Суть событий - 2016-01-15

С.Пархоменко

Да, изменилось мало что. Ну, вот, курс доллара изменился. Мы с вами расставались на 69 рублях 51 копейке, а встретились снова, вот сегодня если брать курс Центробанка, 76,57 – это, вот, на завтра нам объявлено. А евро было 76,04, а стало 83,30. То есть в долларах мы с вами подешевели и обеднели, так скажем, ровно на 10%, а в евро – на 9%. И всё это, вот, за те 2 недели, что мы с вами не слышали друг друга в этом эфире.

Ну и нефть как-то уверенно ниже 30 долларов за баррель. И Брент, и WTI. Так что, в общем, как-то привыкаем. Как это теперь называется? К новой экономической реальности (назовем это так).

Я, вот, к новой экономической реальности привыкал, едучи на машине по нескольким европейским странам. Я был в Чехии, в Германии, во Франции. По дороге проехал через удивительную смешную страну Люксембург. Ну, вообще это производит сильное впечатление, конечно – вот, сравнение своих собственных ощущений с предыдущей поездкой, когда ты начинаешь задумываться о цене билетика в метро, о цене чашки кофе в кафе. Ну и, конечно, о цене ночлега в гостинице. Как-то вдруг ты ловишь себя на том, что ты, выбирая, где переночевать... А когда едешь на машине, то каждый день выбираешь, где переночевать следующей ночью, и заказываешь там через какие-нибудь интернетовские агрегаторы. И там можно выставить, знаете, подвинуть такую стрелочку как-то, в каком диапазоне цен я хотел бы найти себе гостиницу. Ну и, вот, как-то двигаешь-двигаешь, и вдруг понимаешь, что подвинул-то ты совсем не туда, где она стояла в прошлом году, когда ты искал гостиницу в аналогичных обстоятельствах, потому что как-то страшновато пересчитывать.

Ну, в общем, это отрезвляет, надо сказать, и дает какое-то очень ясное представление о том, что происходит с российской экономикой и что происходит с нами со всеми вместе с ней. Это довольно сильно.

Ну, раз я начал с Европы, давайте я про нее и продолжу. Конечно, для Европы важнейшим событием этих прошедших 2-х недель была совершенно неожиданная и очень неприятная история в нескольких немецких городах. Обычно говорят про Кёльн. Ну, на самом деле, там был не только Кёльн, был и Гамбург, и в первый момент очень много жалоб от тех, кто подвергся там агрессии, поступали в обоих этих городах, да и в других нескольких немецких городах это ощущалось.

С.Пархоменко:Германия в особенном положении в этой истории с приемом этой волны беженцев. Она принимает больше всех

Да, вы помните, что, собственно, в Новогоднюю ночь с 31 декабря на 1 января в Кёльне возле Центрального вокзала собралась толпа больше тысячи человек, в основном выходцев из Северной Африки, главным образом марокканцев. Сегодня, в общем, понятен их состав – это, в основном, представители Марокко и Алжира. Чуть-чуть сирийцев. И они начали довольно агрессивно приставать к прохожим, главным образом к женщинам, главным образом к молодым женщинам. И, вот, уже 5 января поступили первые несколько десятков, по-моему, 90 5-го января. Было первое такое серьезное сообщение, что поступило 90 жалоб. В Гамбурге – около 30-ти. А дальше они пошли валом, и, вот, сегодня известно, что в Кёльне подверглись агрессии 560 женщин (чуть больше даже). К счастью, там таких, совсем тяжелых случаев с изнасилованиями не очень много, но есть и они. В основном, всякие приставания, оскорбления и всякое, так сказать, непристойное поведение.

Это, конечно, было сильным ударом. Сильным ударом было и то, что это проспала пресса немецкая. В буквальном смысле слова проспала. Я читал как-то много всякого злорадства почему-то именно в российских социальных сетях, но они там сами очень себя укоряют за это. Действительно, вот, новогоднее время всегда является совершенно мертвым и сонным для немецкой жизни, и немецкая пресса к этому привыкла: все уходят в отпуск, многие газеты закрываются, редакции пустеют, остаются там какие-то немногочисленные дежурные. Кроме того, в этот раз еще и дни недели расположились таким образом. В общем, короче говоря, только 4-го числа стало известно, что произошло, стал понятен масштаб, и только 5-го числа появились сообщения об этом.

Вообще кто примерно представляет себе, как устроен Кёльн, то это просто самое главное место в Кёльне, это Кёльнский собор, который расположен, ну, можно сказать, на привокзальной площади. Там это всё буквально в нескольких сотнях метров одно от другого, и это самый-самый центр, самый людный.

Вообще для Германии вокзалы – вещь специфическая, потому что для многих германских городов это такой, естественный центр не только устройства города, но и городской жизни. Там на протяжении многих лет была такая, большая программа облагораживания вокзалов. И вокзалы не просто такие, чистенькие-аккуратненькие, но и в них довольно много всякой удобной для горожан инфраструктуры. Например, часто (особенно в небольшом городе) это единственное место, где работают всякие магазины и можно там купить еды. Или есть, скажем, работающая аптека или какие-то развлечения существуют в городе, когда всё закрылось. А профсоюзы немецкие – они довольно могучие в области торговли, и они заставляют владельцев магазина очень рано закрывать, особенно в праздничные дни, принудительно закрывать торговлю. И бывает, что весь город пустой и, что называется, батона хлеба не купишь и пакета молока не купишь. Единственное место – это вокзал.

И вообще вокруг вокзала много всякого концентрируется. И людей там всегда много. И много гостиниц кругом. А раз много гостиниц, то и много ресторанов. А раз много ресторанов и гостиниц, значит, еще много разных всяких заведений и магазинов, и всякого досуга, и прочего, и прочего.

И, конечно, для Германии это был очень большой удар, и уже 9-го числа Меркель сделала довольно резкое заявление, заявив, в частности, о том, что если кто-то из тех, кто дожидается статуса беженца в Германии, будет замечен в участии в каких-то беспорядках, например, если он будет осужден на любой срок сколь угодно маленький, даже и условный, это гарантированно лишит его всякой возможности рассчитывать на статус беженца.

Надо сказать, что, вот, я посмотрел, по сегодняшним немецким законам надежд на статус беженца лишается человек, который осужден не менее, чем на 3 года строгого режима. Вот это является автоматическим запретом на получение немецких документов. А если меньше, то, в общем, ничего страшного.

Штука заключается в том, что Германия в очень особенном положении, вот, во всей этой истории с приемом этой волны беженцев. Она принимает больше всех. В Германии ежедневно появляется от 3-х до 4-х тысяч новых беженцев каждый день. И они предполагали это в таком темпе продолжать на протяжении всего этого года, то есть принять около миллиона в течение 2016 года. Ну, просто вот, разделите миллион на 365 дней, получите, сколько в день.

И там есть еще одна особенность. Немцы считают, что их административная и полицейская машина настолько эффективна, что если человек получает отказ в статусе, то он уезжает из Германии. И как-то они исходят из того, что люди, которые приехали, они либо получают, либо не получают немецкие документы. Те, которые не получают, из Германии куда-то деваются, и они в Германии находиться не могут, и они убывают через границу.

Вот сейчас выясняется, что это совершенно не так. Что в Германии живет от 300 до 400 тысяч людей без документов. Вот, например, во Франции, где примерно такая же цифра, но там в отличие от Германии очень ясно осознают эту проблему и всё время говорят о ней, и всё время пишут о ней. И там вот эти sans-papiers, вот эти вот люди с неправильными документами – они служат предметом непрерывного внимания со стороны государства и полиции, и всяких правоохранительных органов. Составляются всякие картотеки. И то, как мы знаем, с этим большие проблемы, потому что, например, среди тех, кто участвовал, как теперь выяснилось, в теракте в Париже в ноябре, эти люди числились во всяких картотеках всяких неблагонадежных иностранцев или граждан Франции, тем не менее, замеченных в симпатиях ко всяким экстремистским идеям. Они были в этих картотеках. Тем не менее, за ними не уследили, тем не менее, они принимали участие вот в этом самом теракте.

А в Германии даже нет этого разговора. Там как-то нет этих людей, за ними никто особенно не следит. Считается, что их нет, что они уезжают.

Никуда они не уезжают, как выясняется сейчас. И вот сейчас, наконец, начали этим заниматься. Посчитали их и обнаружили, что их, вот, от 300 до 400 тысяч. То есть, ну, как бы, ясно, что это было известно и до сих пор, но эту цифру как-то старались особенно не афишировать.

И вот этот вот, так сказать, резервуар немецких вот этих людей без документов... Европа-то без границ, в чем, например, вот я сейчас в очередной раз мог убедиться: по-прежнему никаких границ нет. Нет никакой границы вообще. Ты проезжаешь. Единственное, что Навигатор тебе сообщает, что «Вы въехали на территорию, где теперь другие ограничения скорости на больших шоссе».

Вот, я въехал там из Чехии в Германию. Никакой границы нет. Стоит плакатик возле дороги «Вы въехали в Германию». Всё. И, вот, магазин, где ты еще расплачиваешься чешскими кронами, а вот через 100 метров магазин, где ты уже расплачиваешься евро.

Потом из Германии во Францию я въезжал в районе Страсбурга. Вообще непонятно, невозможно понять, где кончается одно, начинается другое. Ну, то есть какой-то мост через речку. Вроде, да, ты переехал: «Кажется, да, кажется, мы уже въехали во Францию? Ой, нет, еще нет. А, нет, да, вот. Вот, вот, въехали. Вот, на навигаторе появилось обозначение, что «Извините, здесь теперь другие ограничения по скорости». Или там тем более из этой Франции, скажем, в этот удивительный Люксембург тоже вообще ничего не существует, и из Люксембурга обратно во Францию, и из Франции обратно в Германию. Ничего ты совершенно не понимаешь. То же самое происходит со Швейцарией.

А раньше, вот, например, я ездил неоднократно из Франции в Испанию – нет никакой границы. И из Франции в Бельгию – нет никакой границы. Хотя, сразу после вот этого теракта были, как мы помним, объявлены всякие меры всякой защиты территории, чрезвычайное положение и так далее. Ничего этого я не вижу.

С.Пархоменко:Немцы считают, что если человек получает отказ в статусе, то он уезжает из Германии

Единственное, что видно во Франции (и только во Франции, кстати), это вооруженные люди на улице ходят по большим городам. Ходят патрули 3-4 человека в камуфляжной форме, в бронежилетах с винтовками автоматическими в руках, увешанные всякими запасными магазинами и фонариками, и, я не знаю, всяким прочим оборудованием. Вот это на улицах появилось. Ничего больше нет.

Так вот. Вот этот самый резервуар вот этих странных людей без документов в Германии – он, конечно, функционирует на всю Европу.

7 января, через неделю после истории в Кёльне, в Париже... Есть такой довольно известный район Барбес. Ну, это такой район, населенный главным образом выходцами из Африки, такой, очень разноцветный во всех смыслах этого слова, очень бурный, очень живой, со всякой дешевой торговлей, с огромным количеством там всякого народа, всяких сомнительных каких-то спекулянтов. Чего там только нет на этих улицах.

Значит, там 7-го числа человек пытался некий ворваться в полицейский участок. У него был нож в руках (даже такой не нож, такой, как бы, топорик) и нечто, что было похоже на взрывное устройство. Он пытался туда ворваться – его застрелили при входе.

Этот человек – про него известно, кто это такой. Известно, как его зовут. У этого человека было 7 разных регистраций в Германии под 7-мью разными именами. Он был там не просто зарегистрирован, он был там много раз зарегистрирован в разных полицейских участках. И благополучно его прошлепала и немецкая полиция, и немецкие миграционные службы. И, вот, он в какой-то момент выехал во Францию, и там попытался устроить теракт, что кончилось для него трагически.

Так что это всё Германии предстоит осмыслить. И Германии предстоит каким-то образом пересмотреть свою технологию, так сказать, отношения к этим людям. Она до сих пор была такая, излишне благостная, по всей видимости. Но, правда, я, в общем, не сомневаюсь, что немцы с этим как-нибудь справятся, потому что, все-таки, они серьезно склонны, так сказать, ко всякому порядку, и у них это всё обычно хорошо организовано.

Кстати, насчет Кёльна тоже, вот, к вопросу об открытости границ и так далее. Есть человек, имя которого теперь знает вся Франция, Абдельхамид Абаауд. Это человек, который считается организатором... Ну, его нет в живых, он во время там одной из облав после ноябрьского парижского теракта подорвал себя в квартире, которая была оцеплена французским спецназом. Так вот этот самый Абаауд – очень подробно был прослежен его путь, как он оказался во Франции, откуда он, что, чего? И он, надо сказать, очень аккуратно туда проникал, и следов его очень мало. И не очень понятно, как он там передвигался.

Есть только одна абсолютно точно зафиксированная точка его передвижения – это 20-е января 2014 года. Он был обнаружен в аэропорту города Кёльна, вот этого самого города Кёльна. Вообще Кёльн – город большой, город многонациональный, с огромной вот этой самой мусульманской диаспорой, с огромной общиной, с целыми огромными районами, где, по всей видимости, легко спрятаться и где, по всей видимости, это легко и происходит. И не случайно вот именно через Кёльн приближался к своей цели этот самый Абаауд и именно там он был обнаружен. Вот.

Так что, как мы видим, в очередной раз предстоит предпринять какие-то серьезные административные меры для того, чтобы этот поток беженцев, который двинулся в Европу, просеивать тщательно и эффективно, потому что напоминание об этом происходит каждую минуту. Вот и французская история, и немецкая история, и стамбульская история тоже. Потому что, ну, вот, человека, который взорвался 12 июня в Стамбуле на центральной площади возле, собственно, одной из самых главных достопримечательностей Стамбула (голубой мечети), взорвался и убил 10 человек немецких туристов. Ну, вы, наверное, тоже эту историю помните – она произошла совсем недавно, всего 3 дня тому назад.

Вот этот самый человек по имени Набиль Фадли – его очень легко установили, потому что всё про него было известно. А откуда про него было известно? А он только что зарегистрировался там, в Турции. И есть видеозапись с камеры наблюдения в пункте регистрации беженцев. 5-го числа, 5 января, за неделю до того, как он совершил то, что он совершил, он пришел в миграционное бюро в Стамбуле в одном из районов Стамбула, и там получил все необходимые документы. И там объяснил, что он, вот, беженец из Сирии, и что он удирает от ИГИЛа, и что он хочет здесь переждать вместе со своей семьей ужасную, разрушительную войну и всякие страдания, которые эта война приносит. Хотя, теперь, когда им специально занялись, известно, что он не убегал ни от какого ИГИЛа, а что он, наоборот, был бойцом, причем с многолетним стажем, всяких экстремистских военизированных группировок в Сирии. И более того, он довольно много времени уже с тех пор провел на территории Турции, правда, не в Стамбуле, а в Анкаре, где есть большая, судя по всему, сеть вот этих самых игиловцев, которые затаскивают туда, на турецкую территорию, а оттуда дальше в Европу всяких своих сторонников. Вот, он, значит, в Анкаре отсиделся, после этого переехал в Стамбул, и после этого там подорвался во вторник, 12-го числа.

И все его прошлепали. И не просто прошлепали, а преспокойненько выдали ему документы и снимали его на видео, и всё было в полном порядке, и слушали его сказки, которые он рассказывал про то, какой он бедный-несчастный пришел из Сирии спасаться от кровопролитной войны.

С.Пархоменко:Какое право у нас говорить про европейскую идентичность и про закат Европы на материале 50 лет?

Ну, давайте я сделаю паузу на новости, после этого продолжим, потому что дальше надо с какими-то рецептами, наверное, выступать, как тут у нас на «Эхе Москвы» принято. Так что поговорю я и про это тоже.

Новости, а через 3 минуты вторая половина программы «Суть событий» со мною, с Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С.Пархоменко

Мария Петровна, вот, там, где страшно жить у них на Западе, полиция за 3 дня зарегистрировала 560 с лишним обращений о приставаниях на улице. И по поводу каждого обращения ведется следствие, и в течение 2-х дней были задержаны организаторы этой толпы и были найдены, и огромное количество их было опознано и их продолжают задерживать и по сей день. И вся эта история стала поводом для огромного разбирательства по всей стране Германии, по всему континенту Европе. И нет никаких сомнений, что там будут приняты довольно серьезные законодательные и административные меры для того, чтобы больше этого не происходило.

А теперь, Мария Петровна, попробуйте пойти и зарегистрировать какое-нибудь заявление о том, что к вам кто-нибудь пристает, в нашей полиции. И расскажете здесь нам о впечатлениях. Впечатления у вас будут, прямо скажем, разнообразные от этого.

Потому что всякое событие состоит из двух частей. Оно состоит из самого этого события, из того, что произошло, и из реакции общества и государства на то, что это событие из себя представляет. Вот сегодня мы наблюдаем эту вторую половину, и вторая половина эта чрезвычайно серьезная.

Что со всем этим делать? Вот мы, между прочим, с вами чуть не оказались в мире, где есть одна страна (я подчеркиваю, «одна» в скобках прописью страна) на всю нашу планету, где запрещен ислам. Такой страной попыталась стать Ангола. Некоторое время тому назад пришли оттуда сообщения, и они были подтверждены некоторым количеством официальных лиц ангольских, в том числе и членов правительства этой страны о том, что в стране будет запрещен ислам и будут закрыты мечети, и будет преследоваться по закону всякое отправление этой религии.

Ангола уже это опровергла. Вот, я уже сегодня специально полез смотреть. «Нет-нет, - говорят они. – Ни в коем случае мы не будем этого делать». В Анголе 18 миллионов жителей и несколько сотен тысяч мусульман. И, в общем, это совсем небольшая и по африканским меркам, и по мировым меркам совсем небольшая мусульманская община.

И весь сыр-бор разгорелся после того, как некоторое количество разных церквей... Они там устроили перерегистрацию в Анголе церквей, и некоторое количество разных религиозных организаций подали заявления в их там Министерство юстиции или я уж не знаю, какой орган там у них этим занимался. Подали заявления о регистрации, в том числе представители исламской общины. И в этой регистрации им было отказано. Тут вот, собственно, все подпрыгнули до потолка, что вот сейчас в Анголе это всё прекратят.

Есть еще человек, который решил прославиться как-то своими сногсшибательными заявлениями, миллиардер Трамп в США, который устроил веселую игру, полную всяких провокаций и розыгрышей, с участием в выборах президента США. Он для того, чтобы подразнить американское общество и подразнить американскую прессу, тоже в последнее время любит говорить о том, что нужно запретить ислам на территории США. Разумеется, он этого не сделает и, разумеется, никаким президентом он не будет. И, разумеется, игра эта кончится тем, что он там с большим или меньшим доходом, который он из этого извлечет, из нее отвалит. Но сегодня это удел людей абсолютно маргинальных. И ровно также это удел маргинальных аналитиков, которые любят поговорить про то, что беженцев в Европе нужно запретить, а тех, кто принимает беженцев в Европе, нужно наказать.

Ну, знаете, это всё напоминает знаменитую частушку, опустив матерные слова, которые в ней содержатся, про то, что «Отцепись, плохая жизнь, прицепись хорошая». Вот, помните, есть такая? Ну, это, конечно, очень мило, чтоб прицепилась бы хорошая жизнь. А как это, собственно, сделать? Ну, это примерно из той же оперы, что «А давайте мы на выборы будем допускать не всех избирателей, а только хороших избирателей. А плохим избирателям запретим участвовать в выборах». Отличная мысль, прекрасная, очень своевременная, но только возникает ряд вопросов: А как вы отличите хороших от плохих заранее? А также кто будет этим заниматься? Кто будет осуществлять эту фильтрацию? Этот человек от кого получит вот эти вот полномочия делить избирателей на хороших и плохих? Ровно также, вот, кто тот человек, который возьмет на себя всю историю с непусканием куда-нибудь представителей ислама или запретом на их деятельность где-нибудь, разделением на хороших мусульман и плохих мусульман, потому что такие люди очень любят поговорить, что «Мусульмане бывают разные. Они бывают эти и те». А как будете различать? Как будет устроен фильтрационный лагерь, в дверях которого вы будете стоять и вы будете говорить «Это хороший мусульманин – налево. Это плохой мусульманин – направо»? Вы, наверное, себе оставляете такую возможность?

В общем, это всё довольно глупые разговоры, и каждый раз смешно и грустно их слушать про то, что нужно от этого отказаться и нужно это всё прекратить, и нужно построить барьеры, стены, ворота и проверять билеты на входе.

С.Пархоменко:560 человек, подавших заявления в полицию города Кёльна, - это очень много

Знаете, тут вот несколько человек, опять же, в смсках задают мне всякие высокопарные вопросы. Типа, вот, Дмитрий из Екатеринбурга у меня спрашивает «Не начало ли это заката Европы, о котором говорил Шпенглер?» Видите, вот у нас некоторые Шпенглера читают. Он же еще спрашивает: «Сумеет ли Европа отстоять свою идентичность?»

Вы знаете, я бы, все-таки, вам напомнил, что всё то, что мы наблюдаем сейчас вообще с этим огромным притоком представителей всяких других цивилизаций в Старый Свет, это касается и Ближнего Востока, и Африки, и Южной Америки, и Азии. Откуда только ни едут люди в Европу в таких количествах. И особенно финал всей этой истории, вот, наблюдаемый сейчас, который связан с большим потоком беженцев с сирийской войны.

Так вот это всё происходит очень недавно. Вот, давайте, все-таки, отдадим себе отчет, что с точки зрения истории, с точки зрения не судьбы одного человека и не одной человеческой жизни, которая чрезвычайно коротка, конечно, а с точки зрения каких-то исторических процессов и исторических событий всё это происходит на протяжении последних, ну, скажем, 50 лет. Вот в таком большом интенсивном смысле всё это переселение народов – оно, собственно, началось, ведь, после того, как закончилась колониальная эпоха. А колониальная эпоха закончилась сильно после Второй мировой войны, в 60-е годы, в 70-е годы. Вот в этот момент мир стал устроен более или менее в том, что касается границ, похоже на сегодняшний день. Ну, дальше эти границы начали только стираться. Вот, например, европейские границы постирались уже почти все – их там, собственно, почти не осталось. А новых границ чрезвычайно мало, где появилось. Ну, разве что, вот, Югославия распалась на несколько разных стран с границами, и Советский Союз распался на несколько разных стран с границами. А в остальном границы только исчезают постепенно.

Так вот, что такое эти 50 лет? И какое право у нас говорить про какую-то европейскую идентичность и про закат Европы на материале этих 50 лет?

Это та же самая история, знаете, как с глобальным потеплением. С одной стороны, глобальное потепление, несомненно, есть и, несомненно, люди наблюдают, что температуры меняются и что лето становится жарче, а зима становится теплее, и что как-то снега уж столько нет, сколько было в нашем детстве, и так далее. Но только никто не понимает, как это оценивать, потому что сама длительность этих наблюдений, само пространство человеческой жизни такое короткое с точки зрения этих процессов, что абсолютно непонятен смысл того, что мы видим. Может быть, это какие-то периодические колебания. Может быть, это какие-то циклические колебания. Может быть, это вообще никак не связано с деятельность человека. Может быть, это просто происходит каждые полмиллиона лет, и происходит и происходит. Сначала туда, потом сюда. Мы просто про это не знаем, потому что мы прошлого цикла не видели.

Ну, тут, конечно, не такие длительности, как с этими климатическими или, там, всякими геологическими процессами, но тоже, в общем, долго. Почему мы, исходя из этих 50 лет, должны обсуждать какую-то идентичность и размышлять о каком-то закате? Ну вот, происходят события, они происходят на наших глазах. Они происходят очень недавно. Что-то меняется, что-то передвигается. Надо с этим справляться, надо искать какие-то на это решения. Люди их ищут, тратят на это много денег, много времени, много талантливых мозгов. Постепенно находят, постепенно соображают, постепенно пытаются как-то с этим справиться. Разные пытаются испробовать методы. Где-то пытаются ассимилировать, где-то, наоборот, отделить и сохранить национальную культуру этих вновь приезжающих, предоставить им возможность жить как-то компактно и сохранять свои обычаи и свою веру, и свой язык. Где-то стараются обучить всех национальному языку, где-то не настаивают на этом. Где-то строже правила, где-то мягче правила.

Всего 50 лет – это очень недолго. Я думаю, что есть время еще за этим за всем наблюдать. К сожалению, это чревато и потерями, и всякими неприятными обстоятельствами.

560 человек, подавших заявления в полицию города Кёльна, - это очень много. Но если, например, сравнить с количеством людей, которые здесь у нас в Москве подверглись разного рода приставаниям и унижениям на улицах, и о которых мы ничего не знаем, потому что они не подали никаких заявлений никому и не собираются, и им смешно даже думать о том, что бывают какие-нибудь заявления по этому поводу, я думаю, что эта цифра будет выглядеть как-то несколько скромнее, если мы задумаемся об этом.

Другие темы, о которых я хотел говорить в этой программе. Мне кажется, все-таки, очень важным поговорить о событии, хотя оно уже и двухнедельной давности. Но программы моей не было, я, все-таки, имею на это право. Мне кажется, что это чрезвычайно важная вещь – я имею в виду социологический опрос ВЦИОМа, который произошел в Крыму 31 декабря и 1 января. Это важнейшее событие в российской политической истории, я убежден в этом, потому что это первый случай, когда с такой степенью откровенности и в таком масштабе были применены методы имитационной демократии, имитационного народовластия.

У нас в Конституции написано, что многонациональный народ Российской Федерации является единственным источником власти. С этим надо что-то делать. И, вот, по всей видимости, затея заключается в том, чтобы заменить демократические институты и демократические процедуры имитацией при помощи вот этих вот социологических опросов. Тем более, что находятся люди абсолютно бесстыжие, предавшие свою профессию и утратившие свое профессиональное достоинство, которые соглашаются предоставлять для этого свои инструменты.

Вообще это очень свойственно российской власти придумывать такие, научным языком говоря, субституты, то есть такие замены, такие муляжи.

Ну, вот, в какой-то момент показалось, что парламент не место для дискуссий. Хотя, теперь многие сомневаются в том, что эта фраза была в действительности произнесена тем, кому она приписана. Но по факту, ведь, это так и есть: парламент перестал быть местом для дискуссии в Российской Федерации, а вместо этого создан муляж парламента, имитация под названием «Общественная палата». Ну, сейчас о ней там почти забыли, она почти совсем утратила свою роль, но создавалась она ровно с этой целью: «Давайте мы отдельно от Государственной Думы, отдельно от парламента создадим место для болтовни. Там будут сидеть люди и трепаться. Вот, трепаться, вот, в одном месте, а решения будут принимать в другом месте».

А еще раньше была налажена технология (и теперь уже эта технология активно действует) создания в массовых количествах всяких общественных организаций вместо настоящих. Ну, вот, у нас нет никаких реальных молодежных организаций в стране, а вместо них будем устраивать каких-нибудь «Идущих вместе» или что-нибудь вроде этого. Помните, были такие?

У нас нет никаких, там скажем, крупных партийных объединений – устроим «Народный фронт» на голом месте, в искусственном виде, вот, создадим такой муляж партийной деятельности.

То же самое происходит с профсоюзами. То же самое в некоторых случаях происходит даже с религиозными организациями или, там, так или иначе связанными с такой, национальной идентичностью. Вспомним, например, замечательную историю, уже теперь почти совсем забытую, как заменяли Российский еврейский конгресс на другую организацию во главе с другим человеком, Федерацию еврейских общин России. Это тоже была ровно такая же история, ровно та же попытка заменить настоящее имитированным.

С.Пархоменко:У нас в Конституции написано, что многонациональный народ РФ-единственный источник власти

Вот, то же самое происходит здесь. Я призываю всех найти в интернете совершенно блистательный анализ этого. Вот он у меня в руках – это газета «Троицкий вариант». Я думаю, что многие знают: это удивительное совершенно издание, маленькая газетка маленького подмосковного города Троицка, которая стала таким, общепризнанным авторитетом внутри научного сообщества российского, иногда они публикуют совершенно блестящие тексты и находят замечательных авторов. Совсем не обязательно ехать в город Троицк за этой газетой – всё это можно найти в интернете.

Вот, они опубликовали текст Алексея Куприянова, доцента Департамента социологии Санкт-Петербургского филиала Высшей Школы Экономики, замечательно совершенно написанный, который представляет собою подробный анализ того, как был сделан этот опрос. Причем, там очень ценное вступление. Я даже прочту пару абзацев, потому что мне кажется, что это сформулировано так хорошо, что нет даже смысла пересказывать это своими словами.

Вот, Алексей Куприянов в начале вот этого своего текста, который представляет собой подробный разбор этого опроса, пишет: «Менее всего я хотел бы, чтобы мой комментарий воспринимался как копание в технических деталях. Мое общее мнение состояло и состоит в том, что ни одна уважающая себя опросная фирма не должна была соглашаться на проведение этого опроса по целому ряду причин». Ну, вот это то самое, о чем говорю я, что находятся люди, которые предали свое профессиональное достоинство и которые готовы положить свои профессиональные инструменты и свои профессиональные знания, и свой профессиональный авторитет положить к ногам людей, которые хотят использовать их для создания имитации. И вот как про это дальше пишет Алексей Куприянов.

«Во-первых, потому что, по сути, мы имеем дело не с опросом общественного мнения, какой бы спорной ни была сама концепция общественного мнения, а с демонстративным распределением ответственности за политические авантюры правительства России на население Крымского полуострова». Это абсолютно точная мысль: речь идет не об опросе общественного мнения, а о демонстративном распределении ответственности за политические авантюры правительства России на население Крымского полуострова.

«Во-вторых, - пишет он, - потому что формулировки вопросов носили явно манипулятивный и провокационный характер». Абсолютно точно. Куприянов даже напоминает о том, что в целом за один из вариантов ответа (там предлагался ответ, что Крым является частью Украины), вообще-то полагается теперь уголовная ответственность по новому законодательству России. Так что сделано это совершенно не случайно.

«И в-третьих, - пишет он, - потому что в условиях, когда профессиональная автономия подавлена до такой степени, что невозможно ни скорректировать формулировки, ни расширить разумным образом список вопросов, вообще не ясно, ни зачем, ни как его производить». Вот это очень точное, на самом деле, описание того, что происходило. Понятно, что этот опрос – это просто попытка выгрузить ответственность на других людей, и мы с вами будем с этим сталкиваться всё чаще и чаще.

Мы с этим, кстати, уже сталкиваемся регулярно в Москве, где существует специально созданная для прикрытия вот такая имитирующая общественное мнение система под названием «Активный гражданин», которой всё чаще и чаще объясняют самые удивительные и самые, я бы сказал, бесчеловечные решения Московского правительства. Если спросить «А, вот, зачем вы этой фигней занимаетесь? Зачем вы это сделали?», то вам в большинстве случаев скажут «А мы это увидели на «Активном гражданине» - вот, люди просят». Люди просят того, люди просят сего, люди просят поднять цены, люди просят ограничить возможности, люди просят сократить права, люди просят потратить колоссальные деньги из московского городского бюджета на абсолютно бессмысленные мероприятия. Всё это люди просят.

Проверить это невозможно. Никаким образом контролировать это нельзя. Интерпретируют это люди как хотят. Это никаким образом не отражает реальное распределение мнений в московском обществе.

Вот, это опробовано в Москве – теперь мы это получаем на федеральном уровне, и мы с вами будем иметь этих опросов всё больше и больше, всё по большему и большему количеству разных всё более и более важных поводов. Вот это мой прогноз на 2016-й год, потому что...

А потому что страшновато. Ведь, ситуация сложилась такая, что строили-строили эту самую вертикаль власти, и теперь, когда наступили какие-то трудные времена, выяснилось, что отвечать-то нужно за всё. И, вот, недавно совсем, помните, была история, когда население какого-то замерзающего городка за полярным кругом писало коллективное письмо Путину с требованием включить у них котельную. И, ведь, они правы: в условиях вертикали власти, действительно, тот человек, к которому следует обращаться с требованием включить котельную, это ровно президент Путин и никто больше. Он сам так устроил свою власть, свою систему управления государством.

Вот, час тому назад на этом самом стуле сидел Сергей Алексашенко и сообщал вам сенсационную новость о том, что, оказывается, в государственном бюджете Российской Федерации на 2016-й год имеется 500 миллиардов рублей в личном распоряжении президента Путина. На что? Ну, вот, на открытие этих самых котельных, на строительство елок, на подарение праздничных платьев девочкам в городе Биробиджане. И что он там, я не помню, еще кому и когда дарил. Вот на это. А также вообще на всё то, на что окажется не способен российский государственный бюджет, потому что нет, ведь, никаких сомнений, что когда эти 500 миллиардов, если вдруг они кончатся, то их легко можно будет пополнить. Можно будет это взять из любой другой статьи, объявить секвестр более или менее чего угодно, потому что этот президентский фонд не будет никаким образом истощаться.

Так вот. В условиях, когда за всё по любому поводу приходится принимать самоличные решения, приходится и нести самоличную ответственность. А это немножко страшно.

Человечество придумало для этого выборы, оно придумало для этого демократическую процедуру. Что такое выборы? Это не только способ выбрать главного начальника, это еще и способ, извините меня пожалуйста, распределить ответственность между избирателями. Потому что выбранный премьер-министр или президент, или канцлер, или я не знаю, кто еще, всегда имеет право сказать «Ребята, вы проголосовали за мою программу. Я от вас не скрывал, что я собираюсь делать. Я, вот, вам заранее говорил, что я, там не знаю, левый или что я правый. Что я считаю, что надо так или надо сяк. Вы за меня проголосовали? Ну, вот, я теперь исполняю свои обещания».

С.Пархоменко:Россия упразднила выборы. В России не существует больше этого механизма

Россия упразднила это. В России не существует больше этого механизма. Совсем жить без него российскому руководству страшно – оно понимает, что оно не может единолично отвечать за всё то, что ожидает граждан России. Поэтому оно придумывает вот такие имитационные формы.

Это важная вещь. Ее надо запомнить. К этому ко всему нужно присматриваться. Это нужно хладнокровно анализировать так именно, как это делает Алексей Куприянов в своей статье в этом самом «Троицком варианте». Еще раз советую вам эту статью прочесть, и очень советую вам помнить о том, что это делается взамен тех прав, которые не просто у вас отняли, но и которые вы отдали. Я напоминаю вам, что никто из вас за эту самую демократию и за эти выборы как следует на протяжении последних лет не боролся.

Это программа «Суть событий», я – Сергей Пархоменко. Мы встретимся с вами в будущую пятницу. Всего хорошего, до свидания.