Суть событий - 2014-05-09
С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 10 минут в Москве, это программа «Суть событий», добрый вечер, я Сергей Пархоменко. Как всегда в это время, обсуждаем с вами события недели и главные, главные из этих дней, которые отделяют одну мою передачу от другой. Большое спасибо Сергею Бунтману, который заменял меня на прошлой неделе. Я был в отъезде, довольно внезапно поехал повидаться с некоторыми чрезвычайно интересными и знающими людьми и обсудить с ними грядущие российские события, в частности, все, что связано с санкциями и так далее. Мне было важно узнать квалифицированное мнение некоторых людей. Так что, поверьте, не потерял я это время даром, в результате которого пропустил предыдущую программу.
Ну, а начать нынешнюю, помимо того, что давайте какую-то техническую информацию я сообщу. Номер для смс - +7-985-970-45-45, как обычно, +7-985-970-45-45, сайт www.echo.msk.ru, на нем все работает. На нем кардиограмма прямого эфира, на нем трансляция из студии прямого эфира, на нем возможность отправить сюда ко мне в студию сообщение, точно так же, как при помощи смски, на один и тот же экран это приходит, и большое спасибо Марии, которая уже успела мне таким способом послать свой привет и пожелание хорошего эфира. Спасибо, Мария. Вот читаю, система работает, все в порядке, заодно и протестировали все эти сообщения.
Ну вот. С чего начать? С 9 мая, конечно, нужно начать. Невозможно не начать с того, чтобы поздравить вас всех с замечательным праздником, поздравить тех, к сожалению, очень немногих рядом с нами, кто носит звание ветерана и жив до сих пор. Вообще простейшие арифметические выкладки свидетельствуют, что человеку, которому было, скажем, 18 лет в 45-м году, это значит, что это человек 27-го года рождения, это значит, что ему должно быть сегодня 87 лет. Это значит, что наши ветераны вступили в очень-очень преклонный возраст, нам нужно их беречь, как-то о них заботиться с каждым днем все больше и ценить их все больше.
К сожалению, в моей семье не осталось в живых ветеранов. Ветераном был мой дедушка Левон Карапетович Айрумян, и я помню много его рассказов и помню, как он приходил ко мне в школу, когда я с очень большой гордостью его приводил, и он выступал перед всем моим классом. И я храню целую кучу фотографий в нашем семейном альбоме. Но самого его уже много лет нет в живых. Он прошел замечательный путь, он был и среди тех, кто поддерживал Дорогу жизни возле Ленинграда, он был среди тех, кто, что называется, снимал ленинградскую блокаду, он был среди тех, кто воевал возле Кенигсберга и занимал Кенигсберг. Он был потом, между прочим, среди тех, для кого 9 мая война не кончилась, а кто отправился немедленно после этого, буквально без единого дня перерыва, вот его провезли через Москву, он даже не мог выскочить из поезда на вокзале, для того чтобы с кем-нибудь повидаться, или с кем-нибудь поздороваться, или просто сказать, что он жив. Увезли его на следующую войну, в Манчжурию, на войну с Японией. А, между прочим, он прошел и Финскую. То есть, все три войны 40-х годов этому человеку достались. И вот я глазами своего дедушки смотрел на это все и на, скажем, на ленинградскую блокаду, о которой в последнее время было столько разговоров, я тоже об этом знаю от него и помню его рассказы о том, какими глазами смотрели солдаты советской армии на эту историю и на город, который был оставлен с огромным количеством людей внутри, по существу, умирать с голоду, и как они переживали это.
Ну вот. Сегодня очень много споров – даже просто страшно произносить эту фразу – очень много споров вокруг праздника Победы. Вот послушайте, что я только что сказал, послушайте, до чего мы только что дожили вот в эти последние годы. Сейчас, простите, одну секундочку, я должен здесь избавиться от одного хулигана, который забрасывает нас… вот, все, больше нет этого человека. Есть некоторое количество людей, которые, пользуясь всякими электрическими роботами, забрасывают нашу систему сообщений всяким мусором, и довольно трудно становится из этого из всего вычленять какие-то содержательные сообщения, поэтому мне приходится иногда прямо по ходу передачи отправлять этих людей в черный список, чтобы никогда больше не было их видно.
Ну так вот, мы много спорим вокруг 9 мая, вокруг Георгиевских ленточек чрезвычайно много разнообразных разговоров. Вот даже в тех вопросах, которые я получил к этой программе, тоже есть целый пакет вопросов о том, что я думаю про Георгиевские ленточки, правда ли, что Георгиевские ленточки изобрели совсем в недавние времена, там, в каком-то 2005-м году агентство «РИА Новости»; или правда ли, что Георгиевские ленточки как-то были особенно заметным отличительным знаком власовской армии; или правда ли, что Георгиевские ленточки пришли к нам из какой-то далекой тьмы веков.
Послушайте, конечно, Георгиевские ленточки и георгиевские цвета, и вот это георгиевское сочетание желтого и черного, а потом оранжевого и черного, существовало много-много десятилетий. И, несомненно, существовало еще и в годы Первой Мировой войны, и в годы Второй Мировой войны, и на открытках советского времени, и на плакатах советского времени. И вся эта символика существовала, и вся эта символика, несомненно, была тесно связана с темой народной войны, с темой солдатского героизма, потому что первоначально началось это все с ленты солдатской, самой почитаемой солдатской награды – Георгиевского креста. Конечно, это все было, конечно, никто не изобрел это сочетание двух цветов. Но на нашей памяти и на наших глазах, и совсем в недавнее время, эти цвета, это сочетание, эта лента превратились в инструмент довольно агрессивной, довольно злобной и, я бы сказал, человеконенавистнической пропаганды.
Так бывает со многими символами. Знаете, в конце концов, не Инквизиция изобрела крест, он существовал и до того, как инквизиторы начали под этим крестом, и осеняя себя этим крестом, мучить и уничтожать тысячи, десятки и сотни тысяч людей по всей Европе. В конце концов, не Красная армия, не большевики изобрели красную звезду. И даже серп и молот не они изобрели. Но именно эта красная звезда стала во многих случаях символом красного террора, потом символом сталинского террора. Хотя существовала она, конечно, и раньше и означала нечто совсем другое.
В конце концов, не германский фашизм изобрел свастику, это действительно древний символ, нагруженный огромным количеством всяких смыслов, совершенно легендарный. Но именно германский фашизм превратил свастику в символ подлости, агрессии, бесчеловечности. И сегодня люди, которые используют этот знак, или имитируют его, или намекают на него, чуть-чуть его переделывая, они трусливо говорят о том, что, нет-нет, мы не это имеем в виду, нет-нет мы обращаемся к совсем другому. Нет-нет, мы на самом деле имеем в виду символ коловращения времен, символ солнца, древний рунический знак и так далее. На самом-то деле они хотят от этой свастики ровно этого же, они хотят того, что вложил в нее гитлеровский фашизм.
И, к сожалению, вот по этому пути идет сегодня Георгиевская лента, Георгиевский знак. Люди, профессия которых выстраивать эти пропагандистские комбинации и призвание которых искать символы, инструменты для этих своих пропагандистских комбинаций, выбрали Георгиевскую ленту для этого и навязывают ее в качестве символа агрессии, в качестве символа такого, я бы сказал, истерического патриотизма, который мы видим вокруг себя. Это, конечно, очень грустно, и это, ну, я бы сказал, что это такое историческое злодеяние. Я думаю, что, к сожалению, это кончится тем, что георгиевские цвета будут дискредитированы так же точно, как в глазах очень многих дискредитирована сегодня красная звезда или как в глазах очень многих дискредитирована сегодня свастика, которые, казалось бы, ни в чем не виноваты. Но вот они достались тиранам, они достались людям без чести и совести, которые использовали эти знаки в своих целях.
Смотреть на это равнодушно невозможно, и невозможно смотреть на то, как праздник Победы, который, несомненно, всегда был праздником жизни прежде всего, праздником того, что жизнь начинается после войны – вот что такое победа. Поэтому люди в День Победы не только плачут, оплакивая погибших, оплакивая свои потери, оплакивая дни своих страданий, но и смеются, и улыбаются, и веселятся, и танцуют, и слушают музыку, потому что в этот день для них начинается нечто новое, начинается жизнь.
Вообще удивительно, что споры о Дне Победы превратились в споры тех, для кого победа – это праздник того, как много удалось убить врагов. Вот для одних победа такова: мы победили, мы заставили себя бояться, мы уничтожили, мы погнали, мы показали, мы доказали. И других, для которых победа – это радость того, что удалось так много сберечь живых, и эти живые будут жить дальше. Вот что такое победа для многих, вот что такое, например, победа была в моей семье. Это был день, когда началась новая жизнь, когда оказалось, что мы живы, вот те, кто были тогда мы, те, кто прошли тогда войну и преодолели тогда войну, и мы будем жить дальше. И это невероятная радость, и это невероятное счастье, которое подарено нам судьбой. Вот почему мы рады этой победе и вот почему мы будем праздновать эту победу каждый год.
В моей семье, конечно, это был самый главный праздник. Я помню и застолья, и гостей, и собиравшихся дедушкиных друзей, и бабушку, которая для них всегда как-то очень щедро готовила разных замечательных угощений. Да, конечно, это был самый главный праздник, важнее Нового Года, важнее дней рождений всех нас, конечно же.
И вот эта история, вечная вот эта вот дилемма и вечная эта диалектика, что для одних стакан наполовину полон, а для других наполовину пуст, для одних это праздник победы над врагом и праздник такой удачной смерти для врага, а для других это праздник жизни для своих близких, для своего народа, для своей родины, для своих друзей, для своих детей. Вот в этом разница, и в этом разница этого восприятия.
Сегодня, к сожалению, российское государство твердо, отчетливо встало на сторону первых, вот на сторону тех, для кого День Победы – это праздник агрессии и в некотором роде это воспоминание о том, что удалось погубить врага, что удалось уничтожить много вражеской живой силы. Об этом как-то много говорят, это с удовольствием вспоминают. Именно это прикладывают к сегодняшним событиям. И именно это, например, у меня вызывает очень большое отторжение.
Я хочу другого смысла в празднике Победы, потому что мне кажется, что именно этот другой мой смысл, смысл жизни добавляет этому празднику и значение, и, собственно, именно этот смысл оставляет его в вечности. Потому что враги забываются, вот это вот насилие над чужим забывается, а счастье продолжения жизни, несомненно, остается. И праздники, в которых есть только зло, в которых есть только ненависть, они, в конце концов, исчезают, они, в конце концов, оказываются несовременными, они, в конце концов, отторгаются новыми поколениями людей, которые говорят: ну сколько можно ненавидеть? Ну сколько можно держаться за злобу? Сколько можно этому радоваться? Давайте все-таки радоваться следующей жизни.
Так что, я думаю, что для того, чтобы сберечь День Победы, нам придется избавиться вот от того, что наслаивается в него сегодня, когда и Георгиевская лента, и сам смысл победы над врагом, над фашизмом, оказался разменной картой в руках российских политиканов, которые используют его в своих собственных групповых политических целях, абсолютно цинично и абсолютно хладнокровно.
Вот это важная часть. Может быть, немножко много философии, может быть, не стоило мне так на этом останавливаться, но я уж столько читаю про это, я столько вижу этого в вопросах, которые приходят мне сюда на сайт, и я вижу такое количество людей, которые как-то погружены в эту тему, что мне показалось важным все-таки высказаться и на эту тему тоже.
Из событий минувшей недели, ну что же, давайте поговорим про самое страшное, что случилось на минувшей неделе – про события в Одессе. Так вышло, что опять я должен начать с того, что Одесса, например, лично для меня значит очень много. В Одессе родилась моя мама, в Одессе родилась и прожила большую часть своей жизни одна из моих бабушек. В Одессе была огромная семья, из которой, кроме, собственно, вот моей бабушки, эвакуировавшейся в 41-м году, никто не выжил. Были братья, сестры, родители. Ну, Одесса была оккупирована, причем оккупирована она была и немцами, и румынами, ну, и вот с такой фамилией никто не выжил. Фамилия их была Черняк, этого было достаточно, чтобы в них узнали еврейскую семью, и все они там погибли, уцелела только моя бабушка. И уцелела моя мама.
Я сам приехал в Одессу в середине 80-х годов, так, по-серьезному. Учился тогда на журфаке, провел тогда целое лето практикантом на одесском телевидении. Нескольких месяцев, знаете, хватает, для того чтобы перестать быть туристом, перестать быть отдыхающим, а стать как бы немножко жителем этого города. И мне кажется, что я как-то успел за эти несколько месяцев почувствовать жизнь, и ритм этого города, и атмосферу этого города, и интонацию этих людей. И тогда подружился с огромным количеством одесситов. К сожалению, почти никто их них больше не живет в этом городе, очень многие разъехались. Кто-то уехал в Москву, кто-то уехал куда-то далеко за границу, некоторые мои друзья оказались аж в Австралии. Кого-то просто нет в живых. Но, к сожалению, конечно, Одесса опустела в значительной мере за вот последние, скажем, 20 лет.
И именно из Одессы пришло нам вот это страшное известие о произошедшей там бойне и об огромном количестве погибших. И снова мы видим, как это известие немедленно становится инструментом для пропаганды, как оно немедленно оказывается способом давить на инако, иначе мыслящего, как оно оказывается очень хорошим оружием в борьбе с тем, кто думает по-другому.
Огромное количество всяких выдумок, огромное количество всяких подделок, колоссальное количество кадров, снятых в другое время в другом месте, которые пришиты вот к этой самой одесской хронике сегодня и которые выдают нам за то, что произошло там. Но, тем не менее, удается от этой всей шелухи, от всего этого информационного мусора спустя эти дни очистить реальные события и понять, что там происходило на самом деле. И попытаться составить какое-то ясное представление о том, кто в действительности виноват в произошедшем там, и на чьем счету эти сорок с лишним – по меньшей мере, а на самом деле вполне возможно, что и больше, что мы знаем не всех погибших там – эти сорок с лишним жизней. В общем, сегодня составить этот список виновных вполне можно.
Давайте я сделаю на этом месте небольшую паузу и вот начну с этой темы, с того, кто в действительности виноват в том, что произошло в Одессе, раз уж вы так хотите от меня этих комментариев – а я вижу, что хотите, по тем вопросам, которые я получил перед этой программой, и по тем вопросам, которые я получил в Фейсбуке. Так вот, с этого я начну вторую половину программы «Суть событий» сразу после выпуска новостей.
НОВОСТИ
С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 35 минут в Москве, это вторая половина программы «Суть событий», я Сергей Пархоменко. По-прежнему номер для смс-сообщений +7-985-970-45-45, +7-985-970-45-45, сайт www.echo.msk.ru – заходите, там все работает. Там есть и трансляция прямого эфира отсюда, прямо из студии, там есть возможность направлять мне сообщения, там есть возможность играть в кардиограмму прямого эфира, раз в минуту нажимая на кнопку за или против того, что вы слышите. В общем, сайт – прекрасное подспорье для слушающих нашу программу.
Мы говорили с вами о самом страшном и самом горьком событии этой недели, несомненно, о большом кровопролитии и невероятном акте жестокости в Одессе. Кто виноват? – спрашивают сегодня люди, которые смотрят со всего мира на эти события и поражаются, что именно Одесса, город, который многие десятилетия считался символом гостеприимства, добродушия, юмора, какой-то удивительной человеческой теплоты, оказался в центре этих событий, оказался ареной для вот этой совершенно беспрецедентной жестокости.
Для меня… виноватых я бы разделил на две группы. Мне кажется, вот есть две компании, каждая из которых виновата в том, что произошло. Одна компания – это те, кто развязали на Украине войну. Давайте отдадим себе отчет в том, что Украина сегодня – воюющая страна. Речь не идет о каком-то локальном конфликте, речь не идет о противостоянии одних групп граждан с другими группами граждан. Там происходит война. И война эта организована силами большой группы российских политиков, которые после того, как на Украине случилась революция в феврале нынешнего года, решили развернуть события таким образом, чтобы извлечь из украинской революции некоторый собственный политический доход, чтобы мародерским образом оторвать от несомненно ослабевшей, несомненно дезорганизованной, несомненно растерявшейся, как слабеет, дезорганизуется и теряется в ходе любой революции любая страна, так вот, оторвать от этой страны кусок территории. Крым был оторван, а потом попытались развить успех.
Сегодня уже совершенно очевидно, что развить успех вот с той легкостью, на которую они рассчитывали, не удалось. В какой-то момент показалось, что поскольку украинская власть отказывается стрелять по своим собственным гражданам, вот эта новая украинская власть, которую в России привычно называют хунтой, а на самом деле которая является властью людей, пришедших к управлению страной в результате народной революции, так вот, эти люди, и слабость их заключалась в том, что они отказывались стрелять в своих. Они сдали Крым без боя. Многие сегодня ставят это им в вину, многие требуют их к ответу, многие требуют их ответственности, многие требуют расследования, многие говорят, что таким образом политическая судьба этих людей решена. Возможно, это и так, возможно, что их политическая судьба незавидна и соотечественники им еще припомнят то, что они Крым сдали без боя.
Между тем, они сделали этот выбор, и должен вам сказать, что у меня нет решимости, нет, так сказать, сил и нет права их в этом выборе упрекнуть. Мне кажется, что если они сберегли этим какое-то количество жизней, значит, это был правильный выбор. И я совершенно не готов этих людей судить, не готов этих людей осуждать, не готов этих людей упрекать. Они не смогли стрелять по своим собственным гражданам, они не захотели оказаться в позиции людей, на совести которых сколько-то человеческих жизней.
Так вот, другая страна, Россия, к сожалению, наша с вами страна, решила воспользоваться этим. Ну, я вынужден говорить «Россия решила», хотя мы с вами, знаете ли, тоже Россия, мы с вами этого не решали. Ну, вот какое-то количество людей, которые считают себя способными и считают себя обязанными, считают себя вправе высказываться от имени России и принимать сегодня решения от имени России, российская властная группировка во главе с президентом Путиным, вот они решили от имени России этим воспользоваться. И они организовали войну на Украине.
Сегодня они этого, в общем, не скрывают. Президент Путин признал, что на украинской территории действовали российские военнослужащие. Министр обороны Шойгу много и охотно шутит на эту тему. Вот мы некоторое время тому назад узнали, что российское Министерство обороны даже наладило выпуск всякой сувенирной продукции и каких-то сувенирных маек вот с этими самыми вежливыми человечками. Вице-премьер России Рогозин писал в разных публичных соцсетях о том, что он с удовольствием оставил бы свою службу ради того, чтобы оказаться там в окопе на этой войне. Действующий вице-премьер российского правительства. Ну, он, правда, в окопе этом не оказался, просто струсил, хотя, собственно, ничто ему не мешало развязать галстук, снять пиджак, надеть вместо него какую-нибудь курточку и отправиться вот в окоп, если уж ему это так хотелось. Ну, кишка его оказалась тонка, хватило ее только на Твиттер. Но, тем не менее, он, что называется, свое дело здесь сделал.
Российский истеблишмент развязал войну на Украине. Когда он развязывал войну на Украине, он что думал, что обойдется без жертв? Или этим людям, которые развязывали войну на Украине, казалось, что жертвы будут только среди каких-то там других, среди противника, среди людей, которые нам не дороги и которые нас не интересуют? Ну, я говорю «нам» и «нас», имея в виду, опять-таки, вот этих людей. Им что, казалось, что на войне жертвы бывают только с одной стороны? Да нет, на войне погибают и те, и другие, и именно за это мы войну ненавидим. Всякий нормальный человек считает войну самым страшным несчастьем, которое только может выдаться на время человеческой жизни, которое может достаться человеку в его судьбе. Именно поэтому мы так радуемся Дню Победы. Мы, вот здесь я уже твердо говорю «мы», нормальные, живые, здоровые, психически состоятельные люди.
Так вот, оказывается, есть другие, которым кажется, что война – вещь бесплатная, что войну развязать можно, а платить за нее не придется. Эти люди развязали войну, и так случилось, что одно из сражений этой войны пришлось на город Одессу, на город, который, может быть, меньше всего этого заслуживал. И на город, в который, между прочим, даже с точки зрения вот этих самых внутриукраинских противостояний тех, кто за такую Украину, за сякую Украину, за революцию, против революции, за старую власть, за новую власть… Одесса всегда казалась городом очень умеренным, и всегда было совершенно очевидно, что из всех вот этих самых юго-восточных республик, юго-восточных регионов Украины, Одесса – может быть, одна из самых спокойных, та, в которой, ну, уж определенно ничего такого особенного быть не должно. Тем не менее, война пришла и туда, и ответственность за это лежит на тех, кто войну эту развязал.
К сожалению, мы должны с вами признать, что войну эту развязали российские политики, которые захотели приобрести новых территорий, которым показалось, что это поможет им поднять свои рейтинги, что это поможет им плотнее держаться за власть, что это поможет им создать некоторую систему взаимоотношений с их собственным народом, с населением Российской Федерации, создать тему для разговора в тот момент, когда придется отвечать за гибель сегодняшней России: за российский экономический кризис, за развал российской экономики, за бездарно проведенные все эти годы бесконечного золотого дождя, который проливался на Россию. Однажды за это придется отвечать. И людям, которые сегодня управляют Россией, показалось, что приобретение новых территорий, оторванных от Украины – это прекрасный сюжет и прекрасная тема для объяснения со своим населением, это прекрасный мотив, который можно будет выдвинуть для объяснения того, почему Россия погибает. Вот, собственно, весь смысл и вся логика того, что делает сегодня президент Путин и люди, которые его окружают. Им нужно оправдание, им нужна пропагандистская патриотическая истерия. Не патриотизм, а патриотическая истерия, которая поможем им удержаться у власти в то время, когда за это все придется платить. Я понятно объясняю? Я достаточно четко сейчас выразился?
Так вот, это первая группа людей, на которых лежит кровь погибших в Одессе. Вторая группа, и это тоже нужно совершенно твердо сказать – это люди, которые не предотвратили этого конкретного конфликта там, на одесских улицах, там, вокруг этого злосчастного Дома профсоюзов, который загорелся. Вот для этого нужна полиция, нужны военнослужащие, нужна армия, нужен мэр города, нужен губернатор области. Для того, чтобы в тот момент, когда на улицах города сталкиваются две разъяренных враждебных толпы, одна из которых, между прочим, еще и вооружена и подзуживаема разжигателями войны… мы это хорошо видели на кадрах хроники, мы видели, как с одной стороны агрессивная толпа, несомненно агрессивная толпа этих самых футбольных болельщиков, встретила с другой стороны агрессивную и вооруженную, начавшую стрельбу толпу вот этих самых сепаратистов.
Так вот, есть две толпы. И давайте на время отрешимся даже от того, о чем эти две толпы, к чему эти две толпы, чем они разделены, чем они отличаются друг от друга, почему они набросились друг на друга, почему у одних из них есть оружие, а у других его нет. Или, может быть, есть и у тех, и у других – это все совершенно неважно. Эти две толпы в центре большого города должны были быть разделены, изолированы друг от друга. Это тот день, ради которого существовала полиция и существовала армия в этих местах. В этот момент они должны были сыграть свою роль. В этот момент и они, и мэр города, и губернатор региона должны были появиться между этими толпами и разделить их и не допустить этого кровопролития. Они не смогли или не захотели этого сделать. Конечно, они виноваты в том, что последовало дальше.
Вот есть два этих этажа. Есть некоторый общеполитический сюжет, который стал основой для этих одесских событий, и есть совершенно практический сюжет: когда по городу ходят две разъяренных агрессивных толпы, нельзя допустить их столкновения. Точка. Все. А если вы это допустили, ждите погибших. И дождетесь. И дождались. Вот и все.
Так что, мне кажется, что за множеством разных деталей, которые сегодня предлагают нам огромное количество интерпретаторов и огромное количество, я бы сказал, ложных свидетелей, не следует забывать вот об этих двух важных обстоятельствах. Да, конечно, люди, которые допустили кровопролитие в Одессе, должны быть наказаны и должны понести ответственность. И вот этими вот сладкими сценами, когда там какой-то ОМОН складывает щиты и говорит «Мы не будем стоять», и так далее и так далее, они своей вины не искупят, несомненно. Знаете, это не тот случай, когда какое-то силовое подразделение, типа Беркута, по приказу стоит и защищает правительственное здание, а когда ему приказывают, начинает стрелять в тех, кто нападает на это правительственное здание. Это немножко одна история.
А есть другая история: одна толпа и другая толпа, и их нужно разделять. Здесь не нужно никакого приказа, здесь должен быть рефлекс, здесь должно быть понимание этими людьми их профессиональной роли, их профессионального достоинства. Они за этим пошли в свое время в полицию и в армию, вот ради того, чтобы в таких ситуациях играть важную роль. Они не смогли этого сделать. А другие люди не смогли ими проруководить в этот момент, не смогли сориентироваться, не смогли принять правильных решений, не смогли принять на себя ответственности. И вот что там произошло.
А в остальном давайте дождемся результатов следствия. Я думаю, что в течение ближайших нескольких дней еще существенная часть шелухи будет как-то отсеяна от того информационного потока, который там появился, и станет понятно, откуда взялся огонь, почему огонь был таким избирательным, почему на лестнице горело, а во всех остальных комнатах не горело, и люди почему-то оставались на этой горящей лестнице, не спасаясь в тех частях здания, которые не были затронуты пожаром. И не были ли эти люди убиты или как-то обездвижены заранее? И кем? И почему последствия вот этого пожара выглядят так странно, когда уцелели, там, паркетные полы, какие-то матрасы, какие-то тряпки, бумаги, как ни в чем не бывало рассыпанные тут и там, а среди этого всего валяются обожженные трупы? Как это случилось? И кто это организовал? Я думаю, что расследовать это можно. И я думаю, что украинские власти сегодня очень заинтересованы в том, чтобы это расследовать. Кто бы ни оказался в итоге виновным в этом. Этих людей можно наказать, и от этого позора можно и нужно избавиться. Я думаю, что никто не будет их прикрывать.
Вот то, что касается таких, собственно, самых, к сожалению, ярких событий этой недели.
Не могу не заговорить, конечно, в оставшиеся мне 10 минут о том, что было сюжетом моих вот встреч и разговоров на протяжении последних дней. Я обсуждал с некоторым количеством знающих людей перспективы санкций против России. Не в том смысле, как вы подумали, и не в том смысле, как говорит об этом Дмитрий Киселев, который назвал, там, меня и Алексея Навального авторами списка этих самых «санкционированных» друзей Путина. Это, конечно, было ужасно смешно читать и смотреть, я как-то надолго это запомнил, это действительно какое-то яркое для меня событие последних недель.
Но на самом деле мне было интересно обсудить с людьми, которые хорошо понимают в экономике, которые хорошо понимают в финансах, что, собственно, ждет Россию тогда, когда санкции перейдут на свой естественный следующий этап. Я думаю, что сегодня это неотвратимо. Я думаю, что поскольку российское руководство во главе с Путиным упорствует в этой своей агрессии и по-прежнему ставит на эту агрессию, по-прежнему связывает с этой агрессией свое будущее, один сюжет для этого, тот, который мы с вами уже обсуждали: Путину и некоторым людям вокруг него очень важно иметь в запасе способ объяснить ту ситуацию, которая происходит в России, в своем, так сказать, политическом диалоге с населением, в своем политическом диалоге с избирателем.
Второй сюжет, тоже о котором мы много раз упоминали: Путину важно замкнуть, закрыть страну, он очень боится остаться один на один с людьми, которые станут призывать его к ответу. Он очень боится увидеть свое собственное окружение, своих соратников, своих помощников, своих подельников, увидеть их просто разбежавшимися. Ему очень важно создать ситуацию, в которой ни у кого нет никаких запасных аэродромов, ни у кого нет никакой отдельной жизни, никакого отдельного от него, от Путина, будущего. Путин хочет этого и Путин добивается этого, в том числе и вот такими вот путями. Он говорит своему окружению: возьмите все, украдите сколько хотите, еще десять Сочи – пожалуйста, будет вечное Сочи в Крыму. Вот бесконечные все эти мосты через Керченский пролив, все эти трубопроводы – все это можно будет украсть, и все это, несомненно, будет украдено, и весь этот передел еще, несомненно, предстоит. Но все это будет здесь, ни в какой не в Швейцарии, ни в каком не в Майами, ни в какой не в Испании. Здесь вы останетесь со всеми своими деньгами и никуда больше от меня не денетесь. Вот второй мотив, для того чтобы упорствовать в этой агрессии, постепенно вводя Россию во все больший и больший штопор и ставя ее во все более и более такую противостоящую всему окружающему миру позицию. По существу, сегодня Россия превращается в страну-изгоя. Санкции неизбежны.
Что это будет? Знаете, ну, наиболее сильная фраза, которую мне довелось услышать от тех комментаторов, с которыми я это обсуждал, была следующая. Произошло очень важное событие, - сказал мне один хорошо понимающий в этом деле человек. Человек, такой крупный торговец на бирже, крупный финансист, человек, который в конце 80-х – начале 90-х годов много был в России и работал в тот момент, когда создавалась российская финансовая система, наблюдал это все вблизи. С тех пор наблюдает за этим за всем со стороны, но очень активно участвует в мировом торгово-финансовом обороте. Так вот, он сказал мне следующее. Отдайте себе отчет в том, что сегодня перед миром – а под миром, в слово «мир» в данном случае мы включаем и Соединенные Штаты, и Европу, и наиболее сильные азиатские страны – сегодня перед миром стоит осознанная задача, которую политики всего мира произносят вслух: Россия должна быть лишена энергетических рынков, Россия должна перестать быть важным игроком на энергетических рынках. Это слишком опасно. Люди, которые управляют Россией, превращают эту сильную позицию России на энергетических рынках в инструмент давления. С этим нужно покончить раз и навсегда.
Вот, знаете, экономика – это такая область самосбывающихся прогнозов. Давно известно, что одним из важнейших показателей кризиса и таких индикаторов кризиса, вот по которым можно понять: о, кризис начался, является количество упоминаний слова «кризис» в прессе. Если о кризисе много говорят, он начинается. Как это ни забавно и, может быть, даже примитивно, звучит. И мы с вами много знаем о том, и слышали о том, как работают, скажем, мировые биржи, мировая финансовая система. Они, что называется, «обманываться рады». Ну, вот появился какой-то там, не знаю, отчет за 3-й квартал о деятельности фармацевтической промышленности Соединенных Штатов. Он на 0,02% отличается от прогноза, который давали эксперты. А-а-а! Ужас! Катастрофа! Биржи рухнули. Ну, потому что им нужен какой-нибудь повод для того, чтобы рухнуть.
А вот появился следующий отчет – о состоянии безработицы в европейских странах. Он на 0,007% лучше, чем прогноз, который давали аналитики. А-а-а! Прекрасно! Все взлетело наверх, все подорожало, все оживилось, и все обрадовались. А потому что нужен какой-нибудь повод для того, чтобы биржи двигались вверх и вниз, для того, чтобы существовала какая-то динамика, какая-то, как они это называют, волатильность, и можно было бы на этом зарабатывать.
Так вот, сам тот факт, что сегодня эта задача осознана, что Россия должна быть лишена своего доминирования на энергетических рынках, эта задача поставлена, и огромные экономические силы, огромные экономические державы двинулись в этом направлении, сам этот факт играет огромную роль в развитии мировой экономики и в развитии положения России внутри этой мировой экономики. Удивительным образом такого никогда не было. Да, было соперничество, была конкуренция, была борьба за такие цены, а не сякие цены, борьба за такие условия продажи российского газа, а не сякие. Поиски каких-то новых источников: то как-то все увлекались Норвегией, то Алжиром, то Катаром. А вот там, кажется, тоже есть газ, а вот нельзя ли как-то купить этот газ там и таким образом подействовать на эти цены? А нельзя ли изменить условия продажи? Вот раньше газ, поступавший в конкретную европейскую страну, был предназначен только для этой конкретной европейской страны. А спустя какое-то время выяснилось, что Европейский Союз принял некоторый закон, в результате которого газ, пришедший в одну конкретную европейскую страну, как бы считается общеевропейским и как бы может быть использован на всей территории континента, и это довольно существенно влияет на динамику цен на газовом рынке. Нормально, нормальная какая-то экономическая жизнь происходит.
Сегодня стоит твердая задача: Россия не должна больше быть серьезным здесь игроком. Спорят о том, с какой скоростью это произойдет. Удастся Соединенным Штатам быстро организовать, так сказать, развернуть свою газовую индустрию на Европу и заменить своими мощностями значительное количество газа, поступающего из России, или это произойдет нескоро. Или, может быть, этого не произойдет никогда, потому что выяснится, что выгоднее продавать этот американский газ, наоборот, на азиатских рынках, и возникнут какие-то другие поставщики, которые начнут вытеснять Россию. Но задача эта поставлена. Сегодня это на очереди дня. И это результат российской агрессии против Украины, вот этой самой попытки Путина найти новую повестку дня для разговоров со своим собственным народом.
Вот это важнейшая история, которая нас ждет. Ближайшее ее выражение – ну, то, про что час или два часа тому назад говорил здесь на этом самом месте замечательный экономист и финансист Сергей Алексашенко, который говорил о последствиях крушения финансовой системы в России. Об этом тоже говорят очень много. По всей видимости, уже летом мы либо останемся совсем без, либо обнаружим очень большие проблемы в функционировании крупнейших платежных систем в России VISA и MasterCard. Ну, вроде ничего, да? Ну, такие ситуации бывают. Вот в Германии, например, есть своя отдельная платежная система. Но только она никаким образом не конфликтует с мировыми платежными системами, не пытается собою их подменить, она их некоторым образом дополняет. В России задача ставится совершенно другим образом, и Россия, конечно, за это жестоко заплатит, потому что выяснится, что денежное обращение радикальным образом дезорганизовано, и это коснется, несомненно, каждого из нас.
Давайте поговорим об этом в моей следующей программе, продолжим этот разговор через неделю здесь, на «Эхе Москвы», в 9 часов вечера в пятницу, как обычно, в программе «Суть событий». Я Сергей Пархоменко, всего хорошего, до свидания.