Суть событий - 2014-11-14

С. Пархоменко

Которую уж передачу подряд события, так сказать, последнего часа или последних часов перед программой – что-то мне все время стало везти в последнее время на это – как-то меняют мои планы. Конечно, я вынужден начать с того, что происходит внутри самой радиостанции «Эхо Москвы», по поводу радиостанции «Эхо Москвы».

Вы знаете, что сегодня внезапно образовались некоторые новости на этот счет. Внезапно выяснилось, что совет директоров «Эхо Москвы» назначил заочное голосование на следующую пятницу. Через неделю это произойдет, вот пришло главному редактору «Эхо Москвы» и члену совета директоров «Эхо Москвы» Алексею Венедиктову, пришло официальное извещение об этом, о том, что будет в будущую пятницу заочное голосование по трем очень широко сформулированным вопросам.

Один вопрос – вот я сейчас прямо даже открою этот документ, он тут у меня есть, я его распечатал из интернета – один вопрос – о главном редакторе радиоканала «Эхо Москвы», второй вопрос – о редакции радиоканала «Эхо Москвы», и третий вопрос – о формате вещания радиоканала «Эхо Москвы». Ну, признаться, меня прежде всего заинтересовал, как ни странно, вопрос номер три, а не вопрос номер один.

С вопросом номер один давно понятно: есть значительное количество людей, которые хотели бы главного редактора «Эха» поменять. Вы помните, что на прошлой неделе произошел большой конфликт вокруг журналиста Александра Плющева, который был абсолютно беззаконно, совершенно вопреки уставу радиостанции – это я могу в эфире этой самой радиостанции сказать совершенно прямо, потому что тут нет никаких совсем разночтений, это все абсолютно очевидно – вопреки уставу был уволен.

Потом, для того чтобы это его увольнение как-то физически состоялось, пришлось даже инициаторам этого увольнения специальным образом настроить режим прохода в редакцию, для того чтобы он не мог войти. Ну, вот как-то мы все входим здесь, надо сказать, довольно просто. На Новом Арбате, где находится «Эхо», есть такая карточка электрическая, которая пропускает через турникет. Ну, в общем, признаться, например, у меня уже много-много месяцев никто ее не спрашивает и никто ею не интересуется. Сидят вежливые охранники, говорят «Здравствуйте», проходишь, да и все. Вот.

Ну, в общем, вот произошел такой эксцесс, и совершенно очевидно, что этот эксцесс был крайне неприятен, потому что он носил прецедентный характер. Абсолютно понятно, что это попытка, в сущности, дезавуировать устав редакции. По уставу редакции, только главный редактор в «Эхе Москвы» имеет право назначать и увольнять журналистов. Никакое передвижение с места на место, даже внутреннее какое-то там мелкое административное изменение статуса невозможно без ведома, и более того, без ясно выраженной воли главного редактора. Так устроена радиостанция «Эхо Москвы».

Вообще надо сказать, что устав радио «Эхо Москвы», мы еще сейчас будем говорить о нем чуть подробнее, он имеет такой довольно жесткий характер, он довольно жестко построен на защиту редакции от акционеров, от этих самых членов совета директоров. И, поразительным образом, создано это было не сегодня и не вчера, и вообще имелись в виду не те конфликты, о которых мы говорим сегодня, и не те люди, которые на протяжении последних уже многих лет, собственно, с тех пор, как в 2001 году была уничтожена крупнейшая на тот момент медиакорпорация «Медиа-Мост» во главе с Владимиром Гусинским, вы помните эту большую историю, и тогда был перехвачен контроль над телекомпанией «Мост», была закрыта ежедневная газета «Сегодня», была уволена в полном составе редакция журнала «Итоги», в котором я был главным редактором. Это все произошло весной 2001 года.

А вот «Эхо Москвы» тогда уцелело. И с тех пор это давление продолжается, с тех пор «Эхо Москвы» находится вот в этой парадоксальной ситуации, когда оно находится внутри компании, которая чрезвычайно лояльна и всячески демонстрирует свою лояльность действующей власти, а «Эхо Москвы» придерживается не оппозиционных – я подчеркиваю, это абсолютно неправильно, говорить, что «Эхо Москвы» придерживается каких-то оппозиционных воззрений.

«Эхо Москвы» поддерживает стандарты независимой редакционной политики, и поэтому вы слышите в эфире «Эха Москвы» самые разные голоса и самые разные мнения, и каждый из этих голосов рано или поздно вызывает чье-нибудь недовольство, кто-нибудь говорит: зачем вам этот ужасный человек в эфире, выгоните его скорей, как вы можете его терпеть? Кто-то говорит такое про меня, кто-то говорит такое про людей, которые совершенно согласны со мною во многих политических, и философских, и жизненных позициях. Кто-то говорит это же самое про людей, которые придерживаются прямо противоположных позиций.

Ну, вот так устроена независимая редакционная политика «Эха Москвы». Она, конечно, идет вразрез с теми заявлениями, которые делает контролирующий акционер, то есть «Газпром». В «Газпроме» нет и не может быть ничего особенно независимого, это государственная корпорация, и совершенно очевидно, что она прямо, отчетливо и откровенно поддерживает действующую власть и всячески демонстрирует ей свою лояльность.

Так вот, с 2001 года вот в этом странном положении существует «Эхо Москвы», существует благодаря двум обстоятельствам. Первое обстоятельство: это прибыльная радиостанция, радиостанция, которая ни у кого не просит денег на свое существование. Все истории про то, что «вас содержит Газпром», «вас содержит государство» и так далее – это просто неправда, «Эхо Москвы» содержит себя само. И это дается ему нелегко, надо сказать.

Ну, вот я как бы не являюсь штатным сотрудником здесь, я, в общем, такой приходящий автор, я работаю на «Эхе Москвы» один час в неделю, так что, я смотрю на это на все немножко со стороны. Могу вам сказать, что «Эхо Москвы» - бедная радиостанция, радиостанция, которая живет трудно, радиостанция, которая считает каждую копейку. И бывал я на других радиостанциях, ну, в качестве гостя или в качестве интервьюируемого, как-нибудь еще, которые, надо сказать, поражали меня тем, какая у них прекрасная мебель, как у них замечательно отделан офис, какое у них высококачественное оборудование, какие у них прекрасные микрофоны, как им там просторно, как им там кондиционировано и всякое такое. Ничего этого вы на «Эхе Москвы» не увидите, «Эхо Москвы» живет очень скромно. Но оно стоит на ногах. Вот это очень важная вещь.

И вторая, о которой я начал говорить – что устав «Эхо Москвы» довольно жестко защищает редакцию, защищает полномочия главного редактора, его заместителей, защищает возможность журналистов исполнять свои профессиональные обязанности вне всякого давления акционеров. Это было сделано не сейчас, это было сделано тогда, в начале 90-х годов, в середине, точнее, 90-х годов, в районе, как я понимаю, 94 – 95-го года, когда «Эхо Москвы» договаривалось со своим первым, так сказать, сторонним акционером Владимиром Александровичем Гусинским, вот тем самым, которого я упоминал сегодня в связи с корпорацией «Медиа-Мост». И надо сказать, что тогдашние, так сказать, отцы-основатели «Эха Москвы», они чувствовали себя под некоторой угрозой, им хотелось себя защитить, им хотелось создать ситуацию, в которой вот этот новый страшный ужасный участник событий, новый акционер, чтобы он не мог бы никаким образом проявлять свою какую-то начальственную волю. И так был устроен тогда этот устав.

Вот в полном нарушении этого устава, в абсолютном противоречии с этим уставом был на минувшей неделе уволен Александр Плющев, и это создавало очень нехороший прецедент. Потому что если это проглотить – а я вот читаю и в социальных сетях, и здесь вот в смсках, которые мне приходят, что, дался вам этот Плющев. Ну, уже, собственно, уже смиритесь. Ну, Плющевым больше, Плющевым меньше.

«Эхо Москвы» - бедная радиостанция, радиостанция, которая живет трудно, радиостанция, которая считает каждую копейку

Ну, во-первых, это совершеннейшее свинство, так говорить, и, так сказать, действительно Александр Плющев – замечательный журналист, очень много лет работающий на «Эхе». Он уходил с «Эха», возвращался на «Эхо», менял тут разные позиции, но, несомненно, роль его на «Эхе» очень велика, и голос его – один из самых важных для «Эха» голосов. Просто, ну, физически, вот звучание этого голоса в эфире, оно значит для «Эха» очень многое.

Но, помимо этого, невозможно создавать этого прецедента, потому что сегодня Плющев, завтра еще кто-нибудь, а послезавтра еще кто-нибудь третий, пятый, двадцатый и так далее, и не успеем мы тут все опомниться, как выяснится, что у нас вся редакция поувольнена по самым разным мотивам: кто-то что-то написал не то в Фейсбуке, кто-то – в Твиттере, кто-то выругался на улице, кто-то еще что-нибудь, не имеющее отношение, так сказать, к его прямым профессиональным обязанностям. Мало ли – всегда можно к кому-нибудь за что-нибудь придраться, всегда можно кого-нибудь в чем-нибудь упрекнуть.

Абсолютно очевидно, что история с Плющевым была провокацией, в прямом смысле этого слова. Главного редактора «Эхо Москвы» провоцировали на то, чтобы он встал и хлопнул дверью, и сказал: я так не играю, я так работать не буду, вы не имеете право, вы нарушаете устав, я ухожу. Только этого и надо было, чтобы он ушел, вся остальная редакция ушла, чтобы тут устроилась какая-нибудь большая заваруха или что-нибудь вроде этого. И вот теперь, когда, так сказать, эта провокация не удалась, вот пришло это намерение пересмотреть, как кажется, ни больше, ни меньше, как формат радиостанции.

Надо сказать, что мы уже про это слыхали, слыхали мы про это от Михаила Лесина, который сегодня является главой «Газпром-Медиа», то есть, верховным начальником той корпорации, в которую формально входит «Эхо Москвы», несмотря на то, еще раз скажу, что «Эхо Москвы» само себя содержит и, так сказать, не находится на содержании, на иждивении у «Газпром-Медиа», но, тем не менее, оно находится внутри этого холдинга «Газпром-Медиа». И, несомненно, глава «Газпром-Медиа» имеет широкие административные полномочия, и, в частности, имеет возможность высказываться от имени «Газпром-Медиа».

И вот этот самый глава «Газпром-Медиа» Михаил Лесин однажды высказывался уже в интервью, по-моему, журналу «Forbes» он сказал такую фразу, что вообще, при желании, можно было бы взять и переделать «Эхо Москвы» в музыкальную радиостанцию, и все бы пели, как ни в чем не бывало.

Ну, это неправда, то, что сказал тогда Михаил Лесин. Вообще это довольно сложная история. Потому что формат – это не внутреннее дело и не внутренний каприз радиостанции или ее начальников. Дело в том, что радио является, так сказать, вещающим медиа, и оно само по себе ничего не стоит без частоты. Вот есть радиочастота 91.2, прекрасно вам знакомая, на которой вы слышите радио «Эхо Москвы». Эта частота откуда взялась? Она была получена по лицензии. Был специальный конкурс, специальный тендер, «Эхо Москвы» его выиграло, причем выигрывало его неоднократно, потому что проходит какое-то время, и нужно возобновлять эту лицензию. И получило эту частоту.

Так вот, когда какая-то радиостанция участвует в этом конкурсе и предлагает себя, так сказать, свою кандидатуру на вот эту свободную частоту, она предлагает не просто свое название, не просто сам факт: у нас вот есть радио «Птенчик»; а у нас есть радио «Лютик»; а у нас есть радио «Эхо Москвы». А предлагается, ну, собственно, вся схема, весь формат. Говорится: мы собираемся здесь сделать радио, посвященное, там, не знаю, футболу. А другой говорит: а мы хотим сделать детское радио. Третий говорит: а мы хотим сделать музыкальное радио, развлекательное. А вот «Эхо Москвы» говорило: а мы хотим сделать вот такое радио, как вы знаете, разговорное радио, с большим количеством политических, социальных, всяких общественных тем, с большим количеством экономики, с большим количеством гостей, вот с такой вот приблизительно сеткой вещания. Ну, понятно, что там есть какой-то люфт, есть какие-то возможности внутри этого формата как-то что-то такое модифицировать, менять, улучшать. Радио – все-таки живая вещь, а не каменная. Но формат этот жестко завязан на лицензию.

Поэтому, если кто-нибудь, Михаил Юрьевич Лесин лично или совет директоров в своем полном составе решит поменять формат радиостанции, то первое, что в этот момент произойдет – это утратится лицензия, и нужно будет эту лицензию на эту частоту получать заново, предъявляя уже новое кредо, новый формат новой радиостанции со старым названием «Эхо Москвы».

Это сложная вещь, потому что совершенно не факт, что радиостанция «Эхо Москвы», став музыкальной, например, или став спортивной, или став гастрономической, или детской, или еще какой она там захочет стать, выиграет эту лицензию. Потому что есть другие музыкальные радиостанции, которые, может быть, не хуже. Есть другие спортивные радиостанции, которые тоже хотели бы вещать на частоте 91.2. Так что, вот эти вот размахивания «захотим – поменяем» - это, в общем, конечно, рассчитано на людей, которые не очень понимают, как устроено радио, это рассчитано на такую широкую публику.

Тем не менее, этот вопрос здесь поставлен, и мы видим, что он поставлен для голосования, которое состоится в будущую пятницу. Это означает, что накануне, то есть в четверг члены совета директоров… всего их 5 человек, один из них Алексей Венедиктов, а четверо других, ну, строго говоря, можно сказать, что это люди, которые контролируются Михаилом Лесиным. Там они разного происхождения, но, в общем, понятно, что они образуют некоторую консолидированную группу, которая отражает то же самое мнение, выразителем которого является Михаил Лесин. То есть, как бы счет 4:1 более или менее изначально. Хотя, да, конечно, каждый член совета директоров теоретически может изменить свою позицию, но, как мы понимаем, не стоит, наверное, на это рассчитывать.

Так вот, накануне пятницы, то есть в будущий четверг, каждый из членов совета директоров получит бюллетень, в котором будут, собственно, расшифрованы вот эти пункты, которые заданы сегодня. Вот есть такой пункт: о формате радиостанции «Эхо Москвы». Значит, там будут сделаны какие-то предложения, по всей видимости. Предложение А: превратить радиостанцию «Эхо Москвы» в музыкальную. Предложение B: оставить радиостанцию «Эхо Москвы» как есть. Предложение C еще какое-нибудь удивительное. И каждому будет предложено проголосовать за или против.

Так это выглядит сегодня. Как оно будет на самом деле, мы не знаем, потому что тот же Михаил Юрьевич Лесин, говоря простым русским языком, несколько отъехал с тех пор. Он с тех пор дал интервью телеканалу «Дождь», что само по себе удивительная вещь, потому что, когда это Михаил Лесин давал особенно интервью телеканалу «Дождь» и вообще как-то так подробно и с такой готовностью общался с его аудиторией. Вообще весь облик, и весь modus vivendi, и, так сказать, все кредо господина Лесина свидетельствует о том, что, пожалуй, он ориентирован больше на какую-то другую аудиторию, не телеканала «Дождь», а, скажем, телеканала «НТВ», или программы «Вести недели», или еще чего-нибудь в этом роде.

Если кто-нибудь решит поменять формат радиостанции, то первое, что в этот момент произойдет – это утратится лицензия

Так вот, тем не менее, в интервью, в комментарии своем, скажем так, телеканалу «Дождь», он сказал, что, нет, на его взгляд, радиостанция «Эхо Москвы» не нуждается в изменении формата. А мы понимаем, что это ключевая на самом деле вещь, потому что изменение формата – это то самое, что позволяет при необходимости заткнуть рот всем: и этим, и тем, и таким, и сяким, и всяким. Просто прекратите разговаривать про вот это все неприятное, да и все.

Значит, «Дождю» он сказал, что не нуждается. ТАССу, между тем, он сказал – то ли за несколько минут до того, то ли через несколько минут после, я не очень уследил за очередностью этого всего, да это, в общем, не так и важно – сказал, что, ну, все решится во время голосования. На мой взгляд, господин Лесин оставляет за собой некоторое пространство маневра. Вот он за неделю до того объявил, что вот эта карта разыгрывается, эта тема является темой для дискуссии, темой для, если хотите, спора, для каких-то консультаций или чего-то еще. Он, видимо, рассчитывает, что с ним на эту тему будут вести какие-то сложные переговоры, согласования и так далее.

Я не знаю, будут их вести или нет, я здесь не отвечаю за Алексея Венедиктова, он сам выстраивает, так сказать, свое общение с акционерами. Но заявка на это, несомненно, сделана. И, на мой взгляд, налицо такое вот очевидное, такая туды-сюдыка, когда вот: да, мы будем менять формат; нет, мы считаем, что не нужно менять формат; а, впрочем, это решится при голосовании. Уверяю вас, что за эту неделю вы еще десять раз услышите десять разных мыслей на эту тему.

Второй пункт, который там есть – это о редакции «Эхо Москвы». Совсем пустая, совсем не наполненная смыслом, совсем резиновая формулировка. И эта резиновая формулировка, по-моему, предназначена просто для того, что погрузить радиостанцию «Эхо Москвы» в атмосферу каких-то нервных пересудов. Ну, представьте себе, несколько десятков человек работают здесь, работают очень напряженно. Ну, вот всю эту неделю они спать не будут, есть не будут, пить не будут, а будут только между собой без конца обсуждать, что такое означает этот вопрос «о редакции Эхо Москвы». Это что? Нас будут резать, вешать, расстреливать? Повышать нам зарплату, выдавать нам молоко за вредность или, наоборот, нас лишат премии и прогрессивки? И вообще как это все будет выглядеть? По-моему, смысл только такой.

Это, конечно, очень печальная ситуация, в которой председатель совета директоров «Газпром-Медиа» почему-то заинтересован в том, чтобы дезорганизовать работу вверенной ему радиостанции. Это ужасное какое-то извращение, это свидетельство как-то ужасной нездоровости этой ситуации и того, что человек, который занимает этот пост, преследует какие-то удивительные, странные посторонние интересы, которые, например, не связаны с интересами акционеров, что, по-моему, очень странно.

И я бы на месте акционеров, тех, собственно, людей, которые получают свои дивиденды, свою прибыль от «Эхо Москвы» и которые пользуются «Эхо Москвы» как источником репутации для них (несомненно, сам факт существования «Эхо Москвы» эту репутацию для них улучшает), я бы глубоко задумался о том, на кой черт нужен такой топ-менеджер, который почему-то работает против акционеров, и у которого есть какие-то свои отдельные интересы, о которых мы можем догадываться.

Я лично вот глубоко безответственно, как человек, высказывающий здесь свое мнение, как человек, не уполномоченный ничем и никем на это, считаю, что это мотивы личной мести. Господин Лесин в 2001 году был тем человеком, который руководил уничтожением корпорации «Медиа-Мост», он «НТВ» доломал, газету доломал, журнал доломал, а радио не доломал. И с тех пор он относится к радио «Эхо Москвы», существующему и вещающему, как ни в чем не бывало, как к факту, который доказывает его профессиональное поражение, которое он тогда в 2001 году понес. И поэтому здесь есть очень много личного в его действиях и очень много, я бы сказал, неконструктивного и не имеющего отношения к интересам акционеров в том, что он делает, и в той вот в частности бумаге, которая пришла сегодня.

На этом месте я прервусь на новости, через 3-4 минуты продолжим ровно с этого места в программе «Суть событий» со мною, Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С. Пархоменко

Я потратил всю первую половину программы на обсуждение проблем самого же «Эхо Москвы», его взаимоотношений с его акционерами, его взаимоотношений с властью косвенным образом, коль скоро контролирующий акционер «Эхо Москвы» – это государственная компания, очень лояльная власти и, собственно, являющаяся опорой сегодняшней российской власти. Так что, тут от этих тем, конечно, не уйдешь.

Должен вам признаться, что ничего хорошего я в этом выборе темы не вижу. Я, к сожалению, однажды был уже в таком положении. 13 лет тому назад, весной 2001 года, когда я руководил журналом «Итоги», мне тоже пришлось объясняться с моими читателями по поводу судьбы самого журнала «Итоги», когда некоторые силовые органы и некоторые лояльные государству компании принялись разрушать компанию «Медиа-Мост», которой принадлежал журнал «Итоги», и косвенно губить журнал «Итоги».

Во главе этой компании находился, к сожалению, тот самый человек, о котором я говорил много раз сегодня – Михаил Юрьевич Лесин. В то время он был министром печати. Много раз, так сказать, тогда продемонстрировал свою позицию, прославился знаменитой историей про протокол номер шесть, который он подписывал с господином Гусинским, протокол о том, что вот, значит, Гусинский не вмешивается ни в какую политику, а его выпускают из тюрьмы. Его даже ровно специально для этого протокола кратковременно посадили в Бутырскую тюрьму на несколько дней, чтобы произвести на него сильное впечатление. Ну, вы помните всю эту историю. А кто не помнит – посмотрите, наберите в интернете «протокол номер шесть», наберите «Газпром-Медиа», наберите журнал «Итоги», и откроется вам драматичная, и очень жестокая, и очень горькая на самом деле история, которая превратила «НТВ» в то, во что оно превратилось сегодня, которая погубила прекрасную газету «Сегодня», которая погубила журнал «Итоги», вся редакция которого была тогда уволена, и так далее. А вот «Эхо» уцелело. И вот та история 13-летней давности возвращается сегодня, и возвращается тоже с большим ожесточением.

Виктор здесь, среди прочих, надо сказать, слушателей, которые пишут смски, спрашивает у меня: «А почему «Эхо» не может выйти из «Газпром-Медиа»? Ну, видимо, в ответ на мои рассказы о том, что оно так вот стоит на ногах и как бы ни в чем не нуждается. Виктор, ну, потому что так не устроены корпорации, так не устроены коммерческие компании, так не устроено право в России. Существует ЗАО «Эхо Москвы», существует компания, эта компания принадлежит акционерам. Голоса этих акционеров распределяются определенным образом. Большинство голосов этих акционеров контролируются «Газпромом». И поэтому именно «Газпром» может распоряжаться тем или иным образом, ну, в рамках закона, в рамках этого самого устава может распоряжаться «Эхом Москвы». Оно не может просто так подхватиться и уйти.

Ну, например, этому самому ЗАО «Эхо Москвы» принадлежит торговая марка, бренд, имя «Эхо Москвы». Оно принадлежит не мне, оно принадлежит не вам, оно принадлежит не звукорежиссеру Наталье Селивановой, оно не принадлежит Алексею Венедиктову, оно принадлежит ЗАО «Эхо Москвы». Его просто так, так сказать, не засунешь за пазуху и не уйдешь с ним. И невозможно просто так взять, подняться и уйти, если вы не обладаете контролем в этой компании.

Вот пакет, который, по существу, контролирует Алексей Венедиктов, который передан ему группой других акционеров – ну, фактически контролирует, на самом деле он консолидирован в компании, особой коммерческой компании, которая владеет этими тридцатью с небольшим процентами. Этот пакет миноритарный, он не позволяет принимать вот такого рода решения. Но, например, он позволяет охранять устав в неизменном виде. Вот изменить устав тем большинством, которым владеет «Газпром-Медиа» и тем большинством, которое, в сущности, контролирует Михаил Лесин, невозможно по уставу этого же самого ЗАО «Эхо Москвы».

Ну, к сожалению, есть такие, я бы сказал, шапкозакидательские мнения, их, в частности, высказывал заместитель министра печати России Алексей Волин. Вот в Фейсбуке, скажем, на минувшей неделе он говорил о том – в связи со скандалом по поводу Александра Плющева и вот этого вот его беззаконного скандального увольнения, Алексей Волин тогда говорил – ну, я цитирую не дословно, но надеюсь, что смысл передаю правильно – что, в общем, есть вещи поважнее устава, и что при желании можно, так сказать, это все решить. Что закон – это инструмент, - сказал он тогда, - что этим инструментом можно пользоваться, так сказать, в целях достижения справедливости. И что при желании все это можно изменить. И вообще не имеет значения, подумаешь, чего там этот устав, - говорит.

Невозможно просто так взять, подняться и уйти, если вы не обладаете контролем в этой компании

Конечно, когда мы обсуждаем вот сегодняшнее решение, назначение вот этого удивительного голосования совета директоров по чрезвычайно широким, резиновым вопросам, которое непонятно чем кончится, мы понимаем, что, в конце концов, все наши разговоры о том, что устав позволяет, что устав не позволяет, они такие немножко игрушечные в условиях, когда есть люди, которые считают, что, ну, вообще при желании все уставы на свете можно свернуть в трубочку и засунуть в задницу, и на этом все закончится. И идите в суд разбирайтесь. А что такое этот суд, и на что мы можем рассчитывать в этом суде – ну, это можно догадываться.

И вот таким образом мы переходим, собственно, к первому вопросу, который привлек наибольшее внимание, хотя, на мой взгляд, все-таки не является в этой ситуации ключевым – вопросу о главном редакторе, который тоже выставляется на вот это самое заочное голосование членов совета директоров в будущую пятницу. Что происходит с уставом? Вот очень многие интересуются, на что имеют право, на что не имеют право.

Значит, давайте еще раз: поменять формат совет директоров может, но он должен отдавать себе отчет, что при этом он, скорее всего, лишается лицензии и очень сильно рискует частотой. Вот это вот самое, там, что-то такое поменять, какие-то условия в жизни редакции – например, увеличить зарплаты, уменьшить зарплаты, каким-то образом изменить условия жизни редакции, навязать ей какой-нибудь специальный внутренний, там, не знаю, регламент поведения, организовать переезд с места на место, не знаю, заставить всех работать стоя, или по пояс в воде, или еще что-нибудь вроде этого – это совет директоров тоже может сделать. Ну, отдадим себе отчет, что всякое ухудшение условий работы редакционного коллектива – это прямой ущерб акционерам, и, наверное, в этой ситуации акционеры, по меньшей мере, те из них, у кого есть мозги внутри головы, будут защищаться и будут отстаивать здесь свои интересы.

Наконец, что происходит с главным редактором. Ответ очень простой: да, совет директоров имеет право уволить главного редактора «Эха Москвы». Это чистая правда. И Алексей Венедиктов говорил об этом, говорил тоже в ходе вот всей дискуссии по поводу Плющева. Да, он может его уволить, существует довольно сложная многоэтапная процедура того, что происходит после этого.

Появляется исполняющий обязанности, этот исполняющий обязанности по уставу редакции является первым заместителем, действующим первым заместителем главного редактора – таковым на сегодня является Владимир Варфоломеев. И этот исполняющий обязанности должен назначить выборы - имеется срок для этого, по-моему, в течение месяца - назначить выборы, и вот на этих выборах уже может появиться более или менее любая кандидатура. Пять журналистов «Эха Москвы», работающих на «Эхе» на протяжении определенного времени, существует ценз, по-моему, 6 месяцев или что-то вроде этого, имеют право выдвинуть кандидатуру, получить письменное согласие этого человека. И дальше происходит голосование, этот человек становится главным редактором, и его кандидатура снова утверждается советом директоров. Если совет директоров отказывается утвердить эту выбранную кандидатуру, значит, выборы назначаются снова через некоторое время. Кстати, через какое время – непонятно. Это очень долго может происходить.

В общем, начинается вот такое вот какое-то затяжное бодание. Но в первый момент, на первом этапе – да, главный редактор может быть уволен решением совета директоров. И мы с вами должны отдавать себе отчет в том, что ситуация достигла высокой степени напряжения после вот этой вот провокационной истории с Плющевым. И имея в виду те настроения, которым подвержен господин Лесин, и понимая, что имеется большое количество влиятельных государственных деятелей в России, которым не нравится то, что в России существует радиостанция, которая по-прежнему придерживается независимых позиций и независимой редакционной практики, мы должны с вами отдавать себе отчет, что вероятность такого вот конфликтного развития событий и увольнения главного редактора в результате этого голосования существует, она не нулевая, на мой взгляд, она довольно высокая.

Я бы не стал говорить, что, там, все пропало, все погибло, конец-конец, ужас-ужас, потому что мы понимаем, что, в сущности, это такая политика, и стороны взвешивают свои силы и взвешивают последствия. И здесь действительно существует еще мнение акционеров. Нужно отдать себе отчет, что именно под руководством Венедиктова радиостанция достигла большого успеха: у нее есть рейтинг, у нее есть замечательная репутация, она доходна, она состоятельна. И любой акционер, который обнаруживает, что совет директоров… а давайте не будем путать акционеров и членов совета директоров, это разные люди. Члены совета директоров назначаются в зависимости от пропорции между пакетами акций, но это не одни и те же люди совсем. Так вот, скажем, владельцы вот этого самого миноритарного пакета, этих 30-ти с лишним процентов, они вправе спросить: а что, собственно, такое произошло? А зачем вы изгоняете главного редактора, под руководством которого радиостанция была успешной? У вас есть какие, собственно, мотивы, помимо успеха самой радиостанции? Может быть, это какие-то посторонние политические мотивы? Давайте обсудим их в суде.

И вот это обсуждение может происходить уже не в Басманном суде, и не в Пресненском суде, и не в еще каком-нибудь суде, который так легко контролируется политиками из Кремля сегодня в России. Это обсуждение может произойти совсем в другом суде – например, где-то за границами Российской Федерации, например, в Соединенных Штатах Америки. Я думаю, что это будет довольно неприятно тем людям, которые затевают эту смену.

Но они взвешивают свои силы, и мы не можем с вами исключить возможности того, что они все-таки на этот конфликт пойдут, и мы с вами увидим начало вот этой длинной процедуры, которую я описываю, которая допущена уставом, которая начинается смещением действующего главного редактора, дальше исполняющий обязанности, дальше выборы, дальше утверждение и всякое такое прочее, долго-долго. К сожалению, так устроена политика, а «Эхо Москвы» на сегодня оказалось в центре этих политических событий.

Давайте на этом месте я прервусь еще раз, но теперь уже совсем коротко, для рекламных сообщений, и через 2-3 минуты мы с вами двинемся в другом направлении. Все-таки есть еще кое-какие темы, о которых я хотел бы поговорить в этой программе сегодня «Суть событий».

РЕКЛАМА

С. Пархоменко

Одно из этих смс-сообщений, прекрасное просто, присылает нам Надежда из Москвы, короткое и возмущенное, там много вопросительных и восклицательных знаков в конце. А текст такой: «А мнение слушателей не интересно?!» - спрашивает она. Надежда, совершенно уместный вопрос, и спасибо вам за него. Мнение слушателей интересно, вопрос – кому оно интересно. Вот мне, например, оно интересно. Другим журналистам «Эха Москвы» оно, несомненно, интересно. Алексею Венедиктову оно тоже интересно. Его заместителям оно тоже интересно. Нам, редакционной команде, точнее, им, редакционной команде, и нам, журналистам, так или иначе выступающим в эфире «Эха Москвы», потому что, я подчеркиваю, что я все-таки не часть этой редакционной команды – так вот, нам это мнение, конечно, очень интересно.

Что касается членов совета директоров и руководителей компании «Газпром-Медиа», я не уверен. Вот после того, что я вижу в последнее время, после истории с насильственным и беззаконным увольнением Александра Плющева, после очень многих попыток давления на радиостанцию, которые описаны были, скажем, в недавнем интервью Алексея Венедиктова, после того, что мы здесь на радио наблюдаем своими глазами, и после вот этой вот удивительной истории с предстоящим нам по этим трем резиновым вопросам голосованием совета директоров – я не уверен, что их интересует мнение слушателей. По-моему, у них есть какие-то вещи поважнее.

Еще раз подчеркиваю, это мое личное мнение. Но вообще вся эта программа устроена таким образом, что я высказываю в ней свое личное мнение, никто мне его не санкционировал, никто мне его не навязал, это мое мнение. Мне кажется, что у господина Лесина есть другие приоритеты, помимо мнения радиослушателей. Более того, по-моему, мнение радиослушателей вообще не является для него никаким приоритетом, иначе он не стал бы говорить то, что он говорил некоторое время тому назад, что при желании будут петь, и все – как он выразился. Надо будет сделать музыкальную радиостанцию – сделаем, будут петь, и все. Ну, вот я мнения слушателей в этой ситуации не слышу.

Ну, что же, давайте пока на эту тему прервемся, я думаю, что вы много еще будете, к сожалению, в течение этой недели слышать разговоров по этому поводу, мы будем все в ожидании этого голосования, в ожидании тех комментариев, которые стороны, причастные к этому голосованию, будут давать. Я все-таки коснусь нескольких других тем.

Ну, одна тема, она такая немножко периферийная, потому что это событие, собственно, еще не началось, но я не могу пройти мимо нее, потому что я получил сразу несколько возмущенных таких, я бы сказал, резких атакующих вопросов. Вот, среди тех вопросов, которые я получил на сайте «Эхо Москвы» (есть такая возможность за сутки до передачи эти вопросы задавать), ну, вот, например, наш слушатель и читатель сайта по имени Алекс590310 пишет мне: «Сергей Борисович, - пишет он довольно ядовито, - все-таки отмолчаться по поводу апелляции по поводу дела ЮКОСа не получится. Вы нам полпередачи вкручивали, что все трое судей, включая назначенного по представлению РФ, проголосовали за этот вердикт, и после этого опротестовать его никак не получится. И вдруг (sic!) апелляция. Нужны пояснения. Спасибо». Уважаемый Алекс, я совершенно правильно вам все «вкручивал», и, позвольте, я вам «повкручиваю» дальше ровно в этом же самом направлении.

Значит, да, действительно, решение Гаагского арбитражного суда летом этого года, которым Российская Федерация была названа виновной в разграблении ЮКОСа по политическим мотивам, и выяснилось, что она должна 50 миллиардов долларов – это абсолютно беспрецедентное решение – консорциуму бывших акционеров ЮКОСа, это решение действительно было принято всеми тремя судьями одновременно, единогласно принято, в том числе тем судьей, который был одобрен Российской Федерацией. И я тогда говорил и сейчас повторяю, что никаких апелляций по Гаагскому трибуналу вот этому арбитражному быть не может по одной простой причине: не существует никакой верхней инстанции у этого трибунала, он сам себе высшая инстанция, нет ничего над ним. Когда вы судитесь в районном суде, вы может апеллировать в городской, а потом в Верховный суд, а потом в Президиум Верховного суда и так далее, потому что существует эта иерархия судов. Никакой иерархии этих арбитражей в Гааге не существует. Все, добрались до самого верха.

Поэтому никаких апелляций по этому решению, собственно апелляций в собственном смысле слова, нет и не может быть. Российская Федерация в последнюю минуту на этой неделе подала то, о чем я говорил многократно здесь в этом эфире – она подала жалобу просто в окружной суд города Гааги. Просто в самый обыкновенный суд, так сказать, нижней инстанции. Ну, по-нашему это районный суд. Она подала жалобу о том, что вот во время этого суда в Гаагском арбитраже каким-то образом были нарушены ее права.

Мы не знаем в точности, в чем там дело. Может быть, есть какая-то придирка к процедуре, может быть, опять начнется разговор о том, что этот арбитраж был не уполномочен и не правомочен рассматривать это дело. Но это совершенно бредовая постановка вопроса, потому что Российская Федерация на протяжении многих лет участвовала в этом процессе. Если суд был неправомочен и если сам этот процесс не может быть местом разбирательства этой проблемы, то зачем в этом участвовать? Зачем платить сотни миллионов долларов, как было выплачено, крупнейшим американским и европейским адвокатским бюро, как выплачивало российское правительство для поддержания своей позиции в этом суде?

Таким образом, это не апелляция, Алекс, - я надеюсь, что вы меня хорошо поняли, - это жалоба на нарушение чего-то, что нам пока непонятно, в районном суде города Гааги. Вот это все, на что сегодня смогла, так сказать, отважиться в этой ситуации Российская Федерация. Шансов там, как я понимаю, более или менее никаких нет, именно потому, что есть единогласное решение суда, именно потому, что оно единогласное. Ну, хорошо, пусть адвокаты с этим со всем разбираются.

По всему миру будут замороженные куски собственности, дожидающиеся момента, когда правительство РФ одумается

Тем временем, 15 января начинается срок расчетов по вот этому самому 50-миллиардному штрафу, начиная с 15 января Российская Федерация должна будет начать отдавать эти деньги. А если она их отдавать не будет, начнутся массовые аресты имущества Российской Федерации, всякого, до которого только Гаагский арбитраж сможет дотянуться: аресты самолетов, аресты пароходов, аресты выставок, как это мы с вами видели в истории с фирмой «Noga», аресты каких-то там зданий, банковских счетов, фондов и так далее и так далее. Каждый раз будет тяжба, принадлежит ли этот предмет или это имущество, принадлежит ли оно Российской Федерации или какой-то компании, или какому-то частному лицу, которое тут нечаянно попало под раздачу. И вот по всему миру будут вот эти вот замершие, замороженные какие-то куски собственности, которые будут дожидаться того момента, когда правительство Российской Федерации одумается и начнет рассчитываться по этому судебному решению.

Кстати, еще одно судебное решение, вы знаете, на этой неделе аналогичное было принято: на сей раз французский суд сумму примерно в 7 миллиардов рублей (рублей в этой ситуации, не долларов и не евро) постановил тоже передать акционерам ЮКОСа в счет долга, который не был в свое время перед ними погашен, плюс штрафы по неуплате этого долга. Так что, процесс этот, собственно, развивается, он не просто вот как-то начался и закончился историей с Гаагой, он продолжается дальше, и я думаю, что мы с вами еще много тоже увидим этого.

Есть еще один сюжет чрезвычайно важный, на котором я хотел бы здесь остановиться. Ну, я, конечно, очень хотел бы говорить о смерти замечательного человека, которая совершенно нас всех потрясла на протяжении последних суток – это смерть Кахи Бендукидзе, замечательного российского предпринимателя, и, я бы сказал, экономического философа, как о нем многие говорят. Но времени у меня на это совсем нет. Давайте я отложу все темы до следующей программы. Хотя следующая программа у меня наступит в ту самую пятницу, о которой мы сегодня говорили, и я боюсь, что опять мне придется ее как-то всю перекорежить. Ну, может быть, это будет все-таки не последняя программа, может быть, нас еще ждут другие программы со мною, с Сергеем Пархоменко, здесь в эфире «Эха Москвы», под одним и тем же названием «Суть событий», по пятницам в 9 часов.

Всего хорошего, до свидания, встретимся, я надеюсь, через неделю.