Суть событий - 2017-11-10

С.Пархоменко

Кроме того есть YouTube, в котором происходит сейчас прямая трансляция этой программы. И там тоже, кстати, можно комментировать, и там иногда довольно оживленный чат случается (случалось мне его читать).

Кроме того, есть Facebook в моем аккаунте в Facebook, то есть Сергея Пархоменко есть традиционный пост, который я там вывешиваю за пару-тройку часов до начала программы для того, чтобы собирать там вопросы и предложения по поводу этой программы. А кроме того, там же наблюдать за реакцией и за какими-то комментариями, если вдруг срочно вам хочется что-то мне сообщить сюда прямо в эфир. Вот.

Ну что? Меня просят прокомментировать, отчего это Путин не опоздал на встречу с Трампом. Ну, может быть, потому что ее не было (этой встречи). Впрочем, некоторые называют ее не встречей. Да, действительно, всё свелось к рукопожатию в начале фотографирования. Все страшно удивлены, что такое случилось и отчего вдруг американская сторона, которая, похоже, действительно, подавала довольно ясные сигналы о том, что они не прочь встретиться и поговорить, вдруг передумала и отказалась.

Мне, честно говоря, кажется, что инициатива этого отказа, как ни странно, в значительной мере принадлежит российской стороне. Знаете, можно так стремиться к разговору, что аккуратненько от него отказываться тем временем. Я думаю, что дело просто в том, что на сегодня есть только один сюжет, о котором Трамп может разговаривать с Путиным. Не потому, что хочет, не потому, что ему самому интересно, а потому что у него нет другого выхода. Это история о вмешательстве или невмешательстве российских спецслужб и вообще разного рода российских сил в американскую политику и американские выборы. Он обязан говорить об этом. Его собственный истеблишмент заставляет, его собственная политическая среда требует от него, чтобы он вступил в прямой разговор с Россией, так сказать. Ну а как ему вступать в прямой разговор с Россией? Только в прямой разговор с Путиным он может вступать на эту тему.

С.Пархоменко: Путину нужен равноправный, равносторонний разговор, а его не будет в этой ситуации

И он вынужден был бы про это поговорить. И я думаю, что американцы дали сигнал на эту тему, что говорить они будут про это. А Путин про это говорить не хочет – ему про это не интересно, ему хочется про другое. А главное, ему важно продемонстрировать.

На самом деле же, ведь, от этой встречи ему нужно было только одно – ему нужен был факт разговора на равных. Не разговора допрашиваемого (в этой позиции он бы неизбежно оказался) со следователем, который задает ему строгие вопросы – это ему не нужно. Ему нужен равноправный, равносторонний разговор, а его не будет в этой ситуации (это совершенно очевидно). Поэтому оно и к лучшему.

Ну, слава богу, что всё обошлось пока просто отказом от этого разговора, а не как писали некоторые вполне разумные, хотя и мрачно настроенные наблюдатели, что это не обернулось каким-нибудь неожиданным стихийным бедствием или каким-нибудь терактом неподалеку на территории России, который дал бы Путину возможность быстро в пожарном порядке уехать с этого саммита и таким образом избежать дальнейших разговоров о том, почему, собственно, эта встреча не состоялась. Хорошо, что, все-таки, такие методы применяются не всегда в российской политике. В этом случае, что называется, могли и полоснуть, но не сделали этого.

Знаете, я хотел начать эту программу не с этого. Я просто вынужден был, потому что есть вопросов целая куча про это. А хотел бы я начать ее с одного маленького рассказа про свой собственный опыт 2-дневной давности.

2 дня тому назад я был в Берлине на одной такой политологической конференции, которая была организована американским политологическим сообществом под названием Kennan Institute. Это такой очень хороший, что называется, think tank, который занимается изучением Восточной Европы и, в частности, России и Украины. По имени Джорджа Кеннана, знаменитого американского дипломата, который когда-то занимался Россией.

Вот, они устраивали свою конференцию в Берлине. Я тоже в ней принимал участие – там был очень интересный разговор, посвященный государственной пропаганде и разным видам популизма, и разным видам лжи в СМИ, поддержанных государством или, наоборот, направленных против государства (по-всякому бывает).

И в какой-то момент участники этой конференции всей толпой пошли в музей. Там неподалеку в Берлине есть такая зона, в которой, собственно, был правительственный квартал Нацистской Германии, вот то самое место, где, помните, Штирлиц идет по коридору. Вот, он шел примерно в этих самых местах, там все эти Рейхсканцелярии и офис Гитлера, и офис Геринга.

И там же было гестапо. И на месте этого самого гестапо теперь есть музей, который называется «Музей топографии террора». На самом деле, это музей пропаганды, и в нем развернута чрезвычайно интересная экспозиция. Хотя, может быть, на первый взгляд она кого-то и разочарует, потому что там не так много каких-то подлинных исторических реликвий, а, в основном, фотографии, копии документов, копии всяких вырезок из статей нацистских времен. И всё это рассказывает о том, как нацистская Германия выстраивала свой образ, свой, как бы, разговор со своим собственным населением, как планомерно это было сделано, как расчетливо это было сделано, как жестоко это было сделано, как бесчеловечно это было сделано. И, конечно, в какой-то момент обращает на себя внимание, что важнейшей частью вот этого вот общения нацистского государства со своим собственным населением было унижение инакомыслящих.

Вот, огромное количество там всяких фотографий и рассказов о том, как унижали тех, кто был не как все. Вот, стоит человек, у которого на шее висит плакат «Я предал родину, я проголосовал на референдуме не так, как было нужно». Был такой референдум в 1933 году о выходе Германии из Лиги наций, и вот некоторое ничтожное меньшинство проголосовало там против этого самого выхода. И вот один из этих проголосовавших стоит на виду у всех на площади в окружении полицейских, на шее у него плакат «Я предатель родины, я проголосовал не так».

А вот женщины, которым публично брили головы за то, что они испортили арийскую немецкую кровь и завели роман, там, с каким-нибудь польским или украинским рабочим, который насильно был пригнан на немецкое предприятие и вот, значит, за это их на глазах у всех позорят.

А вот люди, которых позорят за то, что они что-то такое покупали в еврейском магазине в ту пор, когда еще еврейские магазины существовали в Германии и не были все окончательно разгромлены. А вот люди, которых позорят за то, что они помогали евреям или, там, спасали кого-то из еврейских гетто, или еще что-нибудь вроде этого.

И вот бесконечное количество вот этих публично опозоренных людей, которых выводят на площадь, на шею им вешают какой-то плакат, заставляют их каяться, ползать на коленях, бреют их, рисуют на них какие-то отвратительные картинки, поливают их всякой дрянью и так далее.

Это, конечно, человеку с опытом сегодняшней российской политической жизни очень многое напоминает и выглядит это всё очень символично. Но я хотел рассказать не совсем про это, а про то, что произошло дальше.

Там по этому музею нас водил экскурсовод, молодой немец, очень знающий, явно замечательно образованный в этой, так сказать, эпохе, чрезвычайно интересно рассказывавший обо всем этом. Показывал нам все эти фотографии, все эти документы, все эти распоряжения, как это всё организовывать (гитлеровских времен).

Говорил он по-английски, говорил очень хорошо и, ну, как-то видно, что это такой, вот, человек, действительно увлеченный этой темой.

И в какой-то момент одна из моих коллег, из участниц конференции... По-моему, она была откуда-то из Восточной Европы, кажется, она была то ли полька, то ли чешка. Ну, вот, откуда-то из восточноевропейских бывших коммунистических стран.

С.Пархоменко: Когда-нибудь пройдут десятилетия и у нас тоже будет такой музей. Музей равнодушия к репрессиям

Она с умным видом у этого экскурсовода, прервав его, спросила: «Скажите, пожалуйста, а в чем ваш нарратив?» Ну, вот, знаете, политологи – они такие, они очень любят такие умные слова: то там нарратив, то дискурс, то парадигма, то еще чего-нибудь такое скажут. «В чем ваш нарратив?» «Чего?» - говорит он. «Ну, про что ваш музей? Вот, вы, собственно, что этим музеем хотите нам рассказать? Вот, мы видим все эти свидетельства очень эффективной нацистской бюрократии. Она была очень хорошо устроена, она очень хорошо работала. Мы видим, как планомерно это всё было, мы видим, как это всё было заранее продумано, расчислено, спланировано, организовано, какие были хорошие, так сказать, менеджеры в нацистской Германии, как они тщательно всё это делали и как эффективно они добивались своего и, вот, значит, создавали всё это публичное унижение. У вас этого музей? У вас музей эффективности немецкой пропаганды? Вы про это нам рассказываете?»

Ну, это был, конечно, вредный вопрос, предназначенный для того, чтобы поставить этого экскурсовода в тупик. Знаете, есть такие посетители музеев, которые очень любят ставить экскурсоводов на место.

Но этот парень ответил моментально и очень хорошо, он оказался готов к этому вопросу. Он сказал: «Нет, у нас музей не этого. У нас музей покорности и равнодушия- сказал он. – Мы про это хотим рассказать нашим посетителям. И когда вы видите все эти бесчисленные фотографии людей, которых унижают на площади, над которыми совершается насилие на площади, сначала их всем демонстрируют с бритой головой или с разрисованным лицом, или с каким-нибудь отвратительным плакатом на шее, а потом вы видите, как дело становится всё серьезней и серьезней, их начинают бить. А потом их начинают вешать, расстреливать, отправлять в концлагеря, всё как-то всё сложнее и сложнее, всё страшнее и страшнее.

Так вот когда вы видите эти фотографии, когда вы видите документы об этом, не смотрите на этих жертв. Не они главные герои этого зрелища.

Не смотрите также и на палачей, которые совершают с ними всё это ужасное или которые их охраняют. Вы смотрите на то, что вокруг. А вокруг стоит толпа людей, и эта толпа людей, ну, в лучшем случае равнодушно интересуется. Ну, такие зеваки. Вот, они собрались и смотрят.

А чаще они, в общем, пожалуй, и заинтересованы, они довольны, им нравится. Они вместе смеются или они вместе иногда даже ликуют. По-всякому. Вот, они – главные герои этих событий, вот, смотрите на этих людей».

Ну, мысль, на самом деле, не хитрая и не новая. Все знают все эти там прошлые и навязшие уже в зубах все эти афоризмы про, там, «Бойтесь равнодушных, которые» и так далее. Ну, это, в общем, не сильно оригинальное суждение.

Но вот в таком исполнении это, конечно, производит впечатление. И, действительно, этот парень нам говорит «У нас музей равнодушия и покорности. У нас музей одобрения немецким народом в целом тех зверств и той бесчеловечности, которая исходила от нацистских властей».

Почему я это всё рассказываю? А потому что это очень актуально сегодня в сегодняшней России. И мне кажется, что, может быть, когда-нибудь пройдут десятилетия и у нас тоже будет такой музей. Музей сочувствия репрессиям, равнодушия к репрессиям, вялого наблюдения за репрессиями разного рода.

И вот тут мне пишут «Раз такой вопрос возник, значит, равнодушие не считывается». Ну, знаете, одними считывается, а другими не считывается. А бывают еще люди, которые задают вопросы из вредности, потому что им хочется как-то посмотреть, как человек будет выворачиваться. Так что вы, Таня, так не судите уж прямо по одной только формулировке вопроса. Вот.

Вот то, что происходило на протяжении минувшей недели и еще нескольких дней до того, на мой взгляд, наводит на серьезные размышления на эту самую тему, и как-то мне кажется, что не случайно меня судьба привела в этот берлинский музей и именно сейчас как-то мне показала, как это бывает, и направила мои мысли в эту сторону.

Потому что, вот, смотрите. Вот, в минувшее воскресенье произошли в Москве массовые бессмысленные задержания. И не только в Москве, но еще в нескольких российских городах. В огромном количестве были... Я даже не знаю, какой глагол применить. Как-то были собраны, скручены, свалены в кучу несколько сотен человек, имевших, а часто не имевших вообще никакого отношения к какой-то чрезвычайно странной политической затее, которую пропагандировал человек по фамилии Мальцев, давно в России отсутствующий, уехавший, как он говорит, в связи там с каким-то преследованием.

Это тот самый Мальцев, который оказался важным действующим лицом во время избирательной кампании по выборам в Государственную Думу. Его в свой список затащила, не взирая там на довольно громко звучавшие протесты, затащила к себе партия ПАРНАС. Это был очень странный поступок, и уже тогда это выглядело очень странно. Я лично видел этого Мальцева 2 раза в жизни, один раз здесь, на «Эхе Москвы», где он затеял какую-то чрезвычайно странную истерику, ругаясь на то, что в передаче с его участием будет один ведущий, который не присутствует в студии... А это был Виталий Дымарский, который должен был участвовать в этой программе из Петербурга. «Что вот, - говорил этот Мальцев, - вы специально это всё затеяли. Это всё такая комбинация для того, чтобы меня дискредитировать, потому что вы меня выключите из эфира, я не буду об этом знать, а вы меня выключите, выгоните, а вместо меня будет говорить из Петербурга этот Виталий Дымарский.

Это абсолютная была какая-то шизофрения и паранойя в одном флаконе. Выглядело это всё чрезвычайно странно, он был окружен какими-то странными людьми, которые непрерывно его снимали одновременно 4-мя телефонами.

Если он такой страшно подозрительный, то как он мог не понимать, что всё, что он выделывает, находится, несомненно, под контролем спецслужб и в конечном итоге и их, и каждого в отдельности из тех, кто ему поверил и кто каким-то образом с ним связался, что называется, ведут.

Вот, у меня спрашивают тоже в этом самом моем Facebook, согласен ли я с Юлией Латыниной, которая написала большой текст о том, что этот Мальцев является провокатором? Да, согласен. Мне кажется, что это, в общем, довольно правдоподобное объяснение всего того, что произошло. Что этот человек как-то понимал, что он осуществляет провокацию.

С.Пархоменко: Мальцев как-то понимал, что он осуществляет провокацию

Есть слабая надежда (надежда, я подчеркиваю), что он просто дурак. И что он совсем как-то не отдавал себе отчета, что он делает, и не понимал последствий того, что он делает.

Но как-то не похоже, если вспомнить вот эти вот странные его, какие-то удивительные идеи по поводу того, что вот сейчас с ним устроят провокацию, там что-то такое тонкое, сложное вокруг него организуют.

НУ, если ты такой страшно подозрительный, то чего ж ты такой простодушный в таком случае в некоторых других ситуациях?

Так вот. Мне важно не это, мне важно не то, провокатор ли Мальцев. А мне важно отношение людей к тому, что произошло. Оно было совершенно равнодушным. Над Москвой летал вертолет, по Москве бродили команды омоновцев и бойцов Нацгвардии, которые собирали всех, кто попадется им под руку. По Москве металось некоторое количество муниципальных депутатов, которые пытались им помочь (этим задерживаемым), пройти к ним в отделения полиции, провести с собой адвокатов. Их не пускали, выгоняли, в нарушение закона не отвечали на их вопросы и не пропускали их туда, куда они требовали, чтобы их пропустили.

Нашлись потом люди, которые смеялись над этими муниципальными депутатами: «А, вот! Мы вам говорили, не надо было в это играть. Это всё обречено, это всё... Вот, видите? Вот, вы радовались этим своим выборам, а оно вон как получилось. Вот, видите? Вот, мы говорили вам».

Ну вот. И огромное количество людей, которые, в общем, совершенно не восприняли эту проблему как свою. И мы встречаемся с этим снова и снова. И отъезд Ольги Романовой по абсолютно бредовому обвинению в том, что она нарушила контракт с Всемирным банком. Вот, по этому поводу, по этому обвинению против нее создается сейчас искусственное уголовное дело. Ну, тут вспоминается, например, дело Мананы Асламазян, которую (Манану Асламазян) поймали в аэропорту с контрабандой валюты, которая заключалась в том, что она вместо разрешенных 10 тысяч долларов везла 10 тысяч евро. И, вот, разница в курсе между долларами и евро – это была вот эта контрабанда в особо крупном размере. Она просто не знала, что цифра «10 тысяч» относится только к долларам, а к евро – нет.

Ну вот. И тоже это было довольно хладнокровно. Тогда разрушили InterNews, замечательную организацию, которая играла очень большую роль в образовании российских журналистов. Сейчас будут пытаться таким способом разрушить «Русь сидящую» при полном равнодушии вас, дорогие друзья.

И даже в таком, более ярком случае с арестом имущества Кирилла Серебренникова тоже я что-то не вижу как-то никакого особенного протеста. Будете говорить, что «Ну да, мы так и говорили» (как вслед этим депутатам муниципальным)? Проще всего, конечно, им туда как-то плюнуть или чем-нибудь кинуть вместо того, чтобы помочь им, вместо того, чтобы поддержать их, вместо того, чтобы вместе с ними попытаться сделать эту важную работу. Проще же сказать «Мы говорили» и всё.

Остановимся на этом месте. Программу «Суть событий» я продолжу через 3-4 минуты после новостей. Я буду по-прежнему с вами (Сергей Пархоменко).

НОВОСТИ

С.Пархоменко

Говорили мы с вами про равнодушие, про то, что совершенно беспрецедентный всплеск насилия, который произошел на минувшей неделе, он явно носит предвыборный характер, это явно всё такая, комплексная предвыборная демонстрация силы. Это касается и бесконечных бессмысленных и бессмысленно жестоких задержаний вокруг вот этого самого мальцевского дела. Сегодня, вроде, уже признали это всё какой-то террористической организацией. То есть признали-то раньше, но сегодня открыли дело о терроризме. И вся история с Ольгой Романовой, и вся история с Кириллом Серебренниковым.

На этом фоне, конечно, интересное событие, о котором тоже стоит поговорить или, во всяком случае, упомянуть о нем – это вот этот побег Бученкова. Я разговаривал с несколькими людьми, имевшими отношение к судебному процессу и присутствовавшими на нем, и все они говорят, что ситуация была совершенно очевидная и впечатление было такое, от которого нельзя было отказаться, что судебный процесс широким торопливым шагом двигался к обвинительному заключению при том, что было совершенно очевидно, что в зале на позиции и в положении подсудимого находится человек, который вообще не имеет никакого отношения к этому делу. И имелось колоссальное количество разнообразных свидетельств о том, что это не тот человек, на которого следствие указало как на кого-то, кто участвовал там в каких-то беспорядках, это просто другое лицо. И есть множество фотографий, и есть множество видео того человека, которого даже я не могу сказать «приняли за Бученкова». Его невозможно было за него принять – можно было только его выдать за Бученкова совершенно осознанно и злонамеренно. Уже теперь и видео появилось.

Но было совершенно очевидно, что судья ведет себя предвзято. Причем, это не случайный судья. Не все помнят, что вот эта самая Лариса Семенова – это та самая судья, которая ведет дело Улюкаева. Это означает, что это не просто судья. Что называется, не простая, а золотая. Это судья, которому доверяет начальство, это судья, который ведет важные дела не просто абы какие.

В распределении дел между судьями внутри одного суда, даже районного всегда есть много смысла и всегда можно это обнаружить.

С.Пархоменко: Сейчас будут пытаться разрушить «Русь сидящую» при полном равнодушии вас

И, вот, в последнее время на этом суде происходили всякие удивительные события, когда суд последовательно отказывался выслушивать свидетелей защиты, причем иногда под совершенно поразительными, как вы помните, предлогами. В какой-то момент пришел фотограф, который просто фотографировал и то, и другое, и того человека, который был в действительности 6 мая на площади, а не Бученкова, которого там не было (он был вообще в этот момент в другом месте).

Так вот пришел фотограф, и этого фотографа отказались выслушать на основании того, что у него нет диплома. У него нет высшего фотографического образования. Хотя, это известный фотограф с огромным количеством публикаций, чрезвычайно профессиональный человек.

Ну, как на грех, следующий свидетель оказался прямо, вот, с дипломом Факультета журналистики Московского университета и со стажем, не помню, то ли 12, то ли 13 лет, работая в профессиональной журналистике. Ну, так тогда его просто без всякого предлога отклонили, выгнали и всё на этом.

И вот в этих обстоятельствах стало понятно, наверное, что что ни говори, чего ни делай и кого ни предъявляй, и кого ни веди, и о чем ни разговаривай, дело кончится обвинительным приговором. И серьезным. Речь идет об ответственности, которая выражается в годах в данном случае.

Ну и тут, конечно, невозможно не вспомнить поразительный такой перст судьбы, который случился в этом деле. Это история главы Федеральной службы исполнения наказаний Александра Реймера, который был главой этим самым с 2009-го по 2012-й год и который был осужден за то, что он организовал аферу, связанную с этими самыми браслетами для содержащихся под домашним арестом.

И, вот, я полез, посмотрел... Это всё недавно совсем было, это уголовное дело началось в феврале 2013 года и заключалось оно в том, что была создана некая подставная фирма, которая продавала ФСИН, то есть Федеральной службе исполнения наказаний эти самые браслеты по каким-то совершенно абсурдным ценам: вместо 19 тысяч рублей по 108 или по 128. Причем, эту сумму, эту цену устанавливал сам этот глава ФСИН. При этом бóльшая часть этих предметов вообще были муляжами, они вообще не могли использоваться, потому что в них не было блока геопозиционирования вот этого самого ГЛОНАСС, для кого, собственно, они и нужны.

И из закупленных почти 24 тысяч комплектов на конец 2012 года использовалось только около 9 тысяч, а остальные были просто жестянками.

И вот теперь это повернулось таким способом, что одним из тех людей, которому в результате этого воровства, организованного главой ФСИН, который за это был осужден... И, между прочим, это тот самый человек, о котором много и сочно писала Ольга Романова и говорила «Русь сидящая». И когда произошла эта история со следствием, судом и посадкой, то, конечно, тут было законное основание для, я бы сказал, определенного морального удовлетворения в отношении этого человека.

Так вот в итоге всей вот этой воровской операции Бученкову-то как раз и не хватило этого браслета. И браслета этого на нем не было. И это, в частности, позволило ему спокойненько отправиться туда, где, я надеюсь, он сейчас чувствует себя в безопасности, и я в этом смысле совершенно его поддерживаю, и в этом смысле совершенно с ним солидарен, и считаю, что да, действительно, в ситуации, когда ты оказался под действием заведомо предвзятого, заведомо несправедливого, заведомо бесчестного суда (а именно таким было судебное дело так, как оно развивалось по словам его участников и по словам непосредственных свидетелей его), так, как оно развивалось вокруг Бученкова, в этой ситуации, конечно, разумный человек должен предпринимать усилия к своему спасению.

Вот это тоже в какой-то мере история про равнодушие, потому что всё, что происходило с Бученковым, происходило без общественной поддержки. При том, что с ним работает там один из самых активных и интенсивных в смысле общественного мнения адвокатов Илья Новиков, но даже ему не удавалось привлечь сколько-нибудь существенное внимание к этому совершеннейшему безумию, которое творилось в суде и которое кончилось тем, что человек вынужден был просто спасать свою жизнь, просто уносить ноги. Нет никакого другого выхода, не на что ему опереться. Нет у него того арбитра, к которому он может здесь апеллировать. Таким арбитром в условиях бесчестного суда могло быть общественное мнение, а его нет (этого общественного мнения), не интересно, не касается никого.

Вот, к вопросу об общественных мнениях и о том, что касается каждого из нас, еще одна новость последней недели. И я думаю, что здесь уже нам с вами не уклониться. Это история про ФСО и его требование исключить себя из правил дорожного движения.

Тут мы, конечно, возвращаемся к началу той эпохи (это был, по-моему, 2010-й год), когда на свет появились синие ведерки. Поразительно, что я прочел, по-моему, вчера на сайте «Эха Москвы» замечательный короткий, но очень емкий и ясный текст Александра Плющева, который, описывая эту ситуацию, в частности эту ситуацию, а также недавнюю историю с гаишником, который был раздавлен на разделительной полосе здесь, на Новом Арбате, прям фактически под окнами «Эха Москвы»... И сбит он был правительственным кортежем, одной из таких машин.

Так вот Плющев употребляет слово «сословность». Я думаю, что оно сейчас пришло ему в голову. Я думаю, что он не специально цитирует те дискуссии, которые происходили в 2010 году, а, может быть, где-то там, вот, подсознательно, где-то там в подкорке у него засело, поэтому сейчас оно пришло ему на ум.

Но мне почему-то кажется, что он, как бы, заново его изобрел сегодня. А, ведь, действительно, в 2010 году это слово «сословность» было очень часто употребимым ровно в разговоре о синих ведерках, когда многим пришло в голову, что история про синие ведерки, то есть про сообщество людей, которые протестовали таким образом против вот этих бесчисленных синих фонарей на крышах автомобилей. Приклеивали скотчем себе на крышу тоже синенькое пластмассовенькое ведерко и ездили с ним, превращая это всё в цирк, в балаган, в смех, и пытаясь хотя бы осмеять тех людей, которые вот таким образом демонстрируют нам на дорогах свое превосходство.

Да-да. Вот, что именно они демонстрируют? Ведь, речь шла не о проблемах с дорожным движением, не о том только, что эти кортежи с синими фонарями на крышах создают какие-то проблемы, там, пробки, затруднения на дороге и так далее. А именно о том шла речь, что это демонстрация сословности российского общества, что есть каста начальников и каста всех остальных, так сказать, населения. И они существуют по отдельности, и у них не так много точек соприкосновения. Они живут в разных местах, у них есть свои какие-то поселки, свои какие-то чуть ли не отдельные города или, там, по меньшей мере городки, в которых они существуют. Они работают в каких-то других офисах, они едят какую-то другую пищу, они отдыхают на каких-то других курортах, они держат деньги в каких-то других банках далеко от России.

С.Пархоменко: Сейчас можно опять, потому что убедились в том, что население заткнулось, населению всё равно

Но есть, все-таки, ситуации, когда они сталкиваются с этим ненавистным им народом, и одна из таких ситуаций – это дорога. Дорога-то на всех одна. И вот тут на дороге эти 2 сословия имеют редкую возможность сказать друг другу, что они друг о друге думают. И сословие вот этих самых начальников имеет возможность продемонстрировать свое презрение, свое отвращение к окружающим их людям.

Вот тогда именно на этой волне и именно на этих мыслях была создана вот эта удивительная организация Общество синих ведерок, у которой не было ни главы, ни начальства, ни Политбюро, которая сама собою управляла и сама себя развивала. Потом, спустя какое-то время, там всё это появилось, и это в результате превратилось в такое, вполне традиционное общественное объединение сегодня. А тогда это был первый опыт вот такого, действительно, как бы, народного сетевого движения, которое протестовало против этого – против сословности.

А потом это всё исчезло. А потом оказалось, что люди, в общем, готовы терпеть, готовы смириться. И сегодня это вернулось снова, сегодня это вернулось вот этим законопроектом, в котором ФСО, Федеральная служба охраны требует разрешить им игнорировать сигналы светофоров, не включать никаких поворотников, ездить в левых рядах, поворачивать откуда угодно куда угодно, полностью не обращать внимания ни на разметку, ни на знаки (это всё их как-то совершенно не касается), потому что сейчас можно. Потому что тогда, в 2010 году они вынуждены были чуть-чуть отъехать. И обратите внимание, что на наших улицах стало чуть-чуть меньше этих синих фонарей. А сейчас можно опять, потому что убедились в том, что, в общем, население заткнулось, населению всё равно. Население тихо переживает свои потери и утраты, свою плату за Крым и это более или менее то, что его сегодня интересует. А всё остальное – пожалуйста, забирайте. Да забирайте. Забирайте, собирайте, арестовывайте, тащите, волоките – нас это совершенно не касается, мы в этом абсолютно не участвуем.

Ну вот, ребята, вам будет дорога, а вы в ней будете участвовать. Вот место, с которого вы не смоетесь, несомненно.

Ну вот. И последний сюжет, о котором я хотел бы говорить, который кажется мне важным и уместным сегодня, это сюжет о стремительно появляющемся на свет законопроекте об иностранных агентах в области СМИ.

Вы знаете, что в США правительство американское потребовало от Russia Today, чтобы оно зарегистрировалось в качестве агента, и аргументы там очень простые: «Это государственная организация».

Вот, я нашел один такой отчет по поводу Russia Today. В нем есть некоторое количество веселых цифр. В 2017 году финансирование «России сегодня» составило 323 миллиона долларов – это примерно 18,5 миллиардов рублей по сегодняшнему курсу. В 2016 году – 285 миллионов долларов (это примерно 16,2 миллиарда рублей). В 2015 году – 236 миллионов, в 2014 году – 445 миллионов (но это было еще до существенного падения рубля, поэтому).

В общем, с 2005-го по 2013-й год, вот, до того финансирование составило примерно 2 миллиарда долларов. А дальше, вот, цифры, о которых я вам сказал.

При этом эти государственные дотации составили более 99% всех доходов этих организаций. Поэтому все рассказы про то, что они содержат сами себя, зарабатывают сами на себя, вот, сравните это с историей, например, про «Эхо Москвы». Алексей Венедиктов подробно говорил об этом в одном из своих эфиров буквально на днях, о том, что меньше 1% займа в коммерческом банке есть в бюджете «Эха Москвы», а при этом президент Путин продолжает говорить, что «мы им платим, и они существуют на наши деньги». Нет, не платите. Нет, не существуют на ваши деньги.

Формально владелец «Эха Москвы» через третьи руки контролируется государством. Это так. Но ни одного рубля бюджетных государственных денег в бюджете «Эха Москвы» нет. Поэтому рассказы, например, кажется, Максима Шевченко о том, что Russia Today – это просто такое «Эхо Москвы», но только работающее на территории США... Это же он сказал, кажется, да? Правда? Это бред, конечно. Бред и вранье.

А здесь вы видите 99%, и, вот, суммы вот такие вот. Поэтому тот факт, что это организация, которая по существу является просто частью государственной администрации, он доказывается вот так, с цифрами в руках.

Кстати, вот эта история про иностранного агента она коснется удивительным образом не самой по себе Russia Today, она коснется тех американских организаций, которые работают на территории США.

Вот, я посмотрел, что это такое. Это 2 организации, которые зарегистрированы в District of Columbia, собственно, в городе Вашингтоне таким образом. Один называется RT TV America Incorporated, а другой называется RT TV Studios, LLC. И оба они зарегистрированы родившимся в России обладателем параллельно двух гражданств, российского и американского, человеком по имени Алекс Язловский.

Вот этот Алекс Язловский и его организации будут иностранным агентом в США, а вовсе не Маргарита Симоньян, которая как-то истошно орет «Что же это такое? Как же это так? Да как же это мы вдруг сделаемся иностранными агентами, как же мы будем работать?»

А вот так и будете работать как «Мемориал» работает по вашей милости. Или не будете работать как фонд «Династия» не работает по вашей милости, после того, как вы объявили его иностранным агентом и врали, что от этого как-то «Ничего страшного, не волнуйтесь, не беспокойтесь». Вот, теперь вы не волнуйтесь, не беспокойтесь. Вот.

Любопытная, конечно, реакция на это на всё. С одной стороны, вот, со страшной силой испекается законопроект о том, чтобы иностранным агентом объявить радио «Свободу», «Голос Америки» и находящийся в союзе с ними телеканал «Настоящее время».

Я уже говорил про это, что мне эта постановка вопроса... Вы, может быть, сейчас упадете со стула, но я это повторю. Мне эта постановка вопроса кажется очень благоприятной и полезной. Я считаю, что это будет очень хорошо, если формально разговор о судьбе радио «Свободы», «Голоса Америки» и телеканала «Настоящее время» пойдет на межгосударственном дипломатическом уровне, и они получат такие же возможности и такие же полномочия, и такие же условия работы, какие имеет Russia Today в США и в других странах.

Потому что хочу вам заметить, что, например, телеканал «Настоящее время» - хороший телеканал, профессиональный с замечательными ведущими. Тимур Олевский, например, там ведет одну из программ – я думаю, что многие его помнят по и «Эхо Москвы», и впоследствии телеканалу «Дождь».

И там есть замечательные репортеры, там замечательная информация, но только вы этого не знаете и вы этого не видели, потому что не может быть и речи о том, чтобы этот телеканал где-нибудь появился в России, в какой-нибудь кабельной сети или хотя бы чтобы в гостиницах его можно было видеть, где есть спутниковое телевидение.

Только через интернет, да и то с помехами бесконечными, с бесконечными атаками, сбоями и DDoSами.

С.Пархоменко: Это не объявления иноагентами, это железный занавес, который они пытаются опустить на Россию

Очень хорошо. Давайте, друзья, давайте обсуждайте это теперь на межгосударственном дипломатическом уровне. Вы хотите, чтобы Russia Today могла присутствовать на пресс-конференциях в Белом доме? О’кей! Пусть «Голос Америки», радио «Свобода» и особенно телеканал Russia Today присутствуют на официальных брифингах в России. Пусть сотрудники этих СМИ спокойно работают в России, спокойно передвигаются, спокойно берут интервью, спокойно делают запросы в государственные органы и получают ответы на них в соответствии с Законом о печати Российской Федерации. Пусть будет поровну, пусть. Отлично!

Но забавно там другое. Там забавно, что в этой же кампании появляется еще и CNN. Вот это удивительная история: CNN-то тут причем?

Мне кажется, что я понимаю, причем CNN, потому что я открыл русскую Википедию сегодня. А в русской Википедии написано «CNN находится в зависимости от коммерческой, дипломатической поддержки правительства США за рубежом, и по этой причине бóльшая часть новостей формируется телеканалом на основе правительственных пресс-релизов и отчетов. CNN критикуется за осознанное союзничество и симбиоз с властями, что приводит к тому, что телеканал становится не критическим СМИ, а деятельность его работников во многом сводится к тому, чтобы освещать правильные пресс-конференции, приглашать в эфир соответствующих гостей и без ошибок произносить все имена. Это говорится о CNN, которая... Ну, я не скажу, что она находится в оппозиции – это неправильно формулировка, она не находится ни в какой оппозиции, но которая является чрезвычайно ожесточенным бескомпромиссным и последовательным критиком Администрации Трампа. То самое CNN, которое Трамп выгонял со своих пресс-конференций, публично отказывал им в праве задавать вопрос.

Я думаю, что если Трампу или кому-то из его соратников сегодня сказать, что CNN является не критическим СМИ и критикуется за осознанное союзничество и симбиоз с властями. они просто разрыдаются слезами. На самом деле, это один из самых жестоких критиков американского правительства и американской администрации сегодня. И лично Трампа.

Поэтому люди, которые приплели CNN туда, это люди, которые совсем не понимают, что происходит, которые совсем оторвались от окружающей жизни.

И это заставляет меня думать о том, что это просто прецедент, который они создают, что им не важно, кто, им важно, чтобы это было большое известное СМИ, потому что следом за ним они могут запустить любые другие иностранные СМИ, работающие в России). И в этом их задача. Это не объявления иностранными агентами, это железный занавес, который они пытаются опустить на Россию.

Это программа «Суть событий», я, Сергей Пархоменко. Всего хорошего, до будущей пятницы. До свидания.