Катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС своими глазами - Илья Барабанов, Ринат Низамов, Олеся Герасименко - Своими глазами - 2009-08-31

О.БЫЧКОВА: Добрый вечер, добрый день, это программа «Своими глазами», в студии телекомпании RTVi, радио «Эхо Москвы» Ольга Бычкова. Мы сегодня будем говорить о том, что видели репортеры московских изданий своими глазами на Саяно-Шушенской ГЭС, где, как все знают, произошла крупнейшая катастрофа. Уже больше 70 человек числится погибшими. Ну, вот что там произошло, расскажут нам сегодня наши коллеги. Это Ринат Низамов, корреспондент «Комсомольской правды», добрый вечер вам.

Р.НИЗАМОВ: Здравствуйте.

О.БЫЧКОВА: Олеся Герасименко, зам редактора отдела общества «Газеты.ру» и Илья Барабанов, зам главного редактора журнала «The New Times». Добрый вечер.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Добрый вечер.

И.БАРАБАНОВ: Добрый вечер.

О.БЫЧКОВА: Ну, скажите сразу, чтобы нам было понятно, во-первых, где мы находимся. Когда вы там были, когда приехали, когда уехали?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Я думаю, Ринат первый – он там был самый...

Р.НИЗАМОВ: Да, я прилетел туда специальным бортом МЧС, вылетели вечером в понедельник в день катастрофы и были уже ночью. Мы не спали, и сразу первым делом поехали на место катастрофы. Там я провел 5 дней, и вечером, опять же, специальным бортом МЧС из Абакана в субботу я вылетел в Москву.

О.БЫЧКОВА: Олесь?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Я приехала в пятницу рано утром, в день, когда туда прилетел премьер-министр осматривать ГЭС. И уехала во вторник, когда заканчивались последние похороны.

О.БЫЧКОВА: И Илья Барабанов, пожалуйста.

И.БАРАБАНОВ: Я прилетел на следующий день после аварии. К сожалению, гражданская авиация у нас летает с Абаканом раз в 2 дня, поэтому в понедельник у меня вылететь не получилось – я вылетел во вторник вечером. И в среду утром, учитывая разницу во времени, был уже на месте.

О.БЫЧКОВА: Ну, то есть вы видели сразу все, что там было, да? Не только сразу после катастрофы, но и что важно, да?..

О.ГЕРАСИМЕНКО: Развитие событий.

О.БЫЧКОВА: Развитие событий. Потому что там, действительно, много чего происходило. Я напомню нашим слушателям и зрителям, что у нас есть номер для отправки смсок +7 985 970-45-45 для ваших вопросов нашим гостям и коллегам. Ну, все-таки, давайте вот что я еще у вас спрошу сразу: насколько близко вы как журналисты, как репортеры могли подойти к этой катастрофе, к месту, где все произошло? Вот вы что видели своими глазами?

Р.НИЗАМОВ: В первые самые дни абсолютно это была не проблема. Наверное, ценой наших же жизней мы в первый же день подходили непосредственно к машинному залу, смотрели.

О.БЫЧКОВА: Нет, вы не ценой вашей жизни, и слава Богу. Вы здесь, живы и здоровы.

Р.НИЗАМОВ: Да. То есть несмотря на то, что угрожало нашему здоровью и здоровью спасателей – об этом не раз говорилось на оперативном совещании – мы подходили вплоть до самого машинного зала, смотрели все масштабы разрушения. Потом уже где-то со среды стали просить прессу ходить на место аварии в сопровождении пресс-службы РусГидро или МЧС непосредственно в касках. В общем, с каждым днем, все-таки, меры безопасности были все жестче.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну я хотела отметить, вот, отличную работу. Сама по себе эта операция – она была очень открытая, это даже было очень неожиданно. Потому что пресс-служба МЧС, в частности, они провожали нас везде. И в конце концов, в субботу или воскресенье журналистов допустили даже в сами эти отсеки, откуда откачали воду. Тоже в сопровождении спасателей, в сопровождении пресс-службы, все показывали. Понятное дело, чтобы избежать лишней паники, которая и так была – это было очень приятно. Не прятались.

И.БАРАБАНОВ: Ну, насколько мне известно, это было чуть ли не личное распоряжение министра Шойгу, чтобы не было никаких там подходов к прессе, чтобы пресса могла спокойно заезжать на станцию, присутствовать на всех совещаниях.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да, нас возили на все совещания с министром.

И.БАРАБАНОВ: Все проходило максимально открыто, и буквально на 2-й день я, вот, спокойно, меня никто не контролировал, я спокойно прошел в этот машинный зал, походил, там все посмотрел. Как-то ни пресс-служба, вообще никто не останавливал. То есть для журналистов все было там максимально открыто.

О.БЫЧКОВА: Но тем не менее, у вас остались какие-то вопросы, которые вам непонятны, именно не прояснены для вас именно с точки зрения объемов информации? Я не имею в виду технические вопросы, почему это произошло, в чем причины. Ну, понятно, что этим занимаются эксперты. Ну вот, для вас как для журналистов, ясна ли картина в полной мере?

Р.НИЗАМОВ: Я думаю, у меня, все-таки, уезжая оттуда, остался один вопрос, на который мне давали довольно-таки четкий, ясный ответ пресс-служба МЧС по Красноярскому краю – это вопрос оповещения. Мне говорили, что мы не дадим вам перечеркнуть всю нашу работу своими красными словцами. Вы напишете, что не было никакого оповещения, не было никакой сирены. Но на самом деле, люди мне говорили так: что мы сидели в Черемушках – это ближайший поселок к гидроэлектростанции – и посмотрели по телевизору, где чиновники докладывали и выступали, что все люди из близлежащих поселков эвакуированы, эвакуация продолжается. Мы спокойно сидели и не слышали ни сирены.

О.БЫЧКОВА: В близлежащем поселке у себя дома перед телевизором?

Р.НИЗАМОВ: Перед телевизором сидели, не было никакой сирены – это точно. Не было никакого оповещения сотрудниками милиции – это точно. И мне после этого говорили, что и вообще как бы логично, что в этом районе должны проводиться, не знаю, учебные тревоги. Не проводились.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, по идее, насколько мне рассказывали, у них вот эти учебные тревоги и то, как они должны спасаться, если что-то происходит, - это, во-первых, у них со школы, у них есть такой предмет просто в школе. А во-вторых, им всегда говорили «Идите на ГЭС», потому что это самое безопасное место.

О.БЫЧКОВА: Нет, подождите, а если на ГЭС что-то произошло? Вот как, собственно, мы и имеем?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, самая большая паника там была в Саяногорске и Абакане, насколько я знаю. Потому что в Черемушках в итоге вышли, хотя бы администрация вышла и начала рассказывать. Потому что там все люди – они начали звонить своим друзьям, близким, которые работают на ГЭС, и там оповещение какое-то шло, хотя бы на слуху.

О.БЫЧКОВА: У них была информация так или иначе.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да. А Абакан и Саяногорск – это ближайшие крупные пункты населенные – они просто, действительно, все собрались и уехали на горки на ближайшие, на самые высокие. Они рассказывали с ужасом, что у них в первый раз за 10 лет были пробки на дорогах – они не знают, что такое пробки, там, действительно, свободные трассы. Машины ехали в 3 ряда, загораживая встречную полосу, и просто все сами, вот там отвозили одну семью, возвращались за семьей друзей, соседей, и все это делалось абсолютно...

Р.НИЗАМОВ: При этом мы приехали на гору, а там уже все начальство сидит.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да, это тоже было.

О.БЫЧКОВА: Они ехали на гору спасаться?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну да, собственно, план эвакуации – он что подразумевает? Надо подниматься на самую высокую точку района.

Р.НИЗАМОВ: Но паника – она же не была беспочвенна. Эти люди – они знают, что такое Саяно-Шушенская ГЭС, и они знают, что произойдет, когда это разольется. А звонки именно от работников, которые в тот момент, в момент аварии находились на ГЭС, люди оттуда звонили и говорили «Уезжайте на дачи». Они звонили своим родственникам: «Уезжайте в горы, в Абакан». Мы когда из Абакана ехали, я сам лично видел несколько палаточных городков, люди в Саяногорск приехали, сидели. Ну, от греха подальше.

О.ГЕРАСИМЕНКО: И некоторые, на самом деле, до выходных находились.

И.БАРАБАНОВ: Там даже маленькие дети в Абакане все знают, что если не дай Бог плотину прорвет – их этому с детства учат – то через полчаса 40-метровая волна накроет Абакан. Поэтому как только, естественно, пошел слух о том, что что-то случилось, выехали все, включая руководство республики, которое выехало, по-моему, первым.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, да. Но мэра Саяногорска, например, вообще не было – он был в отпуске. А люди, которые пришли к мэрии в Саяногорске, ну, такой небольшой городок на главной площади, чтобы узнать что-то, они рассказывали, что все, что они видели, - это как из главного входа выходят чиновники, садятся в машины, уезжают. И им ничего не говорили. Вот это, на самом деле, была главная претензия всех, с кем я разговаривала. Ничего не сказали. И там паника спала к четвергу, наверное, только. Ну, даже в субботу...

О.БЫЧКОВА: То есть четверг – это пятый день фактически?

И.БАРАБАНОВ: Четвертый.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Четвертый. То есть так вот, как бы, все так спокойно вернулись в квартиры и еще что-то. А некоторые оставались сидеть, на всякий случай, ну, мало ли что.

Р.НИЗАМОВ: Некоторых просто-напросто вынуждало возвращаться домой, потому что надо было хоронить людей. Хоронить знакомых, хоронить близких, поэтому люди возвращались. Боялись, но возвращались. То есть паника была. И я знаю, что всех журналистов настоятельно просили не нагнетать обстановку, никаких панических настроений. Но тем не менее, спустя 2 недели мы можем откровенно сказать о том, что паника была серьезная. Я не знаю, что будет дальше, если будет такая же ситуация на подобных объектах.

О.БЫЧКОВА: Ну, было бы странно, если бы ее не было при таких обстоятельствах. Ну, вот, любой человек, любой из нас что бы он сделал? Конечно, схватил бы семью и поехал дальше.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да. Ну, просто понятно, что если бы, например, хотя бы в первые 2 часа сказали. Там же было сразу понятно, что за плотину ничего не перельется. Если бы, вот, сразу сказали, что с этим все в порядке, всего бы этого удалось избежать. Но как Ростехнадзор уже даже сам рассказал, что в первые сутки никто толком ничего не мог сделать и все были дезорганизованы. Из-за этого и с аварией много проблем самой, и с оповещением жителей, и, собственно, с тем, что творилось в первый день, пока все летели из центральных газет туда – ничего ж не было понятно.

Р.НИЗАМОВ: Мы когда летели первым бортом с федеральными СМИ...

О.ГЕРАСИМЕНКО: А что говорили в МЧС, кстати?

Р.НИЗАМОВ: Нет, а мы летели бортом МЧС с Камазом на ИЛ-76, мешками стекловаты, с сотней спасателей, 2 десятка журналистов. И никто не понимал, что происходит. Я, вот, единственное помню, знаете, мы как-то спокойно летели, и телевизионщики говорят: «А-а! 60 пропало, 2 вернулось домой уже? Сейчас остальные придут». Я не понимал. Я когда приехал на эту ГЭС, подошел к машинному залу, и тут вот работяги стоят потерянные, бледные. Я говорю: «А где люди-то?» Они говорят: «Ну, там... Внизу». Тогда понимаешь, насколько колоссальные масштабы. Мне, честно говоря, когда я приехал, я не понимал, что масштабы этой катастрофы... Я не знал, как она выглядела до этого. Меня впечатлила сама ГЭС.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да. Ну, там просто такая вещь – ну, нет кусочка машинного зала, не понимаешь.

Р.НИЗАМОВ: Как пирог.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да. Ну, вынули кусочек. И только потом когда понимаешь, что там вниз 27 метров и вот там все это происходит.

О.БЫЧКОВА: 27 метров – это несколько этажей.

И.БАРАБАНОВ: Несколько этажей, да, 4 или 5 отсеков, да.

Р.НИЗАМОВ: А информирование прессы, я хочу заметить, что и в штабе, и потом в ДК «Энергетик» были вывешены схемы, вот, отметки, разрезы плотины – смотрите, на пальцах, на...

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да-да-да. Все очень было сделано хорошо. Все объясняли. Но это даже не столько прессе, сколько родственникам. Потому что они приходили: «Покажите, где он?» И, вот, сотрудники РусГидро, тяжело очень было, видно, они говорили, что «вот, там есть такая, 37-я, 35- отметка – они могут быть здесь, могут быть здесь». И они таким зеленым маркером зачеркивали то, где уже обследовано, и то, где уже никого не нашли. Это было очень тяжело. Но вот эта вся работа велась каждый день, и тут надо отдать должное.

О.БЫЧКОВА: Но этим занималась РусГидро, да, именно?

О.ГЕРАСИМЕНКО: РусГидро, да.

О.БЫЧКОВА: Это их заслуга?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да, да.

О.БЫЧКОВА: Вот задает – отдельная серия у меня, видимо, вопросов от наших слушателей, как Борис, например, пишет. Это по поводу, все-таки, например, возможности терактов или чего-то такого. Борис спрашивает: «По общению с работниками станции и населением поселка, создалось ли у вас впечатление, что проблемы могли возникнуть по каким-то еще иным причинам?»

О.ГЕРАСИМЕНКО: Я как раз, когда получили в Москве это заявление чеченских сепаратистов, я как раз час потратила на то, чтобы поговорить, ну, просто в ДК со всеми этими сотрудниками ГЭС. Они в один голос говорили, что это невозможно. Во-первых, потому что очень строгая пропускная система. Во-вторых, они сказали, что со стороны гор зайти тоже никак нельзя и там, действительно, Илья говорил, площадку закрыли, которая раньше была смотровая. Ну, и в-третьих, надо понимать, что Черемушки – это очень закрытый городок, в котором все друг друга знают и любые какие-то приезжие, еще что-то очень бросаются в глаза. Они как раз очень нервничали еще из-за того, что очень много прессы, спасателей из других республик, регионов. Это очень непривычно было для них, потому что там каждый – кум, брат, сват, сосед.

Р.НИЗАМОВ: Еще я помню, когда Олеся приехала, а через 4 дня... Ты в четверг же, да?

О.ГЕРАСИМЕНКО: В пятницу прилетела.

Р.НИЗАМОВ: В пятницу, да. И вот мы когда встретились, ты мне первым делом: «Ты слыхал, что чеченские объявили...»

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да-да! Потому что мне позвонили из Москвы, сказали «Все, это теракт».

Р.НИЗАМОВ: И как-то, знаете, это не смешно, конечно, было, но это абсолютно мимо ушей.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, это потому что там ты понимаешь, что это никак.

Р.НИЗАМОВ: Я общался со следователями, знаете, вечером, ночью, когда все смешиваются – журналисты, энергетики, следователи, спасатели все вот так вот где-то в гостинице или где-то смешиваюсь. Я говорю: «Ребят, а вот там-то некоторые пиарщики объявили». Они говорят: «Слушай, вот ты видел масштабы разрушения? Вот можно смело сказать, что чтобы взорвать это все, нужно несколько лет каждый день возить грузовиками взрывчатку».

О.ГЕРАСИМЕНКО: Копать под Енисей, на самом деле. То есть надо понимать, что взрывчатка на дне Енисея положена была, или даже под дном.

Р.НИЗАМОВ: Вести бурную террористическую деятельность, чтобы привести все это дело и взорвать, вот так вот.

О.БЫЧКОВА: «Были ли моменты...» – спрашивает Бина из Казани. Ну, Бина, в общем, мы уже на это ответили, наши коллеги, но давайте еще раз, все-таки: «Были ли моменты, когда от прессы и других людей скрывали что-либо? Информацию, факты, доступ к месту событий?» Я так понимаю, что не было, все-таки?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну вот я вспомнила, единственный раз попросили не фотографировать трупы. Ну, по-моему, это вполне нормально. Это единственный раз, когда, действительно, мы дошли до этого угла с девочкой из «Русского репортера», и нам сказали. Ну, это никаких претензий к этому не было – мы и не собирались, на самом деле.

О.БЫЧКОВА: Да, это совершенно ясно, конечно. Вот, слушатель Ваня Врубель, такой ник: «Тела, которые были извлечены после аварии, подвергались ли они экспертизе на предмет наступления смерти, время, причины и так далее? Проводятся ли экспертизы, которые связаны, собственно, с причинами и фактом гибели?»

И.БАРАБАНОВ: Вот вы знаете, я очень от многих, кстати, людей слышал, что те тела, которые доставали уже в пятницу-субботу, что там люди погибли не от того, что они утонули, а от удушения. То есть какие-то воздушные мешки, все-таки, в этих помещениях, видимо, находились.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Вся эта история с воздушными мешками – это вообще очень странная вещь. Ну, ты понимаешь, в пятницу и субботу доставали людей с самых нижних отсеков. Воздушные мешки – мне кажется, там была путаница в терминологии, потому что в этих отсеках, как мне рисовали выжившие, это такой П-образный потолок, крупные, 60-метровые балки, которые вот так вот буквой «П» идут. Там, где вода доходила только до нижнего уровня этих балок, а в букве «П» внутри оставался воздух, то сами эти сотрудники ГЭС называли воздушными мешками. Но это не то, что это какой-то пузырь воздуха, который вдруг образовался. То есть машинный же зал – это залитая бетоном ванна, там негде, в принципе, кроме вентиляционных шахт, там не может быть мешков воздуха.

И.БАРАБАНОВ: Ну вот как раз в вентиляционных шахтах и были найдены 2 последних спасенных во вторник вечером.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да, но там вода просто доходила до какого-то уровня, останавливалась. И вот им оставалось буквально 10-20 сантиметров, они и дышали.

О.БЫЧКОВА: Да, они там за панелью где-то, под каким-то потолком.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну как висели? Они были в воде, и последние 10 сантиметров дышали. Ну, это не тот воздушный мешок, которым, вот, кажется, что когда читаешь из Москвы, это кажется, как вдруг вакуум образовался. Вот этого быть не может просто из-за конструкции зала.

Р.НИЗАМОВ: Я бы вот тут хотел сказать, чтобы сразу более-менее понятно стало. Обратно я летел со спасателями отряда операций особо риска «Лидер» - это 2 водолаза, которые на протяжении недели доставали эти трупы. Мы с ними очень долго разговаривали, целую субботу, пока ждали самолет. И они мне объяснили, ну, грубо говоря, если разделить на вида: одни трупы – это обезображенные, женщина без головы, конечности, которые волна несла и они зацеплялись за арматуры и прочее. Второе – это утопленники, ну, грубо говоря, те, которые... Несколько людей находили неповрежденные тела. Они говорят: «Мы таких в своей практике видели много, сохранившиеся нормально, потому что вода там была холодная». Но говорить, все-таки, что у них было какое-то время для спасения и они ждали, когда их спасут – мне кажется, что это неправильно.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну вот да, для людей, которые находились внизу, это нет. Те, которые были наверху, вот они так и выжили.

О.БЫЧКОВА: Как вы относитесь ко всей этой истории вокруг Михаила Афанасьева? Министр Шойгу сказал, что, ну, фактически обиделся за своих спасателей и сказал, что он был не прав. Там прокуроры начали как-то так на него. Ну вот, я не знаю. Мне из Москвы, например, эта история кажется очень странной, потому что я понимаю людей, которым кажется, что спасение идет неэффективно. Если там сидят ваши родственники, вы, конечно, будете хотеть, чтобы бросили все силы мира на их спасение.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну вот да, возможно. Смотрите, во-первых, мы только что объяснили про воздушные мешки.

Р.НИЗАМОВ: Нет. На самом деле, я был там, уже работал не первый день, когда мне позвонил из Москвы человек, абсолютно далекий от прессы, и сказал: «Я прочитал в интернете, что там, во-первых, стучат. Во-вторых, спасатели практически стоят и смотрят, не знаю что делать. А во-вторых, журналисты не хотят освещать. Мы только дозвонились до Би-Би-Си, и они, видите ли, нам только...» Во-первых, обидно за себя – мы здесь не спим несколько ночей, стараемся, отзваниваемся за каждую новость, которую каждый...

О.ГЕРАСИМЕНКО: А вот еще у меня вопрос: скажи, ты видел Афанасьева на ГЭС?

Р.НИЗАМОВ: Не, а я знаю, мне дали его 3 номера телефона...

И.БАРАБАНОВ: Я буквально сегодня утром с ним разговаривал последний раз.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Когда он был на ГЭС? Нет, он на ГЭС на самой был в дни аварии? В Черемушках и в ГЭС он был?

И.БАРАБАНОВ: Да, он был накануне аварии.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Накануне – как это «накануне»?

И.БАРАБАНОВ: К тому же, 2 его соавтора, с которыми он работает, они живут в Саяногорске в Черемушках, они там находились все эти дни. Он сам проживает в Абакане, а эти 2 его соавтора живут там. И, кстати, надо отдать должное: я до сих пор не услышал ни одного внятного объяснения, почему ту схему, по которой предложили они – почему нельзя было по ней действовать?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ой, я знаю это объяснение. Я спрашивала о ней у Стафиевского – это бывший главный инженер, который сейчас входит в экспертную группу по расследованию причин. Я у него спросила. Он сказал, что штаб Шойгу обсуждал 3 варианта действий, в том числе был вариант перекрыть Саяно-Шушенскую, открыть Майнскую и спустить воду. Вопрос в чем был? Вопрос в том, что воду надо было спускать на 25 метров. А в этом случае при таком методе спускалась бы она на 4 метра. На 4 метра оттуда людей живыми и доставали.

О.БЫЧКОВА: Олесь, ну, ладно, мы не инженеры, мы не технари, мы в этом не разбираемся и не будем пытаться как-то вот интерпретировать чужие профессиональные оценки. Скажите профессионально как журналисты. Вот мне кажется, ну, зря тоже наехали на Михаила Афанасьева, напрасно это сделали, по-моему.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Я не знаю, я так не думаю. Это было необоснованное внесение паники.

И.БАРАБАНОВ: Я не думаю, что это была паника. Я думаю, что, на самом деле, Миша Афанасьев делал то, что должны были делать там каждый из нас, давать информацию там так...

О.ГЕРАСИМЕНКО: Что? Там не было стуков.

Р.НИЗАМОВ: Не, давайте просто скажем о том – он обвинял спасателей. Ты видел, как они работали?

И.БАРАБАНОВ: Да. Но он же не обвинял спасателей – это неверная трактовка. Он говорил о том, что есть такой еще вариант.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну. И буквально на следующий день штаб объяснил, почему этот вариант не подходит.

Р.НИЗАМОВ: Об этом же сказали, что это невозможно.

О.ГЕРАСИМЕНКО: И не то, что невозможно – то, что он не подходит, 4 метра не спасут людей, которые на 25 метрах.

И.БАРАБАНОВ: Ну, на 25-ти, конечно, не спасут. Но этих же двоих во вторник спасли именно благодаря стукам.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, стуки были – мы только что обсудили, это была вентиляционная шахта.

Р.НИЗАМОВ: Не, будем говорить, что одного спасли через несколько часов не во вторник, а в понедельник. А Подкопаева, второго спасли через 15 часов, который, действительно, немыслимым чудом его занесли на кран-балку и он вцепился за вентиляционную трубу и стал еще орать там чего-то. И потом его уже абсолютно обессилившего вытащили.

О.БЫЧКОВА: Вот еще вопрос от Бориса: «А была ли паника, если вам что-нибудь известно? Или какие-то панические настроения на алюминиевых заводах, которые рядом, на предприятиях?» Вот что вы об этом знаете?

И.БАРАБАНОВ: САЗ – это Саянский Алюминиевый завод, как раз он градообразующий для Саяногорска. Там у них не то, чтобы паника, там большая проблема заключается в том... Ну, во-первых, Дерипаска лично был в республике все эти дни, потому что опасался отключения электроэнергии. Там паника сейчас среди предпринимателей, которые боятся, что из-за этой аварии цены на электроэнергию взлетят на 10-20%. Обещали не повышать тарифы для населения, а для юрлиц, скорее всего, тарифы будут повышены – вот в этом плане у них такая, финансовая паника.

О.БЫЧКОВА: Понятно. Ну что ж? Я напомню, что у нас в студии прямого эфира телекомпании, радиостанции Ринат Низамов, корреспондент «Комсомолки», Олеся Герасименко, зам редактора отдела общества «Газеты.ру» и зам главного редактора журнала «The New Times» Илья Барабанов, которые съездили на Саяно-Шушенскую ГЭС, недавно оттуда вернулись и рассказывают о том, что они видели своими глазами. Я напомню, что есть номер для ваших смсок, для ваших вопросов гостям +7 985 970-45-45. И есть какие-то еще у меня вопросы, которые пришли на сайт «Эха Москвы» в интернете. Ну вот, единственное что я сейчас успею сказать, наверное. Спрашивает Владимир: «Какое техническое образование имеют ваши корреспонденты?» Зачем им, Владимир, иметь техническое образование? Они – репортеры, они рассказывают то, что видели. Завтра они поедут в совершенно другое место и им понадобится, видимо, какое-то другое образование. Мы продолжим этот разговор через несколько минут.

НОВОСТИ

О.БЫЧКОВА: И мы продолжаем программу «Своими глазами». В студии прямого эфира телекомпании RTVi, радио «Эхо Москвы» Ольга Бычкова и своими глазами о том, что видели на Саяно-Шушенской ГЭС рассказывают нам наши коллеги из московских газет – это Ринат Низамов, корреспондент «Комсомолки», Олеся Герасименко, зам редактора отдела общества «Газеты.ру» и Илья Барабанов, зам главного редактора журнала «The New Times». Итак, у нас много идет вопросов от наших слушателей и зрителей. Вот Гоша, например, спрашивает: «Как вам показалось, опять-таки, не претендуя на профессиональные оценки, не претендуя на экспертизы, не имея технического образования или не важно, в общем, какое имея. Тем не менее, на ваш взгляд, - спрашивает Гоша, - насколько профессионально работали спасательные службы?»

О.ГЕРАСИМЕНКО: Максимально.

О.БЫЧКОВА: Это продолжение, собственно, темы, которую мы начали перед перерывом.

И.БАРАБАНОВ: Вы знаете, на мой взгляд, они сделали абсолютно все, что могли. Все, что было в их силах, спасатели делали. Ну, там, действительно, эти совещания ежедневные, 2 раза в день которые проводил Шойгу. По-моему, фраза, которую он произносил чаще всего – «Это надо было сделать вчера». И вот все в таком духе. Поэтому, на мой взгляд, они сделали, действительно, все, что могли.

О.БЫЧКОВА: То, что касалось безопасности, там было в не лучшем состоянии, да?

Р.НИЗАМОВ: Конечно.

И.БАРАБАНОВ: Ну, да, конечно. Конечно, там никто не привык работать в таких условиях, такой аварии, же, действительно, никогда раньше не было. Но все что они могли, по-моему, они все сделали.

Р.НИЗАМОВ: Вот я опять же, если сказать о ребятах, водолазах отряда операций особого риска «Лидер», довольно закрытая организация, которые видали много на своем веку, говорят: «Ринат, мы каждый раз, когда спасались, каждый раз у нас был как последний».

О.БЫЧКОВА: Очень страшно было?

Р.НИЗАМОВ: Страшно почему? Потому что абсолютная темнота, непонятное вещество, в котором ты плаваешь. Тут арматура, там. «Я, говорит, захожу в шкаф, вот тут он должен стоять по плану, который я увидел наверху. Он же шатается. Я думаю: «У меня дома двое детей, и если сейчас он упадет, меня не достанут. И я, говорит, прошу, чтобы меня поднимали, меня поднимают – я запутываюсь в арматурах, аккуратно прошу, чтобы дернул». И спускается 2-й человек, проходит – а у них 40 минут всего – спускается 2-й человек, его оттуда извлекает, достает. Я говорю: «А, вот, чего вы делали, чтобы не было страшно?» Он говорит: «Вот, не поверишь: фонарем в руках который был, вот мы впритык маску ставили, получалось какое-то белое пятно и на душе спокойнее было». А то, что бедных собак, которые лапы себе ранили, роботов дорогущих – они говорят, это в такой ситуации никогда в жизни не помогло бы.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, да. Роботы там были довольно бессмысленны, потому что все шло на тактильных ощущениях. И робот в крайнем случае, как они говорили, показывал текстуру стены или препятствия.

Р.НИЗАМОВ: Работали ребята Центрспаса водолазы и вот этого «Лидера».

О.ГЕРАСИМЕНКО: И местные, местные еще водолазы.

Р.НИЗАМОВ: Нет, я говорю про москвичей. Приехали какие-то еще ребята, водолазы, коммерческая структура. Они приехали, сказали: «Ребят, ну, мы не смертники».

О.ГЕРАСИМЕНКО: Они приехали-уехали, да.

Р.НИЗАМОВ: Они приехали, посмотрели туда и уехали. А они, вот эти 2 простых парня, у которых дома дети, жены, которых вырвали, извиняюсь, из отпуска. Они говорят: «А нам зарплату платят 18-19 тысяч рублей в месяц, - не знаю, уж, может они утрируют или нет, но я им поверил. – И мы вынуждены, нам не привыкать». То есть после этого Павел Платт – это главный военный эксперт МЧС России заявил, что да, мы извлечем из этого уроки, мы будем приобретать новое оборудование, которое будет предусмотрено для таких катастроф. Но, к сожалению, ребята ценой собственной безопасности, рискуя собой, спускались туда, доставали эти тела и им мой поклон. Я, честно говоря, был страшно горд, что летел с ними. Я их слушал с открытым ртом, говорил «Ребят, вам нужно памятник поставить там, на ГЭС».

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да, и все родственники очень благодарили, каждое интервью заканчивали благодарностями. То есть это, вот, как раз работой МЧС все были очень довольны и кланялись им.

О.БЫЧКОВА: А что, не было таких случаев, когда спасателям приходилось в таких масштабах под водой работать?

Р.НИЗАМОВ: Я думаю, что нет.

И.БАРАБАНОВ: Вряд ли в таких масштабах. Тем более, там же не только под водой. Осложняло работу то, что стоит вода с маслом, поэтому нулевая видимость. Еще учтите, что там 4 градуса в Енисее.

Р.НИЗАМОВ: Еще учтите, что это абсолютно руины.

О.ГЕРАСИМЕНКО: А масло разъедает даже их резиновые костюмы, они говорили.

О.БЫЧКОВА: Ничего себе.

О.ГЕРАСИМЕНКО: То есть они там поднимались, смывали, опускались опять. Вот так.

Р.НИЗАМОВ: Они говорят: «А знаете где мы мылись?» Я говорю: «Где?» - «В Енисее. Мы в Енисее, в холодной воде». А у них больше не было возможности: «Мы там круглосуточно. Поспим, пойдем поработаем». И вот эти ребята сейчас едут домой в отпуска, на море теплое. Я говорю: «Ребят, ну вот, дай Бог, чтобы у вас такой внеплановой командировки и не было, пока вы там в отпуске на море».

О.БЫЧКОВА: А какая там погода сейчас, кстати?

О.ГЕРАСИМЕНКО: А там довольно тепло.

Р.НИЗАМОВ: А мне сказали, таксист ехал в Хакассии, говорит «Знаешь, у нас каждый час меняется погода». И я, вот, замечал это – то дождь пошел, то потом солнце и тепло, в футболках ходят.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Но вопрос в том, что в Енисее из-за ГЭС как раз, в Енисей в Черемушках и в Саяногорске купаться нельзя, потому что он ледяной. И местные – они ездят за 150, за 100 километров, чтобы покупаться. А так они там просто жгут костры и сидят на берегу.

О.БЫЧКОВА: Понятно. Да уж, конечно. Еще вопросы, наверное, наших слушателей. Ну все спрашивают, вот тут вот, конечно... Тут как-то у меня почему-то очень много таких вопросов: «Когда вы увидели масштаб разрушений, поняли ли вы, что изношенность советской инфраструктуры вышла за все возможные пределы, стране конец?» Ну, наверное, это последнее, о чем вы думаете.

И.БАРАБАНОВ: Не, почему изношенность-то? Ведь этот второй гидроагрегат – его ремонтировали совсем недавно, он был пущен в работу 29 марта этого года. Поэтому там никакой изношенности-то не было.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну вот, собственно, сейчас Ростехнадзор и отсчитывает от этой даты. Сейчас будут проверять все показатели, агрегаты – ну, может быть, там что-то после ремонта. А речи об изношенности там не идет.

И.БАРАБАНОВ: Ну да, другое дело, что потом говорили, что там есть опасная вибрация в этом агрегате. Через 2 месяца об этом, насколько я знаю, была докладная начальству, руководству РусГидро. Из-за высокого паводка, из-за того, что там есть возможность заработать, на это решили пока внимания как-то не обращать.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, про вибрацию говорили, да, и за несколько часов до аварии тоже. Вот первая смена, которая как раз пришла с работы, а вторая пришла на работу – они рассказывали об этом друг другу. Не понятно, дошло это уже, успело ли дойти до начальства или нет, но и там Ростехнадзор тоже потом сказал, что сейсмологи тоже зафиксировали какой-то диапазон ненормальный для турбин.

Р.НИЗАМОВ: Ну, и на мой взгляд это все непонятно, это порождает кучу слухов.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Это не причины, это, скорее, следствие. То есть уже что-то происходило.

Р.НИЗАМОВ: Я там причин несколько, наверное, только слышал от разных специалистов в этой области. «Мы сказали так, мы сказали сяк». «Старейшие работники говорят, что вот так, а новые работники говорят, что так». «У нас 2 недели дымился транформатор», «у нас случился гидроудар», потом «у нас гидроудара не было», потом «у нас террористы», потом «у нас изношенность-усталость металла», потом «у нас в ремонте гидроагрегат был», «человеческий фактор».

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, то есть итог, что на самом деле никто до сих пор ничего не знает.

Р.НИЗАМОВ: Потом «У нас пошла автоматика».

О.БЫЧКОВА: Ну, это не удивительно, кстати. Система сложная, махина огромная.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да. К тому же то, что там осталось от этого всего – там же, действительно, пока невозможно вообще разобраться. Ну, это не то, что к машине подошел и видишь, детальки нет.

О.БЫЧКОВА: Вот Владимир задает вопрос... Ой, нет, это я не то, извините. «Повысится себестоимость киловатта в гидроэнергетике», хотела я прочитать. Но на самом деле, Илья сказал об этом, и уже было объявлено, что до 15%.

Р.НИЗАМОВ: В первый день, по-моему, была объявлена цифра 5-7%.

И.БАРАБАНОВ: Потом я просто говорил с саяногорскими предпринимателями, которые жаловались, что их уже начали оповещать о том, что будет резкий скачок до 15%.

О.БЫЧКОВА: Ну, это вот просто такой арифметический расчет по перераспределению мощности.

Р.НИЗАМОВ: Ну, будем следить. По крайней мере, премьер-министр, будучи на месте ЧП, официально заявил, что не позволит.

И.БАРАБАНОВ: Он сказал, что для рядовых граждан. Для рядовых граждан власти обещали тарифы не повышать.

Р.НИЗАМОВ: Да, но первое, что тарифы, скорее всего, возможно 5-7% для региона Сибири, а потом Путин сказал: «Я не позволю спекулировать на трагедии».

О.БЫЧКОВА: Собственно, я об этом не хотела вас спрашивать, потому что на это уже отвечено, да. Я хотела задать вопрос – не туда курсор поставила – вопрос Влада, который спрашивает «Что за история с сотрудниками, открывшими водосброс и спасшими ГЭС?» Вы там что-то перед эфиром начали об этом говорить, я не поняла вас.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да, про них говорили, что, в общем, через несколько часов после аварии... Я не знаю, насколько это было именно спасение ГЭС от аварии, именно от большой катастрофы...

Р.НИЗАМОВ: Да, мне кажется надо сказать, пояснить, почему вчера, вдруг, спустя 2 недели заявили о том, что чудом предотвратили другую катастрофу – только потому, что...

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да их просто посчитали. РусГидро их посчитала, вышла и сказала: «Вот, у нас есть герои». Мне рассказывали конкретно про этого слесаря Майшуева – не помню, к сожалению, фамилию. Он с друзьями в этот пересменок, уже когда все это случилось, они взяли машину, поехали наверх и начали, действительно, открывать... Взломали там дверь и начали открывать водосбросы. Это, опять же, они так должны были действовать по инструкции, это все правильно. Насколько, действительно, это предотвратило катастрофу и могла ли она быть, то есть могла ли вода пойти поверх плотины, это неизвестно.

Р.НИЗАМОВ: Ну, нужно сказать о том, что вчера привезли очередную партию журналистов, пресс-тур РусГидро, которым организовали пресс-конференцию и вдруг заявили.

О.БЫЧКОВА: Ну да, выдали очередную партию информации.

Р.НИЗАМОВ: Очередную партию. Ну, ту, которую мы знали – это не скрывалось, что были люди.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, то есть это не новость, да, про это рассказывали, что рядовые сотрудники, действительно, действовали слаженно.

Р.НИЗАМОВ: Да, делали свое дело. Они там перекрыли, но, на самом деле, это не предотвращение катастрофы.

О.БЫЧКОВА: Ну, во-первых, наверное, действительно, неизвестно. Но потом, слушайте, мы так много слышим про человеческий фактор, простите, который является причиной всяких ужасных катастроф и аварий, что когда люди просто выполняют инструкцию, делают свое дело – это считается уже просто большим делом и, наверное, подвигом, особенно в таких условиях.

Р.НИЗАМОВ: Когда все бежали, а они бежали наверх.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, некоторые из них – да, они говорили, что они увезли семьи, а сами вернулись и пошли. Ну это, мне кажется, у них эта ГЭС- это просто 2-й дом. Люди, которые там, ну, не с самой стройки, то с середины.

О.БЫЧКОВА: Вот у меня как раз есть на эту тему вопрос для вас от Петра из Перми, который спрашивает: «Почувствовали ли вы тревогу или страх среди жителей вокруг? Есть ли желающие уехать оттуда насовсем?»

Р.НИЗАМОВ: Да. Я лично видел объявление в первые дни о том, что продают квартиру, несколько свежих объявлений при мне развешивали «Продаем квартиру». Я разговаривал с людьми, и многие люди мне говорили: «Жизнь у нас остановилась и остановилась надолго».

О.ГЕРАСИМЕНКО: Это могло быть связано с тем, что ГЭС встает, делать там больше нечего. Но на самом деле, ее же будут – потом, через несколько дней объявили – во-первых, ее будут восстанавливать, и работа, она есть. И к тому же туда привезут большое количество сейчас других специалистов, то есть чужих людей. И мне кажется, из-за этого как раз там будет никакой не застой, а, наоборот, какой-то новый этап. Может быть, это поможет, ну, не забыть, но как-то пережить. Я не слышала людей, которые хотят уехать, я слышала очень много людей, которые со слезами говорят «Ну как же так? Это была вся наша жизнь». И я думаю, что как раз они пойдут ремонтировать ее.

Р.НИЗАМОВ: Я еще слышал как-то много. В Саяногорске народа полно работает на алюминиевом заводе. Они говорят, что Дерипаска сказал, что проще снести наш завод и построить новый. «А чего нам делать?» На Саяно-Шушенской ГЭС народ в Черемушках говорит, которых, ну, редко найдешь там семьи, которые и не затронула трагедия. Да, есть и те, которых близкие, прямые родственники не погибли – вот они сейчас, конечно, думают о том «где нам работать?». Они тоже говорят: «Не знаем, чего нам делать».

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну там РусГидро поэтому и обвиняла об этой программе занятости.

Р.НИЗАМОВ: Они вчера объявили, РусГидро о том, что «давайте, люди, возвращайтесь».

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да, вот по этой программе занятости они говорили «Мы всем дадим работу, у нас всем хватит работы». Ну и в принципе, по объему разрушений там, действительно, хватит работы.

Р.НИЗАМОВ: Пока же народ говорит о том, что «мы сидим в отпусках».

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну да. Они сидят, отходят. Ну, не отходят, а переживают в отпусках.

И.БАРАБАНОВ: То есть там надо понимать, что эти Черемушки, поселок – там все так или иначе связаны с этой плотиной, потому что всего в поселке около 10 тысяч человек, поэтому, конечно, там каждый кого-то потерял. Все друг с другом знакомы.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Там 2 тысячи работают на ГЭС, имеют прямое отношение. Остальные все – бюджетники, ну, вот, там, учат детей или семьи. Там вот такой расклад, и там, действительно... Там нет ощущения даже этих 9 тысяч, потому что там просто идешь по улице и кажется, что просто у всех, у всех, у всех что-то произошло.

О.БЫЧКОВА: Да, Илья, вы что хотели добавить?

И.БАРАБАНОВ: Я хотел сказать, что я тоже не видел там людей, которые собирались бы уезжать. Вот какая-то такая концентрация горя – конечно, это есть, ну, потому что, действительно, каждый кого-то потерял. Начиная со среды, там ежедневно в Черемушках проходили похороны, и на центральную площадь повыходило, так, по моим прикидкам, полпоселка, несколько тысяч человек стояло. Приезжали и из Саяногорска, потому что в Саяногорске тоже шли похороны. Выходили, действительно, все, кто мог выйти. Поселок вымирал, все люди собирались на этой площади прощаться. Потому что так или иначе в каждой семье там поколениями люди работали, там отец с сыном вместе работают на этой ГЭС. И, конечно, вот это очень, так...

Р.НИЗАМОВ: И в списках было несколько прямо фамилий одних.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да. Там, мать, дочь, невестка – вот так вот.

Р.НИЗАМОВ: Семьями люди.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да, семьями прямо погибали там.

Р.НИЗАМОВ: Я хотел бы сказать о том, что, конечно, к таким массовым похоронам 10-тысчячный поселок не был готов. И это уже потом люди об этом стали говорить, о том, что когда открыли этот штаб волонтерской помощи, я зашел туда, говорю «Что вам надо?» Они говорят: «У нас не хватает элементарно рабочих рук выносить венки». После того стали там экскаваторами копать могилы. Они стали по городу развешивать объявления: «Нужны люди, которые будут готовить еду на поминки».

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну да, мыть, готовить, убирать это все.

Р.НИЗАМОВ: Потом вдруг появилась такая проблема, что не стало продуктов, не стало на поминки продуктов. Потом я видел, на каких, простите, скотовозах везли гробы – не было транспорта. Тяжело, видать, было привести из Саяногорска или из Абакана. Тяжело, наверное, было.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Там сгоняли все маршрутки и автобусы из Саяногорска, потому что не было транспорта.

И.БАРАБАНОВ: Да. То есть там вплоть до того, что даже таблички с маршрутом не снимали, прямо в эту маршрутку с табличкой грузили гроб и отправляли на кладбище.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, с другой стороны, это не самое страшное, все старались как-то.

Р.НИЗАМОВ: Не, это я к тому, что, вот, я потом со спасателями говорю: «С какими вот эти гражданские столкнулись с проблемами? Некому готовить, некому венки выносить, нет транспорта». Они говорят: «А разве это проблема? А что, нельзя было с республиканского центра все это пригнать или полевую кухню тут же соорудить? Ну, это все бы решило». Ну, а народ, конечно – я не наговариваю, но я сам лично видел, там у них есть ночной магазинчик – молодежь запила. Сидели с потерянным видом, прикладывались.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Собственно, поэтому в пятницу там в Черемушках запретили продавать водку.

Р.НИЗАМОВ: Под роспись.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Все, что там больше 15% этилового спирта – все, вино оставалось, а водку запретили продавать. Потому что, ну, они сами сказали, местные жители, что неизвестно как сейчас. У всех шок, такое горе, если еще и выпьем, в общем...

Р.НИЗАМОВ: О товарищах обязательно хочу сказать. В первые дни определенных людей везли в Саяногорскую больницу, и я там пытался репортаж о счастливых спасенных сделать. И там же есть морг в двух шагах рядом, в который везли первых погибших. Я зашел. Вот там, знаете, одна дверь, бедных несчастных родственников заводили опознать и тут же выводили, через метр вторая дверь с табличкой «Ритуальные услуги». Там, значит, сидит представитель, извиняюсь, РусГидро и продавец за прилавком. Они говорят «Так, ваша фамилия? Мы вам сейчас все посчитаем». РусГидро говорит: «Вот вам квитанция, вы после похорон приходите, мы вам вернем эти деньги». Люди с потерянным видом: «У нас нет столько денег».

О.ГЕРАСИМЕНКО: Но потом, надо отдать должное, потом, на самом деле, с пятницы, с субботы уже начали выдавать, все-таки, эти деньги.

Р.НИЗАМОВ: С пятницы – да. Извините меня, десятками людей стали хоронить. А тогда все это было – увы, но люди вынуждены были из собственного кармана эти деньги доставать.

О.БЫЧКОВА: Сергей из Барнаула спрашивает: «Родственники погибших, работники станции, просто жители города – вот кого они, все-таки, считают главными виновниками случившейся трагедии?» Опять-таки, не углубляясь в технические подробности. Ну, есть же такое ощущение?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Напрямую никого не винили. Очень негативное отношение к РусГидро в поселке сложилось. Но я думаю, что это не из-за того, что они считают, что там турбина была изношена, потому что они не знают этого, действительно.

Р.НИЗАМОВ: Им просто надо на кого-то...

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да. Ну, эту злость надо на кого-то направлять, она, к сожалению, там, или не к сожалению, направлена на РусГидро.

Р.НИЗАМОВ: Слышали, как родственники жаловались РусГидро: «Почему вы ГЭС поделили на дочки?»

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да! То есть у них главная проблема о том, что много дочерних предприятий.

Р.НИЗАМОВ: «Почему у вас не было единого начальства и главного хозяина, а у вас одни за то отвечали, другие за это, не было одного начальника и хозяина», другие: «И усталость металла и выжимку со всех агрегатов». То есть винили все подряд.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну и, кстати, злость на Москву. Про Москву говорят, что «качает деньги и не хочет в делах разбираться, которые надо решать».

И.БАРАБАНОВ: То есть прямо на одной из встреч там даже родственники, попыталась какая-то женщина при мне что-то сказать директору станции Неволько. Но там другие даже родственники встали.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, как бы он – технический директор.

И.БАРАБАНОВ: Там встали другие родственники, говорят «Ну а что? Он же ни за что не отвечает, ничего не решает, к нему могут быть какие претензии?» Они все требовали РусГидро. РусГидро, я так понял, что они вышли... В какой день вышел представитель РусГидро к родственникам?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, Зубакин был там, все-таки, с понедельника, выходил он, не знаю, во вторник и среду.

И.БАРАБАНОВ: Вот, в среду на встрече его не было, его требовали как раз.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну другое дело, что тяжело все это.

Р.НИЗАМОВ: Очень тяжелые были такие встречи, где прессу просили это не снимать. Ну и, на самом деле, очень тяжело было там находиться, напряженно. Там слухи были такие, мне один раз позвонил местный житель – я раздавал визитки – он сказал: «Повесился главный инженер Саяно-Шушенской ГЭС». Повесился.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, там слухов было много.

Р.НИЗАМОВ: Мы стали проверять – жив-здоров, на совещании сидит. Слухов масса.

О.БЫЧКОВА: И эмоции, понятно. Да. Приезжал премьер-министр Путин туда, да? Олеся, вы вместе с ним ехали.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Нет, не ехала вместе с ним. (смеется)

О.БЫЧКОВА: Вернее, одновременно.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Параллельно, да, летела.

О.БЫЧКОВА: Ну вот много было тоже каких-то таких недопониманий здесь в Москве, что он поехал, прошел, естественно, по объектам, но не встретился просто с людьми. Вот, люди ждали, на самом деле, Путина? Какое было отношение к этому приезду?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Когда приехал Путин, на этот день закрыли ГЭС, открытую раньше для журналистов, отослали водолазов, как мне сказали.

Р.НИЗАМОВ: Неаккредитованных.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, неаккредитованных, да. То есть пул с Путиным, конечно, там был. Отослали каких-то... Вот, например, мне говорили, что отослали водолазов в пятницу утром, потому что Путину еще в четверг вечером сказали, что все работы завершены водолазные, которые были. Хотя, они завершали там к 10 утра пятницы, и быстренько-быстренько их оттуда увозили. Путин прошелся по ГЭС. Встреча была в кулуарах анонсирована с родственниками. Но в пятницу, как мы до эфира говорили, действительно, Путина родственники видеть не хотели. Половина уже хоронила, половина стояла у списков, ждало.

О.БЫЧКОВА: Не хотели, в смысле им было не до того?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Не до этого. То есть они... Ну вот я у них спрашивала: «Вы хотели бы, чтобы к вам сегодня вышел Путин?» - он еще там был на ГЭС. Они: «Ну, а что мы у него спросим? И что он нам ответит? Нам сейчас не до того» - так и говорили. Потом, когда я во вторник уже разговаривала с председателем родительского комитета Желобом Николаем, он тогда уже сказал, что «нам, конечно, обидно, мы сейчас сами будем сражаться, судиться с РусГидро, если они не дадут достаточно нам денег, сколько мы просим. Но вообще, хорошо бы, чтобы этим занимался премьер, а не мы, и почему он с нами никак не связался и к нам не пришел?» Тогда он тоже сказал – ну, это было спустя, все-таки, 4 дня, прошли самые тяжелые похороны по 20 человек в день. Они немножко, ну, пришли в себя, если можно так, конечно, сказать. А в пятницу никто кроме как раз журналистов об этом, мне кажется, и не думал.

Р.НИЗАМОВ: Вообще, как-то всегда появляются на таких трагедиях люди, которые в самом эпицентре людского горя находятся, чтобы подстегивать их и заявлять о том, что люди требуют не 1 миллион, а 5. Вот как-то, знаете, у людей, у родственников, со сколькими я не общался, они говорят «Так, нам уже и миллиона-то не надо. У нас гроб стоит – нам, как бы, похоронить. Мы лишились самого ценного, кормильца». Но со среды были такие люди – вот, я не знаю, такие...

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, что значит люди? Вообще, это человек, у которого сына нашли только в понедельник.

Р.НИЗАМОВ: Не, я не про Желоба говорю. Я не конкретно про Желоба говорю. А вот всегда находятся на таких трагедиях, которые...

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну да, там начали кричать, что это меркантильность, то-сё.

Р.НИЗАМОВ: Ну, это в среду. Понимаете, первые похороны начались, а в среду уже начали говорить о том, что нам мало миллиона. Родственники в голос не говорили так.

О.БЫЧКОВА: Ну, это, правда, мало, согласитесь.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Ну, это, правда, мало.

Р.НИЗАМОВ: Я считаю, что своего близкого человека не заменить никакими деньгами.

О.ГЕРАСИМЕНКО: Они объясняли это так, что они боятся упустить горячие следы и боятся, что через месяц про них никто не вспомнит, и они не то, что 5-ти, они ни миллиона, ни полмиллиона не получат. Это было такое их объяснение, что «да, мы понимаем, это довольно странно, но мы боимся, что сейчас шумиха уляжется и как обычно про нас все забудут» - это тоже довольно резонно.

И.БАРАБАНОВ: То есть там даже в среду уже как раз этот председатель родительского комитета Желоб уже переформулировал, что «не для нас деньги нужны, а что надо детей поднимать, что надо давать образование».

Р.НИЗАМОВ: Ну, а со стороны властей, я не знаю, ну на тот момент они сказали более-менее как-то то, что надо людям: «Мы обещаем вам ваши кредиты оплатить, вам РусГидро. Мы обещаем, что будем следить за вашими детьми».

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да, и там у многих ипотека, и у детей фактически остались квартиры.

Р.НИЗАМОВ: Да. «За вашими детьми будем следить, поднимем их и отправим».

О.БЫЧКОВА: Обещали?

Р.НИЗАМОВ: Обещали, вот прямо так. Мне кажется, это важнее было, чем «5 миллионов мы вам дадим». Куда их в Черемушках девать?

О.БЫЧКОВА: Ну, знаете, все важно. Когда люди теряют детей, там, люди теряют кормильцев. Ну а как жить-то дальше? Все равно, ведь, надо. Ну как? Детей надо маленьких кормить, наверное. Муж погиб, а что делать?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Там очень много, кстати, маленьких детей, молодых семей. Очень много.

О.БЫЧКОВА: Естественно, конечно. Вот Наташа просит Рината, если вы помните имена этих водолазов двух, о которых вы рассказывали, то назовите их, пожалуйста – они этого достойны.

Р.НИЗАМОВ: Да, они вообще ребята, Паша и Гриша.

О.БЫЧКОВА: Фамилии знаете?

Р.НИЗАМОВ: Я, вот, в последнем материале в «Комсомолке» написал и я готов – вот, надо было мне выписать. Я их телефон выписал и готов им буду еще несколько раз звонить, спрашивать как дела. Вы знаете, мы даже когда прилетели в Москву, я их обнял, еще раз говорю: «Вот, братцы, спасибо вам большое, что вы есть, вот, есть вы такие».

О.БЫЧКОВА: Ну, спасибо, что есть Паша и Гриша – это точно совершенно. Вот это вот без вопросов, безо всяких сомнений, совершенно верно. Ну что? Спрашивают «Будут ли фотографии?» У вас есть фотографии?

О.ГЕРАСИМЕНКО: Да, конечно, очень много фотографий. В частности, фоторепортажи на Газета.ру – они большие и подробные.

О.БЫЧКОВА: У нас есть тоже фотографии на сайте «Эха Москвы». И Митя Алешковский, который еще не вернулся оттуда, но вернется, я надеюсь, все тоже нам покажет и расскажет. Спасибо большое. Читайте репортажи, ищите на сайтах материалы наших сегодняшних газет, и тексты, и фотографии. Спасибо большое Ринату Низамову, корреспонденту «Комсомолки», Олесе Герасименко, зам редактора отдела общества «Газеты.ру» и зам главного редактора журнала «The New Times» Илье Барабанову за участие в этой программе. Это был эфир «Своими глазами».