Суть событий - 2013-08-02

С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 10 минут в Москве, это программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. Как я рад вас всех тут видеть! Нормальным человеческим способом, без всякого Скайпа. Целый месяц я отсутствовал, правда, вел программу дважды на расстоянии. Ну, вот, слава богу, все это позади, я теперь в студии, все в порядке, привычным образом. Вот чай тут напротив меня стоит, я вижу ваши распечатанные вопросы, которые вы присылали на сайт «Эхо Москвы». Все отлично. Номер для смс-сообщений - +7-985-970-45, +7-985-970-45. Уже все работает.

Вот Виктор из Ярославля пишет: «Вызывает удивление, что Путин чем-то удивлен». Хороший такой каламбурчик, мне понравилось. А, например, Иван вопрошает: «Неужели Сергей Борисович будет вещать из студии?» Будет-будет, Иван, еще как будет. Все в порядке, не волнуйтесь. Не дождетесь, что называется. Вот.

Так что, есть у нас еще с вами сайт www.echo.msk.ru – заходите, там масса всяких прекрасных удовольствий. Там можно поиграть в кардиограмму прямого эфира, раз в минуту голосуя за или против того, что вы слышите. Оттуда можете посылать сообщения сюда, ко мне на экран.

Да, Ирина, здравствуйте, здравствуйте, я тоже считаю, что, наконец-то, да. Это я читаю тут сообщения, которые прямо мне повалили тут, как из рога изобилия. Ирина вот со мной здоровается.

Да, так вот, сообщения можно посылать оттуда, можно смотреть прямую трансляцию из студии и убедиться, что я действительно вот здесь сижу, как-то физически прямо тут нахожусь, а не пустой стул, как на протяжении последнего месяца.

Ну вот. Про что поговорим мы с вами? Ну, давайте я, вопреки обыкновению – я как-то давно этого не делал последнее время – посмотрю, что было в вопросах, которые приходят. Конечно, очень много вопросов про Фарбера. Вот в течение последних суток читатели нашего блога оставляли вопросы для этой программы – и, конечно, о Фарбере спрашивают очень многие. В разной интонации, в разных, так сказать… в разном стиле.

Ну, вот, например, Ахтамар82, есть у нас такая посетительница на сайте. А может быть, это и он, я не знаю. Ахтамар – это же портвейн, кажется, какой-то. Так вот, Ахтамар этот пишет: «Сергей, что делать с тем ужасом, который происходит с Ильей Фарбером?» Ну, а вот тут я читал сегодня в Фейсбуке текст нашей коллеги Ксении Лариной, которая уже из отпуска, как я понимаю, за нами наблюдает. И она с ужасом спрашивает: а что, вот эта вот история с Фарбером – это тоже Путин? Зачем ему это? Вот такой вопрос она там задает у себя в тексте.

Вы знаете, я думаю, что это не Путин, я думаю, что это кое-что похуже Путина. Когда есть один сумасшедший, или один злодей, или один, я не знаю, какой-нибудь такой вот властный безумец во главе страны, это, конечно, очень печально, страшно, опасно, но, в конце концов, ну, не всегда же он будет там сидеть, когда-нибудь его не будет. А вот когда начинается озверение, когда вот эта вот свирепость начинает существовать в некотором таком автономном режиме, без приказа, а просто потому, что люди, в силу своей низости, в силу своей трусости, в силу своей жадности, в силу своей услужливости, пытаются угадать, что понравится начальству, пытаются почуять «тенденцию», пытаются сообразить, как теперь носят, и, в зависимости от этого, поступить – вот это, конечно, очень страшная вещь.

Я думаю, что произошедшее с Фарбером… А я напомню, что Илье Фарберу недалеко совсем от Москвы… это, знаете, не глубокая какая-нибудь страшная отдаленная какая-то тухлая провинция. Город Осташков – это в двух шагах отсюда. Вынесли приговор, причем повторный уже приговор, осудили его за взятку, которая не была доказана. Как я понимаю, в суде в деле не фигурировало даже того самого документа, за который будто бы он вымогал взятку. Получил семь с половиной лет. И он получил за злодеяние в размере 300 тысяч рублей, он получил штраф три с лишним миллиона. Потому что закон позволяет умножать вот так на десять. Закон много чего позволяет. У нас, к сожалению, такие законы, что они дают возможность. Это очень страшное и неприятное слово, когда закон дает возможность решать так или возможность решать сяк. Но есть ведь здравый смысл, есть справедливость и есть просто представление о том, что доказано, а что не доказано.

Вот судья, который судил Фарбера, не получал приказов поступить с ним свирепо, никто не включал в нем это озверение, никто не поил его озверином насильно. Но этот судья учуял, как ему кажется, что вот сейчас к «чужим» надо относиться вот так. Он посмотрел (или почитал) на то, что показывают или пишут всякие официальные, официозные средства массовой информации про людей, которых судят по поводу 6 мая. Он посмотрел или почитал про дело Навального и Офицерова. Он посмотрел или почитал про то, что готовится третье дело Ходорковского. Он вообще много чего видел, этот судья, в последнее время. И ему показалось, что, в общем, он понял, чего теперь от него ждут: от него ждут свирепости. И свирепость эту он проявил.

При этом его совершенно не заинтересовали другие соображения, которые должны быть в голове у судьи в тот момент, когда он выносит приговор. Например, соображения закона. Например, соображения адекватности и какого-то соответствия решения, которое он принимает, другим решениям, которые принимаются в стране по аналогичным поводам.

Конечно, всякие любители произносить слова, смысл которых они не очень понимают, немедленно мне скажут фразу, которую они очень любят в таких случаях повторять: «У нас в России не прецедентное право». Да, у нас в России не прецедентное право, но у нас в России у людей внутри головы мозги, и люди эти в этих мозгах должны держать, что происходило в прошлые разы по таким же поводам. И должны понимать, что логику эту хорошо бы поддерживать, хорошо бы, чтобы люди знали, что их ожидает не просто свирепое наказание, вне зависимости от того, совершили или не совершили они какое бы то ни было преступление, но в зависимости от того, «свои» они или «чужие». Хорошо бы, чтобы люди знали, что в действиях закона есть логика. Фемида слепа, но она не идиотка – и неплохо было бы все-таки про это помнить.

Вот я, когда услышал о приговоре Фарберу, я как-то мучительно стал вспоминать, что что-то такое вот по этим проводам… я уже что-то слышал на эту тему. Уже были какие-то истории вот такие, про реальные сроки, условные сроки, взятки, хищения, когда я уже удивлялся странному какому-то несоответствию ничего ничему.

Я это сделал вслед за Путиным Владимиром Владимировичем, который, как вы знаете, сегодня очень лицемерно, в свойственной ему манере, перед большим стечением молодых людей на Селигере рассказывал о том, как он удивлен договором… приговором по Навальному. Хорошо я оговорился, на самом деле договором. Ну, конечно же, там был договор, а не приговор. Так вот, он очень удивлял договорам, я подчеркиваю, настаиваю все-таки на этом слове, по Навальному. Договор этот произносил судья в Кировском суде. И вот президент Путин, который, - все уже это отметили, - не позволил себе произнести вслух слово «Навальный»… это известная его манера. Некоторые говорят, что он это делает из суеверных соображений. Там, никогда не произносит слово «Ходорковский», соответственно, никогда не произносит слово «Навальный». Мне-то самому кажется, что он просто очень ценит как бы то, что слетает с его языка. Это вот как в той сказке: как скажет – рублем подарит. Вот он не хочет дарить рублем людей, которые ему не нравятся, он считает, что это как-то слишком много чести. Если он произнесет эту фамилию, то человек этот сразу как-то будет осыпан золотым дождем, как-то сразу жизнь его изменится в лучшую сторону – поэтому нифига не получите.

Так вот, не произнося слово «Навальный», президент Путин стал говорить о том, что вот его удивляет, что человек, который сотрудничал со следствием, получил условный срок, а Навальный получил полновесные пять лет, как и Офицеров, который тоже был осужден на срок реальный. И я хочу напомнить, между прочим, всем, что эти сроки никуда не делись. Тот факт, что Навальный и Офицеров сейчас, в настоящую минуту, находятся на свободе, и Навальный даже принимает участие в избирательной кампании, совершенно ни о чем не свидетельствует. Они этот приговор получили, он на них висит, он никуда не делся. Они уже осуждены на долгие годы сидения в настоящей тюрьме за преступление, которого они, совершенно очевидно, не совершали. Очевидно суду, потому что суд, несмотря на все свои усилия, не смог этого доказать. Та же абсолютно история была в Фарбером. Суд не смог – ну, надо заметить, что, в общем, даже и не попытался – доказать никакого преступления. Там был оговор, совершенный одним человеком, суд этим вполне удовлетворился.

Так вот, Путин, со всякими лицемерными предисловиями, говоря про то, что, да, всякий человек, который занимается борьбой с коррупцией, должен быть чистым… А кто сказал, что Навальный не чист? Всякий человек должен следовать закону, - говорил Путин. А в чем, собственно, нарушение закона, которое допустил Навальный – суд не смог этого доказать, и это хорошо известно. Так вот, Путин удивился, он удивился несоответствию между приговорами.

А можно я тоже поудивляюсь несоответствию между приговорами? Я вот сегодня чесал-чесал в затылке и пытался вспомнить, что же это такое было, когда я уже однажды удивлялся на эту тему? Вспомнил! Полез... есть такое у нас замечательное, замечательное такое, я бы сказал, информационное образование, называется РАПСИ, Российское агентство правовой и судебной информации. Очень иногда помогает, очень рекомендую. Вот, внимание, реклама, что называется. Очень рекомендую обращаться к их сайту тогда, когда вам нужно найти какой-нибудь смутно знакомое вам дело. Там прекрасно устроенный поиск, просто по фамилии легко находит, по фамилии или по каким-то ключевым словам.

Итак. «Таганский районный суд Москвы приговорил замначальника столичного штаба ГУВД Александра Чумаченко, признанного виновным в покрывательстве многомиллионной аферы с камерами наблюдения». Помните историю с камерами наблюдения? Украли 30 миллионов рублей тогда. 30 миллионов рублей. Из столичного бюджета некая компания под названием «СтройМонтажСервис» получила 30 миллионов рублей за монтаж камер наблюдения, а потом выяснилось, что никаких камер наблюдения там не было, точнее, не было никакого наблюдения, а были фальшивые статичные кадры, которые они подкладывали там в виде, так сказать, изображения с этих камер наблюдения. 30 миллионов рублей они украли. Человек, этот самый Александр Чумаченко, получил 2 года условно. Да, вот к двум годам лишения свободы условно, - сообщило в понедельник Главное следственное управление СК. Это первый раз, когда я удивился.

Еще я удивлялся… дело было в 11-м году, осенью 11-го года вот это все. Еще я удивлялся весной 11-го года. Я удивлялся на сумму 80 миллионов рублей. Это было тогда, когда Таганский суд… опять Таганский, кстати, тоже Таганский суд. Прекрасный какой у нас Таганский суд. Приговорил к двум годам лишения свободы условно – опять два года лишения свободы условно, слышите? – двух сотрудников «Мосводоканала», обвинявшихся в злоупотреблении полномочиями и причинении ущерба в 80 миллионов рублей. Они там сделали вид, что они отремонтировали канализацию на одной из московских набережных. Заплатили за это 80 миллионов рублей из городского бюджета там тоже некой конторе, а на самом деле никакого ремонта там не было. Два года условно. При этом один из подсудимых, Владимир Селезнев, сказал, что не разочарован решением суда. «Я скорее разочарован своим поступком», - добавил он. Правда? Разочарован он. Это я второй раз удивился.

Третий раз я удивился, когда Бутырский суд Москвы приговорил к пяти годам условно – уже пять лет, но тоже условно – к пяти годам условно заместителя префекта Северо-Восточного административного округа Москвы Иосифа Рейханова. За хищение 376 миллионов рублей он приговорил к 5 годам условно. Суд не назначил Рейханову, в отличие от Фарбера, не назначил Рейханову штраф, определив испытательный срок в 5 лет. Никакого штрафа, слышите? Никакого за 376 миллионов рублей. А Фарбер получил три с лишним миллиона за недоказанную взятку размером в 300 тысяч. Вот. А второй человек… точнее, не второй, а еще там был (их трое еще было) некий Сергей Бакленев, Владимир Коносов и Юрий Шаманов – они получили по 4 года условно без штрафа. Вот они все вместе впятером во главе с этим Иосифом Рейхановым украли 376 миллионов рублей. Вот такая вот история.

Это означает, что свирепость применяется избирательно, что свирепость есть, собственно, способ отличить «своих» от «чужих», что свирепость – это способ объяснить окружающим, что надо быть «своим», а «чужим» быть не надо. Вот, собственно, что произошло вчера в городе Осташкове с Ильей Фарбером.

Я очень надеюсь, что сработают какие-то элементы, я бы сказал, самосохранения в российской государственной машине, что люди все-таки, которые сидят на разных постах, они не всегда умные, не всегда смелые, не всегда ответственные, но они часто в возрасте. Это все-таки иногда помогает. Это означает, что они за то время, которое они прожили на свете, успели что-то почитать или успели чего-то наслушаться. У них, ну, вот предположим, если человек… вот, там, сегодня сидит какой-нибудь большой начальник, ему, там, 65 лет, или 60, скажем, ему лет. Это значит, что он еще имел возможность послушать от своей бабушки про сталинские времена. Она еще могла ему рассказать это все, там по возрасту получается вполне. И у человека что-то такое могло застрять, у него могло в душе сохраниться ощущение, что когда свирепость, когда любая логика, любой разум, любой здравый смысл и вообще всякое представление о том, как вещи устроены на свете, отступают куда-то во тьму, а наружу вылезает свирепость в отношении «чужих», а «чужих» еще пытаются учуять по разным косвенным признакам… по фамилии, например. Вот человек с фамилией «Фарбер», как сказал прокурор, не может, там, того и сего, а может сего и того. Он почуял по фамилии, на слух он это поймал, он умеет отличить фамилию «Фарбер» от разных других фамилий. И поэтому…

Вот даже есть такая организация, называется Российский еврейский конгресс. Это организация достаточно богатая, объединяющая всяких серьезных успешных евреев российских, которые объединяются для того, чтобы помогать российской еврейской общине, помогать еврейской жизни, тем, кто нуждается в их помощи. Это вообще для еврейской традиции очень важное такое дело, помогать, делиться.

Ну вот. Так вот, Российский еврейский конгресс – организация на протяжении последних уже многих лет очень лояльная, такая подчеркнуто аккуратная во взаимоотношениях с властью. Она в свое время имела много неприятностей в связи с тем, что первым президентом Российского еврейского конгресса был Гусинский, потом, через некоторое время, главой Российского еврейского конгресса сделался Невзлин, второй человек в «ЮКОСе» после Ходорковского. Ну, в общем, они тогда как-то хлебнули всяких отношений с большим государственным начальством, с тех пор стараются особенно вот как-то не, что называется, не ссориться и не как-то… соблюдать такую подчеркнутую аккуратность и лояльность во взаимоотношениях с властью. Откройте сайт этого самого Российского еврейского конгресса, там этот Фарбер на первой странице висит, и объявлен сбор помощи в пользу Фарбера и его семьи. И, собственно, вот идея заключается, как я понимаю, в том, чтобы помочь ему заплатить этот кошмарный бессмысленный и бессовестный штраф, к которому его присудили и так далее.

Так вот, я не сомневаюсь, что Российский еврейский конгресс это сделает. Ну, то есть, я думаю, что, может быть, эти деньги даже и уже собраны. Но это интересный знак на самом деле, это означает, что у людей очень, так сказать, спокойных, очень рассудительных, очень осмотрительных, очень расчетливых в этой ситуации как-то начинает дрожать подбородок, вот как в кино это бывает. Они как-то смотрят друг на друга и говорят: что происходит? Что происходит? Что это?

Я вот сегодня утром разговаривал с одной своей хорошей приятельницей. Она влиятельный, очень опытный, очень крупный российский финансист, она вот ворочает большими деньгами, работая в одной крупной финансовой компании. И она мне вслед ровно за этими моими воспоминаниями просто в телефон выкрикнула: «Ну, 376 миллионов же!» Она вот этого, одного из этих троих вспомнила, про которых я вам сегодня говорил.

Пауза на этом месте, 3-4 минуты новостей, а потом вернемся в программу «Суть событий» со мною, с Сергеем Пархоменко.

НОВОСТИ

С. ПАРХОМЕНКО: 21 час и 35 минут в Москве, это вторая половина программы «Суть событий». Я Сергей Пархоменко, еще раз добрый вечер. Номер для смс-сообщений - +7-985-970-45-45, +7-985-970-45-45. Сайт www.echo.msk.ru – заходите, там прямая трансляция из студии, можете убедиться, что я, наконец, уже физически тут сижу, на «Эхе Москвы», не то что весь последний месяц. Там возможность поучаствовать в такой игрушке под названием «кардиограмма прямого эфира», там тоже возможность отправить сообщение сюда ко мне на экран в студию прямого эфира – в общем, масса всякого прекрасного. Кстати, можно там и радио слушать. Хотя лучше слушать радио по радио, не устаю повторяю. Из интернета хуже слышно, и всегда жалуются те, кто слушают вот так вот, с сайта. Ну, что же теперь поделаешь?

Тут один нахал пишет мне: «Почитай лучше приговор Навальному, всезнайка, прежде чем лапшу вешать хомякам». Отвечаю наглому безграмотному идиоту, который мне это написал: почитай лучше материалы дела, незнайка. Почитай лучше прения сторон, почитай лучше показания свидетелей. Это все есть, это все легко найти, можно даже увидеть, есть даже трансляция. Но ты тварь ленивая, поэтому тебе неохота, ты только приговор читал. Приговор не определяет вину человека, определяет вину процесс, в этот момент выясняется, виноват человек или нет, в ходе состязательной дискуссии сторон, когда одна сторона обвиняет, другая сторона защищает. И выясняется, что у одной стороны есть доказательства, а у другой стороны нет доказательств. В этот момент выясняется, виноват человек или не виноват. А приговор только констатирует это. А ты, чучело, только договор… (смеется) приговор только прочел, а, собственно, самой дискуссией, ею поинтересоваться не удосужился. Вот поэтому ты и не в курсе, что произошло. Учи матчасть.

Вот. Это я отвечаю одному из тех безграмотных дебилов, который вот в таком тоне, вот таким способом пытается здесь поставить меня в тупик. Между тем, я вижу перед собою огромное количество замечательных людей, которые на номер +7-985-970-45-45 присылают содержательные, разумные, дельные вопросы по существу.

Ну, например, Дмитрий Мезенцев спрашивает у меня: «Сергей Борисович, а что будет с Навальным после 8 сентября?» Это хороший вопрос, очень правильный и очень уместный. С Навальным после 8 сентября будет 9 сентября. И, на мой взгляд, существует шанс, что после 8 сентября с Навальным будет второй тур. Я бы сказал, что сегодня это выглядит совсем не такой фантастической картиной, как это выглядело, как это выглядело несколько месяцев тому назад.

Да, действительно, кампания вот эта московская, кампания по выборам мэра в этом году, она носит такой немножко странный, я бы сказал, рваный характер, потому что стороны решают проблемы по мере их поступления. Такое впечатление, что они как-то не очень задумываются о том, что будет дальше. Они проживают вот сегодняшний день.

Вот перед Навальным и его сторонниками, его штабом была такая задача, зарегистрироваться. И, как я понимаю, в общем, они даже не очень задумывались о том, что будет после этого. Вот сейчас нужно пробить головой эту стенку и вылезти в соседнюю комнату. Мы там разберемся, что мы в этой соседней комнате станем делать. Но пока есть барьер, который нужно преодолеть. Они его преодолели. И сейчас кампания развивается дальше, она развивается очень необычно. Она развивается сейчас в виде колоссального потока, я бы сказал, информации, направленной от кандидата к потенциальным избирателям. Но информация эта носит очень специфический характер. Это информация следующая: есть такой Навальный. Это чрезвычайно важная вещь, конечно.

Надо сказать, что Навальный за это время обрел программу, серьезную, хорошо написанную, разветвленную, остроумную местами. Но если не считать каких-то отдельных фрагментов ее, например, вот на этих самых знаменитых кубах, которыми уставлена вся Москва… это такая агитационная форма, которую придумал штаб Навального, такая небольшая сборно-разборная конструкция с такими поверхностями, обращенными в разные стороны. Многие из вас видели это уже где-то там на перекрестках или у метро, их довольно много в Москве появляется. Там есть несколько небольших элементов этой программы. Но я думаю, что основной информационный удар еще впереди.

И вот здесь вот у меня спрашивают, в том числе и спрашивают в тех вопросах, которые я получаю через интернет: а сможет ли Навальный… как-то это хорошо было сформулировано здесь одним из слушателей. Он спрашивает: «Сможет ли Навальный обогатить свою программу?» Хорошее слово. Действительно, ее бы надо обогатить, эту программу, это несомненно так, но, по всей видимости, после того, как вот этот месседж о том, что этот кандидат есть и этот кандидат, что редчайший случай на российских выборах и в российской политике, этот кандидат рассчитывает на успех на этих выборах, такой успех, которого он сможет добиться. Получим пять процентов – пять. Десять – десять. Двадцать пять – двадцать пять. Второй тур – будет второй тур. Выиграем второй тур – значит, будем мэром. Вот столько, сколько удастся на этой кампании добыть. Вот не так много, это примитивнейшее отношение к выборам, эту совершенно плоскую идею очень немногие в российской политике могут сегодня до выборов донести и на выборах сохранить.

Мы на самом деле должны отдавать с вами отчет, что мы много лет жили в ситуации, когда оппозиционные кандидаты, те кандидаты, которые будто бы противостояли власти, делали это, договорившись с нею, с ее разрешения и по ее соизволению. Здесь ситуация другая. Здесь, при том, что преодолеть барьер и формально зарегистрироваться, а после этого, между прочим, остаться на свободе, несмотря на полученный приговор в суде, Навальному вынужден был помочь его главный соперник Сергей Собянин... Ключевое слово в этой фразе – все-таки «вынужден». Я еще раз хочу вам подчеркнуть, что новизна этой ситуации в том, что Навальный добился этого. Навальный создал ситуацию, в которой оказалось, что без него эти выборы идти не могут, и поставил своего соперника перед вынужденным решением. Он обязан был пропустить его за собою дальше, провезти его на себе в следующий этап выборов. Вот это была интереснейшая ситуация, когда Навальный въехал верхом на Собянине в этот второй этап выборов.

Но на этом на самом деле езда закончилась, потому что, начиная с этого момента, интересы Собянина и интересы Навального радикально разошлись. Собянину нужна победа в первом туре с большим счетом, так сказать, с убедительными цифрами, при значительной явке. При значительной явке ему будет сложнее.

Я хочу вам напомнить, что эти выборы начинались с того – и я, по-моему, говорил об этом здесь, в эфире – что команда Собянина считает основной задачей этой кампании… это было все давно, давно, это было в прошлой жизни, это было еще тогда, когда не было никакого зарегистрированного Навального, и когда еще казалось, что можно его не регистрировать, и когда еще казалось, что можно себе позволить посадить его по ходу кампании, когда еще не было ясно, что без него никаких выборов не состоится. Так вот, тогда, в ту пору, для команды Собянина казалось, что основная их задача – это немножечко приопустить явку. Тогда, на старте выборов, социологи прогнозировали примерно 58% москвичей, которые хотели бы принимать участие в этих выборах. И люди в мэрии говорили так как-то высокомерно: ну, что-то это многовато. 58 нам, пожалуй, не надо. Ну, пускай будет, там… ну, лучше 50, а еще лучше, 45. Ну, вот а 40 – это будет совсем хорошо.

Теперь так не получится, теперь совершенно очевидно, что Собянину после всех вот этих вот мучений, после этой кошмарной истории, когда он вынужден был своими руками подписать Навальному пропуск на следующий этап выборов, теперь ему нужна победа серьезная. И ему нужен первый тур, ему нужно много участников, ему нужен большой процент.

И тут возникает история, о которой, между прочим, например, говорили вот в предыдущем часе Виталий Дымарский и Лилия Шевцова, упоминали эту коллизия. Я, если позволите, чуть подробнее об этом поговорю. Я человек въедливый, как вы, может быть, уже успели заметить, я полез и вспомнил какие-то циферки, которые у нас были еще совсем недавно. И я вспомнил, например, что в марте, в марте 2012-го года был такой кандидат на президентских выборах – может быть, вы помните – Путин В. В. Помните, был такой? Вот Путин В. В. в марте 12-го года получил в Москве, я подчеркиваю, в Москве 46,95% поддержки. В Москве, 46,95%. То есть, он не дотянул как бы в Москве ни до какой победы в первом туре, он получил меньше 50%, 46,95. Явка тогда была 58,1%.

Если умножить одно на другое, если вот взять так сказать поправку на явку от этих процентов, которые он получил в свою поддержку, получится, что кандидата Путина в Москве поддержало 27,27% избирателей. Ну, для простоты скажем, 27 и одна треть процента избирателей Москвы поддержали кандидата Путина.

Теперь вот у нас выборы предстоят в сентябре, там будет такой кандидат Собянин Сергей Семенович – вы, может быть, знаете. Собянин Сергей Семенович смотрит сейчас выкладки разных социологов и видит там кошмарные цифры, и видит там жуткую историю. А история заключается в том, что ему вот сейчас, сегодня прочат социологи победу в первом туре со счетом примерно 65%... со счетом примерно 60% при явке 65%. 60% москвичей, - говорят социологи, - готовы сейчас проголосовать за Собянина. Ну, там делается поправка на тенденцию. Тенденция снижающая для Собянина.

Тут вот у меня спрашивают, растет ли Навальный. Растет. Навальный поднимается. Ну, он большую часть своих процентов пока отъедает у Митрохина, у которого там почти ничего не осталось, но и у Собянина отъедает тоже, так что, Собянин постепенно опускается. И вот если дело пойдет так, как оно идет сейчас, вот в этом темпе, то будет примерно 60% у Собянина при явке 65%. Если умножить одно на другое, получится почти 40%. 39,5% москвичей поддерживают кандидата Собянина.

Итого. Значит, кандидата Путина в Москве поддержало 27% с небольшим, а кандидата Собянина поддержит 39% с небольшим. Как вы думаете, как отнесется к этой истории президент Российской Федерации Путин Владимир Владимирович? Ну, мне так кажется, глядя на Путина Владимира Владимировича, что он просто откусит край чайного стакана в тот момент, когда ему про это расскажут. Знаете, как в кино, когда человек пьет чай, и вдруг он откусывает край, прожевывает его и проглатывает в бешенстве. Потому что, ну, трудно будет пережить Владимиру Владимировичу эту историю, когда окажется, что в столице, в Москве, есть человек, который получил гораздо, гораздо больше, чем он, на выборах.

Что я хочу сказать? Я хочу сказать, что сейчас, сегодня, на мой взгляд дилетантский, есть два человека, которые заинтересованы во втором туре. Одного человека зовут Навальный, а другого человека зовут Путин. Это интересная ситуация, правда? И когда кто-то там интересуется, является ли Навальный проектом Путина, я отвечаю: чушь собачья, он не является ничьим проектом. Но он играет так сильно, что в каких-то ситуациях выясняется, что люди, которые ему противостоят, не имеют другого выхода, кроме как начать плясать под его дудку и, главное, вести его дальше. Вот его провез на себе Собянин. А теперь давайте посмотрим, повезет ли его на себе Путин. Вот интересная история, правда? Неожиданная довольно история. Вот посмотрим, как это будет выглядеть дальше.

Что касается программ, позиций и всего остального, у меня еще очень много здесь спрашивают, чем я объясняю – ну, это, правда, немножко уже устарелая история, но тем не менее – чем я объясняю страшные наезды на Навального в интернете и всякое такое прочее. Ну, наезды-то кончились благополучно. В общем, никто уже особенно на него там не лезет. Как, собственно, и предполагалось. Это все вещь была такая очень наносная, во многом истерическая. Но сохранилось какое-то количество обвинений против Навального, какое-то количество подозрений, какое-то количество сомнений. Вот как-то многие говорят о его национализме и так далее и так далее. А о национализме Собянина, например, ничего не говорят.

А вот я вчера сел в машину, нажал на педаль и примерно минут через 40 езды оказался в странном очень месте, в котором мало кто был из москвичей. Называется Второй Иртышский проезд. Это черт знает где на краю Москвы. Где-то, я бы сказал, вот в районе Измайлово, там вот, на… как это называется? Северо-востоке столицы. И вот в этом Иртышском проезде есть глухой грязный забор, длинный-длинный. А за глухим грязным забором находится огромный, какой-то непонятный полузаброшенный складской комплекс. Там теперь фильтрационный лагерь. Ну, фильтрационный лагерь, чтобы вы понимали – это такой вид концентрационного лагеря. В сущности, задачи у них те же: сконцентрировать в одном месте нежелательный элемент, ограничить его там, так сказать, связать его там, сковать. И держать его там, пока мы не разберемся, что с ним делать. Ну, вот фашистская Германия в концентрационных лагерях держала людей в ожидании сожжения их в печи. А, скажем, Британская империя в концентрационных лагерях в Южной Африке во время англо-бурской войны – говорят, именно тогда они были изобретены, эти концентрационные лагеря – содержала своих противников тоже там в ожидании их разделения на тех, кому предстоит быть расстрелянным, тех, кому предстоит быть переселенным во всякие засушливые пустынные районы, тех, кому предстоит отправиться в тюрьму, и так далее.

А вот московская администрация держит в концентрационных лагерях – ну, или можно назвать их фильтрационными, или можно назвать их лагерем временного содержания – держит людей, с которыми она не понимает, как поступить дальше, и которых она сама в этот город привезла. Потому что совершенно очевидно, что это в результате политики московской власти здесь вот такое количество людей, которые нелегально, в совершенно нечеловеческих условиях, подвергаясь совершенно кошмарной бесчеловечной эксплуатации, находятся. И в значительной мере московская администрация сегодня этим живет, потому что эти люди выполняют разные необходимые городу функции. Они в городе убирают, они город содержат в относительном порядке, они в городе торгуют. Город не смог бы прокормиться без этого, просто физически он не смог бы распределить пищу между жителями нужным образом и в нужное время. Они привозят в город разные важные для него товары, они вывозят из города всякий ненужный мусор, они, так или иначе, обслуживают город. В общем, много очень они проделывают всяких важных вещей. Без этого московская администрация во главе с Собяниным прожить бы не смогла.

Сегодня она этих людей собирает в концентрационный лагерь на краю Москвы и молчит. Мне кажется, что люди, которые так страстно требовали от Алексея Навального, чтобы он высказался по вопросу о своем отношении к мигрантам, к инородцам, к черно… как бы это сказать… чернолицым, которые приезжают в Москву, и вот как-то требовали, чтобы он был откровенен, содержателен, чтобы он как-то не боялся высказать свою точку зрения – может быть, им обратить вот эту свою страсть к Собянину? И спросить у него: а что вот, например, концентрационный лагерь, который вы устроили на краю Москвы, и собрали туда этих людей? Это как соотносится с вашим, так сказать, свойственным вам интернационализмом, свойственной вам лояльностью, толерантностью, со свойственной вам человечностью и другими прекрасными качествами, которые мы все в вас подозреваем? Ну, вы не сказали про это ни слова, вы побоялись заговорить про это. Хотя именно в этой ситуации, именно в той, что происходит на протяжении последних нескольких дней, когда происходят вот такие вот массовые облавы в местах скопления разного рода приезжих в Москву, в этой ситуации мэр города вообще должен был бы поговорить что-нибудь. Он должен был бы все-таки сменить мокрые штаны на сухие и в этой ситуации сказать что-нибудь содержательное.

Так же ровно, кстати…. ну, уже была одна такая ситуация, если вы помните, зимой 11-го – 12-го года в Москве не было никакого мэра. Вот была такая сложная кризисная эпоха, был такой момент, когда Москва жила очень необычной для нее, очень непривычной, очень жесткой, нервной жизнью, а мэра-то никакого не было. Были какие-то другие чиновники, которые от имени городской администрации произносили какие-то слова, вели какие-то переговоры, что-то такое обсуждали, а мэра не было, он мокрый лежал под кроватью в этот момент. Он струсил и сбежал. Вот примерно то же самое с ним происходит сейчас: он струсил и сбежал. И давайте отдавать себе в этом все-таки отчет, это важное очень человеческое качество. И когда мы выбираем следующего мэра, неплохо было бы нам задуматься о том, что вот мы, по всей видимости, многие из нас по-прежнему – так показывают опросы социологов – многие из нас готовы оказать поддержку, и высказать доверие, и отдать свой голос человеку, который в ответственный момент убегает. Такое вот у него есть важное человеческое свойство. Давайте об этом вспомним.

У меня, кстати, по поводу Собянина… конечно же, мне задают вопросы по поводу моей прошлонедельной программы, когда я говорил о том, что сообщество «Диссернет», которое занимается поисками всяких фальшивых диссертаций и которое, конечно же, обратило свой взгляд и на Сергея Семеновича Собянина, и его кандидатскую диссертацию, и его так и не защищенную докторскую диссертацию... потому что «Диссернет» изучает всех губернаторов, и в том числе, конечно, и Собянина. Так вот, я на прошлой неделе говорил о том, что «Диссернет» собирает сейчас исходные материалы для анализа, и это очень большая сложная работа. И мы не видим, почему бы самому Сергею Семеновичу эти исходные материалы аккуратненько не собрать и не вручить «Диссернету», если он считает, что ему нечего опасаться, если он считает, что он чист и честен – чего, собственно, ему секретничать?

Еще раз: я не призываю Сергея Семеновича сдаться и, там, честно сказать, что вот то-то украдено, а то-то свистнуто, а это-то списано, а еще что-то стянуто. Нет-нет, я взрослый трезвый человек и я прекрасно понимаю, что этого не будет, никто сам ни в чем не признается. Я предлагаю ему, и еще раз ему предлагаю… вот прошла неделя, я это делаю второй раз, потому что за эту неделю я не получил никакой реакции, и меня это очень огорчает. Отсутствие этой реакции, оно как-то укрепляет во мне разнообразные подозрения. Так вот, я спустя неделю еще раз обращаюсь к нему с призывом: пожалуйста, найдите возможность поручить кому-то из ваших помощников собрать исходные материалы, по которым вы в свое время делали вашу кандидатскую и докторскую диссертацию. Пусть он соберет это все, увяжет в пакетик и все это нам передаст. А дальше мы сами разберемся, мы сами все изучим, мы сами все проанализируем, сравним и честно опубликуем. Вот если там все хорошо, мы напишем, что все хорошо. Если там все плохо, мы напишем, что все плохо.

И те, кто сейчас пишут мне, спрашивают меня, не хочу ли я извиниться перед Собяниным за клевету – знаете, я совершенно не клеветал. Я господина Собянина ни в чем не обвиняю. Пока еще. Я просто говорю, что хорошо бы проверить. И мы, конечно, проверим и сами. Нет никаких сомнений, что мы соберем все эти бумаги, но время можно было бы и сэкономить. Как хорошо было бы перед выборами, а, Сергей Семенович? непосредственно до голосования узнать, что вы честный человек. Как хорошо было бы констатировать, что все у вас в полном порядке. Ведь это вам было бы очень полезно, правда, до выборов? Ну, так, а чего вы тогда время тянете? Вот взяли неделю потеряли. Я же еще неделю назад предлагал. Неделя прошла – ничего, ни ответа, ни привета. Странно это, Сергей Семенович, ужасно странно и как-то неразумно с вашей стороны.

Вот такая вот у нас сложилась история на этих выборах. Выборы очень интересные. Второй тур не исключен, потому что тенденция развивается вот таким образом: Навальный поднимается, Собянин падает. Осталось их, в общем, двое. Остальные кандидаты благоразумно молчат в тряпочку и стараются на поверхности не появляться, потому что они понимают, что они каждым своим словом отнимают голос, хоть один, у Собянина. Ну, не у Навального же они отнимают! Вот представьте, что, там, заговорил Митрохин. Или заговорил представитель «Справедливой России». Или заговорил коммунист. Ну, ясно же, что голоса, которые они наберут – это будут голоса, которые уйдут от Собянина, это не будут голоса, которые уйдут от Навального. Это совершенно ясно. Вот. Так что, они молчат, их нет, осталось на выборах двое. Собственно, мы уже оказались в ситуации такого почти второго тура, но вот будет ли формальный второй тур – это интересно.

А ведь агитационная кампания еще как следует не началась. Еще, как я и говорил, штаб Навального находится на уровне «есть такой Навальный». Там много всяких происходит смешных историй. Вот начался этап с распространением всяких балконных баннеров. В интернете висят чудесные сцены того, как по приказу московской мэрии воруют эти баннеры с балконов. Это очень забавная история. Много, много интересного ожидает нас в течение ближайшего месяца! Что называется, пожалуйста, не отходите от ваших радиоприемников.

А это была программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. До будущей пятницы, всего хорошего, до свидания.