Суть событий - 2015-08-07

С. Пархоменко

Много очень событий этой недели, много сюжетов. Ну, даже если пропустить какие-то, которые сильно уже тут пообсуждены разными моими предшественниками, и по делу обсуждены, и по существу. И хватит, в общем, поэтому давайте я не стану говорить ни про уничтожение продуктов, ни даже про часы Пескова, хотя, может быть, к этому мы с вами когда-нибудь еще вернемся, все это на самом деле существенно серьезнее, чем многим кажется: чего это вы обсуждаете часы Пескова?

Ну, вот все-таки сегодняшняя новость, хотя я очень большой кусок предыдущей программы этому посвятил, но я не могу к этому не вернуться. Сегодня Центризбирком окончательно отказал штабу «ПАРНАСа» в регистрации его списка в Новосибирске. И, конечно, это снова возбуждает разговоры на тот же самый сюжет, который много раз уже служил темой для всяких довольно ожесточенных дебатов о том, участвовать или не участвовать. Что вот, это все игры власти, а вы, значит, ведётесь, а вы садитесь за стол с шулерами, а всякая попытка играть с шулером в карты заканчивается тем, что шулер обогащается, а вы уходите в очередной раз обдуренным и обчищенным.

Ну, не могу не отослать к замечательному тексту Екатерины Шульман в «Ведомостях» вчера, которая, в общем, для тех, кто хочет разбираться, очень аккуратно все это разложила и привела всякую теорию. На самом деле ситуация в России совершенно лишена всякой необычности, всякой экзотичности, абсолютно стандартная типовая ситуация, когда возникает вот такой почти диктаторский тоталитарный режим, который последовательно не допускает оппозицию до легальных форм участия в политическом процессе и, более того, всячески старается дискредитировать эти попытки участвовать в легальных формах. Это, собственно, тоже часть игры.

С.Пархоменко: Это была огромная взятка тогдашнему французскому руководству, покупка его в политическом смысле

Но я бы сказал простую вещь, которая мне кажется важной, и мне кажется, что время от времени надо это повторять, и хорошо бы это все-таки иметь в виду. Дело в том, что любой политик, любой человек, который имеет какие-то свои взгляды на действительность, который хочет участвовать в политическом процессе, у которого есть какая-то амбиция; любой человек, которому кажется, что государство, которое его окружает, и власть, которая наверху этого государства, устроены не идеальным образом, этот любой человек нуждается в одной простой вещи: он нуждается в том, чтобы общаться с людьми, которые его поддерживают.

И вот это самое общение, этот диалог, этот разговор между политиком и людьми вокруг, он должен существовать в каких-то формах. Он не может быть просто криком в пустоту. И выясняется, что форм этих вообще в принципе не очень много. Можно устраивать какие-то массовые акции, можно пытаться собрать людей на митинг, шествие, манифестацию, демонстрацию, пикет, что-нибудь. И вот это и есть тот разговор, который ведет политик с людьми, и некоторая форма действия, которую он им предлагает.

Можно пытаться просто изложить свою позицию, пользуясь разными медийными возможностями, разными средствами более или менее массовой информации: пытаться прорваться на телевидение, написать статью для газеты, вести блог, собрать много-много читателей в своем Фейсбуке, предположим, и разговаривать с людьми таким образом.

Можно, как это делает, например, тот же самый Навальный, можно устраивать расследования, преследовать персонально своих политических противников и вот на этом обсуждать с людьми, как устроена окружающая жизнь.

А можно участвовать в выборах. Выборы – это важное средство. Выборы – это способ. Выборы, если хотите, как бы кому-то ни казалось это таким подозрительным и уничижительным сравнением, выборы – это матч, это футбол. Невозможно присутствовать при том, что 22 человека бегают по полю просто так, им нужен какой-то мяч, который они гоняют. Вот выборы – это и есть этот мяч.

И здесь очень важно помнить, что выборы – это не голосование. Много раз мы с вами говорили об этом по самым разным поводам. Голосование – это последний этап. Ну, предпоследний на самом деле, после голосования идет еще подсчет голосов, определение победителей и так далее. Но, в общем, это один из этапов выборов. Выборы – это гораздо больше, гораздо более длинный процесс.

И сегодня, даже в той ситуации, которая вроде бы закончилась для команды «ПАРНАСа» в Новосибирске, мы можем сказать, что, да, их не допустили до голосования, но в выборах они приняли участие, уже приняли участие. Вот в той части выборов, которая оказалась им доступной. И они использовали эту часть выборов для разговора с людьми, чье мнение их интересует и чье отношение к той политике, которую они предлагают, их интересует. И в этом смысле они абсолютно правы.

И не существует никакого другого способа, который мог бы в этом смысле заменить выборы. Да, есть другие формы разговора, но ни одна из них, из этих форм, не заменяет собою выборов. Выборы – это совершенно уникальная возможность, уникальный метод обратиться к вам. И странно, что многие из вас это не ценят.

Между прочим, часто это те самые, которые скажут потом: а чего они, собственно, с нами ни о чем не разговаривают? Почему они нам ничего не объясняют? Почему они нам ничего не предлагают? Почему они никак не интересуются нашим мнением? Где вообще они все?

Да вот же они, они обращаются к вам с помощью предвыборной кампании, с помощью вот этих избирательных усилий, демонстрируя вам новых людей, объясняя вам свои мнения и свои точки зрения по разным важным поводам, предлагая вам разные решения проблем, которые кажутся вам правильными. В форме выборов это делается.

Цените это, следите за этим и уважайте людей, которые предпринимают эти усилия. И не верьте балбесам, которые объясняют вам, что это сговор. Это пустая примитивная поверхностная позиция, это такая, я бы сказал, негодная конспирология, и не более того. Вот про выборы.

Еще один сюжет, который кажется мне очень важным и чрезвычайно интересным – это тоже сюжет совсем свежий, полуторадневной давности. Это вот дело о Мистралях, которое две стороны, Франция и Россия, объявили закрытым. Мне кажется, что это вот из разряда тех сюжетов, которые мне как человеку, который что-то такое там обсуждает, анализирует и пытается объяснить другим, мне такие сюжеты кажутся самыми интересными, потому что они стоят гораздо дороже, чем на первый взгляд. Они гораздо шире, гораздо важнее, чем сам тот конкретный сюжет, внутри которого происходят все события.

Вот это вот дело о Мистралях, у него есть такая техническая сторона, интересная, разнообразная, в которой интересно копаться, интересно разбираться, интересно добывать отсюда разные детали. А есть такая общеполитическая. Давайте все-таки мы с вами вспомним, что такое был этот контракт о Мистралях, откуда он взялся и зачем он был нужен.

Это была взятка, это была попытка купить – успешная, надо сказать, попытка – купить тогдашнего президента Франции Саркози сразу после грузинского кризиса, после войны 2008 года. Саркози тогда пытался играть активную роль, он совсем недавно был выбран президентом, ему как-то очень важно было заработать себе новую репутацию активного и эффективного международного деятеля.

И вот он, значит, влез по уши в эту грузинскую историю, пытался посредничать, пытался осуществлять всякую челночную дипломатию – и его надо было перекупать. И его перекупили при помощи этого контракта. Этот контракт был тоже ему очень нужен, потому что, конечно, там было чем похвастаться французскому президенту.

Он там объяснял, что вот, он привез огромную сделку на одно из важнейших французских промышленных предприятий, которое находилось, надо сказать, на тот момент не в лучшем состоянии и испытывало большой дефицит заказов. Вот эти знаменитые верфи в Сен-Назере и вот эта вот компания STX немедленно наняла огромное количество новых сотрудников, там образовалось много рабочих мест как-то, и, в общем, это решило множество всяких социальных, финансовых и прочих проблем в этом регионе.

Саркози этим страшно гордился, и Россия ему предоставила возможность страшно гордиться. И Саркози, конечно, немедленно сделал все, для того чтобы за это с Россией рассчитаться. Он немедленно занял позицию, которую нужно.

И немедленно в истории с Грузией как-то выяснилось, что Грузия во всем виновата, а Россия во всем права, и немедленно оказалось, что есть мощный союзник, который последовательно отстаивает российские интересы в самых разных разговорах.

И это была важная часть некоторого общего, я бы сказал, такого политико-философского процесса, о котором тоже я много раз говорил, который мне кажется очень-очень важным для понимания того, что происходит сегодня в России, что происходит с российскими политиками и отдельно с президентом Путиным, а также его ближайшим окружением.

С.Пархоменко: Правительство идет на поводу у стоматологического бизнеса

Это был очень важный элемент создания вот этой вот суперлегенды о том, что за деньги можно купить все. Что если вам кажется, что что-то не продается и чего-то нельзя добиться деньгами – значит, вы еще пока просто не предложили правильную цену. Предложите дороже – и все будет ваше.

И, собственно, речь шла о том, что мы покупаем Францию, мы покупаем Францию за этот миллиард, вместе со всем ее Fraternité, Égalité и вот этим вот, что там они про себя рассказывали, вот это все стоит миллиард евро. И они будут работать на нас, и они никуда от нас не денутся.

Поэтому, надо сказать, что это был совершеннейший шок, когда Олланд и его правительство вдруг сказали: нет, есть важнее вещи, которые мы ценим дороже, чем миллиард евро, и они не продаются ни за какие деньги. Это, например, наши представления о добре и зле. Нам кажется, что стране, которая совершила то, что в последнее время совершила Россия, не нужно продавать эти корабли. Она не должна владеть – с нашей, во всяком случае, помощью – не должна владеть такими современными вооружениями.

Это же ведь все сказки про то, что это никому не нужная вещь, что это совершенно бессмысленная штуковина, эти два Мистраля. На самом деле это очень современный корабль, очень универсальный. И вопрос не только в том, что он несет всякие вертолеты, и что он такая передвижная посадочная площадка, и что он позволяет действовать авиации там, куда она в нормальной ситуации не достает, а это важно при всяких локальных конфликтах.

Это, собственно, инструмент участия в локальном конфликте. Вот есть этот конфликт как-то вблизи какого-нибудь большого водоема, вблизи моря или океанского побережья или еще чего-нибудь такого. Подходит такой корабль, встает там рядом, и вдруг оказывается, что достижимы те цели, которые до сих пор были недостижимы, и наблюдать можно за тем, что раньше было не видно, и доставать можно то, что раньше было не достать, потому что появляется вот такая вот площадка подскока, чрезвычайно важная, такая база огромная, которая позволяет стране протянуть свою руку туда, куда она до сих пор не дотягивалась. Хочешь – туда, где сомалийские пираты, а хочешь – между прочим, в Грузию.

И, кстати, именно после грузинского конфликта потребность в такого рода кораблях и отсутствие их у российского флота проявились достаточно серьезно. Потому что вот, например, пожалуйста, грузинская история. Грузия, в которую есть вход через один тоннель и два перевала, и на этом, собственно, все заканчивается.

Очень бы не помешало в таком конфликте, как, скажем, грузинский, иметь России судно, которое стояло бы недалеко от грузинского побережья и перекрывало бы всю грузинскую территорию тем, что на этом судне есть. А могут быть там и вертолеты, могут быть и танки, и с него же могут стартовать такие специальные – не знаю, как это сказать – такие, ну, не знаю, баржи, предположим, катера, предположим, с помощью которых осуществляется высадка десанта – и техники, и живой силы на берег. И такое судно может на себе нести штаб довольно большой вооруженной группировки, или оно может нести на себе большой госпиталь, в зависимости от того, как оно в данную конкретную минуту оборудовано.

В общем, хорошая большая вещь – что называется, пригодится. Но главное, я повторю, было не это. Главное то, что это была огромная взятка тогдашнему французскому руководству, покупка его в политическом смысле, и эта покупка тогда удалась.

Олланд вообще отличается тем, надо сказать, что он демонстрирует себя как политик, который принимает принципиальные решения. Вообще современным политикам это не всегда свойственно, современные политики привыкли ходить на поводу у собственной элиты, у разного рода лоббистских групп, в конце концов, у тех или иных групп избирателей. И достаточно часто политики вообще стараются по принципиальным вопросам по возможности как-нибудь не высказываться.

Олланд этого не делает, Олланд ведет себя так, как будто ему не предстоят вторые выборы. Надо сказать, что ситуация его довольно тяжелая, и поддержка у него сейчас небольшая, и рейтинг у него невелик. Он в этом смысле, между прочим, похож на – не смейтесь только – он чем-то похож на Ельцина, вот ровно этим подходом.

Ельцин тоже позволял себе принципиальные непопулярные решения. И Олланд позволяет себе принципиальные непопулярные решения. И ему, конечно, было очень нелегко после того, как он принял это решение в ноябре прошлого года и заморозил поставку этих самых Мистралей, уже совсем почти готовых.

Потому что, конечно, со всех сторон на него обрушились, и до сих пор он огребает, и огребает, и огребает. Что вот, огромные деньги, огромное количество рабочих мест, и загрузки для этих верфей, и типа престиж, и репутация Франции как производителя вооружений – куда же все это делось? Зачем он это все, за что он это все отдал?

Он это все отдал за важные принципы. За то, что существует закон, существуют международные обязательства страны и готовность страны – в данном случае Россия продемонстрировала свое абсолютное пренебрежение, презрение международными законами. Так вот, за это нужно наказывать. Вот за это страна должна быть дискриминируема. И он дискриминировал Россию. Это факт. Франция подвергла Россию дискриминации в этой сделке.

Не за бесплатно. Вот, собственно, на этих днях все это решилось. Миллиард и двести миллионов евро Франция согласилась выплатить России. Восемьсот миллионов уже выплачены. Надо сказать, что это никакой не штраф, а это – вот что чрезвычайно важно – Россия ведь требовала штраф, Россия требовала какую-то неустойку, там еще чего-то. Эта сумма – это просто средства, авансированные Россией в исполнение этого контракта. Вот они возвращаются России, России возвращают ее деньги.

Есть еще огромное количество всякого оборудования, которое Россия привезла туда на стройку, для того чтобы установить на этих самых Мистралях, потому что Мистрали эти, они должны быть – это не просто корабль, это корабль, очень точно адаптированный под российские нужды. И он, собственно, весь сделан под Россию, начиная от всякой электроники и кончая, собственно, вот всеми технологическими узлами, которые связаны с российскими, именно российскими вертолетами и танками и так далее и так далее.

Все это России просто возвращают, без всякой неустойки, без всяких штрафов, просто Россия может забрать все это оборудование, которое она туда привезла, и она заберет.

Что будет дальше? Чрезвычайно важно, что Франция после завершения этого, так сказать, конфликта – а обе стороны признали, что конфликт завершен – Франция объявлена единственным владельцем этих двух судов, свободным в их дальнейшем использовании. То есть, снято обременение, можно с ними делать что угодно, можно их продавать.

Ситуация у Франции довольно тяжелая, потому что они там стоят и требуют денег. По разным оценкам, от миллиона до пяти миллионов евро стоит просто стоянка этих судов в месяц, каждый месяц стоит стоянка этих судов в Сен-Назере. И понятно, что Франции нужно от них избавляться как можно скорее. И понятно, что потенциальные покупатели это знают. И понятно, что потенциальные покупатели постараются этим воспользоваться. В той ситуации, когда продавцу очень важно избавиться от товара, покупатели обычно бывают безжалостны.

Кто эти покупатели? Ну, не знаю, почему-то российские аналитики без конца говорят про Китай. Ничего Китай не заявлял на эту тему. Зато заявляла, например, Канада. Вот я почитал всякие французские газеты: Канада, Сингапур проявил интерес к этим судам. И, вопреки тому, что вот мы слышим сегодня какие-то опровержения, на самом деле действительно есть серьезные сведения о том, что Египет проявляет интерес к этим судам.

И покупатель, несомненно, найдется. Наверное, не самый выгодный покупатель. Но Франция продемонстрировала одну чрезвычайно важную, чрезвычайно редкую вещь для современной мировой политики – она называется «честь дороже». Она называется «наша страна не продается». Это очень важно.

И чрезвычайно важно, что вот эта вот доктрина всеобщей продажности и всеобщей покупаемости, на которой существует сегодня российское государство, понесла очень тяжелый удар: нет, не все, не все продается в современном мире.

Это программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. Вернемся к этому разговору через 3-4 минуты. Новости.

НОВОСТИ

С. Пархоменко

Из событий, которые мне кажутся чрезвычайно важными и тоже вот такими более широкими, чем они кажутся на первый взгляд, я бы выделил еще историю о проекте правительственного постановления. Ну, вы понимаете, что эти технические документы, они достаточно часто называются каким-то вполне невзрачным и непонятным образом.

Вот это вот называется «О внесении изменений в постановление Правительства Российской Федерации от 5 февраля 2015 года», только и всего. А что это такое, собственно, за постановление Правительства Российской Федерации от 5 февраля? Это, собственно, первое большое постановление – может быть, вы помните его, мы и тогда о нем говорили, многие тогда о нем говорили, это был большой новостной сюжет – постановление Правительства об ограничении закупок для государственных нужд всякого медицинского оборудования, всяких медицинских расходных материалов. В общем, разнообразных товаров, которые, так или иначе, нужны для государственной и муниципальной медицины, для всяких медицинских учреждений: поликлиник, больниц, стационаров, санаториев и прочего и прочего и прочего.

И вот теперь расширяется этот документ. Вообще, ну, конечно, всегда нужно брать себе в помощь каких-то специалистов, для того чтобы читать такого рода документы, но это, может быть, тот редкий случай, когда этот документ такой совершенно демонстративный, такой самоигральный, и при взгляде на него, в общем, очень многое становится понятно сразу.

Многие прицепились к абсолютно безумной, такой безграмотной вопиющей фразе, которую сказал Геннадий Онищенко по поводу того, что в этом списке есть презервативы. Онищенко умудрился ляпнуть, что презервативы не имеют никакого отношения к здоровью. Вчера желающие могли слышать своими ушами, как он здесь в эфире «Эхо Москвы» в программе у Ирины Воробьевой абсолютно постыдно пытался увернуться от вопросов на эту тему, потому что абсолютно понятно, что сказать ему по этому поводу нечего.

С.Пархоменко: Это уже было в 90-е годы, когда пациенту говорили: приходите со своими таблетками, у нас нет

И он вертелся тут, и крутился, и ерзал, для того чтобы говорить о чем угодно: он согласен был говорить о грибах, согласен был говорить, я не знаю, о клещах, о чем хотите, о температуре, о прививках – лишь бы не говорить по этому поводу. И что-то такое тут блеял по поводу того, что эта тема не имеет отношения к заявленной теме разговора.

На самом деле это просто очередной случай, когда этот чрезвычайно сервильный политик, абсолютно дискредитировавший свое звание врача – я понимаю, что он клятву Гиппократа на самом деле, видимо, никогда не давал, и она ему совершенно безразлична, но это человек, который легко предает идеалы своей профессии, легко, легко их отдает за доброжелательный взгляд начальства.

Вот он в очередной раз сказал совершенно какую-то постыдную лживую фразу и дал повод нам вспомнить о том, какой совершенно бессовестный человек сидел на довольно высоком посту главного санитарного врача России. Я, честно говоря, немножко удивляюсь, когда его мнением до сих пор интересуются по разным поводам. По-моему, это человек, который совершенно дискредитировал и себя, и свою профессию, и репутации специалиста у него не может быть никакой.

Но штука совершенно не в этом. Штука не в этих самых презервативах, конечно, а штука в том, как устроен весь этот документ. А документ этот носит такой очень откровенно лоббистский характер. Смотришь на него и понимаешь, чего хотели люди, которые его заказывали. И вообще он похож на собранный, как из конструктора, из разного рода просьб и пожеланий.

Знаете, вот так и видишь этого самого лоббиста, который появляется где-то вблизи правительственных кабинетов и говорит: а можно, пожалуйста, вот из вашей пушки выстрелить еще вот туда? Потому что вот там вот у соседа есть теплица с помидорами, и мне как-то не хотелось бы, чтобы у него в этом году был урожай. Вот примерно так это устроено.

Что в этом документе? В этом документе конец государственной бесплатной стоматологии. Ну, абсолютно понятно, что стоматология – это одна из, так сказать, отраслей медицины, где гуляют довольно большие деньги. Это серьезный большой разветвленный бизнес, и этому бизнесу совершенно не нужно, чтобы рядом с ним существовала, отвлекая клиентов, какая-то там еще государственная стоматология, чтобы часть потенциальных покупателей услуг шла бы в государственные поликлиники, оперировалась в государственных клиниках, осматривалась у государственных специалистов, протезировалась у тех, кто работает в государственных учреждениях. Это совершенно никому не нужно.

А нужно создавать сеть клиник, в которых для небогатых покупателей будут дешевые и низкокачественные услуги, для богатых покупателей – дорогие и высококачественные. Ну, и вот, собственно, без всех этих государственных глупостей.

Правительство идет на поводу у этого бизнеса. Вообще не исключено, что в этом что-то есть. Не исключено, что действительно, может быть, нужно завязывать с государственной стоматологией, но только тогда есть такие, что называется, симметричные меры. Но тогда нужно задумываться о том, каким образом стоматологические услуги будут отражены в обязательном медицинском страховании, каким образом они будут отражены в добровольном медицинском страховании, кто и как будет компенсировать людям эту работу и эти расходы.

Потому что, ну, да, стоматологические заболевания – это такие же заболевания, как и разные другие, не все они обусловлены тем, что человек ел слишком много конфет и вел себя каким-то неподобающим образом, и вот теперь сам виноват. Ну, да, люди, бывает, болеют разными местами, в том числе болеют и зубами. И для некоторых это совершеннейшая катастрофа.

Ну, действительно, представьте себе, не только киноактера, но, например, школьного учителя, который остается без зубов. Тут вопрос не только в том, что жевать нечем, но и в том, что совершенно невозможно заниматься своей любимой профессией, своим любимым делом – дети засмеют.

Так вот, к чему приводит этот порядок, который предлагается в этом постановлении Правительства, в соответствии с которым исчезают государственные закупки для государственных учреждений? Там перечисляется огромное количество всякого стоматологического оборудования, всяких стоматологических инструментов – крупных, мелких. В частности, вот все то, чем, собственно, сверлят ваши зубы.

К чему это приводит ситуацию? Это ее приводит к положению 90-х годов, кто помнит, с той только разницей, что тогда Россия была бедным государством, которое не могло себе позволить нормальных государственных медицинских услуг. Сегодня Россия – богатое государство и может позволить себе социальные программы, о которых ее начальники говорили населению.

Это приводит к ситуации, когда человек приходит в стоматологический кабинет, а доктор у него спрашивает: вам чем сверлить? Вам сверлить тем, что нам тут выдали, или вам хорошим сверлить, чем не больно и чем можно сделать работу хорошо? Если вам хорошим, то, знаете, вот тут вот у меня есть коробочка, я тут вот для себя купил.

Помните прекрасную сцену из старого советского художественного фильма «Афоня», где Куравлев играл главную роль? Он играл сантехника, который приходит чинить какой-то протекающий кран к какому-то профессору, которого играл чудесный Готлиб Ронинсон, смотрит и говорит: вот у вас тут прокладка… Знаете, у меня есть одна японская, для себя покупал – не хотите? И тот у него покупает эту японскую прокладку немедленно, вздыхая. Вот ровно так это и будет.

Вы хотите качественную стоматологию? Купите вот тут инструменты. Вы хотите какие-то расходные материалы? Ну, приходите со своими. Это уже было, это уже было в советское время, и это было в 90-е годы, когда пациенту говорили: приходите со своими таблетками, у нас нету. Приходите со своими шприцами, приходите со своими бинтами, приходите со своими анализами, которые вы сделайте сначала где-то на стороне, а потом приходите.

И это происходило в том числе и в стационарных клиниках, когда нужен был срочный анализ, и человеку говорили: позвоните и вызовите немедленно кого-то из родственников. Приходил родственник, родственнику говорили: вот мы тут взяли кровь в пробирке, вот вам эта пробирка, езжайте и быстро сделайте экспресс-анализ, чтобы вам немедленно дали результат, в какую-нибудь платную лабораторию, и возвращайтесь. Потому что у нас лаборатории нет, у нас уже все закрыто, или у нас нет реактивов, или у нас специалист в отпуске, или еще что-нибудь вроде этого. Вот эта вот такая медицина самообслуживания на государственном уровне, она уже существовала.

И второй эффект, он заключается в том, что мы видим на сыре сегодня, а также на всех остальных вот этих самых санкционных продуктах. Не существует никакого отдельного рынка для государственных закупок, есть рынок вообще. И на этом рынке либо есть товар, либо нет товара. Либо цены формируются так, либо цены формируются сяк.

Если объем товара, качественного товара, на этом рынке оказывается меньше, могут быть только два эффекта, только два вида последствий. Во-первых, растут цены на качественный товар. И во-вторых, возникают суррогаты, которые пытаются этот качественный товар собою заменить. А потом возникает третий, еще более интересный эффект: эти самые суррогаты, которые заменяют качественный товар, начинают продаваться по ценам, по которым раньше этот качественный товар и продавался.

Ну, вспомните историю с сыром. Я тут некоторое время назад, находясь на Алтае, поделился рассказами, которых я наслушался от всяких сыропроизводителей тамошних о том, что молоко с пальмовым маслом уже поступает на перерабатывающие предприятия. Мне аж целый губернатор Алтайского края отвечал на это, обзывал меня пасквилянтом, а речь мою пасквилем. А вот тут, по-моему, сегодня или вчера опубликовали аж целое заявление Роскомнадзора по этому поводу, что нет, алтайский сыр очень хороший.

Ну, хорошо – идите в магазин как-то… Мне, знаете, не нужен Роскомнадзор для этого, мне достаточно сходить в магазин и попробовать его. А производителям этого сыра достаточно посмотреть на это молоко и на то, как оно пенится при нагревании. Никакой губернатор тут не поможет.

Ну, так вот, вот то, что верно для сыра, то верно и для медицинских инструментов, и для медицинских расходников, и для всего остального. И мы видим там одну сферу – стоматологию, другую сферу – все, что связано с лечением новорожденных и, в частности, недоношенных детей. Третью сферу – все, что связано с разного рода оборудованием для инвалидов с ограничениями опорно-двигательного аппарата – костыли, ходунки, палки, трости, инвалидные коляски, всякие поручни и так далее и так далее.

Это большой серьезный бизнес, это продается в магазинах. Не нужно совершенно, чтобы это выдавалось людям в бесплатном порядке. И дальше это выглядит следующим образом: пациент приходит... казалось бы – вот многие мне сейчас объясняют – что вы рассказываете про то, что это как-то повлияет на цены в магазинах, когда это касается только государственных закупок?

Ну, так вот, смотрите: пациент приходит в государственное учреждение, где произошла государственная закупка. И ему говорят одно из двух: либо купите у меня – если врач достаточно энергичный, достаточно хитрый, и достаточно жадный, и достаточно беспардонный – он говорит: купите у меня, у меня есть, вот, пожалуйста. Я тут себе покупал, я тут сам был в отпуске заграницей и привез, знаете ли, как раз то, что вам нужно.

Либо есть еще другой способ: ну, знаете, у нас нету, так что вы, пожалуйста, уж покупайте как-то сами. А, не знаете, где? Ну, вот у меня тут есть визиточка, тут вот один мой знакомый оставлял визиточку, вот вам визиточка, вы сходите, пожалуйста, вот по этому адресу, там все есть. Или позвоните по такому телефону, вам все привезут. А я вам очень рекомендую этого поставщика, очень рекомендую эту фирму и так далее и так далее.

Вот так в действительности это устроено. Узнаете ситуацию? Были в этой ситуации? Ну, будете в ней и дальше.

Сейчас, - говорят мне, - те же правила. Да, но сейчас есть больший объем товара на рынке, и он в какой-то мере регулирует цены, и даже если вас сейчас отправляют в аптеку, у вас есть надежда, что в этой аптеке есть много высококачественного товара, который так или иначе эти цены регулирует.

Кроме того, этот высококачественный товар поставлен крупными фирмами и крупными дилерами, которые, зная объемы, которые у них в России есть, могут себе позволит крупный импорт. А если этот же самый товар будет завозиться, что называется, фарцовщиками в чемоданах... Ведь взять, например, то же самое стоматологическое оборудование, всякие, не знаю, там, боры, вот эти вот сверла, и прочее и прочее. Это же места немного занимает. Это же можно купить, положить в чемодан и привезти вот таким частным способом.

То есть, появится огромное количество, снова появится, забытых мелких фарцовщиков, которые занимаются этой торговлей, разрушают этот рынок и в конечном итоге способствуют росту на нем цен. Потому что это не серьезный бизнес, это как бы такое однодневное предприятие: привез чемодан – продал. И не существует никаких инвестиций в инфраструктуру, в обучение персонала, в развитие этого рынка – ничего абсолютно.

Очень интересная отдельная ситуация – посреди вот этих списков торчит один товар, вот совершенно вдруг, откуда ни возьмись, на который я обратил, признаться, специальное внимание, это тест-полоски для таких портативных анализаторов крови. У нас в стране огромное количество – больше 3 с половиной миллионов людей, больных диабетом второго типа, и эти самые диабетики второго типа должны иметь эти маленькие глюкометры и пользоваться ими, ну, по-разному – кто-то раз-другой в неделю, а кто-то и по многу раз в день. И расход вот этих тест-полосок довольно большой.

Любопытно, что никаких других аналогичных товаров в этом списке нет. Там нет тест-полосок для анализов мочи, там нет тест-полосок для определения беременности, овуляции и еще чего-то. Есть же много вот такого аналогичного товара. Почему-то только то, что связано с сахаром в крови, только для этих самых глюкометров.

С.Пархоменко: Российское законодательство способствует появлению патриотического монополизма

Почему? Потому что есть конкретный интересант. Потому что очень хорошо видно, как в этой ситуации это работает, потому что есть крупная фирма на российском рынке, которая занимается этими самыми российскими товарами для диабетиков, называется она ЭЛТА. Это фирма, которая всегда ориентировалась именно на госзакупки, и это фирма, которая работала и работает достаточно жестко как лоббист, используя прежде всего свои связи в Единой России, в Народном фронте.

Я вот нашел замечательную совершенно вещь. В ноябре прошлого года 2014 произошло такое прекрасное мероприятие Форум действий Общероссийского Народного фронта. Если помните, было такое публичное телевизионное общение президента Путина с активистами Общероссийского Народного фронта, и там в какой-то момент слово было дано человеку по имени Андрей Асмолов, руководитель исполкома Общероссийского Народного фронта Калининградской области, который задал большой длинный и подробный вопрос про вот эти самые анализаторы и тест-полоски для диабета.

И можно себе представить, как это было устроено, как был просунут этот вопрос в эту конференцию с Путиным. Вот так это действует. Вот так работает на самом деле, вот таковы механизмы российской власти сегодня. Задается вопрос Путину во время публичной какой-то акции, Путин этим интересуется – вот, собственно, этот Асмолов говорит: «И вроде бы, с одной стороны, это проблема большая, но, с другой – она легко решается, так как отечественные производители готовы совершенно бесплатно распространять эти глюкометры, и они сейчас распространяют их в медучреждениях, домах престарелых, детских домах. И если перейти на эти русские глюкометры, то мы, по сути дела, из той одной трети больных сахарным диабетом, которые сегодня обеспечиваются вот этими тест-полосками, увеличили бы в два раза обеспеченность. То есть практически две трети закрыли бы этими тест-полосками».

И Путин тут же обращается к Голодец: «Ольга Юрьевна, а что наши-то, не покупают?» И она немедленно ему говорит: хорошо, хорошо, сейчас-сейчас-сейчас, сейчас займемся, сейчас займемся.

И вот появляется эта строчка в этом самом постановлении.

Конечно, есть другая позиция, что не надо этого всего обсуждать. Вот есть люди, в том числе, есть врачи, в том числе, замечательные врачи, с которыми я, например, знаком, которые говорят: ну, что вы пристаете к палачу, который ребенка пополам перерубает, чего вы пристаете к палачу, что он перед этим руки не мыл? Ну, что за мелочь такая? Ну, подумаешь, какие-то закупки, какая-то фигня.

Или, там, приходят какие-нибудь, не знаю, украинские пользователи Фейсбука и говорят: какой вы странный народ, вот, ваша страна ведет войну, а вы занимаетесь какими-то презервативами, какими-то тест-полосками, какими-то борами для стоматологов. Вам что – заняться нечем? Вам нечего обсудить? У вас нет более важной темы?

Послушайте, вот это и есть устройство российской власти, вот так это функционирует. Это функционирует на лоббистском интересе, на совершенно конкретном интересе конкретных компаний, которые удаляют таким образом конкурентов, и которые навязывают свой товар, и которые играют на том, что российское законодательство очень способствует тому, чтобы на самом деле в нем появлялся новый вот этот вот патриотический монополизм, который благополучно вытесняет иностранного конкурента, потому что мы давим сыр гусеницами, потому что мы в кольце врагов, потому что Крым наш, потому что кругом пиндосы, и, собственно, никто не посмеет нам запретить или замедлить наше импортозамещение.

Как происходит это импортозамещение, отлично известно. Большая часть этого отечественного оборудования, которое производится, и в данном случае, кстати, тоже, это упаковка, это покупка в реальности импортного товара и его расфасовка по высококачественным баночкам и красочным пакетикам. Вот, собственно, и все импортозамещение, которое происходит. Так что, об этом на самом деле люди, которые пишут эти тексты, могут на самом деле не задумываться, они вообще не задумываются о последствиях того, что они пишут и что они предлагают. Они выполняют лоббистский заказ.

Вот это интересный очень, просто пример, на самом деле, конечно, мы касаемся каких-то гораздо более серьезных, гораздо более важных вещей, но тогда, когда начинались проблемы с продовольственным импортозамещением, когда здесь Николай Троицкий что-то такое блеял про Маскарпоне, который ему не привезут. Чем это все кончилось? Это все кончилось сыром Российский, который превратился в мыло.

Вот так это устроено, потому что есть вещи на рынке, которые функционируют сами по себе и которые невозможно отменить правительственным постановлением и невозможно разорвать этот рынок на части, невозможно на этом рынке добиться того, что в одном его углу действуют одни законы, а в другом другие. На розничном рынке товар есть, а на рынке государственных закупок товара нет. Так не бывает.

Собственно, это была программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. Продолжим эти обсуждения в будущую пятницу, несомненно. Всего хорошего, до свидания.