Суть событий - 2014-12-26

С. Пархоменко

Ну что, давайте попробуем, может быть, приступить к подведению итогов года. Немножко рано, но скажу сразу, что для меня эта программа в этом году последняя. Я на днях поеду в отпуск – видимо, пару ближайших программ пропущу. Так что, заранее всех с Новым годом. Впрочем, мы к этому еще вернемся.

Я хотел бы начать с важной истории, которая продолжалась весь этот год. Не с Украины, про Украину вам много говорят, много еще скажут, и я тоже скажу. Я много раз говорил здесь, сидя на этом стуле, что, на мой взгляд, самая важная российская проблема на сегодня – это суд, и отсутствие суда, и отсутствие арбитра, и невозможность найти справедливость, и невозможность человеку рассчитывать на защиту закона, защиту, в конечном итоге, Конституции.

Вот проблемы с судом – это, может быть, самые главные проблемы, которые есть сегодня в России. Все остальное можно было бы как-нибудь в судебном порядке решить. И вот сегодня небольшая, но замечательная статья в «Ведомостях», очень вам советую, кто может найти газету «Ведомости» - найдите. Кто может найти ее и прочесть этот текст на сайте в интернете – прочтите. Замечательная статья прекрасного питерского социолога и правоведа Вадима Волкова, он руководит очень интересным учреждением. Там при Европейском университете есть такой Институт проблем правоприменения, там работает несколько замечательных авторов: Элла Панеях, например – я думаю, что многие знают это имя и с удовольствием читают ее тексты. Ну, вот Вадим Волков руководит этим заведением и сам тоже время от времени пишет, и пишет очень хорошо.

И вот он пишет о деле Навального, но в таком расширительном смысле, находит в нем некоторый такой стратегический аспект, и пишет следующее. Вот я тут прочту две цитаты, вы уж не обижайтесь, что по радио читаю какой-то текст, но, по-моему, они стоят того. Вот что пишет Вадим Волков.

Проблемы с судом – это, может быть, самые главные проблемы, которые есть сегодня в России

«Дело Навального действительно рядовое, как настаивал следователь Нестеров, но в том смысле, что использует стандартные техники изготовления предпринимательских дел». Вот послушайте саму эту терминологию. Оказывается, есть такие техники изготовления. Можно даже себе представить, что где-то, наверное, есть руководство по использованию этих техник. А так, может быть, они передаются из уст в уста. Ну, это так, мой комментарий.

Так вот: «…стандартные техники изготовления предпринимательских дел, которые более 10-ти лет отрабатывались отделами по борьбе с экономическими преступлениями и следствием. Эти техники позволяют усмотреть состав преступления в любой предпринимательской деятельности путем произвольной трактовки ценообразования и контрактных отношений между юрлицами как «наносящих заведомый ущерб» одной из сторон и подлежащих квалификации как «мошенничество». В стандартную комбинацию входит еще чисто словесное определение последующих операций с прибылью как «легализации доходов, полученных преступным путем» и подведение под соответствующую статью УК».

Ну, да, действительно, вы знаете, любая сделка, начиная от покупки пучка морковки на базаре – это всегда столкновение интересов. Кто-то хочет продать подороже, кто-то хочет купить подешевле. И сделка может состояться только в том случае, если обе стороны считают, что они выиграли в результате этой сделки. Вот я ухожу довольный в этим пучком морковки и думаю: отлично, по хорошей цене купил. Все-таки торговался-торговался – и выторговал. Какую купил замечательную морковку, и как задешево! А бабушка, которая мне продала этот пучок морковки, она смотрит мне вслед и думает: вот лопух, что я ему всучила, и за какие деньги, между прочим! Ну, вот, значит, хорошая я продавщица.

Ну вот, и действия любого из нас при желании можно квалифицировать как нанесение заведомого ущерба другому лицу. Я же осознанно старался купить подешевле, а она осознанно старалась продать подороже. При желании можно даже и за мошенничество выдать. Да вообще все что угодно можно выдать за что угодно.

Вот, например, мы тут с вами сидим, я разговариваю, а вы слушаете. Можно сказать, что я с преступным умыслом с составе преступной группы, в которую также, кроме меня, входили главный редактор «Эха Москвы», генеральный директор «Эха Москвы», звукорежиссер Наталья Селиванова, референты, еще целый ряд других лиц, с преступным умыслом осуществил вещание на сайте, на радиостанции «Эхо Москвы». А впоследствии, с целью получения прибыли и нанесения ущерба радиослушателям, опубликовал на сайте «Эха Москвы» распечатку своей передачи.

Понимаете, вот эти слова, их можно приделать совершенно к чему угодно, и любая фраза, любое действие превратится в цитату из обвинительного приговора.

Что, собственно, мы и видели в деле Навального, совершенно развалившемся деле, но которое действительно оказалось таким эталонным. Вот это такая вершина этих самых правоприменительных техник, рассчитанных на то, чтобы воплотить знаменитый, действовавший еще в сталинское время, принцип «был бы человек, а дело найдется».

Нужен человек – мы всегда можем на него нанизать какое-нибудь обвинение. Нужно просто достаточно часто употреблять словосочетание «имея преступный умысел», или «в составе преступной группы», или «желая оказать давление», или «желая нанести ущерб», или «легализуя преступным образом полученные доходы», или еще что-нибудь вроде этого – и вот, пожалуйста, человека уже можно сажать.

А вот вывод, который делаем Вадим Волков. «С каждым новым резонансным делом требования к юридической стороне дела — к доказательной базе, к качеству экспертизы, к свидетельским показаниям — становятся все более низкими, и юристы перестают стесняться участвовать в политических процессах. В такой ситуации противоречия и конфликты, которые номинально должны разрешаться в правовом поле, будут разрешаться через социальные движения, уличные протесты, массовые акции, чреватые насилием».

Вот здесь Вадим Волков напоминает нам об одном очень важном аспекте – о том, что важнейшая задача правосудия, важнейшая задача суда – это возможность людям разрешать свои конфликты каким-то относительно бескровным путем. Вот если у людей есть суд, они идут в суд, долго там что-то такое обсуждают, долго спорят, как-то иногда даже ругаются, но, в общем, уходят оттуда живые, и решив свою проблему. Выясняется, кто их них прав, кто из них виноват, выясняется, как урегулировать этот конфликт между ними. И, в общем, это обходится относительно бескровно для них обоих, если речь идет о споре между двумя людьми, о каком-то разумном реальном правосудии, основанном на законе, и так далее.

Дело Навального - вершина этих самых правоприменительных техник, принципа «был бы человек, а дело найдется»

Так же точно, знаете, есть такое расхожее выражение, что демократия – это очень плохой государственный строй, но, по всей видимости, это единственный способ правителю живым уйти от власти. Потому что в противном случае, вот во всех других случаях окончание власти означает для него смерть. Или он должен умереть на троне, и тогда, в общем, власть кончается в тот момент, когда он умирает. Или он сначала теряет власть, а потом умирает, причем, умирает обычно каким-то неприятным насильственным способом: или за ним гонится разъяренная толпа, или на нем отыгрывается его, так сказать, наследник политический, или, собственно, в процессе смены власти ему как-нибудь отвинчивают башку, или еще что-нибудь вроде этого.

Вот для тех, кто не хочет расстаться с властью только ценой своей жизни, для тех предусмотрен ужасный политический строй над названием демократия, который позволяет как-то вот аккуратненько отползти от президентского или, там, премьер-министерского, или еще какого-нибудь, кресла живым.

То же самое и правосудие – оно позволяет людям разбираться между собою бескровно, оставаясь живыми. Похоже, что этот способ целому ряду людей, управляющих сегодня Россией, не нравится. Кажется лишним, кажется таким каким-то ненужным украшением. Им кажется, что можно без этого обойтись.

Потому что, вот действительно, опять же, на примере дела Навального мы видим, что степень вот этого вот, я бы сказал, юридического бесстыдства может дойти, ну, совсем уже до какого-то окончательного максимума. Действительно, дело, которое развалилось полностью, в котором нет совсем ничего. Дело, в котором нет ни одного свидетеля, который выступил бы на стороне обвинения, а не перебежал бы на сторону защиты. Дело, в котором нет потерпевшего. Дело, в котором нет ущерба. Дело, в котором не существует никаких доказательств, есть только суждения.

Вот к чему это все должно привести? Да вот к тому, о чем пишет Вадим Волков: «в такой ситуации противоречия и конфликты, которые номинально должны разрешаться в правовом поле, будут разрешаться через социальные движения, уличные протесты, массовые акции, чреватые насилием». Вот это то самое, о чем я и говорю. Массовые акции, чреватые насилием – вот что приходит на смену развалившейся системе правосудия. Система правосудия в России разваливается.

Кстати, Вадим Волков очень интересно пишет о том, сколько всего было вложено в эту систему. Прямо в реальном смысле, сколько было ассигновано государственных денег на реформу суда, на обеспечение суда, на строительство новых судебных зданий, на их оборудование, на судебные архивы, на автоматизацию, на системы связи, и так далее, и так далее, и так далее. И надо сказать, что, ну, некоторый прогресс, во всяком случае, в больших городах.

Вот мне в последнее время довелось бывать и в судах в Москве, и в судах в Санкт-Петербурге, например. Это ужасные совершенно заведения, они обычно очень грязные, они обычно очень вонючие, они обычно крайне какие-то бесчеловечно устроенные. Но иногда начинает попадаться что-то такое более или менее приличное. До тех пор, пока ты не начнешь разговаривать с судьей, и понимаешь, что можно расставить мебель, можно купить компьютеры, можно даже поставить в углу автомат, который будет продавать минеральную воду и стаканчики с горячим кофе, но с этой головой ничего поделать невозможно, в этой голове ужас, в этой голове нет закона, никакого совсем нет представления о том, что нужно работать с законом.

Ну, и еще один пример, совсем свежий, образовавшийся буквально на этой неделе – это вот это новоявленное дело писателей-вредителей, о котором так много говорят. Вы знаете, что большое количество известных российских литераторов, чаще всего настроенных либерально, настроенных демократически, прошли через допросы или попытки их допросить. Некоторые из них воспользовались своим конституционным правом в соответствии с 51-й статьей Конституции не участвовать в следствии и не давать показаний по делу, которое представляется им надуманным, которое представляется им неправильным, которое представляется им в реальности не имеющим к ним никакого касательства.

Так вот, эти писатели вынуждены были вспоминать о том, что произошло пару лет тому назад, когда в Москве происходил фестиваль чтений в парках. Кто-то из них, кстати, и не участвовал в этом фестивале. А кто-то участвовал. В любом случае, никто из них не получил никаких денег. И вот теперь оказывается, что организаторы этого фестиваля – это все одна большая преступная группа, ровно в соответствии вот с этим вот методом употребления этих слов по каждому поводу и без повода, в каждой паузе между двумя словами надо вставлять «преступная группа», «преступный умысел», «желая получить преступную прибыль» и так далее и так далее.

Все это направлено против, во-первых, тех, кто имел отношение к тому же самому Алексею Навальному, кто окружал его в пору избирательной кампании по выборам московского мэра в прошлом году. Вот, оказывается, таким способом фальсифицируя с преступным умыслом вот это самое чтение в парках, они добывали деньги на избирательную кампанию Навального. Все это ложь, конечно.

Но есть там и другая история, есть очень неожиданное и тоже такое очень тревожное, очень опасное совмещение вместе нескольких таких политических пластов. С одной стороны, вот это вот обвинение людей – просто видных, заметных, ярких, авторитетных, любимых людей, между прочим, большим количеством их читателей, и их слушателей, и их почитателей – обвинение в том, что они, оказывается, тоже вот замазаны в каком-то мошенничестве, в какой-то афере. Главное запачкать, главное, на самом деле, произносить их имена как можно чаще в этом контексте, да еще и привирать по ходу дела.

Вот, например, очень характерное вранье про Бориса Акунина, про которого представитель прокуратуры умудрился сказать, что он, оказывается, бежал за границу тогда, когда получил вызов на допрос, хотя на самом деле все было ровно наоборот. Как пишет Борис Акунин, он, наоборот, приехал в Москву, для того чтобы представлять свою очередную книгу и встречаться с читателями, в тот самый момент, когда его вызывали на допрос. Ну, в общем, никто не захотел в этот момент им заинтересоваться, а надо было просто вслед ему, в спину наговорить этих гадостей.

Есть второй слой – это вот история с финансированием избирательной кампании Навального. Тоже нужно как можно чаще произносить его имя и имена его соратников, для того чтобы их каким-то образом запачкать и запутать вот в разного рода мошеннических выдуманных схемах.

Но есть следующая история, есть чиновники Московского правительства, которые, по всей видимости, тоже сейчас оказались привлечены к этому делу: будто бы они каким-то особенным привилегированным образом выделяли деньги на эти программы фирме, которой руководила жена одного из близких сотрудников Навального, жена Владимира Ашуркова – звали ее, и зовут до сих пор, слава богу, Александрина Маркво.

И вот среди этих чиновников… ну, например, ходят упорные слухи о том, что под подозрением оказался один из вице-мэров по фамилии Горбенко, фигура довольно яркая в Московской мэрии, и, в общем, человек, который наследил там во множестве разных обстоятельств. Ну, вот, значит, теперь этот Горбенко ходит по допросам и рассказывает, что он не имел к этому никакого отношения.

Есть еще кое-какие чиновники. И, в общем, совершенно понятно, что задача-то этих чиновников, когда они общались и с этой программой, и со всеми остальными, была традиционная – получить откат. Чиновники Московской мэрии, очень многие, собственно, этим и пробавляются. И люди, которые крутятся вокруг Московской мэрии: какие-то загадочные советники министра печати, какие-то удивительные восьмые заместители каких-то ведомств. Ну, есть такие вот, в разных сферах есть, в книгоиздании такие люди есть, в музыкальной сфере такие люди, вот во всякой концертной деятельности. Вот люди, о которых совершенно непонятно, что, собственно, они делают. Они почему-то везде оказываются какими-то посредниками, они все время сводят одних с другими, и все время вот к стенкам этой трубы что-то такое прилипает. Вот этим они как-то, как в том анекдоте, «так на эти 2% и живу». Вот.

Собянин давно уже считает себя стоящим первым в очереди на место премьер-министра. Я думаю, что с этим не согласен Шойгу

И эти-то люди хотели денег заработать, а сегодня выясняется, что обвинение против них совсем другое, обвинение политическое, что они вот будто бы пытались профинансировать оппозицию.

И тут выясняется, что есть еще один слой, который на самом деле, видимо, объясняет всю эту атаку с точки зрения большой политики. И слой этот называется Собянин. Штука заключается в том, что Собянин давно уже считает себя, и, в общем, особенно этого не скрывает, и ведет себя таким образом, чтобы как можно больше народу это понимали – считает себя стоящим первым в очереди на место премьер-министра Правительства Российской Федерации. Понятно, что есть целый ряд людей, которые не согласны с тем, что он стоит первым в очереди. Я думаю, что с этим не согласен Сергей Борисович Иванов. Я думаю, что с этим не согласен Шойгу. Я думаю, что с этим не согласен Рогозин. Я думаю, что целый ряд людей с этим не согласны. Они считают, что это они стоят первыми в очереди.

Вот нужен способ, нужна возможность как можно чаще произносить относительно людей, которые окружают Собянина, вот эти волшебные словосочетания: «с преступным умыслом», «в составе преступной группы»… Ну, вот это самое, да? Вот все то, что мы изучаем на протяжении всей этой моей передачи. И получается вот такая вот удивительная процедура под видом правосудия, под видом следствия, под видом защиты закона, под видом правоохранительной деятельности.

Давайте вспомним, что все это называется правоохранительной деятельностью, правда? А на самом деле вот этот слоеный пирог. Обвинить писателей, обвинить соратников Навального, обвинить жену соратника Навального, обвинить чиновников низкого уровня Московской мэрии, высокого уровня Московской мэрии и наконец мэра Москвы, и еще небось какого-нибудь его покровителя в Администрации президента – до этого мы с вами дойдем во второй половине программы.

Мазать, мазать, мазать, а делать вид, что происходит какое-то следствие по какому-то серьезному поводу. В то самое время, когда в стране происходят вот все вот эти вот бесчисленные шубохранилища, о которых мы с вами так много говорили на протяжении всего этого года. Вот это называется подрывной деятельность, вот это называется разрушением государственной машины. И никак иначе это назвать невозможно, и никак иначе это трактовать невозможно. Вот это и называется гибелью государства на наших глазах.

Давайте сделаем перерыв, через 3-4 минуты вернемся во вторую половину программы «Суть событий» со мною, с Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С. Пархоменко

Давайте с вами продолжим, продолжим подведение итогов года. Год, конечно, чрезвычайно тяжелый, трагический. Трагический прежде всего тем, что это год войны. Знаете, вот теперь можно будет много-много лет говорить «до войны» и «после войны». И понимать, что речь идет о до 14-го года и после 14-го года.

Россия сегодня – воюющая страна, Россия непосредственно участвует в войне на Востоке Украины, Россия развязала эту войну, Россия подпитывает эту войну. Россия медленно расстается со своим, я бы сказал, флером невинности по части этой войны.

Сначала Россия устами своих руководителей говорила, что не принимает в этом никакого участия, и там нет никаких российских военнослужащих. Потом выяснилось, что российские военнослужащие там все-таки есть, но они находятся там в отпуске и каким-то удивительным волшебным образом по своей воле, никто их туда не отправлял, их самих как-то туда занесло, не то они там как-то заблудились. И об этом стали говорить российские руководители, включая президента страны.

Сначала российские руководители говорили о том, что они никаким образом не снабжают эту войну, а только вот готовы отправлять туда гуманитарные конвои, причем под присмотром, так сказать, мирового сообщества, Красного креста, разного рода наблюдателей ОБСЕ и прочее, и прочее, и прочее. Потом выяснилось, что эти гуманитарные конвои, так называемые, начали ездить туда совершенно без всякого контроля, начали ездить туда и тогда, куда и когда этого хотело российское руководство. Вот сейчас снаряжают, как я понимаю, 11-й что ли уже по счету этот конвой. Чего они возят, не было известно до недавнего времени, а теперь становится известно все больше и больше, все больше информации просачивается о том, что в этих конвоях едет топливо для военной техники, едут боеприпасы.

А теперь выясняется, что едут, собственно, и новобранцы для тех бандформирований, которые на Украине действуют. Вот буквально день-два тому назад опубликовано вполне душераздирающее интервью некоторого человека из Екатеринбурга, который рассказывает о том, как он, так сказать, вербовал людей, вооружал людей, одевал людей, снабжал людей, снабжал их, среди прочего, бумагами государственного образца, которые потом освободят их от статуса наемничества.

Оформлял с ними контракты, в том числе и на выплаты, несмотря на то, что на своей последней пресс-конференции президент страны Владимир Путин, совершенно на голубом глазу и ясно улыбаясь, говорил о том, что эти люди никаких денег не получают, и поэтому наемниками считаться не могут. А вот есть человек, который говорит: а я их отправляю вот за такие-то суммы. Называет эти суммы, сколько получает рядовой, сколько получает офицер. И он же между делом сообщает о том, что едут они на этих самых гуманитарных конвоях. Первое время ехали под видом сотрудников Красного креста, а теперь без всякого вида сотрудников Красного креста – просто грузятся в эти грузовики, да и едут, вот и вся история.

Так что, постепенно все становится ясно, постепенно все вылезает наружу, постепенно все сначала оказывается таким общеупотребительным, обиходным разговором, а потом в какой-то момент это начинают произносить вслух все более и более высокопоставленные начальники. И в какой-то момент отверзает уста и президент страны и тоже, в общем, как ни в чем не бывало, это произносит.

Так что, постепенно мы с вами узнаем все. И узнаем, кстати, и про самолет тоже – один из самых трагических эпизодов. Летом нынешнего года, 17 июля нынешнего года был сбит, как вы помните, и как вы, конечно же, не забываете и не забудете, был сбит гражданский самолет, сотни людей погибли, абсолютно невинных, не имеющих отношения к этому конфликту.

Ну, и вот постепенно все больше, больше, больше вылезает каких-то на эту тему подробностей, все яснее становится ситуация. Вот, собственно, пошли сообщения о, пожалуй, самой важной экспертизе, которая должна быть сделана.

Почему-то все долго и много говорили про самописцы, про вот эти так называемые черные ящики этого самолета. А что, собственно, можно увидеть в этих черных ящиках? Что в момент икс в этом самолете работало все нормально, и он летел, как ни в чем не бывало, и был в полном порядке, а в момент икс плюс одна секунда он развалился на куски? Вот все, что можно увидеть в этих черных ящиках. Ну, дальше что? Что черные ящики, в них записалось, что ли, кто стрелял, чем стрелял, чем попал и куда попал? Нет там этого ничего. Вот был самолет, в черном ящике это видно – а вот нет самолета, в черном ящике это тоже видно. И вся история.

А вот что действительно имеет значение для понимания того, что там произошло – это экспертиза, вскрытие останков человеческих тел и вскрытие предметов багажа, которые в этом самолете были. Почему? Потому что, как ни трагически это звучит, как это ни звучит жестоко и как-то механистично, человеческое тело и человеческий чемодан, набитый… что там люди везут на курорт? Они везут майки, купальники, я не знаю, резиновые ласты. Они везут брюки, они везут свитера. И что там еще они везут? Так вот, в этом во всем очень хорошо застревают металлические предметы. Они застревают в человеческом теле и они застревают в человеческом чемодане, и потом их можно там найти. Можно найти фрагменты, не имеющие отношения к этому самолету. Вот это самое главное. То, что прилетело в этот самолет и что этот самолет разрушило. Что это такое, от чего это куски, от какого типа ракет? Вот это главное, то окончательное, что расставит все точки над i.

Россия сегодня – воюющая страна, Россия развязала эту войну, Россия подпитывает эту войну

А постепенно эти точки вылезают. Вылезает все больше и больше лжи со стороны российской пропаганды и пропаганды вот этих самых сепаратистов. Мы помним, конечно, анекдотическую историю с фотографиями, которые публиковал Михаил Леонтьев, который кричал, что, а где же след от ракеты, нет никакого следа от ракеты, пусть они тоже покажут след от ракеты. И ровно, там, потребовалось 15 минут, для того чтобы продемонстрировать, что все это фотошоп.

А тем временем, ну, вот, например, на минувшей неделе голландская телекомпания RTL опубликовала материал, посвященный этому самому следу от ракеты. Это, кстати, фотография, которую многие из нас видели, она появилась буквально на следующий день или даже в тот же день, когда случилась эта катастрофа. Но она появилась в довольно плохом качестве в интернете, и ее, так сказать, раскритиковали. Смотрели на нее и говорили о том, что вот какая-то очень мутная картинка, на ней какие-то пятна, и вообще доверять ей нельзя. А сейчас выяснилось, что есть и оригинал этой съемки, и это не один кадр, а два, которые были сняты фотографом. Вот голландцы там с помощью российских журналистов – я должен сказать, что я тоже имел к этому кое-какое отношение – в новом году, может быть, напишу об этом подробнее. Ну, в общем, короче говоря, эти оригиналы фотографий всплыли на поверхность, и вот голландская телекомпания RTL сделала большое расследование с участием разнообразных экспертов. А результатом этого расследования, результатом опознания того, что видно на этих фотографиях… ведь можно вид на этих фотографиях очень ясно привязать к местности. Можно увидеть: вот одно дерево, вот другое, вот там такой столбик, сякой столбик, такой домик, сякой домик… Все это можно увидеть на карте и можно таким образом понять, откуда, собственно, торчит этот столб дыма. И вот они указывают на то место, откуда, по их мнению, торчит столб дыма. Что это означает? Это на сегодня не означает ничего, кроме одной простой вещи: с этого места нужно взять химическую пробу. Потому что, если на этом месте был осуществлен запуск, то, сколько там ни перекапывай… Вот я говорю об этом совершенно спокойно, не боясь, что сейчас кто-нибудь услышит, что я это говорю, и бросится с бульдозером срывать 3 метра земли. Да хоть 10 метров земли. Сегодняшние возможности химической экспертизы, молекулярной экспертизы таковы, что можно найти малейшие следы спустя годы, особенно такого грубого химического вещества, как, скажем, топливо от ракеты, или какие-то частицы, собственно, самого, так сказать, ракетного тела, или краски от ракеты, или топлива, которое использовалось для тягача, или резины от колес этого тягача. И так далее и так далее. Все это можно найти, если знать, где искать.

Вот постепенно появляются все более и более точные, с точностью до километра, потом с точностью до сотен метров, до десятков метров, появляются указания на то, где искать, и где стояла эта ракета. Рано или поздно, конечно, следствие - голландское, австралийское, украинское - доберется до этого места. Территория эта находится сейчас под контролем, собственно, вот этих бандитов донецких. И рано или поздно они туда доберутся и рано или поздно они эту пробу возьмут. Мы с вами еще будем возвращаться к этой теме, вот просто запомните этот разговор. Несомненно, нам предстоит еще много-много разговоров по этому поводу.

Это большая история, потому что на самом деле очень важно понять, кто сбил этот самолет, для того чтобы понять, вслед за этим, кто прикрывал тех людей, которые сбили этот самолет, кто осуществлял вот это пропагандистское обеспечение, кто командовал этим пропагандистским обеспечением.

Это важная очень вещь, потому что именно в результате этих событий и, в частности, истории с этим самолетом, Россия сегодня не просто уже страна, которая находится в изоляции и постепенно укрепляет эту изоляцию. Россия – мобилизующаяся страна, Россия – это страна мобилизационной экономики, мобилизационной политики и мобилизационной психологии. Что это означает? Это означает вот эту ужасную фразу: все для фронта, все для победы.

Хорошо, когда речь идет о Великой Отечественной войне. Хорошо, когда речь идет о войне освободительной, или когда речь идет о справедливой войне с захватчиком или что-нибудь вроде этого. А когда речь идет вот о такой захватнической войне, которую ведет сегодня Россия, которая оторвала один кусок от Украины, потом собиралась оторвать еще один кусок от Украины. Потом передумала, убедившись, что это невозможно, да и не нужно, а просто расчесывает эту бесконечную язву на чужом теле. И вот для этой победы, для этой язвы, для этого расчеса мы готовы пожертвовать – мы, Россия, руководители России – готовы пожертвовать абсолютно всем.

И тут выясняется, что они готовы отдать и иллюзии о сильной России, и иллюзии о сильной российской экономике, и иллюзии о том, что Россия располагает какими-то огромными резервами. Выясняется, что резервов никаких нет. Вот они уже погубили экономический рейтинг России, он падает, и после Нового года будет спущен еще. Это означает, что Россия остается без инвестиций. Вот они погубили национальную валюту, утратили всякое доверие к ней. А вспомним, что еще год-полтора тому назад говорили о том, что рубль может стать альтернативной валютой. И все это для вот этой вот страшной победы в этой страшной войне, которую они сами же и развязали.

Пауза на рекламу, и через 2-3 минуты вернемся к программе «Суть событий».

РЕКЛАМА

С. Пархоменко

Да, так вот, к итогам этого года. Что для меня еще было очень важно в этом году, в последние 10 минут скажу. Есть одна плохая новость еще и одна хорошая.

Плохая новость заключается в том, что этот год стал годом последовательного демонтажа системы гражданской активности в России. Я имею в виду некоммерческие неправительственные организации. Я имею в виду постепенное ужесточение и законодательства, и применение этого законодательства в отношении разного рода российских НКО, которые играли огромную роль в российской общественной жизни. И вы знаете, что ужас как-то начал сгущаться и вокруг «Мемориала», старейшей российской общественной организации, 25 лет занимавшейся ценнейшими исследованиями – и занимающейся до сих пор – в области российской истории и общественной жизни. И нашлись такие люди, которые умудрились и эту организацию обвинить в какой-то антироссийской подрывной деятельности, в том, что она какой-то иностранный агент и что-то вроде этого.

Много гадостей было сказано, например, и по поводу замечательной организации под названием «Общественный вердикт», которая пытается оказывать систематическую юридическую помощь многим российским гражданам, преследуемым беззаконно и заведомо неправосудно.

Мне, между прочим, самому пришлось почувствовать, что такое помощь этой организации тогда, когда я остался один на один с полицией, которая меня задержала и которая абсолютно абсурдным образом меня обвиняла. И потом по поводу одного задержания, которому я подвергся, я получил два судебных процесса, потому что двое полицейских фальсифицировали, не один, а двое фальсифицировали свои протоколы. Каждый из них утверждал, что он меня задержал, каждый из них утверждал что-то свое по поводу каких-то противоправных действий, которые я предпринял. В результате, меня за одно задержание судили два раза и присудили мне два штрафа.

Ну, я с этим буду разбираться в числе большой группы других заявителей теперь в Европейском суде по правам человека, но факт остается фактом, я тогда посмотрел, как работает эта организация «Общественный вердикт», и убедился, насколько эффективно, насколько разумно и по делу это все устроено.

Государство не позволяет никому дышать отдельно от себя

Вот буквально в последние дни разворачивается отвратительная история вокруг Сахаровского центра в Москве, вокруг очень важного для и московской жизни, и жизни всей России такого вот центра, в котором происходили всякие важнейшие события, всякие конференции и всякие выставки, всякие очень важные происходили там какие-то переговоры и круглые столы – и чего только там не происходило. Это такой дом демократии в Москве. Такое место, куда люди могут прийти и всегда знают, что они найдут там радушный прием тогда, когда нужно собраться, тогда, когда нужно что-то обсудить, тогда, когда речь идет о каких-то важных дебатах, о какой-то встрече активных, ярких и энергичных людей. Вот сегодня, оказывается, этот центр тоже является иностранным агентом, он действует, видите ли, в каких-то посторонних, не российских интересах.

Речь идет вот ровно о той же самой практике, о которой мы говорили в связи с судом. Как можно больше отвратительных бранных слов, как можно больше, на месте любой запятой, на месте любого двоеточия, как можно гуще во фразу вставляйте слова про преступный умысел, про преступные интересы, про посторонние намерения, про злодейские планы и всякое такое. Вставляйте, вставляйте слова. Ведь пропаганда в ваших руках. Ведь можно сколько угодно потом тиражировать это с помощью мощнейших телеканалов, тех самых телеканалов, которые работают на всю страну, в отсутствие конкуренции, в отсутствие свободной прессы, которая постепенно загоняется, прежде всего, экономическим путем, во все более и более сложное положение и лишается возможности к существованию просто.

Государство сегодня поставило перед собой эту задачу. Я буду единственным вашим кормильцем, единственным источником финансирования для, скажем, свободной, как они считают, свободной прессы. Ну, какая же это пресса, которая живет не на заработанные ею деньги, а на какое-то там финансирование? Не нужно никакого финансирования, дайте людям заработать, дайте людям стоять на ногах самим, дайте людям возможность действовать свободно: собирать рекламу, продавать экземпляры своих журналов, газет, собирать радиослушателей, собирать телезрителей, собирать посетителей на сайтах. Не отключайте их от сетей, не выгоняйте их из помещений, не заставляйте их мыкаться по квартирам. Дайте им спокойно работать и набирать свою аудиторию, в меру своего таланта, в меру своего мастерства, в меру эффективности, современности и оперативности своей информации. И так далее.

Государство не позволяет никому дышать отдельно от себя. Это касается и прессы, это касается и неправительственных организаций. И в этих обстоятельствах для меня, например, есть и хорошая очень новость. Для меня этот год был по-своему очень важным и очень интересным, потому что именно в этот год удалось поднять мне в составе большого количества замечательных и очень много работающих людей, поднять сообщество «Диссернет» на новый уровень и превратить его в организацию, которая известна всем, и которая реально оказывает влияние сегодня на положение дел в сфере российской науки и образования, и гораздо шире – которая постепенно возвращает понятие репутации в Россию, заставляет мошенников, заставляет людей вороватых бояться того, что они в свое время сделали.

Сегодня «Диссернет» - это организация, на материалах которой основано значительное количество решений, которые принимает в том числе и Министерство науки и образования. Оно никогда в жизни не скажет об этом, но, тем не менее, это происходит. И «Диссернет», конечно, перестал быть такой какой-то троллинговой охотничьей структурой, которая гоняется там за каким-то депутатом Бурматовым и благополучно колотит его мордой об стенку снова и снова. Нет, на самом деле сегодня «Диссернет» - это научная в прямом смысле этого слова организация, обладающая колоссальным объемом информации, колоссальными возможностями для анализа и для понимания ситуации вокруг себя.

И вторая история – это «Последний адрес», проект, который в течение этого года встал на ноги, и который в течение этого года удалось запустить впервые в российской истории. Это вот такой народный мемориал. Это возможность людям выразить свое отношение к истории, свое отношение к жертвам этой истории, свое отношение к ценности человеческой жизни и вот таким очень человеческим образом, своими собственными руками вспомнить о наших предшественниках, о наших предках, которые жили в этих домах, которые ходили по этим лестницам, которые гуляли по этим тротуарам, которые вот здесь были вокруг нас и которые достойны памяти, вне зависимости от того, стали ли они какими-нибудь знаменитостями. Вот это очень важно, что это не ВИП-мемориал, это не мемориальные доски каким-то генералам и первооткрывателям, писателям и актерам. Это память о людях, просто о людях, которая зависит тоже от людей, живущих сегодня. И я очень рад, что это в этом году получилось, в этом году запустилось и, несомненно, в будущем году будет продолжаться.

Ну вот, на этом я, собственно, эту программу закончу. Всех поздравляю с Новым годом. Мы встретимся с вами, я надеюсь, что все-таки встретимся, уже в будущем году. Я пару ближайших программ пропущу, поеду в отпуск. А вы тут ведите себя хорошо и как-то не наделайте случайно каких-нибудь глупостей.

С Новым годом! Всего хорошего, до свидания! Это был Сергей Пархоменко в программе «Суть событий».