Краснокаменские будни заключенного Ходорковского - Нателла Болтянская - Своими глазами - 2006-03-07
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Программа «Своими глазами», Нателла Болтянская. Почему ты решила снова ехать в Краснокаменск?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – «Снова» - это громко сказано, потому что я ехала туда в первый раз. Я знаю, что…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Подожди, ты разве не была уже там?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – В Краснокаменске нет. Первое свидание членов семьи, долгосрочное свидание, было в октябре месяце.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – То есть ты туда поехала в первый раз, да?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да, я туда поехала в первый раз, и, в общем, одна из целей была именно та программа, в которой я сегодня имею честь присутствовать. Честно говоря, я хотела своими глазами посмотреть, действительно «своими глазами», например, что значит умозаключение, сделанное в свое время господином Калининым. Когда его спросили, почему, в несоответствии с Уголовным Кодексом, помещены Лебедев и Ходорковский далеко от места, где они якобы совершили преступление, он ответил, что, помимо претензий закона, к этим людям есть масса претензий чисто человеческих, и вот в этих условиях, дескать, легче их уберечь. Значит, дорога выглядела: восемь с лишним часов посадочный перелет Москва-Чита с посадкой в Екатеринбурге. И далее можно было добираться двумя способами: либо ехать на такси, либо ехать на поезде. Туда я решила проэкспериментировать и поехать на поезде. Поезд идет больше 15 часов. То есть, скажем так, должна честно сказать, что это пассажирский поезд, который останавливается у каждого столба, через один. И более того, незадолго, минут за 20 до конечного пункта нашего путешествия, до Краснокаменска, пути раздваиваются, и одна часть состава идет в Забайкальск. Забайкальск – это основной форпост на границе с Китаем, это приграничный город. И поезд стоит там просто час. Место называется, сейчас скажу, Урлюнгуй. И поскольку поезд стоит там час, то мы вылезли именно в этом Урлюнгуе и поехали уже в Краснокаменск на такси. Во-первых, какие-то такие были путевые заметки. Я давно подозревала, но в первый раз услышала, что москвичи оперируют, говоря о крупных покупках, долларами, а вся Россия давно уже оперирует рублями. Пройдя… Ну, Чита – небольшой город, провинциальный город. Достаточно хорошо люди одеты, но, как я понимаю, благодарны они за это, в основном, Китаю, куда уважающий себя читинец ездит достаточно часто. Но, скажем так, очень жалуются на отсутствие социальных программ, и тому доказательством информация о том, что за последние шесть лет население Читинского района сократилось с полутора миллионов до миллиона пятидесяти тысяч. Это за последние шесть лет. Скажем, сама Чита – это два кинотеатра, три театра и семь казино. Вот, кроме того, я спросила коллегу своего из газеты «Забайкальский рабочий», а есть настоящие «крутые» в городе. Он вздохнул и сказал: «Ну да, один «Хаммер» есть в городе, и тот продается, нерентабельно ездит». Это что касается Читы. Далее мы отъехали от Читы, и пока было светло, я старалась в окно смотреть. Пустыня. Вот «степь да степь кругом» - это туда. И более того, если помнишь, песня такая была - «Славное море – священный Байкал». Там есть такие строчки: «Шилка и Нерчинск не страшны теперь». Шилка и Нерчинск – это тоже там. Не случайно говорят о том, что в эти края испокон веков ссылали. И протопоп Аввакум, и декабристы, и все это вот – это все там. Живут небольшие населенные пункты чудовищно, то есть полное запустение абсолютно, основной источник существования – это либо поездки в Китай, либо поезда – вот проходящая артерия жизни, по которой люди выходят торговать с тем, так сказать, что они приготовили или что они могут предложить, или таксуют. Единственный регион, который в тех краях живет прилично, – это регион, от которого избирался один из депутатов Государственной Думы. И надо сказать, разница существенная, и вызвал уважение тот факт, что человек не сильно, так скажем, этим бравирует. Я узнала о том, что этот небольшой кусочек региона живет благополучно, только там. В Москве я не слышала про то, что человек возит, там, артистов в Краснокаменск. Ну, все как надо. И вот, наконец, Краснокаменск. 70 тысяч – население города. Там практически одна улица, кроме этой одной улицы, все остальное – это микрорайоны, как на спальных окраинах. Надо сказать, что вот такусенькая была надежда, но, конечно, это было нереально. Марине Филипповне, матери Михаила Борисовича, дали несколько часовое свидание, Инна Валентиновна, жена, имела трое суток свидание. Причем формально полагалось это свидание через три месяца после октября, то есть - ноябрь, декабрь, январь – дали его в феврале. Хотя, как я поняла с ее слов, они предполагали, что и дальше будут какие-то проволочки. Дело в том, что неслучайно многие повторяют, что для Михаила Ходорковского в колонии существует особый уголовно-процессуальный кодекс. И вот первые впечатления. Одно такое страшное впечатление, страшное и смешное, когда уже Марина Филипповна выходила из колонии после краткосрочного свидания, там было очень немного нас, журналистов, но они были. И когда начали фотографировать, тут же потребовали, чтобы мы прекратили снимать объект, на что Наталья Юрьевна Терехова, краснокаменский адвокат Михаила Ходорковского, очень растерянно сказала: «Это не объект, это мама». Я предполагаю, что в ближайшее время фотографии расстроенной Марины Филипповны, только что вышедшей от сына, обойдут многие СМИ, но, скажем так, ее основные впечатления: «Поседел, стал еще более седым». И еще один фактор меня, честно говоря, поразил. Это история, когда она рассказывает: «Я понимаю, что у нас очень мало времени с ним поговорить, и я стараюсь заранее подготовить все вопросы, которые я собираюсь задать ему. И время от времени он произносит такую фразу: Мама, это не главное. И я себя чувствую, как на производственном совещании в «Юкосе». Вот сила воли-то серьезная.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А сколько у нее свидание?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Несколько часов было.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Один раз, однократное?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да, вот здесь уже, в колонии. После этого она…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вы ехали вместе, да?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Нет, они ехали чуть раньше, потому что, я напомню, самолеты в Читу летают два раза в неделю, и поэтому они полетели раньше. Скажем так, не то, чтобы они старались дистанцироваться от журналистов, но тот факт, что мы, журналисты, испытали на себе чрезвычайно пристальное внимание, так сказать, людей, которых мы не считали желанными гостями, - это я могу сказать с полной ответственностью от своего лица.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Что это за люди?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Скажем так, к журналисту из издания «Daily Telegraph» на следующий день, после его приезда, с утра пришли сотрудники местного ФСБ, «типа представиться». Более того, гостиница выглядела примерно так: это первый этаж в «хрущевке», в пятиэтажном здании. Естественно, не самая комфортная гостиница, хотя там были более комфортные номера. Но вот меня поразил странный такой агрегат, я не могла понять, что это такое, пока до меня не дошло просто экспериментальным путем, что это датчик движения. Вот зачем нужен в такой не очень шикарной гостинице датчик движения, я отказываюсь тебе объяснить.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Это охрана. Если кто-то влезет в номер. Вот как делают системы охраны, это датчик движения, конечно.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Пункт третий. Дело в том, что одна из самых хорошо развитых в городе служб – это служба такси. Ты и представить себе не можешь, там 16 таксокомпаний. Из любой точки города, из любого момента ты набираешь телефон, и ровно через две минуты подъезжает машина. И при всем уважении, при всей благодарности ко многим ребятам, которые, так сказать, с нами возились, примерно каждый третий из них говорил: «А вот у меня есть знакомый зэк, который массу чего вам может нарассказать». Надо сказать, что очень как-то, так скажем, одинаково стрижены были эти знакомые зэки, которым было чего рассказать.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну и чего они рассказывали?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Скажем так, честно говоря, с первой фразы не вызывало доверия то, что они рассказывали. Информация о том, что зовут его «Борисыч». Основной контингент – это ребята, которые годятся ему в сыновья, то есть где-то 20 лет, около того. Эта информация получена от Марины Филипповны. Скажу честно, что я этой информации доверяю. Информации, там, о двухкомнатной камере я не доверяю. Не может быть там двухкомнатной камеры у Михаила Борисовича. Более того, по словам жены и мамы, проведен был ремонт, ведь, собственно, свидание отодвигали из-за того, что якобы должен был быть ремонт в помещении для долгосрочных свиданий. И как я поняла, у них тоже не было такого ощущения, что они остаются одни. Другое дело, что, по словам и той, и другой, достаточно корректно, скажем так, без избыточного служебного рвения отнеслись к ним непосредственные сотрудники, которые имели с ними контакт. То есть дама, которая попросила их обеих распахнуть кофточки, чтобы посмотреть, нет ли у них чего-то недозволенного на теле, не зверствовала она на этом деле. Хотя, со слов той же самой Инны Ходорковской, письмо от дочки Михаилу Борисовичу передать не разрешили. Девочка уже взрослая, письмо папе написала. Ну вот, стали его проверять. Одна из тем, которая меня очень волновала, - это, собственно, уровень радиации в городе. В городе два счетчика Гейгера, ни один из которых не работает. Мы задавали многочисленные вопросы главному санитарному врачу города. Там есть, как бы сказать, два мэра. Один, собственно, – мэр Краснокаменска, а другой является руководителем администрации Краснокаменского района. Вот с каждым из них мы беседовали, и, в общем, как мне показалось, самым большим пессимистом из всей этой компании был руководитель администрации Краснокаменского района Герман Колов, который сообщил, что было открытое письмо граждан Краснокаменского района с просьбой о переселении с территории, которая граничит с комбинатом. Это письмо было в декабре прошлого года написано, и оно было помещено в «Забайкальском рабочем», и, по его словам (мне не удалось, к сожалению, проверить правдивость этих слов) якобы оно было отправлено в «Российскую газету», но там не опубликовано. Не берусь утверждать, правду он говорит или нет. То есть, в принципе, в Краснокаменске находится крупнейшая урановая разработка страны. И, естественно, мы ехали туда, так сказать, в подозрительном состоянии. Но, опять же, надо сказать, что эта моя поездка была цепью каких-то совершенно безумных совпадений. Как например: мы садимся в поезд Чита-Краснокаменск, нас в купе четверо, едет итальянский журналист, едет переводчик, еду я, и едет четвертой дама, читинка, которая едет в гости к детям своим в Октябрьский комбинат. Это как раз тот самый комбинат, который находится рядом с Краснокаменском. И итальянский журналист меня спрашивает: «А что вы знаете про господина Филипченко?». Я ему честно говорю, что я ничего не знаю про господина Филипченко. И вдруг дама четвертая с нами говорит: «Зато я знаю. Это главный геофизик треста «Чита – геологоразведка» Юрий Филипченко». И еще, говорит, он едет в соседнем вагоне. Естественно, я немедленно бегу договариваться с ним об интервью. В этом интервью, скажем так, с его слов, речь идет об опасности не урана – радона. Опасность радона заключается в следующем: для нормальной работы шахты нужно большое количество воздуха подавать, и 70% этого воздуха, так скажем, используется по назначению, а 30% утекает в трещины естественного происхождения. Вот они и подбирают этот так называемый молодой радон, но якобы тот радон, который они подбирают, подбирается без изотопов. Я своими глазами видела краснокаменское кладбище. Действительно, очень много людей молодого возраста. И что самое поразительное для меня было – это могилы, которые выкопаны заранее. Там очень много могил безымянных уже раскопанных. Причем я потом уже предположила, что, может быть, их копают осенью, потому что зимой трудно копать землю. Так вот на мой вопрос главному геофизику «Чита – геологоразведки» Юрию Филипченко, почему, так сказать, люди так умирают в городе, он сказал: «От водки». И, кстати говоря, не высококачественный спирт китайский имеет большое хождение там. Знают, что вредно. Пьют и продолжают пить. Город вообще пьет серьезно. Еще один такой любопытный момент – все жители города Краснокаменска, которых мы видели, делились на две категории. Первая категория – люди приличные, воспитанные, которые встречали нас «ну, журналисты приехали в Краснокаменск посмотреть, что, чего и как там» и предлагали показать нам какие-то достопримечательности. А вторая категория была менее приличная, говорила: «Ага, к Ходорковскому приехали!». И, наконец, самим ярким из этих впечатлений был человек, который услышал мой разговор по-английски с одним из иностранных журналистов. Говорит: «А что, правда что ли англичанин?». Я говорю: «Правда». «Так вот ты ему скажи, что Россия – это не Шекспир». Вот я думаю, что именно на этом месте мы прервемся на новости. Во всяком случае, это позитивная такая точка.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, позитивная точка. Наверно, да. Друзья, Нателла Болтянская сегодня рассказывает о своей поездке в город Краснокаменск и она продолжит свой практически монолог, потому что я сижу весь, прямо слушаю каждое ее слово. Я там не был, а она была. Вопросы ваши, пожалуйста, присылайте на эфирный пейджер – 725-66-33. Новости на «Эхе».
НОВОСТИ.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Мы продолжаем программу «Своими глазами». Нетороплив и обстоятелен рассказ Нателлы Болтянской о городе.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Я все жду вопросов от тебя.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А я тебя слушаю, потому что мне пока интересно. Мне нечего тебя спрашивать. Знаешь, я, пожалуй, просто для формы задал бы тебе сейчас вопрос такой. У нас же здесь была передача, когда, помнишь, группа. У нас кто-то, Борисов, по-моему, ехал, кто-то у нас из наших журналистов ездили вот тогда в первый раз большой поездкой. Вот почему я подумал, что это ты тогда была. Скажи мне, пожалуйста, вообще, чем живет этот город Краснокаменск. Я знаю, что, во-первых, он живет этим градообразующим комбинатом.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да, градообразующим.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну вот когда с девяти до пяти они отработали, что они делают? Я знаю, что этим комбинатом и Китаем они живут все.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – В городе есть кинотеатр «Даурия», в городе есть несколько ресторанчиков, в городе есть игровой зал «Игрок». Выглядит так, достаточно пугающе. Но надо сказать, что где-то после семи-восьми вечера народу на улицах немного. Там достаточно дешевое такси, то есть по московским меркам вообще – в любой конец города сорок рублей, пожалуйста. Так сказать, те, у кого возможность финансовая есть, сидят по кафе, по всяким забегаловкам. Те, у кого таковой возможности нет – ну, сидят по домам. Молодежная преступность достаточно развита, по словам всех, это серьезная проблема. В общем-то, практически все, с кем я разговаривала, люди, опять же, делятся на несколько категорий. Люди, которые уже, в общем, так скажем, смирились с тем, что они живут и будут жить здесь. И вторая категория – люди, которые чего-то хотят. Хотят чаще всего уехать в Читу для начала, вот перебраться в Читу. Опять же, дай бог им успеха. Я задавала вопрос, например, что изготавливает та колония. Да, сразу отвечу, я вижу на пейджере вопрос, что касается работы на руднике. На руднике в Октябрьском заключенные не работают, но, насколько мне известно, там есть комбинат железобетонных изделий, на котором работают заключенные. Заключенные колонии вот этой самой ЯГ номер такой-то, где сидит Михаил Борисович, они шьют в швейном цехе варежки, телогрейки и робы. Я поставила перед собой задачу купить в городе, купить мне не удалось. Поразил книжный магазин. В книжном магазине я увидела… Там стоят, знаешь, так, на полочках корешками стоят книги. И единственная книга, которая стоит обложкой – это «Узник тишины» Валерия Панюшкина. И директор магазина, Николай Васильевич, сказал, что, дескать, хочет эту книгу лицом к народу. Вот, опять же, вижу на пейджере вопрос про фамилию начальника колонии. Фамилия начальника колонии – Евстратов. Более того, один из таксистов нам сказал: «А уж особняк ему зэки отгрохали!». Тут я к нему прицепилась немедленно, говорю: «Покажи». Показать этот особняк он не смог, поэтому не видела, врать не буду. Кроме того, уже сказала, что много очень народу мрет от водки. Выпивки в магазинах действительно много, и выбор, скажем так, не «Новоарбатского», который у нас внизу, но, скажем так, в Подмосковье примерно аналогичную картину можешь увидеть. Очень много китайских продуктов, и, откровенно говоря, это радует. Во всяком случае, в отношении овощей, потому что своими глазами видела в Октябрьском. Там вокруг этого комбината есть такой поселочек, поселочек жуткого совершенно вида, такие покосившиеся дома. И вот, нам показывает таксист – вагонетка. Вагонетка явно рудникового происхождения. Он говорит: «В ней уран возили, а сейчас воду для полива огородов собирают». Так задумаешься, есть ли, не есть овощи. Честно говоря, еще один был вопрос, почему я не взяла с собой счетчик Гейгера. Объясню: чисто по технической причине. То, что предложили мне взять с собой, было очень тяжелое физически. А поскольку достаточно дальняя дорога, и, извините, все наши сумки на колесиках там отдыхают, потому что нет там таких лестниц, по которым свозить эти сумки на колесиках можно, поэтому я приняла решение не брать с собой счетчик Гейгера. А что касается моего вопроса, почему не работают счетчики Гейгера, мне начальственные лица так улыбались, что я, в общем, понимала, что они могут и работать, они все равно будут показывать то, что надо.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Скажи, пожалуйста, ваш приезд, он был кем-то отмечен, вас кто-то встречал из каких-то должностных лиц города?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Нет, на никто не встречал из должностных лиц города. Более того, скажем так, к мэру и к руководителю Краснокаменского района мы попали на интервью, что называется, на шармачка. Произошло это, мы пришли просто в мэрию… Надо сказать, фантастическое совершенно явление. Вот представь, приходишь ты в Московскую Мэрию и милиционера на входе спрашиваешь: «А как мне тут к Лужкову попасть?». А тебе говорят: «Да вон, 25 кабинет». Вот примерно так это было. Но на этом наша везуха кончилась, в 25 кабинете сидел секретарь, который отправил нас к пресс-секретарю, и пресс-секретарь, в свою очередь, после небольшой проволочки, провела нас к мэру. Мне показалось… В общем, он на меня хорошее впечатление произвел. Человек серьезно, так сказать, знает проблематику региона. Естественно, не мог не зайти разговор о Ходорковском. И он сказал, что он относится к нему, в общем, с сочувствием. Надо сказать, что наш вопрос был в контексте «как изменился город в связи с тем, что у них в колонии сидит заключенный Ходорковский?». Он сказал, что, в общем, пристальное внимание несколько раздражает самих горожан, хотя, я повторюсь, я этого не заметила. Дело в том, что…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вот здесь вот Григорьев спрашивает: «Скажите, как сами краснокаменцы относятся М.Б.Х.?».
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Отвечаю. «У меня он ничего не украл, у меня до него все украли», конец цитаты. Вот основная версия такая. Люди, которые, так сказать, готовы прокричать те же лозунги, которые были на стороне участников организованного пикета. Я имею в виду пикет возле здания суда, когда оглашали приговор Ходорковскому, организованный пикет – это который длился долго. Так вот сторонники этих лозунгов к нам почему-то не обращались. Пытались расспросить людей, которые обличающе говорили: «Ага, к Ходорковскому приехали». Я сразу встревала с вопросом «а что вы имеете против?». «Да нет, в общем-то, ничего». То есть какого-то такого резкого негатива, пожалуй, что не было. Единственное, что, конечно, еще раз неприятно удивило – вопрос о возможной интеллектуальной деятельности Ходорковского, мозги-то там все-таки серьезные. Он так и не решается, он рассматривается и будет рассматриваться. Пока что, насколько я понимаю, не видит главное управление исполнения наказаний другой интеллектуальной активности для Михаила Борисовича, кроме как шить или не шить эти рукавицы. Вот, собственно, вот так вот.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я хотел бы какие-то бытовые подробности узнать. Подтвердишь ли ты то, что говорили ребята, что люди, которые там живут, в Краснокаменске, для них Москва – это очень далекая история, и это как-то такая своя Россия.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Это своя Россия, действительно так. Другие уровни цен, другие уровни заработков, другой даже ритм жизни. Хотя, ты знаешь, по-разному другой уровень жизни. Вот меня поразил совершенно таксист, который нас вез из Краснокаменска в Читу. Далекая дорога, восемь часов, и два часа первых – дорога по щебенке, ощущения те еще. И вот этот таксист мне рассказывает, про его предка, который пришел этапом из России, совершил преступление и пришел в Забайкалье, потом там осел, потом он купил у местных купцов лом, чтобы золото добывать, и лом этот в семье хранится. А прадед его прожил сто один с половиной год. Он 1900-го года рождения, умер в 2001 году. И все это хранится. Я говорю: «А как же вы так все это храните?». У нас, говорит, так принято. Еще молоденький совсем мальчик, я не стала ему задавать вопрос, ведь согласись, что советские люди, особенно имевшие родственников из «бывших», не очень было принято знать историю своей семьи. Обрубались наши корни на уровне дедов, правильно? Так что они разные. Очень забавные ребятишки в школах. Мы были в гимназии местной, и очень они понравились. Они совершенно не политизированные, среди них есть небольшое количество детей, которые сами заводили с нами разговор, в частности, о Михаиле Ходорковском.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Это старшеклассники какие-то?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да, естественно.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А как вы туда попали, в школу?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Дело в том, что там забавная была история. Местный краснокаменский адвокат Михаила Ходорковского, Наталья Юрьевна Терехова, у нее дочка учится в этой гимназии, и там филологический класс, который в числе прочих дисциплин изучает и английский язык. С нами был, напомню, журналист, писатель, кинорежиссер Джо Дарден Смит, который работал на газету «Daily Telegraph», и они просто решили показать детям живого британца. И я просто, как это говорится, «упала на хвост», мне очень хотелось с детьми пообщаться. Толковые дети, которые, в общем, не знаю… Те из них, кто не боялся говорить, вот тоже надо понять правильно, я не проявляла инициативу в отношении этих детей, потому что это класс, где учится дочка Натальи Юрьевны Тереховой, и я понимаю, что я уеду, а им всем там оставаться. Так вот когда дети проявляли инициативу, говоря о Ходорковском, основной темой их высказываний было: «Ну что ж, человек с такими мозгами, а его варежки тут шить заставляют». Вот это была основная тема. То есть вопрос вины или невиновности его они все-таки не рассматривали.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Еще у меня вопрос, вот эта адвокат, о которой ты говоришь. Это именно местный адвокат, ее просто наняли, чтобы она была адвокатом Ходорковского там?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вот что она говорит? Есть ли там, например, какие-то смягчающие истории, которые помогут ему быстрее выйти на свободу, какие-то амнистии, или все это на него не распространяется, его будут там гноить до 2008 и дальше?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Дело в том, что, скажем так, на такие вопросы никто из адвокатов ответов не даст по той простой причине, что она на это работает. И, в общем, на меня она произвела впечатление человека, который честно на это работает, честно и, так сказать, на разрыв аорты. Рассчитывать на какие-то послабления… У меня такое впечатление, что на сегодняшний день об этом разговора нет, это мое мнение. Но когда ей или Антону Дрелю, который был там же в то же время, что и мы, задаешь эти вопросы – ну, «мы стараемся, мы будем работать». Вот как раз постановление о том, что адвокаты могут встречаться с Ходорковским не только во время работы, - это было как раз в то время, когда мы…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Нет, не только в нерабочее время.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да, но и в рабочее. Это было там же. Но меня, откровенно говоря, поразило, так сказать, продолжение этой истории, что, дескать, встречи адвокатов могут мешать процессу перевоспитания.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, но решение суда есть, и поэтому никуда не деться, теперь можно с ним встречаться не только в нерабочее время.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Но, насколько я понимаю, будут обжаловать это решение.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, они для того и существуют, эти ребята все, для того, чтобы обжаловать. Это же издевательство, которое должно продолжаться бесконечно, пока его не выпустят, а потом будут улыбаться и говорить: «Ну что, в счастливый путь! Желательно нам больше не видеться». Следующий у меня вопрос к тебе вот какой. То есть туда приехала мама и жена?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Отец не приехал, да?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Отец, Борису Моисеевичу здоровье, к сожалению, не позволило приехать на этот раз, и я должна сказать, что к нему обращалась и обращаюсь сейчас, зная, что он нас слушает. Был такой разговор, что когда Борис Моисеевич пройдет медицинское обследование, ему разрешат проделать такую дорогу, в следующий раз он, возможно, поедет на это свидание. Я очень надеюсь, что Борис Моисеевич прислушается к такому призыву.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Хорошо. А вот скажи, пожалуйста, что еще говорила мама и что говорила супруга?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – На вопрос, так сказать, «как он?», она произнесла буквально два слова: «Он держится». Он держится. Она его нашла несколько поседевшим. Какие-то такие подробности мы спрашивали, конечно, у Марины Филипповны, потому что мне показалось некорректным задавать такие вопросы жене, которая только вот вышла со свидания. Я спросила, например, как выглядят руки, потому что человек, который работает на швейном производстве, имеет совершенно определенные привычные травмы на руках. Она сказала, что она обратила на это внимание и таковых травм не наблюдала. Как одет? Ну, свитер, так скажем, вольный, поверх него была уже форма казенная, кроссовки, потому что когда он перебегал из помещения, где они жили все время, в то помещение, где было свидание, он специально. Это было его решение, не то, что он ходит по Краснокаменску в кроссовках. Вот вижу уже вопрос по поводу погоды в регионе. Там резко континентальный климат, там, скажем так, вот ночью очень холодно, днем солнышко и светло. Очень мало снега, потому что все это выдувает. Огромные степные пространства, и, как они говорят, там практически нет лета. То есть или еще весна или уже очень. Практически один летний месяц жаркий, достаточно тяжелый. И кстати говоря, тут же читинские журналисты рассказали невеселую историю. У них там рядовая ситуация – это лесные пожары. И последний раз, когда были пожары, аналогичная ситуация в это же время происходила во Франции. И говорят: «У нас забрали технику и послали ее в качестве дружеской помощи Франции». Таким образом, мы, говорит, остались.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Из Краснокаменска?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Из Читы, это Читинский регион.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Из Читы? Господи, поближе-то не нашли до Франции?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Видимо, да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да. Вот если говорить о каких-то самых ярких впечатлениях, вообще об этой поездке, вот какие самые яркие впечатления? Какие-то картинки, может быть, выхваченные, запомненные?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ты знаешь, может быть, это прозвучит сентиментальной дуростью, но моя самая яркая картинка – это когда вот по выходе из колонии Инна Валентиновна, жена Ходорковского, давала брифинг журналистам. Надо сказать, что она была не с нами в этот момент, она еще там была, она еще продолжала с ним какой-то диалог. И вот первый раз она улыбнулась, когда мы ее спросили: «Картошку жарили опять или другие гастрономические пристрастия?». И вот эта ее первая такая неуверенная улыбка, мне она сниться будет, потому что… Понимаешь как, я не берусь судить о многом, я берусь судить только о том, что я видела, так сказать, собственными глазами. Я бывала на процессе, я была у здания суда Мещанского, когда оглашали приговор. И я понимаю, как это все эксклюзивно. Кроме всего прочего, когда видишь молодую красивую бабу, у которой трое детей, и которая, в общем, обязана быть счастливой, у меня переворачивается внутри все. Кстати, еще один момент. Были крупные заголовки в Интернете, что Инна Ходорковская готова переехать к мужу. Я повторила ей этот вопрос, действительно ли это так. Она сказала, что она была бы готова переехать к нему, если бы его расконвоировали, то есть отпустили на поселение, что само по себе является отдельной историей, потому что на поселение могут отправить не в город Краснокаменск, а в деревню. Деревни в округе… Скажем так, в 80% деревень нет электричества. Я думаю, что можно не продолжать дальше описывать эти деревни. И история, я знаю, что Сережа Бунтман сегодня комментировал ее в «Реплике», история священника Сергея Таратухина, который отказался в свое время освящать одно из зданий колонии, поскольку у вас сидят одни политзаключенные, а сам Таратухин отсидел за диссидентство и был сослан в… Господи, я даже не назову.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, там такая какая-то деревенька, куда-то.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – То есть, действительно, с точки зрения, например, москвича – полное отсутствие цивилизации. С точки зрения европейцев, которые были с нами, - это бред. Они искренне не понимают, как это так. Как это так в городе нет Интернета? В городе есть одно Интернет-кафе, о чем я вам с гордостью сообщаю. В школах есть компьютеры, о чем я вам с гордостью сообщаю. И когда руководитель администрации района мне между делом говорил: «Вот я смотрел в Интернете…», и по интонации я слышу, что это, в общем, привычное для него дело, для меня это было приятное удивление. Другое дело, что, насколько я понимаю, попытки не то, чтобы шефство взять, но как-то, так сказать, помочь городу, никакого ответа не встречают.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Шефство от кого?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Скажем, от друзей самого Ходорковского. Есть, насколько я понимаю, люди, которым его судьба небезразлична.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну а как шефство над городом, там, увеличение количества компьютеров, как они скажутся, собственно, на его судьбе?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – В том-то и дело, что никак. Важный, кстати говоря, момент…
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Просто твоя фраза, она какая-то несколько двусмысленная, как мне кажется. Ведь можно было оказать какую-то помощь, чтобы эта помощь как-то экстрапалировалась на него – это одно дело. Но выполнять за государство его работу - не очень понимаю.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Объясню. Ты прав, Матвей. Дело в том, что когда его только перевели в колонию, известно, что счет его, он был переведен не сразу, и были люди, которые оттуда отправляли переводы какие-то. То есть сочувствовали, что называется, делом. Но в то же время была информация о том, что гуманитарной помощи посылки, отправленные на адрес колонии, возвращались адресантам с пометкой «адресат отказался от получения». Это были посылки не Ходорковскому, а гуманитарная помощь колонии. И отправлялись они обратно, что характерно, за счет того, кто отправлял эту посылку. И я спросила руководителя администрации местной, включена ли колония в общегородской бюджет. Он ответил, что нет. То есть практически получается, что колония не имеет никакого отношения к городу. Еще один важный момент. Все время всем жителям города задаешь один и тот же вопрос. Как они говорят, практически каждый четвертый мужчина побывал там, в этой колонии. Я говорю: «Ну как, лютуют?». Они говорят: «Да, в общем, нет». Вот вы, говорят, представьте себе, этот человек выйдет потом и встретит своего вчерашнего конвоира или своего вчерашнего охранника, который лютовал. Ну, всяко может случиться.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну да, это такая вот история, как прекратить дедовщину. Есть такая идея, которая, так сказать, рассматривается, что все должны служить по месту своего основного жилья. Москвичи в Москве. Пусть тогда там кто-то у них дедовщиной займется. Город-то один, хоть и большой.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Ну да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – То потом там встретимся, всякое, действительно, бывает. Да, когда Ходорковского только… Помнишь, когда только выяснилось, что он будет сидеть в Краснокаменске, то были заголовки газет, что администрация Краснокаменска уже подсчитывает какие-то барыши, которые озолотят этот город по причине того, что у них там такой сидельник. Но я так понимаю, что ничего этого не произошло, колония колонией, а город Краснокаменск городом Краснокаменском.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – В общем, практически так. То есть единственные барыши, которые получил город, - все-таки приехало там какое-то количество людей, которые ходили в магазины, ездили на такси. В общем, как-то мы участвовали в экономике этого города.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Такая чисто туристическая история, да?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да, совершенно верно.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И вот, вы потом вместе вернулись?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – И когда следующая поездка, когда разрешают встретиться?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – По идее, через три месяца, но не исключено, что через четыре. Может быть, администрация колонии решит еще раз отремонтировать помещение, в котором, собственно, проходят эти свидания. Помещение выглядит, знаешь, так: гостиница невысокого уровня, то есть душ, туалет, кухня на всех в конце коридора.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Это вот это помещение для встреч, да?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Это на территории самой колонии?
Н. БОЛТЯНСКАЯ – На территории самой колонии, то есть посторонние люди туда не допускаются.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Понятно. Ну что же, спасибо тебе большое. Я напоминаю, что Нателла Болтянская была в городе Краснокаменске, где отбывает срок заключения Михаил Ходорковский. И вот, она нам все это рассказала. Спасибо тебе большое и еще раз поздравляю тебя с праздником 8 марта. Такой несколько каструбатый переход, но что делать, завтра праздник.
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Спасибо.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ - Гендерный, да. Ну, гендерный, не гендерный, но поздравляю. Счастья, успехов, красоты, новых песен и всего-всего самого хорошего!
Н. БОЛТЯНСКАЯ – Спасибо, Матвей, спасибо.