Дело Изабеллы Бельфер. Отбывание в израильской тюрьме - Изабелла Бельфер, Марина Бельфер - Своими глазами - 2010-01-11

О.БЫЧКОВА: 23:08 в Москве, это мы уже разговариваем тут перед эфиром с нашими гостьями. Это программа «Своими глазами». У микрофона Ольга Бычкова, мы в прямом эфире «Эха Москвы». Начали мы говорить с нашими гостями Изабеллой Бельфер и ее дочерью Мариной Бельфер – это те как раз дамы, одну из которых, Изабеллу выпустили только что из израильской тюрьмы за содействие в похищение собственной внучки. Правильно?

И.БЕЛЬФЕР: Правильно.

О.БЫЧКОВА: Вы когда вышли оттуда? Это было на днях, вот, просто несколько дней назад.

И.БЕЛЬФЕР: Я вышла 9 января.

М.БЕЛЬФЕР: Позавчера.

О.БЫЧКОВА: Да, позавчера.

И.БЕЛЬФЕР: Утром, в 9 часов утра.

О.БЫЧКОВА: Сколько вы провели там времени?

И.БЕЛЬФЕР: Почти 2 года.

О.БЫЧКОВА: А приговорили вас к 6 годам?

И.БЕЛЬФЕР: Приговорили меня сначала к 7,5 годам: 6 лет тюрьмы и 1,5 года условно. Потом Верховный суд справедливости Израиля дал мне вместо 6 3 года. А вообще, там по израильским законам те, кто ведут себя прилично в тюрьме, так называемые нормативные граждане, получают 1/3 и освобождаются, просидев 2/3. Но мне решили не давать. И почему? Потому что я не признала свою вину.

О.БЫЧКОВА: Вот у нас много вопросов, которые уже пришли на сайт «Эха Москвы» в интернете. Ну, я сразу хочу задать один из них. Спрашивает слушатель из России: «Правда ли, что вам удалось вырваться из израильских застенков только лишь благодаря личному вмешательству президента Медведева?» - спрашивает человек.

И.БЕЛЬФЕР: Я считаю, что это правда.

О.БЫЧКОВА: Действительно, о вашем освобождении договорились на самом высоком уровне?

И.БЕЛЬФЕР: Да, да.

О.БЫЧКОВА: Израильская пресса писала, что там не только президент Медведев, но и премьер-министр Путин, и министр иностранных дел Лавров, естественно, этим занимались.

М.БЕЛЬФЕР: Так и есть.

И.БЕЛЬФЕР: Так и есть.

О.БЫЧКОВА: Так и есть, да?

И.БЕЛЬФЕР: Да, да. Причем, они занимались все 2 года, что я сидела, с самого начала.

О.БЫЧКОВА: Израильские газеты еще писали, что у вас очень обширные связи в Израиле и в России, поэтому вам или вашим друзьям, или вашим родственникам удалось дойти до самых верхов, чтобы вами так занимались.

И.БЕЛЬФЕР: По-видимому, они не знакомы с гуманизмом, поэтому думают, что только благодаря связям. А я считаю, что это просто акт гуманизма.

О.БЫЧКОВА: Давайте мы сейчас постараемся напомнить нашим слушателям, вспомнить, собственно, из-за чего все это произошло. У вас двойное гражданство, российское и израильское, у вас обеих, да?

И.БЕЛЬФЕР: Да.

О.БЫЧКОВА: И у вас, Марина, тоже. И у вашей внучки и дочери тоже двойное гражданство?

И.БЕЛЬФЕР: Тоже, да. Тем более, что она родилась в Тель-Авиве.

О.БЫЧКОВА: Она родилась в Тель-Авиве, ваш бывший муж – израильтянин, да?

М.БЕЛЬФЕР: Да.

О.БЫЧКОВА: Потом вы развелись. Это когда было?

М.БЕЛЬФЕР: В 1999 году, когда дочке было 1,5 года. А вся израильская пресса почему-то пишет, что ей было 4 года.

О.БЫЧКОВА: Ну, хорошо, не важно, да. Но вам, собственно, виднее, сколько ей было лет.

М.БЕЛЬФЕР: Да.

О.БЫЧКОВА: Вы развелись, вы остались в Израиле жить?

М.БЕЛЬФЕР: Да.

О.БЫЧКОВА: И что происходило дальше?

М.БЕЛЬФЕР: Развелись, вроде, по обоюдному желанию и все было как у многих семей, которые разводятся. Но начались совершенно какие-то сумасшедшие поступки со стороны моего бывшего мужа. Он мне сказал, что «я не только ее заберу, но и ты мне будешь платить алименты. И ты стоматолог, у тебя много денег, ты увидишь. Ты еще поплачешь». И стал подавать миллион исков, все ущербы, которые возможно. Перестал платить за квартиру нашу общую, ее отобрал банк. А я продолжала платить. То есть и квартиру я потеряла. Суд израильский постановил, сколько он должен платить алиментов – он не платил. На данный момент долг 150 тысяч долларов.

О.БЫЧКОВА: Алиментов?

М.БЕЛЬФЕР: Алиментов только.

О.БЫЧКОВА: Ничего себе. Это за сколько лет?

М.БЕЛЬФЕР: Это за все годы с момента развода, то есть с 1,5 лет. Я пыталась, нанимала адвокатов, платила большие деньги.

О.БЫЧКОВА: То есть сейчас ей 12, да?

М.БЕЛЬФЕР: Ей сейчас 12. То есть, вот, где-то за 10 лет. И я брала эти алименты. Каждый месяц надо было на место работы ходить, чтобы вытащить эти алименты. Но он так и не платил все равно.

О.БЫЧКОВА: Но дочь находилась с вами все это время?

М.БЕЛЬФЕР: Все время. Была опека моя по суду, до 18 лет. Постановление.

О.БЫЧКОВА: И что было потом?

М.БЕЛЬФЕР: После этого я поняла, что жизни никакой нету ни для ребенка, ни для кого. Почему? Потому что он довел ее до ужасной астмы – он бил и не давал просто... Когда мы еще жили вместе, он даже не давал мне кормить ее грудью, говорил, что это грязное молоко. В общем, были какие-то совершенно ненормальные вещи. А потом все социальные работники, полиция – все были на его стороне, никто меня не слушал. Я подавала жалобы, что он меня избивает.

О.БЫЧКОВА: Это вы уже были разведены?

М.БЕЛЬФЕР: Когда были разведены...

О.БЫЧКОВА: Вы были разведены, но дочь встречалась с отцом периодически?

М.БЕЛЬФЕР: Да. Очень много, потому что социальные работницы постановили 3-4 раза в неделю по 10 часов – вот такая девочка полуторагодовалая – и все праздники. Они сказали: «Вы же в России наши еврейские праздники не праздновали, поэтому все...» А там очень много праздников. Отдавали ее. Но все было бы хорошо, если бы не эта астма, которая у нее появилась, видимо, от нервного стресса – потому что она потом прошла, когда я уехала сразу через 2 недели. И во-вторых, социальная работница последняя моя, она сказала: «Когда ей исполнится 4 года, мы отдадим ее в приемную семью, потому что вы ссоритесь». И, конечно, мой бывший муж был очень рад этому.

О.БЫЧКОВА: Почему?

М.БЕЛЬФЕР: Ему главное было забрать от меня эту девочку.

О.БЫЧКОВА: А зачем ему было забирать ее от вас?

М.БЕЛЬФЕР: Наказать, получить удовольствие, чтобы алименты, опять же, я платила. Все это, там много.

О.БЫЧКОВА: Но если бы ее отдали в приемную семью, то не было бы ни у кого уже никаких алиментов.

М.БЕЛЬФЕР: Нет. Все равно я бы должна была платить на содержание.

О.БЫЧКОВА: Но не ему же, все равно же, теперь?

М.БЕЛЬФЕР: Ну, это не важно – главное, чтобы я платила, видимо.

О.БЫЧКОВА: А, понятно. И дальше?.. Вот, как возникла эта критическая ситуация, когда вы ее забирали, а ваша мама в результате оказалась в тюрьме? Вот это-то как произошло?

М.БЕЛЬФЕР: Я выехала из Израиля совершенно законно. Я еще сама, когда мы развелись, я жила 11 лет в Израиле. Девочку он довел до такой астмы, что мне приходилось каждый раз после встреч с ним ее брать в больницу и колоть ей стероиды – я как врач понимала, что это может закончиться один раз смертью от удушья, что я не доеду до больницы. Я сама наложила запрет выезда девочки из страны, потому что я боялась, что он ее украдет – он мог все, что угодно сделать. И потом, когда моя сестра должна была родить в Америке, то я отменила этот запрет выезда, я попросила у суда и они мне отменили. И попросила отмену временно встреч с отцом, потому что опека была моя на 40 дней. И мне суд это тоже разрешил. И я выехала совершенно законно в Америку. И в Америке, когда за 2 недели у нее полностью прекратилась эта астма и мне друзья из Израиля стали сообщать, что, оказывается, он уже подал все иски против меня, меня арестуют, я поняла, что надо ехать в Москву. Еще даже не знала, окончательно там остановиться или временно.

Мы поехали в Москву. Мама, естественно, меня сопровождала – она не могла быть Павликом Морозовым, да? Из-за чего ее обвинили? Что она не пошла, зная мои намерения, и не сообщила на меня – только из-за этого ее посадили. И я не вернулась.

О.БЫЧКОВА: Но у вас не было разрешения вести ребенка в Россию. У вас было разрешение только везти в Америку.

М.БЕЛЬФЕР: Нет, почему? Нет-нет. Разрешение у меня было по всему миру, куда угодно я могла. Но я должна была через 40 дней вернуться – вот что я не сделала, единственное, что я преступила. Но он подал на этого судью, который мне разрешил совершенно законно, подал иск на миллион шекелей и выиграл у государства миллион шекелей.

О.БЫЧКОВА: А миллион шекелей – это сколько?

М.БЕЛЬФЕР: Ну, где-то 250 тысяч долларов.

О.БЫЧКОВА: Это немаленькая суммочка.

М.БЕЛЬФЕР: Даже больше – один к трем, да. Так что, вот, вся цель его – это заработать деньги на всем этом, больше ничего.

О.БЫЧКОВА: Так. Значит, вы не вернулись через 40 дней, вы не вернулись в Израиль обратно, вы остались в России, да?

М.БЕЛЬФЕР: Да.

О.БЫЧКОВА: То есть вы побыли в Америке и потом приехали в Россию. И вы тоже были вместе?

И.БЕЛЬФЕР: Мы вместе были.

М.БЕЛЬФЕР: Вместе, конечно.

О.БЫЧКОВА: Вы решили остаться в России на тот момент?

М.БЕЛЬФЕР: Да.

О.БЫЧКОВА: А там в Израиле началась уже вся эта судебная история.

М.БЕЛЬФЕР: Да.

О.БЫЧКОВА: И вы, действительно, если бы вы приехали в Израиль, вас бы арестовали?

М.БЕЛЬФЕР: Тут же арестовали бы и посадили, только уже не на 7,5 лет как маму, а на 20.

О.БЫЧКОВА: На 20?

И.БЕЛЬФЕР: Да.

М.БЕЛЬФЕР: Да. Они сказали, что на 20 лет.

И.БЕЛЬФЕР: Они мне сказали, что ей грозит 20 лет.

О.БЫЧКОВА: То есть вы отделались как просто соучастница какая-то, да?

И.БЕЛЬФЕР: Да. Но они мне не написали «соучастница», потому что соучастнице надо дать меньше. Они мне дали довольно много.

М.БЕЛЬФЕР: Как похитившая. Потому что на меня еще нет обвинения.

И.БЕЛЬФЕР: Они написали в обвинении, что за похищение – не за соучастие.

О.БЫЧКОВА: Но это же не вы похищали, а это Марина похищала.

М.БЕЛЬФЕР: Им это не важно.

И.БЕЛЬФЕР: А там написано «похищение из-под опеки отца». Это было все неправда: не похищение, ни опека отца.

М.БЕЛЬФЕР: И опека была моя.

И.БЕЛЬФЕР: И тем не менее, так звучит приговор.

О.БЫЧКОВА: Но а вы поехали в Израиль, не думая, что вас могут там арестовать?

И.БЕЛЬФЕР: Я хотела объяснить немножечко. Я взяла отпуск поехать в Америку на роды дочери, потому что у нее год назад погиб мальчик, мой внук – он в 6 лет, там была автокатастрофа. И я это просто всегда говорила на иврите, поэтому перевожу. Моя дочь была в таком состоянии, и я сказала: «Я приеду обязательно на твои роды». А потом мне Марина говорит: «А я с Лилей тоже могу поехать». Я говорю: «Как так? Тебе разрешено?» Она мне показывает разрешение за подписью судьи. И мы вместе поехали. И уже там она мне говорит: «А ты знаешь, что если я вернусь сейчас, девочку отберут? Сказали, что когда будет 4 года, то отберут». И она говорит: «Я ни за что не могу вернуться. Девочка погибнет там с этими приступами астмы, если я не буду рядом». И мы решили ехать в Москву. Причем, приехали – мы, ведь, до этого сдали жилье, у нас ничего здесь не было абсолютно.

М.БЕЛЬФЕР: Мы отдали государству в Москве наши квартиры, мы приехали без денег с одним чемоданом, с больной девочкой.

О.БЫЧКОВА: То есть у вас весь быт был в Израиле?

И.БЕЛЬФЕР: Да, все.

О.БЫЧКОВА: Жилье, работа у вас там?

М.БЕЛЬФЕР: Да. Я работала замечательно и мама замечательно.

О.БЫЧКОВА: Вы тоже работали, да, Изабелла?

И.БЕЛЬФЕР: Да, конечно. Я там проработала.

О.БЫЧКОВА: Вы тоже врач?

И.БЕЛЬФЕР: Я – глазной врач. Я проработала 9 лет на одном месте, мне надо было еще один год, чтобы получить минимальную пенсию там. Я так и не получила.

О.БЫЧКОВА: То есть вы все это бросили?

И.БЕЛЬФЕР: Все бросила, потому что...

О.БЫЧКОВА: И остались в России?

И.БЕЛЬФЕР: Потому что девочка важнее всего.

О.БЫЧКОВА: Понятно, да. А почему вы потом поехали в Израиль? Вы не предполагали, что вы тоже преступница?

И.БЕЛЬФЕР: Я совершенно думала, что я свободный человек в демократической стране. О чем там говорить? Меня предупредила моя дочь, что «там на тебя тоже дело заведено». А я говорю: «Какое на меня может быть дело?» Мы знали, что он очень странный человек и у него около 30 дел уже судебных было. Но я думала, что я смогу договориться. Я даже факсом послала в прокуратуру, когда я прилетаю.

М.БЕЛЬФЕР: Чтобы наручники приготовили ко входу.

И.БЕЛЬФЕР: Меня встречало 10 полицейских. Так что я очень обеспечила точную явку. И сразу начали допросы, почему я не доложила, что дочь моя не собирается вернуться. Я говорю: «Просто у нее такое сейчас состояние. Социальные работники так с ней разговаривали, что сейчас невозможно. Я думала, что смогу убедить ее позже, и поэтому...» И я звонила на свою работу – я взяла просто отпуск на работе. И мой заведующий говорил: «Ладно-ладно, отдыхай. Когда сможешь, приедешь». Так что он... А потом месяца через 3 он сказал, что уже дальше нельзя: «Присылай факсом просьбу об увольнении».

О.БЫЧКОВА: Ну, столько нельзя отсутствовать?

И.БЕЛЬФЕР: Да.

О.БЫЧКОВА: Понятно.

И.БЕЛЬФЕР: А везде было в приговоре написано, что я с работы уволилась.

М.БЕЛЬФЕР: Там одно вранье было совершенно.

И.БЕЛЬФЕР: Там было очень много неправды и нельзя было доказать.

О.БЫЧКОВА: Ну, хорошо. У вас же были там какие-то адвокаты? Кто-то же должен был?

И.БЕЛЬФЕР: Мой адвокат умер.

М.БЕЛЬФЕР: Умер от инфаркта из-за того, что...

И.БЕЛЬФЕР: От инфаркта через месяц после моего приезда.

О.БЫЧКОВА: Ну, это печально, безусловно, что адвокат умер от инфаркта. Но, наверное, есть еще адвокаты?

М.БЕЛЬФЕР: Ой, сколько их было.

И.БЕЛЬФЕР: Потом были адвокаты, которые все время старались с прокуратурой поддерживать хорошие отношения и просили меня: «Ну, напиши, что ты виновна, и тогда будет сделка и будет значительно меньше срок тебе».

О.БЫЧКОВА: Может, так и надо было сделать?

И.БЕЛЬФЕР: А я считаю, что если человек невиновен, не может он соглашаться на это.

О.БЫЧКОВА: И получили свои 7 лет?

И.БЕЛЬФЕР: И получила свои 7,5 лет: 6 лет тюрьмы и 1,5 года условно. Так что...

О.БЫЧКОВА: Ну, вы больше не будете красть детей, наверное? Вы исправитесь теперь, судя по всему.

И.БЕЛЬФЕР: Я надеюсь. (смеется)

О.БЫЧКОВА: Скажите, пожалуйста. Значит, вот этот процесс – он продолжался сколько времени?

И.БЕЛЬФЕР: Процесс около 2-х лет был, и я была все время под домашним арестом.

О.БЫЧКОВА: Вы были у себя дома там в это время?

И.БЕЛЬФЕР: Сначала хотели меня сразу отправить в тюрьму в тот же день. Я говорю: «У меня квартира, я за нее 15 лет машканту выплачивала». Ну, машканта – это ссуда. «И она сейчас моя. И почему надо в тюрьму? Я буду там лучше под домашним арестом». Они говорят: «Ну, тогда надо, чтобы кто-то поручитель был». Позвонила я друзьям моей дочери, они приехали поздно вечером уже и подписались, что они за меня поручаются.

О.БЫЧКОВА: А что значит «домашний арест»? Это такая модная тема у нас сейчас в России, как вы знаете.

М.БЕЛЬФЕР: Сейчас новый ввели.

О.БЫЧКОВА: Да, теперь в России у нас будет.

И.БЕЛЬФЕР: Я могу поделиться.

О.БЫЧКОВА: Поделитесь. Вот, расскажите нам, что это такое?

И.БЕЛЬФЕР: Малоприятное занятие.

О.БЫЧКОВА: Нет, я в этом не сомневаюсь. Но подробности?

И.БЕЛЬФЕР: Меня, например, ночью проверяли. Вот, в час, в 2 часа ночи стучат в двери, весь дом просыпается. Дом там большой, много этажей. И, значит, приходит 2 обязательно полицейских. По одному они почему-то не приходили. Может, я такая опасная преступница, что надо было еще охрану. (смеется)

О.БЫЧКОВА: Вы выглядите очень устрашающе. Очень. Вы обе выглядите устрашающе. (все смеются)

И.БЕЛЬФЕР: И приходили, и просили, чтобы я им дала паспорт, проверить, я ли это, действительно. Каждый раз был кто-то новый. И потом я уже, конечно, не спала. У меня поднялось давление артериальное после всего этого. В общем, я болела.

О.БЫЧКОВА: Ну, хорошего мало, конечно, да. Когда человек сидит под домашним арестом, он вообще никуда не может выходить?

И.БЕЛЬФЕР: Никуда.

М.БЕЛЬФЕР: Даже в магазин.

И.БЕЛЬФЕР: Мои поручители мне звонили и говорили: «Ну, что тебе принести поесть?»

О.БЫЧКОВА: То есть для домашнего ареста нужен кто-то, кто будет обеспечивать вам просто элементарные какие-то вещи? Покупки, еда?

И.БЕЛЬФЕР: Точно совершенно. Но потом я уже не выдержала, примерно через месяц домашнего ареста, когда мне опять начали продлевать следующую дозу, то я сказала: «А вы не считаете нужным как-то меня обеспечивать? Где мне деньги взять? Я уже истратила все деньги, я сижу под домашним арестом».

О.БЫЧКОВА: Заработать не можете.

И.БЕЛЬФЕР: «Я ничего не могу. Разрешите мне работать». Тогда прокурор сказал: «Ну, если в твоем возрасте, ха-ха-ха, при твоей профессии, ха-ха-ха. Если ты найдешь работу, то мы тебя снимем с домашнего ареста». И я подумала: «Если я даже найду в Эйлате, из Тель-Авива ехать в Эйлат, то я все равно буду».

М.БЕЛЬФЕР: И дворником тоже.

И.БЕЛЬФЕР: Нет, только по своей профессии. И я нашла, и очень далеко ездила. И получила там нарушение мозгового кровообращения прямо на работе.

М.БЕЛЬФЕР: 2 инсульта было.

И.БЕЛЬФЕР: У меня дважды было.

О.БЫЧКОВА: И в больнице потом были?

И.БЕЛЬФЕР: Да, конечно. Меня увезли в больницу с работы.

О.БЫЧКОВА: То есть вы были не как под арестом?

И.БЕЛЬФЕР: И что самое интересное, они не выдержали свое слово и все равно я оставалась под арестом, хотя работала. Я написала свое расписание, во сколько двумя автобусами туда, двумя обратно, во сколько я уезжаю, во сколько я приезжаю домой. И все равно я была под домашним арестом все это время. То есть они мне обещали, что освободят, как только я найду работу. Они не ожидали, что я найду работу, но мои друзья мне нашли работу. Я же не могла никуда приходить и наниматься. Но меня нашли, и приехала я.

О.БЫЧКОВА: А у вас под дверью сидел полицейский? Или они только по ночам приходили?

И.БЕЛЬФЕР: Нет, под дверью не сидел. Но там в нашем доме есть полицейское управление. (смеется)

М.БЕЛЬФЕР: И потом в любое время они могли зайти.

О.БЫЧКОВА: Как удобно.

И.БЕЛЬФЕР: Как удобно – ужасно. (смеется)

О.БЫЧКОВА: А вы в это время находились в России с дочкой, да?

М.БЕЛЬФЕР: Да, да.

И.БЕЛЬФЕР: В Москве. Конечно, в состоянии... По-моему, я легче все это переносила, чем моя дочь.

О.БЫЧКОВА: Ну, конечно, да. Наверняка так. Потому что вам, наверное, просто было трудно представить, что происходит.

И.БЕЛЬФЕР: Я только радовалась, что моя дочь в Москве, а не там.

М.БЕЛЬФЕР: Да. Хотя, мама всегда говорила, что это не моя вина. Некоторые родственники сказали, что это моя вина.

О.БЫЧКОВА: Что все так получилось?

М.БЕЛЬФЕР: Да.

И.БЕЛЬФЕР: А поехала я обратно, потому что у меня там мама оставалась. И мама была совершенно самостоятельной.

О.БЫЧКОВА: А, у вас же мама! У вас мама, которая живет до сих пор в Израиле, да?

М.БЕЛЬФЕР: Да. Ей 96 лет 2 недели назад исполнилось.

И.БЕЛЬФЕР: Я могу о ней кратко рассказать. Там мама оставалась и она была очень самостоятельной, жила отдельно. Она всю жизнь очень самостоятельная. 50 лет прожила с моим папой, а когда папа умер, она не захотела даже к нам переезжать, решила быть самостоятельной.

А там вдруг... Ну, я с ней общалась по телефону и вдруг она мне говорит: «А у меня на днях пожар был». Я говорю: «Как пожар?» - «А я что-то не могу различить, есть в конфорке огонь или нет». Ну, я поняла, что у нее катаракта созрела. Я говорю: «А ты выходишь уже на улицу?» - «Нет, не выхожу». Поэтому я решила ехать. Хотя, меня дочь очень отговаривала. И когда начинают говорить, что дочь виновата. Там в программе у Малахова он кричал: «Марин, ты предала мать!»

М.БЕЛЬФЕР: «Предала мать». Ну, там инсценировка была вообще вся программа.

И.БЕЛЬФЕР: «А твоя дочь предала тебя». Такое вот. А сейчас они очень хотят, чтобы мы пришли на эту программу.

М.БЕЛЬФЕР: Мы отказываемся.

И.БЕЛЬФЕР: Но как-то нам не хочется.

М.БЕЛЬФЕР: Там даже из зала кричала женщина: «Отдай ребенка отцу!» Просто такая инсценировка была ужасная.

О.БЫЧКОВА: То есть по-разному к вам относятся, да?

И.БЕЛЬФЕР: У нас есть даже фотография девочки, когда ей было 3 года, с огромным кровоподтеком, когда она пришла от него, приехала от него.

М.БЕЛЬФЕР: Пятерня прямо. А мне социальные работницы говорили: «А кто докажет, что это не вы били?» И ничего не могла я доказать.

О.БЫЧКОВА: Ну, это, действительно, так, я боюсь. Давайте вернемся к этой истории с вашей мамой. Значит, вы приехали для того, чтобы заботиться о вашей маме.

И.БЕЛЬФЕР: Чтобы сделать срочно операцию, потому что я ее просила: «Мы пришлем кого-то. Он тебя привезет в Москву, и сделаем срочно операцию катаракты, которую я, собственно, делала 30 лет, и все будет хорошо» - «Нет, я не хочу, я уже очень старая, я плохо себя чувствую. Дай мне здесь пожить еще немножко, сколько мне осталось. Я не хочу ничего, не хочу вас обременять». Она всегда очень самостоятельная. Ну, я поняла: она такая, если скажет, то уже не сойдет с этого. И я поняла, что надо ехать.

Я приехала. Меня, значит, начали с этим домашним арестом. Я сказала: «Ну, можно мне хотя бы сопровождать маму на операцию глазную?» Когда я приехала, мне разрешили к ней подъехать, я была у нее. А потом я договорилась – там были у меня знакомые в клинике – что сделают быстро ей операцию. Но меня в тот день не пустили. Когда умер как раз у меня мой адвокат и я осталась один на один с прокурором, не у кого было ничего спросить. Я ему позвонила и говорю: «Мне сегодня надо сопровождать маму на операцию» - «Нет, ты не поедешь». Я говорю: «Нет, я поеду. Я возьму машину, такси и поеду». Он говорит: «Ну, мы тебя остановим по дороге и заберем в тюрьму. Ты все равно с мамой не будешь». И маму сопровождала чудесная женщина, там ее соседка на эту операцию. Сделали операцию с большими осложнениями. Мама очень волновалась без меня. И потом я ее забрала к себе и выхаживала. И сейчас она видит.

О.БЫЧКОВА: То есть она тоже была с вами под домашним арестом фактически?

И.БЕЛЬФЕР: Да.

О.БЫЧКОВА: Но сейчас она видит, и как-то себя чувствует.

И.БЕЛЬФЕР: Сейчас она видит. Но потом, когда я была в тюрьме, она сломала себе ногу, сделали операцию уже без меня. И сейчас она в доме престарелых на инвалидной коляске. Голова совершенно нормальная, а ходить не может.

О.БЫЧКОВА: Но вы поедете в Израиль?

И.БЕЛЬФЕР: Я с ней встретилась в тот день, когда меня отпустили. Мы тут же поехали к маме, и я ей сказала на ухо – она очень плохо слышит – что меня сегодня увезут в Москву. Она очень обрадовалась. Я говорю: «Давай я тебя сейчас прямо соберу и мы поедем вместе?» Она говорит: «Нет, оставь меня здесь». Но я с ней договорилась, что в любой момент, как только она захочет, мы ее заберем.

О.БЫЧКОВА: Но вы собираетесь жить, все-таки, где?

И.БЕЛЬФЕР: В Москве. Я собираюсь жить в Москве – это совершенно четко.

О.БЫЧКОВА: Марина-то точно будет жить в Москве.

И.БЕЛЬФЕР: Я – террористка, разыскиваюсь Интерполом. И дочка так в Интерполе.

О.БЫЧКОВА: А вы остаетесь террористкой?

М.БЕЛЬФЕР: Да. №1, по-моему.

О.БЫЧКОВА: То есть с вас не сняты все эти обвинения?

И.БЕЛЬФЕР: Не сняты.

М.БЕЛЬФЕР: Нет, конечно. Нет.

О.БЫЧКОВА: Даже несмотря на то, что, вроде как, вы договорились с отцом ребенка там о чем-то и встречались в Москве.

М.БЕЛЬФЕР: Причем, было решение суда от 2004 года, то есть уже 6 лет, что он может видеться в Москве. Ему даже по моей просьбе сняли визу – ему не надо делать визу в России. Но он ни разу не приезжал.

О.БЫЧКОВА: Сейчас это уже не актуально.

М.БЕЛЬФЕР: Сейчас-то да, но тогда. Он не приезжал по 2-м причинам. Во-первых, он боялся, что его остановят из-за того, что он алименты так и не заплатил, ни капли, 150 тысяч долларов. И во-вторых, он же 4 раза пытался ее похитить из Москвы. И подписал подписку о невыезде и уехал. Поэтому он не приезжал. А везде в СМИ израильском он говорит, что, вот, такая жуткая русская мама не дает ему видеться с ребенком. И там никто ничего, даже меня не спрашивают.

О.БЫЧКОВА: Но сейчас, все-таки, вам организовали встречу здесь?

М.БЕЛЬФЕР: Потому что я подписала, что я забираю временно на эту встречу все свои иски, чтобы выпустить маму. И дочка моя говорит, что это благодаря мне, что я 3 часа продержалась с ним, что это благодаря мне отпустили «бабочку» - она говорит.

И.БЕЛЬФЕР: Я сказала: «Все-таки, Марина, ты молодчина, ты меня вытащила». А она рядом стояла и говорит: «А разве это не я сделала?» (все смеются)

О.БЫЧКОВА: Правильно. А как получилось обо всем этом договориться? Вам кто помогал?

М.БЕЛЬФЕР: Началось, конечно, с того, что правительство, Медведев в августе-месяце в Сочи говорил с Пересом и сказал, что наша гражданка – самая пожилая узница Израиля.

И.БЕЛЬФЕР: Меня в больнице навещали, когда был 2-й инсульт. Меня в больнице навещала жена посла России в Израиле Маргарита Петровна и консул. Потому что с самого-самого начала я еще не была даже в тюрьме, меня сопровождали все время.

М.БЕЛЬФЕР: А, вот, с августа-месяца, когда уже начались такие интенсивные переговоры по маминому поводу, с этого момента... Они обещали, что до конца года решат ситуацию, если... Он же себя позиционирует как отец, которому не дают видеть дочку. Чтобы он увидел дочь.

О.БЫЧКОВА: Если будет встреча.

М.БЕЛЬФЕР: Если будет встреча. Я подписала, что я отказываюсь от всего на эту встречу еще в начале сентября.

И.БЕЛЬФЕР: Он очень откладывал, все надеялся, что, может быть, со мной что-то случиться.

М.БЕЛЬФЕР: Но он никак не хотел. И когда уже 31 декабря к нему пришли, его позвали в резиденцию Переса и сказали: «Если ты не подписываешь, то мы от тебя отказываемся. Значит, ты не хочешь ее видеть». Потому что он везде указывал иски, моральный ущерб новые: мамину квартиру отобрать, страховые пенсионные...

И.БЕЛЬФЕР: Да, я получала в тюрьме прямо. Я получила на мою квартиру вот эту несчастную, которую я так долго отрабатывала. Потом получила на землю. Я думаю: «Боже, у меня никакой земли нет». А, оказывается, это земля под квартирой.

О.БЫЧКОВА: Понятно, да.

И.БЕЛЬФЕР: И еще пожизненная страховка у меня была от работы – там за 9 лет тоже накипело сколько-то. Я даже о ней забыла, а он все помнил.

М.БЕЛЬФЕР: В общем, его заставили приехать, увидеться с дочерью. Просто заставили.

И.БЕЛЬФЕР: И все это сейчас под арестом.

О.БЫЧКОВА: В Москву?

М.БЕЛЬФЕР: Да, в Москву.

О.БЫЧКОВА: Вот это было сейчас?

М.БЕЛЬФЕР: Да, да.

О.БЫЧКОВА: Когда это было?

М.БЕЛЬФЕР: Это 6 января. Это было всего 5 дней назад. И он сказал после этой встречи, он сказал: «Я хотел увидеть чувства своей дочки и не увидел их». Как он может, вообще, так цинично говорить? Что она, его должна была обнимать, целовать?

О.БЫЧКОВА: Ну, то есть, они встретились, потом он уехал, он провел с ней 3 часа, уехал, и вы снова стали террористкой после этого?

М.БЕЛЬФЕР: Нет, ну, я террористкой была и до этого.

О.БЫЧКОВА: А вы не прекращали?

М.БЕЛЬФЕР: Я не прекращаю, нет.

О.БЫЧКОВА: То есть вы теперь в Израиль поехать не можете?

М.БЕЛЬФЕР: Нет.

О.БЫЧКОВА: Ни при какой погоде?

И.БЕЛЬФЕР: Не только в Израиль.

М.БЕЛЬФЕР: Никуда. На Украину даже.

И.БЕЛЬФЕР: У нее Интерпол.

М.БЕЛЬФЕР: Я в международном розыске.

О.БЫЧКОВА: А-а, то есть вы не можете выехать из России, в принципе, да?

М.БЕЛЬФЕР: Никуда, никуда. Я самая преданная гражданка. (все смеются)

О.БЫЧКОВА: Понятно. Ну, вы уже нашли работу здесь?

М.БЕЛЬФЕР: Я с 2001 года работаю, да.

И.БЕЛЬФЕР: Детский стоматолог. Прекрасно.

М.БЕЛЬФЕР: Я там 2 университета, все-таки, закончила. И Тель-авивский, и Иерусалимский.

О.БЫЧКОВА: Ну, работайте – тут детские стоматологи пригодятся нам. (все смеются) Да, многие спрашивают из наших слушателей, все-таки, про израильскую тюрьму. Как это все было? Например, человек из Украины, «тахорг» спрашивает: «Насколько тяжелыми для вас оказались условия в израильской тюрьме? Недостаточное питание, время на прогулки, переполненность помещения, медицинская помощь, издевательства охраны и сокамерников?» Расскажите.

М.БЕЛЬФЕР: Так и есть – все было.

И.БЕЛЬФЕР: Ну... Сейчас когда все позади, кажется уже не так страшно. А вообще, конечно, ужасно. Быть все время запертыми...

О.БЫЧКОВА: Вы находились в камере?

И.БЕЛЬФЕР: В камере нас было четверо.

О.БЫЧКОВА: Это была женская тюрьма, да?

И.БЕЛЬФЕР: Женская тюрьма, единственная в Израиле. И в женской тюрьме, все-таки, сказали, что условия получше, чем в мужских. Хотя, слава Богу, я в мужской не была.

О.БЫЧКОВА: Мужской не показалась.

И.БЕЛЬФЕР: Мне не показалась даже. И ну что сказать? Конечно, всякое было. В основном, отношение ко мне было хорошее и со стороны сокамерниц, и со стороны персонала так называемого, охранников.

М.БЕЛЬФЕР: Не вначале. Ты завоевала это уважение – ты же мне рассказывала.

И.БЕЛЬФЕР: Вначале было тяжелее. Например, в отношении гигиены, знаете, конечно, там... Трудно говорить об этом, но поначалу я, вот, когда только поступила, в каких-то тарелках. У нас пластмассовые какие-то тарелочки, и не давали в моей тарелке мне пищу. Я сказала: «Я отказываюсь вообще, я не буду есть, если мне в моей, которую я сама вымыла. Если вы не можете ее наполнить, я вообще есть не буду». Он сказал, охранник: «Ну и не надо». А потом я отошла со своей тарелочкой, потом он сам пришел, взял тарелку, наполнил и отдал мне в руки. И после этого уже стали, все-таки, со мной считаться.

О.БЫЧКОВА: Вы проявили твердость.

И.БЕЛЬФЕР: Да. (смеется)

О.БЫЧКОВА: А с кем вы там сидели? Вот эти еще 3 ваших сокамерницы – они были кто? Уголовницы, террористки?

И.БЕЛЬФЕР: Очень разные. Все уголовницы, террористки – в другой тюрьме находятся. Вот, когда их стали сейчас выпускать, террористок, я сказала дочери по телефону: «Как жалко, что я не террористка». Их выпускают.

М.БЕЛЬФЕР: Причем, сотнями их выпускают. За 1 труп израильтянина.

И.БЕЛЬФЕР: Да, в обмен. У меня написано в приговоре, что если моя дочь вернется с ребенком, то я тут же буду свободна. И я тогда спрашиваю этого судью: «Так, скажите, значит, я просто заложница?» Он не ответил на этот вопрос. Я до сих пор считаю, что я заложницей была. Как только они 6-го встретились, 7-го подписали о моем освобождении.

М.БЕЛЬФЕР: Написали в приговоре, что ключи от камеры мамы в руках у Марины.

О.БЫЧКОВА: Понятно. Да... Как вы общались между собой, вот, пока вы были в тюрьме? Вам можно было звонить или писать?

И.БЕЛЬФЕР: Можно было звонить, да.

М.БЕЛЬФЕР: Только мама мне могла звонить – я не могла.

И.БЕЛЬФЕР: Ну, правда, нас предупредили, что все прослушивается, поэтому, конечно...

О.БЫЧКОВА: Ну, вам как часто нужно было звонить?

И.БЕЛЬФЕР: Но мне было не страшно – я не говорила ни о каких секретах.

М.БЕЛЬФЕР: Там было раз в день 15 минут выделено.

И.БЕЛЬФЕР: Ну, 15 минут это после 7 вечера, когда чуть дешевле. Мы покупали эти карточки. Карточка для меня, например, это было самое святое.

М.БЕЛЬФЕР: Мы пахали, мы покупали.

И.БЕЛЬФЕР: Марина посылала деньги. Ну, что еще сказать? Так что общаться можно было и с внучкой, и с дочками.

О.БЫЧКОВА: То есть вы каждый день могли звонить 15 минут по телефону?

И.БЕЛЬФЕР: Даже больше 15-ти. Но днем там дороже просто тариф.

О.БЫЧКОВА: А навещали вас кто-то там?

И.БЕЛЬФЕР: Навещали. У меня замечательные друзья. И даже появилось очень много людей, которых я раньше до тюрьмы не знала. Вы знаете, то, что говорят, вот, человек познается в беде. И, действительно, это что-то невероятное. У меня столько появилось друзей. Они распределили дни посещений. Там можно посещать каждые 2 недели.

М.БЕЛЬФЕР: По полчаса. Один раз полчаса.

И.БЕЛЬФЕР: Один раз в 2 недели.

О.БЫЧКОВА: Один человек или несколько человек?

И.БЕЛЬФЕР: Трое.

М.БЕЛЬФЕР: До 3-х.

И.БЕЛЬФЕР: И у меня всегда были посещения.

М.БЕЛЬФЕР: Но никаких передач нельзя было, ничего. Я даже книги посылала – не давали даже книгу пронести.

И.БЕЛЬФЕР: Между прочим, я была библиотекарем в тюрьме. Поэтому все книги были мои.

М.БЕЛЬФЕР: Главным.

О.БЫЧКОВА: Зачем были книги тогда, конечно.

И.БЕЛЬФЕР: Вот именно, да. Там была небольшая библиотека на русском языке, ну и больше, конечно, на иврите.

М.БЕЛЬФЕР: Мама, по-моему, единственная там читала эти книги.

И.БЕЛЬФЕР: Ничего подобного. Русскоязычные все читали книги.

О.БЫЧКОВА: Ну, а чем вы занимались? Вот, вы просыпались утром рано.

И.БЕЛЬФЕР: У нас было так называемое просвещение, образование. И я с самого начала просилась туда. Не знала, что это такое, но, думаю, хотя бы немножечко там с 8 утра до 12 дня можно было туда под конвоем прийти.

М.БЕЛЬФЕР: Там через улицу проходили. Мама мне объяснила: из-за этого она записывалась на все кружки, чтобы немножко улицу видеть.

О.БЫЧКОВА: А там что были? Лекции какие-то?

И.БЕЛЬФЕР: Там были у нас разные занятия, очень бывали интересные.

О.БЫЧКОВА: То есть это было даже не внутри тюрьмы, да?

И.БЕЛЬФЕР: Внутри тюрьмы. Это не улица, а просто по воздуху чуть пройтись.

О.БЫЧКОВА: Понятно.

И.БЕЛЬФЕР: И я там писала работы.

О.БЫЧКОВА: А чему вас там учили? Чему можно вас научить? Вы – взрослый, опытный человек, проживший свою жизнь. Чему вас можно было учить?

И.БЕЛЬФЕР: Было довольно интересно на иврите написать работу. Можно было выбрать. Первый раз, когда я была, было празднование 60-летия Израиля и мне сказали любую тему выбрать к 60-летию.

О.БЫЧКОВА: То есть сочинение вы писали?

И.БЕЛЬФЕР: Да, типа сочинения. Вот, на компьютере, все-таки. Я, например, с удовольствием этим занималась. Я написала... Помните, была такая операция в Энтеббе, когда заложников? Ну, а в заключении я написала, что это лично меня касается, потому что я заложница и жду, когда меня освободят вот так же, как в Энтеббе. Это не очень всем понравилось, но прошло.

Потом я написала, следующая тема еще лучше – это о терпимости. О терпимости в Израиле. Что это дорога к миру, к шалом. И о терпимости я там разобрала разные случаи. Ведь, у меня во время суда прокурор сказал: «Этих русских надо учить». И в ответ на это наш судья сказал: «Ну, вот, она очень больна, перенесла дважды нарушение мозгового кровообращения». На это прокурор ответил: «Ну, ничего, у нас в тюрьме хорошие врачи». Потом еще был один вопрос.

О.БЫЧКОВА: Там были врачи в тюрьме?

И.БЕЛЬФЕР: Была русскоязычная женщина, она мне помогла.

М.БЕЛЬФЕР: Ну, она боялась даже с тобой говорить.

И.БЕЛЬФЕР: Она вначале, когда увидела меня, увидела все эти... Там было написано, что дважды нарушение и у меня гипертоническая болезнь развилась очень такая, паршивая. Она взялась за голову, говорит: «Что мне с тобой делать?» И было давление очень высокое в этот момент. Я говорю: «Куда-нибудь в одиночную камеру на несколько дней чуть-чуть мне приспособиться». Это оказался карцер. Она говорит: «Но там условия плохие». Я говорю: «Все равно. Я никого сейчас не могу ни видеть, ни слышать». И я целую неделю пробыла в карцере.

О.БЫЧКОВА: У вас карцер был в качестве такой помощи, на самом деле.

И.БЕЛЬФЕР: Помощи.

О.БЫЧКОВА: А что такое карцер в таком случае?

М.БЕЛЬФЕР: Это жуткая вещь.

И.БЕЛЬФЕР: Карцер – это жуткая вещь. Во-первых, было очень холодно. Была в феврале-месяце, было страшно холодно. Вся эта постель была ледяная, рядом типа параши что-то. В общем... То, что я читала в книгах, как раз совпадало.

М.БЕЛЬФЕР: Мама мне сказала, что похоже на Горького «На дне». (все смеются)

И.БЕЛЬФЕР: Нет, я еще там прочла «Воскресенье» еще раз, перечитала как Катюша Маслова – точно, очень похожи все ощущения, действительно.

О.БЫЧКОВА: Ну, может, вы просто не видели российских тюрем?

И.БЕЛЬФЕР: Я не видела, к счастью. И надеюсь, что не увижу. (смеется)

О.БЫЧКОВА: Но, ведь, это же много времени, сколько вы там провели. Если так, в общем, подумать, да?

И.БЕЛЬФЕР: Много. Очень много. На меня иногда нападало такое уныние, страшное просто. Но большей частью меня очень поддерживали люди, действительно. И я звонила очень многим. Там были мои однокурсники, друзья. И они приходили ко мне, и я им звонила. И как-то такая поддержка была, что, действительно, легче было. Потом я вспоминала мордочку моей дочки и думаю: «Нет, мне нельзя умирать. Надо выжить».

О.БЫЧКОВА: Да. Но Гоша-то пишет, что это не тюрьма, а курорт. Может быть, он, конечно, знает, как должна выглядеть настоящая тюрьма.

И.БЕЛЬФЕР: Он ошибается.

О.БЫЧКОВА: Ну, мне кажется, все-таки, тюрьма есть тюрьма, извините меня. Тюрьма это тюрьма. Вот, все-таки, спрашивают вас: «Все-таки, кто главный враг? – спрашивает Руслан из Питера. – Ваш бывший муж или судебная система?»

И.БЕЛЬФЕР: Не мой, а бывший муж моей дочери.

О.БЫЧКОВА: Марины, Марины, конечно.

И.БЕЛЬФЕР: Или судебная система? Я думаю, что судебная система.

М.БЕЛЬФЕР: Которая потакала, конечно.

И.БЕЛЬФЕР: Судебная система. Потому что в нормальной демократической стране с нормальной юридической системой такого быть не могло.

М.БЕЛЬФЕР: Ему дали зеленый свет просто везде. Если бы его остановили...

О.БЫЧКОВА: Ну, а почему так произошло?

И.БЕЛЬФЕР: Я могу объяснить. Потому что он подал против государства Израиль, что судья не попросил его подписи при выезде его дочери. И он выиграл этот процесс в 1 миллион шекелей. И государство должно было платить. Оно заплатило. И каждый раз он на каждом суде сидел, разговаривал с прокурором, советовал ему. И он не пропустил ни одного заседания суда.

М.БЕЛЬФЕР: Заседаний было громадное количество.

О.БЫЧКОВА: Масса. Всегда из тюрьмы меня возили в наручниках, все как надо.

М.БЕЛЬФЕР: Они боялись новых исков.

И.БЕЛЬФЕР: В наручниках и на ноги кандалы.

М.БЕЛЬФЕР: Они боялись новых исков. Он же миллион исков подавал морального ущерба против государства.

И.БЕЛЬФЕР: И поэтому они все делали для него.

М.БЕЛЬФЕР: И для пристава очень было красиво, что эти русские увозят наших детей. Тоже был очень большой шаг такой, политический.

О.БЫЧКОВА: Но он получил – вот я читала где-то – что ваш бывший муж получил в результате этих исков уже немаленькие деньги.

М.БЕЛЬФЕР: Просто не то слово, немаленькие.

И.БЕЛЬФЕР: Очень немаленькие. Ну, он привык. Я, вот, думаю, что он просто привык за те 5 лет, что они жили вместе, были женаты, он почти не работал. Я все время платила. Я работала в поликлинике на полную ставку, платила часть ссуду за квартиру и часть им, потому что...

М.БЕЛЬФЕР: На одну мою зарплату невозможно было прожить, да.

И.БЕЛЬФЕР: Невозможно. А кроме того Марина училась еще в ординатуре 4-летней. И он сразу сказал, что «Нет, зачем тебе это надо?» И я говорю: «Ну, я буду платить». И там немалые деньги надо было за ординатуру платить. И все это... Он привык просто жить за мой счет. Поэтому он в суде, знаете он сказал, когда судья его спросил: «Ну, а какие у вас были отношения?» Наверное, ждал, что на тещу всегда, ведь, все могут сказать, что ничего хорошего. А в это время он сказал, я даже не знаю почему, он сказал: «Отношение как матери к родному сыну». Может быть, он вспомнил о деньгах, может быть о том, как я его кормила и лечила. Но, во всяком случае, это был такой ответ. И, несмотря на это, он как к матери, подал на меня...

М.БЕЛЬФЕР: Ну, с матерью он 3 года не разговаривал – я была их переводчиком. Так что так же...

И.БЕЛЬФЕР: Он даже когда-то сказал Марине: «Хорошо бы моя мама была такая, как твоя» - вот так даже. Помнишь это?

М.БЕЛЬФЕР: Да.

О.БЫЧКОВА: Андрей Климов, инженер-консультант из Израиля спрашивает: «Собираетесь ли вы исполнять условия досрочного освобождения?» А какие там условия?

И.БЕЛЬФЕР: Есть условия досрочного. Но меня досрочно не освободили. Это когда дают 1/3 сидеть уже дома, а меня помиловали. Так что я не собираюсь выполнять условия досрочного освобождения.

О.БЫЧКОВА: «Получаете ли вы социальные пособия от государства Израиль сейчас?» - спрашивает Андрей Климов.

И.БЕЛЬФЕР: Нет, конечно. Нет, конечно.

О.БЫЧКОВА: Ничего не получаете?

И.БЕЛЬФЕР: Нет, конечно.

О.БЫЧКОВА: А получали их раньше?

И.БЕЛЬФЕР: В тюрьме когда я сидела, то это было за счет национального страхования. Так мне объяснили. Но я сказала, что могу работать и сама себя обеспечивать.

М.БЕЛЬФЕР: Но магазин там был платный, где можно было... Где ты чуть-чуть хотя бы покупала. Сильно платный.

О.БЫЧКОВА: Дорогой был магазин?

М.БЕЛЬФЕР: Там было в 10 раз все дороже, чем на улице.

И.БЕЛЬФЕР: Но там многого не было.

О.БЫЧКОВА: Но вы там покупали что-то?

И.БЕЛЬФЕР: Ну, зубная щетка, например, стоила 17 шекелей.

М.БЕЛЬФЕР: Баснословные какие-то все деньги.

О.БЫЧКОВА: Много вопросов у меня тут. Я слегка утонула в этих вопросах. Ну, тут многие вас поздравляют.

И.БЕЛЬФЕР: Ой, спасибо огромное.

О.БЫЧКОВА: Да, и говорят, что желают вам здоровья и забыть эту историю. Вот, как пишет Аня. Просит пожелать вам забывчивости с тем, чтобы все это забыть и не вспоминать и жить дальше.

И.БЕЛЬФЕР: Спасибо огромное.

О.БЫЧКОВА: Вы готовы все это забыть и не вспоминать?

И.БЕЛЬФЕР: Вы знаете, у меня, вообще-то, такая память. Я, в основном, чаще помню все хорошее. Если мне кто-то что-то сделал хорошее, я всю жизнь помню. А, вот, злое я, действительно, быстро забываю. Но такое зло трудно пока забыть.

О.БЫЧКОВА: А, вот, Алексей Тамризов из Москвы спрашивает: «Почему вы все время говорите, что к вам обращались на «ты»?»

М.БЕЛЬФЕР: В иврите нет «вы».

О.БЫЧКОВА: Да. Потому что в Израиле вот так люди говорят.

М.БЕЛЬФЕР: Нет «вы» и нет заглавных букв.

О.БЫЧКОВА: А что делает сейчас ваша дочь в Москве?

М.БЕЛЬФЕР: Я?

О.БЫЧКОВА: Вот, ваша дочь, Марина.

М.БЕЛЬФЕР: Учится.

О.БЫЧКОВА: Как она адаптировалась здесь?

М.БЕЛЬФЕР: Она не помнит ничего, что связано с Израилем. Единственное, что она помнит, к сожалению, что связано с отцом, потому что, к сожалению, она помнит вот это битье и как он ее крал. У нее же после это был нервный срыв, заикалась некоторое время. Это она помнит, к сожалению. А так, она совершенно москвичка на 200%.

О.БЫЧКОВА: Тут много вопросов о том, что вам никто не навязывал такого мужа. Ну... Что тут скажешь?

И.БЕЛЬФЕР: Это правда, это правда.

М.БЕЛЬФЕР: Я маму обвинила. Я сказала: «Ты должна была мне сказать, что это нельзя было делать».

О.БЫЧКОВА: Ну, конечно: мама всегда виновата, как обычно.

И.БЕЛЬФЕР: Мама виновата. Когда вмешивается, виновата. И когда не вмешивается.

М.БЕЛЬФЕР: Нет, ну, миллион пар расходится. Но надо вести себя нормально после этого, не торговать дочкой, да? Если хочешь быть отцом, так чуть-чуть участвуй в этом.

О.БЫЧКОВА: Ну, да. Но с другой стороны, собственно, ну, кто же когда знает, что происходит потом, да? Ну, вот, люди выходят замуж и женятся. Потом происходят разные вещи – так тоже бывает. Что вы делаете сейчас, Изабелла, в Москве? Что вы собираетесь делать? Вот, на что вы собираетесь жить? Как вы собираетесь жить дальше?

И.БЕЛЬФЕР: Я еще не задумывалась даже над этим.

М.БЕЛЬФЕР: Всего 2 дня как в Москве. Еще не успела, наверное.

И.БЕЛЬФЕР: Мы только единственное, пошли, купили теплые сапоги – единственное, что мы успели.

О.БЫЧКОВА: Да-а. Там-то какая была погода?

И.БЕЛЬФЕР: Там было плюс 20.

О.БЫЧКОВА: А тут минус 20. Конечно. Вы, уж, отвыкли, наверное, от таких морозов.

М.БЕЛЬФЕР: Но мама сказала, все равно. Лучше минус 20.

И.БЕЛЬФЕР: Я по телефону не помню, уж кому-то сказала, что здесь минус 15 – это вчера было, но мне так тепло. (смеется)

М.БЕЛЬФЕР: Столько людей поддерживает, что, действительно, становится тепло. Я не ожидала, что столько друзей, сколько меня вчера и позавчера поздравляли. Просто совершенно даже незнакомые люди.

О.БЫЧКОВА: Ну, я знаю, что вы пришли к нам в том числе и потому, что хотели поблагодарить всех, кто вам помогал.

И.БЕЛЬФЕР: Это верно.

О.БЫЧКОВА: Вот у вас сейчас есть несколько минут для того, чтобы сказать спасибо всем, кому вы хотите сказать спасибо.

И.БЕЛЬФЕР: Я хочу, прежде всего, сказать спасибо правительству России, которое приложило очень много усилий для того, чтобы меня вызволить из тюрьмы, иначе я бы сидела еще долго там. Во всяком случае, год точно, а, может быть, еще бы был еще какой-нибудь иск и мне могли бы продлить мое мучение. Поэтому я говорю спасибо. Огромное спасибо послу России в Израиле Петру Владимировичу, его жене Маргарите Петровне, которые очень много для меня сделали. Я хочу спасибо сказать консулу Юкалову Владимиру и всему этому консульству, которое меня сопровождало на пути к выходу из плена. Я сравниваю это как был выход из Египта, примерно также. Наверное, столько же усилий надо было приложить, чтобы выйти.

М.БЕЛЬФЕР: Но еще даже и израильские, многие израильтяне нам помогли. Даже члены Кнессета как Марина Солодкина.

И.БЕЛЬФЕР: Марина Солодкина. Я хочу сказать о своей подруге Жене Соколовой, которая вдруг услышала по радио, что меня сажают, а мы с ней были знакомы... Мы вместе водили детей в школу, одну и ту же школу. Она нашла меня, хотя в другом городе жила, и проводила меня, вот, по всему этому пути страшному. Она мне очень много помогла.

М.БЕЛЬФЕР: Но еще я хочу добавить, что даже чисто израильтяне, как я говорю, сотрудники израильского консульства в России, консул сам очень помогли нам. И самый главный, я считаю, человек в этом деле, есть такой Пинхас Авиви – он советник Переса по Европе и Азии. И ему поручили вести это дело, а он воспринял это совершенно как личное, прямо как член семьи у нас сейчас. Он каждый день со мной созванивался и говорил, где это: «Я постараюсь, чтобы хотя бы на день меньше она сидела» - вот, до такой степени помогал.

И.БЕЛЬФЕР: Ну, я хочу просто сказать спасибо всем-всем людям, которые в интернете подписи делали в мою защиту. Совершенно мы не знакомы, но они понимали. Многие мне писали, что «ты настоящая мама, и любая бы мама поступила также».

М.БЕЛЬФЕР: И вся встреча состоялась, благодаря главному раввину России Берлу Лазару. Он тоже вел переговоры, и мы приезжали с дочкой, он и с дочкой вел переговоры. Говорил, что даже убийцы – это все равно отцы. Может быть, он прав, действительно.

О.БЫЧКОВА: Ну, это, действительно, так.

М.БЕЛЬФЕР: Да. Потому что дочка не соглашалась вообще с ним видеться. Мы вдвоем ее заставили. Так что тоже очень большая помощь. Вообще, весь еврейский общинный центр Марьина Роща, каждый из них в отдельности помог.

О.БЫЧКОВА: Евгений спрашивает: «Будете ли вы подавать в суд на своего бывшего мужа, в российский суд теперь?» Вообще, собираетесь ли вы как-то со своей стороны, по своей инициативе продолжать какую-то судебную активность?

М.БЕЛЬФЕР: Вы знаете, он, к сожалению, все эти годы занят только этими судебными тяжбами. И он получает, видимо, удовольствие от этого кроме денег. Я, к сожалению, все время работаю, работаю и работаю. Адвокатов, которые все помогали... Кстати, мы не упомянули адвоката.

И.БЕЛЬФЕР: Адвоката Михаила Ирони.

М.БЕЛЬФЕР: Тоже как член семьи у нас.

И.БЕЛЬФЕР: Он просто мне как родной сын. Он очень много для меня сделал. Мне все мои сокамерницы говорили: «Ну что ты, он очень молодой, ему всего 30 лет. Тебе надо какого-то с именем». А я сказала: «Нет, только Миша будет, потому что он замечательный человек». Он очень честный и делал все для меня, чтобы меня спасти.

М.БЕЛЬФЕР: Поэтому я не задумывалась об этих исках. Но, видимо, надо будет сейчас подавать хотя бы на алименты чтобы. Если он, действительно, хочет видеть дочь, общаться с ней, да? Я ему предлагала, что я вообще прекращу всякие тяжбы, если он захочет.

О.БЫЧКОВА: Ну, все равно, как-то нужно налаживать все равно.

М.БЕЛЬФЕР: Он не хочет ни в какую. У него цель – деньги.

О.БЫЧКОВА: Понятно. Ну ч то ж? Время наше истекло. Вот ваша бывшая пациентка пишет, что очень рада, что вас освободили. Спасибо большое, что вы сумели прийти сюда. Действительно, забыть все плохое и начать новую жизнь или продолжить старую, может быть, так, как вам захочется. Это были Изабелла Бельфер и Марина Бельфер. Изабелла вернулась только что из израильской тюрьмы. Спасибо вам большое. Это была программа «Своими глазами».

И.БЕЛЬФЕР: Спасибо.

М.БЕЛЬФЕР: Спасибо.