Сергей Пархоменко - Суть событий - 2017-01-13

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

Ну что, мы, конечно, будем говорить о том, что происходило вот в самые последние дни прежде всего там, где ты находишься. Ну, и, конечно, с проекцией там, где нахожусь я, например. И первый вопрос по поводу выступления Трампа, выступления Тиллерсона, всевозможных заявлений. Почему вдруг в американской повестке появилось так много России? Кажется, что они говорят только об этом в своем Вашингтоне.

С. Пархоменко

Вот, например, пожалуй, важнейшее событие минувшей недели – здесь в Соединенных Штатах были сенатские слушания долгожданные по поводу кандидата на пост главы американского Госдепартамента, то есть, собственно, министра иностранных дел Соединенных Штатов, человека по имени Рекс Тиллерсон. Здесь любят шутить, что на самом деле лучше бы его называть Текс Дриллерсон, «drilling» – это значит «бурить, сверлить» ну, в смысле скважину на нефть. Он такой весь из себя техасский нефтяной, поэтому Текс Дриллерсон. Давно ждали, много есть всяких на этот счет прогнозов, считается, что назначение это будет по меньшей мере очень нелегким и так далее.

Но действительно, глядя, я думаю, из России и даже, в общем, глядя по другой мировой прессе, ну, например, вот если так из-за угла смотреть на то, что происходит здесь в Соединенных Штатах, через французские газеты, то кажется, что основное количество России. И прежде всего - об этом будут говорить чуть позже - оттого, что все-таки в последние недели вышло аж 3 доклада, тоже очень долгожданных и давно обсуждавшихся, в которых много, даже большая часть того, что там происходит, это все происходит в России.

Что касается вот этих деклараций, которые мы слышали сегодня. Прежде всего, не нужно относиться к этому как к принятию людьми на себя каких бы то ни было обязательств. Вот очень яростно наши с тобой коллеги бросаются на разные заявления и пытаются делать из них какие-то далеко идущие выводы.

А вот, раньше Трамп говорил то, Трамп говорил, что неизвестно, кто осуществлял эти самые хакерские атаки на избирательную систему Соединенных Штатов и на штаб-квартиру демократов, а теперь он сказал, что если кто и взламывал, то это, конечно, была Россия. Значит, позиция его изменилась, и из этого следует сделать далеко идущие выводы. А вот этот самый Тиллерсон сказал, что необходимо было стоять насмерть после взятия, имеется в виду после атаки России на Крым, нужно было исходить из того, что, может быть, Крым мы взяли, но дальше ни шагу. И нужно было жестким образом этому противодействовать. А вот тот же Тиллерсон сказал, что необходимы совсем другие и более серьезные санкции против России, и из этого можно сделать какие-то выводы.

Знаете, старый довольно пошлый анекдот, но приходится его повторять – мало ли что он тебе обещал? Никто не будет этим людям потом вспоминать, что они говорили в тот момент, когда они участвовали в этих слушаниях или в тот момент, когда они давали эти пресс-конференции. Позиция будет формироваться позже, и сейчас очень трудно, а скорее всего невозможно предвидеть, что в точности будет происходить во время этой большой торговли, которую явно этим людям предстоит вести, в том числе и торговлю с Россией.

Теперь вернемся к первому вопросу, почему столько России. Ну вообще, если приглядеться к содержанию даже вот этих сенатских слушаний по поводу Тиллерсона, где естественным образом речь идет все-таки о будущем министре иностранных дел, значит, соответственно, речь идет о внешней политике, значит, речь должна идти о России. Даже там Россия не занимает в реальности ключевого места. Даже там речь идет об огромном количестве других важнейших обстоятельств. Речь идет и об отношении к мусульманам, скажем. Ну, вот здесь возник вопрос о том, Тиллерсона расспрашивали, как он относится к тому, чтобы иметь базу данных всех мусульман в Соединенных Штатах, и он отбивался от этого. Речь идет об отношении к эмигрантам. История с Мексикой, на которой половину своей избирательной кампании построил Трамп, сказал, что будет там стену строить и так далее, все это тихо-тихо уползает куда-то в тень. Отношение к эмигрантам вообще в целом, законы об эмигрантах (неразб.).

С.Пархоменко: Речь идет о сотнях миллионов долларов на восстановление в США системы государственной пропаганды

Огромный сюжет – это конфликт интересов разных трамповских чиновников, в том числе этого самого Тиллерсона с его Exxon. И огромный сюжет – это то, что связано с назначениями, которые предстоят во всякие правительственные учреждения, будет ли там какая-то дискриминация, например, по принципу пола, потому что есть подозрения, что и Трамп, и его основные сотрудники известны своим, так сказать, весьма своеобразным отношением к женскому полу, что они будут там кого-то дискриминировать по этому принципу.

Если говорить о международной политике, то это прежде всего Китай. Вообще, если, опять же, забегая вперед, говорить об этих докладах, которые появились в последнее время, что в них выглядит правдоподобно, так это разговоры про то, что Трамп был чрезвычайно рад, и весь его штаб, в эпоху избирательной кампании, когда речь заходила о России, по одному простому принципу: всякую минуту, когда кто-то разговаривает про Россию, он не разговаривает про Китай и не разговаривает про дела Трампа в Китае, которые действительно серьезные, и про подозрения в том, что он платил там большие откаты, и про разного рода крупные его контракты и всякое такое прочее. И чрезвычайно важно было им, как говорят теперь многие, отвлекать от реальных сюжетов, связанных с Китаем, на гораздо менее важные, связанные с Россией. Давайте посмотрим, откуда это все взялось.

Три доклада, и хорошо бы их не путать, они так немножко начали в голове у многих, как я вижу по комментариям, начали как-то слеживаться в один какой-то большой ком.

Есть самый первый доклад, про него уже почти все забыли, он был опубликован еще в конце декабря, 29 декабря, он вот про это самое «медвежье поле», и он был довольно странной и довольно слабой попыткой описать непосредственно то, что происходило с хакерскими атаками в момент избирательной кампании. И тогда очень многие стали говорить, что спецслужбы американские в этой ситуации оказались в такой стандартной ловушке. Они обязаны что-то сказать, потому что общество требует от них, а в Соединенных Штатах это видно особенно, общество требует контроля над спецслужбами, требует, чтобы спецслужбы отчитались.

Они не могут так, как это происходило в Советском Союзе и так, как это до сих пор происходит в России, отделаться фразой: не ваше собачье дело, мы знаем, как-то, а вам не положено. Они обязаны что-то говорить, журналисты от них требуют, журналисты от них не отстают. А чем больше они говорят, тем больше они жгут своих собственных источников, и своих собственных методов наблюдения, и своих собственных подходов и к добыче информации, и к анализу и так далее.

И вот они оказались в этом стандартном тупике: сказать надо, а сказать невозможно. И говорить надо конкретные вещи, а конкретные вещи сдают больше всего. Поэтому этот доклад был воспринят как вещь, достаточно слабая, и некоторое количество людей, в том числе представители еще обамовской администрации и американского Конгресса, которые в силу своих служебных обязанностей имели доступ к полному докладу, они говорили о том, что там внутри все гораздо интереснее, но звучало это малоубедительно, потому что снаружи это не было интересно.

Второй доклад был опубликован 6 января, и с ним произошла некоторая путаница в связи с его названием. Он назывался, если переводить английский текст: оценка деятельности России в отношении США в течение последних выборов, аналитический процесс и, скажем, происхождение киберинцидентов, или, там, источники киберинцидентов.

Вот эти киберинциденты всех сбили. Опять все ждали, что это будет связано с хакерством, а на самом деле большая часть этого доклада, во всяком случае, опять, в открытой части, а явно есть еще и закрытая, большая часть этого доклада была посвящена совсем другому, она была посвящена разного рода пропаганде и российским пропагандистским органам, работающим в Соединенных Штатах, там, Russia Today и так далее.

Многие удивляются: что это такое, это при чем здесь это? Мы же говорим вроде про хакеров, а у вас тут какой-то анализ канала Russia Today в Ютьюбе. Что за чушь, какое это имеет отношение, какая разница, что сказал там Киселев на российском телевидении для российских телезрителей в российском эфире про Америку? Почему это имеет отношение к какому-то вмешательству в политику Соединенных Штатов?

С.Пархоменко: В США вдруг поняли, что не все, что называет себя журналистом, на самом деле является журналистом

А что, разве когда по CNN, или по Fox News, или по любому другому американскому каналу что-то говорят про Россию в Америке для американской аудитории, это разве является вмешательством в российскую политику? И будет ли это и дальше использоваться, как до сих пор, кстати, использовалось российской властью, Путиным, Кремлем в таких демагогических целях, когда, вот они там, пресса, они к нам вмешиваются. А теперь, значит, все в обратную сторону?

Смотрите, это на самом деле, этот доклад, если я правильно понимаю, это часть совсем другого разговора, предназначенного для совсем другой аудитории. Мы так этому докладу удивляемся, потому что, извините, не мы его целевая группа. Он не нам адресован, он не для нас. И не нам он должен казаться убедительным, людям, которые смотрят на это все из России или смотрят с российской точки зрения, поверяя это все российским интересам. Это некоторый большой разговор о том, как строить американской политической элите, американской политической системе в новое время, в трамповское время, как строить свои взаимоотношения с российской пропагандой.

Речь идет, конечно, о больших деньгах. Речь идет, ну, по самым первым оценкам, о сотнях миллионов долларов – это огромные деньги, которые так или иначе должны быть ассигнованы на то, чтобы в Соединенных Штатах восстановилась – она была разрушена в течение последних лет, многих уже лет, она существовала в советское время, теперь была разрушена – система государственной пропаганды, вот та самая, в (неразб.) которой так часто подозревали и о которой так часто говорили в России, в Москве, в Кремле в последнее время. Вот ее-то как раз почти и не было, она в реальности – это смешно, но это факт – она в реальности в обамовское время совершенно развалилась, эта система государственной пропаганды. Она сидела на голодном пайке, она не понимала, чем ей заниматься в новое время, как быть в условиях, когда не осталось никаких коротковолновых приемников. Вот теперь это все нужно каким-то образом восстанавливать. И об этом идет речь, и во многом в этом разговоре имеет значение вот этот второй доклад, который был распространен 6 ноября.

О. Бычкова

С. Пархоменко

Если вы помните, был такой инцидент, он был относительно не большой, но имел большой резонанс в России пару месяцев тому назад, когда официальный представитель Белого дома отказался разрешить задать вопрос представителю то ли Спутника, то ли Russia Today – не помню. Кажется, Russia Today. И вот, как это так, они же тоже журналисты и так далее.

В Соединенных Штатах вдруг поняли, что не все, что называет себя журналистом, на самом деле является журналистом. Каждая селедка – рыба, но не каждая рыба – селедка. Это вот тот самый случай. И оказалось, что Соединенные Штаты с их безграничным бесконечным уважением к 1 поправке Конституции вынуждены сейчас иметь дело со структурами, которые под видом занятия журналистикой на самом деле являются государственными агентствами, осуществляющими государственную пропаганду.

С этим нужно что-то делать. Нужно, во-первых, по всей видимости, эти государственные агентства вывести из-под той законной сферы, того законного зонтика, который предоставляет им отнесение их к прессе и к журналистике. Это другая индустрия. Это люди, которые занимаются другим. Здесь в Соединенных Штатах умеют с этим разбираться.

С.Пархоменко: В публикации доклада важно не содержание, а факт, что такие документы ложатся в основу принятия решений

Ну, например, умеют разделять прессу и лоббистские структуры. Здесь вообще лоббизм чрезвычайно развит, и он поставлен на такие очень законные рельсы. И он не является чем-то ругательным, он не является чем-то оскорбительным, это уважаемая индустрия. Ничего страшного нет, что одного человека считают журналистом, а другого человека считают лоббистом. Хотя внешне они делают более или менее одно и то же дело. Они общаются, не знаю, там, с конгрессменами, они поят кофе и кормят в рамках разрешенных законом ужином во вкусном ресторане, они у них выясняют разные сведения, они пытаются наоборот их убедить в разных обстоятельствах и так далее. Они внешне делают одно и то же, но только это две разные профессии.

То же самое должно происходить и здесь. И должна происходить какая-то встречная работа. Вот в чем они здесь убедились в последнее время. Я думаю, что этот доклад, в котором было как-то невообразимо непропорционально много Russia Today, это просто разговор на эту тему здесь внутри прежде всего. И он сбился, спутался с другой историей, с историей про хакерство, а это все про другое.

И наконец, третий документ, чрезвычайно важный, пожалуй, самый интересный и вызвавший самые большие здесь дискуссии, опять же не совсем те, которые мы себе представляем, это вот то, что было опубликовано 10 января на таком очень популярном и широко распространенном и часто цитируемом ресурсе под называнием BuzzFeed. Это доклад о том, как российская политическая система, совсем не только спецслужбы – вот это важно – а вся политическая система, включая Администрацию президента, включая людей, имеющих отношение к российскому парламенту, включая крупных российских бизнесменов и так далее, собирают сведения об американской политической системе, об американских выборах, пытаются на них влиять.

И, в частности, собирают – есть такое близкое слово «компромат», вот раньше был только Спутник и некоторое количество еще других – дружба, там, водка, селедка, самовар, а теперь еще есть кроме «бабушка» и «пирожки», есть еще теперь «компромат».

Значит, вот собирают этот компромат, в частности, и на Трампа. Огромная дискуссия, которая здесь возникла, это дискуссия о том, должен ли этот доклад быть опубликован. На самом деле это дискуссия о том, как работает пресса, и как работает общественное мнение здесь в Соединенных Штатах.

И позиции, собственно, две. Одни говорят – ну, они не знают слово «хинштейн», вот это они не понимают, что есть такие страны, например, Россия, где на протяжении многих лет были такие люди под общим таким наименованием с маленькой буквы «хинштейн», которые занимались вот таким вот удивительным занятием под названием «нам тут в редакцию принесли бумаги». Дальше это все вываливается на страницы газеты или, когда начался интернет, вываливается на сайт, и вот на этом вся журналистика закончилась.

Здесь так не работает. Этот доклад несколько месяцев циркулировал и среди крупнейших редакций здесь, и среди разных политиков, аналитиков, разных конгрессменов, разных чиновников Белого дома и так далее и так далее, огромное количество народу видело этот документ, и его никто не публиковал, потому что такие вещи не публикуют. Это ненадежный источник, это вещь, которая не проверяема, это вещь, на которую нельзя положиться. Это одна позиция.

А другая позиция – что, между прочим, кажется мне достаточно серьезным – заключается в следующем. В публикации этого доклада важнее не его содержание, а тот факт, что такого рода документы являются важными документами, ложащимися в основу принятия политических решений. Вот это серьезная штука. И вот это важно знать. И в этом смысле BuzzFeed, наверное, был прав. Другое дело, что они, наверное, должны были снабдить это каким-то другим предисловием и дать понять, что они именно для этого это публикуют. Ну, это, наверное, снизило бы им количество лайков, и они бы на этом потеряли какую-то часть своей популярности, а им это показалось важнее, и они за этим погнались.

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

НОВОСТИ

О. Бычкова: 21

С.Пархоменко: Нового министра иностранных дел Канады зовут Христя Фриланд. Почему Христя? Потому, что она украинка

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

Вот пример с тем же самым Тиллерсоном. Сенатор Рубио задает ему там вредные вопросы про Путина: считаете ли вы, что Путин – военный преступник? Считаете ли вы, что Путин и его подельники несут ответственность за заказ убийств диссидентов? В курсе ли вы, что людей, которые выступают против Путина, находят мертвыми? И Тиллерсон что-то мямлит. Тиллерсон говорит: у меня недостаточно информации, мне надо больше про это знать, это не вполне открытая информация и так далее.

И я вижу огромное количество людей, которые из этого пытаются сделать какие-то большие выводы. Тиллерсон будет к этому относиться в своей работе государственного секретаря, если он будет государственным секретарем, так, как ему это потребуется в ту минуту, когда он будет это делать. Не обращая внимания на то, что он сейчас говорил на этих сенатских слушаниях. Я понимаю, что это звучит очень цинично, но тем не менее это так.

Интересная очень история, кстати, про санкции здесь тоже. Все сбежались на то, что Тиллерсон вдруг сказал: я никогда сам не участвовал ни в каком лоббизме, я никак не протестовал против санкций. И насколько я знаю, Exxon (компания, в которой Тиллерсон работал, гигантская нефтяная компания) никогда впрямую не противодействовал этим санкциям, - говорит он.

Это невероятная сенсация. Как это так? Немедленно, во-первых, вылезло, что это неправда. Вот ровно 10 минут мне нужно было, чтобы найти – я же вот говорил здесь по другому поводу, по поводу американского лоббизма, это вещь, так сказать, очень законная и расчисленная здесь с точки зрения процедуры и так далее. Известно, что в 2014-2015 году этот самый Exxon заплатил (неразб.) 193 тысячи долларов лоббистской компании под названием (неразб.) за то, чтобы она каким-то образом там воздействовала на взаимоотношения с Россией, связанные с нефтяным сектором.

2014

С.Пархоменко: Важнейшим элементом пресс-конференции Трампа был момент, когда он не дал задать вопрос CNN

Известно, что Тиллерсон - это даже почитали - виделся в этот интересующий нас период с директором национального экономического совета. И, по всей видимости, обсуждал это же самое, в том числе и санкции. Известно, что Тиллерсон общался с министром финансов по имени Джек Лью 7 раз в течение второй половины 2014 года и, по всей видимости, обсуждал не что иное, как эти самые санкции. Все на поверхности. И, тем не менее, он хладнокровно сейчас говорит: я никогда, я не выступал на эту тему… И ничего ему за это не будет, что называется. Потому что все понимают, что сейчас такая игра, сейчас он должен что-то такое на эту тему произносить.

Вот, кстати, я бы чуть-чуть отошел здесь в сторону и напомнил бы просто для контраста о том, что параллельно совсем неподалеку произошло другое событие абсолютно противоположного свойства. Вот недалеко от Соединенных Штатов есть другая прекрасная страна под названием Канада. И в этой Канаде был назначен только что новый министр иностранных дел.

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

И вот это ситуация, в которой назначение этого человека совершенно имеет, я бы сказал, отчетливый характер. Этого человека не могли назначить случайно. Его назначали с целью. И почему – вот потому, что она в том числе до такой степени хорошо разбирается в российской и восточноевропейской тематике, а для Канады это сегодня достаточно важно. И вот здесь мы можем считать, что это человек с позицией, это человек с прошлым, это человек со своим представлением о добре и зле в этом направлении, и мы можем делать из этого какие-то далеко идущие выводы и делаем, и понимаем, что эта Христя Фриланд – человек относительно молодой, хотя ей, между прочим – ну, тоже не девочка – ей около 50-ти, как я понимаю, и она вполне взрослая. Но вот разница в этом случае разительная, кричащая между тем, как это делается здесь и там.

Так что, это игра, и важно это понимать. И даже тогда, когда речь заходит, казалось бы, вот о таких документах совершенно сенсационного свойства, как этот доклад о компромате на Трампа, гораздо больше людей интересует не то, в чем в точности заключались извращения – как в том анекдоте – знает ли месье толк в извращениях, в которых он участвовал в знаменитом президентском номере гостиницы «Ritz-Carlton», не это их интересует, а их интересует то, как это переварит американская политическая система в своих важнейших частях, в частности, в том, что касается свободы слова и функционирования прессы.

И поэтому важнейшим элементом пресс-конференции Трампа, которая произошла на этой неделе, был момент, когда он не дал задать вопрос CNN. Потому что, конечно, эта параллель приходит в голову, вот на дали задать вопрос Russia Today и не дали задать вопрос CNN. Но CNN в некотором роде не нужно доказывать, что они пресса, а Russia Today нужно, и она доказать этого не может, она – не пресса. А CNN – пресса. И поэтому эти два похожих друг на друга события, но совершенно противоположный смысл, именно это второе событие становится огромной сенсацией и огромной новостью. Что-то изменяется во взаимоотношениях между Белым домом, между главным офисом страны и одним из важнейших политических гражданских институтов Соединенных Штатов.

Вообще на самом деле не Россия является сегодня, как мы уже говорили, главной темой политических дебатов здесь в Соединенных Штатах, а главной темой является вот ровно это: как политическая система Америки переварит несистемного человека и все то несистемное, что он приводит во власть. Как они справятся с проблемой конфликта интересов, которая снова и снова возникает. Когда он назначает людей, у которых есть конфликт интересов между их предыдущей, в частности, коммерческой деятельностью и их нынешним предполагаемым постом, их нынешним предполагаемым назначением.

Как справиться с конфликтом семейных интересов Трампа, и поэтому подробнейшим образом обсуждается, что будут делать его дети, что будет делать его зять, который чрезвычайно важный человек в его семье – муж его старшей дочери по фамилии Кушнер, займет ли он какой-нибудь пост, будет ли он при этом иметь какое-нибудь отношение по-прежнему к бизнесу Трампа, будет ли он формальным или неформальным советником и так далее.

С.Пархоменко: Главной темой политических дебатов в США – переварит ли политическая система несистемного человека

Это важно не потому, что это светские новости для журнала Paris Match французского, или американского, я не знаю, Vanity Fair, не это важно. А важно то, что это напрямую влияет на развитие американской политической системы и является вызовом американской политической системе. Она много десятилетий училась с такого рода вещами справляться, за такого рода вещи наказывать, она придумала подробнейшую систему освобождения от разного рода конфликтов, зачистки этих конфликтов, что это будет с Трампом, что будет с Трампом, который весь построен на разного рода дискриминации и известен своими дискриминациями. И весь успех, если он у него есть, если забыть о том, что он 7 раз был банкротом, а считать, что он успешный бизнесмен, то весь его успех построен на разного рода обманах и дискриминациях. Это для американской политической системы рискованная очень вещь, они с этим каким-то образом должны бороться.

И поэтому они задумываются о том, а какие шансы на импичмент, если нам не удастся – нам, политической системе – с этим справиться. И поэтому они приглядываются сегодня все внимательнее и внимательнее к Майку Пенсу, вице-президенту, и смотрят на него и думают: а не это ли тот человек, которому предстоит большую часть срока, отведенного сейчас для Трампа, на самом деле пробыть в Белом доме. Это вполне возможно. Не потому, что кто-то любит Трампа или не любит Трампа, а потому что все видят вот эти многочисленные точки конфликта между ним и американской политической системой. Это важнее, несомненно, чем Россия.

Но есть обратная сторона этого дела, это наоборот взгляд России на это. Вот я хотел бы обратить внимание и на этом этот сюжет закончить, что давайте все-таки вспомним, что Россия последние несколько лет своей политической истории посвятила доказательству того, как Путин доказывал своему населению, и российская политическая система доказывала своему избирателю, при всем том, что ей плевать на мнение избирателя, но тем не менее, доказывала, что Россия сама по себе, она ни на кого не оглядывается, она делает что хочет, она встает с колен и видала всех в гробу, вот посмотрите, как сегодня, глядя из России, выглядит этот американский политический процесс, переход от одной администрации к другой, назначение новых высоких чиновников, членов правительства и так далее и так далее, как самый главный для России, как сердцевина российского политического процесса.

Нет сегодня более важного российского события, чем приход Трампа в Белый дом и назначение Тиллерсона главой Госдепа. В этом на самом деле парадокс. И шутка про то, что русский народ никогда не жил так плохо, как при Обаме, была шуткой. А если ее механически переделать: хорошо ли будет жить русский народ при Трампе, она перестает быть шуткой, потому что похоже, вот сейчас если посмотреть, что российскому народу действительно предстоит жить при Трампе и в зависимости от Трампа.

Вот это удивительно, что в результате оказалось, что позиция России в этой ситуации – совершенно позиция небольшой колониальной страны, которая, оцепенев, смотрит за тем, что происходит в метрополии. И это после всего того, что (неразб.) устроил, после всего того, что он поставил на то, что мы закроемся новым железным занавесом и будем здесь жить как хотим, не будем иметь никакого отношения к международному праву, будем вытворять что захотим, возьмем себе Крым, влезем в Украину, если надо – в Сирию, для того чтобы отвлечь от Украины и так далее, лишь бы отдельно и сами по себе – этим кончилось? То есть, еще не кончилось, а этим начинается, этим продолжается.

Вот это интересный, по-моему, сюжет. И я бы на этом закончил, потому что вот под этим углом зрения я и предлагаю вам, дорогие друзья, смотреть на это развитие событий дальше.

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

Речь идет, как вы догадались, про ПЕН-центр, про то, что там произошло – он взорвался, взорвался после того, как там было объявлено о всяких дисциплинарных мерах, одной из этих мер было исключение меня, грешного, из ПЕН-центра, после чего около 50-ти человек на сегодня, и этот процесс продолжается, начали оттуда уходить.

О чем этот конфликт? Для чего он и почему? Это история о том, должны ли писатели в широком смысле слова – именно так – в широком смысле слова, сегодня мир не понимает слово «писатель» как человека, у которого есть бумажные книжки. Писатель сегодня –это в широком смысле слова человек, работающий со словом. Это и, собственно, писатель, это и редактор, это издатель, это журналист, это блогер – это много кто. Это человек, который общается с окружающим миром словами, а слова эти распространяются самым разным образом, и в результате этот человек приобретает влияние.

Так вот, должен ли этот человек, общающийся с миром словами, бороться за человеческие права и за свободу? Должен ли он быть правозащитником? Может ли он сказать: мы здесь бумагу мараем, а вот это все нас не касается? Вправе ли он?

Вот такую позицию, к сожалению, заняла организация под названием Русский ПЕН-центр: это все нас не касается, отвяжитесь от нас, мы вне политики. Вот на самом деле дискуссия происходит об этих страшных словах. Что такое «мы вне политики»? Огромное количество людей, и Русский ПЕН-центр в том числе, его руководство сегодня, как выяснилось, понимали слова «мы вне политики» как «мы согласны с начальством, мы лежим на брюхе перед властью». Вот что такое «мы вне политики».

Когда они получают государственный грант на книжку под названием «Обжигающий пламень Победы», которая посвящена освобождению Донбасса от украинско-фашистских захватчиков, это они называют «мы вне политики». А на самом деле это просто акт лизоблюдства и подхалимажа по отношению к сегодняшней власти. Это предложение своих услуг сегодняшним начальникам. Это называется «мы вне политики».

Вот против этой «мы вне политики» так понимая, выступили и Улицкая, и Седакова, и Рубинштейн, и Войнович, я не знаю, Гельман, только не надо путать, это не Марат Гельман, который галерист, а его отец, замечательный писатель и драматург Александр Гельман. Эдуард Успенский, который Чебурашку придумал. Великий поэт Гандлевский, замечательный писатель Иличевский, кинорежиссер Мирзоев, Сорокин. Вот этот самый Сорокин, который «Сахарный Кремль», который «Метель», который «Голубое сало» и который все остальное. Пасько, который сидел много лет, будучи политзаключенным, Акунин, нобелевский лауреат Светлана Алексиевич.

Они же не за то, что Пархоменко исключили из какой-то организации, вступаются. Они вступаются за это, за то, что их профессия сегодня подразумевает правозащиту, подразумевает деятельность в защиту конкретных людей, пострадавших от власти, социальных групп, пострадавших от власти, стран, пострадавших от своего собственного правительства и так далее. Вот чем занимаются правозащитники и чем занимаются защитники свободы. И они хотят это делать.

И это, кстати, ответ на вопрос о том: а чего вы все полезли в этот ПЕН? Вам чего там, медом намазано? Вы что там имели с этого ПЕНа? Он путевки раздает что ли или дачи писательские в дачном поселке? Или что, продуктовые заказы? Вам зачем это?

А за тем, что это правозащитная организация, более того, это часть всемирной сети правозащитных организаций, обладающих колоссальным авторитетом, славной историей, замечательным именем и пользующейся уважением во всем мире. И люди, которые хотят заниматься правозащитой, которые считают себя обязанными заниматься правозащитой, разумеется, стремятся к этому замечательному (неразб.). И люди, которые последние годы подписывали разного рода заявления, с гордостью ставили возле своего имени эту приписку: такой-то и такой-то, член Российского ПЕН-центра.

Я, кстати, хочу заметить, что вот особенно возмутившие нынешнее руководство этого ПЕН-центра заявления, там, в защиту Сенцова, в защиту Савченко, в защиту Украинской библиотеки, в защиту общества «Мемориал», в защиту закрываемых, бессудно блокируемых информационных сайтов и так далее и так далее. Они делались большой группой людей, каждый из которых писал: я член ПЕН-центра, в своем личном качестве.

Никто никогда не пытался выдать это за мнение всей организации в целом. Это ложь. Никогда этого не было. Каждый из них подписывал это письмо в своем личном качестве и писал: я член ПЕН-центра. Потому что это важно, потому что это мировая организация, это факт принадлежности к этому мировому племени, так скажем, не удивительно, что это было важно.

Так что на самом деле это важнейшая дискуссия, принципиальная, политическая, к сожалению, загрязненная всякими личными отношениями, загрязненная личными амбициями, загрязненная попытками людей удержаться у руководства некой зарегистрированной в России – потому что помимо всего прочего это еще и зарегистрированная в России организация, у которой есть помещение, какие-то маленькие свои какие-то блага и, там, я не знаю, начальство это зовут на какие-то мировые конгрессы, они летают красивыми самолетами, живут в красивых гостиницах, страшно это любят и ни за что никому этого не отдадут.

Вот, к сожалению, борьба за эту ерунду загрязнила собою важнейшую дискуссию, которая есть на самом деле, дискуссию о свободе и дискуссию о роли интеллектуала, дискуссию о роли популярного человека, я не знаю, властителя дум, как хотите к этому относитесь, но тем не менее, это так. Вот поэтому там и Макаревич, и Мирзоев, и Войнович, и Шендерович, поэтому это становится важным. Поэтому это они не готовы просто так пропустить, поэтому они обращают внимание на такую ерунду, как то, что там кто-то фальсифицирует выборы какого-то маленького начальника, потом обижается, потом там кого-то исключает из своего состава и так далее. Это все не имеет значения. А имеет значение вот это: что такое «вне политики». И имеет ли право человек быть вне политики, и имеет ли право он таким лживым способом употреблять эти слова: «мы вне политики».

«Я вне политики» значит «я боюсь», с их точки зрения. «Я вне политики» значит «я заранее согласен». «Я вне политики» значит «пожалуйста, дяденька, не бейте». Вот что такое «я вне политики». Когда надо будет, когда попросят книжку про Донбасс сделать, я буду тогда тоже вот в этом смысле вне политики – то есть, да, сделаю. То есть, да, не откажусь. То есть, да, услужу, не волнуйтесь.

Так что, не удивляйтесь, пожалуйста, что это оказалось так на виду, и что в тот момент, когда столько всякого важного происходит, когда, я не знаю, обсуждается, что будет с российскими пенсиями, что будет с российским здравоохранением, что будет с ипотекой, с которой радикально, по всей видимости, меняется ситуация, что будет с продуктовым эмбарго, которое явно пришло к своему тупику и которое, по всей видимости, правительство российское собирается отменять…

И вдруг на этом фоне образуется какой-то ПЕН-центр. Какая ерунда! Не ерунда.

О. Бычкова

С. Пархоменко