Косово - Алексей Воробьев, Ольга Протасенко - Своими глазами - 2009-05-04

О.БЫЧКОВА: Добрый вечер и добрый день, это программа «Своими глазами» в студии прямого эфира телекомпании RTVi и радио «Эхо Москвы» Ольга Бычкова. Сегодня у нас нет Софико Шеварднадзе, она в отъезде, поэтому я сегодня одна. И сегодня говорить мы будем о ситуации в Косове – представьте себе. Наши коллеги – это Алексей Воробьев и Ольга Протасенко, спецкорреспондент РИА-Новостей, которые только что там побывали и готовы поделиться своими впечатлениями. Расскажите сразу, как вас занесло в этот край?

А.ВОРОБЬЕВ: На самом деле мы попутешествовали по этому милому краю в составе группы журналистов из четырех стран, которые когда-то принадлежали единому СССР - Украина, Молдавия, Белоруссия и Россия. Пригласила нас одна из структур ЕС, для которой было важно, чтобы мы посмотрели, что там происходит, как развиваются дела, каковы аспекты европейской политики на Балканах. Нас было около 30 человек, впрочем, о какой-то консолидированной позиции журналисткой едва ли приходилось говорить, потому что в какой-то момент все разбились на группки, преследуя свои собственные узкие журналистские интересы для того, чтобы опередить конкурентов и вычленить самое вкусное для своего СМИ.

О.БЫЧКОВА: Это нормально, что вы там увидели, как выглядит это место? Потому что все при слове Косово начинают думать о войне, понятно, почему, но война уже давно закончилась.

О.ПРОТАСЕНКО: Выглядит неоднозначно. На улицах Приштины очень мало свидетельств о том, что когда-то была здесь война. Город выглядит достаточно мирно. Если же мы возьмем северное Косов, то там ситуация несколько иная.

О.БЫЧКОВА: Иная, – какая?

О.ПРОТАСЕНКО: Возьмем город Северная Митровица, город, разделенный на две части, сербскую и албанскую территории, где постоянно происходят столкновения между сербским и албанским населением, и столкновениям может препятствовать только полиция ЕС и силы КейФОР, силы НАТО в Косово.

О.БЫЧКОВА: Давайте пока про Приштину.

А.ВОРОБЬЕВ: Приштина действительно бурно отстраивающийся город. Население всего Косово вообще около 2 млн. человек, Приштина - самый крупный город в Косовском крае.

О.ПРОТАСЕНКО: 500 тысяч.

О.БЫЧКОВА: Не такой маленький город.

А.ВОРОБЬЕВ: Немаленький, он окружен холмами, высотами. И если забраться на одну из них, можно увидеть все как на ладони. Самая крупная постройка – когда-то действующий местный рынок с гигантской крышей, задранными сводами.

О.ПРОТАСЕНКО: Но конкурирует с ним здание библиотеки.

А.ВОРОБЬЕВ: Согласен. Это такое футуристическое сооружение, описать которое сложно.

О.БЫЧКОВА: Библиотека работает, рынок функционирует?

О.ПРОТАСЕНКО: Библиотека работает.

А.ВОРОБЬЕВ: А рынок был упомянут в прошедшем времени - не знаю, возможно, там что-то и сохранилось.

О.ПРОТАСЕНКО: Но выглядит он достаточно безжизненно.

О.БЫЧКОВА: А в городе ходят люди с оружием, или люди как люди, ездят машины?

А.ВОРОБЬЕВ: Первое, что бросается в глаза в Приштине - это город иностранцев. На каждой улочке, маленькой или крупной улице, можно найти с десяток, как минимум, машин иностранных миссий. Это машины европейской полиции, машины, принадлежащие Миссии ООН в Косово, машины ЮНИСЕФ, различных подразделений по минированию. Такое ощущение, что в городе живут иностранцы, город создан для иностранцев – различные миссии, представительства, отделы, департаменты – все, что угодно. При этом, конечно, албанское население, жители Приштины, составляют основную часть, но иностранцы видны повсюду - у них самые большие машины, внедорожники, как правило, белого цвета с эмблемами организации, к которой они принадлежат.

О.БЫЧКОВА: Понятно, что это место само по себе старинное - город в смысле архитектуры на что похож?

О.ПРОТАСЕНКО: Скорее на небольшой южный городок, нежели чем на столицу иностранного государства, где жизнь протекает довольно размеренно и спокойно, если убрать иностранные миссии.

А.ВОРОБЬЕВ: Там все собрано вместе – старинные постройки, возможно, времен Югославии, когда город населяли еще сербы, более новые сооружения, несколько крупных объектов, где ведется строительство мощными темпами. Очень часто эти новые здания затянуты пленкой, на которой написано всем нам знакомое слово «Мабетекс». Напомню, что владелец этой компании г-н Пакколи, или Пацоли, как его там называют, который имел скандальную историю во времена реставрации московского Кремля – все мы помним эту историю.

О.БЫЧКОВА: Он там тоже что-то реставрирует?

А.ВОРОБЬЕВ: Насколько я помню, он албанец, я это не уточнял, но насколько помню, это бизнесмен албанского происхождения. И конечно, он имеет свои интересы там и строит большие, мощные здания, которые, на мой вкус, едва ли вписываются в общий ландшафт.

О.БЫЧКОВА: Маленького южного городка.

О.ПРОТАСЕНКО: На мой взгляд, уже сложно говорить об общем ландшафте Приштины. Как мне показалось, Приштина представляет с архитектурной точки зрения такой хаос, где смешались постройки совершенно разных стилей, разных времен и разных культурных принадлежностей, я бы сказала. Недалеко от мечети мы видим православные храмы – правда, мечети выглядят гораздо лучше православных храмов, потому что православные храмы заброшены.

О.БЫЧКОВА: А как видно, что они заброшены? Там никого нет, заколочены двери?

О.ПРОТАСЕНКО: Заколочены двери, отсутствуют окна, все заросло травой.

А.ВОРОБЬЕВ: Все обнесено круговой колючей проволокой. Там созданы несколько кордонов безопасности, примерно они находятся на расстоянии 5-70 метров от стен храма православного, который был не достроен в те времена, когда там жили сербы, в 90-е гг. Там воздвигнут остов храма и венчает его православный позолоченный крест. Все обнесено колючей проволокой, несколько входов этот храм тоже затянуты колючей проволокой. Один из наших коллег, пытаясь получить представление о том, что там происходит, ободрал себе спину, живот, руки и ноги, но пробрался внутрь, где увидел одну надпись на албанском языке, и следы праздного пребывания представителей другой веры.

О.БЫЧКОВА: Понятно. Ничего хорошего он там не увидел. А сербов там вообще нет?

А.ВОРОБЬЕВ: 68 человек.

О.БЫЧКОВА: На весь город? Кто же эти 68 человек?

А.ВОРОБЬЕВ: Насколько я понял, это люди, которые предпочли договариваться с местным населением, это бизнесмены. Один из них. Милош, который торгует на улицах майками с символикой независимого Косова.

О.ПРОТАСЕНКО: Среди них есть и наши коллеги, журналисты, как выяснилось.

О.БЫЧКОВА: 68 человек на 500-тысячный город – впечатляющая цифра.

О.ПРОТАСЕНКО: Мы встречались в рамках нашей поездки с одним из лидеров сербского населения, Радой Трайкович, и она сказала: «В Приштине уже можно говорить по-сербски. И это большое достижение международных организаций. Но жить сербам в Приштине нельзя».

А.ВОРОБЬЕВ: Рада Трайкович представляет либеральное крыло сербских политиков, некогда она была членом Косовского парламента, но потом сложила свой мандат, считая, что это не дает, по сути, ничего. Сербы представлены в парламенте и в правительстве Косова, но по утверждениям той же либеральной части сербских политиков, эти люди не пользуются сколько-нибудь существенной поддержкой сербского населения, проживающего в крае.

О.БЫЧКОВА: Почему не пользуются?

А.ВОРОБЬЕВ: Не знаю, это такая сложная история. Должен сказать, что за несколько часов до отлета я встретился с одним высокопоставленным сотрудником Миссии ООН в Косово. Изначально я думал записать интервью. Но интервью радиослушатели «Эхо Москвы» не услышат, потому что этот человек предпочел поговорить со мной в кафе, за кружкой пива и вина – лишь для того, чтобы рассказать более точно о каких-то историях. Договариваясь с ним о встрече, я сказал, что я в кое-каких местах запутался, мне нужна помощь. Он согласился, сослался на заявления журналистов, которые работают на Балканах достаточно долго, сказал: там бытует поговорка: «Если ты на Балканах неделю – ты пишешь книгу. Если месяц – статью, если год – ты не пишешь ничего». Поэтому некоторые вещи очень сложно объяснить.

О.БЫЧКОВА: Давай, объясняй.

О.ПРОТАСЕНКО: Думаю, что проблема в том, что сербские политики, представленные в правительстве и в парламенте, не были выбраны представителями сербских общин. Проблема заключается в том, что сербы отказываются сотрудничать с албанскими властями и сознательно, уже много лет, бойкотируют выборы местного и более глобального уровня.

О.БЫЧКОВА: Вы были в тех местах, где сербы живут? Они же компактно живут?

А.ВОРОБЬЕВ: Конечно. Надо сказать, что север Косова населен преимущественно сербами, там их живет от 20 до 30 тысяч, по различным оценкам. Кроме того, сербы селятся на территории самого Косова какими-то анклавами и точечными поселениями, насколько можно судить из рассказов таксиста, которым мы воспользовались по пути из Приштины в Северную Митровицу.

О.БЫЧКОВА: А с таксистом на каком языке говорили?

А.ВОРОБЬЕВ: Это странная история. Вместе с нами был переводчик из Белграда, сербский, который чуть-чуть знал албанский, а таксист чуть-чуть знал сербский. Но мы не знали ни того, ни другого. Они очень мило беседовали, впрочем, это была оживленная беседа и много интересного там было поведано.

О.БЫЧКОВА: И что поведал таксист?

А.ВОРОБЬЕВ: таксист поведал много интересных вещей. Если отталкиваться от предыдущего вопроса, нужно сказать, что по пути из Приштины Северную Митровицу – это около одного часа – он два или три раза показал на дома, - даже не поселения, а дома, принадлежащие сербам. Представляете себе – стоит поселение, в нем 20-50 домов, и на один из домов, и он указывает на него пальцем, принадлежит сербам.

О.БЫЧКОВА: Остальные албанские.

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Дальше проезжаем несколько километров, он говорит – вот еще два дома сербские. Спрашиваю - чем они здесь занимаются? - Тем же, чем и другие – сельским хозяйством, выращивают картошку, морковку. А это все долина, красивые холмы, дома красивые с черепичными крышами, большинство из них без окон и без дверей - такое ощущение, хотя это уже другая история. И вдруг таксист говорит – я тоже воевал против них, здесь вот получил ранение, а потом вернулся домой. Он постоянно повторял рефреном, как мне показалось – ну, 10 лет после войны, мир, надо жить дальше.

О.БЫЧКОВА: Но если пальцем показывают, где живут сербы, то, наверное, сербы должны себя чувствовать не очень уютно.

А.ВОРОБЬЕВ: Но если серб до сих пор там жив, значит, он чувствует себя уютно. Потому что, как мне показалось, не создается ощущение безопасности пребывания сербов на территории Косова.

О.БЫЧКОВА: Не создается?

О.ПРОТАСЕНКО: Не создается.

О.БЫЧКОВА: Не понимаю. Ты сказал – раз они там столько лет живут и никуда не делись…

А.ВОРОБЬЕВ: Это люди, возвратившиеся в свои дома, на свои земли, на земли своих отцов, и сумевшие, как мне представляется, договориться с местным населением. Как правило, сербов и албанцев, по моим ощущениям, объединяет либо криминал – здесь у них все в порядке, и это отмечают различные международные миссии, которые там представлены.

О.БЫЧКОВА: Полный интернационал.

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Либо бизнес, либо личные отношения. Один из ООНовцев рассказывал, что главой администрации одного албанского поселения является некий человек, в прошлом заметный командир Албанской армии освобождения, у которого на фронте во время войны погибли оба сына. После того, как в это поселение серб, он сказал – его не трогать, кто его тронет, будет иметь дело со мной. И это потому, что он лучший механик в этом селении.

О.БЫЧКОВА: Почему же вы оба говорите, что нет ощущения безопасности для сербов в этом крае? Вот как живут, так и живут.

А.ВОРОБЬЕВ: До конца этот вопрос выяснить не удалось. Мы задавали этот вопрос и албанской стороне и сербской. Албанская сторона говорит: мы, претворяя в жизнь план Марти Ахтисаари, пытаемся сделать из нашего государства мультэтинческое общество. Помимо сербов там есть еще цыгане, евреи, боснийцы и так далее. Непонятно, почему не выживают сербы в албанских поселениях. Впрочем, эта ситуация тождественна и для албанского населения на сербских территориях.

О.ПРОТАСЕНКО: Но по утверждению сербов, албанцы неплохо себя чувствуют в ряде сербских поселений. Возьмем Северную Митровицу, разделенную на две части, сербскую и албанскую. На албанской части мы не найдем надписей на сербском языке, и сложно встретить там серба. В то же время в северной части мы встречаем и албанцев, албанские кафе, и при общении с населением - у нас был очень интересный, колоритный персонаж, местный пенсионер, который сказал, что у нас здесь 10% албанцев, они живут совершенно спокойно, их никто не трогает. А на юге сербов нет. И надо сказать, что сами албанцы признают, что сербы боятся возвращаться в места, населенные преимущественно албанцами. Стоит вспомнить некоммерческую организацию « Комьюнити Билдинг Митровица», в котором работают совместно и с сербы и албанцы, пытаясь наладить.

О.БЫЧКОВА: Это строительная компания?

А.ВОРОБЬЕВ: Нет, это не государственная организация.

О.ПРОТАСЕНКО: Там пытаются наладить какой-то диалог. Но женщина, которая возглавляет эту организацию, албанка, сама признает, что сербам возвращаться в албанские поселения небезопасно.

А.ВОРОБЬЕВ: У нее проекты, она говорит, что хоть что-то удалось сдвинуть с мертвой точки - они издают журнал на албанском и сербском языках, этот журнал распространяется и на юге и на севере Митровица. Создан кружок, где рок-музыкой занимается и албанская и сербская молодежь. На каком языке они поют, эти группы? На английском. Спрашиваем – и что, у них нет никаких разногласий национальных, межэтнических? - Нет. Они спорят преимущественно на тему, какой рок им ближе – тяжелый или…

О.БЫЧКОВА: «До мажор» или «Ре мажор».

А.ВОРОБЬЕВ: И это все, чем могут похвастаться эти НКО – у меня сложилось такое ощущение.

О.ПРОТАСЕНКО: У меня аналогичное ощущение.

О.БЫЧКОВА: То есть, это все-таки очень разделенное общество?

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Причем, примирение, такое ощущение, не часто возможно. Сербы, которые живут на севере Косов, это, конечно, не те сербы, которые живут на юге и в сербских анклавах. Потому что северных сербов, в частности, на территории Косовской Митровицы, финансирует, де-факто. Белград.

О.ПРОТАСЕНКО: 500 миллионов евро в год и 70% из них идет именно на северное Косово.

А.ВОРОБЬЕВ: Это значит, что Митровице – это мини-Косово, территория, разделенная рекой - юг - албанцы, север – сербы. И если профессор медицины, албанец, на юге получает 250 евро - а это приличная зарплата для албанца в месяц, то серб, профессор и медик, за эту же работу получает 250 евро от албанского правительства и в два-три раза больше от Белграда. Иными словами, за ту же работу серб и албанец в одном городе получает зарплаты различающиеся в два-три раза.

О.БЫЧКОВА: По национальному признаку получают зарплату?

А.ВОРОБЬЕВ: Нет, дело в том, кто финансирует. Белград финансирует сербов, живущих на севере Косова. Белград платит пенсии, социальные надбавки сербам, живущим в сербских анклавах в Косово, но эти надбавки существенно меньше – от 50 до ста евро на человека.

О.БЫЧКОВА: То есть, сербы поддерживают сербов. А почему они тогда не уедут, не вернутся в Сербию?

О.ПРОТАСЕНКО: Мы неоднократно слышали от представителей международных организаций и от политологов о том, что сербов в Сербии не очень и ждут.

А.ВОРОБЬЕВ: А зачем? Сербия реализует свой политический интерес: сербы должны остаться, как считается, на своих землях. Белград платит этим людям, чтобы они, не дай бог, никуда оттуда не уходили.

О.БЫЧКОВА: Ты прав, но это не только политический интерес. Там есть, конечно, интерес культурный, исторический – они считают, что это их земля. Там похоронены их предки, стоят их церкви. В этом есть политический интерес, но не только, безусловно.

А.ВОРОБЬЕВ: Да, конечно. Но у меня складывается впечатление, что здесь все-таки больше политики, потому что весь север Косова гарантированно электорат сербской радикальной партии – это заметно.

О.БЫЧКОВА: Саша спрашивает, насколько сильно влияние в Косове радикального ислама. Мы продолжим с этого вопроса после перерыва.

НОВОСТИ

О.БЫЧКОВА: Продолжаем программу «Своими глазами». Глаза у нас сегодня моего коллеги Алексея Воробьева и спецкорреспондента РИА-Новостей Ольги Протасенко, которые наблюдали ситуацию в Косове. Вам задают люди много вопросов. Прежде всего, вопрос Саши - насколько сильно в Косове влияние радикального ислама, и также он спрашивает, как албанские девушки одеваются, чувствуется ли во внешнем виде исламское влияние?

О.ПРОТАСЕНКО: Влияние радикального ислама в Косово не ощущается нисколько. Косовские женщины выглядят прекрасно, так же, как и все европейки. За все пребывание недельное в Косове видели мы, наверное. Женщин двух или трех в платках, одетых по- исламски, как требует радикальный ислам. Все остальные албанки выглядят по-европейски, очень симпатичные.

О.БЫЧКОВА: Они на кого больше похожи? На южных турок?

О.ПРОТАСЕНКО: Скорее, да, на людей южных национальностей. Но в то же время могу сказать, что не всегда можно отличить серба от албанца, только по речи. А визуально они не очень сильно отличаются.

А.ВОРОБЬЕВ: Предвосхищая следующий вопрос, как выглядят албанские мужчины…

О.БЫЧКОВА: нет, следующий вопрос был не такой. Но раз уж зашел разговор, наш с Софико традиционный вопрос, который мы, правда, задаем в конце программы – девушки красивые?

А.ВОРОБЬЕВ: Красивые. Есть разные, но в основном у меня сложилось благоприятное впечатление. Согласен с Ольгой, они выглядят и одеваются как европейки, но что-то турецкое в их облике присутствует.

О.БЫЧКОВА: А что там с этими знойными южными красавцами? Усатые все?

О.ПРОТАСЕНКО: нет, не все усатые, и тоже все разные, но попадаются очень симпатичные мужчины – как среди сербов, так и среди албанцев.

А.ВОРОБЬЕВ: Послушайте, друзья - 70% населения Косова – люди моложе 35 лет.

О.БЫЧКОВА: Как это так? Рождаемость нереальная?

А.ВОРОБЬЕВ: Нереальная рождаемость, люди, уезжающие на заработки в европейские страны, присылающие деньги своим родственникам, остающимся в Косове. 50% - люди моложе 25 лет. И вы хотите сказать, что эти люди могут быть некрасивыми?

О.БЫЧКОВА: ну да, южный край, южный город - все понятно. Слушатель «Космоплетов» спрашивает про экономическую ситуацию в крае. Как это выглядит? Если убрать белые джипы международных организаций, как это выглядит? На чем они ездят?

А.ВОРОБЬЕВ: Ездят на стареньких европейских, преимущественно подержанных автомобилях. На самом деле экономика края находится в чудовищном положении – около 50% всех косоваров не имеют работы, безработица - 50%, - каждый второй. Большой процент – 15% - живут меньше чем на два доллара в день.

О.БЫЧКОВА: То есть, это такая нормальная африканская нищета.

А.ВОРОБЬЕВ: Абсолютная нищета. Но если посмотрите на улицу любого из городов, вы не найдете фактически там нищих. Я лично видел двух за все это время.

О.ПРОТАСЕНКО: Да, были у нас коллеги, которые старательно выискивали нищих на улице, и им это не удалось.

А.ВОРОБЬЕВ: Если вы спросите, как это удается, ответ простой: Косово живет за счет средств ЕС и боюсь соврать, но за последние 10 лет, с 1999 г., около трех с половиной миллиардов долларов со стороны ЕС было выделено экономике Косова и обещаны еще около полутора миллиардов долларов в ближайшие несколько лет, плюс люди живут за счет диаспоры, широкой диаспоры, которая работает в европейских странах и высылает своим родственникам по 150-200 евро.

О.ПРОТАСЕНКО: Причем, помощь албанской диаспоры ежегодно составляет около 400 млн. евро.

А.ВОРОБЬЕВ: Это не так мало – при том, что весь бюджет Косова 600 млн.

О.БЫЧКОВА: Ничего себе. Получается, что ожидания, что как только будет независимый статус, то инвесторы пойдут - видимо, инвесторы пока не пошли?

О.ПРОТАСЕНКО: Инвесторы пока не пошли, хотя в Косово их очень ждут, об этом с нами говорил вице-премьер Косова Хайреддин Кучи, когда мы с ним разговаривали, за счет чего косовские власти планируют поднять экономику, среди прочих статей дохода он назвал зарубежных инвесторов.

О.БЫЧКОВА: Андрей спрашивает, на что похож албанский язык. Ну, на что ему быть похожим? - тюркский язык, на турецкий похож.

О.ПРОТАСЕНКО: Очень похож на турецкий, но с какой-то примесью романских языков.

О.БЫЧКОВА: «Сколько албанцев осталось в нынешней Сербии» - Сармат спрашивает. Если вы знаете.

А.ВОРОБЬЕВ: Увы, у меня нет таких данных

О.БЫЧКОВА: Вы ехали не через Сербию?

А.ВОРОБЬЕВ: Нет, мы въехали прямым рейсом из Вены в Приштину. Там не требуется никаких виз. При этом любопытная история - на регистрационной стойке в аэропорту Домодедово, когда я предъявил паспорт вместо билета, а билет был электронным, меня спросили – куда летите? - в Приштину. – То есть, в Сербию? И сразу стало понятно, что для Москвы, во всяком случае, для России, Косово по-прежнему часть Сербии.

О.БЫЧКОВА: И де-юре и де-факто. Сергей из Барнаула: «Встречали ли вы в Косово хотя бы одну смешанную семью, сербско-албанскую, если таковые там вообще, и насколько это возможно?»

А.ВОРОБЬЕВ: Любовь творит чудеса, - думаю, так. Я лично слышал, что один из бывших полевых командиров, который участвовал в войне 90-х гг., женат на сербке. Из этого могу сделать только один вывод – такие пары есть.

О.БЫЧКОВА: Но это является, скорее, исключением из правил, чем какая-то широкая тенденция?

А.ВОРОБЬЕВ: Конечно, как исключение.

О.БЫЧКОВА: Что понятно.

А.ВОРОБЬЕВ: Знаете, мне бы хотелось более подробно рассказать о том, что происходит в северной части Митровицы и в анклавах.

О.БЫЧКОВА: Вы обещали рассказать про ваше приключение.

А.ВОРОБЬЕВ: Да, это было на севере Митровицы.

О.ПРОТАСЕНКО: Это была Северная Митровица, где уже в течение последней недели сербы проводят акцию протеста. Суть проблемы в чем – есть город, разделенный на две части, северную и южную, сербскую и албанскую. Но раньше албанцы все-таки жили в небольших количествах и на сербской части тоже. И сейчас, в течение нескольких лет, они пытаются инициировать процесс возвращения в свои дома, разрушенные в годы войны, пытаются отстроить их заново. Как говорит сербское население само, политологи, политики, сербы не против возвращения албанских семей, но этот процесс должен быть подконтрольным, прежде всего, местной общине, необходимы договоренности, согласие общины. То есть, если община готова принять албанцев – ради бога, стройтесь, никто вам не мешает.

А.ВОРОБЬЕВ: А албанцы против этого. Они не готовы идти на соблюдение ранее достигнутых договоренностей, не готовы разговаривать, как утверждают сербы. Вообще в какой-то момент мы узнали случайно, что на следующий день планируется массовая акция протеста, поход сербов с протестом в сторону албанцев, и что-то там должно было быть, что именно, мы не очень представляли, а потому попросили одного из местных сербов доставить нас на эту высоту, откуда можно было бы наблюдать поле боя. Я еще спросил по наивности, - нам сказали – вы переезжаете через мост, разделяющий северную и южную часть Митровицы, садитесь в кафе рядом, - вас найдут. Я по простоте душевной спросил – как найдут? Сказали – это не ваше дело, найдут. Мы действительно дождались - к нам подъехал человек на белом джипе, посигналил, не выходя из машины пригласил нас к нему сесть – такая сюрреалистическая история. Он закинул нас какими-то объездными путями на высоту, сказал - видите, там развивается сербский флаг? - следите за направлением ветра, сегодня там будет жарко. Мы посмотрели – внизу полувыженное поле и непонятно, что там будет происходить - с какой стороны будут заходить сербы, а с какой – албанцы. Мы, подумав, решили пойти налево, через несколько сотен метров наткнулись на первый блокпост, там нас встретили французские солдаты из КейФОР, подразделения НАТО, очень быстро взяли нас «в коробочку» - на самом деле - автоматы наизготове, очень быстро нас окружили и потребовали объяснений.

О.ПРОТАСЕНКО: Но очень корректно и предельно вежливо потребовали объяснений.

О.БЫЧКОВА: На каком языке?

А.ВОРОБЬЕВ: На английском. Все командиры отделений говорят на английском. Потом он запросил, вероятно, свое командование, командование дало «добро», мы попросили разрешения фотографировать, он сказал, что это с разрешения каждого из командиров каждого из отделений – на его усмотрение. Мы пофотографировали. Но на самом деле, если даже не изучать военную науку, то покажется, что ребята действуют абсолютно грамотно. Если вся северная часть Митровицы лежит в ложбине, в долине, то все ключевые высоты, все точки заняты войсками КейФОр и все простреливается. Куда бы ты ни пошел - все под прицелом. Гениальная история, это надо видеть мы прошли еще несколько постов и оказались, увы, на сербской части. Почему «увы» - скажу чуть позже.

О.ПРОТАСЕНКО: Да, надо пояснить, что все это дело происходит на территории северной Митровицы, в сербском райончике Митровицы под названием Брджани, этот район тоже своего рода такая Митровица в миниатюре, потому что в свое время, когда там еще жили албанские семьи, район тоже был поделен на сербскую и албанскую территорию, была проведена так называемая «желтая линия», любое движение в сторону которой должно было согласовываться с представителем другой общины.

О.БЫЧКОВА: Доставай уже штуку, которую ты принес.

А.ВОРОБЬЕВ: Конечно. Зрители это увидят, а слушателям опишу – это похоже на гильзу от гранаты со слезоточивым газом, причем, с белым газом. Так вот спустились мы в сербское поселение, там начали собираться люди, человек 60-70. В 11.01, как по команде, они выдвинулись по направлению албанского холма, албанского поселения, по дороже, разделенной сгоревшим телеграфным столбом, за который, как нам объяснили, заходить нельзя.

О.ПРОТАСЕНКО: Это и есть так называемая пресловутая «желтая линия».

А.ВОРОБЬЕВ: Мы двинулись с ними, тут услышали воющую сирену.

О.ПРОТАСЕНКО: И как только они приблизились к этой «желтой линии», ее пересекли, европейские полицейские, которые охраняют строящихся албанцев, вежливо их предупредили об этом, включили сирену. Но поскольку это не подействовало, сербы продолжили свое продвижение в сторону албанского строительства, пошел в ход слезоточивый газ.

А.ВОРОБЬЕВ: И это не сказать, чтобы приятное зрелище, но и ощущение тоже.

О.БЫЧКОВА: Вам тоже досталось?

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Ничего не сделаешь - сколько бы мы ни смотрели на направление по ветру развевающемуся сербскому флагу, там вся долина затягивается абсолютно едким дымом, который выжигает тебе глаза и спазмирует дыхание, вызывает тошноту.

О.ПРОТАСЕНКО: Но надо сказать, что сербы хорошо знали, что их ждет, потому что они неплохо были к этому подготовлены. То есть, в период затишья мы наблюдали мальчишек, которые разносили наиболее пострадавшим какую-то жидкость – не знаю, это была вода или специальный физраствор. И я наблюдала такую картину – там была поляна, которую нужно было пересечь, на ней несколько разрушенных домов. И я наблюдала нескольких протестантов, которые выуживали оттуда воду, припасенную заранее. Они были готовы к этой ситуации.

А.ВОРОБЬЕВ: Ну да, это такая форма протеста. Сначала полицейские применяют такие снаряды с белым газом, а потом, если толпа не угоманивается, используют уже так называемый «черный газ» - это более увесистые штуковины, которые при попадании с высоты – они со свистом возносятся в небо, а потом сваливаются тебе на голову, и если они тебе попадают на голову – летальный исход неизбежен. Но вся рекогносцировка местности обеими сторонами проведена восхитительно.

О.БЫЧКОВА: Ну да, они там живут и все про это знают.

А.ВОРОБЬЕВ: Ну да. И вообще надо упомянуть, что вместе с сербами на место события выдвинулась косовская полиция.

О.ПРОТАСЕНКО: То есть, косовская полиция присутствовала там де-факто, потому что им нужно было там присутствовать. Но иногда бывает забавно читать в информационных сообщениях о том, что сербы пробили кордон косовской полиции и двинулись в сторону албанского строительства. Кордон никто не пробивал, потому что косовская полиция, в которой работают и сербы и албанцы не очень препятствовала, и похоже, даже сочувствовала – судя по тому, что рассказал присутствовавший на месте полицейский. Похоже, он был серб – он говорил по-сербски, хотя некоторые албанские полицейские, как выяснилось тоже неплохо владеют сербским. Он и рассказал всю эту историю с «желтой линией», сказал, что именно албанцы нарушили существующие договоренности.

А.ВОРОБЬЕВ: А порядок решения там такой – если не справляется местная полиция, косовская, в дело вступает полиция, созданная европейскими силами. Если и она не справляется, тогда они запрашивают помощь КейФОР, и тогда – как мы уже говорили о этих ребятах замечательных, которые заняли все высоты, очень милые, и когда мы мимо них проходили, они неизменно, все шесть человек, нам говорили «бонжур» - все шесть по порядку.

О.БЫЧКОВА: То есть приветствовали вас как родных. Тут нам пишут, что мы все безграмотные, что это никакой не тюркский, а индоевропейский ливийской группы. Ну, хорошо. Алексей нам написал об этом, Янис, Дмитрий - спасибо большое, извините нас, пожалуйста, мы больше так не будем и обещаем исправиться. Митек, у Воробьева не свиной грипп?

А.ВОРОБЬЕВ: Кстати, надо было узнать – Мексика признала независимость Косова, или не признала?

О.БЫЧКОВА: Поздно – хотела сказать «пить Боржоми». Кузнецов из Благовещенска спрашивает, кстати, про параллели между Косовым и Южной Осетией и Абхазией.

А.ВОРОБЬЕВ: Коротко скажу. Думаю, что путь разрешения этой проблемы находится в плоскости общения Вашингтона и Москвы.

О.БЫЧКОВА: А я думала, общения сербов и албанцев.

А.ВОРОБЬЕВ: Нет, вовсе не Белграда и Приштины.

О.БЫЧКОВА: Понятно. Поняли мы. Ты хотел рассказать про монастырь.

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Мы много говорили о том, как живут сербы на севере Косово, но отдельная жизнь у сербов в анклавах – мы с Ольгой попали в такой анклав.

О.ПРОТАСЕНКО: Анклав под названием Грачаница, где большую часть составляет сербское население.

А.ВОРОБЬЕВ: Там живет один албанец – печет хлеб.

О.ПРОТАСЕНКО: Я слышала про несколько албанцев.

А.ВОРОБЬЕВ: У нас разные источники информации.

О.ПРОТАСЕНКО: Кстати, через общение с общественными организациями и экспертами мы узнали, что в принципе, в анклавах почему-то сербам и албанцам гораздо легче уживаться друг с другом.

А.ВОРОБЬЕВ: Так они вынуждены договариваться - от этого зависит их выживание и выживание их детей.

О.БЫЧКОВА: живут бок о бок, надо что-то продавать, покупать.

А.ВОРОБЬЕВ: Совершенно верно. Как говорила Рада Трайкович – надо действовать умом, а не сердцем. Там они вынуждены жить умом, а не сердцем, даже несмотря на то, что там повсюду монастыри, и часть сожженных монастырей.

О.ПРОТАСЕНКО: А часть – обнесенная колючей проволокой под охраной НАТО.

О.БЫЧКОВА: Но там живут сербы, это их монастыри? Они им нужны?

О.ПРОТАСЕНКО: Они им нужны, это действующие монастыри.

О.БЫЧКОВА: А почему они тогда или сожжены или обнесены проволокой?

А.ВОРОБЬЕВ: Больше 130 монастырей по всей территории Косова было сожжено после событий 2004 г., и там сербов не осталось. Сербы живут в небольших маленьких анклавах, очень разрозненных по всей территории Косова, и где они живут, там, как правило, есть либо церковь, либо монастырь. Кстати, любопытная история - мы, проголодавшись, зашли в одно из кафе в Грачанице и люди, услышав, что мы говорим по-русски – немедленно на нашем столе оказалось пиво. А мы, когда не понимали, что происходит, все поднимали руки, говорил, что это от нас, а через мгновение подошел человек с бокалом вина, предложил выпить на брудершафт, мы выпили, трижды поцеловались, не успели поесть, и нам завернули еду с собой. Ушли, и остались счастливы.

О.БЫЧКОВА: Если подводить итоги, вас спрашивают: «Не было ли больно наблюдать, как глумятся над нашими собратьями, у которых отобрали земли и травят еще газом, белым или черным?» - общее ощущение какое? Глумятся, не глумятся? Атмосфера какая?

А.ВОРОБЬЕВ: Это сложная история, чтобы в ней разобраться…

О.ПРОТАСЕНКО: нужно провести не один год на Балканах, потому что за неделю понять очень сложно. Впечатление очень неоднозначное. Когда попадаешь в Северную Митровицу – там сербы не производят впечатление забитого и зажатого населения.

А.ВОРОБЬЕВ: Это правда.

О.БЫЧКОВА: Потому что там их много.

А.ВОРОБЬЕВ: 20-30 тысяч.

О.ПРОТАСЕНКО: нет, в Северной Митровице небольшая часть.

О.БЫЧКОВА: Все равно там массовость.

А.ВОРОБЬЕВ: Массовость, общность, - да. Но мне кажется, что все хороши, что называется. Если вспомнить, что сербы сделали с боснийцами - там 200 тысяч погибших, включая детей, женщин, стариков, в Косово погибло от рук сербских военных и радикалов 15 тысяч.

О.БЫЧКОВА: Но сегодня, наверное, там живут люди, которые не виноваты в этом, которые не убивали, может быть?

А.ВОРОБЬЕВ: А где они живут? Сербы говорят, что на албанской части живут бывшие полевые командиры и боевики, которые убивали сербов, и наоборот.

О.БЫЧКОВА: То есть, до успокоения, до спокойной, приятной и скучной жизни далеко?

О.ПРОТАСЕНКО: Мне кажется, далековато.

А.ВОРОБЬЕВ: Далековато. С другой стороны, люди иногда могут сделать больше, чем политики, и я очень на это надеюсь.

О.ПРОТАСЕНКО: Мне кажется, что должно смениться не одно поколение людей, прежде чем люди смогут забыть о том, что было раньше и мирно сосуществовать. Время, наверное, тут одно из лучших средств.

О.БЫЧКОВА: Это резонное соображение. Спасибо большое Ольге Протасенко и Алексею Воробьеву. Это была программа «Своими глазами».