Катастрофа под Смоленском - Елена Костюченко, Дарья Полыгаева - Своими глазами - 2010-04-12
О.БЫЧКОВА: Добрый вечер, это программа «Своими глазами» в студии телекомпании RTVi и радио «Эхо Москвы», Ольга Бычкова. Сегодня мы будем говорить о том, что произошло под Смоленском с польским самолетом. И своими глазами наблюдали эту трагическую историю мои коллеги, корреспондент «Эхо Москвы» Дарья Полыгаева и корреспондент «Новой газеты» Елена Костюченко. Начнем, конечно, как и все в эти дни - с соболезнования полякам, всем, кого коснулась эта трагедия – это действительно очень большая беда, и эта трагедия не только поляков - это наше горе, конечно, и наше несчастье, - что тут говорить, - это произошло у нас в стране, это очень грустно. Скажите, вы когда приехали? Только что?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Сегодня ночью.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Я приехала утром, в шесть утра.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Я приехала туда в субботу вечером, часов в восемь – мы долго искали место, где можно было остановиться.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Я примерно в это же время приехала.
О.БЫЧКОВА: Как выглядело это место, и что происходило под Смоленском, где упал этот самолет, к несчастью. Это что за местность? Это далеко от Смоленска?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Недалеко. От центра города ехать минут 15, довольно быстро. Это военный аэродром закрытый, Северный, фактически в черте города.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Три километра от железнодорожной станции. Он не совсем военный – он был военным аэродромом, но последние военные самолеты его покинули в ноябре прошлого года. Там принимают и военные и гражданские борта, диспетчеры до сих пор военные, но функционирующим военным аэродромом его сложно сейчас назвать. Там же еще стоят несколько учебных самолетов, и при нем располагается летная комендатура так называемая, то есть, военная часть рядом, которая занимается техобслуживанием полосы.
О.БЫЧКОВА: То есть, он не выглядит таким большим и серьезным аэродромом?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Он меньше, чем обычные аэродромы.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Там одна взлетно-посадочная полоса, он довольно небольшой.
О.БЫЧКОВА: А почему на этот аэродром в Смоленске стали отправлять самолет с президентом и такой важной делегацией? В Смоленске нет других аэродромов?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Нет других полос.
О.БЫЧКОВА: А гражданские самолеты где приземляются?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Они туда не летают, туда можно только на поезде добраться.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Там есть небольшой аэродром недалеко, но он сейчас закрыт, не функционирует уже несколько лет.
О.БЫЧКОВА: Как выглядит этот аэродром? Вот одна полоса, стоят учебные самолеты.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Если стоять лицом к основному входу на аэродром, то слева там авиационный завод, который в основном сейчас занимается обслуживанием самолетов и производством каких-то совершенно левых товаров, вроде значков и мебели.
О.БЫЧКОВА: А какие самолеты он обслуживает, если там нет аэропорта?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Он обслуживает самолеты не только этого города – туда пригоняют на ремонт и обслуживание какие-то самолеты. Он выпускал 2-х, 4-х-местные самолеты, но некоторое время назад это производство свернулось. Если пройти чуть дальше, там Летная комендатура, вполне себе военная часть, через которую есть проход на летную полосу. Ну и я, как полазавшая по этому аэродрому, могу сказать, что там вообще такая тарковщина.
О.БЫЧКОВА: «Тарковщина»?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да, начинаются холмы заросшие, некошеной много лет травой, болотца, ручейки, заброшенные здания, на стенах которых написано «Дембель-84». То есть, он явно не образцовый.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Я тоже походила там по леску, рядом с тем местом, где упал самолет - там выгоревшая трава - ее не косят, а просто сжигают. Мы сначала подумали, что это гарь, которая осталась от катастрофы, но на самом деле это просто трава горела. Кстати, там весь Смоленск практически в гари – когда подъезжали, видели, как трава горит в лесу.
О.БЫЧКОВА: А зачем они это делали?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Ее не косят, а поджигают, и она сгорает.
О.БЫЧКОВА: Ее с какой-то целью поджигают?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Так везде делают в нашей стране.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Сейчас начинается дачный сезон – там мусор, окурки по обочинам дорог.
О.БЫЧКОВА: То есть, место на вас впечатления не произвело – заброшенное место. Расскажите, вот вы приехали, что обнаружили, что увидели, уже имеющее отношение к катастрофе?
Д.ПОЛЫГАЕВА: первое, что на меня произвело впечатление на въезде в Смоленск – мы ехали на машине, там большая клумба, на которой камешками или плиткой выложено: «60 лет Победы» - видимо, с 60-летия еще не поменяли.
О.БЫЧКОВА: Получается, что 5 лет назад там еще была какая-то жизнь.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да нет, Смоленск довольно живой город. Но первое, что там видно – это сломанные деревья, след, по которому шел самолет.
О.БЫЧКОВА: Это видно?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да, они как скошены – на земле лежат ветки елей, берез, одну березу сломало пополам, там же оборванные провода ЛЭП, за которую зацепился самолет, после чего потерял часть крыла правого, по-моему. И на самом деле обломки самолета встречаются еще до территории аэродрома, через дорогу в лесу лежит крыло.
Д.ПОЛЫГАЕВА: И рядом с дорогой валялись обломки, а на следующий день их убрали, когда люди начали цветы нести.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Я была поздним вечером, они там лежали. Просто ближе к вечеру люди цветами образовали такой ковер – покрыли эти обломки. И дальше, до территории аэродрома, отломился хвост, буквально на последних метрах, а основное тело самолета уже лежит на территории аэродрома, на достаточно небольшом расстоянии от взлетно-посадочной полосы.
О.БЫЧКОВА: Там действительно находились журналисты, которые должны были встречать делегацию?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Очень много было польских журналистов.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Они прилетели незадолго, то ли в 9.15, то ли в 9.20. То есть, они садились на этот аэродром, и тоже рассказывали, что там была очень плохая видимость, то есть на 50 метрах была стена тумана. Но они сели. Следом за ними шел другой борт, ИЛ, и он уже не сел – он несколько раз покрутился над аэродромом, развернулся, и полетел в другой город.
О.БЫЧКОВА: Это был какой самолет? Не имеющий отношения к этим событиям?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Нет, он просто покрутился и улетел. И именно потому, что он покрутился несколько раз над аэродромом, возникла информация, что польский самолет заходил на посадку четыре раза.
О.БЫЧКОВА: Так этого не было на самом деле?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Нет. И СКП и диспетчеры подтверждают, что он заходил на посадку с первого раза, и возможно, если бы он развернулся… Короче, он заходил на посадку с первого раза.
О.БЫЧКОВА: То есть, это получилось фактически сразу.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да. То есть, пилот не кружил над аэродромом и у него не было возможности серьезно осмотреться.
О.БЫЧКОВА: АБ пишет: «В апреле в Смоленске косят траву? Детский лепет» - да не косят там траву, это старая, прошлогодняя сухая трава, которую, видимо, таким образом убирают, может быть, или просто так поджигают. Дмитрий из Пензы: «Почему наши власти не подтверждают свои заявления диспетчерской записи переговоров с экипажем?» - наверное, девушки не смогут ответить сегодня на этот вопрос. Но что вы знаете о последовательности событий, что вам рассказывали?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Что после катастрофы происходило?
О.БЫЧКОВА: Во время. Мы поняли, что самолет не делал четыре круга, а сразу, с одной попытки, вся эта катастрофа случилась.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да, и он пошел ниже глиссада. Глиссада - это вымеренный путь, как сесть на взлетно-посадочную полосу – он пошел ниже ее. И на той отметке, где он должен был проходить 60 метров, это за два километра до взлетно-посадочной полосы, он проходил высотой 20 метров.
О.БЫЧКОВА: Это существенно ниже. А кто это вам рассказывал?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Я разговаривала с диспетчерами этого аэродрома, со следователями – эта информация подтверждается всеми.
О.БЫЧКОВА: Они как это объясняют, что произошло, почему?
Д.ПОЛЫГАЕВА: На месте находились сотрудники пресс-службы местной администрации, которые объясняли, что, по их мнению – они находились на заседаниях правительственной комиссии - по их мнении, возможно, Лех Качиньский надавил на пилота. Говорилось о том, что была прямая связь между президентом Польши и пилотом, и якобы он надавил на него, уже были инциденты – он увольнял пилотов за то, что они не подчинялись.
О.БЫЧКОВА: Это то, что было раньше, но это не объясняет того, что произошло в этот раз – мы этого не знаем.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Следователи неофициально говорят, что они предполагают, что на пилота надавили, потому что у них есть досье пилота, и как говорят, это очень хорошее досье, это очень опытный пилот, а ошибка, которая привела к трагедии – это уровень летного училища. Они предположили, что это, возможно, был действительно прямой приказ президента. Но они сказали, что пока не расшифрованы «черные ящики», а они два часа назад были точно не расшифрованы, - сложно это утверждать.
О.БЫЧКОВА: Разумеется, и это абсолютно правильно. Все эти предположения о том, что там кто-то на кого-то надавил, президент воспользовался своим авторитетом, - на самом деле это только предположения, и ничего больше. Потому что, конечно, нужны показания приборов и понимание того, что там реально объективно происходило.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Сотрудники аэродрома - это тоже в порядке предположения пока - говорят, что периодически у всех пилотов, а они пилотов навидались, проскальзывает такая вещь, как они это называют «примочки летного училища», то есть, такой внутренний монолог, что «я хороший пилот, почему я не смогу посадить самолет?» - в данном случае, как они говорят, это могло прозвучать: «я отличный пилот. Я вожу президента Польши, почему я не могу посадить самолет?» Но польские журналисты еще говорят, что президент должен был появиться на официальных мероприятиях в 12 часов дня.
О.БЫЧКОВА: То есть, у него оставалось полтора часа.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да. Запасными аэродромами предлагались Москва и Минск, и оттуда, конечно, даже если гнать изо всех сил, меньше, чем за 3 часа, не доедешь. Возможно, как предположили польские журналисты, которые были и ждали там президента, и стали свидетелями этой трагедии, - возможно, он просто не хотел подводить тех людей, которые его ждали, родственников погибших в Катыни, которые ждали его - не срывать как бы визит.
О.БЫЧКОВА: Это тоже предположение, подождем, что нам скажет официальное расследование. Алкид из Пензы спрашивает: «Общались ли вы с местными, и как они к такому отнеслись?» Роман из Чикаго: «Каково моральное состояние жителей Смоленска?» Вы разговаривали там с людьми?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Местные реагируют по-разному совершенно. В субботу вечером, в первый день, когда я приехала, там был очевидец, который, видимо, случайно на месте оказался, потому что потом не пускали уже, - он все удивлялся, почему эта катастрофа вызвала такой ажиотаж. А уже поздно вечером, когда я приехала в гостиницу, через дорогу было кафе-бар, там праздновали в этот вечер свадьбу – люди не переносили мероприятий. А уже на следующий день, когда я ехала с местными в машине, они уже говорили, что погибли их земляки, обсуждали это, были в весьма подавленном состоянии. То есть, по-разному реагировали.
О.БЫЧКОВА: Почему – земляки?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Называли их земляками.
О.БЫЧКОВА: То есть, поляков. Воспринимали их, как своих.
Е.КОСТЮЧЕНКО: По мои ощущениям, местные реагировали в высшей степени морально – в первый день после трагедии какой-то централизованной информации от администрации не было, и прошел слух, что должны приехать родственники погибших в гостиницу «Россия». Я отправилась в эту гостиницу, и там силами волонтеров был развернут штаб. То есть, ребята были из местной Медицинской академии, которые стажировались в Польше, это были ребята из Русско-польского Дома, который находится при местном костеле в Смоленске, это были ребята из «Молодой гвардии», которые говорят по-польски. Эти ребята приехали туда, сделали дублирующие надписи на польском языке, были готовы переводить для этих родственников документы, сопровождать их по городу – там было около 70 человек, причем часть из них уже дежурила на вокзале. И они сели там, в полной готовности продежурить всю ночь и весь следующий день. То есть, они никак централизованно не собирались, не узнавали об этой трагедии, узнавали со слухов, что возможно, родственники приедут в гостиницу – просто приходили и предлагали свою помощь – это было потрясающе. А на следующий день я была на Катынском Мемориале, и туда приходили очень многие смоляне, которые узнавали об этой трагедии - это место очень связано – они туда приходили и тоже говорили замечательные слова, что говорить, что это чужое горе, могут только те люди, которые сами горе не переживали, горе всегда общее, одно для всех. А вечером второго дня после трагедии можно было наблюдать, как люди просто реально нескончаемым потоком шли к обломкам и клали туда цветы.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Это правда – прямо по дороге, по трассе.
О.БЫЧКОВА: Жители Смоленска?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да, это были простые люди.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Когда там оцепление сняли и можно было подойти к дороге, прямо по дороге шли люди.
О.БЫЧКОВА: Много – это сколько?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Каждый 15 секунд подходил новый человек с цветами.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Там могли десятки человек одновременно подходить.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Многие подходили с детьми, колясками. Пожилые женщины, которые не могли спуститься к обломкам, они просили передать цветы кого-то, кто помоложе. Единственный, кого сфотографировал наш корреспондент, который, как бы это поцензурнее выразиться, - как-то человека, который, когда он смог подойти к обломкам, начал позировать, фотографироваться на мобильный телефон. Но это был единственный человек, которого я видела, который неадекватно реагировал на это.
О.БЫЧКОВА: Цветов много положили?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Много. Прямо охапки лежали. И машину польского телевидения заложили цветами.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Это совершенно потрясающе - люди реально чувствовали это горе как свое, многие плакали. Там стоял венок от Конгресса армянских диаспор. Люди забыли про какие-то национальные различия, и ощущали это горе полностью своим - меня это поразило.
О.БЫЧКОВА: То есть, это было сразу поле того, как сняли оцепление?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Да, на следующий день.
О.БЫЧКОВА: Народ повалил туда почтить память погибших.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Оцепления вдоль трассы, где лежали обломки самолета, его не было ни в первый, ни во второй день с утра. Крупные обломки самолета огораживались - хвостовая часть, крыло, а мелкие обломки маркировались, рядом втыкался прутик, на нем писался номер, но к ним можно было свободно подойти.
Д.ПОЛЫГАЕВА: В субботу не было движения на трассе, только журналистов пропускали.
О.БЫЧКОВА: Перекрывали трассу? Это какая трасса? От города к аэродрому?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Это не трасса, это улица, она просто выходит на трассу на Москву.
О.БЫЧКОВА: Нам тут пишет Степан, что «по закону решает летчик, а не президент» - разумеется, конечно. Михаил из Питера: «Почему не предлагали Витебск? Час езды на машине» - откуда мы знаем? Может, там тоже был туман.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Кстати, ровно оттуда Дональд Туск ехал – он там приземлился, и оттуда ехал на машине до Смоленска.
О.БЫЧКОВА: Когда он раньше там был?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Нет, когда он приехал после катастрофы.
О.БЫЧКОВА: Алексей спрашивает: «Кто еще был на борту, кроме политиков и военных? Была информация, что там были родственники расстрелянных в Катыни».
Е.КОСТЮЧЕНКО: Насколько я знаю, они добирались поездом.
О.БЫЧКОВА: Своим ходом?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Нет, там был какой-то специальный поезд, специальный состав, который приехал ранним утром этого дня, часть добиралась накануне своим ходом, но основной состав был утром этого дня. Там еще были главы правозащитных организаций и был директор Института национальной памяти Янош Куртыка, очень видный человек в культурной Польши.
Д.ПОЛЫГАЕВА: И он погиб. На следующий день приходили сотрудники этого института, которые находились в Смоленске, студенты и даже дети – они их «пионерами» называли - приносили тоже цветы и свечи.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да. И люди, которые туда приходили, делегация из Института национальной памяти, они с ним виделись за день до этого в Варшаве. Они ехали из Кракова через Варшаву, потом ехали в Москву. И один человек вспоминает, что Янош сказал – не прощаемся, через сутки увидимся в Смоленске.
О.БЫЧКОВА: Сделаем сейчас перерыв на несколько минут. Дарья Полыгаева и Елена Костюченко рассказывают, что они видели в Смоленске.
НОВОСТИ
О.БЫЧКОВА: Продолжаем программу «Своими глазами», мои коллеги. Дарья Полыгаева и Елена Костюченко приехали сегодня утром из Смоленска, где они оказались сразу после катастрофы с польским самолетом. И рассказывают о том, что они видели своими глазами. Люди задают много разных вопросов, но прежде расскажите, как вообще выглядит Мемориал, посвященный расстрелу в Катыни. Вы там были?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Я там была. Это очень красивое место на самом деле. Там лес, высокий и красивый, там замечательно дышится. Это выглядит так: на входе дорога разделяется на польскую часть, польские захоронения и российскую. И там по дорожкам можно ходить, и ты натыкаешься на захоронения.
О.БЫЧКОВА: То есть, получается кладбище в лесу.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да. Там есть информационный центр, там рядом стоит так называемый «Столыпинский вагон» на входе, в котором перевозили репрессированных. Там есть памятники польскому Катынскому расстрелу, и нашим. Там очень хорошо. Я была там на следующий день после катастрофы, туда приходили очень много местных жителей, смолян, которые просто приходили туда помянуть расстрелянных в Катыни и погибших в самолете. Там совершенно потрясающие люди встречались – я там встретила двух 13-летних девочек-семиклассниц, которые приехали туда сами из Смоленска - без родителей, без друзей - они туда добрались, потому что услышали, что погибли поляки. Люди подходили постоянно. Их было не так много, по сравнению с теми, кто приходил к обломкам самолета, но постоянно подходили все новые люди.
О.БЫЧКОВА: Эти захоронения разнесены, это не одно место?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Их хоронили не в общей могиле. Там было несколько так называемых «ям», где хоронили людей, но они все находятся достаточно близко.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Мне, к сожалению, не удалось там побывать, но рассказывали о том, что в субботу, в день катастрофы, там прошли две службы по погибшим в Катыни и по погибшим в катастрофе.
О.БЫЧКОВА: А там действительно фамилии написаны?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да, написаны – те фамилии, которые удалось установить, написаны на металлических дощечках.
О.БЫЧКОВА: А сколько там фамилий написано? Порядок какой?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Не знаю, не посчитала.
О.БЫЧКОВА: Понятно, что посчитать невозможно - если там всего было 22 тысячи, а установлено гораздо меньше – наверное, 1800.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Возможно. Но я видела гораздо меньше табличек, чем 1800, определенно. Но я там больше разговаривала с людьми.
О.БЫЧКОВА: Когда построили этот Мемориал? В 90-е годы?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Не знаю, к сожалению. Но он выглядит довольно новым, он очень современный, удобный для посещения, там все очень чисто.
О.БЫЧКОВА: Что люди говорили, с которыми вы там общались?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Я разговаривала там с одной потрясающей женщиной, ее зовут Галина Дмитриевна, она жила в деревне Лоево, которая находилась не так далеко. Она как раз сказала, что чужое горе бывает только для тех, кто своего горя не пережил, и она рассказывала, что когда оккупировали деревню в 1941 году, ей было 3,5 года. Немцы после того, как партизаны расстреляли нескольких солдат немецких, сначала хотели сжечь всю деревню – они их всех загнали в амбар и подожгли. Но кто-то, может быть, спрятавшийся снаружи человек, открыл им дверь, и они выбежали и убежали в лес. А немцы продолжали жечь деревню, но все жители спрятались в овраге, очень плотно друг, к другу прижимаясь, а сверху по ним, с деревьев, стреляли немецкие «кукушки», то есть, снайперы. И она говорит - мы всю ночь друг к другу прижимались. А в деревне жили все – русские, поляки, евреи, татары. С утра оказалось, что живые прижимаются к мертвым. И она говорит – после того оврага я вообще не понимаю, что такое национальность, - там выживали и гибли все. У нее ее дядя лежит на территории Польши, который погиб в Великую Отечественную. Там не было ощущения, что это чужое горе на самом деле, все это горе воспринимали как свое.
О.БЫЧКОВА: Тут еще задают вопрос – конечно, это по следам московских событий. Алексей из Казани: «Были ли вздуты цены в Смоленске? Такси, отели, продавцы? В связи с большим числом приехавших?»
Д.ПОЛЫГАЕВА: Нет, не были вздуты.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Совершенно нет.
Д.ПОЛЫГАЕВА: По сравнению с московскими, смоленские точно не поднялись.
Е.КОСТЮЧЕНКО: В любую точку города можно было доехать за 90 рублей - никто на этом не стал наживаться.
О.БЫЧКОВА: Владимир Гришанович из Твери: «Польские специалисты участвуют в расследовании?»
Д.ПОЛЫГАЕВА: Да, участвуют.
О.БЫЧКОВА: Вы видели?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Я видела, мне даже удалось коротко переговорить – они участвуют. Я помню, что сразу после трагедии польская сторона заявила, что хочет провести самостоятельное расследование, но пока, насколько я знаю, - правда, у меня данные вчерашнего дня – польские следователи работали рука об руку вместе с российскими. Получалась общественная следственная группа.
О.БЫЧКОВА: А что они говорят, когда они смогут обнародовать уже первые результаты, которые можно будет считать уже выводами, а не предположениями?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Я буквально два часа назад разговаривала со следователями, - конечно, они все ждут расшифровки «черных ящиков», их два, их немного побило, но они уцелели, и сейчас в Москве расшифровываются.
О.БЫЧКОВА: То есть, «черные ящики» в таком состоянии, что с ними можно работать?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да. И они считают, что это прольет свет на причину того, почему самолет пошел так низко, почему он не пошел по глиссаде.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Я вчера разговаривала с сотрудниками МЧС, они говорили, что пока обломки самолетов даже не передвигают, пока работают следователи, и они предположили, что следователи еще дня два-три будут работать, а потом уже будут собирать обломки.
О.БЫЧКОВА: Как выглядело это место, что вы видели кроме обломков? Это было оцеплено?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да, оцеплено. На территории аэродрома стояли больше 50 машин самых разнообразных.
Д.ПОЛЫГАЕВА: десятки машин заезжали туда и обратно постоянно.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Там были МЧС, военные, прокуратура. Прокуратуры стянули из всех прилегающих областей, из Москвы, приехала прокуратура Московской области. Очень много людей совершенно разных - МЧС, военные, солдаты приезжали, разворачивали полевую кухню, следователи, какие-то гражданские люди – очень много людей.
О.БЫЧКОВА: А где они все размещались? В Смоленске, или устраивали свои?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Там палатки разбиты были.
Е.КОСТЮЧЕНКО: В основном они жили в гостинице «Россия» и в гостинице-отеле «Новый», который совсем через дорогу расположен. Оперативные штабы проходили в надувных палатках, которые были там разбросаны по территории аэродрома. Место, где лежат основные обломки самолета, тело самолета и то, что у него осталось от крыльев, там стоит еще одно оцепление, туда допускают только людей, которые непосредственно участвуют в расследовании. На самом деле, на второй день там было довольно много гражданских каких-то странных девушек в юбках.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Которые там бродили почему-то.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Ближе к вечеру второго дня люди начали толпиться у ворот аэродрома с цветами, и одну группу все-таки запустили – не знаю, была это какая-то организованная группа, или нет, но они прошли, положили цветы - перед обломками самолета к тому времени там уже установили большой розовый камень, и к этому камню люди несли цветы, свечи, но их там было не очень много, потому что после этой делегации уже никого не пропускали из гражданских. Но все равно там бродило какое-то количество людей, и нам с нашим фотокорром удалось там побродить.
О.БЫЧКОВА: Роман из Чикаго: «Как работали зарубежные СМИ?» -= журналистов там было много, конечно.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Много. Работали как все.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Нужно сказать, что журналистов туда допускали так…
Д.ПОЛЫГАЕВА: В ограниченном, мягко говоря, количестве.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да. В первый день пропустили первый канал, «Вести» и польское телевидение. Во второй день журналистов погрузил в автобус, и организовано отвезли на траурное мероприятие.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Памяти польского президента на территории аэродрома.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Не столько траурное мероприятие - там был караул наших солдат, оркестр, польских солдат и гроб с телом президента вынесли из катафалка и занесли в самолет. Там же был премьер-министр Путин, посол Польши в России. Кстати, посол Польши в России потом подошел к журналистам и начал отвечать на вопросы. Он сказал такие слова, правда, он сказал их по-английски, но если их перевести на русский, то он сказал, что эта трагедия заставила нас всех почувствовать себя очень слабыми - и Россию и Польшу. И мы должны вместе пройти через это. Он много раз высказывал благодарность…
Д.ПОЛЫГАЕВА: За оперативную работу, что так быстро сработали.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Благодарил за оперативную работу служб, которые работали на аэродроме, московские власти, которые быстро и оперативно разместили родственников погибших, которые приезжали на опознание в Москву.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Что касается работы журналистов, в субботу, поскольку допустили ограниченное количество журналистов, там был такой формат «распуливания информации», как мне объяснили, то есть, телевизионщикам передавали картинку те, кто там был и успел отснять – у всех были одинаковые кадры, по сути. Что касается журналистов агентств – там находилось всего несколько человек, и агентства тоже все передавали то, что сообщали единицы.
Е.КОСТЮЧЕНКО: На пресс-конференциях с Шойгу, которые проводились регулярно, туда брали так называемых «личников» - если я не ошибаюсь, это специальные журналисты.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Те, кто летает с Шойгу.
О.БЫЧКОВА: Те, кто летает с чиновниками.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Я разговаривала с местными журналистами местного телеканала «Россия» в Смоленске, и они говорили, что как раз на Шойгу им удалось пройти благодаря кубику на микрофоне, где было написано «Вести», - их пропустили. То есть, был приоритет для телевизионщиков.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Для определенных телевизионщиков. Канал РЕН-ТВ и «Звезда» стояли у забора и доставали картинку всеми возможными способами – им было нелегко.
О.БЫЧКОВА: А вас как пускали?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Лена расскажет тайну, как она пробралась.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Не то, чтобы тайна. Конечно, в первый день мен удалось посмотреть на место трагедии – мы смогли подъехать, пробраться обломкам, которые были вне территории аэродрома. Плюс я еще, вместе с фотокорром забрались на здание на авиационном заводе, мы снимали и смотрели оттуда. Еще там есть сервисный центр «КИА-Моторс», - оттуда тоже было что-то видно. А на второй день, когда журналистов привезли на прощание с польским президентом, то потом журналистов стали сотрудники ФСО обратно загонять в автобусы, и мы с фотокорром, переглянувшись, спрятались за дерево. И потом, когда сотрудники ФСО прошли, мы больше километра прошли по этим местам – по этим холмам, болотам. Там были мотки колючей проволоки, но они были какие-то совершенно бессмысленные – мы через нее даже ни разу не перелезли.
О.БЫЧКОВА: Видимо, это какая-то старая и брошенная проволока, раз бессмысленная?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да. Мы шли к месту трагедии, периодически то забираясь на холмы, чтобы рассмотреть, где это. Потом мы все-таки прошли и очень бодро вписались в обстановку - нас не останавливали.
О.БЫЧКОВА: А как вообще вели себя люди в форме по отношению к журналистам и к тем людям, которые туда приходили?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Около того места, где все собирались в субботу вечером, в частности, там была такой забор, который охраняли два сотрудника ДПС почему-то в зеленой форме. Нормально относились, только никого не пропускали - хамства не было. Но, кстати, в субботу уже поздним вечером, там была небольшая стычка между оператором и сотрудником милиции – пытались у него отобрать камеру. Но вроде бы все нормально разрешилось.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Просто хочу объяснить для слушателей, что телевизионщики, которые искали картинку конкретно с места трагедии, мы, которые лезли там по буеракам, это не было неумное журналистское любопытство. Потому что тогда еще не было определенности, горел ли самолет, был ли пожар - почему погибли абсолютно все люди? Просто нужно было восстановить хронологию событий, а для этого посмотреть на то, что осталось от самолета. Кому-то это удалось, кому-то не удалось.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Правда, на следующий день, когда Лена с фотокорром выходили из этих ворот, если в субботу вечером их охраняли, на следующий день их охранял один человек и они были уже приоткрыты, к вечеру воскресенья их приоткрыли больше, и когда оттуда уже выходила Лена с фотокорреспондентом, мы немножко все удивились - никого не пускали, а тут кто-то выходит. Удивились, что их не останавливали – что вы так спокойно прошли.
Е.КОСТЮЧЕНКО: да, во второй день там было уже много гражданских, и мы, сделав серьезные, спокойные и деловые лица, спокойно походили.
О.БЫЧКОВА: А сегодня там уже сняли оцепление, или там продолжается работа с обломками?
Д.ПОЛЫГАЕВА: Думаю, что оцепление вокруг непосредственно самого места катастрофы сохранилось наверняка, потому что продолжаются работы.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да, я сегодня связывалась со следователями – они все еще на месте.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Там еще все говорили, что боялись мародеров – то есть, оцепили именно поэтому.
О.БЫЧКОВА: Обоснованно боялись мародеров?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Думаю, нет. Это аэродром военный, туда, в принципе, не особенно пройдешь - я не знаю, кто там мог мародерствовать.
О.БЫЧКОВА: Хочется верить.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Конечно, очень быстро сработали пожарные - у них пожарная часть находилась в 400 метрах от крушения.
О.БЫЧКОВА: Она там официально находилась?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да. Официально она не приписана к аэродрому, но фактически обслуживала аэродром, они выехали буквально сразу. Те очевидцы, с которыми я говорила, которые видели непосредственно крушение самолета своими глазами говорят, что пожарные сирены были слышны через пару минут. И благодаря им, собственно, удалось потушить огонь - спасти, к сожалению, никого не удалось.
О.БЫЧКОВА: Ну и что, подъехали – ну и что?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Просто я много езжу по таким городам, как Смоленск, и могу сказать, что пожарные службы часто бывают очень неоперативны. Потому что когда они ехали, они были в полной уверенности, что успеют кого-то спасти.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Главное, что сделали все возможное - хочется в это верить.
О.БЫЧКОВА: Это верно. Но все это огромное количество людей, родственники погибших, которые приехали на опознание – они прилетели в Москву и потом поехали в Смоленск. Они размещались в Смоленске?
Д.ПОЛЫГАЕВА: В воскресенье, когда я там была, родственников погибших не было, они были в Москве. И в местной администрации как раз говорили о том, что в случае чего, если они захотят приехать, их будут встречать, и были забронированы места в гостинце «Россия». Кстати, в воскресенье мы тоже все ожидали, что, может быть, приедет кто-нибудь из родственников, но поскольку процедура опознания очень сложный процесс, - не приехали. В отеле, который находился через дорогу от этого аэродрома, там дежурили медики - мыс ними поговорили, они сказали, что их попросили приехать – психологи.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Медики дежурили в гостинице «Россия».
О.БЫЧКОВА: Чтобы оказывать помощь родственникам? Но они же не говорили по-польски?
Е.КОСТЮЧЕНКО: В гостинице «Россия», по крайней мере, было около 70 людей, которые говорили на двух языках.
О.БЫЧКОВА: Там было кому помочь, если что?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Да. Там люди были готовы делать все – переводить какие-то документы, сопровождать их по городу, везти их на это место. У людей было даже несколько машин.
О.БЫЧКОВА: Это именно те люди, о которых вы говорили - волонтеры? Те, кто сам захотел помочь.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Молодые ребята и девушки, которые, просто узнав об этом, пришли и выразили желание помочь. Они запаслись термосами с кофе, едой, лекарствами – они были готовы там действительно сидеть - это, конечно, потрясающе.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Что касается размещения, мы спрашивали, будет ли бесплатным пребывание для родственников, если они приедут. В местной администрации сказали, что бесплатными не будут, но будут места забронированы.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Потому что мест в гостиницах было сложно найти.
О.БЫЧКОВА: Да, я не думаю, что в Смоленске большое количество гостиниц.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Кстати, там их довольно много.
О.БЫЧКОВА: Ну да, город исторический, но тем не менее.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Я обзвонила пять гостиниц, прежде чем мне удалось забронировать себе место, но жила я в центральной гостинице.
О.БЫЧКОВА: Смоленск сам как выглядит?
Е.КОСТЮЧЕНКО: Красивый город. Холмистая местность, в центре постройки начала 20 века, там есть церковь 12 века с фресками – конечно, я там не успела побывать. Самый большой собор, - очень красивый город на самом деле.
Д.ПОЛЫГАЕВА: Я там ходила с журналистом, который был в Смоленске лет 6 назад, и он говорил, что тогда город на него произвел удручающее впечатление, а сейчас, по его мнению, в городе прибрались.
Е.КОСТЮЧЕНКО: Там плохие дороги. То есть, основные дороги к приезду Путина, когда он приезжал еще 7 числа, отремонтировали, а дороги радиальные – конечно, там холмы и выбоины, легковым машинам очень сложно ездить.
О.БЫЧКОВА: Ну, это уж как водится - понятно. Ну что же, спасибо вам большое, девушки. Мы говорили сегодня о том, как выглядит Смоленск и место, где так трагически разбился польский самолет. Дарья Полыгаева, корреспондент «Эхо Москвы» и корреспондент «Новой газеты» Елена Костюченко были сегодня с нами в программе «Своими глазами». Спасибо вам большое, и спасибо нашим слушателям, которые нам писали.