Суть событий - 2015-03-06

С. Пархоменко

Ну и вот они без пяти девять вышли из эфира, и мы там принялись обсуждать всякие события дня, всякие предстоящие дела, предстоявший этот самый протестный марш: правильно он устроен – неправильно он устроен, хорошо в Марьино – нехорошо в Марьино, такая интонация – не такая интонация. Как обычно, как-то очень бурно, очень живо, очень страстно, местами весело, местами трагически – по-всякому. Ну, как разговоры с Немцовым.

Знаете, много в сети всякого видео с Немцовым, много в сети всякого аудио с Немцовым, в том числе всяких украденных его телефонных разговоров. Сейчас это слышится совсем все по-другому. И слушаешь снова, снова, смотришь снова, снова. Вспоминаешь замечательного человека, и вспоминаешь свою дружбу с ним, и вспоминаешь всякие конфликты, и вспоминаешь всякий смех – очень много было смеха в общении с Немцовым, очень много было такого яркого, страстного и веселого. Вот. Невозможно говорить в прошедшем времени про такого человека.

Тем не менее, будем с вами говорить, конечно. Весь этот час, ну, или, почти весь этот час, будем говорить. Очень много вопросов. В этот раз целый ворох страниц я принес с принтера вопросов, пришедших на сайт. И на разные лады просят меня прокомментировать следствие или, точнее, какие-то обрывки следствия, которые доносятся до нас. Вот все эти бесконечные видеофрагменты, соображения по этому поводу, всякие выкладки, посекундные расчеты и прочее, прочее, чего полно сегодня в нашем интернете. Знаете, что я хочу сказать на эту тему? Конечно, всякое следствие вправе – давайте скажем это вполне откровенно – всякое следствие вправе публично врать и путать публику. Ничего в этом совершенно предосудительного нет, и иногда это важная часть следственного процесса. Поэтому прислушиваться к тому, что говорят представители следствия сегодня – что у них там «утекает», или что они заявляют намеренно – совершенно бессмысленно, мы как-то никогда не поймем, что здесь правда, что здесь неправда. Ну, точнее, поймем, но поймем потом, задним числом мы будем знать, где врали, где не врали, про все эти камеры, которые то ли включены, то ли отключены, то ли повернуты, то ли вывернуты, то ли туда, то ли сюда, то ли на этой стенке, то ли на той… Все это на самом деле, можно к этому даже особенно и не прислушиваться, потому что следствие нам с вами ничем не обязано, оно может публично вести себя так, как считает нужным для большего успеха своей работы.

Но есть один критерий, на который мы вправе обращать внимание и на который мы даже обязаны обращать внимание. Есть один объективный фактор, с помощью которого можно измерить эффективность следствия, надежность следствия, профессионализм следствия. Это очень простой фактор – это время.

С.Пархоменко: Всякое следствие вправе публично врать и путать публику

Вот, смотрите, прошла неделя. Через 2 часа с минутами будет ровно неделя с тех пор, как застрелили Бориса Немцова. Вы знаете, где его застрелили, вы знаете, почему это место совершенно особенное, символическое, такое исключительное со всех точек зрения. Прошла неделя. Что мы знаем по истечении недели? Мы знаем только то, что первоначально заявленные версии относительно того, как технически произошло это убийство, оказались несостоятельными. Та видеозапись, которая, в общем, является на сегодня наиболее полной и наиболее содержательной, вот эта вот странная видеозапись, которая появилась вечером следующего после убийства дня – видимо, никто особенно не знал и никто не ожидал, что на крыше по ту сторону реки стоит вот эта самая камера телеканала ТВЦ, совершенно не для этого предназначенная, предназначенная для создания красивой движущейся заставки. Я думаю, что про нее все забыли. Забыли и те, кто готовил это преступление, и те, кто, может быть, хотел бы скрыть это преступление, и те, кто хотел бы расследовать это преступление, тоже не они обратились к этой видеозаписи.

Потому что, если бы они вспомнили о ней первыми – хрен бы она появилась бы в эфире просто так и стала бы публичной. Они бы, конечно, ее бы забрали и никому бы не показывали. Но, видите, вот уже вечером – я вот последил по интернету – насколько я понимаю, около 9-ти часов вечера на следующий день в субботу появилась эта видеозапись вкупе с другими видеообрывками, которые у нас есть – вот, например, с записью со знаменитого видеорегистратора – там очень много чего можно нафантазировать на эту тему, и многие как-то с удовольствием обильно фантазируют по этому поводу. Но, в общем, понятно, что это выглядело не так, как казалось с первых слов, когда все выглядело очень просто: как-то человек с девушкой шел по мосту, мимо них проехала машина, из машины выскочил человек, выстрелил, вскочил обратно в эту машину и уехал – все. Так это было изначально. Сегодня мы ясно понимаем, что это, по меньшей мере, не так. Машин было несколько, людей было много, какие-то ездили там эти бордюрочистилки, останавливались, с их водителями происходили разные разговоры. Девушка, которая сопровождала Немцова, металась между Немцовым и разными другими собеседниками и разными другими машинами. Они приезжали, уезжали, останавливались, ехали дальше. Люди какие-то подходили, наклонялись, что-то там с Немцовым проделывали, как-то его переворачивали, оттаскивали, что-то… ну, в общем, много было всякого. Точка. Это все, что мы знаем. Между тем прошла неделя.

А теперь давайте посмотрим, как это бывает. 15 апреля 13-го года в городе Бостоне при огромном стечении народа в гигантской толпе, в гигантской мешанине из людей произошел теракт на Бостонском марафоне. Днем, в середине дня. Ночью этого дня, в ночь на 16 апреля, произошел первый обыск на одной из арендованных квартир под Бостоном, откуда было изъято много всяких улик, которые свидетельствовали о том, что именно там были изготовлены эти бомбы, и уже было известно, из чего они были изготовлены, как они изготовлены, и, по всей видимости, кем они изготовлены. 18 апреля были опубликованы фотографии авторов теракта, вот этих самых братьев Царнаевых, Джохара и Тамерлана, с утра 18-го числа.

С.Пархоменко: 50% - что следствие ведут идиоты, 50% - что следствие ведут участники преступления

Я напомню, что взрыв произошел 15-го. Значит, через 2 с половиной дня было известно, кто это сделал. 18 апреля вечером эти люди были обнаружены на бензоколонке в пригороде Бостона Уотертауне, произошла перестрелка, один из них был убит, за вторым начали гоняться. 19 апреля вечером была организована огромная, так называемая, безлюдная зона, в которой прекратилось движение автомобилей, люди не выходили из домов на улицу, и последний из уцелевших братьев Царнаевых был обнаружен, локализован в этой перевернутой лодке, если помните, и благополучно арестован. Значит, прошло с 15 по 19 апреля 3 с половиной дня. Давайте дальше – Charlie Hebdo. Вот 7 января два каких-то человека напали на редакцию, на тот момент, в общем, довольно такого, периферийного малопопулярного, малотиражного, явно пережившего свои лучшие дни уже, журнала. Никто специально за ним не следил, никто специально его не охранял, никому, в общем, специально он не был нужен с точки зрения безопасности и с точки зрения каких-то полицейских расследований до того момента, как этот теракт произошел. Он произошел около полудня 7 января. Вечером 7 января были установлены личности нападавших, было известно, что это братья Куаши. Вечером того же дня – измерялось в часах это все. В ночь на 8 января, то есть, ну, меньше, чем через 24 часа, часов примерно через 18 после теракта в городе Реймсе была проведена спецоперация, в результате которой были найдены люди, близкие к этим братьям Куаши, в том числе их родственники, были взяты образцы ДНК, отпечатки пальцев и всякое такое прочее. Утром 9 января их блокировали в типографии в 50-ти километрах от Парижа, и в 5 часов вечера 9 января – то есть, соответственно, все началось в полдень 7-го, да, значит, полдень 7-го, полдень 8-го – это один день, полдень 9-го – это два дня, и еще 5 часов. Через двое суток и 5 часов все было кончено: типография была взята штурмом, террористы были убиты. Вот так работают спецслужбы, над которыми здесь в России в официозной государственной прессе принято смеяться. Помните, что было по поводу всех этих французских спецподразделений? Как все ржали по поводу того, что они там скользили на мокрой траве, гурьбой вламывались в двери магазина, как-то там смешно крались из-за угла, еще что-то, еще что-то – но только 2 с половиной дня. Два дня и 5 часов в одном случае, а в другом случае 3 с половиной дня. И все. А вот теперь я слушаю тут одно государственное, такое очень официальное радио, вчера ехал в машине и слушал. И там сидел человек такой, с сильно спецслужбовым прошлым, такой Семен Багдасаров. Такой важный-важный деятель и знаток всякого там азиатского ближневосточного, всяких вот этих тонких восточных хитростей. И вот он сидел такой самодовольный развязный вальяжный и рассказывал как-то про то, как мы все знаем. И вот сыпал какими-то географическими названиями, какими-то именами и говорил: вот американские спецслужбы в Таджикистане делают то-то, а в Туркменистане – сё-то, а в Узбекистане еще вот это, а в Афганистане еще вон то. И вот они передвигают там по такой тропе через такой перевал за таким углом такие банды, сякие, басмачей тех, этих, вот мы так, сяк – мы все про них знаем, мы следим. Каждый человек, который хоть что-нибудь понимает в колбасных обрезках, знает просто до последнего патрона, что там происходит. Значит, давайте что-нибудь одно выберем: или у нас имеются грандиозные спецслужбы – а так, знаете, не бывает, чтобы, скажем, в ГРУ сидели бы какие-нибудь потрясающие роскошные профессионалы, а в Федеральной службе охраны одни недотыкомки. Или наоборот как-то: в полиции бы сидели олигофрены, а в Федеральной службе охраны сидели бы гении. Этого не может быть: или есть спецслужбы, или нет спецслужб. Или они работают, или не работают. Или есть школа, или нет школы. Так вот, значит, или у нас есть школа спецслужб, если у нас есть мощные знающие хитрые профессиональные и так далее спецслужбы, но тогда нам придется сказать, что они в деле, что они просто являются участниками этого убийства. Потому что иначе невозможно будет объяснить, почему к исходу недели их успехи равны нулю. Неизвестны исполнители, неизвестны те, кто это планировал, неизвестны те, кто это заказывал, неизвестна техника, неизвестна собственно методология этого преступления, неизвестен его, так сказать, смысл, и подтекст, и контекст – ничего не известно.

С.Пархоменко: Они уже два раза должны были сидеть, если бы это было в темпе бостонского теракта

Причем, вот здесь я не могу сказать, что: да они все давно знают, просто нам не сказали. Да нет, к исходу недели эти люди должны были бы уже сидеть. Они уже два раза должны были сидеть, если бы это было в темпе бостонского теракта, и три раза должны были уже сидеть, если бы это было в темпе парижского теракта с Charlie Hebdo, где ужасно нелепые и смешные спецназовцы спотыкаются на мокром газоне. Прошло уже три таких отрезка времени. Три! Это уже не вопрос, что они все знают, но нам не сказали. Да все должно было быть кончено уже за неделю. Так вот: или они совсем – совсем-совсем – не волокут, что называется, совсем не могут справиться со своей работой… Значит, ну, давайте все-таки еще раз отдадим себе отчет – ну, это произошло как-то в самом центре охраняемой зоны страны, вот ничего более охраняемого в России нет, чем Кремль. Правда же? С камерами, без камер, с патрульными машинами, с топтунами на каждом углу – послушайте, в некотором роде это не наше дело, что вы там ремонтировали. Значит, через 2 с половиной дня вы должны предъявить все, если вы вообще хоть чего-нибудь стоите. Так это бывает в странах, где работают профессионалы. В странах, где работают безграмотные бездельники, это бывает вот так, как сейчас: через неделю – ничего. Вообще, совсем ничего. Или, ребята, вы сами это устроили и морочите нам голову. Одно из двух: вы или совсем не умеете, или по уши увязли в этом дерьме. Никакого третьего варианта здесь нет. И я думаю, что это нужно понимать. Я думаю, что это совершенно очевидная, ясная ситуация, потому что у нас перед глазами нормальные примеры того, как развивается следствие тогда, когда задача этого следствия – найти тех, кто виновен, и узнать, что произошло. Ну, и третья, естественная, выходящая из этого задача – предотвратить повторение этого в дальнейшем. Тогда это или два с половиной дня, или три с половиной дня. Если хотите, вспомните еще 2001 год Нью-Йорк, всю историю с террористами, которые угоняли самолеты, с какой скоростью это было раскручено, как быстро были установлены эти люди, эти связи, эти отношения, эта технология. Все было вывернуто наизнанку в первые же несколько дней. При этом совершенно очевидно же, правда, что первые несколько дней – они, собственно, самые важные? Что если упускаются эти дни, то дальше понятно, что половины этих людей уже нет, половины этих улик уже нет, оружия этого уже нет, автомобилей этих уже нет, уже непонятно даже, что и искать спустя эти несколько дней. Из этого мы можем сделать вывод, что вероятность примерно 50%. Вот, 50% - что следствие ведут идиоты, 50% - что следствие ведут участники преступления. Вот и все. Никакой третьей версии нет. Вот и все. Это так, про практику. А что касается политической стороны дела, что касается, ну, подоплеки этого сюжета, давайте с вами поговорим во второй половине программы. Да, мне еще про Норвегию напоминают. Напоминают про знаменитые норвежские теракты, расстрелы на острове, взрыв в центре Осло и так далее. Тоже, если вы помните, дело измерялось часами, единицами часов. Перерыв. И через 3-4 минуты вторая половина программы «Суть событий».

НОВОСТИ

С. Пархоменко

С.Пархоменко: На протяжении года российская госпропаганда воспитывала всякое зверье

Есть, конечно, политическая сторона дела. А тут как раз все очень по-европейски, все очень как-то по правилам, все как у людей. Дело в том, что российская вот эта ситуация и российское политическое убийство, произошедшее в тот момент, когда в стране намеренными, осознанными, хорошо организованными усилиями государства поднимается националистическая истерия, разогревается националистическая агрессия, намеренно, последовательно, на это ассигнуются все большие и большие деньги, нанимаются все новые и новые люди, используются все новые и новые средства для этого. Тут и федеральные телеканалы, и крупнейшие общефедеральные газеты, типа «Комсомольской правды» и «Известий», и целые отряды, целые конторы, работающие посменно и круглосуточно, людей, которые систематически ведут эту пропагандистскую деятельность в интернете, в социальных сетях. Так что, арсенал довольно широкий. Так вот, в этот момент происходит политическое убийство, так, как оно и должно было произойти. Дело в том, что здесь действительно очень много аналогий, и здесь становится понятно, что совершенно лишены всякой экзотики эти российские обстоятельства. Собственно, имена, такие первые приходящие здесь на ум, они названы, и звучат и в этом эфире, и звучали и все эти дни: священник Попелушко в Польше, Жан Жорес во Франции перед Первой мировой войной. Ну, вот мне кажется самой верной и самой точной аналогия, о которой я говорил уже и в разных интервью, и говорил над гробом Бориса Немцова, когда я выступал среди прочих его друзей и коллег в Сахаровском центре, я говорил об этом. Говорил о том, что есть в относительно недавней европейской истории ситуация, которая поразительно похожа на сегодняшнюю ситуацию с Немцовым – и это история убийства итальянского депутата Джакомо Маттеотти. Легко найти информацию об этом, много и в интернете всяких сведений. Особенно если вы готовы читать на каком-нибудь языке, кроме русского. Почему-то по-русски это не очень как-то подробно изложено, и, в общем, и Википедия тут довольно скудные дает сведения. Думаю, что чем дальше будет развиваться следствие, в том числе такое народное, публичное следствие по поводу убийства Немцова, тем больше будет интерес к этой итальянской аналогии, тем больше будет сведений на этот счет. Так что, скоро это имя будет такой банальностью в наших рассуждениях, я нисколько в этом не сомневаюсь. Но там речь шла о человеке, он, правда, был депутатом, действующим депутатом. Ну, ведь и Немцов, в конце концов, был депутатом Ярославской областной думы. Так вот, этот человек последовательно выступал против подъема фашизма в Италии. А вот этот ранний итальянский фашизм, он, в общем, был похож на то, что сегодня происходит в России: было очень много агрессии, очень много такого злобного, жестокого, бесчеловечного давилова на политических оппонентов. Причем тоже начиналось это все со слов, а продолжилось довольно быстро таким физическим давлением. Были созданы специальные отряды, которые разъезжали по Италии, устраивали погромы в редакциях газет, которые им не нравились, или в местных отделениях политических партий, которые им не нравились, жгли там мебель, выкидывали бумаги, избивали людей, всячески издевались над этими людьми, придумывали для них всякие специальные публичные какие-то издевательства. Там, я не знаю, заставляли их, например, пить всякие отвратительные лекарства – например, касторку, или еще что-нибудь такое. Просто вот чтобы человека унизить, просто чтобы нанести ему какую-то такую вот отвратительную травму. Ну, и заканчивалось это обычно пожаром, чаще всего сжигали вот эти помещения, в которых происходили эти атаки. И вот постепенно это поднималось, поднималась, волна эта росла, росла. И вот нашелся депутат, который стал выступать с осуждением этого и который, в частности, стал говорить о фальсификации выборов, в результате которых Муссолини сделался премьер-министром и получил большинство в парламенте. Абсолютно параллельная ситуация. Кроме того, когда, собственно, его убили, то выяснилось, что работа, которую он вел в последнее время – это был большой антикоррупционный доклад. Да-да, я не оговорился, ровно то же самое, антикоррупционный доклад, посвященный разного рода махинациям в области нефтяной промышленности. Все-таки история, она удивительно однообразна, в ней так мало разных вариантов. Вот там речь шла о коррупции в области добычи, разработки и продажи нефти. Ну, правда, все это имело такой некоторый специфический итальянский оттенок, потому что там речь шла о разведанных месторождениях нефти в Северной Африке, главным образом в Ливии, и вот, значит, были специальные взятки даны, для того чтобы не разрабатывались эти месторождения, потому что там нашлись компании, которым было выгодно эти месторождения не разрабатывать. Вот, значит, Маттеотти этим занимался.

С.Пархоменко: Эти фашистские группы продолжают разъезжать по стране и кормить людей касторкой

И он был здоровенный мужик, его похитили возле его дома несколько человек, затолкали его в машину, он сопротивлялся, там была драка. Он умудрился выбросить из кармана свое депутатское удостоверение, и там мальчишки, которые играли в футбол в этом дворе, его нашли, и довольно быстро стало известно о том, что он похищен. И дальше началось… спустя какое-то время было найдено его тело. Причем, похоже, что убили его сразу, фактически, видимо, сразу в этой же машине, в которой его похищали, а тело его нашлось только спустя несколько месяцев.

И это была очень большая политическая проблема для Муссолини, потому что было абсолютно понятно, что это сделано если не им, то для него. Вот я бы сказал, что описать кратко российскую ситуацию с Немцовым можно ровно этими же словами: если не им, то для него. Мне эта формула кажется совершенно работающей и здесь в России.

На протяжении года российская пропаганда, государственная пропаганда воспитывала всякое зверье. Это зверье начало теперь выполнять свою звериную работу, так, как оно ее понимает. Ровно эта же ситуация была в Италии. Так, как эти люди, воспитанные Муссолини, воспитанные фашистами, понимали свое дело, свою роль, те методы, которые теперь предлагается им применять в политике, так они это и делали. Муссолини не велел им поить касторкой редакторов провинциальных газет, Муссолини не заказывал им пожары в штаб-квартирах политических партий, точнее, в отделениях этих политических партий. Это делал не он, это делали для него.

И после того, как мы слышим людей, которые публично говорят от имени, скажем, вот этого самого движения «Антимайдан», или вот этот развязный человек, которого я уже упоминал, в эфире государственной радиостанции «Вести» этот самый Багдасаров, который говорит: а почему, собственно, Власова повесили, а Чубайса – до сих пор нет? – говорит он. Это цитата. Почему Власова повесили, а Чубайса – до сих пор нет? – говорит человек, бывший депутат Государственной Думы. Не Киса Воробьянинов, не «подавайте бывшему депутату Государственной Думы». Такой успешный, респектабельный, вальяжный сидит джентльмен, объясняет, что он как-то важный знаток деятельности российских спецслужб, и спрашивает: а почему Власова повесили, а Чубайса – еще нет?

А ведущая государственной радиостанции «Вести» Анна Шафран угодливо хихикает ему в ответ. Я вообще с ней знаком, она достойная вполне такая очень впечатляющая дама, не только тем, что она хороша, но и, как мне до сих пор казалось, еще тем, что она умна и профессиональна. Хихикала. Я вот ехал вчера и слушал.

Вот, собственно, это оно и есть. Вот этому человеку, этому Багдасарову никто не заказывал говорить это в эфире, он сам решил, он так представляет правильное сегодня, он так представляет стратегию своего личного профессионального успеха. И люди, которые придумали это убийство, люди, которые осуществили это убийство, и люди, которые радуются этому убийству, и люди, которые покрывают теперь это убийство, все эти люди так представляют себе сегодня правильное в России, нужное России, стратегию своего профессионального успеха в рамках сегодняшней России. Профессионального, человеческого, социального, политического, всякого прочего успеха. Они это делают во имя того – вот в русском языке невозможно по этому местоимению «того» понять, имею я в виду одушевленное существо или неодушевленное – того человека, и того дела, и того идеала, который кажется им достойным человеческих жертвоприношений.

Вот как я бы описал то, что на протяжении последних дней получило уже такое мемообразное название «атмосфера ненависти». Тут недавно в Фейсбуке несколько человек, не сговариваясь, стали выяснять про то, кто первый сказал «атмосфера ненависти», вот стали искать. Нашли какой-то твит буквально, я не знаю, через час, или меньше, через полчаса, когда вот только стало известно о гибели Немцова, появившийся. Потом Белковский здесь в эфире, по всей видимости, развернуто об этом первым таки сказал Белковский здесь в эфире у Александра Плющева. Я говорил об этом примерно через минут 40 после Белковского здесь, в эфире «Эхо Москвы», у Александра Плющева. Когда Саша позвонил мне, я в этот момент был там, на мосту, собственно, на этом проклятом. Как-то вот сложились вместе два вот этих слова «атмосфера ненависти».

Потом некоторое количество разных гаденышей по этому поводу кривлялись и как-то хихикали, что вот вы, значит, демшиза, придумали теперь еще и атмосферу ненависти. О’кей, обойдемся без выражения «атмосфера ненависти», скажем это по-другому. Это сделано для него, с его именем на устах. Вот что такое политический мотив этого убийства. Потому что есть вещи поважнее человеческой жизни для большого количества людей, наслушавшихся и насмотревшихся разного государственного телевизора и начитавшихся всякой Скойбеды. Вот про политику по части Немцова.

И что очень важно в этой ситуации – это то, что люди, которые… это тоже идея, которую я уже несколько раз высказывал, но мне кажется важным повторять ее снова и снова: люди, которые это устроили, люди, которые вот нагрели до этого градуса, люди, которые воспитали и запустили в работу этих убийц, эти политические объединения, эти экстремистские группировки – эти люди абсолютно убеждены, что они всю эту индустрию человекоубийства надежно контролируют.

Они уверены в двух всего-навсего вещах. Первое – что их это не затронет. Ну, вот как-то они живут в каком-то отдельном параллельном мире, где этого нет. Вот по ту сторону этой стеклянной стены, где живут они, там пули не летают и человеческая ненависть туда не распространяется. Это в каком-то другом мире, рядом, вот там, в зверинце этом, за стеклянной стеной, вот в этой колбе, в этом вольере они устроили эту бойню одних людей с другими людьми – но сами-то они с другой стороны стекла. Это первое, в чем они уверены.

И второе, в чем они уверены – что в нужный момент они это все выключат. Просто остановят, и все. Знаете, как вот на попугая в клетке накидывают простынку, и он замолкает. А потом наступает утро, снимают простынку – и он опять начинает разговаривать. Или какого-нибудь компьютерного персонажа из какой-нибудь компьютерной игры. Вот он бегает, прыгает по рингу и мочит соперников, и размахивает какой-то страшной секирой, и разрубает их пополам – а потом щелк мышкой, и все, game over, можно идти ужинать, все в порядке.

Вот я в эфире РБК одному безграмотному балбесу рассказывал сказку про «горшочек, не вари». Он не понял, он, видимо, не слыхал этой сказки. Но вы-то слыхали, я думаю. Есть такая очень милая добрая детская сказка, помните, про «горшочек, вари» - и он стал варить кашу. А потом «горшочек, не вари» - а он продолжает варить кашу, и продолжает, и продолжает, и продолжает, и как-то остановить его невозможно. Ну, для любителей восточной экзотики все то же самое, только в чуть более изящном антураже, называлось «Золотая антилопа». Помните, был такой советский мультфильм, очень популярный? Тоже «хватит, хватит, довольно, довольно!» - говорил этот, кто там, я не помню, султан, визирь – кто это там такой был? Который говорил «довольно!», когда его засыпало этим золотом. Раджа, или кто-то. Раджа, раджа, да, раджа, вот мне тут подсказывают, и правильно делают. Вот.

С.Пархоменко: Люди, которые придумали это убийство, представляют сегодня правильное в России

Вот однажды эти люди скажут: довольно, довольно! А золотая антилопа производит свое золото, а горшочек продолжает варить, а убийцы продолжают убивать, а вот эти фашистские группы продолжают разъезжать по стране и кормить людей касторкой, и сжигать их штаб-квартиры, дома, квартиры, вешать, ну, и прочее, что у них там было. Но только прошли десятилетия, и вот сейчас вы приезжаете в Италию, а там буквально, буквально нет ни одной деревни, в которой центральная площадь не называлась бы Пьяцца Маттеотти. Ну, иногда бывает, правда, Пьяцца Република – ну, значит, тогда рядом улица, которая называется Виа Маттеотти, или бульвар Маттеотти, или ну хоть что-нибудь Маттеотти есть в любой итальянской дыре, потому что этого человека все помнят. Вот людей, которые его убили… Там, кстати, в какой-то момент таки вынуждены были устроить большое следствие, нашли этих людей, они оказались офицерами спецслужб. Их судили, они получили большие сроки. Правда, оказалось, что пока они сидели, их семьи получали гигантские, абсолютно невообразимого размера государственные пенсии, а вообще лет через 5-6 их всех поотпускали. Там в результате серии каких-то всяких сложных амнистий, в общем, как-то им этот срок скостили, они все вышли на улицу. Вот. И президент Путин однажды, однажды мы это услышим, как президент Путин говорит: труп этого человека бросают мне под ноги, для того чтобы я об него споткнулся. Но я об него не споткнусь, - скажет президент Путин. Потому что это однажды сказал Муссолини вот ровно в этих обстоятельствах, ровно по этому поводу. Он это сказал по поводу убийства Немцова, только Немцова звали Маттеотти. Это была программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. Будем надеяться, что мы увидимся с вами через неделю, в будущую пятницу в это же самое время. Всего хорошего, счастливых выходных, и праздника 8 марта тоже счастливого. Пока!