Суть событий - 2013-10-18

С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 9 минут в Москве, это программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. Добрый вечер. Все-таки вот как хорошо начинать программу после Арины Бородиной. Она такой камертон дает, и вот как скажет – как рублем подарит, что называется. «Полиция была поднята на уши». Видал я полицию, которая была поднята на ноги, видал я полицию, которая была поставлена на уши, но полицию, которая была поднята на уши, не видел еще никогда. Молодец, Арина, очень как-то ярко, ясно и отчетливо.

Да, а у нас с вами, тем временем, есть смс на номер +7-985-970-45-45, +7-985-970-45-45. Сайт www.echo.msk.ru – заходите, пожалуйста, там есть голосовалка под названием «Кардиограмма прямого эфира», раз в минуту можете высказываться за или против, и там такая кривая будет рисоваться живописная. Что еще? Там можно отправлять сообщения прямо сюда, ко мне в студию, там можно смотреть видеотрансляцию из студии прямого эфира, и можно даже радио слушать прямо там. Но не советую: радио всегда лучше слушать по радио, каждый раз это повторяю. Кстати, и слышно всегда почему-то гораздо лучше, чем в компьютере. Вот.

Про что, собственно, мы должны будем с вами поговорить? Ну, давайте все-таки я тоже скажу несколько слов про бирюлевскую эту историю и эту знаменитую овощебазу. Знаменита она потому, что если вы полистаете прессу последних нескольких месяцев, вы, как ни странно, найдете немало про нее сообщений. Было даже большое-пребольшое… такой репортаж о том, как там это все происходит. Это, собственно, главные овощные ворота была эта бирюлевская овощебаза, и совершенно невероятное количество зелени, овощей, фруктов и всякого прочего через нее проходило. И, кстати, обратите внимание, что сейчас в Москве будет: я думаю, что будут довольно серьезные перебои с этим со всем. Понятно, что они выправятся со временем и упасть этому всему не дадут, бизнес есть бизнес, и, несомненно, найдутся, и очень быстро найдутся люди, которые займутся этим на новом месте. Но какое-то время будут, конечно, с этим проблемы, и мы с вами будем обнаруживать, что то морковка куда-то делась, то почему-то петрушки не хватает.

Если же серьезно, то, конечно, это оказалось таким довольно мощным тестом для многих российских политиков, они по-разному с этим тестом справились, и разного рода наговорили и глупостей по этому поводу, и разного рода надавали всяких идей, и наделали разных заявлений. К сожалению, я не нашел среди людей, которые высказывались по этому поводу, ни одного человека, который бы предложил в ответ вот на этот кризис… а это, несомненно, кризис: большой московский такой пригород, можно сказать, целый город на окраине Москвы, оказался совершенно парализован и дезорганизован на несколько дней вот этими движениями, и местами переходящими в погромы. Вообще удивительно, что там обошлось небольшим количеством жертв. Не без жертв, к сожалению, как мы знаем, там погибли несколько человек, и не только этот Егор, с которого, собственно, все началось, но и потом найдено было там еще несколько трупов. Их просто не возили никуда на вертолете и не показывали никакому Колокольцеву, а трупы-то такие же, там тоже люди, тоже человеки были зарезаны потом.

И, действительно, на этот кризис не смог ответить какой-то ясной, разумной, эффективной правдоподобной программой никто. К сожалению, в том числе и Алексей Навальный, который довольно активно начал продвигать свою, в общем, довольно уже известную идею с законом о введении визового режима со странами СНГ. Много раз уже приходилось про это слышать, была в свое время большая дискуссия в Координационном совете оппозиции, уже несколько месяцев тому назад, и там уже Алексей был таким активным сторонником этой меры.

А вот я, например, и еще несколько человек голосовали там против. И голосовали против не потому, что мы считаем, что введение визового режима – вещь ненужная. Это нужная вещь, она просто нужна, совершенно исходя из других соображений. Например, исходя из того, что у России есть объективно некоторый долг перед европейскими странами, она не должна быть коридором для нелегальной эмиграции туда. И понятно, что никакой… ну, например, никакого серьезного разговора о безвизовом въезде российских граждан в европейские страны, и в разные другие страны, между прочим, и в Северную Америку, и в Юго-Восточную Азию, ну, за исключением, может быть, Китая… так вот, никаких серьезных разговоров на эту тему не будет до тех пор, пока Россия вот так совершенно открыта в сторону Центральной Азии и Казахстана, и до тех пор, пока, по существу, Россия может быть наводнена любым количеством людей, которые едут, собственно, не в Россию, а которые продвигаются через Россию куда-то дальше, в Европу, Америку и так далее.

Так вот, да, визы хотя бы исходя из этого нужны, но только ни в коем случае не нужно относиться к введению визового режима как к какой-то, я бы сказал, хоть сколько-нибудь эффективной мере для решения тех проблем, которые мы сейчас обсуждаем, в частности в связи с вот этим вот кризисом в Бирюлево. Это нисколько этому не поможет, потому что бороться-то надо, что называется, не с таджиками, бороться надо не с киргизами и бороться вообще надо не с черными, а нужно для начала разделить эту проблему на две и отдать себе отчет, что у нас есть две отдельные проблемы, которые подлежат решению совершенно отдельно и, вероятно, совершенно разными методами. Одна проблема – это проблема нелегальной миграции в Россию жителей стран Центральной Азии и Казахстана. Другая проблема – это проблема очень агрессивного продвижения в центральные и северные районы России жителей Юга России, России же, прежде всего жителей Северного Кавказа. Они никакие не нелегальные мигранты, они имеют полное право передвигаться по России как угодно, но с ними возникает довольно много проблем. Эти две проблемы соединяются в одну. И совершенно очевидно, что это только кажется, что это одна общая проблема «черных», с которыми вот у нас тут, у «белых», какие-то проблемы. А речь ведь идет именно об этом, это же такой нормальный расизм.

Вот я некоторое время тому назад написал даже у себя в Фейсбуке такую маленькую заметочку по впечатлениям от посещения обыкновенного московского аэропорта Внуково. В этот аэропорт довольно много летает рейсов и вот с Северного Кавказа, и довольно много традиционно туда прилетает рейсов и чартеров, что важно, из стран Центральной Азии. И ты просто в ту же секунду видишь, как служащие этого аэропорта, самые разные, просто люди, которые сидят на регистрации, пограничники, полицейские, таможенники, служащие, которые работают вот на контроле непосредственно предполетном, которые, там, просят вас снять ботинки и положить вот сюда ваш портфель и вашу куртку и пройти через вот эти воротца, как они рефлекторно, абсолютно не задумываясь, разделяют поток на два сорта: на «белых» и «черных». А дальше, разделив его, они относятся к этим двум потокам совершенно по-разному. Например, они к одним обращаются на «вы», а к другим – на «ты». И никакие разговоры про то, что вот эти «черные» плохо знают русский язык и если им сказать «подойдите», то они сразу вдесятером подойдут… ну, не надо, пожалуйста, этого рассказывать. Потому что человек может совсем не знать никакого языка, но человек понимает, когда к нему относятся пренебрежительно, а когда к нему относятся уважительно. И этот знак пренебрежения или знак уважения всегда можно предъявить.

Так вот, вот это вот, вот этот, по существу, вот этот российский раскол между «белыми» и «черными», который пережили в своей истории очень многие страны мира и который теперь переживает Россия. Вот давайте отдадим себе отчет, что мы с вами постепенно приходим к той ситуации, к тем проблемам, которые пережили Соединенные Штаты в конце 50-х – начале 60-х годов. И рано или поздно у нас тут с вами появится наш Мартин Лютер Кинг, которого, наверное, тоже застрелят на балконе какого-нибудь небольшого отеля. И, собственно, все это будет происходить примерно таким же способом. Так вот… он перед этим произнесет свою речь «У меня есть мечта», ну, и все остальное. Потому что история повторяется, и она совсем не всегда повторяется как фарс, она иногда повторяется, по меньшей мере, как драма. Ну, если не трагедия, то драма определенная.

Так вот, это две разные истории, их решать нужно по-разному. И в случае с миграцией, мне кажется, что больше всего аналогий здесь с наркотрафиком. Знаете, давно сказано, что бороться с наркотиками невозможно и не нужно, бороться нужно с трафиком наркотиков. Бороться нужно с теми, кто их производит, кто их ввозит, кто их продает и кто создает криминальную среду вокруг них. А сами по себе наркотики ни в чем не виноваты, они химическое вещество. Они могут быть вредными, они могут быть полезными, они могут быть нейтральными, они могут быть дорогими или дешевыми в производстве, но они сами не виноваты ни в чем, виноваты люди, которые с ними работают. Та же, кстати, история и с оружием. Автомат Калашникова ни в чем не виноват, он набор железок, каких-то трубок, деревяшек, пружинок, в нем есть внутри 32, кажется, кругленькие такие штучечки, внутрь которых насыпан какой-то порошок легковоспламеняющийся. И вот только… и вот эта вот куча железа называется автомат Калашникова. А виноваты те, кто его производят, кто его ввозят, кто его продают, кто его воруют, кто из него стреляют и так далее.

Вот ровно эта же самая история происходит на самом деле и с миграцией. Оттого, что люди, которые завозят в Россию огромными многосотенными чартерными Боингами и аэробусами, правда, очень старыми, подвязанными какими-то веревочками и садящимися не в Москве совсем, а в отдаленных, главным образом южных, городах, то в Ростове, то в Краснодаре, то в Волгограде, то вообще на каких-то странных полувоенных аэродромах… Вот оттого, что люди, которые набивают битком эти самолеты таджиками и киргизами, только молодыми мужчинами… там нет ни одной женщины, ни одного старика и ни одного ребенка. И ни одного чемодана, потому что этим людям не разрешают везти с собой ничего, кроме того, что может поместиться им непосредственно в карманы. И потом выводят этих людей, как скот, и ставят их с руками за голову к стенке, считают, сортируют, разделяют на отряды, запихивают эти отряды в старые автобусы или просто в железнодорожные какие-то теплушки непонятные, развозят по всей России, как скот.

Вот оттого, что очередной вот этот чартер, в котором прилетит 400 этих киргизов, будет сопровождать человек, у которого в сумке лежит 400 паспортов этих людей, заранее у них отобранных, в которые вклеены 400 виз этим людям, заранее полученных за деньги в российском консульстве в этой самой Киргизии, от этого совершенно ничего не изменится с дальнейшей судьбой этих людей и с дальнейшей историей их эксплуатации. Сейчас они приезжают с паспортом, своим внутренним киргизским паспортом без визы, и этот паспорт у них немедленно отбирает их работорговец, а будут приезжать с загранпаспортом киргизским, и в нем будет виза. И вот, собственно, и вся разница. Речь идет о том, чтобы прекратить этот трафик, чтобы систематически бороться с людьми, которые осуществляют криминальную торговлю людьми на территории России. В эту торговлю входит, собственно, эксплуатация этих людей, эксплуатация их совершенно, надо сказать, бесчеловечная.

Речь идет о том, чтобы последовательно заменять идиотов и преступников, которые сидят в чиновничьих креслах в разного рода миграционных структурах, заменять их на людей, во-первых, разумных, а во-вторых, по возможности честных, которые были бы настроены на то, что людей, которые приезжают в Россию, нужно тем или иным способом цивилизованно обработать, вот с точки зрения миграционной службы. Эта обработка заключается в том, чтобы этих людей легализовать, так или иначе. Если человек приехал временно, его нужно временно легализовать. Его нужно приписать к какому-то жилью, его нужно поставить на учет, нужно понять, где он работает, нужно получать налоговую мзду с его работодателя, этому человеку нужно обеспечить минимальный уровень здравоохранения, этого человека нужно похоронить, если он умер, между прочим, а не просто закопать его на стройке, в кучу шлака или залить его в бетон. Этого человека нужно вывести из страны, если он оказался неблагонадежным, так сказать, вредным, опасным преступником, склонным к разного рода нарушениям закона. Вот этим всем должно заниматься миграционное ведомство, которому совершенно не будет легче от того, что эти люди заранее где-то купили свою визу в Россию.

Мне очень жаль на самом деле, что в России создался такой режим, в котором чиновник может нести ахинею. Вот когда я увидел господина Ромодановского, который объясняет, что визовый режим невозможен, вообще обсуждает проблему визового режима не исходя вот примерно из тех соображений, или, ну, примерно таких, или каких-то еще соображений того уровня, вот которые звучат, например, сейчас в нашей с вами передаче, а который обсуждают вопрос о визах исходя из того, что у жителей стран Центральной Азии, в частности Таджикистана, нету паспортов, куда можно было бы вклеить эту визу, мне в ответ хочется сказать, что вообще чиновник должен бояться выглядеть идиотом. Ну, чиновнику нельзя произносить вещи, в результате которых слушатели начинают крутить пальцем у виска. Это неправильно. Он этим роняет престиж государства, своего ведомства, своего поста и наносит этим, я бы сказал, большой ущерб эффективности работы того ведомства, которое он в данном случае представляет.

Потому что у меня есть сильное ощущение, что среди граждан Таджикистана бывают такие граждане, которые посещают не только Россию. Некоторых из них я видел своими собственными глазами. Знаете, бывает, стоишь где-нибудь на паспортном контроле в каком-нибудь аэропорту, не знаю, где-нибудь во Франкфурте, или где-нибудь в Нью-Йорке, или где-нибудь еще. Ну, и от нечего делать начинаешь заглядывать как бы через плечо человеку, который стоит рядом с тобой и вертит в руках какой-то паспорт. А это кто, а это кто, а это что это у него там за книжечка с таким красивым гербом. Они все разные: одни синенькие, другие зелененькие, третьи красненькие. Бывают иногда очень живописные. Ну, и что? Ну, и видал я там граждан Таджикистана тоже. Как-то они въезжают на территорию Соединенных Штатов, куда-то там визу им вклеивают. Я не знаю, на лоб им клеят, или во внутренний паспорт клеят, или все-таки в международный паспорт им клеят, или на ладонь, или на левую ляжку возле бедра. Я не знаю, где у них, но где-то виза же у них эта есть, они же без нее не обходятся. А в Россию, значит, нельзя найти место, куда им визу приклеить.

Но дело, еще раз скажу, совершенно не в этом, а дело в том, чтобы прекратить этот криминальный трафик, борясь с трафиком и трафикантами, с теми, собственно, кто это осуществляет. И чтобы, как многие говорят, применить в этой ситуации те технологии, которые, в общем, в экономическом смысле, в общетеоретическом смысле, может быть, не так далеки от технологий импортозамещения, которые вполне нам знакомы. Ну, как-то справились с американскими «ножками Буша», ну, вот как-то американской курятины в России стало совсем мало, а больше отечественной. Как-то так произошло, что наладили ее производство и ее транспортировку по всей стране. И если кто хочет жареной курочки сегодня на территории Российской Федерации, то велика вероятность, что эта жареная курочка попадется ему российского производства. И много с чем таким образом справились. Даже в некотором роде, в каком-то, в какой-то мере справились даже с автомобилями, и почему-то выяснили, что можно организовать автомобильное импортозамещение, осуществлять отверточную сборку, собирать Форды, Пежо, иногда даже БМВ. И чего только у нас тут не собирают на территории России, вытесняя постепенно импорт автомобилей и в качестве импортозамещения создавая вот эти самые внутренние производства. Много в каких отраслях это произошло с разной степенью успеха.

Вот, в сущности, необходимо организовать импортозамещение на рынке рабочей силы. Потому что единственный способ избавиться от ненужных нам, чуждых нам культурно, чуждых нам по образу жизни, по настроениям, по каким-то своим целям, если мы считаем, что люди, которые приезжают сюда на работу, они хотят только заработать, их совсем не интересует больше ничего. Они не заинтересованы в том, чтобы Россия была красивым счастливым удобным богатым государством. Они хотят немножко заработать и уехать. Так вот, если мы так считаем, если мы в это верим, предположим, то есть очень простой способ: заменить таджикских гастарбайтеров на тамбовских гастарбайтеров. Их там предостаточно. И псковских гастарбайтеров тоже есть немало, и тюменских гастарбайтеров, и где только у нас нет людей, пропадающих без работы, совершенно сходящих с ума от того, что им нечем там на месте заняться, а это схождение с ума чаще всего принимает просто формы массового алкоголизма. Причем хорошо бы они просто водку пили, они же пьют самые невообразимые жидкости и глушат себя самыми невообразимым химическими веществами разного рода.

Так вот, может быть, этих людей возить по стране? Может быть, вот этот криминальный трафик иностранной рабочей силы заменить трафиком менее криминальным, а каким-то более отрегулированным, более стимулированным, что называется, внутри России, и решить этим целый ряд разных демографических, социальных и разных прочих проблем?

Вот эти люди, которые в Пикалеве, помните? К ним однажды Путин съездил. Кому-нибудь интересно, что с ними с тех пор там происходит? Вот с тех, пор, как Путина у них там не было. Они сейчас там чем заняты? Они там сейчас чем живут? Они там сейчас куда ходят по утрам? Они чем зарабатывают себе на хлеб? Они вообще где, эти люди? Может быть, мы ими поинтересуемся? А если мы ими поинтересуемся, то вполне вероятно, окажется, что это как раз те самые люди, которые прекраснейшим образом могли бы выполнить ту работу, которую сегодня выполняют люди, которых везут из Таджикистана. Остановимся на этом месте, через 3-4 минуты вернемся к этой теме и продолжим о событиях недели в программе «Суть событий» со мною, Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 35 минут в Москве, это программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. +7-985-970-45-45, +7-985-970-45-45, и сайт www.echo.msk.ru. То был телефон для смс-сообщений. Ну, вы узнали его, я думаю. А еще сайт www.echo.msk.ru – заходите, там есть кардиограмма прямого эфира, там есть множество разных прекрасных возможностей, в том числе возможность смотреть трансляцию, отправлять сюда разные сообщения, ну, и вообще много разных чудесных аттракционов.

Мы говорили с вами про миграционную политику России и про то, что когда руководитель российской миграционной службы начинает рассказывать всякую чушь про то, например, что чего-то кому-то некуда вклеить, то такого чиновника нужно быстро как-нибудь, я бы сказал, изолировать от тех обязанностей, которые он исполняет, потому что он таким образом не проходит своего, я бы сказал, теста на профпригодность. Но штука, к сожалению, заключается в том, что даже найдя куда чего вклеивать, проблемы этой не решить.

Вот мне один из слушателей пишет: «Не забывайте…» Сейчас, одну секундочку, я тут найду. Не забывайте, - пишет он, - что виза – это такая прекрасная вещь, у которой есть дата… Вот. «Не забывайте, что у визы есть, - пишет мне некто Алексеевич, - 3 важные характеристики: имя выдавшего визу, дата начала действия визы, дата окончания действия визы. Не забывайте об этом». А теперь представьте себе, Алексеевич, что вы являетесь полицейским. И вот вы приезжаете, скажем, с какой-нибудь инспекцией вы приезжаете на какую-нибудь стройку и обнаруживаете, что там работает 200 каких-то безымянных и безъязыких людей, не говорящих ни на каком языке. И вы берете одного из них и говорите ему: «Давай паспорт с визой». А он смотрит на вас и жестами дает понять, что он не понимает, о чем вы. И чего, вам сильно помогла в этот момент эта виза? А она ведь у него когда-то была, он въехал с ней. Точнее, там в самолете сидел человек, у которого был паспорт этого человека, а в этом паспорте была виза, да. И консульский сбор за эту визу заплатили в посольстве той страны, где ее… в российском посольстве в той стране, где ее получали. Помогла она вам? Изменила она вам чего-нибудь? Она была, да, она была в свое время получена, вклеена, оплачена, на ней есть имя, дата въезда, выезда. И чего вы будете с ней делать? Вы ее не увидите никогда, потому что этот раб как был рабом, что с визой, что без визы, так ровно им и остался.

Потому что весь остальной механизм остался в неприкосновенности. Механизм, который завербовал этого человека там, где он жил когда-то, который его оформил, посадил в самолет, привез сюда, поселил на шестиэтажных нарах, возит его вахтовым методом утром на стройку, вечером со стройки, кормит его чашкой риса в день. Вот это все осталось в неприкосновенности, только теперь с визой. И чего?

Ровно так же, по-моему, уже человек 18 мне написали. Они вот недавно это выяснили, прочли в разных газетах, что, оказывается, у нас есть открытая граница с Казахстаном, и она все отменяет. Вопрос же не в этом, вопрос не в том, что есть открытая граница. Границу-то можно и закрыть. А вот чего внутри страны делать? Что делать на тех дорогах, где этих людей возят, где их общежитие, где они живут, и на тех работах, где они работают? Дело же ведь не в границе.

Все это можно заместить. Это можно заместить, во-первых, мобильным российским населением. А во-вторых, это можно заместить совсем другими технологиями. Потому что проблема вот этой самой базы в Бирюлево заключалась не просто в том, что она очень большая, а в том, что на ней работало несусветное количество людей, единственная работа которых – таскать. Это вот все, что они могут, это вся квалификация, которая у них есть. Найти в таких количествах местных работников, которые будут носить эти ящики с грушами и айвой из одного угла этой базы в другой угол этой базы, огромными бесконечными фурами, и сотнями и тысячами тонн, невозможно. Но надо отдавать себе отчет, что сто таких таскающих заменяются одним автопогрузчиком, который возит туда-сюда эти ящики, если нужно, а за рулем этого автопогрузчика сидит один человек. Этому одному человеку нужно платить существенно больше, этого одного человека нужно обучить, этого одного человека нужно поселить, нужно накормить, нужно его холить и лелеять, нужно его лечить, если он заболеет, нужно привезти ему жену и детей, чтобы он был в хорошем настроении. Он уже не таскальщик, а квалифицированный рабочий.

Вот, собственно, на это в разумных цивилизованных странах бывают направлены усилия разного рода чиновников и политиков, которые заняты миграционными проблемами, тем, чтобы изменить качество миграции. И тем, чтобы человек, который прошел через эти фильтры, который получил эту визу, приехал с ней сюда, занял это рабочее место, находился на этом рабочем месте какое-то время и добросовестно исполнял свои обязанности, чтобы этот человек в какой-то момент – вот это самая рискованная вещь, которую я сейчас сказал – перестал быть мигрантом. И в этот момент в значительной мере проблема миграции в этом конкретном человеке оказалась решена.

Вот смотрите, есть вот этот несчастный Зейналов, которого на вертолете привезли к Колокольцеву и которого назначили убийцей. Чуть позже поговорим, почему я считаю, что его назначили убийцей. Как ни в чем не бывало, российские средства массовой информации говорят: это не гражданин России, это приезжий из Азербайджана, который уже 10 лет живет в России. И вот, значит, теперь этот мигрант с 10-летним стажем оказался убийцей. Я хочу спросить у господина Ромодановского: а как так получилось, что этот человек 10 лет живет в России и он до сих пор гражданин Азербайджана и до сих пор не пустил в России ни одного корешка? Это значит, что за 10 лет вы не собрали с него ни копейки налогов, за 10 лет вы не получили… вы не дали ему послужить в армии, вы не дали ему выполнить здесь разнообразные долги, которые выполняет гражданин Российской Федерации перед своим государством. Как так вышло, что он 10 лет здесь, а вы за 10 лет его не переварили и не превратили его в добропорядочного гражданина? Потому что если он бандит, он давно должен бы был быть депортирован. Если он честный работающий человек, он давно за эти 10 лет должен был получить российское гражданство, он давно должен был начать считать Россию своей родиной, он давно должен был пустить здесь корни, он должен был обрасти здесь жильем, семьей и всем остальным. И тогда он не пошел бы никого резать, потому что у него есть что терять. Как вы это за 10 лет не сделали? Почему вы за 10 лет не справились с этим Зейналовым?

Вот это одна конкретная маленькая… маленький пример, совершенно, по-моему, пример другого, не совсем того, о чем мы говорим все это время, который, по-моему, демонстрирует, до какой степени безграмотна и безобразна вся эта политика сегодня в России. К сожалению, возвращаясь к Алексею Навальному, мне его упор на именно историю с введением виз не показался убедительным. Мне кажется, что это мера недостаточная, и сводить всю свою, так сказать, программу в этой области к закону о введении виз как-то бедновато. Мне кажется, что у политика федерального масштаба, каким, несомненно, является Навальный сегодня, должна быть на эту тему разработанная разнообразная глубокая программа. Никакой политик не способен знать обо всем и быть тончайшим специалистом во всех проблемах на свете, но, на мой взгляд, то, что говорит Навальный об экономике, то, что говорит Навальный о борьбе с коррупцией, то, что говорит Навальный теперь об управлении городским хозяйством, гораздо убедительнее, чем то, что он говорит по национальному вопросу. Это означает, что у него там советники лучше, это означает, что он там создал некоторую инфраструктуру, которая… свою, так сказать, штабную политическую инфраструктуру, которая ему дала в руки это оружие, которым он эффективно, и, как видим, успешно сражается. Что касается вот этой вот национальной части, то тут явно есть ему, что называется, над чем еще работать. Ну, давайте мы это пока констатируем.

В некотором роде его вину смягчает то, что у него нет конкурента на этом поле. Я не могу вам назвать никакого другого политика, который лучше, чем Навальный, с этим бы справился, и произнес бы какие-то более верные слова, и предложил бы какие-то более эффективные меры. Нету. Ну, мы же как-то не зря с вами именно на Навального надеемся. Давайте будем продолжать надеяться на него и дальше.

Раз я … да, я хочу закончить всю эту историю, что касается Зейналова и вот этого вот карикатурного, абсолютно театрального ареста, перевоза на вертолете и так далее. Ну, здесь очень простая вещь. Мы с вами должны отчетливо понимать, что каждая секунда этого видеорепортажа, снятого с 12-ти камер с 8-ми сторон, когда он летит на вертолете, его вынимают, обыскивают, тащат к Колокольцеву, Колокольцев пристально смотрит ему в глаза и так далее, каждая секунда этого репортажа является еще одним доказательством того, что это следствие фальсифицировано. И мы с вами, общество российское, с каждой секундой этого репортажа должны проникаться сомнениями и подозрениями относительно этого следствия. Это просто такой… такой тест. Это просто такой способ понять, что происходит. Если мы видим такую театральность, мы должны понимать, что, скорее всего, там не пахло в реальности ни следствием, ни реальными поисками виновного, ни соблюдением процедуры.

А процедура зачем нужна? Она нужна для того, чтобы выяснить истину. Потому что если разрешить человека бить, дергать током и окунать его лицом в кипяток, то это не только бесчеловечно, это еще и бессмысленно с точки зрения поисков истины, потому что человек в какой-то момент сдастся, признается, потом через некоторое время откажется от своих показаний, как это происходит с Зейналовым, и опять выяснится, что мы ничего об этом не знаем. Опять выяснится, что никакого убийцу не нашли. И истина не достигнута таким способом. Вот зачем нужна процедура-то, на самом деле. На следствии почему нельзя бить подозреваемого: потому что нужно искать настоящего, а не вышибать признания из того, который у вас уже есть. Вот с Зейналовым, по всей видимости, этого не произошло. И каждая секунда этой видеосъемки вопиет об этом. И демонстрирует нам, что с этим явно какие-то случились большие проблемы и, видимо, реального убийцу здесь, собственно, никто не искал. Может, случайно это и окажется этот самый Зейналов. Ну, знаете, лотерея такая: вот как-то бросили монетку, попали на настоящего убийцу. Бывает и так, да. Вот случилось… чудеса на свете случаются. Но как-то не хотелось бы рассчитывать на эти чудеса.

Про Навального, про которого я уже немало говорил в этой программе. Ну, действительно, давайте мы все-таки с вами отдавать себе отчет, что никакой справедливости в Кирове не произошло, и люди, которые воспринимают условный срок для Навального и Офицерова как торжество справедливости, это люди, которые не понимают чего-то важного. Значит, процесс Навального и Офицерова как был фальсифицированным, так ровно и остался, он не выздоровел от того, что они получили не реальный срок, а срок условный. Процесс от этого не перестал быть фальсифицированным. Массовые показания свидетелей обвинения, которые перешли на сторону защиты, все до единого – имелся один (в скобках прописью) один человек, вот этот самый Опалев, который заключил сделку со следствием, и он оказался единственным человеком, который свидетельствовал против Навального и Офицерова на этом процессе. И тем, так сказать, спасал свою шкуру. При том, что абсолютно велики подозрения и весьма как-то серьезно выглядят, что именно он-то и есть тот самый человек, который виноват в разного рода злоупотреблениях и хищениях на этом предприятии.

Так вот, за исключением этого Опалева не нашлось ни одного свидетеля, который свидетельствовал бы против Навального и Офицерова. И их как-то не появилось в тот момент, когда приговор, их реальный приговор, был заменен на условный. Поэтому давайте отдавать себе отчет в том, что политический процесс закончился политическим решением. Это политическое решение, не имеющее никакого отношения к правосудию, не имеющее никакого отношения к юстиции, и по-прежнему не позволяющее говорить нам о том, что суд установил какую бы то ни было истину в отношении Навального и Офицерова, вот как не было такой возможности, так ее нет и сейчас. И сегодня мы не можем говорить: суд доказал, что Навальный и Офицеров… и так далее. Суд ничего не доказал. Суд показал только одно – что он покорно слушается начальство. Он раньше слушался, когда начальство велело посадить – сажал, начальство велело отпустить – отпустил. Начальство не велело оправдать совсем – не оправдал.

Ну, в самом деле, действительно, невозможно ж было оправдать Навального и Офицерова после всего того, что про них, например, наговорил публично Путин. Но как-то в этой ситуации не просто Путину было бы стыдно, но в некотором роде ему пришлось бы отвечать за то, что он нес по этому поводу, ему пришлось бы каким-то образом за это как-то понести какую-то политическую, а возможно, и не только политическую ответственность. Он же выступал с разного рода оскорбительными заявлениями, которые этим процессом совершенно не подтверждены. Процесс-то сфальсифицирован, поэтому мы не можем здесь опираться на этот процесс и не можем опираться на него до самого конца.

Так что, совсем оправдать, они, конечно, не посмели, потому что слишком глубоко они залезли, слишком глубоко залезли с заявлениями Следственного комитета. Там и Маркин отметился, конечно, неоднократно, и глава Следственного комитета, и генеральный прокурор Чайка успел поговорить на эту тему, и разные судьи успели поговорить на эту тему, и президент страны успел поговорить на эту тему. И, в общем, кому только ни пришлось бы стоять в очереди к прокурору, если бы вдруг оказалось, что приговор оказался в результате совсем оправдательным. Поэтому, ну, рассчитывать на это, наверное, было невозможно.

Но важно то, что политики, которые затевали этот процесс, они убедились в одной важной вещи: бывают такие вещи, которые не получаются, которые сделать невозможно. Но вот не пролезло посадить Навального в тюрьму. Вот очень надо было, очень хотелось – не получилось. По множеству разных причин. Можно, там, к этим причинам причислять всякое, начиная, я не знаю, с Олимпиады, которая скоро, вот, неохота, перед Олимпиадой, что ж это такое, будут говорить, что… и всякое такое прочее. И кончая вещами гораздо более прагматическими. Непонятно, что делать с десятками тысяч людей, которые в таких случаях выходят на улицу, непонятно, что делать с теми волонтерскими социальными сетями, которыми успел обрасти Навальный за это время и за время работы на избирательных кампаниях. Это же все остается, это же все вместе с ним в тюрьму-то не засунешь, это все остается снаружи и продолжает функционировать. Так что, ну, вот, не пролезло.

Знаете, как поручик Ржевский на балу, он как-то подходил к даме и говорил: «Мадам, разрешите вам впендюрить». Ну, и вот иногда впендюривал, а иногда не получается. Ну, вот в данном случае впендюрить не получилось, вот хоть ты тресни, не получилось его посадить. Это хороший урок для людей, которые затевают такого рода вещи. Они теперь понимают, что иногда они нарываются на такие ситуации, когда осуществить можно не все. Вот.

Знаете, я должен под конец передачи – у меня осталось всего несколько минут – здесь исполнить некоторый долг перед вами и перед теми, кто, прежде всего, слушал мою предыдущую программу неделю тому назад. Я там выступил с таким некоторым загадочным заявлением, которое очень многих переполошило. Я тогда стал говорить о том, что происходит давление на представителей научного сообщества. Я здесь возвращаюсь к теме, вы знаете, которая лично меня чрезвычайно интересует. Некоторое время тому назад Общество научных работников России выступило с очень громкими обвинительными письмами против большой группы депутатов Государственной Думы и большой группы… писем было два, второе письмо было посвящено членам Совета Федерации. Речь шла о том, что они повели себя нечистоплотно, что они совершили преступление против истины и морали, что они украли свои диссертационные работы. И под письмом, скажем, которое касалось депутатов Государственной Думы, подписалось больше тысячи ученых. И вообще, вся эта история, она стала большим важным элементом такой большой эпопеи, посвященной конфискационной реформе РАН, которая произошла, к сожалению, вместо реальной реформы РАН, в которой мы все очень с вами нуждаемся. Я не оговорился: мы все нуждаемся, потому что в некотором роде мы все являемся потребителями результатов науки, того, что наука нам добывает. Вот. Процесс этот, к сожалению, продолжается, он продолжается во многом таким обманным путем. Вот, собственно, совсем недавно было утверждено положение о Федеральном агентстве, которое будет, собственно, распоряжаться всей российской наукой.

Понятно, что по этому поводу было дано много обещаний научному сообществу, и обещания эти все были нарушены. Ну, я думаю, что здесь в студии «Эха Москвы», несомненно, еще произойдут разговоры на эту тему, и по поводу этого Федерального агентства, и по поводу тех законодательных актов, на основе которых оно работает, и по поводу тех людей, которые возглавят это Федеральное агентство. Там, надо сказать, очень живописные есть кандидаты.

Но я сейчас хотел сказать об одной достаточно частной проблеме. Неделю тому назад я говорил о том, что на авторов этих писем с обвинениями началось довольно ожесточенное давление. И давление это было, прежде всего, оказано на руководителей Общества научных работников. Пришло письмо из Прокуратуры одному из руководителей, человеку по имени Александр Фрадков. Он работает в Питере в одном из научных институтов. На прошлой неделе я не назвал его имени, теперь называю, потому что эта история имела большое продолжение. Я думаю, что многие из вас слышали о том, как было дело. Действительно, прокурор умудрился потребовать от директора научного института, где работал Александр Фрадков, потребовал, чтобы того предъявили, так сказать, осуществили привод этого Александра Фрадкова в Прокуратуру, чтобы он там дал объяснения относительно своей гражданской и общественной деятельности, не имеющей, надо сказать, никакого отношения к этому институту. Слава богу, был найден совершеннейший какой-то общий язык и полное взаимопонимание между самим Александром Фрадковым и директором его института, который разумный здравомыслящий человек, который тоже достаточно быстро убедился, что это совершенно абсурдная постановка вопроса, и никого он не должен предъявлять, и это вообще совершенно его не касается, чем человек занимается в свободное от работы время и чего именно он является активистом.

Но факт давления остался. И, несомненно, налицо вот эта ситуация, что депутаты и сенаторы, которые оказались обвиненными, они в ответ, вместо того чтобы отвечать по существу, они в ответ применяют свою власть, используя силовые инструменты государства, используя полицию, прокуратуру, и так далее. Нет никаких сомнений, что эта тактика будет продолжаться и что это не последнее такое письмо. Пока Общество научных работников отправило письмо на имя генерального прокурора Чайки. Конечно, Александр Фрадков не пошел ни в какую Прокуратуру, это очевидно. А тем временем, Общество научных работников отправило письмо на имя генерального прокурора Чайки с просьбой объяснить какой-то процессуальный статус и юридический смысл этого странного послания. Ну, и там это, конечно, не написано, но общий смысл такой: они как бы попросили немножко все-таки вправить мозги тому конкретному прокурору, который вот то странное письмо выдал, потому что он совсем там как-то все свалил в кучу и у него там совершеннейшие сапоги всмятку получились.

Вот что важно. Важно, что вот от этих наездов, извините за терминологию, можно обороняться только одним способом: только привлечением общественного мнения, только гласностью, только публичностью и только демонстрацией какой-то гражданской солидарности вокруг тех людей, которые непосредственно испытывают на себе это давление.

И вот некоторое время тому назад я получил письмо от этого самого Александра Фрадкова, где он пишет одну очень важную для меня, во всяком случае, вещь, он пишет: знаете, что было одной из реакций на сообщение вот обо всей этой грязной истории? Об этом письме из Прокуратуры, о требовании кому-то кого-то куда-то привести, потребовать каких-то объяснений и всякое такое. Знаете, что было реакцией? То, что снова пошла волна подписей под вот этими письмами Общества научных работников с обвинениями против депутатов и сенаторов. Они по-прежнему висят на сайте Общества научных работников, их там очень легко найти, и всякий желающий их там может подписать. Конечно, особенно ценны подписи собственно научных работников, их там вот сейчас больше тысячи, даже, я бы сказал, больше тысячи ста, насколько я помню. Подписей кандидатов, докторов, профессоров, членкоров, академиков. И хорошо бы, чтобы ученых было больше. Но всякий человек, даже если у него нет никакого научного статуса, никакой степени, все равно там ценен, уместен и так далее. И я хочу призвать отсюда, из эфира «Эха Москвы», тех, кто солидарен с людьми, которые отстаивают свое право заниматься наукой, и наше с вами право иметь эту науку развитой, современной, плодотворной и эффективной… так вот, я призываю всех пойти и подписать эти письма. И вот таким образом мы ответим на это давление. На сайте Общества научных работников… наберите в любом поисковике: Общество научных работников. Все. И быстро найдете их сайт, а на этом сайте найдете эти письма и найдете, где там подписаться. Это все очень легко и очень просто.

Спасибо всем тем, кто это уже сделал. Спасибо всем тем от имени вот руководителей этого общества. Что называется, я уполномочен передать, что поддержка эта была очень эффективной и очень массированной. К сожалению, этим дело не кончится, потому что это важный прецедент столкновения между профессиональным сообществом, между ответственными гражданами России и безответственными чиновниками, которые позволяют себе выступать от имени государства.

На этом я свою программу закончу. Я Сергей Пархоменко, это была программа «Суть событий». Мы с вами встретимся через неделю, в будущую пятницу. Счастливых выходных, до свидания.