Положение российских моряков в Нигерии, обвиняемых в контрабанде - Антон Самойленков - Своими глазами - 2005-07-26

А. ВОРОБЬЕВ: 22 часа и 12 минут в Москве. Еще раз добрый вечер. Я, Алексей Воробьев. Сегодня такая техническая замена. Матвей Ганапольский обычно ведет эту программу, но сегодня я. От этого, однако, суть того, о чем мы здесь говорим, не меняется. Действительно, свидетели и очевидцы событий рассказывают о том, что видели своими глазами, делятся своими впечатлениями, дают какие-то свои сугубо субъективные оценки происходящим событиям. Сегодня это Антон Самойленков, главный редактор журнала "Человек и закон". Добрый вечер, Антон.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Добрый вечер.

А. ВОРОБЬЕВ: Мы поговорим о положении российских моряков в Нигерии, обвиняемых в контрабанде. Это действительно скандальная история, которая стала скандальной едва ли не в последнее время, двухлетняя история этого конфликта. Я напомню вкратце, вы меня поправите.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да, конечно.

А. ВОРОБЬЕВ: Я сошлюсь на данные газеты "Новые известия", которая одной из первых, наверное, написала о том, что такая проблема существует. Вот, в общем, некоторые детали. Октябрь 2003 года. Судно "African pride", принадлежащее греческим судовладельцам, но ходившее под панамским флагом, с 11 тысячами тонн сырой нефти было задержано в 18 милях от Лагоса пограничной охраной Нигерии. Под предлогом проверки документов пограничники увезли с собой капитана и старшего помощника, затем отконвоировали судно в порт, членов экипажа - в основном, это граждане России, всего 15 человек - обвинили в контрабанде и доставили сначала на военно-морскую базу, а затем в тюрьму строго режима. Обвинение требует для моряков, здоровье которых уже серьезно подорвано, пожизненного заключения. Подсудимые категорически отрицают свою вину, в то же время судебное заседание по делу моряков постоянно переносится. 14 июля в очередной раз суд был перенесен на 21 октября этого года. Итак, расскажите мне, когда вы были в Нигерии и когда вы ввязались в это дело, что вы видели, какова цель была вашей поездки и чем вы можете поделиться сейчас?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Ну, ввязались мы в это дело - редакция журнала "Человек и закон" - где-то в феврале этого года мы начали потихонечку, когда узнали об этой ситуации, начали журналистское расследование. В Нигерию я выехал первый раз в начале июня и вот совсем недавно, три дня назад, я уже вернулся второй раз из Нигерии.

А. ВОРОБЬЕВ: То есть вы видели этих моряков?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да, я видел этих моряков, я общался с ними, я был в тюрьме строго режима Кири-Кири, я посещал заседание суда. Цель первой поездки была собрать информацию и взять материалы дела и внимательно их изучить, что же происходит на самом деле.

А. ВОРОБЬЕВ: Здесь не было информации, всего объема?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Нет, нет, к сожалению, ни в МИДе, ни в посольстве не было даже официальной копии обвинения. Нам удалось ее достать, мы привезли ее сюда, и в Москве с юристами и с консультантами различными мы изучали эти материалы дела. И цель второй поездки была уже совсем другая. Вместе со мной поехал депутат Государственной Думы Васильев. Он - координатор по общению с африканскими парламентами. Он поехал по просьбе Грызлова, чтобы поставить нигерийскую сторону в известность о нашей позиции об этом деле.

А. ВОРОБЬЕВ: Скажите, почему этим занимается парламент, а не МИД?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Ну, вот так сложилась ситуация, что в течение полутора лет, даже больше, не происходило никаких движений в этом деле, и уже матери обвиняемых обратились в парламент, и плюс пошел такой социальный взрыв по поводу этого дела, что Дума просто вынуждена этим заниматься.

А. ВОРОБЬЕВ: А МИД, значит, не вынужден.

А. САМОЙЛЕНКОВ: У них есть свои ограничения, которые, я думаю, что сейчас депутат, который поехал со мной, он убедился в этом, что они все делают по протоколу, они должны, если они хотят встретиться с министром или еще с кем-то, писать заранее.

А. ВОРОБЬЕВ: Такой жесткий регламент действий?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да. Понимаете, если мать заключенного может ходить каждый день на военно-морскую базу, допустим, или к министру юстиции, или встретиться с прокурором, даже с той же судьей, то посольство этого, конечно, делать не может, даже если кто-то очень хочет.

А. ВОРОБЬЕВ: Так. Давайте по порядку. Вы приехали в первый раз для того, чтобы собрать какие-то документы. Вам это сделать удалось. В чем обвиняют моряков?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да, вот здесь я хотел, так сказать, поправить коллег из "Новых известий". Обвиняют моряков по двум пунктам обвинения. Первый пункт гласит о том, что они сговорились перевезти энное количество нефти в территориальных водах Нигерии без соответствующих на то лицензий и разрешений.

А. ВОРОБЬЕВ: Кто "они"?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Они - очень интересно называется формулировка обвинения - Пахомов и команда.

А. ВОРОБЬЕВ: Пахомов - это капитан судна?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да. Пахомов и команда. Дальше идет перечисление всей команды и первый пункт гласит, что вот они сговорились перевезти количество нефти без разрешения, без лицензии в территориальных водах Нигерии. Второй пункт гласит, что они перевезли это количество нефти, речь идет об 11 тысячах тонн, что приблизительно на сумму 2 миллиона долларов, в территориальных водах Нигерии без разрешения.

А. ВОРОБЬЕВ: То есть речи о контрабанде нет?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Речи о контрабанде нет. К сожалению, все средства массовой информации говорят "контрабанда" и даже в МИДе продолжают говорить, что контрабанда, на самом деле, термин "контрабанда", не вдаваясь в юридические подробности, подразумевает под собой пересечение границ. В данном случае пересечения границы никакого не было, судно стояло на якоре на расстоянии 30 миль приблизительно от берега, о чем свидетельствуют не только показания самих обвиняемых, но и свидетелей от прокуратуры, военных. Почему прокурор поставил в обвинении "территориальные воды"? Как мы знаем, территориальными водами являются всего лишь 12 миль, а судно стояло в 30 милях. Дело все в том, что, как вы правильно сказали, судно было арестовано, задержано без предъявления ордера на арест или каких-либо документов на арест в октябре 2003 года, но официальное обвинение морякам было предъявлено только 4 марта 2004 года.

А. ВОРОБЬЕВ: То есть все это время они находились в тюрьме строгого режима?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Нет, сейчас мы к этому вернемся. Я вам скажу, что практически, чуть меньше, чем полгода, они находились под стражей, и часть команды содержалась на военной базе без обвинения. Естественно, за это время корабль был отконвоирован с 30 мили в порт Лагоса, и когда кто-то решил передать это дело прокурору, прокурор выглянул в окно, увидел "African pride" стоит на рейде, и написал, что это он был задержан, даже не удосужилась спросить, где оно было задержано, и написала "в территориальных водах". С этим связана ее апелляция, которую она подала в октябре прошлого года, так как она поняла, что проигрывает это дело практически и уже ничего не может сделать, она подала апелляцию в апелляционный суд - вышестоящую инстанцию - с просьбой изменить формулировку обвинения и заменить "территориальные воды Нигерии" на просто "воды Нигерии", что, соответственно, меняет все дело.

А. ВОРОБЬЕВ: Пока первая ваша поездка. Ко второй мы вернемся. Я сразу скажу нашим слушателям, что мы планируем в течение этого эфира вывести на прямую линию телефонной связи двух матерей двух моряков, которые находятся сейчас в Нигерии и живут на территории посольства, видят своих детей. Итак, вы общались с представителями судебной системы Нигерии. Вы общались с парламентариями. Вы общались с сотрудниками посольства. Я хотел бы, чтобы вы так по категориям определили их отношение ко всему этому делу, их заинтересованность, их сомнения, желание идти навстречу.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да, мы встречались с председателем Лагосского суда, который заявил - это был, в принципе, шок для нас, вот как раз две мамы были со мной, я и представитель посольства - она сказала, что это дело больше не юридическое, что ваш посол должен поехать в столицу, поднять дипломатический скандал либо тихо, но дипломатично решить этот вопрос. До того все запутано, до того было вовлечено в это дело много вышестоящих организаций и лиц, что практически его невозможно разрешить юридически.

А. ВОРОБЬЕВ: Это вам сказала судья?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Это мне сказала судья, и не только мне, соответственно, еще три российских гражданина присутствовали при этом, она это заявила.

А. ВОРОБЬЕВ: То есть они фактически хотят вытолкнуть из сферы своей компетенции эту проблему на вышестоящие инстанции?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Однозначно.

А. ВОРОБЬЕВ: Так, хорошо. Это позиция суда, судьи, скажем так. Какова позиция посольства? Каким образом там реагируют на все происходящее?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Ну, вы знаете, честно говоря, я был немножко удивлен, что в посольстве было очень мало информации по делу, хотя оно длится уже более полутора лет, а, с другой стороны, есть указание из Москвы, и оно выполняется, это представитель посольства присутствует на каждом заседании суда. Их было порядка сорока уже за эти почти два года. Как реагирует посольство? Вы знаете… Ну, люди разные бывают. Кто-то выполняет свой долг, то есть работает, кто-то просто переживает, есть люди, которые сочувствуют, помимо своей работы, есть, которые выполняют добросовестно свою работу, есть, которые, наверное, не очень добросовестно выполняют свою работу.

А. ВОРОБЬЕВ: Антон, вы сейчас мне обрисовали всю палитру человеческой реакции на любую из проблем. Мне интересно понять, что конкретно делают люди, что вам удается понять из их действий. Они действительно сейчас целенаправленно работают на то, чтобы вытащить моряков из тюрьмы? Или?

А. САМОЙЛЕНКОВ: В последнее время, особенно в последние две недели, особенно после того момента, когда суд опять перенесли на три месяца, да, они активизировались и практически, наверное, больше уже ничем не занимаются, а только вот этой проблемой. Они пишут ноты различные, и наш министр иностранных дел передал очередную ноту с напоминанием, что он просил ускорить процесс, ему это дело обещали и что, кстати, не произошло, и посол должен лично передать это министру иностранных дел.

А. ВОРОБЬЕВ: Я ничего не понимаю. Лавров через посольство должен был вручить ноту министру иностранных дел Нигерии. Но этого не произошло?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да, этого не произошло, потому что министр иностранных дел не принимает нашего посла. Вот он полетел в столицу вместе с нами, нам удалось встретиться с министром юстиции, в парламенте, в сенате. Министр иностранных дел посла почему-то не принимает. Он должен был возвращаться 24 числа в Москву, посол, и он перенес свои билеты как минимум до 27, потому что до сих пор даже встреча не была назначена.

А. ВОРОБЬЕВ: Тем не менее в минувшую пятницу в Москве - я одной строчкой напомню - сотрудники российского МИДа все-таки встретились с нигерийским дипломатом, консультации продолжаются на территории столицы России.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Я хочу сказать, что местный дипломат, посол Нигерии в Москве, господин Сулейман, мы с ним тоже встречались. Он может только написать свое мнение в Абуджу, столицу Нигерии, на уровне министра иностранных дел, не более того. Решение о кардинальных изменениях в деле с нашими моряками будет приниматься на уровне министра юстиции.

А. ВОРОБЬЕВ: Как вам кажется, вся эта история слишком тонкая, слишком запутанная, слишком утонченная, эмоционально напряженная для того, чтобы предпринимать более резкие какие-то, более жесткие шаги в отношении Нигерии? И если это не так, то почему мы не делаем более жестких движений?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Знаете, я считаю, что до того момента, когда мы начали свое журналистское расследование, этим, на самом деле, никто практически ничем не занимался в этом деле.

А. ВОРОБЬЕВ: То есть посольство наше, консульская служба, никоим образом не могла обеспечить интересы россиян за границей?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Некий мониторинг, да, но, наверное, не на все сто процентов была задействована сила та, которая в руках у посольства находится.

А. ВОРОБЬЕВ: С чем вы это связываете? Вот лично по своим ощущениям после общения с сотрудниками дипмиссии?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Знаете, когда я первый раз позвонил в МИД, я не буду называть фамилию, и спросил - вот, журнал "Человек и закон", мы начинаем расследование, хотим узнать побольше об этом деле - чиновник из МИДа, кстати, он уже там не работает, он мне ответил, что да, они уголовники, они занимались контрабандой, там дело темное, зачем вам даже заниматься этим делом. То есть вот такое отношение было. Я думаю, что недостаточная информированность была об этом деле. Сейчас, когда мы встречаемся с людьми, что в российском правительстве, что в нигерийском правительстве, и говорим, вы понимаете, на судне было два человека, которые занимались приготовлением пищи. Один был кок, повар, который готовил, раздавал еду, а второй был его помощник, у нас называется буфетчик, который чистил картошку и мыл посуду. И вот этот буфетчик, который чистил картошку и мыл посуду, уже два года практически находится в тюрьме строго режима за незаконную перевозку нефти.

А. ВОРОБЬЕВ: Там же находится и капитан этого судна, и целая команда? 12 человек, да?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Там находится и капитан, там находятся и механики, там находятся инженеры, там находится и танкермен, который непосредственно открывает танки, емкости, там находится радист, и так далее, тому подобное, то есть практически вся команда там находится.

А. ВОРОБЬЕВ: Которые не имели отношения или не могли иметь отношения?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Понимаете, по всем законодательствам международным за все операции с грузом отвечает только капитан. Я считаю, что в качестве, допустим, свидетеля можно вызвать старшего помощника, потому что дальше непосредственно от капитана идет приказ старпому, от старпома к танкермену, и танкермен берет уже двух простых моряков и начинает погрузку, загрузку, шланги и так далее. То есть можно было вызвать танкермена свидетелем и двух моряков в свидетели, взять у них, допустим, подписку о невыезде, и вот суд бы продолжался. Это было бы нормально, мы бы даже никак не реагировали. Но то, что мы выяснили, это конкретно невиновные люди, российские граждане невиновные, содержатся, как животные, в этой тюрьме строго режима.

А. ВОРОБЬЕВ: Вы тоже там были?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да, я тоже там был.

А. ВОРОБЬЕВ: Что вы там увидели?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Первый раз, когда я увидел ребят, они были очень худые, немножко светился у них огонек, конечно, в глазах, что все-таки к ним приехали из России. Они были очень истощенные, на них все висело, на них были какие-то обноски, нигерийцы какие-то помогали, давали им одежду. Жили они в клетках практически восемь на восемь шагов, по три человека, которые запирались с заходом солнца и с восходом солнца они открывались, соответственно, защиты от малярийных комаров никакой не было, они уже за это время все по пять, по шесть раз переболели малярией.

А. ВОРОБЬЕВ: Лекарства?

А. САМОЙЛЕНКОВ: К сожалению, нашему врачу нигерийцы не разрешают их лечить и передавать лекарства.

А. ВОРОБЬЕВ: Врачу посольскому имеется в виду?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Посольскому, да, не разрешают. Там есть женщина, то ли медсестра, то ли врач, никто ее не видел документов, которая иногда дает таблетки. Иногда от малярии она дает панадол.

А. ВОРОБЬЕВ: Скажите, а каким образом вам удалось все-таки попасть на территорию этой тюрьмы и вступить фактически в личный, очный контакт с заключенными?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Я приехал вместе с мамами и женами заключенных, там есть специальная комната для свиданий, и там есть окна, просматривается внутренний дворик тюрьмы и бараки видны. Так мы и вступили в личный контакт с ними.

А. ВОРОБЬЕВ: Понятно. Я напомню, что после новостей середины часа, которые будут уже через несколько мгновений, мы попытаемся установить прямую телефонную связь с матерями моряков, которые находятся в Нигерии в заключении, и узнаем их реакцию.

НОВОСТИ

А. ВОРОБЬЕВ: 22 часа и 34 минуты почти в Москве. Еще раз добрый вечер. У нас еще 26-27 минут для общения с Антоном Самойленковым, главным редактором журнала "Человек и закон", очевидцем того, что сейчас происходит с российскими моряками. Итак, мы говорим о том, что команда целиком фактически содержится в тюрьме, хотя по сути только капитан должен отвечать за то…

А. САМОЙЛЕНКОВ: По сути капитан. И я считаю, что вполне резонно, что капитан, даже если брать его как ответчика, он является исполнителем. То есть непосредственно договор о перевозке нефти был между управляющим греческой фирмы, то что "Новые известия" еще не написало, то, что судно ходило под панамским флагом. Владельцы судном – греки, управляющие судном – греки, зафрахтовано судно на момент ареста было нигерийской компанией, поэтому налицо отношения какие-то перевозки, покупки, продажи нефти между нигерийской компанией и греческой компанией. После того, как они между собой договорились, представитель фрахтовальщика, кстати, был на борту судна, но не был арестован нигерийскими военными, греки дают команду капитану принять на борт какое-то карго, дальше приказ идет старпома и так далее, тому подобное, поэтому я считаю, что вполне логичным прокурору было бы включить в качестве ответчиков также управляющих судном и фрахтовальщика судна, ну и капитана, как исполнителя, но не как не буфетчика, механика, радиста и так далее.

А. ВОРОБЬЕВ: Да, но вот они все находятся в одном месте. Какие у них взаимоотношения между собой?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Вы знаете, конечно, что могут, во-первых, чувствовать сами люди индивидуально, то есть невиновный человек, который практически два года сидит в тюрьме в таких ужасных условиях. Ну, все могут себе это представить.

А. ВОРОБЬЕВ: Напряженно.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Ну, да. А как они между собой? Ну, опять же, тюрьма – место, конечно сложное, отношения могут складываться по-разному, проявляются и сильные стороны у людей, и слабые стороны, но могу вам сказать, что вся команда держится немножко в стороне от капитана, то есть они его поддерживают, да, он русский, никто его в обиду не дает, но он сам по себе, они сами по себе.

А. ВОРОБЬЕВ: Просто земляки, да. Госпожа Кравцова сейчас на прямой линии связи из Нигерии. Людмила Григорьевна, добрый вечер.

Л. КРАВЦОВА: Добрый вечер.

А. ВОРОБЬЕВ: Спасибо большое, что вы согласились принять участие в этом эфире. Вы являетесь мамой одного из моряков, который сейчас находится в заключении. Я правильно понимаю?

Л. КРАВЦОВА: Да, да.

А. ВОРОБЬЕВ: Как давно вы виделись со своим сыном, как давно вы общались с командой судна?

Л. КРАВЦОВА: С командой мы вчера общались. Нам посольство два раза в неделю выделяет машину. Мы можем туда ездить хоть каждый день. Но Нигерия такая страна, что здесь нет никакого транспорта городского, мы не можем ни на чем ехать, кроме как транспортом нашего посольства. Посольство выделяет нам машину для проезда в тюрьму к ребятам два раза в неделю, вот два раза мы ездим к ним туда.

А. ВОРОБЬЕВ: Людмила Григорьевна, скажите, вы сейчас живете на территории посольства. Вам выделена комната, насколько я понимаю. Что вы видите вокруг себя? С каким отношением вы сталкиваетесь при решении этой проблемы?

Л. КРАВЦОВА: Да, мы живем на территории посольства, нам выделили двухкомнатную квартиру, но, как вам сказать, мы здесь сами по себе. Если обращаемся с какими-то вопросами, то они очень часто остаются вообще без ответа. Единственное, чем нам помогает посольство, это вот два раза в неделю нам дают микроавтобус, мы ездим к ребятам, возим им питание, и один раз нам выделяется машина лично для нас, а один раз мы с посольскими работниками ездим в магазины и на рынок за продуктами, то есть мы покупаем продукты два раза в неделю, чтобы обеспечить 15 человек, приготовить им еду и накормить их хотя бы, как вот сможем. Услуги все эти не бесплатны.

А. ВОРОБЬЕВ: Я как раз об этом хочу спросить. Это очень важный вопрос.

Л. КРАВЦОВА: Буквально вчера принесли счет об оплате всех услуг.

А. ВОРОБЬЕВ: Посольство вам выставило счет?

Л. КРАВЦОВА: Да, нам посольство, бухгалтерия посольства, утвержденное послом. Нам надо заплатить в общем 38 тысяч наро, это в переводе на доллары 280 долларов, ну, 270, где-то так. Понимаете? Когда мы ехали сюда, нас никто не поставил об этом в известность. Деньги собирали по крохам в нашем городе для того, чтобы мы могли увидеть своих родных, покормить их хотя бы немного. Когда мы приехали сюда, мы были все в шоке. И купить им лекарства. Здесь все очень дорого. На наши деньги булка хлеба стоит 50 рублей. Бутылочка валерьянки стоит 2600, одна бутылочка, а им всем нужны лекарства. Лекарства сюда везти возбраняется, потому что нам сказали, что на таможне могут быть проблемы. А у нас, как вы сами знаете, и так достаточно проблем, поэтому мы все оставили в Москве. Нам пришлось покупать здесь все лекарства, от малярии очень дорогие лекарства тоже. Одна упаковочка лекарств стоит 1600 ихних наро. Валерьянка в пересчете на русские деньги получается где-то 600 рублей. Поэтому 280 долларов для нас – это очень много. Это мы можем купить продуктов ребятам, той же воды, мы воду тоже возим, и того же хлеба. Понимаете?

А. ВОРОБЬЕВ: Скажите, пожалуйста, каким образом вы могли бы оценить эмоциональное отношение сотрудников посольства к этой проблеме? Каким образом сказали вам, что вы должны оплатить эти расходы, связанные с поддержанием жизнедеятельности моряков?

Л. КРАВЦОВА: Алло? Алло? Алло?

А. ВОРОБЬЕВ: Очень жаль, очень жаль. Людмила Григорьевна, если вы меня слышите, спасибо за то, что приняли участие в эфире. Увы, ужасная связь у нас с Нигерией, и надо, конечно, менять наши коммуникационные линии уж подавно.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Это в Нигерии нужно поставить новые.

А. ВОРОБЬЕВ: Да и у нас тоже не мешало бы. Когда звонишь из любой другой страны, все отлично слышно. Из нашей – невозможно. Ну, тяжелое у меня ощущение осталось от общения с госпожой Кравцовой. Тяжелое. Вы можете подтвердить этот факт, что посольство выставило счет за проживание этих женщин на территории посольства?

А. САМОЙЛЕНКОВ: К сожалению, да. Конечно, все, наверное, услуги должны быть оплачены, но когда знают, что люди находятся в таком положении, что у людей горе, задним числом выставлять какой-то счет, ну, это как-то несолидно со стороны государства. Когда они приехали, естественно, им сказали мы вам все предоставим, предоставим машину, предоставим жилье. Я же приехал с ними, первые дни был, и не было разговора о том, что это будет что-то стоить. Если бы был разговор, никто бы от этого не отказался в принципе, мы бы помогли, и мы им помогаем, но, к сожалению, вот постфактум выставили им счет.

А. ВОРОБЬЕВ: Скажите, пожалуйста, каким-то образом… Ну, мы с вами говорили в гостевой, не думаю, что большой секрет открою, русская община, находящаяся в Нигерии, каким-то образом помогает морякам, вступает с ними в контакт. В чем выражается эта помощь, кто эти люди, которые помогают?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да, на самом деле, как это ни странно, в Нигерии есть русская община, она называется "Русский дом", ассоциация "Русский дом". В основном, это женщины, которые когда-то выходили замуж за нигерийцев. Некоторые из них развелись, некоторые продолжают быть замужем. Они основали эту организацию. Они с самого начала, когда узнали об этой проблеме, они пытались как-то помочь, но посольство оставило их как бы в стороне. И только когда матери заключенных и жены приехали в Нигерию, то уже через них они смогли оказывать какую-то помощь посильную. В основном, конечно, это финансовая помощь, но некоторые одежду привозят, лекарства, кто что может. Самое большое, последнее, это они помогли заплатить часть денег за услуги адвоката, а перед этим они закупили матрасы, подушки, постельное белье для ребят. Все за счет русской общины, которая тут живет, в Нигерии.

А. ВОРОБЬЕВ: Я еще скажу, что до того, как мы вышли с Антоном в эфир, он предложил моему вниманию DVD, оцифрованное видео, на котором… Ну, я видел этих моряков, как они приезжали на суд, как их выгружали из автозаков этих. Действительно, не в очень хорошей форме, действительно, они истощены, но видно, что оптимизма эта картинка мало внушает. Знаете, на этих кадрах было видно то, как эти 12 человек, едва выгрузившись из автозака, были препровождены на территорию суда, еще не зная, что суд перенесен на 21 октября. Было это 14 июля, и эти кадры впервые практически я посмотрел здесь, на территории России.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да, вы первый в России.

А. ВОРОБЬЕВ: Дальше их подвели к дверям суда и сказали до свидания, суд закончен. Да? Он перенесен на 21 октября. Что это?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Дополнительно скажу. Прокурор подала уже две апелляции. Первое, что она просит, это изменить формулировку с "территориальных вод Нигерии" на просто "воды Нигерии", и второе - она попросила заменить судью, потому что она считает, что судья, которая сидит два года на этом деле практически, она расположена к обвиняемым, она хочет быстрее закончить это дело, признать их невиновными. Она считает, что пытаясь ускорить процесс и принятие решения по этому процессу, судья мешает работать прокурору и занимает сторону обвиняемых. Слушания по этим двум апелляциям назначены аж на 8 и 16 декабря соответственно этого года. Без решения… Это еще не решение, это просто слушания. Решение, скорее всего будет, в январе или феврале. Без принятия судом вышестоящей инстанции решения по этим двум апелляциям невозможно продолжение суда первой инстанции, поэтому 21 октября, естественно, ничего не будет.

А. ВОРОБЬЕВ: Та же самая история – выгрузят и…

А. САМОЙЛЕНКОВ: Может быть, даже и не привезут. В этот раз их привезли, выгрузили, погрузили назад, заседание было назначено на 10, но в 9 уже назначили просто новое время, 21 октября, поэтому в октябре, скорее всего, ничего не будет. Суд, если возобновится над моряками, то где-то февраль, март, а то и апрель следующего года, суд первой инстанции. Но это то, что официально происходит. Я хочу сказать, что мы действительно провели ряд встреч с депутатом Васильевым, да и с послом в принципе, посол с нами на некоторые встречи ездил – были как бы государственные, другие полугосударственные, третьи встречи были просто частные. Мы рассказали нигерийцам то, как мы видим эту ситуацию.

А. ВОРОБЬЕВ: Реакция?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Реакция была… у некоторых действительно вылезали глаза, становились большие – как это, буфетчики, механики, что они там делают? – то есть все действительно думали там какие-то пираты, там какая-то банда сидит, что они действительно украли нефть. Когда мы рассказываем, что судно-то было зафрахтовано вами, нигерийцами, а управляли-то им греки, и все приказы давали греки, что грузить, что не грузить, что можно капитана судить, да, но при чем здесь все остальные? Они пообещали разобраться на всех уровнях, и журналисты тоже очень недоумевали. Мы провели пресс-конференцию в посольстве, где журналисты просто обалдевали от некоторых фактов, которые мы им вскрывали.

А. ВОРОБЬЕВ: Местные журналисты?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Местные журналисты, да, были и Франс-Пресс, и Ассошиэйтед Пресс был, но много было местных журналистов. И я считаю, что нигерийцам нужно дать какое-то время, я думаю, что месяц – вполне достаточно, и вот новый адвокат, который сейчас представляет интересы 14-ти невиновных людей… То есть, есть адвокат, который нанят греческой фирмой, он представляет интересы капитана. Новый адвокат представляет интересы 14-ти человек, невиновных абсолютно, в том числе 11 россиян. Через две недели, приблизительно через три, он подает документ с просьбой о срочном слушании в суд. О слушании не по поводу, кто виноват, а кто не виноват, а с просьбой отпустить их под залог под гарантию посольства. Это слушание состоится приблизительно через месяц. Я считаю, что если нигерийцы все поняли, что мы им сказали, не с точки зрения силы, а с точки зрения логики и простых человеческих каких-то чувств, если у них есть понимание, они идут в одном направлении с нами, то, скорее всего, россияне будут отпущены под залог где-то через месяц. Ну, а если этого не произойдет, то я считаю, что наше правительство должно занимать более жесткую позицию по отношению к Нигерии, в чем бы это ни выражалось, но это будет просто конкретное не то что непонимание, а нежелание понять ситуацию, что действительно невиновные люди находятся почти два года в тюрьме.

А. ВОРОБЬЕВ: Не получится ли тогда – конечно, дико об этом говорить, но тем не менее – не получится ли, что мы пытаемся каким-то образом повлиять на судебную систему другой страны?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Ну, вы знаете, всему тоже есть какой-то предел. То, что мы сейчас просим отпустить их под залог, это не идет вразрез ни с одной судебной системой ни одного государства, это нормальная процедура, и самим нигерийским законодательством предусмотрено, что практически каждую неделю можно назначать слушания, чтобы отпустить обвиняемого под залог, и это абсолютно нормально. Прокурор может возражать, может не возражать, то есть прокурор может возражать против капитана, против старпома, но как она может возражать, чтобы буфетчика отпустить под залог, я просто не представляю. Дальше. Мы просим ускорить процесс, потому что действительно ничего не происходит. Одно дело – шли бы какие-то дебаты между прокурором и адвокатом, защитником в суде, мы бы это видели, мы бы это понимали. Но когда просто людей привозят, доводят до зала суда и отвозят назад, ничего не происходит, длится больше года уже эта ситуация, то мы нигерийцам и говорим – что вы делаете все это время? Вы ищете какие-то новые доказательства по делу, чтобы доказать их вину?

А. ВОРОБЬЕВ: Они могут вам что-то ответить?

А. САМОЙЛЕНКОВ: В том-то все и дело, что ничего не отвечают. Они молчат. Если вы ничего не делаете, то давайте ускорим процесс. Но если вы делаете, то покажите нам, что происходит, где это происходит? Они нам не могут ничего показать.

А. ВОРОБЬЕВ: Вы общались с представителями российского МИДа в том числе. Как вам показалось, готов ли МИД занимать более жесткую позицию по этому вопросу, активизировать каким-то образом действия?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Вы знаете, я думаю, что потихонечку и МИД тоже будет готов занимать более жесткую позицию. Все-таки, конечно, МИД – это дипломатия, это не военные, но общественный резонанс, который это дело получает уже не только в России, но и во всем мире, я думаю, что от него невозможно уже отвернуться никому – ни нигерийцам, я не имею в виду правительство нигерийское, ни российское правительство – уже никто не может отвернуться от этого дела.

А. ВОРОБЬЕВ: Скажите, вы смотрели там местное телевидение, пока находились на месте событий?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да, конечно, смотрел.

А. ВОРОБЬЕВ: Какое место всей этой истории уделяется?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Первой новостью. И газеты. Я, кстати, с собой принес, не успел вам показать. И в газетах об этом пишется. В принципе, позиция журналистов – можно сказать, на чьей они стороне, на их или на нашей – они на нашей стороне. Они тоже пишут, что слишком долго все это происходит, что судно находилось в не территориальных водах, соответственно, я хочу пояснить, что если судно в не территориальных водах находилось, то и судить суд Лагосский, он просто не имеет юрисдикции над исключительной экономической зоной, где находилось это судно. Поэтому даже если это и была какая-то нефть, была ли нефть вообще, все равно этот суд не имеет права их судить, потому что это в не территориальных водах. Журналисты ихние очень много уделяют этому внимания, потому что вся страна узнала про "African pride", про этот танкер, когда он был угнан из порта Лагоса греческой фирмой…

А. ВОРОБЬЕВ: Вот это, знаете… может быть, я что-то пропустил? Мне кажется, что я слышу об этом сегодня от вас.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Нет, нет, на самом деле ребят содержали, часть экипажа оставили на судне для поддержания жизнеобеспечения судна, танкер – это все-таки опасное судно; часть экипажа находилась на военной базе довольно-таки долго, и потом их перевели просто в простую тюрьму, когда началось следствие, наконец, было предъявлено обвинение, но это было где-то в марте-месяце, а в августе 2004 года судно было угнано. Греки звонили, есть записи, подтверждения этих разговоров. Греки просили третьего помощника, чтобы он угнал судно, чтобы он вывел его в открытое море и отвел в другую страну. Часть экипажа, которая оставалась на судне, они отказывались это делать, они заявили, что это уголовное преступление, что они ни в чем не виноваты…

А. ВОРОБЬЕВ: Это те люди, которые сейчас находятся в тюрьме, сказали…

А. САМОЙЛЕНКОВ: Нет, нет, это люди, которые сейчас находятся в Новороссийске, которым удалось уйти. Я вот рассказываю сейчас.

А. ВОРОБЬЕВ: Давайте, да. Значит, мы начали с того, что третий помощник сказал, что это невозможно и вся команда отказывается это сделать.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да. Им стали угрожать, что расправятся с их семьями в России, если они не угонят этот танкер из-под нигерийской охраны. Они опять отказались, несмотря ни на что, потому что они понимали, что если танкер будет угнан, то всему экипажу будет очень-очень плохо, кто сейчас находился на суше. И тогда греки нашли команду новую во главе с капитаном Савельевым, тоже из Новороссийска, и как-то ночью, с 6 на 7 августа, подошло небольшое судно из страны Берег Слоновой Кости, из Абиджана, капитан Савельев поднялся на борт "African pride" и предложил вместе с ним уйти в открытое море. Весь экипаж отказался, кроме одного человека, я не буду сейчас называть фамилию, их спустили на маленький корабль, и отправили без документов, без вещей в Берег Слоновой Кости, в Абиджан. А капитан Савельев с новой командой и с одним человеком, который предал своих товарищей, можно сказать, угнали "African pride", назвали его – ну, не они, конечно, а греки – назвали его в стране соседней "Космос-2", перегнали в регион Персидского залива, опять переименовали его в "Зенит-1", и сейчас это судно ходит между Ираком и Арабскими Эмиратами, тоже занимается перевозками нефти. Насколько они легальны – я не знаю.

А. ВОРОБЬЕВ: Все это, конечно, усугубило ситуацию, в которой оказались моряки.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Очень усугубило, очень, это просто, как анекдот, ходят в Нигерии рассказы про этот танкер, как в полицию обращается какой-то человек и говорит "извините, вот у меня велосипед украли", тот "подожди", "извините, у меня велосипед украли", "да подожди, тут танкер украли, какой твой велосипед?" То есть люди, которые читать-писать не умеют в Нигерии, но они знают, что был угнан танкер, что русские замешаны, и что название "African pride".

А. ВОРОБЬЕВ: Это фон, но тем не менее пресса, которая пытается разобраться во всем происходящем, она все-таки на стороне российских моряков, мы об этом уже говорили с вами.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да, она на стороне российских моряков, потому что они понимают, что действительно невиновные люди там содержатся, и в то же время они очень болезненно относятся, что вроде такая держава, как Россия, пытается им сказать, направить в определенное русло поступков.

А. ВОРОБЬЕВ: Как они относятся, вы сказали, к этому?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Болезненно.

А. ВОРОБЬЕВ: Пресса?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Сами нигерийцы. Ну, в прессе это тоже можно заметить.

А. ВОРОБЬЕВ: А что вызывает наибольшее раздражение у этой части населения, если вы говорите, что посольство фактически бездействовало полтора года последних, значит, очевидный скандальный оттенок это дело приобрело в последние несколько месяцев. Активные действия наш МИД стал предпринимать последние несколько недель. Ну, что еще? Что за действия такие мы делаем, что это вызывает протест какой-то части населения?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Мы еще не делаем такие действия, но на пресс-конференции, которую мы проводили, прозвучал такой вопрос от местного журналиста: ну а вот если еще год будет продолжаться эта ситуация, если так же будут переноситься суды, ничего не изменится, никого не отпустим, ни под залог, ничего не будет происходить, действия России какие будут? Депутат Васильев ответил так, что мы будем продолжать работать и Су-27 в небе Нигерии вы не увидите. Это был его ответ.

А. ВОРОБЬЕВ: То есть речи о какой-то военной поддержке, военно-моральном давлении на Нигерию, не будет идти? Здесь просто, знаете, есть много сообщений на пейджер. "Господа, а почему бы не выпустить пару крылатых ракет по резиденции президента Нигерии?" – Андрей с предложением.

А. САМОЙЛЕНКОВ: А что это изменит?

А. ВОРОБЬЕВ: Теперь смотрите. "Действительно, нужно подогнать к берегам Нигерии ракетный эсминец и освободить. Михаил". Понимаете? Такое военное какое-то давление здесь предлагается оказать. Какова может быть реакция?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Я считаю, что если с самого начала немножко посольство занимало бы другую позицию, то максимум, кто бы сейчас находился и находился бы по закону, это капитан судна. Не было бы там буфетчика. Я считаю, что все-таки нигерийцам нужно дать около месяца, а после этого уже предпринимать какие-то меры. Отозвать посла или еще что-то – это уже пускай решает МИД, правительство, какие меры предпринимать. Военное вмешательство – ну, даже не знаю, подогнать наш флот, уничтожить президента и освободить 12 россиян? Я думаю, что это слишком крайнее, есть другие меры, дипломатические. Но не так, как ведет сейчас, допустим, себя посольство.

А. ВОРОБЬЕВ: Должно быть жестче.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Либо жестче, либо выше уровень встреч должен быть. Просто мы вот сейчас встречались с министрами, со спикером парламента. То, что вот я лично понял, вот мое мнение, что они действительно не представляли себе эту ситуацию, что происходит. Сейчас мы им все объяснили. Сейчас мы им дали материалы опять же ихнего дела, из ихнего суда, мы высказали свою позицию, что, пожалуйста, либо прекратите вообще первый пункт, потому что, во-первых, вы не имели права их там арестовывать, во-вторых, доказательств нет. Второй пункт – снимите обвинения с части экипажа, с технического, инженерного, обслуживающего персонала, то есть пускай с капитаном дальше идет, судите дальше капитана, пускай он доказывает свою невиновность или виновность. Третий пункт, если второй и первый невозможны, то хотя бы отпустите под залог большую часть экипажа, опять-таки технический, инженерный и обслуживающий персонал. И четвертый пункт, что, пожалуйста, передайте их, чтобы их судили в России, и если кто-то из них будет признан виновным, то отбывать наказание в России. И пятый пункт – прояснить президентскую амнистию, механизм президентской амнистии, что если кто-то будет признан виновным, нужно ли дожидаться прохождения судов всех – апелляционного, верховного и так далее, либо сразу после приговора суда первой инстанции можно провести амнистию. И пункт шесть – ускорить дело, как можно быстрее вынести вердикт по этому делу.

А. ВОРОБЬЕВ: Антон Самойленков, главный редактор журнала "Человек и закон". Вы поедете ведь туда еще?

А. САМОЙЛЕНКОВ: Да, конечно. Третий раз поедем забирать опять.

А. ВОРОБЬЕВ: Передайте ребятам, что мы здесь следим за всей этой историей. Выразите слова поддержки и пожелания быть мужественными.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Обязательно.

А. ВОРОБЬЕВ: Мы помним об этой истории и мы будем за ней следить.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Спасибо.

А. ВОРОБЬЕВ: Благодарю вас за этот эфир. Я надеюсь, что он не последний.

А. САМОЙЛЕНКОВ: Спасибо. До свидания.