Суть событий - 2016-10-07

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

И вот сегодня случилась большая новость внутри этого дела – конечно, в масштабах страны она не безумно большая, но внутри этого дела большая. Внезапно ВАК, а, следовательно, Министерство науки и образования, частью которого является ВАК, и которому, несомненно, подчиняется, так что ответственность за это решение, несомненно, лежит непосредственно на новом министре науки и образования России госпоже Васильевой, так вот, ВАК постановил не рассматривать эту диссертацию и это заявление по поводу этой диссертации там, где это должно было происходить, а именно в Екатеринбургском университете на историческом факультете по одной простой причине – ну, этого в тексте не написано, но это всем совершенно очевидно, уже сейчас понятно, что этот диссертационный совет, историки этого Екатеринбургского истфака, настроены были очень решительно, и настроены они были известно как. Было совершенно понятно, что решение там будет не в пользу Мединского, а в пользу вот этих самых заявителей.

О. Бычкова

С. Пархоменко

Сейчас я скажу в двух словах, что на нем случилось. Но в целом я бы сказал, то это означает следующее. Что ВАК закрыл вопрос о репутации Мединского. Этот вопрос и так был не очень широко приоткрыт, прямо скажем. В общем, с этой репутацией и так было более-менее понятно. Но ВАК закрыл это окончательно, он нам этим своим текстом сообщает: диссертацию Мединского приличным людям показывать нельзя – они от этого падают в обморок. Нельзя показывать профессиональным историкам и позволять профессиональным историкам это обсуждать, потому что ничего хорошего из этого не получится. Поэтому мы постараемся сделать так, чтобы этого просто никто не обсуждал. Вот и все.

Формально они будут искать другой диссовет – почему-то не этот, а другой, какой-то «более лучший» диссовет, который может принять «более лучшее» решение, чем то, которое еще даже не было высказано этим диссоветом в Екатеринбурге. Но они поищут другой, какой-нибудь понадежнее, посговорчивее.

Я думаю, что в конечном итоге никакого рассмотрения не будет, они будут это вот так заматывать раз за разом.

Там была интересная деталь. Вот единственная деталь, которую я хочу добавить к этой истории, она заключается в том, что то единственное заседание этого диссовета в Екатеринбурге, которое произошло, оно завершилось, едва начавшись, потому что Мединский прислал туда не только трех каких-то здоровенных бугаев в качестве своих представителей, в том числе бывшего сенатора, адвоката по фамилии Тарло, который там немедленно устроил скандал в коридоре, но он еще прислал письмо, в этом письме он говорил: вот, извините, я очень занят, я еду с президентом в Казахстан – он ехал вот в ту самую знаменитую поездку, где он наговорил про конченых мразей и множество всяких прекрасных цитат.

О. Бычкова

С. Пархоменко

Само по себе это письмо является грубым нарушением, и, в общем, это была уже подготовка к тому решению, которое мы увидели сегодня, потому что никакой необходимости нет. Есть просьба, с которой обсуждаемый вежливо обратился к этому диссовету. Необходимости никакой не было.

Но диссовет этот екатеринбургский повел себя вежливо – ну, к нему вежливо обратились, он вежливо согласился. Сказал: хорошо, ничего страшного, пожалуйста, давайте перенесем, наше мнение от этого не изменится. Ну, выяснилось, что в этом была ловушка, и что задача заключалась в том, чтобы после этого объявить это все просроченным и конченым.

И вообще это все напоминает другой скандал, связанный с Мединским, скандал, который случился весной 2014 года, если я правильно помню – может быть, люди, у которых хорошая память, вспомнят прекрасную историю про то, как Мединскому присудили звание почетного профессора Венецианского университета с красивым названием Ка' Фоскари.

О. Бычкова

С.Пархоменко: Они вынуждены были сказать: мы Путина не любим, мы им не восхищаемся, ничего хорошего в нем нет

И там случился адский скандал. Там профессура местная подняла ужасный вой по поводу того, что нельзя безграмотного чиновника – а в безграмотности его уже тогда никто не сомневался, и там распространялись всякие поразительные цитаты из его текстов – нельзя ему вручать эту мантию.

И скандал был такой, что ему эту мантию привезли на дом, ну, в Москву, в смысле в министерство, сюда. Приехала проректорша этого университета – ну, поскольку отмотать обратно это невозможно, процедуры нету отматывания – уже присудили. Почему присудили – понятно, потому что Министерство культуры выделило довольно большие деньги на всякие совместные проекты. То есть, по существу, Мединский купил себе эту мантию за кусок государственного бюджета, за кусок того государственного финансирования, которое было дано Министерству культуры, он употребил эти деньги на дружбу с Университетом Ка' Фоскари, за это ему досталась эта почетная мантия.

И вот эта тетка приехала, значит, в Москву, здесь как-то тихо, стараясь не шуметь и голоса не подавать ее вручила Мединскому. Вернулась обратно – ее тут же уволили за вот эту вот странную выходку.

Ну, вот интересно – может быть, на дом опять привезут диссовет какого-нибудь кубанского университета, привезут домой к Мединскому, чтобы он здесь прямо как-то вот в режиме, так сказать, бригады уборщиц по вызову – знаете, приезжают такие с тряпками и со швабрами, чтобы они там прямо дома у него что-нибудь помыли и почистили.

Но если серьезно, то да, я хочу сказать две последние фразы. Мне кажется – я даже написал сегодня об этом и я скажу об этом здесь – мне кажется, что это момент, когда профессиональное сообщество российских историков, оно доказало, что оно существует, просто самим фактом существования этого диссовета в Екатеринбурге, Екатеринбургского истфака, который занял совершенно разумную мужественную позицию. И я знаю, что этим людям, членам этого диссовета, писали коллеги личные письма на протяжении последних недель, так сказать, с выражением своей солидарности, поддержки, типа: ребята, держитесь, мы с вами, все хорошо. Но это были частные письма.

Мне кажется, что профессиональному сообществу российских историков нужно что-то по этому поводу сказать вслух. Ну, все-таки это невозможно. Я понимаю, что все хотят заниматься наукой, все хотят в некотором роде покоя, никто не хочет участвовать ни в каких скандалах. Но есть такие вещи, когда нужно произносить какие-то слова вслух. Это не просто полезно, это совершенно неизбежно. И вот сейчас это один из тех случаев, потому что вопрос о репутации Мединского закрыт, а вопрос о репутации российских историков не закрыт, а остается, к счастью, открытым. Вот теперь предстоит об этом что-то сказать.

О. Бычкова

С. Пархоменко

Да, ну вот, это что касается истории с Мединским, просто некоторая обязательная программа, которую я считал себя обязанным исполнить.

Есть еще один сюжет, который мне кажется важнейшим на этой неделе, хотя, к сожалению, так устроены российские медиа, и так устроено российское общественное мнение, он, так сказать, в первых строчках наших новостей продержался недолго, а это сюжет очень важный. Это сюжет про «Мемориал». У нас в России есть вот – я сейчас нахожусь за границей в Вашингтоне, разговариваю с разными людьми, которые занимаются Россией много лет и понимают про нее что-то и так далее. Они знают, что в России есть выдающаяся правозащитная организация, и они ее называют первой. Историки – вот я был там, скажем, в Музее Холокоста – здесь есть крупнейший, один из самых знаменитых в мире музеев, посвященных катастрофе и временам гитлеровского нацизма и его злодеяниям.

Вот в России есть такая вещь, называется «Мемориал». Рано или поздно она получит Нобелевскую премию мира, это совершенно очевидно. Ну, ничего, мы подождем. Как-то бывало, что разные писатели и разные люди, занимавшиеся миротворчеством и правозащитой, ждали многие десятилетия. Мы и тут подождем.

Это действительно сегодня главная мощнейшая правозащитная организация в России. И дом «Мемориала», знаменитый офис «Мемориала» на Каретном ряду превратился в дом для тех, кто хочет что-то обсудить, кто хочет о чем-то подумать, где устраиваются замечательные выставки, прекрасные разного рода конференции, дискуссии, обсуждения. Это стало такое важнейшее место не только в Москве, но и, позволю себе сказать, и в России.

И, наконец, это люди, которые собрали и хранят колоссальный архив документов и вещественных доказательств, связанных с политическим репрессиями разного времени, не только сталинского, между прочим, но и более ранних времен, и более поздних. И они владеют действительно огромным достоянием, и всякая попытка замахнуться на «Мемориал», между прочим, это еще и риск того, что вот эти коллекции, это собрание, эти архивы тоже могу каким-то образом оказаться под угрозой, потому что их нужно хранить, за ними надо ухаживать, их нужно разбирать и так далее и так далее и так далее.

«Мемориал» признан иностранным агентом. Это противозаконное решение. Вот прямо противозаконное. И хорошо бы про это помнить. Об этом уже высказался Совет по правам человека при президенте, как к нему ни относись, но он высказался.

Я позволю себе расшифровать то, что я только что сказал. Значит, есть такая инстанция в Российской Федерации, называется Конституционный суд. Это высший уровень российского конституционного правосудия, который ставит окончательные точки, который разбирает российское законодательство и устанавливает, как правильно нужно к нему относиться в тех случаях, когда есть какие-то сомнения, какие-то разногласия в толкованиях и так далее.

И вот в апреле 2014 года Конституционный суд Российской Федерации рассматривал разные положения разных законов, связанных с некоммерческими организациями в России – статью из Конституции, статью из Федерального закона о некоммерческих организациях, закон об общественных объединениях – у нас есть много законов, которыми регулируется эта сфера, они в некоторых случаях противоречат между собой, это требует толкования.

Конституционный суд поставил точку на этом месте. Он заявил следующее: некоммерческая организация – я сейчас цитирую его постановление, дословно цитирую, я его нашел, вот оно здесь лежит передо мной – некоммерческая организация, для того чтобы быть признанной выполняющей функции иностранного агента, должна быть российской некоммерческой организацией, что исключает отнесение к некоммерческим организациям, выполняющим функции иностранного агента, международных и иностранных организаций.

С.Пархоменко: Дело Политковской является моделью дела Немцова, просто продвинувшейся на 10 лет вперед

Еще раз: международные и иностранные организации не могут быть признаны иностранными агентами, это нонсенс, - заявил Конституционный суд. Прямо заявил.

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

Петербургский «Мемориал», например, городской петербургский «Мемориал», фактически вынужден был прекратить свою деятельность, потому что он иностранный агент.

И таких их есть в системе «Мемориала» штук пять, может быть, шесть, вот этих иностранных агентов.

Теперь туда присоединилась организация под названием «Международный Мемориал» – это та организация, которая занимается – собственно, вот она занимается международным – она занимается взаимоотношениями с иностранными партнерами, каковые есть в самых разных странах. Есть в Германии, есть в бывших республиках СССР в разных местах, есть в Чехии, есть в Восточной Европе – и там, и сям – их полно, этих «Мемориалов».

И вот «Международный Мемориал» занимается координацией работы с ними и разного рода большими общеполитическими, в том смысле, что все, что связано с правозащитой, все, что связано, скажем, с историей политических репрессий и так далее. Вопрос – это политическая работа? Конечно, это политическая работа. Однако Минюст трактовал эту политическую работу совершенно по-другому, которой занимается «Мемориал». Есть перечень закрытый – закрытый в том смысле, что исчерпывающий – перечень «преступлений» «Международного Мемориала» перед Российской Федерацией. Вот чего такого сделал «Международный Мемориал», чего ему нельзя было делать, и в результате чего он был признан иностранным агентом?

Первое. Он высказался по поводу закона об иностранных агентах, вот этого самого закона, который теперь был применен к нему.

Второе. Он высказался по поводу конкретного применения этого закона в двух случаях. В случае вот с этим вот правозащитным центром «Мемориал» он, «Международный Мемориал», возмутился тем, что Международный центр «Мемориал» был назван иностранным агентом. И второй случай – это Сахаровский центр, который тоже был назван иностранным агентом, и «Международный Мемориал» выступил в его защиту.

Третье. Он выступил с заявлением по поводу убийства Немцова, заявив о том, что ответственность за это несет политическое руководство Российской Федерации, что является совершенно бесспорным и по-своему банальным заявлением, тем не менее, «Международный Мемориал» себе это позволил.

И, наконец последнее, самое страшное - «Международный Мемориал» напомнил российской общественности, а так же российским политикам, а так же российской власти об одном обстоятельстве, что в 1974 году Генеральная ассамблея ООН приняла специальную резолюцию, в которой было описано, что такое международная агрессия.

Было прямо по пунктам, вот какие есть признаки у международной агрессии. И под эти признаки, - написал тогда «Международный Мемориал», - подпадает то, что делает Российская Федерация в Восточной Украине. Прямо вот по пунктам: направление наемников, финансирование бандформирований, снабжение и всякое такое. Это тоже агрессия, - сказала ООН. И «Международный Мемориал» об этом напомнил, сказал: ребята, обратите внимание, есть такая резолюция ООН, где то, что вы сейчас делаете и даже не отрицаете этого, да? Вы же не отрицаете этих «отпускников», вы не отрицаете так называемые гуманитарные конвои – вы много чего не отрицаете. Так вот, это, что вы делаете сейчас – вы не отрицаете зеленых человечков, - это ООН назвала агрессией.

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

НОВОСТИ

О. Бычкова: 21

На этой неделе у нас совпали события, связанные с двумя убийствами. 10 лет, как нет Анны Политковской, и начало суда, или продолжение этого процесса, связанного с убийством Бориса Немцова.

С. Пархоменко

С.Пархоменко: Трамп сильно сдал назад по этой части

Вот еще в какой-то мере я бы подтянул бы сюда и третью тему, ту, которую мы обсуждали, в частности, на прошлой неделе, очередное заявление, связанное с гибелью малазийского Боинга МН17. Все спрашивают: что так медленно, что так медленно, а где же суд, а где же суд?.. А международная следственная группа там отвечает, что нельзя с этим торопиться.

Вот история с делом Политковской, а потом, теперь уже с делом Бориса Немцова свидетельствует о том, что иногда спешка является лучшим способом защитить и выгородить реального виновного. Так что, лучше бы этот суд не начался бы еще сейчас, потому что ключевая вещь в деле Политковской – и абсолютно правы здесь журналисты «Новой газеты», которые устроили такой – я думаю, что многие это уже видели в интернете, то, что они там устроили видеопикет, такой вот видеоролик, в котором последовательно все сотрудники «Новой газеты», включая и главного редактора, и включая сотрудников самого такого технического звена, казалось бы, таких самых незаметных людей в редакции, но вот очень важно, что все, абсолютно все появляются там с информацией, с напоминанием о том, как развивалось следствие и судебное дело об убийстве Политковской, и они бесконечно повторяют главную мысль: заказчик не найден, заказчик так и не найден, заказчик до сих пор не найден. А в конце концов становится понятно, что: а заказчика никто и не ищет, и заказчик никому не интересен.

Вот это, конечно, важнейшая вещь. И любые разговоры о том, что дело Политковской вот сейчас, 10 лет спустя, можно считать закрытым, расследованным, виновные наказаны, справедливость восторжествовала – это не просто неточность, это не просто вранье, это не просто попытка того или иного ведомства – прокуратуры ли, Следственного комитета, враждующего с нею ли, Министерства внутренних дел ли, или еще какого-нибудь ведомства, не просто попытка этих ведомств поставить себе, что называется, очередную палку. То есть, приписать себе очередное раскрытое дело, хотя в действительности оно не было раскрыто.

Это еще одно преступление. Это в свою очередь преступление. Это преступление, состав которого заключается в попытке сокрытия заказчика и истинного виновника убийства Политковской. Если это делается по неумению, по халатности, по недосмотру, по бессилию следственных органов и органов надзора над законом – ну, значит, это их служебное преступление, значит, это несоответствие их тем обязанностям, неспособность их выполнить те обязанности, которые возложены на них их положением.

Если это делается осознанно – тем более, значит, это просто сокрытие. Бывает скупка краденого, бывает сокрытие улик, бывает оказание помощи скрывающемуся преступнику, находящемуся в розыске – это все тоже преступления, они уголовно наказуемы. Вот так же точно однажды будет наказуемо сокрытие истинных виновников, истинных заказчиков убийства Политковской, и нам важно до этого дожить, нам важно этого дождаться.

Мы находимся далеко уже за серединой пути в истории с убийством Политковской и мы находимся в начале такого же пути в истории с убийством Немцова. Ровно так же началось дело, ровно так же в нем есть большое количество разнообразных мужчин. Есть человек, которого называют организатором преступления, человек по имени Руслан Мухутдинов, водитель важного чеченского деятеля по имени Руслан Геремеев, который в свою очередь является родственником еще более важного чеченского деятеля сенатора от Чечни Геремеева.

Есть человек по имени Заур Дадаев, который довольно высокого ранга офицер батальона Север в Чечне. Есть человек по имени Анзор Губашев, который охранник в каком-то гипермаркете под Москвой был и так далее.

В любом случае, совершенно очевидно, что эти люди не могут быть не только заказчиками, они в реальности не могут быть и организаторами. У них денег нету и организационных возможностей нету на то, чтобы осуществить все то, что они осуществляли перед этим убийством. Долгое наблюдение за Немцовым, долгое преследование – это продолжалось много месяцев, они его пасли, как мы теперь знаем. Всякие сложные ухищрения, связанные со связью, с транспортом, добыча оружия и, наконец, собственно, исполнение самого убийства и пути отхода, как они пытались умотать после этого из Москвы. Они не могли этого организовать, за этим есть другие люди, и эти люди сегодня скрыты. Они не просто потерялись, не просто, там: мы знаем, кто это, но не можем поймать; или: мы подозреваем, кто это, но не можем доказать. Эти люди скрыты. И вот в этой обстановке начинается суд над, в общем, более или менее случайными участниками этой большой преступной организации, обстоятельства сами по себе, конечно, очень живописны и красноречивы – со второй попытки с огромным трудом удалось набрать присяжных. Потому что люди боятся. Ну, просто боятся и все.

Нет никакой другой причины, никакого другого объяснения. Люди не хотят близко приближаться к этому делу ровно потому, что они понимают вместе с нами: а главные-то на свободе, руки у них развязаны, они ничего не боятся, они ни от чего не скрываются. Они находятся совершенно в тени и в безопасности. И при желании они могут оказать давление на любого, кто к этому делу приближается – и на судью, и на обвинителя, и на адвокатов, и на свидетелей, и, несомненно, на присяжных тоже. Поэтому люди не хотят в этом участвовать. Чего вдруг я как-то влезу? Мы же не знаем, кто это. Кто тот человек, который будет на меня давить – его же прячут от меня.

С.Пархоменко: Очень советую найти трансляцию дебатов. Это просто поучительное зрелище

Вот такая история. Мне кажется, что так нужно к этому относиться. Мне кажется, что об этих делах нужно говорить вместе, нужно говорить параллельно, нужно понимать, что дело Политковской является моделью дела Немцова, просто продвинувшейся на 10 лет вперед. Вот это нам готовят, вот это нам предлагают.

Наверное, предстоит в деле Немцова пройти тоже по этим этапам – будет кто-то осужден, потом, может быть, будет кто-то оправдан, потом будет кто-то другой опять осужден, потом этот человек будет сидеть в тюрьме, а потом постепенно нам станут объяснять, что – да вообще надо как-то завязывать с разговорами про это дело-то – все же уже произошло – мы всех нашли, всех осудили, всех посадили – ну, так что вы еще от нас хотите? Все давно кончено и быльем поросло.

И какие-то другие люди – не знаю, Жанна Немцова, может быть, или люди, которые знали Немцова, работали с Немцовым, любили Немцова, дружили с Немцовым – может быть, они тоже будут устраивать какой-нибудь свой видеопикет со своими картинками, на которых будет написано много-много раз одно и то же: заказчик не найден, заказчик не найден, заказчик до сих пор не найден, и заказчика никто не ищет.

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

Они вынуждены были начать об этом говорить, потому что они поняли, что то, что они говорят по этому поводу, особенно на фоне вот этих бесконечно развивающихся и бесконечно повторяющихся историй с российскими хакерами, которые влезают как-то все глубже и вскрывают все новые и новые закрытые сети, связанные с выборами, при этом они не добывают оттуда ничего такого особенного, ничего такого какого-то душераздирающего. Но просто сам факт, что посторонняя некоторая сила внедряется в систему регистрации избирателей и, вполне возможно, сможет внедриться в систему суммирования и подсчета голосов, вот это, конечно, выглядит совершенно чудовищно.

С.Пархоменко: У человек, который занимается набором волонтеров для кампании Клинтон, фамилия Пархоменко

Ну, и плюс все вести из Сирии, конечно, имеют здесь большое значение.

В общем, короче говоря, Трамп сильно сдал назад по этой части. Он перестал публично любить Путина и перестал публично дружить с Путиным. И одно из самых важных обвинений против Трампа, которые выдвигают сегодня его соперники, заключается в том, что Трамп много раз ездил в Москву и пытался там договориться со всякими олигархами, как это говорят здесь, пытался каким-то образом наладить свой бизнес в России, подбираясь к Путину через близких к нему людей. У него ничего из этого не вышло, но для него вся эта любовь к Путину имеет сугубо коммерческий смысл.

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

И вот этот Пенс должен был отстаивать, защищать позиции Трампа. И он с этим совершенно провалился, у него ничего не получилось. Точнее, он даже особенно не стал этого делать. И я, когда комментировал по просьбе «Эха Москвы», вот по горячим следам на утро после этих дебатов я сказал, что, по-моему, Пенс выглядел очень плохо, потому что он совершенно оказался не способен Трампа защитить.

Он все время говорил «Трамп этого не говорил», или «Трамп этого не имел в виду», или «нет, к Трампу это не относится». Или ему говорили: Трамп вот этого почему-то не знает. Он говорил: да знает он, знает. В общем, это было как-то слабовато.

Я решил, что это проигрыш. Теперь, почитав всяких анализов за эту неделю, я понимаю, что я грубо ошибся, что на самом деле, оказывается, там есть второе дно, что, помимо того, что этот Пенс должен был отстаивать и защищать Трампа, у него есть еще свои собственные интересы. И вот сам-то он, похоже, с довольно большим отрывом выиграл эти дебаты, как бы за себя. Он их проиграл за Трампа, но выиграл лично за себя, лично Пенс.

Потому что этот самый Майк Пенс – действительно такой представительный мужчина, хотя он совсем другого типа внешне, но он как-то вот по манерам, по повадкам, по-моему, как-то чуть-чуть напоминает Рейгана. И он тоже такая публичная фигура, у него за плечами довольно большая история как радиоведущего популярного, и видно, что эти навыки радиоведущего у него никуда не улетучились.

А вообще-то он сейчас, на минуточку, губернатор одного из важных американских штатов – штата Индиана. Он вообще очень многим тут понравился. И я слышал сам собственными ушами значительное количество людей, которые говорят разными словами одну и ту же фразу: вообще я бы проголосовал за такого республиканца. Вот за Трампа я ни за что голосовать не буду, но вот такого вот, пожалуй… не знаю, я подумал бы. Может, и ничего. А вообще, кстати, а что это не он кандидат от республиканцев?

С.Пархоменко: Диссертацию Мединского приличным людям показывать нельзя – они от этого падают в обморок

Потому что он выглядит более привычным и вписывающимся вот в этот карточный домик.

С. Пархоменко

В общем, считается, что этот Пенс сделал нехилую заявку на 2020-й год, на следующие выборы. И никто теперь не удивится, если четыре года спустя на следующих выборах он вылезет в качестве одного из кандидатов от республиканской партии. В случае, если они проиграют в этот раз, в случае, если он к тому моменту не будет уже вице-президентом.

А скорее всего, не будет, потому что отрыв Хиллари увеличивается, и сегодня ее преимущество, ее шансы быть избранной президентом оцениваются почти в 80%. Это близко к абсолютному пику вот за все время избирательной кампании, она подбирается к максимальному за все это время результату.

80%, что выиграет она. Эти шансы считаются по тому, как оцениваются шансы отдельных штатов. Есть некоторое количество ключевых штатов (прежде всего штат Огайо, штат Флорида, штат Пенсильвания) – вот в зависимости от их позиции… Ну, вот есть такая тут фраза, которую повторяют – что нельзя сделаться американским президентом, не имея вот этих штатов. Вот не было такого случая, чтобы штат Огайо проголосовал как-то, а президентом стал другой человек, не тот, за которого проголосовал штат Огайо. Надо этот штат иметь обязательно.

Хиллари их всех имеет, этих штатов, и, в общем, со все большей и большей, так сказать, надежностью. И такое впечатление, что ситуация у нее сейчас хорошая, в частности и после вот этих дебатов, которые произошли между вице-президентами, которые Пенс выиграл для себя, но проиграл для своего, так сказать, старшего партнера – для Трампа.

Следующие дебаты произойдут в нынешнее воскресенье, то есть, собственно, послезавтра, и они как-то еще, я думаю, раздвинут дальше этих самых претендентов. Но пока это все выглядит очень живописно, очень увлекательно.

И должен вам сказать, что Россия играет в этом во всем как аргумент, как сюжет, играет большую роль. Много разговоров о Сирии, много разговоров об отношении к России. К сожалению, разговоры эти носят такой, я бы сказал, сдерживательно-карательный характер. Кандидаты соревнуются в обещаниях относительно того, кто из них с Россией будет более суров, кто из них будет лучше Россию держать, кто из них будет лучше наставлять Путина на путь истинный.

И есть, собственно, такая фраза, которая здесь часто повторяется, что нужно уметь отличать диктатора от президента, и брать пример с диктатора нельзя, и Америка выбирает себе именно не диктатора, а президента, в этом есть большая разница. Кто такой у нас диктатор? Диктатор у нас Путин. И это абсолютно расхожий аргумент, и это то, что все время, каждый день помногу раз приходится здесь слышать.

Вот что на эту тему. Опять же, всем советую следить за замечательным, на мой взгляд, сайтом, который здесь есть, под названием по-английски 538 (fivethirtyeight.com). 538 – это, собственно, количество выборщиков, которые, в итоге, будут голосовать за президента, FiveThirtyEight. Смотрите, там собирается вместе огромное количество всякой информации об опросах, о социологии, о разных оценках избирателей. Если кого-то это интересует – глядите туда, там все это есть.

Ну, и, между прочим, тоже всем, кто обладает более или менее неплохим интернетом, очень советую найти трансляцию дебатов. Это просто поучительное зрелище, это то, чего вы никогда не видели в России, а, несомненно, здесь можете увидеть. Это производит сильное впечатление – прямое столкновение между кандидатами, прямо поставленные им вопросы.

Или, например, поведение модераторов, что, конечно, на фоне, не знаю, Эрнеста Мацкявичюса выглядит совершенно грандиозно, как модераторы умеют настаивать на ответах на вопросы этих людей. Хотя, между прочим, один из них, несомненно, будет президентом Соединенных Штатов, и портить с ними отношения, казалось бы, не следует. Но они довольно суровы, довольно настойчивы, вежливы, но решительны. И это хорошая школа, конечно, для тех, кто вообще хочет заниматься политикой или хотя бы хочет понять, как вообще политика выглядит. Выглядит она вот так.

О. Бычкова

С. Пархоменко

Вообще они, надо сказать, не злоупотребляют столицей. Удивительно, но не так много событий, связанных с президентскими выборами, происходит в Вашингтоне. Для нас это тоже немножко странно, потому что мы привыкли к тому, что политика происходит в Москве, и что вообще ничего никого больше не интересует, вот все тут: и вся реклама тут, и все дебаты тут, и все встречи тут, и все переговоры тут, и вообще политика – это когда Москва.

Ничего подобного. Бесконечно кандидаты разъезжают по стране. Сейчас вот пошла информация о том, где они установили, учредили такие свои опорные пункты, где собираются разные волонтеры, где создается всякая агитационная продукция, откуда она рассылается, откуда ведется деятельность, связанная с интернетом, и так далее. Это опять все где-то, это все рассеяно по стране, в самых разных местах снимают огромные помещения, набирают туда людей, которые вот занимаются работой, в последний момент все усиливающейся и усиливающей работой с избирателями. Это все делается, кстати, на волонтерском уровне чаще всего. Несмотря на то, что стоят довольно большие деньги избирательные кампании, но тоже видно, это тоже производит очень сильное впечатление, как много людей работают на избирательных кампаниях бесплатно, как много работы делается просто сторонниками тех или иных кандидатов. И на более раннем этапе, еще на этапе праймериз это происходило, и сейчас это происходит.

С.Пархоменко: Опыт суда по делу Политковской показывает, что торопиться нельзя

Кстати, есть изумительное совпадение, от которого я непрерывно вздрагиваю, заходя на разные сайты в интернете. Человек, который занимается набором волонтеров для избирательной кампании Клинтон, фамилия его Пархоменко, его зовут Адам Пархоменко. Я когда первый раз это увидел, чуть со стула не упал. Но я даже выяснял: нет, это не мой родственник, это какой-то…

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко

О. Бычкова

С. Пархоменко