Суть событий - 2013-09-20

С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 8 минут в Москве. Добрый вечер, это программа «Суть событий». Я Сергей Пархоменко, начнем с вами еженедельные итоговые разговоры о событиях недели. Как обычно, в нашем распоряжении номер для смс-сообщений +7-985-970-45-45. +7-985-970-45-45. А также прекрасно работающий сайт «Эха» www.echo.msk.ru. Заходите и пользуйтесь множеством разных возможностей, которые предоставляются там посетителям: можно смотреть прямую трансляцию из студии прямого эфира, видеотрансляцию, между прочим, можно участвовать в игрушке под названием «Кардиограмма прямого эфира», голосуя за или против того, что вы слышите, в поддержку или, наоборот, в осуждение того, что говорит ведущий этого часа. Можно отправлять прямо там же сообщения сюда вот ко мне на экран, они будут так же, как и смски приходить, и я смогу видеть, как вы относитесь и к тому, что я говорю, и что больше вас интересует, на какие темы следует мне обратить внимание. Вот, собственно, наши возможности.

Давайте… не могу не начать программу с того, чтобы обратиться к вопросу, который наш слушатель под названием Дмитрий Мезенцев – под названием, потому что он так подписывается, как его зовут на самом деле, я не знаю, может быть, так и зовут – Дмитрий Мезенцев, по-моему, пишет какую-то докторскую диссертацию на эту тему. Он опрашивает всех, кто появляется в эфире «Эха Москвы», всех ведущих, всех гостей на протяжении, по-моему, уже нескольких недель он задает один и тот же, в сущности, совершенно дурацкий и лишенный смысла вопрос: переиграл ли Путин Обаму по Сирии? Вот прямо так и пишет: «Путин переиграл Обаму по Сирии?» Дмитрий, это очень глупо поставленный вопрос, он совсем не описывает ситуацию, понимаете? Говорить о переиграл или не переиграл можно в том случае, если есть две каких-то силы, или два человека, или две какие-то сущности, которые играют в одну игру. Вот они сели за шахматы, или они встали друг напротив друга за, не знаю, за пинг-понговским столом, или они взяли в руки карты, шашки, что-нибудь. И вот они в одну игру играют, и тогда есть один проигравший, а другой выигравший. Это совершенно не случай Сирии. Потому что, если я правильно понимаю, Россия и Соединенные Штаты играют в две совершенно разные игры, и у каждого из них здесь есть свои интересы. И совершенно не исключена ситуация, когда они оба проигрывают, совершенно не исключена ситуация, когда они оба выигрывают, не исключена ситуация, когда один выигрывает, другой проигрывает, и наоборот. Потому что Соединенные Штаты играют здесь по-прежнему в мирового арбитра, в державу, которая настаивает на том, что ей до всего есть дело, и весь мир – сфера ее стратегических интересов. И если где-то творится то, что этой державе представляется неправильным, то она считает себя вправе вмешаться, и навести там порядок, и восстановить там свои интересы. Вот что такое игра здесь Соединенных Штатов.

Надо заметить, кстати, не вполне игра Обамы, потому что люди, которые пристально за этим наблюдают, совершенно твердо убеждены и ясно видят, что Обама-то сам по себе, вот физически как человек – совершенно не большой сторонник того, чтобы влезать туда с войной. Он две свои избирательные кампании построил на том, что нужно сокращать объем, так сказать, военных действий на Ближнем Востоке Соединенных Штатов, там, выводить из Афганистана, постепенно сокращать присутствие в других частях этого региона и меньше рисковать людьми и так далее. Он много про это говорил. И ему совершенно не светит слава человека, который начал новую войну и ввязался в это во все. И он, конечно, очень надеется, что обстоятельства как-нибудь сложатся так, что, несмотря на всю его риторику, он вынужден будет как бы под давлением, вынужден будет от этой идеи отказаться и от вторжения все-таки воздержаться. Хотя понятно, что продемонстрировать высокотехнологичные возможности современных вооруженных сил Соединенный Шатов, может быть, ему как политику и как главе государства было бы как-то и не очень не вовремя.

Вот. Но, в любом случае, говорить про то, что вот Обама хочет воевать с Сирией, а Путин ему не дает, и вот они сражаются за это, и вот как-то один там выигрывает, а другой проигрывает... Соединенные Штаты играют вот в это, про что я сказал, Россия играет в совершенно другое. Россия играет в свое право оставаться главным политическим ассенизатором планеты, таким разгребателем дерьма. В последнее время не очень хорошо это получается, но традиционно эта миссия была когда-то еще даже и у Советского Союза, а впоследствии у России. Много раз мы с вами уже здесь говорили, что Россия претендует на такую очень особенную, ну, и, надо сказать, довольно важную позицию силы, которая может наладить взаимоотношения, или, там, выступить каким-то посредником между цивилизованным миром и мировыми помойками политическими, всякими странами-изгоями, всякими особо агрессивными, безумными, грязными, злодейскими и всякими прочими режимами. И вот как-то «поручите это нам, и мы это вам устроим». Ну, вообще, есть такая функция и в человеческом обществе, и почти в любой индустрии есть такие разгребатели грязи, есть такие вот модераторы. Вот Россия претендует на такую роль в мире. И заметьте, что это совершенно другая игра.

Так что, нет, дорогой Дмитрий Мезенцев, ваш вопрос по-прежнему не имеет смысла. Вы можете задать его еще раз 50, но смысла от этого в нем не появится. Давайте смотреть на ситуацию объемно, давайте рассматривать ее в подробностях, если уж вас так эта Сирия интересует. Это совершенно не, знаете, поединок в шашки или вот в чапаевца, когда щелкают и друг в друга стреляют шашечками, кто кого собьет. Ну, не так выглядит эта игра, и, пожалуйста, не упрощайте.

Но я на самом деле совершенно не собирался про это говорить, есть тьма искусников говорить на внешнеполитические темы здесь, на «Эхе Москвы», я совершенно не хочу с ними конкурировать, заведомо позиция моя здесь проигрышная. Говорить я хотел о другом, о вещах, которые я лучше знаю, потому что я подробно ими занимаюсь в последние, теперь уже можно сказать, несколько лет. Занимаюсь выборами и злоупотреблениями на этих выборах. Занимаюсь, так уж получилось. Вот никогда бы не подумал, когда, скажем, я учился на факультете журналистики Московского университета, или когда я начинал свою журналистскую карьеру в журнале «Театр», или когда я был политическим репортером в ежедневных газетах, никогда бы не подумал, что придет время, и я буду так подробно заниматься проблемами российских судов, юстиции, справедливости, взаимоотношений между судебной системой и обществом. Мне по-прежнему кажется, что это самое главное, что мешает сегодня России продвигаться вперед и развивать, что называется, гражданское общество – то, что нет арбитра.

И я снова вынужден обратиться к этой теме, теперь уже по вполне конкретному поводу. Мы с вами на протяжении последних уже нескольких недель, увлеченные московскими выборами, увлеченные борьбой между двумя главными претендентами на пост мэра, Собянина и Навального, как-то немножко выбросили из головы историю с судом Навального в Кирове. Я по мере сил напоминал о ней, но, знаете, она как-то в головах, по-моему, не удерживалась у людей. Все равно такое ощущение, что это куда-то девалось, что, ну, вот его посадили, потом выпустили, опасность миновала, вот все пошло дальше, и наоборот, это пошло как-то сильно на пользу его избирательной кампании, а теперь вот никто не хочет про это вспоминать. Между тем, история эта не закончилась, более того, развязка ее и, может быть, самые драматичные ее минуты еще впереди.

Алексей Навальный и Петр Офицеров получили реальные длительные сроки тюремного заключения в результате фальсифицированного судебного процесса, происходившего у нас на глазах, процесса, в ходе которого не нашлось ни одного свидетеля обвинения, который выступил бы реально на стороне обвинения, за исключением одного человека, который специально пошел на сделку со следствием, и, собственно, на показаниях которого построено все обвинение. Это тот самый человек, который находился в состоянии затяжного конфликта с Навальным и Офицеровым и который имел все основания иметь на них, ну, бытовым языком говоря, большой зуб. Человек, которого они пытались уволить, человек, которого они обвиняли в хищениях, человек, который, по всей видимости, действительно эти хищения совершал. И вот он, спасая свою шкуру, собственно, возвел на Навального и Офицерова всю эту историю. Ничего больше за душой у суда нет, мы это видели. Суд, слава богу, был открытым, публичным, огромное количество журналистов на нем присутствовало и очень подробно его освещало. Очень много приезжало туда людей, которые просто интересуются этими событиями. Я вот сам как-то раз поехал и провел там день на этом суде. И как раз попал на довольно важный момент, когда там выступал фактически на стороне Навального, опять-таки, несмотря на то, что он был приглашен, привлечен, так сказать, другой стороной, стороной обвинения, но фактически в защиту Навального выступил там нынешний губернатор Кировской области Никита Белых.

Так вот, в результате этого суда, несмотря ни на что, несмотря на очевидно не просто разваливающееся, а полностью развалившееся дело, Навальный и Офицеров получили по большому серьезному настоящему тюремному сроку. Но вот начало этого срока отложено в результате разного рода политических обстоятельств, которые нам с вами хорошо известны, в результате того, что Навальный сумел доказать, что его преждевременное снятие с выборов, по существу, лишит московские выборы всякого смысла и лишит победившего на них всякого основания считаться честно победившим. Так вот, в результате вот этих политических обстоятельств заключение Навального и Офицерова под стражу было отложено до того момента, когда договор вступит в законную силу. Не договор, а приговор. Приговор еще в законную силу не вступил, течение его еще не началось, и вот, собственно, весь этот срок, пока Навальный и Офицеров оставались на свободе, совершенно не идет в зачет этому сроку. То есть, одному из них по-прежнему полновесные предстоит сидеть 5 лет, другому – 4, по нынешней версии этого приговора, если он не будет сокращен, или отменен, или каким-то образом видоизменен в результате предстоящих кассаций и апелляций.

И когда, собственно, прошли выборы, возник вопрос: ну, хорошо, и что, вот теперь как это все должно выглядеть? Потому что существовало такое поверье, что вот фактически момент, когда судьба Навального и Офицерова должны решиться в результате этих приговоров, вот либо приговор должен вступить в законную силу и они садятся, либо происходит какое-то существенное изменение этого приговора, это вот должно наступить прямо вот немедленно после выборов. Однако, когда люди понимающие пригляделись к той процедуре, которая там предстоит, выяснилось, что, в сущности, вот это вот состояние такого висения между небом и землей, ожидания то ли вступления приговора в законную силу, то ли его отмены, может продолжаться очень долго, просто долгие годы. Потому что процедура заключается в том, что можно – и процессуальный кодекс это допускает – можно очень долго, ну, я бы сказал, при желании сторон, при том, что и подсудимые, и суд готовы на это, они могут очень долго обмениваться какими-то бесконечными бумагами, какими-то ходатайствами, какими-то прошениями, какими-то замечаниями, вести какую-то переписку, все это делается при посредстве российской почты... Мы с вами хорошо понимаем, что всякий документ, который отправлен по почте, может идти от одного дня до бесконечности, до просто… ну, скажем, формально до месяца, а в конце этого месяца ничто не мешает заявить о том, что документ потерян, и все начинается сначала.

В общем, если есть на то распоряжение, то можно тянуть это вечно. Можно было вечно держать Навального и Офицерова в состоянии этой неизвестности, в состоянии такой угрозы внезапной смерти, когда вот непонятно, сколько времени это будет продолжаться, но в любую секунду может кончиться, когда суд этого захочет. Потому что здесь, конечно, именно у суда есть в руках это решение.

Так вот, оно закончилось, оно закончилось очень быстро, и оно закончилось, я бы сказал, демонстративно. Сегодня стало известно о том, что апелляция Навального и Офицерова будет рассматриваться в Кировском областном, теперь уже, суде. Вот первое, собственно, вот это развалившееся дело происходило в районном суде, там, где был вот этот теперь прославившийся судья Блинов, на глазах которого это дело развалилось, что не помешало ему, тем не менее, вынести обвинительный приговор. Так вот, теперь областной суд. И это произойдет 9 октября, то есть совсем скоро. И уже сейчас ясно, что путь к этому рассмотрению апелляции происходит с грубыми нарушениями. Дело в том, что перед этой апелляцией был такой очень важный этап, и согласитесь, что очень существенный, особенно если иметь в виду вот это удивительное обстоятельство, что в этом суде, как теперь говорят, что-то пошло не так, и сильно пошло не так. Когда в массе своей, практически поголовно, свидетели обвинения выступили на стороне защиты, когда огромное количество свидетелей стали отказываться от своих показаний, стали говорить, что они не помнят того, о чем они говорили на предварительном следствии, и так далее.

Вот в этих обстоятельствах огромное значение имеет протокол судебных заседаний. Для всего дальнейшего имеет огромное значение, насколько адекватно все это записано, насколько это точно воспроизведено в стенограмме судебного заседания. И неслучайно, вы помните, там было много дней, когда происходило очень странное такое действие, когда целыми днями с утра до вечера монотонными голосами зачитывали какие-то финансовые документы. Зачем? Вот ровно для этого, для того чтобы внести их в протокол суда, поскольку российский суд устроен таким образом по закону, что он происходит вслух, он происходит в устной форме. То есть, все доказательства, все аргументы, все имеющие отношение к делу документы, вообще все обстоятельства должны быть вслух произнесены и должны быть зафиксированы в протоколе.

И стороны – ну, понятно, что сторона обвинения не сильно была в этом всем заинтересована, а вот сторона Навального, несомненно, заинтересована была – стороны обменялись своими замечаниями к этому самому протоколу. И адвокаты Навального, проштудировав протоколы судебных заседаний, составили жалобу, составили такое заявление с указанием разного рода неточностей либо намеренных искажений в этом протоколе. Размер этой жалобы составил 89 страниц. Я вот даже сегодня уточнял у участников процесса, было ли подготовлено это ходатайство. Да, было. Большое ли? Вот такое, 89 страниц. Эти 89 страниц были отправлены в суд и молча, абсолютно без какой бы то ни было реакции, выброшены в мусорную корзину. Это поразительная совершенно ситуация, вполне демонстративная, вполне откровенная. Судья проигнорировал этот факт. Судья (тот же самый, судья Блинов) не стал вообще обращать внимание на эти документы, а молча, беззвучно, ничего совершенно не сказав на эту тему и никаким образом не отреагировав на требования одной из сторон, в данном случае стороны подсудимых, стороны защиты, привести в порядок протоколы судебных заседаний, что имеет ключевое значение для этого дела, отправил все это в областной суд для рассмотрения апелляции. Это пункт первый.

Пункт второй. Областной суд молча принял это, несмотря на то, что совершенно очевидно, что областной суд обязан был вернуть эти документы обратно со словами: «Э, э, минуточку-минуточку! А вот это вот все? Вы забыли важный этап! Вы перескочили через важное действие! Вы не совершили очень важного акта. Вы должны были рассмотреть эти апелляции». Областной суд присоединился к этому нарушению. То есть, слушание еще не произошло, а грубые нарушения уже состоялись.

Но теперь давайте положим всю эту картину на тот прекрасный фон, который здесь разворачивал перед нами вот, скажем, час тому назад Николай Злобин, царственного, сиятельного, блистательного Путина, который обаяивает собою толпы собравшихся и необыкновенно открыто, необыкновенно дружелюбно, необыкновенно деликатно и красноречиво описывает им все прелести своего царствования в России. Вот на самом деле это происходит в России, а не то, что рассказывает Путин на Валдае, не то, что он льет в уши там собравшимся на этих банкетах. Вот так отличается реальная сегодняшняя Россия, Россия беззаконная, Россия, живущая по принципу «жаловаться вам все равно некуда», Россия, живущая по принципу «закон мой, куда хочу, туда его и ворочу», и та Россия, которая возникает в образах, которые выдает Путин в своих речах.

Вот, собственно, мой ответ тем, кто на разные лады задает мне вопросы о том, как я оцениваю события на Валдае, этот форум, сказанное там Путиным и так далее. Я это оцениваю как на самом деле такой дешевый водевиль. Как припудренную и приукрашенную витрину, за которой грязная политика сегодняшних российских властей во главе с Путиным, несомненно.

И дело Навального важно для меня не потому, что это какой-то вселенский процесс, в котором решаются судьбы России, или что это что-то такое невероятно историческое, а потому, что это очень яркое событие, происходящее на глазах у огромного количества людей. Так случилось. Можем долго с вами говорить о том, почему, но так случилось, что колоссальное количество граждан России смотрит внимательно за этим процессом. На глазах у них совершенно хладнокровно, откровенно и с выражением глубочайшего презрения к закону, глубочайшего презрения к процедуре, к справедливости, к самим принципам равенства суда, состязательности суда, ну, вообще к каким-то обычным человеческим принципам честности, делается вот это вывернутое правосудие на фоне бесконечных сладких речей, которые мы слышим. Вот этот контраст, к сожалению, терпения присматриваться к нему хватает только у нас с вами. И мы тоже должны с вами отдавать себе отчет, что расчет в значительной мере у устроителей разного рода валдаев заключается в том, что публика в мире, например, она довольно нетерпеливая, довольно ленивая, довольно поверхностная, она не будет присматриваться ко всяким деталям. Она любит эти спектакли и она верит этим спектаклям. А что за кулисами происходит вся вот эта вот грязища, и что вот так устроен в России сегодня суд, абсолютно демонстративно, открыто, на глазах у всех попирающий закон и порядок, это мало кого на этом фоне заинтересует. Остановимся на этом месте и через 3-4 минуты продолжим программу «Суть событий» со мною, с Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 35 минут в Москве, это программа «Суть событий», вторая ее половина, я Сергей Пархоменко. Номер для смс-сообщений - +7-985-970-45-45, +7-985-970-45-45. Сайт www.echo.msk.ru – заходите, пожалуйста, отправляйте оттуда тоже сообщения сюда ко мне на экран или смотрите кардиограмму, смотрите и участвуйте в ней, в кардиограмме прямого эфира. Или смотрите трансляцию из студии прямого эфира на видео, или слушайте радио, или просто любуйтесь тем, какой у нас прекрасный сайт. Или пишите комментарии к тому, что вы слышите, там же, непосредственно на месте.

А мы с вами тем временем продолжим. Я, конечно, потратил эти несколько минут во время новостей на чтение ваших смс-сообщений, ну, и среди прочего нашел вопрос от Игоря из Питера, который позволяет мне изящно перейти к следующей теме, которую я наметил для этой программы. Игорь из Питера спрашивает у меня: «Помнится, вы обращались к Собянину по поводу его диссертации. Как результат? И что нового в проекте (хотя бы в двух словах)?» Игорь, ну, я не верю, что вы не в курсе, как результат, потому что я много раз про это говорил, и это где только не было опубликовано, и повсюду прошли сообщения об этом. Собянин не ответил на обращение сообщества «Диссернет» с просьбой добровольно предоставить материалы по написанной им кандидатской диссертации и потом по большой монографии, которая должна была, по его замыслу, сделаться докторской диссертацией, но так и не сделалась, хотя была издана, она вышла в свет, она есть, существует, ее можно взять в руки. Мы подробно разобрали эти работы, и главным образом наши сомнения вызвала эта самая монография, которая чуть не стала докторской. Она большими фрагментами украдена, мы нашли, у кого, все это опубликовано. Поищите просто в интернете и увидите. Экспертиза эта в этой части закончена. Я думаю, что мы еще будем подробнее заниматься кандидатской диссертацией 99-го года.

Вообще принцип «Диссернета» заключается в том, что никакая экспертиза не может считаться раз и навсегда законченной, всегда могут найтись дополнительные источники, дополнительные соображения, дополнительные свидетельства. Всегда можно глубже заглянуть в этот текст, всегда можно найти какие-то соответствия. Работа эта продолжается. И скажу вам, что и по части Собянина, поскольку это абсолютно не связана история была с выборами, она вот продолжится и дальше, и я думаю, что мы в ближайшее время продолжим публикацию материалов, касающихся его научного наследия. К сожалению, выглядит это довольно неприятно, выглядит это таким образом, что он, конечно, позаимствовал чужое, когда работал над обеими этими самыми своими диссертациями. И важно даже не то, что он не внес вклада в российскую юриспруденцию, а то, что это, как обычно в таких случаях, прекрасный способ увидеть, чего человек стоит, и понять, насколько он в принципе склонен ко лжи, к подлогу, к фальсификации, к мошенничеству, в конце концов. Это просто такой очень эффективный метод это все разглядывать. И, конечно, мы будем продолжать это делать.

То, что происходит в российской науке, вот на этой неделе было одной из самых главных и самых ярких новостей. Дело дошло до, вы помните, вполне уникальных событий, когда целые академики, членкоры и профессора стояли на тротуаре возле Государственной Думы. И глава Академии, академик Фортов был в Думе и подвергся там абсолютно какой-то невообразимо унизительной трепке. И я вот разговаривал с целым рядом членов Академии, которые говорили мне о том, что они вообще не понимают, каким образом Фортов не ушел немедленно после этого в отставку и как вообще можно таким образом относиться к своей собственной репутации и позволять таким образом с собой обходиться. Ну, вот не ушел.

Решение принято, вопреки всем объяснениям и всем обещаниям Путина. Тут снова мы возвращаемся, так сказать, к тому, что скрывается вот за этой сладкой лакированной такой, я бы сказал, маской из итальянской комедии дель арте, которую демонстрируют участникам Валдайского форума. Так вот, это обманщик, он в очередной раз обманул, обманул он довольно большую группу людей, он обманул целую Академию наук.

Ситуация там, конечно, сложная, потому что сохранять в неприкосновенности ту Академию наук, которая существует сегодня, ни один здравомыслящий человек не захочет, ну, за исключением той небольшой группы администраторов, которые просто откровенно наживаются на эксплуатации собственности, которая принадлежит Академии наук. Академия наук сегодня – громоздкая, неэффективная, очень плохо организованная и очень питательная для разнообразных злоупотреблений среда, структура, плохо подходящая для того, чтобы продвигать российскую науку, она нуждается в решительной реформе. Но сегодня мы видим и люди, которые протестуют против этого, под видом этой реформы мы видим попытку просто разграбить это самое имущество, передать его от одних воров к другим ворам, от одних злоупотребителей к другим мошенникам – вот, собственно, и все. Это классическая история про украдение дубинки одним вором у другого. Вот это оно происходит на наших глазах.

Любопытно, что, к сожалению, тот факт, что российское научное сообщество на протяжении нескольких лет очень неудачно выстраивало свои публичные, так сказать, взаимоотношения с обществом, очень плохо объясняло, что оно хочет, чем оно живет, и от чего оно страдает, и как-то закуклилось внутри себя, и страдало иллюзиями, что удастся каким-то образом справиться со всей этой ситуацией своими какими-то подковерными силами... В результате этого, российское научное сообщество пришло к ситуации, в которой репутация его довольно… довольно, я бы сказал, сомнительная. Люди не хотят помогать. Люди подозревают, что речь идет… что вот когда эти самые ученые выходят на улицу или когда, там, протестуют какие-то члены Академии, что это вот они сражаются за эти привилегии и за эту собственность.

На самом деле я, вот так вышло, смотрю на всю эту ситуацию изнутри, именно потому что я принимаю довольно активное участие вот во всех этих диссернетовских работах и, волей или неволей, общаюсь с большим количеством людей, работающих в этой сфере и глубоко задействованных во все эти конфликты. Я вам могу сказать, что на самом деле это выглядит совсем не так в реальности. И в реальности те, кто сидел на этой собственности и кто пользовался ситуацией вот этой мутной и очень неподходящей, очень способствующей разного рода злоупотреблениям академической среды, эти люди как раз не протестуют, они сидят тихо, они боятся пошевелиться, потому что он рассчитывают, что им удастся… и они не без основания, надо сказать, рассчитывают, что они найдут общий язык с грабителями, с теми, кто пришел сегодня конфисковывать эту собственность. Что они просто сменят начальство, начальство просто станет называться по-другому, а дальше все будет по-прежнему, и все равно они пригодятся, потому что все равно кто-то должен управлять этой собственностью, даже если она перешла из рук в руки, все равно кто-то должен поддерживать ее, так сказать, в достойном продажи состоянии. Это же надо реализовывать, это же должен быть какой-то, так сказать, ликвидный актив. Нельзя же позволить этому всему совсем разрушиться.

Так вот, эти люди как раз, они сидят тихо, а протестуют те, кому ни в прежней системе, ни в новой системе не светит никакое обогащение, люди, которые реально заинтересованы в том, чтобы наука работала. Огромное количество среди тех, кто сегодня возглавил вот эту самую борьбу против этой грабительской конфискационной реформы Академии, огромное количество этих людей – это либо люди, работающие просто за границей, люди, которые в свое время уехали, потому что там можно было продолжать заниматься наукой. Наука – все-таки это вещь очень высокотехнологичная, во-первых, дорогая в связи с этим. И наука – это вещь, которая, за редчайшими исключениями, не терпит одиночества, она не терпит исключения человека из большой, глобальной научной среды. Поэтому в тех случаях, когда ученый имеет возможность поддерживать связи с коллегами по всему миру, это для него чрезвычайно ценно и это является залогом его собственного продвижения, его собственного успеха в науке.

Так вот, огромное количество тех людей, которым совершенно не на что жаловаться, которые, ну, что называется, прекрасно устроены, которые работают в крупнейших и авторитетнейших мировых научных центрах, сегодня именно они возглавили эту историю. Или это те немногие, кто ухитрялся продолжать заниматься наукой здесь, кто именно не занимался эксплуатацией этой собственности, там, не знаю, сдачей в аренду этих старых советских академических институтов и особняков на Ленинском проспекте, а кто продолжал работать в своем собственном научном направлении. Вот эти самые живые ученые, их же видно, их видно по именам, их видно по индексам цитирования. И абсолютно очевидно, что те, кто противостоят им – это, как кто-то хорошо выразился, не известные науке существа. Да, люди в науке абсолютно не известные, ничего особенного не стоящие. Может быть, стоящие в администрации науки, может быть, стоящие в научном начальстве, в научном чиновничестве. Там – да, они иногда занимают довольно высокие посты. А к науке они никакого особенного отношения не имеют.

Многие слушатели сейчас присылают мне вопросы, в которых есть слово «Ковальчук». Вот, например, Татьяна спрашивает у меня: «А что, реформа РАН – это месть за Ковальчука?» Ну, так сказать, в обобщенном смысле – да. Если произносить слово… если иметь в виду, что слово «ковальчук» написано с маленькой буквы. Да, это месть вот за такого собирательного ковальчука, одного из которых, этих ковальчуков, действительно зовут Ковальчук – ну, вот так вышло, у него и правда такая фамилия. Но ковальчук – образ собирательный. Это такой вот человек путинской эпохи, не имеющий, в сущности, к науке большого отношения, но очень ловко, очень эффективно распоряжающийся научными фондами, научными ассигнованиями. Мы знаем, что тот Ковальчук, о котором идет речь – это человек, который сначала прибрал к рукам Курчатовский институт, потом присовокупил к нему еще целую группу институтов, в частности знаменитое научное учреждение под названием ИТЭФ, Институт теоретической и экспериментальной физики. Там дело кончилось просто каким-то… ну, не кончилось, а продолжалось дело какими-то совсем криминальными обстоятельствами. Там сгорел ускоритель при очень странных обстоятельствах, и такое впечатление, что, собственно, это было сделано ровно для того, чтобы избавиться от значительного количества реально практикующих ученых, которым просто после этого в институте стало нечего делать, и они начали как-то расходиться, разбегаться по другим научным центрам, избавляя этого самого Ковальчука от какой бы то ни было… от какого-то сопротивления и конкуренции.

Так вот, все совсем не так просто, как это выглядит со стороны. Речь не идет о том, что толстые скучные вялые академики как-то испугались, что вот сейчас у них из-под задниц выдернут эти бархатные креслица, в которых они сидели столько лет. Не так это абсолютно устроено, совсем другие люди возглавляют сегодня эту академическую фронду. И частью ее… я как-то с гордостью должен сказать, что та работа, вот которую делает большая группа энтузиастов сообщества «Диссернет», и я тоже с ними вместе работаю, вот работа этого сообщества здесь была очень востребована.

Вы, может быть, слышали о том, что эти самые протестующие академики направили, как они выразились, руководству страны (вот в таком, так сказать, собирательном виде они это озаглавили) огромное письмо, которое было посвящено тому, что в Государственной Думе имеется, по меньшей мере, 25 – на самом деле их гораздо больше, но это была просто такая выборка наиболее очевидных, наиболее ярких случаев – 25 депутатов, которые мошенническим образом получили свои ученые степени. И, знаете, когда это говорит уже не сообщество Диссернет, когда это публикуется, там, не у меня в блоге и не на первой странице даже сайта «Эхо Москвы», где это читают многие десятки тысяч людей, а когда эту бумагу с заявлением о том, что эти люди украли свои ученые степени, что эти люди в результате мошенничества и фальсификации стали кандидатами и докторами наук, что эти люди подделали свою репутацию – вот что важно… Опять, еще раз: никто не ждет от них вклада в науку, от них ждут честности. Никого не интересует проблема плагиата, но всех интересует проблема лжи в этой ситуации. Эти люди врут.

Так вот, это письмо подписало больше тысячи ученых на сегодня. В момент публикации (это произошло, там, через примерно 2-3 дня после начала сбора подписей) число этих подписей приблизилось к 800, сейчас их уже сегодня больше тысячи. Там есть и академики, и членкоры, и профессора, и доктора наук, и кандидаты. Вся эта тысяча – это люди с учеными степенями, таков, так сказать, был замысел распространителей этого письма. И они говорили мне, что они с болью в сердце не учитывают в этой цифре еще огромное количество людей, которые прислали свои подписи, которые являются сотрудниками разного рода научных учреждений и учебных учреждений, университетов, педагогических институтов, политехнических институтов, но вот у них нет ученых степеней. Значит, ну, вот их выставляют вниз, так сказать, списка. А вот в этой самой тысяче с лишним считают только кандидатов, докторов, членкоров и академиков.

Вот было направлено такое письмо. Экспертизы, на основании которых составлено это письмо – это как раз экспертизы сообщества «Диссернет», это те самые экспертизы, многие из которых мы уже публиковали, что-то из этого вы видели, там, скажем, в моих блогах, что-то видели прямо на сайте «Эхо Москвы». Случай Бурматова, случай Баталиной, случай Владимира Васильева, случай депутата Игошина, случай Игоря Лебедева, сына Жириновского, и множество-множество других, о которых мы уже писали, говорили, и, собственно, они вам все знакомы. Эти самые экспертизы и легли в основу этого письма. Реакция истерическая, сказал бы я: огромное количество заявлений о том, что всех этих ученых надо посадить, что всех их нужно куда-то там выгнать. Куда их можно выгнать? Их же нельзя выгнать из науки. Из науки можно выгнать, точнее из предбанника науки можно выгнать вот такого вот фальшивого доктора или фальшивого кандидата, а настоящего ученого выгнать нельзя. Очень много криков, очень много воплей.

Громче всех, конечно, кричат те самые, кто обвинен здесь в воровстве. Ну, особо, как обычно, отличается депутат Бурматов, которому я советую вот прямо сегодня еще ночью найти какую-нибудь дежурную библиотеку… не библиотеку (смеется), дежурную аптеку, и купить себе самую большую упаковку вазелина, и намазаться очень тщательно толстым слоем во всех местах, потому что я думаю, что его ждет много интересного в начале следующей недели, и мне кажется, что ему надо бы как-то приготовиться и, ну, как-то мысленно собраться с духом, для того чтобы принять то, что ожидает его в ближайшие дни. Он очень громко кричит, нам в «Диссернете» это очень не нравится. И эксперты «Диссернета», насколько я понимаю, как-то намерены с этим, наконец, уже разобраться окончательно. Так что, вот я думаю, что вазелин – это то, что очень потребуется депутату Бурматову в ближайшие дни. В Москве есть дежурные аптеки, они открыты и сейчас, можно пойти купить очень большую банку, самую большую, какую только удастся найти. И сидеть и ждать, ждать, надеяться и как-то, как-то, ну, постепенно как-то… ну, если во что-нибудь верит, можно начинать молиться.

Ну вот. Ну, помимо Бурматова, конечно, их таких там есть несколько, которые громко орут ровно потому, что это они и украли. Вот, собственно, что касается «Диссернета». У «Диссернета» откроется сайт в понедельник, я думаю, желающие смогут на него посмотреть, просто зайти по адресу dissernet.org. Там будет выложено огромное количество разнообразных материалов, собственно, вот все то, что мы публиковали до сих пор, и многое из того, что до сих пор не публиковали. Заходите, смотрите. Работа эта продолжается, работа эта систематическая. Я думаю, что поскольку впереди, собственно, борьба против этого закона, которая будет продолжаться научным сообществом, я думаю, что через некоторое время мы поможем нашим друзьям из Академии наук собрать такое же письмо, касающееся Совета Федерации – там тоже как-то много есть о чем поговорить по этой части. Ну, а там дальше посмотрим, есть еще всякие интересные обстоятельства, связанные вот с этим самым воровством репутаций.

Вообще это важнейшая история, репутации и то, что от них остается в сегодняшних российских обстоятельствах. Ну, собственно, сегодняшний случай в этом смысле очень яркий. Вы знаете, что Татьяна Голикова назначена обратно на чрезвычайно высокий пост. Причем я бы сказал, что это сделано тоже, ну, с каким-то таким дополнительным оттянутым цинизмом, когда она стала главой Счетной палаты, той самой Счетной палаты, которая на протяжении последних нескольких лет много раз выдвигала очень серьезные обвинения против ведомства, которое она возглавляла. Каждый раз, разумеется, эти обвинения заканчивались ничем, потому что госпожа Голикова, она отличается глубокой укорененностью в сегодняшнюю политическую систему.

И, ну, достаточно вспомнить, там, три самых главных истории, которые с ней связаны. Как-то у всех на устах «Арбидол», вот как-то мадам Арбидол, мадам Арбидол. Действительно, это была такая вполне анекдотическая история, когда препарат, который считался всегда таким, что называется, БАДом, то есть, ну, в общем, такой относительно безвредной, но, в общем, вполне бессмысленной пищевой добавкой… ну, вот деликатно и как-то, так сказать, снисходительно о нем говорили, что это препарат легкого иммуностимулирующего действия. Ну, то есть, что называется, не умрете, может быть, насморк пройдет у вас не за неделю, а за 7 дней. А так, в общем, ничего плохого вам не будет. Легкого иммуностимулирующего действия. Вдруг этот препарат, откуда ни возьмись, был объявлен панацеей от гриппа и при интенсивнейшем содействии государственных органов и с использованием огромного количества государственных средств он был внедрен повсеместно. Ларчик тот открылся очень просто, потому что препарат этот производился фирмой «Фармстандарт», которая была не безразлична госпоже Голиковой и вице-премьеру Христенко, который состоит с госпожой Голиковой, не побоюсь этого слова, в супружеских отношениях, они являются мужем и женой. Вот.

И вот этот самый «Арбидол», конечно, навсегда остался нарисованным огромными огненными буквами на лбу у госпожи Голиковой, останется до сих пор. Но это не помешало назначить ее ровно туда же, в ту самую Счетную палату, которая пыталась с этим «Арбидолом» много раз разобраться. Но там, помимо «Арбидола», были же ведь и другие истории. Я же говорю, есть три самых известных. Вот «Арбидол» - это одна из них.

Вторая – это история со знаменитой закупкой томографов. 23 российских региона. И это была, я бы сказал, такая эпическая история, когда… ну, в общем, классическим образом устроенная, когда в обход разнообразных правил выбирался субподрядчик, который осуществлял закупку этих аппаратов. Это дорогая довольно вещь, и тут, так сказать, норма прибыли получалась довольно значительная. Ничем, кроме откатов, объяснить это невозможно, то есть, личной заинтересованностью тех, кто выбирал именно этих продавцов. Потому что цена, по которой эта аппаратура закупалась, она является совершенно внерыночной, абсолютно не соответствует реальной стоимости этого товара.

Ну, и еще одна была, конечно, славная история – это история про национальную программу «Здоровье», когда в 2010-м году было выделено 32 миллиарда рублей. Это на тот момент существенно больше миллиарда долларов. Миллиарда долларов. Вот просто вдумайтесь в эту цифру. 32 миллиарда рублей были выделены на строительство нескольких таких федеральных высокотехнологичных медицинских центров в, по-моему, 15-ти или 16-ти субъектах Российской Федерации. Ну, и программа эта была благополучно провалена, а тогдашний министр здравоохранения госпожа Голикова была за это благополучно похвалена.

И у Счетной палаты были огромные сомнения в том, что в тот момент расходование этих средств происходило хоть сколько-нибудь законно. Счетная палата осторожно эти свои огромные сомнения высказывала, со свойственной, я бы сказал, ей деликатностью тогдашней при господине Степашине и со свойственной ей, так сказать, стеснительностью. Счетная палата, знаете, она всегда была готова взять свои слова обратно. Вот это было такое специальное ведомство, которое при том, что… при всей своей невероятной мощи, при всей такой колоссальной… колоссальных своих полномочиях, оно как та крыса Чучундра, всегда боялось выйти на середину комнаты. И вот осторожненько как-то шло по стеночке и всегда придерживало каблуком дверь, чтобы вовремя выскочить. Ну, вот так произошло и в этот раз. Но, тем не менее, обвинения эти все-таки прозвучали. Сегодня сама госпожа Голикова возглавляет эту самую Счетную палату, вот с сегодняшнего дня.

Я думаю, что судьба материалов, которые где-то там в этой Счетной палате хранятся, эта судьба будет интересная. Я думаю, что исследователи и расследователи будущего немало потрудятся над тем, чтобы выяснить, что, собственно, с этими материалами произошло, и как закончилась история вот с теми экспертизами, в результате которых госпожа Голикова получила все эти подозрения в злоупотреблениях в ходе реализации программы «Здоровье», в ходе закупки этих томографов, или в ходе эпической истории с контролем над фармацевтическим рынком, который фактически ей принадлежал.

Вот история про репутации. Вообще мамы и бабушки нам с вами объясняли, что надо беречь честь смолоду, беречь свою репутацию, заботиться о ней, понимать, что она разрушается очень быстро, а потом не восстанавливается. Но бывают такие страны и бывают такие режимы, во главе которых стоят такие президенты, которые устраивают интересные очень обстоятельства. Они заключаются в том, что репутация не стоит ни гроша. И можно быть мадам Арбидол, а можно воровать свою диссертацию, а можно списывать свою монографию, можно врать напропалую – и ничего тебе за это не будет, говоря таким, я бы сказал, школьным детским языком. Задумаемся над этим. И, может быть, вернемся к какому-нибудь похожему разговору через неделю, в будущую пятницу, в программе «Суть событий» со мною, с Сергеем Пархоменко. Всего хорошего, счастливых вам выходных.