Суть событий - 2015-10-30

С. Пархоменко

Давайте к событиям этой недели сразу обратимся. Мне кажется, что самое яркое событие – может быть, оно не самое важное… хотя важное, хотя я все-таки попробую сейчас объяснить, почему мне кажется, что это не игрушки, а серьезная вещь. Самое яркое, пожалуй, событие – это взрыв информации, который произвел теперь уже, по всей видимости, бывший глава мирового футбола Зепп Блаттер, который надавал за 2 дня разных интервью, и навываливал огромное количество всякой информации, той самой, которую мы с вами ждали несколько месяцев тому назад, когда разгорелся вот этот вот скандал вокруг коррупции в ФИФА. Вы помните, что несколько высокопоставленных руководителей ФИФА были арестованы или посажены под домашний арест, подверглись допросам. Среди них обнаружился - поразительная такая детективная история - обнаружился один агент, который уже несколько лет один из руководителей ФИФА, уже несколько лет снабжал американские спецслужбы информацией, аудиозаписями, фиксировал то, что внутри ФИФА происходит.

С.ПАРХОМЕНКО: Они купили олимпийские игры, они купили ЧМ по футболу, они реально поверили, что купить можно все

И, в общем, с этого момента началось масштабное расследование, и вот вся история про вот эту колоссальную много-много миллионную коррупцию в ФИФА полезла наружу.

Для нас с вами нет в этом, конечно, ничего необычного и ничего удивительного. Совершенно очевидно было с того момента, как было, например, принято решение о проведении Кубка мира в России, что это решение могло быть принято только на коррупционной основе. Совершенно ясно, что так же ровно, как Олимпиада в Сочи была куплена в свое время, так же точно был куплен этот чемпионат мира.

Но, другое дело, что здесь немало людей, которые не видят в этом ничего плохого, а считают, что это прекрасно, что если правительство страны занимается покупкой для своей страны - неважно какими способами, неважно какими методами, неважно за какие деньги - занимается покупкой вот такого рода мероприятий, то надо его только поблагодарить.

Между тем, вот сейчас становится понятно, как это все было устроено. В общем, есть такой принцип, он довольно часто в разных обстоятельствах проявляется, когда крупные чиновники под угрозой увольнения, под угрозой ухода начинают, так сказать, вываливать. Они отверзают уста и начинают бороться каждый за себя, что, собственно, и произошло в ФИФА.

Если вы посмотрите анализ вот того времени, когда начался этот скандал - это был весна, начало лета - и те комментарии, и тот анализ, который тогда был таким общепринятым, то довольно часто это звучало, и я тоже это говорил, сидя на этом самом стуле, что теперь каждый за себя, и эти чиновники, конечно, не будут пытаться каким-то образом спасти свою организацию и свое какое-то общее реноме, они будут просто спасаться каждый по-своему. Вот этим и занят Блаттер сегодня.

Вообще, кто читает по-английски, я очень советую пойти на сайт газеты Financial Times и прочесть там – даже если вам придется за это заплатить немножко денег, там статьи платные, но за одну статью вы заплатите совсем чуть-чуть – прочесть тамошние, ну, то, что в нашей прессе стали называть интервью Блаттера. На самом деле это не интервью, это такой большой разговор. В Financial Times есть традиция таких редакционных обедов, и вот этот самый ланч с Зеппом Блаттером произошел там на этой неделе, и он, конечно, наговорил там много всякого.

И очень интересно сравнивать это с тем большим интервью, которое он дал агентству ТАСС. В ТАССе он, этот самый Блаттер, довольно аккуратный и деликатный, что-то такое, любезничает, кокетничает, выдает всякие фразочки типа: Владимир Владимирович – большой друг Йозефа Йозефовича, имея в виду себя при этом. Потому что Зепп и Йозеф – это, собственно, одно и то же.

Вот этот разговор за обедом в Financial Times гораздо более жесткий, гораздо более откровенный, и интервьюируют его там люди, которые умеют это делать и умеют добиваться ответов на свои вопросы. И они вытрясли из него довольно решительное и довольно серьезное признание, что существовала большая сделка, и в этой сделке были как бы заранее проданы, как он утверждает, два чемпионата – Чемпионат 2018 года, который в результате оказался в России, Чемпионат 2022 года, который в результате оказался в Катаре. А должны были они быть, как утверждает Блаттер, соответственно, в России и в Соединенных Штатах.

Предстоит это все теперь перепроверить и расследовать, потому что замысел его совершенно понятен: он хочет проскользнуть между такой склокой между Россией и Соединенными Штатами. Он хочет как бы столкнуть две футбольных администрации, и самому как-то из этой истории выскользнуть.

Кроме того, он топит своего на сегодня главного, как он считает, соперника и главного погубителя, а именно французов, причем, он приплетает туда не только Платини, который, собственно, вот тот человек, который, как считает Зепп Блаттер, претендует на его место, но в его речи начинает большую роль играть еще и Саркози, и, в сущности, он утверждает, что это Саркози сорвал эту сделку, и Саркози в последний момент соскочил с имевшихся договоренностей или, точнее, там, подговорил, надавил на тех людей, которые от него зависели на, главным образом, европейские федерации, и в результате вот чемпионат мира оказался в Катаре.

С.ПАРХОМЕНКО: Российское библиотечное дело не самое живое, оно довольно сильно отстает от этих мировых тенденций

Очень много всяких подробностей, не буду сейчас в этом разбираться, я думаю, что люди, которые профессиональные, много занимаются футболом, и которые есть в этом эфире, я думаю, должны посвятить много эфирного времени разбору этого разговора за обедом в Financial Times, вот как-то по косточкам с этим со всем разобраться.

Почему я этим занимаюсь? Точнее, почему я на это трачу время внутри своей программы? Я, человек, далекий от футбола, и совершенно спокойно и откровенно вам признаюсь, мало что в футболе понимающий. Потому что эта штука пошире футбола и посильнее футбола для – я подчеркиваю это – внутренней российской политики. Это очень важный фактор, многолетний фактор, существующий в России, фактор постепенного съезжания крыши у большого количества высших российских руководителей. Это люди, которые в какой-то момент свихнулись на ощущении всевластия своих денег. Они не просто осознали себя распоряжающимися абсолютно беспрецедентными суммами, но они осознали себя людьми, которые с помощью этих беспрецедентных сумм могут добиться чего угодно, потому что да, действительно, российским политикам, высшим российским руководителям удавалось покупать в мире чрезвычайно, я бы сказал, такие заметные символические, чтобы не сказать, эпические вещи.

Они купили олимпийские игры, они купили чемпионат мира по футболу, они покупали высших европейских чиновников. Ну, вот, там, есть большая дискуссия в Германии, она есть до сих пор, о том, начиная с какого момента канцлер Шредер начал работать в Газпроме: еще до того, как он перестал быть канцлером Германии, или все-таки после того. Был ли такой момент – обсуждают тихо шепотом немецкие журналисты – был ли такой момент, и если был, то как долго он длился, и если он сколько-то длился, то что, собственно, на протяжении этого периода произошло. Был ли такой период, когда канцлер Шредер был еще канцлером Германии, но уже служащим Газпрома. Или все-таки это были разные исторические моменты.

Очень мутная и темная история о взаимоотношениях с итальянским премьером Берлускони. Там, конечно, много человеческого, много дружбы, много широких улыбок, много металлокерамических зубов, как-то гораздо больше, чем их полагается иметь человеку во рту, много всяких пластических операций, липосакции, ботокса и всего прочего, что, собственно, сопровождает эту дружбу. То, что вот в итальянской прессе называется емким словом бонго-бонго. Это вот то, собственно, чему посвятил свои зрелые годы премьер Берлускони. Вот в этой бонго-бонго, много ли там денег и каких, и в какую сторону они там ходят, и кто кого там покупал, и кто кому бонго-бонго эту оплачивал. И так далее.

И мы с вами должны отдавать себе отчет в том, что это… А я уж не говорю о каких-то более мелких покупках. О покупках, которые делались через это знаменитое агентство Ketchum, которое занималось насаждением благоприятного образа Российской Федерации в мире, о покупках редакций и редакционных статей, пропихивании каких-то текстов в авторитетные газеты и так далее.

Так вот, вся эта торговля, вся эта такая мировая политическая коммерция, она в какой-то момент очень поспособствовала вывихиванию мозгов у целого ряда российских руководителей, включая самых верхних, что называется. Они реально поверили, что купить можно абсолютно все что угодно.

И именно это является глубинным философским, если хотите, стратегическим основанием к огромному количеству решений, которые они принимали после того. Потому что когда люди принимают совершенно безумные решения об отрыве кусков чужих территорий, о развязывании войн на территории соседних государств, о нарушении всех и всяческих писаных и неписаных законов международного общежития, о презрении ко всем каким только можно дипломатическим протоколам, традициями и так далее.

Когда люди решаются на это все, у них есть общее внутреннее ощущение: ну, слушайте, ну, в крайнем случае, заплатим чуть дороже, ну, мы их купим. Ну, у нас на это есть деньги. Вот это на самом деле был важнейший фактор: у нас есть деньги на это все – в крайнем случае, мы заплатим.

Вот это ощущение очень опасное на самом деле. Ощущение, которое порождает глубочайшую политическую безответственность людей, которые управляют гигантской ядерной державой. Вот это образовывалось в том числе и в процессе покупки олимпиад, чемпионатов мира, и так далее. Это был тот тренинг, они вот так разминали эту свою мышцу, вот на этом в том числе.

И поэтому, мне кажется, сегодня очень важно, чтобы эта история была пройдена до конца, чтобы все там было выяснено, и чтобы был назван каждый участник этих сделок, была обнаружена каждая сумма, каждая проводка, каждый счет на каких-нибудь Виргинских островах, где в результате эти деньги оседают. Я уж не говорю о том, что это, конечно, вот такого рода коррупционные схемы, они являются коррупционными во все стороны, и деньги там прилипают ко всем рукам, которые имеют к этому ко всему отношение. И человек, который платит взятку, и человек, который получает взятку, они оба участники этой коррупционной сделки, и оба они в конечном итоге работают на свое собственное обогащение. И сколько денег реально было заплачено, скажем, чиновникам ФИФА разным, вот этим вот членам исполкома, главам национальных федераций и верхушке вокруг Блаттера, а может быть, и самому Блаттеру, это все мы выясним, увидим, как это выясняется, позже.

С.ПАРХОМЕНКО: Можно какие-то книги найти на месте и объявить их национализмом, потому что в них есть это слово

Так вот, сколько денег было в реальности заплачено, а сколько денег на этом было украдено – мы же понимаем, что это деньги, очень трудно контролируемые, они как-то не содержатся ни в каких особенных отчетах, ни в каких особенных балансах. В государственном бюджете эти траты не отражены, вот эти вот расходы на переговоры с ФИФА, так скажем, на принятие решений ФИФА. Эти деньги очень легко охотно воруются. И люди, которые этим занимаются, это люди, которые впоследствии оказываются на других государственных постах, которые бывают облечены другим, еще большим, дальнейшим доверием, и у них уже есть этот навык, они уже отравлены этим заработком.

Поэтому не думайте, пожалуйста, что вся история с этим футболом – это как-то пускай любители футбола в этом разбираются. Вот у нас есть футбольные комментаторы, и пусть они про это и думают. Или что вот, как-то, весь этот спорт не имеет отношения к каким-то важным вещам, которые в действительности нас волнуют сегодня, и которые в действительности в стране происходят. Имеют, еще как. Люди-то те же, мозги те же, мировоззрение то же, философия та же, логика принятия решений та же. Это все совершенно связанные вещи. Поэтому, мне кажется, нужно очень подробно в этом разбираться, и мы, конечно, будем в этом разбираться и дальше. Потому что, знаете, все связано.

Вот смотрите, другое событие недели, мимо которого я, конечно, тоже пройти не могу. Тоже, казалось бы, локальное, казалось бы, очень местное, казалось бы, почти анекдотическое – история вот с этой самой украинской библиотекой. Я, кстати, так получилось, что вообще к вот этой сфере, внимательно на нее смотрел довольно давно уже. Может быть, те, кто регулярно слушают программу «Суть событий», вспомнят, как очень давно, лет 7 назад, году, мне кажется, в 2009-м, я тут обсуждал историю о людях, которые совершенно неожиданно – давайте дадим себе отчет – 2009 год, это очень сильно до всех украинских событий, всех войн, Крыма, и всякого такого прочего – люди, которые внезапно попали под какой-то очень странный вал репрессий, это были люди, которые занимались украинским культурным наследием здесь в России.

Был такой человек по имени Юрий Кононенко, я его упоминал здесь в эфире, довольно подробно о нем говорил, который совершенно неожиданно был лишен права въезда в Россию. Это был, собственно, человек, который создавал ту самую библиотеку, о которой мы с вами так много слышим в последние дни. Вот он воссоздавал ее.

Вообще эта библиотека очень старая, она существовала под другим названием с 1918 года, то есть, почти 100 лет уже. Потом она была в какой-то момент закрыта, расформирована, и книги были розданы по другим библиотекам, просто в фонде других московских библиотек были украинские коллекции. Часть этих книг уехала во Львов, когда там была разграблена библиотека Львовского университета, и вот ее восстанавливали отчасти при помощи книг вот этой самой московской украинской библиотеки, потом небольшое количество этих книг вернулось обратно. В общем, это большая-большая история, и во многом, надо сказать, славная история того, как эта библиотека существовала.

И знаете, библиотека в современном мире – это вещь довольно сложная и довольно разнообразная. Это не пункт проката книжек, это не такое место, где вот сложены какие-то книжки, и люди приходят их взять почитать. Это этап, давно пройденный, библиотека является очень важным таким центром культурной активности, реальной прямо культурной жизни. Там жизнь идет: люди собираются, люди разговаривают, люди что-то обсуждают, устраиваются какие-то выставочные проекты, устраиваются конференции, устраиваются дискуссии, туда приезжают писатели, с ними разговаривают их читатели. Что только там не происходит, в библиотеке в мире сегодня.

Ну, и несколько таких библиотек есть у нас. К сожалению, российское библиотечное дело не самое живое, не самое передовое на свете, оно довольно сильно отстает от этих мировых тенденций, но тем не менее, много что можно в нем уже сейчас найти.

Вот эта украинская библиотека тоже была такой. Это была – к сожалению, мы вынуждены говорить об этом теперь в прошедшем времени – она была довольно живая. И вопрос не в том, что какое-то количество людей ходило туда брать книжки почитать. Дело не только в этом.

Так вот, этот самый Юрий Кононенко этим занимался, и в 2009 году, если я не ошибаюсь, ему внезапно запретили въезд в Россию, при том, что это человек, который жил в Москве много лет, у него была здесь жена, взрослая дочь, он вообще был совершенно московский человек. Ну, у него был по-прежнему украинский паспорт. Есть такие люди, они и сейчас есть, даже в условиях этой войны, которые по разным соображениям хотят сохранить свое гражданство. Люди живут в России с украинскими паспортами, люди живут на Украине с российскими паспортами. Вот этот самый Юрий Кононенко жил с украинским паспортом здесь.

Его внезапно из страны выгнали. Ну, воспользовались тем, что он выехал куда-то там, оказался в Киеве, а назад он уже не въехал, и это продолжалось много лет, он не мог приехать. И тогда была посажена на командование этой библиотекой довольно странная дама, которая создателям и основателям этой библиотеки сильно не нравилась, и они говорили о том, что это человек, который сюда приведен для того, чтобы, так сказать, дух их выводить оттуда, чтобы духу их не было.

Но, смотрите, прошло несколько лет, и вот что мы видим. А что, собственно, мы видим? А мы видим, как машина, которая на протяжении последних двух лет настроена на агрессию, настроена на ожесточенную националистическую истерику, как эта машина, с одной стороны, нуждается в каком-то более таком сильном каком-то топливе, потому что, ну, что-то как-то соскучились они там, как-то хочется чего-нибудь поживее. Чего-нибудь хочется новенького. Тоже ведь всей вот этой пропагандистской империи, ей же тоже надо чем-то жить, какими-то темами, какими-то сюжетами, надо что-то изобретать. Ну, сколько можно вот мусолить, что кто-то чего-то там в Фейсбуке написал, или ВКонтакте что-то вывесил – ну, невозможно, скучно им уже, хочется чего-нибудь поярче, посочнее. Ну, вот придумываются какие-то такие вещи. Это одна история, что эта машина нуждается в своем отвратительном вот этом вот информационном бензине. Когда она его не находит, она его выдумывает.

С.ПАРХОМЕНКО: В какой-то момент мы это услышим: мы вам построили памятник, мы вам открыли музей – и отвяжитесь от нас

И есть вторая сторона дела, которая заключается в том, что на всех этажах этой конструкции, на всех участках этого пейзажа каждый чиновник, каждое учреждение, каждая контора или конторка должны продемонстрировать свое рвение и свою лояльность. И хорошо, у кого есть под рукой живой националист, ну, как-то мало таких, кому повезло. Скорее всего, националиста никакого нету, поэтому приходится его выдумывать, приходится создавать самому эту историю, либо просто выдумывать из головы, либо даже предпринимать какие-то для этого действия.

Вот мы не знаем, в эту библиотеку реально принесли эти книжки те самые люди, которые потом их конфисковывали? А может, и не приносили. Может, просто выдумали. Зачем их носить-то – что, проверит кто-нибудь? Там что, видеорегистратор стоит – зачем их носить? Можно просто написать на бумаге, а физически не носить ничего. Можно какие-то найти на месте и объявить их национализмом, потому что в них есть это слово.

Была же, помните, история перед 9 мая, когда книжку «Маус», такой антифашистский комикс, объявили пропагандой фашизма, потому что там портрет, такой стилизованный портрет Гитлера был. Можно и так поступить при желании.

Так что, машина эта работает на себя, она создает сама себе свои поводы, для того чтобы отчитываться перед начальством, для того чтобы продвигаться, чтобы люди могли продвигаться по службе, чтобы они могли обходить на повороте конкурентов. Машина эта живет своей жизнью.

Вот сейчас пауза 3-4 минуты на новости, и после этого продолжим эту тему с этого самого места во второй половине программы «Суть событий» со мною, Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С. Пархоменко

Говорили мы про вот эту вот мрачную историю с библиотекой украинской и с ее директором. Вот только что вы слышали в новостях, что злоключения ее продолжаются. И, знаете, совсем-совсем-совсем не хочется разбираться, хороша ли она, не хороша ли она, правильный она директор, неправильный, посадили ее на это место за тем – я имею в виду, на стул директора посадили – или за этим, и знает ли она украинский язык, и какова ее концепция развития этой самой украинской библиотеки. Ровно так же, как совершенно не хочется разбираться в оттенках того дерьма, которым вот вымазали ворота этой самой библиотеки. Хотя есть масса желающих обсуждать, что вот этот вот Корчинский, книжки которого будто бы там нашли, что он такой националист или сякой националист.

Хотя действительно в истории его есть несколько совершенно поразительных эпизодов, впрочем, совершенно не связанных с содержанием его книжек. Ну, например, он был лектором, как теперь стало понятно, на Селигере, многократно как-то его звали, он там этим самым селигерским путинским детям рассказывал разные подробности про революцию, как он это называл, революция «от кутюр», и всякое такое. Или есть прекрасная-прекрасная-прекрасная история про презентацию его книжки, вот этой самой книжки, одной из тех книжек, которая была будто бы изъята и то ли принесена, а потом тут же изъята из этой украинской библиотеки. Презентацию устраивал Лимонов здесь со своими нбпшниками. И Лимонов тогда говорил – о, это чудесная, прекрасная история – Лимонов тогда на эту тему нес следующее. «Я бы, - сказал Эдуард Лимонов, - будучи украинцем, голосовал бы только за Корчинского. Людям нужна возможность подниматься по служебной лестнице…». Ну, и прочее. Ужас, стыдобища.

Вот, в конце концов, это не имеет значения, потому что вопрос совершенно не в том, что в точности содержится в этой книжке. Вопрос в том, что машина провернулась вот на этот еще один оборот и решила поискать националистов теперь вот так. И самое важное – это то, что будет завтра. Потому что, ну, мне, откровенно говоря, кажется, что вот этот дебилизм, который происходит в Москве, он в какой-то момент все-таки зачахнет и станет понятно, что все-таки это как-то невозможно, и директоршу эту никто сажать не станет, и библиотеку эту никто закрывать не станет.

Но будет еще по этому сценарию, вот по этой мелодии спетых, будет еще тысяча маленьких случаев. Далеко от Москвы, там, где нет никакой прессы, никакого «Эха Москвы», никаких корреспондентов, никакого общественного мнения, никаких Фейсбуков, никаких воплей, криков возмущения – ничего этого нет. А есть люди, оставшиеся совершенно один на один вот с этой вот постепенно свирепеющей и постепенно чумеющей пропагандистской чиновничьей машиной, которая работает на себя и интересуется собой, и больше ничем.

Вот на протяжении последних суток пришлось уйму времени потратить на то, чтобы собрать список – он собрался, и это замечательный, замечательный список – членов российского ПЕН-клуба под заявлением с требованием прекратить погром этой украинской библиотеки.

С Пен

Российский ПЕН-клуб ведет себя довольно трусливо в последнее время. Мне как члену российского ПЕН-клуба приходится это констатировать. И мы не слышим его голоса в тех обстоятельствах, когда этот голос должен был бы звучать – в обстоятельствах систематических нарушений прав человека в России и в условиях войны, которую ведет Россия.

Так вот, в течение последних суток под вот этим самым заявлением подписались больше восьмидесяти членов ПЕН-клуба, и это замечательный список. Там есть единственный живой существующий на сегодня лауреат Нобелевской премии, пишущий по-русски, Светлана Алексиевич. Там есть такие замечательные имена, как вот Владимир Войнович, которого вы только что слышали. Он вот вышел из студии, подошел ко мне и подтвердил, что, да, он присоединяется к этому заявлению. Там есть Владимир Сорокин, там есть Борис Гребенщиков, там есть Борис Акунин, там есть много замечательных имен. Я, пожалуй, прекращу перечислять, потому что все 80 я не перечислю, конечно, или, там, 82, и этим кого-нибудь обижу.

Уверяю вас, это, что называется, совершенно звездный список. Посмотрите на него на сайте «Эхо Москвы» или на сайте «Новой Газеты». Ну, вот он есть также и на сайте ПЕН-клуба. ПЕН-клуб не смог, так сказать, не заметить этой ситуации и вывесил это письмо в разделе «Частное мнение». Ну, вот такое частное мнение 82-х членов ПЕН-клуба.

Почему я на этом подробно останавливаюсь? Потому что, видите, в Москве какие силы в это во все включаются, и какие люди поднимают голос, тратят время, обсуждают это, переговариваются, сочиняют этот текст, обмениваются мнениями по этому поводу и так далее. Где, каким образом это будет в Весьегонске, в Чухломе Костромской области, в Кудымкаре, в Благовещенске и в других прекрасных российских городах, где это все людям предстоит? Им предстоит на себе испытать вот это безумие государственной машины. Потому что ничему эта машина не научилась.

Вот я приехал сегодня сюда на «Эхо» с одного очень важного события: сегодня в Москве открылся Музей ГУЛАГа. И я очень советую москвичам и тем, кто в Москве окажется в ближайшее время, музей этот посмотреть. Он только начинается, ему предстоит еще как-то развиваться, обогащаться, наполняться жизнь, как-то учиться общаться со своими посетителями. Ну, всякий музей в современном мире проживает большую жизнь. И сегодня, собственно, произошло только рождение этого музея. Вот один факт.

Другой факт. Вы знаете, что в Москве скоро будет большой памятник жертвам политических репрессий.

Третий факт. Вы знаете, что совсем недавно Правительство Российской Федерации выпустило концепцию увековечения памяти жертв политических репрессий. Ну, и наблюдатель со стороны сказал бы: о, однако, мы видим тенденцию! Однако, в этой стране правительство решило все-таки как-то исполнить свой долг. Однако, в этой прекрасной стране чиновники, государственные мужи задумываются о том, чтобы… и так далее.

С.ПАРХОМЕНКО: Мы стоим сегодня на пороге нового террора и новых репрессий

Вот это поразительная вещь. И много споров сейчас вот в правозащитной, что называется, среде происходит. Я разговариваю, скажем, с замечательными людьми, которые уже 25 лет работают в «Мемориале», и спрашиваю у них: а что это? Вот как вы к этому относитесь? Как вы это интерпретируете? И они говорят мне: да мы верим, что люди, которые принимают решения – вот, Путин Владимир Владимирович, президент Российской Федерации, Медведев Дмитрий Анатольевич, премьер-министр Российской Федерации, и еще какое-то количество людей, они вообще не сталинисты.

Они прямо говорят: мы должны как-то вот выразить наше отношение к политическим репрессиям и их жертвам. Они, в общем, пожалуй, действительно так считают, что должен быть памятник в Москве, должен быть музей в Москве. Другое дело, что они потом, что называется, это обменяют на какие-то свои, важные для них вещи, и в какой-то момент мы это услышим, что: мы вам построили памятник, мы вам открыли музей – и отвяжитесь от нас. А теперь… Ну, и дальше мы узнаем, что теперь.

Но в этих головах абсолютно нет мысли, а если она есть, то эту мысль оттуда тщательно выметают эти люди из своих собственных голов, что то, что они делают сегодня – это и есть основа террора. Это и есть основа массовых политических репрессий, они рождаются вот на этом. Они рождаются на ненависти, они рождаются на национализме, они рождаются на агрессии и они рождаются на твердой уверенности, что начальник никому ничего не должен, что человеческая жизнь не стоит ни гроша, что есть интересы поважнее человеческой жизни.

Есть политические интересы, геополитические интересы, национальные интересы, экономические интересы, есть держава, империя, герб, флаг, гимн. А человек как-нибудь… ну, мы потратим этого человека. В конце концов, мы можем это потратить, потратить эту жизнь, и вон ту, и еще вот эту, и еще многие десятки, сотни, тысячи, сотни тысяч и, в конечном итоге, миллионы жизней. Мы можем, в конце концов, этим пренебречь.

И это умещается в одной и той же голове, вот это ощущение того, что есть вещи поважнее, и ощущение, что: ну, что, памятник надо поставить, музей надо открыть – что уж там? Да, как-то положено. Да и можно будет потом в приличном обществе где-нибудь сказать про это, пригодится.

Мы в этом смысле стоим сегодня на пороге нового террора и новых репрессий. И давайте я это произнесу. Мы движемся в этом направлении. Не потому, что вот сидел какой-то человек и сказал: давайте мы найдем шпиона-диверсанта в украинской библиотеке. Нет, создана среда, создан пейзаж, в котором эти вонючие гнусные цветы вырастают сами. И если они не вырастают сегодня, значит, они точно вырастут завтра. Ну, это как-то вот вопрос времени. И если не Иванов отправит следственную группу с ордером на обыск, то Петров отправит.

Ведь был же какой-то человек, который вот сел за стол, снял пиджак, повесил его на спинку стула, взял в правую руку авторучку и подписал ордер на этот обыск. Кто-то же это сделал, вот физически это же произошло. Отчего это произошло? Оттого, что атмосфера вокруг него, жизнь вокруг него, почва, на которой он вырос, стул, на котором он сидит – все это образует вот этот самый тоталитарный пейзаж. И создают его те самые люди, которые, в общем, говорят: ну, давайте музей откроем, памятник поставим – чего там, должно быть.

Вот это важная очень вещь, что есть текущая цепь событий, а есть большой фон, и этот фон надо уметь видеть, и отвлекаться от него нельзя, потому что вещи, собственно, связанные. И объяснить то, что происходит, мы можем, только понимая эту общую картину, понимая эту общую агрессию.

И сегодня довольно много людей во всем мире обсуждают, а что же делать с вот этой ужасной-ужасной российской пропагандой, которая, между прочим, начинает выплескиваться и на весь остальной мир. Дикие, несусветные, абсолютно невообразимые деньги тратятся на вот эти вот пропагандистские телеканалы, которые вещают на весь мир. Смотрят их там мало, и большого эффекта они не имеют. Но зато, например, имеют каналы, то, что называется, там, НТВ Планета и международные версии больших наших федеральных телеканалов. И люди действительно по всему миру, открыв рот, смотрят на совершенно невообразимые эти выпуски новостей, воскресные какие-то «Времена» и так далее и так далее.

А дальше люди собираются, там, на какие-то конференции, семинары, начинают обсуждать: а что делать с российской пропагандой. А потом выясняется, что пропаганда-то заключается не в этом. Что вот это ядовитое зерно ненависти, которое сегодня наполняет информационную среду в России, и прежде всего телевизионный эфир, оно прорастает в самых неожиданных местах: оно в ток-шоу, оно в сериалах, оно в каких-то дискуссионных программах, оно в каких-то комментариях. Этим пропитано абсолютно все.

И вопрос не только в Дмитрии Киселеве, который вот как-то изощряется в этой своей такой своеобразной жестикуляции и в модуляциях удивительной своей речи и в удивительном наборе слов, который он выдает. Не в этом на самом деле дело, а в том, что эта машина интегральна. И только так ее можно понять и оценить. И оценить те усилия, которые предпринимает сегодня российское государство, которому предстоит жить на протяжении ближайших многих лет в условиях бедности, оно вот так определяет свои приоритеты.

Между прочим, эта неделя была еще и неделей, когда вылезли на поверхность некоторые основные показатели будущего российского бюджета. Вы знаете, что бюджетный процесс в России изменился, и не будет теперь бюджетного планирования на несколько лет вперед, бюджет будет планироваться всего на один год, потому что непонятно, что будет завтра, и непонятно, что будет с национальной валютой, непонятно, что будет с ценами на нефть. А кроме цен на нефть, ни от чего больше российская экономика, собственно, и не зависит, все как-то держится на этой цифре, цене на нефть, как в конечном итоге выясняется, сколько ни умничай и сколько ни придумывай какие-то другие варианты.

Так вот, появились эти цифры, и становится, например, понятно, какую долю занимает оборонный бюджет, какую долю занимает вот этот бюджет на пропаганду, какие невообразимые скрытые статьи, которые пойдут опять туда же, частично на войну, частично на пропаганду войны. Как на этом фоне выглядят государственные ассигнования на здравоохранение, образование, науку и так далее.

Вот в этих обстоятельствах предметом первой необходимости для этого государства является по-прежнему, и остается, и будет завтра эта самая пропагандистская машина, которая выдает вот такие истории, как с этой самой библиотекой. Это просто маленький кусочек на поверхности, который мы увидели. Вот какая-то там пружинка выскочила из этого мотора, и мы увидели, что вот она теперь тут торчит. А что там внутри происходит, это еще предстоит нам увидеть.

С.ПАРХОМЕНКО: Индексация пенсий фактически прекращена, она разорвана на несколько этапов

Так что, связано и это. И когда вы будете, скажем, на будущей неделе – теперь это будет одним из основных сюжетов на протяжении ближайших месяцев – когда вы будете видеть обсуждение этих цифр бюджетных, вспомните про это тоже. Вспомните, что есть важная деятельность, вид деятельности, который наше с вами государство сегодня считает для себя ключевым.

Оно много чем может пренебречь: оно может пренебречь образованием, здравоохранением, наукой, социальными программами, индексацией пенсий. Вы знаете, что индексация пенсий фактически прекращена, она разорвана на несколько этапов. Первый этап вот через некоторое время, а дальнейшие этапы когда-нибудь, если получится, в случае если хорошо сложатся обстоятельства. А с чего вдруг они должны сложиться хорошо?

Выясняется, что и бюджет на нынешний, текущий год планировался из каких-то совершенно невообразимых цен на нефть, которых давно уже нет, из какого-то потрясающего экономического роста, которого нет и которому неоткуда взяться. Ну, вот если получится, значит, тогда вот, кстати, и пенсии проиндексируем.

Вот когда вы будете обсуждать это все, то помните, во имя чего это делается, на что это обменивается. Это обменивается на пропаганду, на поддержание остервенения, которое тем больше будет нужно российскому государству, что оно вступает в год выборов, и непонятно, как на этих выборах удержать это большинство.

Несмотря на все эти невообразимые цифры путинского рейтинга, понятно, что это совершенно не конвертируется в выборные цифры. Ну, например, ясно, что на предстоящих выборах невозможно будет впрямую делать ставку на партию «Единая Россия». По всей видимости, огромное количество депутатов «Единой России» перестанут быть депутатами «Единой России», а перекрасятся либо в независимых депутатов, то есть, так сказать, краску всякую с себя сотрут. Либо перекрасятся в кандидатов от каких-нибудь других дружественных партий, а свою принадлежность к «Единой России» будут прямо таки скрывать.

Неплохая, правда, история про правящую партию, про партию, которая имеет подавляющее большинство в парламенте, которой предстоит идти на выборы, маскируя свое участие в этих выборах. Вот для того, чтобы это могло как-то сойти с рук, для того чтобы это могло как-то произойти, собственно, и нужна эта пропаганда. А эта пропаганда построена на ощущении, что, в случае чего, заплатим дороже (тут я возвращаюсь к футболу). И эта пропаганда выдает вот такие фортеля, как с этой библиотекой (тут я возвращаюсь к ней). Вот такая история, вот так оно все завязано одно на другое.

Ну что же, это была программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. Я продолжаю надеяться, что в будущую пятницу мы с вами встретимся снова и так и будем встречаться и дальше по пятницам, как все эти 12 лет. Спасибо, счастливых вам выходных, всего хорошего.