Суть событий - 2019-08-16

С.Пархоменко

И кроме того не забывайте, что есть Телеграм-канал с самобытным названием «Пархомбюро», вы его легко найдете просто поиском. Подписывайтесь, пожалуйста. Там бывают интересные вещи. Например, я иногда выкладываю, помимо своих постов, которые я туда дублирую, я пишу туда специально, я выкладываю всякие дополнительные справочные материалы, ссылки, тексты и всё такое прочее, что я использую для подготовки этой программы. Иногда бывает очень увлекательно. И вот по окончании этой программы тоже кое-что выложу из того, что я подсобрал для этой программы.

Ну что, давайте начнем со вчерашнего события. Никак мимо него нельзя пройти.

Знаете, вчера вечером я был на «Дожде». Мы там обсуждали всякую политику, спорили по поводу предстоящих выборов, говорили друг другу всякие резкости и колкости. Там были всякие, так сказать, идеологические противники и люди, которые смотрели на эту ситуацию с разных точек зрения.

А потом, когда программа кончилась, мы сели в машину с Александром Бауновым, хорошо известным. Он тоже часто здесь бывает, на «Эхе Москвы» и вы слышите его «Особые мнения» здесь. И вот я просто подвозил его домой оттуда, с «Дождя», и он как-то в задумчивости мне сказал очень правильную вещь, которая мне показалась очень точной. И я вам хочу ее сегодня повторить.

С.Пархоменко: Эти выборы являются частью истории о репрессиях

Он сказал: «Нам всем сегодня очень сильно повезло, что мы можем сидеть и обсуждать всю эту политику и спорить по этому поводу, потому что, конечно, мы должны были бы быть по всей логике и по всем как бы правилам игры, совсем в другом настроении, мы должны были бы быть раздавлены страшным количеством смертей, который произошли бы под Москвой.

Всё это должно бы нам казаться абсолютно ненужным, бессмысленным, мелким, жалким, по сравнению с тем, что сегодня произошло, и сегодня вся страна должна была бы — и не только страна, но и мир, потому что такого масштаба катастрофы, когда погибают сразу сотни людей, падают большие современные самолеты, — всё это подвергает людей в совершенно разных странах в страшную депрессию, в размышления о том, как ничтожно всё то, чем мы бываем заняты».

Это очень правильная мысль, и это, действительно, правда и психологически очень точно. И, действительно, хорошо, что мы с вами имеем возможность посвятить эту программу выборам в Мосгордуму, противостоянию между полицейским Российским государством, разным судам и оппозицией, и так далее, а не только думать о том, что вот мы потеряли сотни людей в этом самолете под Москвой.

Хотя, на самом деле по мере того, как продвигается расследование того, что произошло и всё больше и больше делается всяких заявлений — вот я думаю, что многие из вас видели заявление самого пилота, который очень спокойно, буднично, очень как-то мужественно и хладнокровно рассказывал про то, что было, — ну, из этого можно заключить, что, в общем, самолет фактически не взлетел. Двигатели у него отключились практически в момент отрыва от полосы, и он оказался на высоте буквально в несколько метров над землей. И пилот сам говорит, что высота была, как он говорит, незначительная. Они успели убрать шасси, что хорошо. И самолет плюхнулся обратно на земле в 1 километре от высоты. Это означает, что он, в общем, не набрал никакой высоты, а летел над самой поверхностью.

И вот, как можно прочесть, что «вынужденное приземление самолета произошло на кукурузном поле между ближним и дальним маяком системы посадки аэродрома». То есть фактически он не вылетел за пределы аэродрома даже этот самолет. «На удалении более одного километра от взлетно-посадочной полосы», — уточняют в Росавиации.

Это, так сказать, техническая неполадка по существу. Пилоты молоды, повели себя очень хладнокровно, не наделали глупостей. Не впали в панику, не совершили никаких посторонних, бессмысленных действий.

Но что обращает на себя внимание уже после этого — это до какой степени разная циничная сволочь вроде Маргариты Симоньян и целого ряда ее друзей хладнокровно пытаются эксплуатировать это для того, чтобы устраивать грандиозную патриотическую истерику по этому поводу. Речь идет — еще раз — о технической неполадке, в которой специалисты повели себя профессионально. Большое им спасибо. Точка.

Вместо этого: «Уралец с татарским именем и фамилией, пасший москвичей, летевших в Крым»! Немедленно вплетается всё: Крым, уралец, татарская фамилия, москвичи, поднятие с колен — вот это всё.

Слушайте, сволочи, кончайте это эксплуатировать, кончайте на этом плясать. Ну, надо же… про совесть я не говорю, но как-то подумайте, что с вами как-то будет… у дверей в ад, подумайте, что вы скажете святому Петру с ключами. Ну, так же нельзя все-таки. Ну, что же вы вытворяете, подонки?

Ну вот, это что касается самолета. Давайте теперь перейдем к тому, что происходит в Москве.

Очень много разговоров по поводу предстоящих выборов теперь. Действительно, выборы приближаются. Остается все меньше и меньше времени. По существу у нас осталось три недели. И, конечно, опять та же сволочь, которая танцует на чем угодно, начинает танцевать, например, на репрессиях, которые, по существу, она же, собственно, и организовала.

И всё чаще мы слышим разговоры о том, что «как вам не стыдно, вообще, разговаривать о выборах, когда люди сидят в тюрьму? Вот выбросили тех, кто сидит в тюрьме. Вы пустили людей на дубинки ОМОНа, и вы толкнули их в тюремные камеры. Сейчас жизни их будут сломаны, судьбы их будут погублены. Они будут там страдать, а вы, подлые политиканы, только и думаете, что о выборах, только и думаете о своих голосованиях, мандатах, думах и всём остальном».

Прекрасный повод для того, чтобы заставить нас всех заткнуться. Прекрасный повод для того, чтобы под это дело тихонько закончить историю с выборами в Мосгордуму. Это называется политическое мародерство. К сожалению, мне придется не рез употреблять этот термин сегодня, но это вот ровно оно и есть.

Мы с вами помним, то это, вообще, свойственно сегодняшним людям, близким к Кремлю или сидящим внутри Кремля. Они по натуре своей — политические мародеры.

Самый яркий такой эпизод был после Беслана. Его принято вспоминать. Это вполне душераздирающая история, как после того, как в Беслане погибло огромное количество детей, произошел чудовищный, кровавый теракт, который погрузил страну в депрессию, в рыдания и в сочувствие этим людям, нашлись люди вполне хладнокровные во главе с президентом Российской Федерации, которые начали из этого быстро-быстро извлекать свою политическую пользу: завинчивать какие-то гайки, боты, шурупы. В частности: «Давайте еще и заодно отменим выборы губернаторов». Какая связь между выборами губернаторов и трагедией в Беслане? Никакой, кроме того, что под это дело можно попробовать, можно воспользоваться. Это и есть мародерство.

Как действует мародер? Он появляется в зоне какого-нибудь бедствия — или стихийного бедствия или военного, или еще какого-нибудь — и, пользуясь тем, что люди потрясены, что люди ослаблены, что люди не могут сосредоточиться, что люди не могут организовать сопротивление, что люди растеряны, — пользуясь этим, он чего-то там свое выгадывает: выносит занавеску, содранную с окна, какую-нибудь картину, выдранную из чужой рамы, какую-нибудь посуду из чуждого буфета, какие-нибудь ножи и вилки из чужой кухни, что-нибудь такое несет.

А политический мародер несет какой-нибудь законопроект, который в другой ситуации ему надо было бы объяснять, отстаивать, а тут вот тихонько, пока люди растеряны, он успеет, может быть, его протащить.

Вот сейчас нашлись политические мародеры в Москве и вокруг Москвы, который вот таким мародерским образом, пользуясь растерянностью, пользуясь отчаянием, пользуясь ощущением какого-то разорения, которое произошло среди тех, кого схватили, потащили, посадили, кого пытаются судить, причем судить со страшной скоростью.

Я думаю, что вы слышали про развивающуюся в течение последних случаев совершенно невероятную историю вокруг адвоката Марии Эйсмонт и ее подзащитного, которым закончили следствие за три дня, и, я думаю, там за пару дней и суд закончится, для того, чтобы иметь прецеденты. И на этот прецедент можно потом опереться, доказать в суде, что вот уже один такой случай есть, а давайте мы теперь в следующем суде будем на это ссылаться.

Так вот, пока это всё происходит, давайте мы тихонько и выборы закончим. А вы престаньте про это разговаривать, перестаньте про это думать, потому что вы сейчас должны думать про другое.

На самом деле, конечно, ровно наоборот. На самом деле совершенно очевидно, что сегодня то, что осталось от московских выборов — они разгромлены, они раздавлены московским правительством, избирательной комиссией, которая вынесла независимых кандидатов оттуда всех до единого, нарушила закон, в чем только может, превратила в абсурд, в балаган и в позор — так вот теперь эти выборы являются частью истории о репрессиях. Сегодня это часть ситуации, в начале которой люди, которые были беззаконно задержаны, я бы даже сказал, схвачены, люди, которые были беззаконно обвинены — совершенно ясно, что никаких беспорядков в Москве не было, никаких признаков беспорядков там не наблюдается, это абсолютно фальсифицированные обвинения, и люди, которые их фальсифицировали, конечно, должны быть наказаны, — но теперь, когда они оказались в тюрьме и им грозят настоящие тюремные сроки, речь идет о том, что частью этого процесса, частью обороны общества от этих репрессий должны стать эти выборы и должна стать тактика избирателей на этом голосовании и сразу после этого голосования, когда предстоит отстоять его результаты. Давайте я прервусь на насколько секунд, тут у нас есть реклама. А потом продолжим прямо с этого места.

РЕКЛАМА

С.Пархоменко

Ничего этого не было. Создавались незаконные судебные органы, всякого рода трибуналы, которые с огромной скоростью приговаривали людей. Мы видим уже признаки и этого. Суд, который, по существу, за три дня заканчивает следствие и за два дня собирается закончить собственное судебное рассмотрение, действует в темпе такого вот трибунала почти.

С.Пархоменко: Людям, которые управляют Москвой, важно, чтобы Мосгордума была пустым воздушным шариком

Так вот, что нам предстоит 8 числа, какая стоит задача перед теми, кто будет участвовать в этих выборах? Создать у власти, создать у силовиков, создать у тех, кто задумывал всю эту операцию, кто пытался методами политического мародерства закончить историю с московскими выборами, — создать у них условный рефлекс, который будет заключаться в следующем.

Когда вы вы организуете репрессию перед выборами, когда вы избиваете людей, когда вы тащите людей в тюрьмы, когда вы обвиняете их в несуществующих массовых беспорядках, это кончается для вас плохо, это кончается для вас неприятным голосованием. Вы получаете выхлоп, отдачу во время голосования. Вот что теперь предстоит доказать.

Это требует, несомненно, определенной мобилизацией. И конечно, это связанные вещи. Если сейчас опустить руки, если сейчас сказать: «Ну ладно, с выборами все кончилось, ничего не получилось, чего уж теперь ходить, чего голосовать? Сейчас речь идет о чем-то гораздо более серьезном — люди сидят в тюрьме» — именно в этот момент и окажется, что всё, что произошло и всё, что привело этих людей в тюремные камеры сегодня, всё что привело их на скамью подсудимых и всё, что подставило их под фальсифицированное обвинение, оказалось совершенно зря.

Если сейчас это обрывается, если выясняется, что никаких выборов больше не будет и никого они больше не интересуют, их можно легко сдать этой власти, то зачем в таком случае эти люди пострадали? Зачем в таком случае они пошли на этот риск.

Так вот мы говорим с вами о концепции «умного голосования», которое выдвинуто Алексеем Навальным и ФБК. О чем идет речь? Речь идет о том, чтобы во всех тех случаях или в максимуме тех случаев, когда власть изготовилась провести в Мосгордуму своего представителя — а они собираются получить 45 из 45; в 45 округах они оставили в каждом из них по своему ставленнику, большинство из них — это так называемые «самомедвеженцы», то есть люди, которые под видом самовыдвижение на самом деле впоследствии, оказавшись в думе, сделаются фракцией «Единая Россия», просто сейчас они не смеют в этом признаться, они не смеют этого показать, они пытаются обмануть нас по этой части, — так вот люди, которые организуют выборы, вот эта группировка, которая управляется из Кремля и которой подчиняется сегодня московское правительство и мэр Москвы, они рассчитывают на то, чтобы получить эти 45 подконтрольных мест и, по-прежнему, оставить Мосгордуму в состоянии бессмысленного, несуществующего органа, каковым она была все последние годы, органа, который не контролирует ничего, органа, который покорно подмахивает любое распоряжение мэрии, любой закон, любой бюджет, любые планы потратить всё что угодно, на всё что угодно, и по существу является таким муляжом, ширмой, которая прикрывает единовластие Московского правительства, в свою очередь управляемого из Кремля.

Московское правительство — я не хочу сейчас говорить об этом подробно, говорить ни о мэре Собянине, ни о людях, которыми он себя окружил, мне предстоит, по всей видимости говорить в понедельник, когда здесь, на радио «Эхо Москвы» состоятся такие дебаты, что ли, диалог мой с Константином Богомоловым.

Я думаю, что вы слышали, что такая вот внеочередная программа готовится, и, мне кажется, что там мы будем достаточно подробно обсуждать то, что происходит в Московской мэрии, что происходит с московским бюджетом, то, что происходит с московскими деньгами, потому что Богомолов — человек близкий к мэрии, Богомолов — человек, пользующийся этим счастьем и этими благами. Ну вот, по-моему, это правильный человек, с которым это можно обсудить. Он, конечно, за это не отвечает в полной мере, но обсудить с ним можно. И я собираюсь это сделать. И я, в общем, вполне к этому готов. У меня есть кое-какие забавные цифры и кое-какие забавные факты,О которых я хотел бы напомнить в тот момент.

Сейчас не хочу в этой всё погружаться. Но скажу только, что, конечно, людям, которые управляют Москвой и людям, которые с их помощью управляют из Кремля, чрезвычайно важно, чтобы Мосгордума была пустым воздушным шариком. Можно попытаться и велики шансы этого им не позволить.

По существу, в каждом избирательном округе можно найти человека, который способен обыграть этого самого «самомедвеженца». Можно найти людей, у которых есть шансы при очень небольшом увеличении явки… В целом, говорят, что для того, чтобы выиграть выборы в среднего размера московском округе, нужно 12–15 тысяч голосов получить при голосовании. Это, по существу, очень немного. И мы можем это организовать более-менее в любом округе. 12–15 тысяч голосов за того кандидата, который окажется гвоздем в ботинке у людей, которые организовали всю эту историю.

Понятно, прежде чем это делать и прежде чем соглашаться на такое вынужденного голосование за людей, которые теоретическим могут обыграть провластного кандидата вне зависимости от того, что эти люди сами из себя представляют — это довольно неприятная ситуация, — достаточно часто придется в этих ситуациях отдавать свой голос за человека, за которого в нормальной ситуации вы бы голос не отдали, за человека, взгляды которого вас не очень устраивают, за человека, слова которого вас не очень убеждают, за человека, история, репутация, послужной список которого не кажутся вам слишком убедительными. Таких случаях будет достаточно много.

К счастью, этого в нескольких случаях можно избежать. Понятно, что в Москве наберется несколько человек : Евгений Бунимович один и них, Дарья Беседина другая из них. Я говорю сейчас о совершенно очевидных случаях, о людях, которые уже сейчас зарегистрированы… я надеюсь, что мои слова не будут означать для них немедленной разрегистрации обратно, хотя с этой сволочи, что называется, станет и это: они сейчас послушают и отменят эти регистрации, могут. Ну, О’кей, посмотрим тогда, как будем действовать в такой ситуации.

С.Пархоменко: Речь в Москве идет об акции гражданского неповиновения, где борьба идет за возвращение достоинства

Я думаю, что таких людей 3–4 человек по Москве, несомненно, можно найти. И эти люди совершенно пригодные для того, чтобы оказаться контролером. Их позиция внутри Мосгордумы — это позиция контролеров. Это люди, которые сидят там, внутри, видят, что происходят. Что плохо видят, на то требуют посмотреть. Они имеют возможность получить любые документы, возможность получить любые расчеты, любые проекты, любые сметы и так далее. И будут требовать это. Если не будут это получать, значит, будут жаловаться об этом нам, своим избирателям и будут получать общественную поддержку в этой ситуации.

И это уже чрезвычайно важно, это уже чрезвычайно полезно — вот эта контрольная функция изнутри. Уже ради этого можно этим людям отдать свои голоса и можно этих людей отправить в Мосгордуму, что, конечно, предстоит сделать общими усилиями. Это зависит не только от тех, кому предстоит голосовать в этих самых округах, где эти люди выдвинуты.

Вот, например, я живу в Тверском округе, и в моем округе нет ни Бунимовича, ни Бесединой, ни там еще одного или двух человек, которых я заметил в этих списках и за кого я хотел бы, таким образом, проголосовать. Значит, я буду искать знакомых там, где голосуют за Бунимович, там, где голосуют за Беседину. Кстати, приглядитесь к ней. Молодой архитектор из специалистов по городскому пространству и так далее. противостоит ей коммунистический кандидат, вот этот самый Вадим Кумин — вот тот самый человек, который согласился сыграть в куклу на последних мэрский выборах. Теперь ему, чтобы расплатиться с ни, чтобы как-то возблагодарить его за те неприятности, которые он принял на себя на мэрских выборах, ему обещали округ, обещали думский мандат. Ну, посмотрим, чего ему там обещали

Понятно, что голосовать за него никому не охота, он ничего из себя не представляет. Его, более-менее, никто не знает, и ничего он для Москвы не сделал и ничего он о Москве не знает, это совершенно очевидно. Я надеюсь, что эта Беседина его вынесет в два счета оттуда. Во всяком случае, мы с вами легко можем это организовать.

Но для этого те из нас, которые не живут в этом округе, должны найти друзей, знакомых, сослуживцев, которые в это округе живут, иногда — людей, которые вам знакомы по социальным сетям. Вдруг вы можете обнаружить, что есть кто-то, кого вы знаете по чату этого района или кто-то, кто по косвенным признакам оказывается жителем этого района. Поговорите с ними, обсудите с ним это, убедите его, отправьте его вместо себя.

Вот я уже вторую передачу про это говорю. Мне кажется, что это чрезвычайно важная тактика. Но, к сожалению, этим дело не ограничится. Таких людей слишком мало. И в других ситуациях придется, зажав нос, иногда зажмурив глаза, иногда заткнув уши, голосовать за людей, за которых в другой ситуации вы просто бы не проголосовали, потому что это наказание, это воспитательная акция по отношению к тем, кто организовал сегодня эти репрессии в Москве.

Надо сказать, что противоположная сторона, люди, которые организовали эти репрессии, они тоже, в общем, ко всей этой истории готовились заранее. И там есть очень забавные вещи, которые нужно иметь в виду. Например, складывается такое впечатление, что они совершенно намеренно зарядили в состав тех, кого они зарегистрировали на этих выборах некоторое количество очень специальных кандидатов. На внутреннем жаргоне, на котором сейчас в профессиональных кругах всё это обсуждается, эти люди называются «звери». Вот они зарядили туда несколько «зверей», задача которых заключается в том, чтобы дискредитировать эту идею «умного голосования».

Это люди, которые пока молчат. Но в тот момент, когда они окажутся в списке этого «умного голосования», они разинут свои пасти и из этих пастей вы услышите нечто чудовищное — то, что позволит потом пропагандистам типа Симоньян сказать вам: «О-о-о… это вы за это собрались голосовать?»

Давайте я подержу эту интригу несколько секунд или, может быть, несколько минут, пока пройдут выборы. Мы с вами вернемся к этим «зверям» после выпуска новостей.

НОВОСТИ

С.Пархоменко

О ком конкретно я говорю? Пока я вижу в этом списке трех таких «зверей». Одного «зверя» зовут Дмитрий Аграновский — это известный некоторым из вас адвокат, человек, довольно активно пишущий в социальных сетях, исповедующий абсолютно дремучие, безумные сталинистские взгляды, совершенно чудовищный, агрессивный националист, человек, которые бесконечно призывает к разного рода бесчеловечным акциям, поддерживает войну в Украине и так далее.

Второй человек — тоже, я думаю, вы его вспомните, если захотите — это Анастасия Удальцова, жена Сергея Удальцова, который сам не может принимать участия в этих выборах, поскольку он судим. Но вот жена его, обладательница вполне «звериных» взглядов, заряжена для того, чтобы в нужный момент начать разговаривать и превратить идею «умного голосования» в балаган.

Третий — это Александра Андреева. Я ее несколько раз уже упоминал здесь, в эфире. Она муниципальный депутат, человек, довольно, я бы сказал, своеобразных ментальных качеств. Я думаю, что она могла бы представлять интерес для любого специалиста по разного рода ментальным отклонениям. Человек, явно находящийся в сложных отношения с окружающим миром. Но, тем не менее, она тоже зарегистрирована.

С.Пархоменко: Я совсем отказываюсь понимать, что такое несанкционированные и чем они отличают от санкционированных

И мы с вами услышим их троих, услышим их взгляды, услышим об их представлениях об окружающей действительности тогда, когда им скажут — пора! Когда им велят начать говорить. Пока они молчат трое, сидят тихонько, не выдают себя. Когда им, наконец, скажут, что можно, они начнут рассказывать о своих чудовищных, бесчеловечных, по-настоящему звериных взглядов и дадут возможность для пропагандистов обвинить нас с вами в том, что мы поддерживаем, в том числе, и их.

Нет, разумеется, ни в какое «умное голосование» они не попадут. Разумеется, их давно вычислили. Разумеется, они на эту поддержку могут не рассчитывать. Но комбинация забавная, правда, когда заряжают таких людей, чтобы дискредитировать эту идею?

Вот, как я к этому отношусь. Что сейчас важно, как мне кажется? Важно этих людей правильным образом определить. Если мне что-то не нравится в идее «умного голосования», предложенной Навальным, то это некоторая её механистичность. Знаете, как в том неприличном старом анекдоте про представителя одной смешной северной народности, которого отправили в космос на международную космическую станцию и дали ему с собой конверт, в котором содержатся все служебные инструкции, чтобы он, дескать, не забыл. И вот он выходит на орбиту, вынимает оттуда бумажку, там написано: «Покорми собак и ничего не трогай».

Вот, чтобы не получился этот анекдот, чтобы не получилось, что мы, в конце концов, получим от организаторов «умного голосования» такого рода эсэмэску или телеграмму: «Покормите собак и ничего не трогайте» (Идите проголосуйте за такого-то и не задавайте лишних вопросов).

Нет, мы должны вместе с вами этих людей определить. Я думаю, что здесь должна существовать обратная связь, что здесь должна быть налажена коммуникация между московскими избирателями и организаторами «умного голосования», должны быть собраны мнения на эту тему. И вот эта инструкция, которая должна пойти в последний момент и которую может получить всякий, кто заранее озаботился выбором этой кандидатуры. Или даже люди, более спонтанные и менее основательные среди нас, которые определяются только на избирательном участке — таких немало, кто приходит на избирательный участок, смотрит на эти портреты на стенке, ничего не понимают. И тогда лезут в телефон, чтобы погуглить, а кто же это и за кого же все-таки следовало бы голосовать.

Вот важно, чтобы в этот момент люди получили ясную информацию о том, кто из этих людей достоин того, чтобы получить голос в рамках этого самого «умного голосования». Но собираться этот список должен на основании обсуждения, в котором те из нас, кто информирован, те из нас, кто дает себе труд проанализировать то, что происходит, могли бы в этой дискуссии участвовать. Тогда люди, которые получат этот сигнал, будут уверены, что это не какая-то команда сверху, что это не какое-то начальство велело, а что это результат общественного обсуждения, результат дискуссии, которая в результате дала вот такие рекомендации.

Вот что касается этих выборов. Вы знаете, что завтра протестное движение продолжается. Вы, я думаю, отдаете себе отчет в том, что это давно вышло за пределы, собственно, избирательной кампании, что речь в Москве сегодня идет об акции гражданского неповиновения, где борьба идет за возвращение гражданского достоинства. И мы даже можем видеть это по встречным действиям власти.

Вот, собственно, сегодняшняя история. Миллионы и миллионы рублей, которые были повешены в качестве претензии, и, по всей видимости, дальше будет суд, и эти деньги будут вынимать из организаторов того, что власть называет несанкционированными протестными акциями. Я совсем отказываюсь теперь понимать, что такое несанкционированные и чем они отличают от санкционированных. 31-ю статью Конституции никто не отменял.

Так вот это еще одно такое фальсифицированное обвинение, только теперь это обвинение не уголовного, а гражданско-имущественного толка. Теперь будут наказывать рублем тех, кто организовывает протестные акции и кто реализует наше с вами гражданское право собираться мирно и без оружия и обсуждать происходящее.

В этом смысле мне очень понравился вопрос, который был несколько дней тому назад задан в Фейсбуке моим коллегой Ильей Клишиным, довольно известным журналистом и специалистом по организации электронных медиа. Так вот, он задал такой риторический вопрос: «А что же, собственно, это было — вот эта вся реконструкция Москвы, предназначенная для того, чтобы город мог гулять?» Основной лозунг вот этой собянинской реконструкции заключался в том, что «Вот мы сейчас создадим для горожан удобное пространство для прогулок». Ну? Вот вы создали удобное пространство для прогулок. Вот люди удобно прогуливаются. Они прогуливаются ровно там, где вы им предназначили: по бульварам, по площадям, по тротуарам широких лиц и так далее. В чем же дело? Почему вдруг прогулка по тому место, которое вы предназначили для прогулок, оборачивается для вас вдруг каким-то ущербом, какими-то несчастьями, какими-то страхами, опасениями и всем остальным? Может быть, вы нас обманывали? Может быть, все то, что было, все то, что вы выдавали за реконструкцию города и создания комфортной среды для прогулок, — может быть, это всё был способ просто украсть денег немножечко? А ну-ка, давайте признавайтесь теперь.

Хороший вопрос, очень правильный. Поздравляю Илью Клишина с этим вопросом и присоединяюсь к нему. Но опять же, я думаю, может быть, мы подробней обсудим это в понедельник вечером, когда я буду разговаривать с моим собеседником Константином Богомоловым, который взялся полемизировать здесь — большое ему спасибо, кстати, а это; это мужественное решение, ничего не скажешь — полемизировать как бы на стороне тех, кто организует всё это свинство в Москве.

Я бы хотел перейти сейчас к другой теме, к теме, которая прогремела буквально на весь мир. Вот передо мной висит экран. Там крутиться «Евроньюс» и всякие другие западные телевизионные новости. И обсуждается история с приказом Министерства науки и высшего образования России, который, оказывается, был одобрен еще в феврале 19-го год, но как-то сейчас выполз на поверхность, и вдруг оказалось, что он даже применяется в некоторых случаях. Выяснилось, что он имеет какое-т отношение к действительности, а многие думали, что это какой-то неудачный анекдот. Речь идет о запрете на контакты между российскими и зарубежными учеными, о фактическом запрете. Выставляются такие условия, создаются такие ограничения, которые, в сущности, должны означать, что эти контакты прекращаются.

С.Пархоменко: Российская наука, с которой есть смысл общаться международной общественности, давно из России уехала

Ну, например, руководитель научной российской организации за 5 дней до встречи с иностранными коллегами должен уведомить министерство, указав, в том числе, всех российских участников встречи. То есть, невозможно организовать, например, семинар с открытой регистрацией. Невозможно сказать: «Вот мы проводим дискуссию на такую-то научную тему там-то и там-то. Желающие, пожалуйста, приходите, регистрируйтесь непосредственно перед началом, сидите в зале, участвуйте в дискуссии и так далее». При этом работники организации могут участвовать на встречах только по заранее составленному списку. То есть нужно заранее предусмотреть, кто будет принимать участие. Если, например, иностранная делегация пришла в какой-то институт, и она там, скажем, двигаться по коридору, то понятно, что нужно расчистить этот коридор, запереть двери направо и налево, чтобы не дай бог никто незарегистрированный не состоящий в списке не попался под руки, под ноги и на глаза этой иностранной делегации.

Политически, например, ограничение заключается в том, что в том же порядке осуществляются контакты с представителями иностранных организаций, имеющими российское гражданство. Что это означает? Это означает, что российский ученый, который какое-то время назад уехал работать за границу и работает там в каком-то университете или в каком-то исследовательском институте или в какой-то лаборатории, или это врач, которые работает в больнице, и вот он возвращается обратно для того, чтобы принять участие в каких-то контактах со своими российскими коллегами, — на него распространяется вся эта история.

Он должен быть заранее зарегистрирован. Во встрече с ним должны принимать участие обязательно не менее двух человек. Зачем это делается? Чтобы один мог настучать на другого, чтобы не дай бог не произошло никаких тайных разговоров, в результате которых произойдет что-нибудь тайное: кто-нибудь что-нибудь кому-нибудь передаст, что-нибудь сообщит и так далее.

«Разрешается использование, — написано в этом указе, — в территориальных органах и подведомственных и подведомственных организациях иностранцами технических средств обработки и накопления информации, а именно средств вычислительной техники, то есть компьютеров, строго говоря, начиная от калькуляторов и кончая ноутбуками, лаптопами и так далее, диктофонов радио- и сотовых телефонов, радиостанций, магнитофонов, биноклей, плееров, часов, фотоаппаратов, видеокамер, приемников персонального вызова, — это, знаете, биперов, фактически этих пейджеров, которые уже никто не использует, — , средств определения местоположения (это GPS, значит) и других технических устройств только в случаях, предусмотренных международным договорами Российской Федерации».

То есть, по идее, у человека, который входит в российскую лабораторию, в российскую больницу, или в российский университет, или в российский научно-исследовательский институт, его следует подвергнуть досмотру, как в аэропорту и отобрать у него: часы, телефон, ноутбук, калькулятор, фотоаппарат и вообще всё электрическое, что есть у него с собой в багаже.

Давайте теперь чуть-чуть отвлечемся от этого и попытаемся поговорить о том, а что такое вообще эти научные контакты? Знаете, я на протяжение последних нескольких лет принимают участие в сообществе «Диссернет» и довольно много общаюсь с российскими учеными здесь, в России и за границей. Еще несколько месяцев предыдущих работал в США, и мне там тоже приходилось общаться с представителями разного рода научной общественности, потому что я работаю там в институте, которые тоже имеет научный статус, тоже является исследовательским учреждением, и вокруг него существует довольно интересное и многочисленное научное сообщество.

Так вот, что я могу вам сказать по своему опыту общения с российскими и зарубежными учеными последнего времени. Я должен вам сказать, что, вообще, сама идея организовать в России какую-то научную встречу, дискуссию, семинар, конференцию для собственно целей научного продвижения — сама эта идея является, я бы сказал, довольно экзотической. Это случается крайне редко, чтобы кому-то пришло в голову просто так вдруг ни с фига, что называется, организовать что-нибудь научное.

Дело в том, что российская наука, с которой есть смысл общаться международной общественности, эта российская наука давно из России уехала. Она, может быть, осталась российской. Может быть, эти люди, некоторые из них, или, во всяком случае, кое-кто из ни сохранили российское гражданство, российские паспорта, сохранили даже формальную приписку к российским университетам, исследовательским учреждениям, крупным госпиталям и так далее. но физически, в действительности эти люди давно уехали и работают за границей.

Если кому-то хочется с ними встретиться, если кому-то хочется пригласить их к научной дискуссии, обменяться с ними какими-то мнениями, информацией, позициями, теориями, гипотезами, привлечь их к обсуждению научных работ, привлечь их в качестве соавторов к написанию научных статей — это гораздо проще и технологичнее сделать тогда, когда эти люди находятся за границей, тем более, что большую часть времени они находятся именно там.

Если что-то происходит в России, если в России — это, действительно, случается — происходит какой-то научный семинар, какая-то дискуссия, встреча, конференция и так далее — чаше всего в большинстве случаев природа этого такова.

Какой-то российский ученый, работающий за границей, говорит там своим коллегам: «Дорогие друзья, я вас очень прошу, давайте съездим в Россию. Давайте, мы вот это вот организуем в России. Я всё понимаю, что дорого ехать, долго оформляться, неприятно просить визы. Дальше будет дорого селиться в гостинце. Нам дорого обойдется еда, транспорт, передвижение, технические средства организации конференции — всё это дешевле, удобней, приятнее и комфортнее организовать здесь. Я знаю, — скажет этот ученый своим коллегам, — но я вас очень прошу, давайте поедем в Россию. Это очень важно людям, которые там остались. Это будет очень полезно для сохранения там научной школы. Это будет, с нашей точки зрения и нашей позиции, большим подарком тем людям, которые нас там встретят. Пожалуйста, я вас очень прошу».

И иногда это удается. Иногда российских ученых удается уговорить своих западных коллег поехать в Россию и организовать там какое-нибудь научное мероприятие.

В частности это происходит с врачами. Вот я знаю, что в США, например, есть несколько ассоциаций русский врачей, работающих в США. Это люди, которые в свое время уехали, теми или иными путями оказались в США, там подтвердили свою квалификацию, сдали там экзамены и практикуют там в качестве врачей: имеют там какую-то частную практику или работают в крупных госпиталях, больницах, исследовательских учреждения, университетских клиниках и так далее. Они поддерживают связи между собой.

Мне довелось быть знакомым с некоторым количеством этих людей. Они очень заботятся о том, чтобы хоть иногда что-то происходило в России. Они частью своей деятельности — своей благотворительной, волонтерской деятельности, своей гражданской активности — считают то, что нужно иногда ездить в Россию и там что-нибудь устраивать.

Например, инструктировать русских врачей об использовании разного рода современной техники; устраивать, скажем, семинары по работе со сложными диагностическими аппаратами, со всякими КТ, МРТ, всякими эхокардиографами. Довольно много есть сложного оборудования, которое требует специальной квалификации, специальной инструкции, специальных инструкций, специальных объяснений. Лучше бы это делать на месте.

Вот эти американские врачи, на самом деле русские врачи, работающие в Америке, возвращаются в России время от времени для того, чтобы помочь своим коллегам всё это освоить. Это происходит и в других науках тоже.

Есть какое-то количество героических ученых, которые, будучи давно уже учеными по существу по месту своей научной приписки — американскими, европейскими, японскими — тем не менее, осознанно часть своего времени просто выделяют для того, чтобы ездить в России. Есть, например, такой великий русский физик по имени Владимир Евгеньевич Захаров, человек, который много лет работает в Аризоне, и одновременно является одним из руководителей крупного российского научного подразделения. Когда-то он возглавлял Институт теоретической физики имени Ландау. Но вот последнее время, с 92-го года он преподает в штате Аризона в городе Тусон. И одновременно заведуют сектором математической физики в Физическом институте имени Лебедева. Он намеренно распланировал свою жизнь таким образом, чтобы проводить какое-то время в России. Ему это кажется важным, ему это кажется полезным.

Так вот, в связи с этим постановлением, этим приказом Минобрнауки у него часы нужно будет отнимать при возвращении его в его собственный Институт имени Стеклова. Нужно будет отчитываться, писать отчет о разговоре с ним, человеку, который является, предположим, его учеником в этом Институте Стеклова и который ждет несколько месяцев в году появления там Владимира Захарова, который, исполнившись этих патриотических чувств и желания помочь российской науке, приедет туда и проведет там какое-то время.

Или другой случай, мне известный. Это знаменитый специалист по космическому приборостроению, с которым я познакомился в Вашингтоне некоторое время тому назад. Абсолютно легендарный человек по имени Олег Вайсберг, старший научный сотрудник Института космических исследований, человек, который в свое время уехал в США, работал в США, имел там всё необходимое для своей научной деятельности. А потом исключительно из патриотических и, я бы сказал, сентиментальных соображений вернулся в Россию для того, чтобы поддержать ту самую школу русского космического приборостроения, к которой он сам относится и которая его в свое время воспитала. Он это сделал в качестве гражданского поступка.

С.Пархоменко: Здесь остались люди, которых к России привязывают не научные интересы, а интересы сугубо гражданские

Но, поскольку он сохранил в США какие-то позиции номинально, формально, теперь его коллегам нужно будет, если они хотят соответствовать этому приказу Минобрнауки, писать отчет о разговора с ним, отнимать у него часы при воде, а также телефон, компьютер и ноутбук, а также бинокль и калькулятор и что там еще перечислено.

Я держу в руках очень интересных документ, появившийся совсем недавно. Это заявление Совета межрегионального общества научных работников. Это чрезвычайно авторитетная общественная организация, гражданская организация, объединяющая российских ученых, которые выпустили заявление и собирают сейчас подписи с требованием отменить этот приказ.

Я думаю, что на самом деле всё это носит сугубо политический, сугубо идеологический, и, я бы даже сказал, сугубо гражданский характер. Это не вопрос о развитии российской науки. Российская наука этот вопрос решила. Она решила его ногами. Российская наука уехала из России в огромном своем большинстве.

Здесь остались люди, которых к России привязывают не научные интересы, а интересы сугубо гражданские, люди, которые считают своим гражданским, общественным, патриотическим долгом необходимость работать здесь, которые этим объясняют себе, своим коллегам, своим родным то, что они до сих пор здесь. Это тот гражданский поступок, который они совершают. Они будут его совершать все равно. На самом деле этот приказ ничего для них не изменит. Те, кто для себя это выбрал, тот здесь и останется. Те, кто не чувствуют в себе достаточно сил, чтобы из этих сугубо гражданских соображений работать в России, а хотят заниматься только наукой, давно уже из России уехали или уедут на днях вне всякой связи с этим приказом.

Но это вопрос о гражданском достоинстве такой же точно, как вопрос о том, выходят или не выходят люди на улицу в Москве. Вот ровно, насколько Мосгордума не представляет из себя большой ценности, если не обращать внимания на гражданскую сторону дела, ровно настолько же эти остатки российской науки не представляют из себя большой ценности, если не обращать внимания на вопрос достоинства человек.

Это связанные вещи, это один фронт. Это граждане в России на одном участке борются за честные выборы, на другом участке борются за честную науку. Вот в такое время мы живем, и вот такие проблемы предъявляет нам это время. Это была программа «Суть событий». Мы с вами встретимся в будущую пятницу. Всего хорошего, до свидания!