мне рассказывала, она живет в маленьком городке, что привезла ребенка из России. Она ходит в церковь и все знакомые ей говорили - какая ты молодец, видели их вместе, улыбающихся – все умилялись. Она говорит – если бы они знали, как этот мальчик себя ведет и во что превратилась моя жизнь - это ад.

О.БЫЧКОВА: А как себя вел этот мальчик?

А.РУДНИЦКАЯ: Все истории очень похожие - физические угрозы. Видимо, еще одна психологическая проблема в том, что ребенок тебя просто не любит, и не то, что не любит - отталкивает любые проявления твоей любви, что само по себе непросто.

О.БЫЧКОВА: да, непросто. Они открыли сердце, хотели его принять всей душой. Насколько мне известно, многие европейские и американские усыновители стараются, чтобы ребенок помнил свой родной язык, пытаются сами учить русские слова, сохраняют ребенка православным, если он был крещен.

А.РУДНИЦКАЯ: Да.

О.БЫЧКОВА: пытаются что-то делать, чтобы он не утратил связи со своей родиной – не все так делают, но многие. Они считают, что это их обязанность. А он тебя в этот момент ненавидит – просто так ненавидит. Павел спрашивает: «Зачем американцы берут явно неадекватных детей, если очевидна их ассоциальность?»

А.РУДНИЦКАЯ: Хороший вопрос. Если Павел имеет в виду, что при встрече с ребенком очевидна его асоциальность, то это не так – все дети, которых я видела на ранчо, с виду нормальные и чудесные дети. Если вопрос о том, почему вообще американцы усыновляют детей из России - при том что известно, что у них бывают алкогольные синдромы и прочие проблемы, - это хороший вопрос. С одной стороны, есть довольно циничный ответ - Россия чуть ли не единственный источник белых детей, - Россия, Украина, страны Восточной Европы. Отчасти причина в этом - американцы хотят белого ребенка.

О.БЫЧКОВА: ну да, где еще есть такой источник брошенных детей-сирот, которых можно усыновить.

А.РУДНИЦКАЯ: нет, вообще брошенных детей много – в Китае их много.

О.БЫЧКОВА: В Китае их много, потому что вообще там много народа. Надо сказать, что Россия сравнима с Китаем по количеству сирот – не в процентном отношении к населению, потому что понятно, где населения России, а где Китай – капля в море. А именно в количественном отношении, как это ни ужасно звучит, у нас брошенных детей столько же или больше, чем в Китае, где полтора миллиарда населения. Но там дети желтенькие, с раскосыми глазками. Некоторые хотят таких, некоторые не хотят.

А.РУДНИЦКАЯ: Это не обязательно означает расизм взрослых. Как мне объясняли, если ты живешь в маленьком городке, особенно где-нибудь в Огайо или Техасе, то возможно, на этого ребенка будут косо смотреть, шептаться, и самому ребенку будет тяжело. Поэтому родители решают усыновить белого ребенка из России.

О.БЫЧКОВА: Кто-то берет детей себе подобных, кто-то не себе подобных, кто-то мальчика, а кто-то девочку, - - это не вопрос расизма, а чего-то другого. Много детей в Африке.

А.РУДНИЦКАЯ: Африка, Эфиопия в числе лидеров по числу усыновленных детей.

О.БЫЧКОВА: То есть, белых детей ни в Европе, нигде в таком количестве не бросают.

А.РУДНИЦКАЯ: В Европе давно разобрали своих.

О.БЫЧКОВА: В США найти маленького ребенка, если семья хочет усыновить, тоже очень большая история, там детей тоже не бросают, и усыновителей гораздо больше, чем сирот. В Европе та же ситуация. В России ситуация обратная.

А.РУДНИЦКАЯ: Да. Плюс из России усыновить бывает иногда проще - дороже, но проще по срокам. Например, в Китае процесс усыновления занимает больше времени. В России это быстрее делается в последнее время. У кого-то личные причины – бабушка из России, мама учила русский в университете, кто-то работал - я разговаривала с профессором, усыновившем двух девочек из России, потому что он работал по Чернобыльской теме в Москве в конце 80-х. Какие-то личные причины бывают.

О.БЫЧКОВА: Мария Львовна: «Кошмар – наши подсовывают американцев детей убийц-маньяков. Я в шоке». В том-то и дело – не подсовывают. У нас очень много людей, которые пьют, и продолжают это делать, когда зачинают, вынашивают и кормят маленьких детей. У нас просто очень много этих историй и у нас такая система с детскими домами и домами ребенка – когда дети вырастают такими, как это описывается. Людмила из Омска: «Моя бы воля – я бы запретила вывоз наших детей за границу» - эту тему мы неоднократно обсуждали в наших эфирах. Давайте, пускай здесь все погибают тогда. Очень важное соображение от Сергеев из Тольятти и Москвы: «Почему наши сироты здесь не становятся героями плохих новостей?»

А.РУДНИЦКАЯ: Становятся, к сожалению.

О.БЫЧКОВА: Становятся. Надо понимать, что количество проблемных детей и детей, в отношении которых совершаются ужасные вещи, конечно, в России не меньше.

А.РУДНИЦКАЯ: В России от рук родных родителей в год погибает больше детей, чем за всю историю американо-российского усыновления. Надо понимать, что в России тоже такое случается.

О.БЫЧКОВА: В Америке было 17 случаев за полтора десятилетия.

А.РУДНИЦКАЯ: 17 - с начала усыновления, это самый конец 80-х, наверное.

О.БЫЧКОВА: Значит, за 20 лет. И не надо думать, что там они убивают детей, и для этого их усыновляют, а у нас тут рай небесный. «Если дети сами провоцируют родителей на ответные действия» - мы об этом и говорим. Дети не виноваты, в конечном счете. Они получились такими, какими получились. «Сколько детей-жертв в российских детских домах?» - Олег. Не знаем. «Родители с открытой душой подходят к этим детям, а они плюют в душу» - ну, что делать? Дети это результат того, что у нас происходит в стране. Это основной ваш вывод?

А.РУДНИЦКАЯ: Да, один из основных выводов. Там есть еще любопытное продолжение, которого нет в статье – сами американские приемные родители, осознав проблему, в том числе, благодаря истории с мальчиком из Теннеси, они уже начинают что-то делать мама из Миннесоты, сын которой пытался расстрелять одноклассников, создала общественную организацию приемных мам, которые зимой или в конце осени приезжали в Россию, общались с чиновниками департамента образования, с детдомами, пытаясь понять что можно в нашей системе исправить. Общались с консульством американским, чтобы как-то эту неидеальную систему исправить. В частности, совершенно очевидная проблема, что не хватает информации приемным родителям о ребенке, которого они собираются усыновить, что наверное, надо прописать на законодательном уровне, чтобы медицинской информации было больше, как минимум.

О.БЫЧКОВА: А разве детям не дается карта, в которой написаны диагнозы?

А.РУДНИЦКАЯ: Дается. Мне Джойс на ранчо показывала эти карты – это страничка текста с весом, ростом, цветом волос и глаз – этого явно недостаточно, часто диагнозы скрывают – это бизнес, детдома заинтересованы в том, чтобы сплавить своих воспитанников, поэтому диагнозы скрывают.

О.БЫЧКОВА: То есть, американцы поступили по-американски – развили большую социальную активность. Наталья: «Детей из российских детских домов при усыновлении нужно долго адаптировать с помощью профессиональных психологов и психиатров. Не усыновителям, не имеющим опыта общения с психически-нездоровыми людьми, а специалистами».

А.РУДНИЦКАЯ: Это правда.

О.БЫЧКОВА: Они этим занимаются?

А.РУДНИЦКАЯ: Занимаются. Вопрос в том, насколько они готовы к тому, что реально встретят. Действительно, все люди, которые хотят усыновить ребенка, проходят курс подготовки, агентство проводит с ними разъяснительную работу. Агентство, которое заботится о своей репутации, как правило, предупреждают о рисках и даже называют эти синдромы. Папа мальчика из Мичигана, сын которого был на ранчо, говорил мне, что он помнит, что ему в агентстве говорили, что у детей из России очень часто бывает такой алкогольный синдром. И описывали его последствия, в чем он проявляется. Но он говорит, что они не очень слушали – это понятный феномен: если ты очень хочешь что-то сделать, то ты не очень хочешь слушать, когда тебя отговаривают. А мне повезет и мне достанется хороший ребенок. То есть, с одной стороны, недостаточно и плохо объясняют, с другой стороны люди, которые очень хотят ребенка, не очень хотят слушать.

О.БЫЧКОВА: «Такая проблема есть и в России, но мы о ней не говорим» - не сомневаюсь ни одной секунды, что так оно и есть.

А.РУДНИЦКАЯ: Ну конечно. Это же наши сироты.

О.БЫЧКОВА: Те же самые дети. Есть такая проблема с детьми, которых усыновляют, и с детьми, которые остаются в семьях - все точно так же. Тамара Владимировна: « Как американские власти реагируют на эксцессы в отношении русских детей?»

А.РУДНИЦКАЯ: В отношении женщины, которая отправила ребенка в Россию, возбудили уголовное дело, в соответствии с американским законом, по которому ты отвечаешь за своего ребенка и это пренебрежение родительскими обязанностями – ее собирались судить. Ее судили. Понятно, что если родитель убил ребенка, то его будут судить.

О.БЫЧКОВА: Что дальше происходит с этими детьми? Вот они на этом ранчо, а дальше что? Они же не могут там находиться вечно.

А.РУДНИЦКАЯ: Не могут. На ранчо придумали две основных дороги. Первая - армия, как ни странно. Может быть, не странно, потому что им важна упорядоченная жизнь, армия в этом смысле подходит довольно хорошо - жизнь по строгому распорядку, когда ты твердо знаешь, что будешь делать в следующий момент. Это с одной стороны. С другой стороны, там есть программа адаптации подростков из трудных семей – что-то вроде наших техникумов - ты одновременно учишься, осваиваешь какую-то специальность, как правило, какая-то рабочая, и работаешь по этой специальности.

О.БЫЧКОВА: И живешь в интернате, под присмотром.

А.РУДНИЦКАЯ: Это что-то вроде общежитий. Это разработанная американским правительством относительно недавно программа, в которой участвуют многие выпускники этого ранчо.

О.БЫЧКОВА: То есть, пытаются. Понятно, что как бы это ни было ужасно, но надо понимать, что в первую очередь, это наша проблема и наша беда. И прав наш слушатель, который пишет, что здесь тоже такое есть, и о том, что такое происходит, нужно чаще говорить и чаще вспоминать. Спасибо большое Анне Рудницкой, это была программа «Своими глазами».