Быть обвиненным в шпионаже в Швеции - Андрей Замятнин, Вика Замятнина - Своими глазами - 2006-04-18
18 апреля 2006 г.
22.10 – 23.00
Своими глазами
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» - Андрей Замятнин, молодой российский ученый; Вика Замятнина, жена ученого.
Эфир ведет Матвей Ганапольский.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Добрый вечер, дорогие друзья. У микрофона Матвей Ганапольский. Продолжаем наш эфир. И начинается передача «Своими глазами». Я напоминаю, это такая вот уникальная передача, где приходят люди, которые были в каких-то необычайных обстоятельствах, видели какие-то факты. Вот все это своими глазами, были свидетелями, действительно очевидцами событий. Ну, вы знаете, что в Москву возвратился ученый-биолог Андрей Замятнин. 2 месяца он содержался под стражей в Швеции по подозрению в шпионаже. Так ничего ему там и не предъявили толком и не толком тоже не предъявили. В общем, короче говоря, отпустили его, и он вернулся домой. И сегодня он у нас в гостях вместе со своей супругой Викой. Здравствуйте, Андрей. Здравствуйте, Вика.
А. ЗАМЯТНИН – Здравствуйте.
В. ЗАМЯТНИНА – Здравствуйте.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я хочу сказать, что Вика – не просто ейная жена, она тоже ученый, тоже биолог. Да?
В. ЗАМЯТНИНА – Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И она тоже была в Швеции, они там были по грантам. И, в общем, короче говоря, только он оказался в тюрьме, а она, слава богу, нет. Ну, и вот сейчас Андрей вернулся. Вы, наверное, видели его – такой вот молодой парень как бы не для тюрьмы, больше для дискотеки. Вот. Андрей – ученый-биолог. Вот мы тут перебросились с ним словами, чем он занимается. Он занимается, в частности, интереснейшей проблемой, которая сейчас во всех научных журналах, и она в таком популяризаторском виде уже выхлестнулась во всевозможные издания популярные. Это программируемая смерть клеток. Ну, вот те, кто знает, эту тему знает, насколько это интересно. И вот человек попал в тюрьму. И в отличие от фильма Аллы Суриковой «Хочу в тюрьму» (помните, как там все стремились в эту шведскую тюрьму?), Андрей Замятнин туда не хотел.
А. ЗАМЯТНИН – Не хотел.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Не хотел, но попал. Ну, давайте, Андрей, значит, наша с вами задача – доложить нашим радиослушателям все вот эти истории, вот то, что вы там увидели. Единственное, Андрей меня предупредил, что есть вещи, о которых он говорить не может, потому что дал подписку. В частности, он не может рассказывать, что было на суде, ну и какие-то вещи. В общем, если что-то вы не сможете, вы скажете. Давайте начнем с того. Вы в Швецию вот как, вы приехали, и вас сразу арестовали? Или вы в Швеции такой давний товарищ?
А. ЗАМЯТНИН – Нет, я в Швеции почти 4 года без месяца, если я не ошибаюсь.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – То есть вы… В чем заключается ваше пребывание там? Это вы получали гранты, и, соответственно, что делали? Где вы находились?
А. ЗАМЯТНИН – Не совсем. Я был приглашен работать в лабораторию одного профессора. Потом я вот в течение последнего года работал у другого человека. И вот, начиная с 2006 года, мне удалось выиграть свой собственный грант. И я получил, в общем, фактически полную независимость как ученый в первый раз в жизни.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, вот многие просто не знают эту систему. Вот вы получили грант, то есть грант – это деньги?
А. ЗАМЯТНИН – Грант – это деньги, да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И вот смотрите. У вас в руках эти деньги. И что вы с ними делаете? Вы идете… Ну, и это деньги на жизнь, правильно?
А. ЗАМЯТНИН – Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И еще на что?
А. ЗАМЯТНИН – Зарплата фактически и деньги на исследования, то есть в моем случае это реактивы и какое-то примитивное оборудование.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А вот как вы договорились, где это будет происходить все?
А. ЗАМЯТНИН – А вы знаете, это интересная система. То есть существуют фонды, которые выделяют деньги на научные исследования. И, соответственно, изначально я, когда подавал, я указывал организацию, то есть вот этот университет, где я начинал работать. Но, в принципе, если мне там что-то не понравилось, я могу перейти в другую организацию со своими деньгами. То есть я отчитываюсь перед фондом, а не перед университетом.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А почему организация, которая вас принимает, заинтересована вас принимать?
А. ЗАМЯТНИН – А там интересно, потому что я с гранта плачу какой-то процент на администрацию. И, естественно, организация, университет, департмент, в котором я работаю, заинтересован, чтобы было как можно больше таких вот, как я.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Скажите, Вика, а у вас такая же система была, да, в принципе?
В. ЗАМЯТНИНА – Ну, у меня был маленький, это даже был не грант, это была стипендия. Вот. И я, в общем-то, в этой системе не очень хорошо разбираюсь. Я знаю только, что вот с этой стипендии, она очень большого размера, там деньги только на зарплату, то есть я работаю как приглашенный исследователь. И, соответственно, интересуют только полученные мною результаты, совместные статьи, сделанные по этим результатам. Так что это, наверное, все-таки немножечко другая система. И я, в отличие от Андрея, работала, в общем, достаточно мало за границей, и оба раза вот по такой стипендии. Первый раз в Финляндии 4 года назад, нет, 3. И второй раз вот сейчас, в начале 2005 года, но мой грант закончился осенью 2005 года, и я вернулась в Москву на некоторое время. И тут вот все произошло.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вот давайте вот о чем поговорим. Значит, вы вот каждый ходили там на работу. Но перед тем, как мы подойдем к этим таким цирковым событиям, которые были вокруг вас, объясните мне, почему Швеция. Это как-то вот таинственно. У нас же все «умы» бегут в Америку, значит, вы должны были тоже убежать в Америку.
А. ЗАМЯТНИН – Вы знаете, судьба так сложилась. То есть была ситуация, когда мне предложили, то есть мой будущий научный руководитель в Швеции написал моему руководителю, у которого я делал кандидатскую диссертацию, что есть позиция и нет для кого. Он мне предложил, я согласился, в общем, и все. Скорее, случайность.
В. ЗАМЯТНИНА – Просто понимаете, ну вот в нашей профессии обычно едешь в ту страну, которая вот заинтересована на данный момент в данном специалисте. То есть есть еще система подачи своего СV так называемая, она может рассылаться по Интернету, может быть как-то так через знакомых, которые работают в различных странах. И так просто ищется место, куда можно поехать как приглашенный исследователь.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – То есть это может быть произвольная страна, любая страна?
В. ЗАМЯТНИНА – Абсолютно любая.
А. ЗАМЯТНИН – Абсолютно.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А страна заинтересована в этой теме?
А. ЗАМЯТНИН – Да тут не страна, наверное. Все-таки это , как бы я сказал, инерция, потому что идут какие-то исследования в фундаментальной науке, могут быть достаточно непредсказуемые результаты. И, соответственно, пока профессор, которые видел данные исследования, находится в данной стране, то, естественно, эта тема там.
В. ЗАМЯТНИНА – Ну и, кроме того, наши исследователи очень котируются по всему миру, потому что наше образование, ну, не мне объяснять, в общем, на достаточно высоком уровне, ценится во всем мире наше высшее образование. Тем более человек, закончивший Московский университет, в общем-то, будет желанным гостем в любой стране.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А вы закончили Московский университет?
А. ЗАМЯТНИН – Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Просто вы очень молодо выглядите, и я никак не могу понять, сколько вам лет.
А. ЗАМЯТНИН – 29.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, 29 – дядька уже.
В. ЗАМЯТНИНА – Ну, почти 30 уже.
А. ЗАМЯТНИН – Ну да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Нет, не надо, нет. Что значит «почти 30»?
В. ЗАМЯТНИНА – Ну, осталось совсем немножко.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – 29. Теперь идем дальше. Значит, вот вы целых 4 года были там, и вот ходили туда, на учебу тире работу, и как-то вот все было в порядке. Ну и давайте вот перейдем к этим интересным событиям.
А. ЗАМЯТНИН – Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И как это было?
А. ЗАМЯТНИН – Ну, неожиданно. Поехал в центр города, и тут как бы подошли двое, взяли вод руки, показали значок. Ну, надо сказать…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Посадили в «воронок».
А. ЗАМЯТНИН – Абсолютно.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Серьезно?
А. ЗАМЯТНИН – Да, да, да. Посадили в «воронок», соответственно. Ну, из того, что я помню, у меня зазвонил мобильник. Я говорю: «Можно ответить?» Мне сказали: «Нет». Вот. В то же время как-то спрашивать чего-либо достаточно странно, повезли в Стокгольм, это от Упсалы 70 км. Вот. Дальше, соответственно, привели в некую комнату, показали обвинение, спросили: «Признаешь или нет?» Ну, опять же, как вы упоминали, я не могу говорить, что там было. Но настолько выглядело абсурдно, я сказал: «Нет, конечно».
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, обвинение, говоря двумя словами: обокрал Швецию.
А. ЗАМЯТНИН – Ну, что-то там да, да, да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Все украл.
В. ЗАМЯТНИНА – Подорвал оборону.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Подорвал, украл и «изнасиловал» страну. Все понятно.
А. ЗАМЯТНИН - Да, да, да. Про третьи страны, что…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну естественно, да. Закулиса. Мы тут говорим, что он – мировая закулиса, а вы там были мировой закулисой.
А. ЗАМЯТНИН – Я говорю: «Нет, конечно». И даже у меня как-то сложилось впечатление, не знаю, что вопрос исчерпан, что меня сейчас отпустят, люди сказали, что… ну, вот эти люди в штатском, ну, полицейские, говорят: «Сейчас надо переговорить с прокурором». И действительно, у меня было впечатление, что инцидент исчерпан. Но они вернулись, сказали, что нет, что завтра будет суд, и, соответственно, где будет решаться вопрос о мере пресечения.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Так?
А. ЗАМЯТНИН – И, кстати, что еще интересно, они так достаточно интересно себя повели. Говорят: «Позвонить в консульство, сообщить?» Ну, я как-то так сказал: «Ну, наверное. А как по закону?» Они говорят: «Ну, по закону да, мы должны. Ну если, мол, ты хочешь, мы можем не звонить». На что я им ответил: «Нет, ребята, давайте по закону действовать».
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И позвонили.
А. ЗАМЯТНИН – И позвонили, но только на следующий день.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, хоть на следующий.
А. ЗАМЯТНИН – Но как-то я опять же понял, что на самом деле они собирались звонить вот прямо сейчас же. То есть для меня это странно. И узнал я об этом, пожалуй, когда вышел, на самом деле.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И вот они вам все это дело показали. Вы сказали: ничего этого не делал. Потом состоялся этот разговор. И куда вас повели?
А. ЗАМЯТНИН – Ну, повели в… как это по-русски? Следственный изолятор или камера предварительного заключения.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да.
А. ЗАМЯТНИН – Ну как? Обыскали полностью…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – «Матросская тишина».
А. ЗАМЯТНИН – Да, да, да. Обыскали полностью, соответственно, принесли мне гамбургер, спросив меня: «Ты обедал?» Я сказал: «Нет». «Вот, мы не хотим, чтобы ты голодал», - принесли, дали, оставили. Вот.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И вы оказались в камере, да?
А. ЗАМЯТНИН – Я оказался в камере.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Один были там?
А. ЗАМЯТНИН – Да, конечно. Я же не мог ни с кем общаться. И вся информация, которая исходила от меня и, соответственно, которую передавали мне, она проходила цензуру. Ну, боялись, что я начну уничтожать улики.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А где же они?
А. ЗАМЯТНИН – Ну вот, дам кому-нибудь…
В. ЗАМЯТНИНА – Самому интересно.
А. ЗАМЯТНИН – Да. Дам кому-нибудь задание, чтобы уничтожил улики.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Так. Чтобы задание дать, нужно, чтобы с кем-то вы пообщались. Вот вы сидите. Вот что было на следующий день? На следующий день был суд. Правильно?
А. ЗАМЯТНИН – На следующий день был суд, где в развернутой форме было прокурором…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Изложил.
А. ЗАМЯТНИН – Да, да, да. Для меня был шок полный. То есть, действительно, человек достаточно молодого поколения, и, собственно говоря, советские времена у меня в памяти отпечатались – либо это такое, ничего не могу сказать, счастливое пионерское детство, как у всех было, с другой стороны, информация, в общем, по сути, из книжек и из газет, то есть я на себе не прочувствовал. Но тут на меня дохнуло на самом деле веяниями «холодной войны», действительно, при том, что… Ну вот, наверное, из того, что могу сказать о форме изложения обвинения, то есть прокурор использовал совершенно четко такие штампы. Притом штампы, ну, я не знаю, они на меня действовали достаточно смешно, потому что это штампы для шведа, то есть штампы для шведского судьи, вот штампы из советских времен, которые совсем абсурдные. Но, насколько я понимал, на шведа до сих пор действуют, потому что, конечно, когда я, например, по шведскому телевидению видел передачи о России, порой возникали мысли: «Господи, где же они такое нашли-то?».
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И вот вы… Там этот выступил прокурор, который опять сказал, что вы плохой.
А. ЗАМЯТНИН – Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Судья это все послушал.
А. ЗАМЯТНИН – Судья послушал и, соответственно, вынес решение о задержании.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А Родина уже слышала, Родина знала?
А. ЗАМЯТНИН – Это к Вике, потому что я абсолютно не знал, что происходил на Родине.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, Вика? Только в микрофончик.
В. ЗАМЯТНИН – Ну, мы узнали 16-го числа о том, что… Вернее, как…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – То есть на следующий день?
В. ЗАМЯТНИНА – На следующий день вечером, я могу совершенно четко назвать время, я это, наверное, никогда не забуду. Я просто возвращалась с работы, была в автобусе, в 20 часов 25 минут мне позвонила моя свекровь, мама Андрея, и сказала, что случилось несчастье, чтобы я немедленно приехала к ним домой.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ой, а что же так говорить «случилось несчастье»? Боже мой.
В. ЗАМЯТНИНА – Ну вот, да. Примерно через 10 или меньше…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Просто «Андрей в тюряге отсидит», к несчастью тоже.
В. ЗАМЯТНИНА – Вот. Примерно через 5 минут позвонил мой отец и сказал, что мне только что звонили домой, звонил, вроде бы, кто-то из Швеции со шведским акцентом. Ну, в общем, я так уже с большим трудом доехала до свекрови, по стеночке, держась за нее. Вот. И когда она мне открыла дверь, она сказала, что ей вот звонили и сообщили о том, что Андрей преступник, он находится в тюрьме и имеет право на адвоката. Первая мысль, которая у меня была: слава богу, живой. И только потом уже вот… А на следующий день, 17 февраля, было заявление, по-моему, по радио «Маяк» (я не слышала, слышал мой отец, он мне позвонил), что в Швеции арестован молодой человек, нанесший урон обороноспособности Швеции. И почти сразу в Интернете появились сообщения на эту тему, причем как-то вот люди, с которыми я общаюсь, которые знают меня и Андрея, читали это и не верили. Потому что вот ощущение, что кошмарный сон, полный бред. Нам казалось, что это должно очень быстро кончиться, но прошел день, два, три, и мы поняли, что, наверное, быстро не закончится.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – О том, что было дальше, мы поговорим сразу после «Новостей».
НОВОСТИ
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И в программе «Своими глазами» Андрей и Вика Замятнины, двое ученых. Вот Андрей Замятнин. Значит, вот мы говорим о том, как его забрали в шведскую тюрьму. И на следующий… Да вот, Вика, я еще вас хотел спросить. И, в общем, постепенно как вам стало, собственно, известно, что он… вот уже после того, как вам сказали, что он сидит в тюрьме, вот что вы делали?
В. ЗАМЯТНИНА – Мы ждали. Ждали каких-то новостей. Мы так, в общем, понимали, что, наверное, в этой ситуации, как потом оказалось, мы будем получать информацию от консульского отдела нашего в Стокгольме, то есть от МИД фактически. Вот. И конечно, первые дни было очень тяжело, потому что мы просто вот знали, что вот арестован, из новостей, больше не знали ничего. Мы пытались связаться с какими-то знакомыми своими в Швеции, они тоже ничего не могли сказать, никто ничего не знал. Поэтому мы просто вот сидели и ждали, пока нам не позвонили, видимо, мидовские работники и сказали, что можно написать письмо Андрею, что он чувствует себя хорошо, находится вот в камере в одиночной, но физическое его состояние нормальное, передавал всем приветы. И вот что можно написать ему…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – То есть, это важно отметить, вы не оказались в данном случае в такой изоляции, вам не приходилось «лбом прошибать стенку»?
В. ЗАМЯТНИНА – Нет. Вы знаете, вообще это вот отдельная тема. Я хотела бы, пользуясь случаем, и я думаю, Андрей меня поддержит, поблагодарить, в первую очередь, наверное, наш МИД, его работников, которые всячески поддерживали и нас и уверенность в нас в том, что все будет хорошо. И, кроме всего прочего, мгновенно начались звонки от друзей, которые… причем от людей малознакомых, не только от близких друзей.
А. ЗАМЯТНИН – Но и от друзей, которых уже годы не видели.
В. ЗАМЯТНИНА – Годы, да, мы не видели. И все предлагали как-то свою помощь, которая потом и была в течение этих двух месяцев нам предоставлена. То есть помощь была самая различная: ну, просто как-то вот поддержать, поговорить, какая-то денежная помощь, потому что у нас были финансовые затруднения. Ну, не знаю, то есть мы не ощущали, что мы одни. То есть это была настолько сильная поддержка, причем, вот я не преувеличиваю, поддержка всей страны. Ну, научное сообщество – это отдельный разговор. То, что вот наши академики обратились вот с таким письмом в Королевскую академию, для нас это был первый маленький праздник с момента… Нет, первый, конечно, был – это вот заявление МИД, сделанное официально, протест МИД. И потом вот это вот заявление наших ученых, виднейших ученых нашей страны в Королевскую академию. Текст обращения был напечатан. Ну, когда мы это увидели, мы просто почувствовали, до какой степени мы не одни, до какой степени за Андрея заступается страна. И мы как-то совершенно не сомневались в том… Ну в том, что он невиновен, не сомневался никто, но вот когда вот пошла такая мощная поддержка, мы просто поняли, что все все равно закончится хорошо, если вот…
А. ЗАМЯТНИН – Со своей стороны я, наверное, могу добавить, что после такого отрицательного шока сильного, для меня был шок положительный, то есть я абсолютно не ожидал, что министр иностранных дел России, о чем мне передал консул, сделает соответствующее заявление по поводу меня. И надо сказать, что это…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Впечатлило.
А. ЗАМЯТНИН – Ну, впечатлило, воодушевило. Сложно передать все эмоции, честно говорю. Но вот этот вот положительный такой шок, он сравним с первым отрицательным.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А вот, Андрей, Вика, вы сказали, что… Ну, вот я читал письмо вашего отца, Андрей, я его письмо читал, где он там пишет обращение к прокурору. А вы говорите еще и об обращении ученых. Вот это кто организовывал? Это вы, Вика, организовывали? Или вот это оно как-то само… Кто это делал, кто этим занимался?
В. ЗАМЯТНИНА – Ну, откровенно говоря, я даже не могу сказать, кто. Ну просто не знаю. Но, в частности, оно было подписано Владимиром Петровичем Скулачевым – это директор Института физико-химической биологии имени Белозерского, институт носит имя деда Андрея, Андрея Николаевича Белозерского. И Владимир Петрович Скулачев является учеником Андрея Николаевича и директором института.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А, понятно.
В. ЗАМЯТНИНА – Просто я работаю в этом институте, я знаю этого человека, и вот, насколько я понимаю, он очень этому поспособствовал, за что ему отдельная, огромная благодарность.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, понятно.
В. ЗАМЯТНИНА – Просто невозможно выразить словами.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я напоминаю, что Андрей и Вика Замятнины у нас в гостях. Скажите, Андрей, вот давайте теперь немножко про тюрьму поговорим. Вот как бы вы сидите в одиночной камере, да?
А. ЗАМЯТНИН – Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Чуть-чуть про бытовые условия. Вот что это такое? Потому что в кино мы это видели. Но вот насколько это изменилось, что это?
А. ЗАМЯТНИН – Ну вы знаете, все-таки увидеть мало, надо прочувствовать.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да. Но тут вот не могу вам помочь в отношении себя, пока не удалось.
А. ЗАМЯТНИН – И ни в коем случае никому не желаю, что называется, несмотря на то, что, общаясь здесь, в России, конечно, о шведских тюрьмах такое, я бы сказал, возвышенное впечатление. Все-таки это тюрьма. Ну, что касается быта, все замечательно на самом деле. Вот тут, наверное, нужно отметить, что есть тюрьма, есть полиция. И изначально они разделены в том смысле, что даже тюрьма защищает от полиции. И такие вещи, как, например, встречи с адвокатом, которые должны происходить закрыто, и полиция не должна знать, что мы обсуждаем, режим тюрьмы это обеспечивает. Значит, что касается быта: кормят нормально, ну, для меня немножко неудобный режим, потому что я «сова», а завтрак приносили в 7.30 и будили. Вот. Ужин тоже рановато – в 16.30.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Что в камере?
А. ЗАМЯТНИН – Камеры там разные, кстати. И первая забота моего адвоката, которые по поводу дела… Как он потом признался, с самого начала он очень скептически относился к тому, что я шпион. Но тем не менее. Первая его была забота, чтобы меня перевели в более комфортабельную камеру. То есть сначала у меня в камере была фактически только кровать. Потом я целый день провел в камере, в которой появился стол и телевизор. И, соответственно, после дня меня перевели в новую камеру, самую лучшую, где еще был умывальник.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Элитную.
А. ЗАМЯТНИН – Элитную, да. Притом там интересно, что, соответственно, на нижних этажах камеры похуже, а вот на самом высоком этаже следственного изолятора – вот самые элитные.
В. ЗАМЯТНИНА – ВИП-персоны.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – ВИП-персоны, да? Еще скажите мне, пожалуйста, откуда у вас появился адвокат?
А. ЗАМЯТНИН – А, значит, по шведским законам, соответственно, государство предоставляет адвоката. У меня был адвокат, и мое мнение, и, собственно говоря, мнение в Швеции, что он входит в пятерку лучших адвокатов. И как мне объяснили, на самом деле мне предоставили одного из лучших адвокатов с точки зрения, что это такой международный процесс, и с точки зрения престижа, меня должен был защищать один из лучших адвокатов. Ну, давайте назову имя – Ула Саломонссон.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И вот как проходил ваш день? Вы там все время находились в камере, вас водили на допросы какие-то? Что происходило?
А. ЗАМЯТНИН – Да. Значит, я проводил там целый день. То есть с утра мне предлагали также пойти погулять на крышу, но поскольку дело было в феврале, погода была плохая, что-то мне было неохота. А допросы были, да, обычно длились три часа с перерывом обычно десятиминутным. Соответственно, разнообразие – суды. Вносило разнообразие, правда, это началось не сразу, меня стал посещать консул из посольства, встреча, если я не ошибаюсь, 15 минут.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Что он говорил? Успокаивал?
А. ЗАМЯТНИН – Да, он успокаивал. Потом на самом деле он приносил письма, я ему отдавал письма. Хотя все это проходило цензуру, как я уже говорил. Приносил книги. Точнее, даже не так. То есть перед встречей специально он с сотрудником полиции ездили в магазин, покупали для меня книги, а то, мало ли, из посольства шифрограмму передадут внутри.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Или пилку.
А. ЗАМЯТНИН – Да, да, да. А соответственно, все газеты, которые мне передавались, они проходили цензуру и доходили до меня через несколько дней. В правом верхнем углу карандашиком стояло «о`кей», то есть, насколько я понимал, проверено цензурой. Как я уже потом, кстати говоря, понял, мне передавали далеко не все.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А что они убирали: материалы о вам или?…
А. ЗАМЯТНИН – Нет, какие-то материалы обо мне доходили. Честно говоря, не знаю. Может быть, они даже были не в силах все обработать, не знаю, сложно.
В. ЗАМЯТНИНА – Нет, мы, например, передавали Андрею текст вот этого обращения. Причем это же было открытое письмо в Шведскую Королевскую академию, подписанное нашими учеными, текст его был опубликован не раз в наших СМИ. И, в общем-то, мы посылали это Андрею с целью, чтобы вот он узнал. Просто мы понимали, что, конечно, поддержка ему будет очень важна.
А. ЗАМЯТНИН – Но не дошло до меня.
В. ЗАМЯТНИНА – И вот он его не видел, потому что когда он приехал сюда…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну это понятно. Чтобы вы меньше сопротивлялись, а то вместо того, чтобы колоться, вы будете там думать, что вас спасут.
А. ЗАМЯТНИН – Ну, из таких бытовых вещей могу рассказать, что на второй день, соответственно, зашла медсестра, спросила, нет ли у меня каких болезней. У меня, кстати говоря, был легкий насморк, я попросил какой-нибудь спрей для носа. Мне сказали, что «нет». Ну, это…
В. ЗАМЯТНИНА – А ты не говорил.
А. ЗАМЯТНИН – Ну, было такое. Вот.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А почему «нет»?
А. ЗАМЯТНИН – Ну, это как бы не болезнь. Шведская медицина и шведское восприятие болезни, оно в принципе такое, что если, там, температура 39 меньше трех дней, то, собственно, а в чем проблема-то. То есть я тут не вижу никакого злого умысла. Ну, вот так они относятся. Заходил нарколог, спрашивал, соответственно, употребляю ли я спиртное. Я сказал: «Употреблял». «Много?» Я говорю: «Ну, по-разному бывает». «Регулярно?» Я говорю: «Ну, пожалуй, нет». Соответственно, наркотики опять же. То есть как-то вот такие вопросы волнуют. И, насколько я понимаю, люди, которые туда попадают с алкогольной или наркотической зависимостью, они получают помощь.
В. ЗАМЯТНИНА – А средство от насморка они не могли предоставить.
А. ЗАМЯТНИН – А средство от насморка – да, никак.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Поразительно. Идем дальше. Вот день за днем вы сидели. Так?
А. ЗАМЯТНИН – Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Какое это ощущение?
А. ЗАМЯТНИН – Ну, вы знаете, это целый букет ощущений. То есть, конечно, и нервы, особенно перед допросами, просто по причине того, что… Ну, вот честно вам скажу, что, как я упоминал, я, услышав обвинение, даже уже не знал, о чем думать и о чем спросят. То есть как-то даже мысли были: а может, я в чем-то виноват?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Сам не знаю.
А. ЗАМЯТНИН – Сам не знаю этого.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Использовали втемную.
А. ЗАМЯТНИН – Да, да, да. То есть, действительно, было такое. Потом абсолютно не понятно, что дальше. Конечно, я очень волновался из-за своей семьи. И честно скажу, что есть грех, тем более зная Вику, я очень боялся звонить, потому что, что бы я ей не сказал, она бы по интонациям голоса, боюсь, многое чего бы услышала, чего бы я не хотел.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А вы имели возможность звонить?
А. ЗАМЯТНИН – Мне предлагали. Я звонил один раз, честно говоря. Вик, не обижайся, я, когда тебе не удалось дозвониться, говорил с моей матушкой, я испытал некое облегчение, потому что не надо было тебе слышать кое-какие нотки, которые у меня в голосе явно звучали.
В. ЗАМЯТНИНА – Ну, может быть, ты был не прав, потому что мне просто было важно услышать твой голос. Но потом были письма. Вот первое письмо пришло, сейчас я скажу, мне его передали 6 марта. Это было первое письмо. Вы знаете, я могу сказать, что вот на 8 Марта я в жизни не получала лучшего подарка, чем вот этот. И просто по письму Андрея я тоже уже многое поняла и о его состоянии. Ну, в общем, было такое, знаете, очень смешанное чувство: с одной стороны, совершенно вот такое вот ощущение полного счастья, потому что это его почерк, я знаю, что он эту бумагу держал, он сам писал, потом сам текст был такой достаточно такой очень личный, очень такой… Ну, я думаю, на моем месте любая женщина была бы счастлива получить такое письмо от своего мужа.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Андрей, вы просидели в общей сложности сколько?
А. ЗАМЯТНИН – Я принципиально не считал. А вот Вика считала.
В. ЗАМЯТНИНА – Мы считали каждый день. Он просидел 52 дня.
А. ЗАМЯТНИН – Несмотря на то, что, кстати говоря, в камере на стене совершенно явно палочками сидельцы до меня отмечали дни. Там особая графика была, как неделя отмечается.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И вот расскажите, вот вы сидели, сидели, сидели, и вдруг наступил этот самый день.
А. ЗАМЯТНИН – Да, день начался так, что, как я говорил, в 7.30 мне принесли завтрак, разбудили, я решил еще поспать. В 9 меня разбудили опять, потому что пришел адвокат. А за день до этого был допрос. И обычно мы с ним после каждого допроса, ну, если он мог, мы обсуждали наши дела. Вот. И буквально через 15 минут пришли представители полиции и сообщили, что я свободен.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Прямо сейчас, да?
А. ЗАМЯТНИН – Прямо сейчас, да. Они принесли бумагу. Вы знаете, на самом деле, что интересно, абсолютно не помню, что там было написано.
В. ЗАМЯТНИНА – Было не до того.
А. ЗАМЯТНИН – Было не до того, да, тогда.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Подпиши и иди, да?
А. ЗАМЯТНИН – Да, да, да. Адвокат их выгнал тут же. Сказал, что нам надо договорить. Ну, соответственно, сразу заговорил, что будем подавать на компенсацию.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вы согласились, да?
А. ЗАМЯТНИН – Я согласился, да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вы вышли из тюрьмы. Кто вас встречал? Кто вас повез в обитаемые места?
А. ЗАМЯТНИН – Ой, вы знаете, это на самом деле, как мне рассказали, случай беспрецедентный. Потому что на этот день был назначен визит представителей посольства России. И как раз в этот день меня решил навестить посол Кадакин Александр Михайлович. И, собственно говоря, почему беспрецедентный в истории? Потому что получилось так, что освобождать приехал сам посол. Такого не было никогда. Ну, соответственно, я вышел, и он меня повез в посольство.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А, то есть он был на самом деле?
А. ЗАМЯТНИН – Он был, он был.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Приехали в посольство?
А. ЗАМЯТНИН – Приехали в посольство. Соответственно, мне сказали, что «ты гость», объяснили, что я даже имею официальный статус, «гость посла» - так это называется. Если я не ошибаюсь, тут же взяли интервью, потом повели стричься, поскольку, может быть, как вы видели, я достаточно сильно зарос. Потом поехали купить какую-то одежду. А, нет. Ну, естественно, сначала накормили. Поехали купить какую-то одежду, дальше отдыхал, или еще какие-то интервью были. Вот. Ну, еще вот что могу сказать. Когда меня арестовали, был февраль. На самом деле была достаточно такая неприятная зима. И я с самого начала думал, что вот хорошо бы выйти и еще чтобы, наконец, эта зима темная закончилась. И удивительно, это был первый солнечный день.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, и вот после этого вы уехали в Россию, да?
А. ЗАМЯТНИН – Нет, как я говорил, мой адвокат Ула Саломонссон, он достаточно занятой человек, у него много дел, притом очень тяжелых дел. Сейчас у него дело на юге Швеции, там произошло какое-то убийство, притом, как эта формулировка, с особым цинизмом и жестокостью. Вот. Это город Мальма, он туда три раза в неделю летает, возвращается, поэтому очень занят, устает. И мне обязательно надо было до отъезда с ним переговорить. И он смог это сделать только через неделю. И после этого разговора на следующий день я вылетел в Россию.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А вот скажите, здесь многие задают вопрос один и тот же: вы теперь в Швеции персона нон-грата или нет?
А. ЗАМЯТНИН – Нет. То есть со мной ситуация такая, что я подал документы на визу перед арестом, то есть у меня закончилась виза, я подал на продолжение. И когда я вышел, я разузнал, я им позвонил, соответственно, мне сказали, что мои документы еще не рассмотрены, и, может быть, еще будут рассматриваться в течение месяца, «а дальше будем смотреть». Потому что, в принципе, если мне не дадут визу, то очень удобная формулировка в том смысле, что имеют право отказать без объяснения причин. А что там как бы внутри творится, никто не знает.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Но у вас есть план вернуться в Швецию и продолжать работать?
А. ЗАМЯТНИН – Вы знаете, честно говоря, возможность, ну, по крайней мере я надеюсь, есть. Но вот эту вот неделю, которая была проведена в Стокгольме после того, как меня отпустили, я себя чувствовал очень неуютно. И как-то, ну, не знаю…
В. ЗАМЯТНИНА – Не хочется.
А. ЗАМЯТНИН – Я сомневаюсь, что мне удастся…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Перебороть себя, да?
А. ЗАМЯТНИН – Перебороть это чувство, да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ - Ну, исходя из того, что вы рассказали, что этот грант может быть реализован в любой стране, и вообще это такая довольно пластичная система, то, конечно, не будем упираться в эту Швецию.
А. ЗАМЯТНИН – Ну…
В. ЗАМЯТНИНА – Ну ее.
А. ЗАМЯТНИН – В общем, думаю, что нет.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – То есть я прав в какой-то степени, да?
А. ЗАМЯТНИН – Ну, в общем, да, да. Может быть, я немножко сам боюсь себе признаться в этом. Потому что у меня до сих пор все-таки такое несколько раздвоение, потому что Швеция, шведы, которых я знаю и к которым прекрасно отношусь, и вся эта история, и уложить в голове вот и то, и другое, тем более как бы одно бросает тень на другое, и вещи совершенно не совместимые, мне до сих пор тяжело.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Понятно. Ну что же, друзья, я напоминаю, что у нас в гостях была супружеская пара, ребята занимаются наукой, Андрей и Вика Замятнины. Огромное вам спасибо. Все хорошо, что хорошо кончается. Хотя говорят: от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Вот так вот, видите, такая невероятная история. Я очень рад. Я, знаете, какую для себя вещь вынес из вашего рассказа. Конечно, никогда… Не то, что никогда, это демагогия такая, знаете. Надо стараться не терять самообладание. И, конечно, меня очень порадовало то, что вы рассказали, что, ну, вы знаете, как говорят высоким штилем, страна вас не забыла.
А. ЗАМЯТНИН – Да, это был действительно для меня положительный шок.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вот на этой красивой, высокой ноте мы и закончим. Спасибо, Андрей. Спасибо, Вика. Это была программа, которая называется «Своими глазами». Я с вами встречаюсь через час в кулинарной программе. Оставайтесь с «Эхо Москвы».