Суть событий - 2013-07-19

С.БУНТМАН: Добрый вечер всем. 21 час 5 минут, начинаем программу «Суть событий». И сегодня, несмотря на отсутствие Сергея Пархоменко, это название программы как нельзя кстати, потому что сейчас как раз попробуем разобраться в сути событий. Я вам скажу, что у меня нет ответа на ту загадочную картинку, которая у нас нарисовалась вчера и сегодня просто высветилась красками – я имею в виду прокурорский протест и представление части приговора Алексею Навальному и Петру Офицерову по поводу их содержания под стражей. Их вчера так, патетически для тех, кто видел прямую трансляцию, взяли под стражу, надели наручники. Алексей Навальный сказал, что хочет пропустить родителей – «Пропустите родственников». Было прощание и было какое-то отчаяние.

Потом люди вышли на улицу. Об этом, может быть, мы еще поговорим чуть позже – я бы хотел услышать ваши соображения по поводу вчерашней акции протеста, которая прошла в Москве. Но потом, как мы узнали сначала от нашего корреспондента Тани Фельгенгауэр, которая передала нам, что прокуратура-то заявляет у нас протест, делает представление и оно будет рассматриваться в 10 часов утра на следующий день уже в областном суде, в суде более высокой инстанции. Только об этом не надо говорить, потому что адвокаты очень просили не говорить.

Тут же мы увидели, что произошла утечка, произошло до того, как адвокаты еще попросили. Они же попросили не сразу, как выяснилось, никому ничего не говорить, а потом только сообразили, что лучше не говорить. Не успели коллеги передать в отличие от дисциплинированной Тани Фельгенгауэр, которая нас попросила. Но все это измерялось секундами, и мы никуда не опоздали с этим сообщением, потому что тут же увидели на Ленте.ру, а потом и агентства стали передавать это сообщение. И мы тут же, конечно, выпустили, стали просить адвокатов. Адвокаты «Нет-нет-нет, я на это пойти не могу никогда». Ну ладно. Во всяком случае, мы с вами узнали, мы с вами все видели. И единственное, что сегодня уже производило впечатление какое-то странное, то, что суд так долго заседал в своей судейской комнате.

Но для меня... Я вам скажу вот что. Это долгое заседание суда только свидетельствует о том, что они, действительно, писали. Они же должны писать решение суда. Они же должны его писать. Можно, конечно, сейчас сказать «Ну вот, судья Блинов-то у нас 3 часа выступал по писаному, бу-бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу», 3 часа там сколько-то минут он это делал, весь замаялся. Но мне его, честно говоря, не жалко как и в этом случае, так и в других случаях, когда смотрели на него и думали «Вот, человек с глубочайшими комплексами, подневольный и так далее». Весь Twitter там слезами был залит (некая часть Twitter’а), что его надо пожалеть – это власти виноваты. Ну, от такой жалелки и происходит всегда наша вся пассивность и невозможность разобраться в том, в чем роль каждого из нас.

Ну так вот. Он читал-читал-читал и, в конце концов, сымпровизировал, судя по всему. Во всяком случае, это было подготовленное решение. Из логики самого даже приговора, в котором от нечего делать приходилось разбираться, ну так, сидишь, слушаешь вот это бу-бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу и по какой-то школьно-студенческой привычке, все-таки, иногда, если у тебя нет там под рукой крестиков-ноликов, хорошей книжки или чего-нибудь еще, а это просто твоя работа или учеба, начинаешь вникать как-то в суть приговора, в витиеватости все истории сделки про Кировлес. Ну а потом смотришь. И логика вот этой части последней, где он объявляет уже о наказании, логика там получается, что тем же бубнящим голосом говорить, что какие-то отличные ребята что Навальный, что Офицеров, что они вообще чудесные семьянины, или семьяне, как это правильно сказать, что у них характеристики такие с места проживания, что они ничего не делали, вовремя являлись в суд на зов. А помните, были какие-то шероховатости, когда в 2 места Навального вызывали одновременно? Он говорил, что не может раздвоится. Ему говорили «Нехорошо. Вот, надо раздваиваться и быть одновременно в двух местах».

Ну так вот. И вдруг из всей этой логики такие замечательные люди. Ну ладно им дали реальный срок (пока это «ну ладно» еще у нас). Но вдруг его и взять под стражу прямо сейчас прямо тут и увести. В зале суда. Как это бывало в фильмах советского времени («И взят под стражу в зале суда»). Бум. Замечательно.

И вдруг приходит такое сообщение. Что означает эта загадочная картинка? Это, конечно, мы с вами, даже будучи сейчас какими-то невероятно гордящимися нашими соотечественниками, москвичами и петербуржцами, и так далее, которые вышли на несанкционированные митинги и акции, мы понимаем, что это не это повлияло на решение. Мы понимаем, что это политическое решение точно такое же, как и политическое решение сам приговор. Что ж там произошло? Черт его знает, как это было конкретно.

Но у меня... Вот сейчас вы скажете уже и будете и звонить по телефону, и писать смски. Я повторю потом всякие номера наши. У меня такое видение, что здесь есть Москва, во всяком случае. И есть некая логика, которая начала вырисовываться со времени объявления выборов, досрочных выборов мэра Москвы. Логика эта вырисовывается такая. Да, пускай мы сейчас пока с вами считаем Собянина полностью зависимым от Кремля. Ему сказали, вот сейчас там посчитали, вытащили логарифмическую линейку и разные прочие хитрые приборы, и посчитали, что сейчас лучше, чем в 2015 году.

Всё, пошел на выборы. А дальше идут такие. У нас есть муниципальный фильтр, фильтр частый, в нем застревают у нас все кроме дежурных, марионеточных кандидатов, всевозможные, очень интересно себя проявившая вчера (кто бы сомневался) «Справедливая Россия», которая «Нет-нет, куда же я пойду? Зачем? Мне там нечего делать, у меня статус такой-то, - товарищ Левичев там. – У меня здесь, у меня на джинсах такая наклейка, у меня тапочки не те, я никуда не пойду».

Появляются вот эти самые манекены, и Собянин среди манекенов, их прекрасно обводя во время выборов... Причем, для верности там ездят автобусы, крутят карусели, все прямо у доменных печей голосуют как полагается, там, ходит мастер с корзинкой во всех бюрократических заведениях, тоже прекрасно голосуют. Все это происходит как надо, да? Как обычно. Ан нет.

Потому что оказывается, что... И здесь мне кажется, что я имею право это говорить, хотя это мои такие соображения, что у Собянина есть своя команда и есть люди, которые, в общем-то, как-то думают и о будущем его как политика.

Собянин вдруг публично выступает, выступает о том, что муниципальные советники, муниципальные депутаты могут (и просто это их гражданская обязанность) допустить на выборы всех сильных кандидатов, всех, кто может быть кандидатом согласно Конституции без этих искусственных препятствий (их выпускать надо).

Дальше он говорит, что давайте-ка карусели и открепительные талоны, в особенности открепительные талоны мы как-нибудь упраздним потихоньку. Во всяком случае, если это невозможно, как говорит ему Городская дума, на этих выборах, то давайте их уменьшим в 10 раз. 10 – хорошая, круглая цифра.

Дальше. Он настаивает, он объясняет, что такое муниципальные фильтры, как он это видит. Можно к этому относиться как к подачкам, как бог знает к чему, но кандидаты этим пользуются. На мой взгляд, правильно делают. Значит, Собянин организует выборы.

И тут вылезает из подпола огромная безобразная подляна. И вот эта подляна... Здесь не в качестве приговора, который был достаточно ясен, а, вот, той части приговора, которая берет под стражу Навального. Тут же штаб Навального говорит, что «мы, наверное, откажемся от выборов, потому что мы не можем вести предвыборную агитацию».

Вспомните еще, о чем вспомнил вчера и Барщевский и что вошло у нас в обосновательную часть представления прокуратуры – что Навальный... Тут, конечно, у многих сердце ёкнуло, потому что кажется, что вот сейчас бы отпустили одного Навального, раз такая мотивировка, что он – кандидат и имеет полное право вести равную со всеми другими агитацию. Вот, отпустить бы. Но это был вообще верх всего. Я думаю, что даже это в бредовых мозгах сейчас не может появиться.

Так вот. Получается следующее. Подляна вылезла, и у меня есть полное ощущение, что при том конфликте явственном совершенно, который существует между московским руководством и частью, во всяком случае, администрации президента... Конфликт этот выражается не в битье физиономий, не в публичных заявлениях, а в том, что здесь, действительно, существует противоречие интересов и методик. Оно явственное. Оно видно. Оно видно на многих уровнях. Оно видно на уровне департаментов. Многих.

Я скажу два слова. Дом Болконского (то, что мне ближе просто). Ближе тому, чем я занимаюсь. Это дичайшее противоречие. И здесь не только глава там департамента Мосгорнаследия, но и мэр Москвы пребывает в совершенно идиотическом положении. Вот.

Так что мне кажется, что здесь был нажим и здесь решение, конечно, принималось на самом высоком уровне. Я думаю, что решение принималось президентом. И мне кажется, с одной стороны, Путин здесь показывает, что он – хозяин и что не надо здесь импровизаций. Если у нас создался сценарий выборов такой, где по всем расчетам побеждает Собянин, но побеждает так, чтобы у него была перспектива, ну и бог с ним, пускай. Навальный все равно будет сидеть. Но здесь явный перебор. И чей-то еще перебор. Явно не Путина, не Собянина и не, скажем так, не Путина с Собяниным вместе с администрацией президента, которые, потирая руки и похихикивая, сидят и задумывают, как здесь мне говорят, может, это вот кошки-мышки предполагались такие. Мне кажется, что это не так.

Здесь спрашивают «А разве Собянин – самостоятельная фигура на шахматной доске?» Он становится. Есть ощущение (и это ощущение не только у меня), что Собянин становится самостоятельной фигурой. Вполне. Что многие вещи, которые характерны для российской политической жизни всех последних 13 лет (да и не только 13-ти) Собянину просто не очень нужны, и он это начинает понимать. Ему просто не нужно – он без этого может обойтись.

То, что... Посмотрите на многих уровнях, как в Москве. И мне кажется, что для любого избранного мэра от оппозиции, от сверхоппозиции, от системной, от внесистемной, от бессистемной оппозиции, от любой, мне кажется, что те вещи, которые... Вот, посмотрите, есть то, что делается для города плохо, есть то, что для города делается хорошо. Почему любая оппозиция, хоть хаотическая, хоть организованная, не может воспользоваться этим?

И здесь не мытьем, так катаньем предлагалась схема, скажем так, маленькая тропинка вхождения в цивилизованное партнерство на уровне хотя бы этого города нашего, большого города, который несет еще столичные функции, из-за чего происходит... Лужков это терпел, Лужков при этом лавировал-лавировал, да не вылавировал, в конце концов. Сколько собственности, сколько с чем угодно есть проблем. Так что почему бы здесь не создать некую систему?

Хорошо. Значит, завтра мы узнаем, как, в какой форме. У меня почему-то есть подозрение, что Алексей Навальный будет участвовать в выборах мэра. И будет он абсолютно прав, если будет участвовать. Вариант (многие об этом спрашивают и в интернете спрашивают), вариант «Как вам бойкот этого фарса?» В силах теперь уже с такими кандидатами как, с одной стороны, есть традиционный кандидат от «Яблока», есть Сергей Митрохин, у которого нет такой харизмы, и есть очень много хвостом «яблочные» истории, которые за ним тянутся. Но на уровне Москвы, например, Сергей Митрохин – это, может быть, даже больше, ну, не меньше, во всяком случае, уличный боец, чем Алексей Навальный.

Сергей Митрохин, который просто вот такой вот крепкий Сергей Митрохин стоит на защите тех поселков, этих поселков, там его бьют (пытаются, во всяком случае). Выходит там 10 человек, пытаются его вдвинуть в автозак.

То есть Сергей Митрохин – это человек, который правильно, неправильно, точно, не совсем точно попадает в любую точку жизни города. Он, во всяком случае, на всё это откликается. То есть вот кандидат, пожалуйста. Хотя бы имея таких кандидатов: там, действующий мэр, Алексей Навальный, который просто за сутки еще вырос как политик, и Сергей Митрохин, который крепко стоит на московской земле здесь и вполне может получить больше, чем он бы получил на федеральном уровне, например. Он – московский человек по своим действиям.

Вот. Так что мне кажется, что ситуация такова. Могу ошибаться – нет у меня крысиных ходов туда, за красную стенку, нет у меня ничего. Но есть какие-то соображения и то, что, в принципе, я знаю и ощущаю, и как-то мне кажется наиболее реальным.

Вот теперь ваши соображения по этому поводу. Так. «Занятная деталь: судья Блинов со своим «Взять под стражу» оказался круче обвинения, сделал все по понятиям, а попал в подставу», - Алекс из Москвы. Он попал в подставу. Была ли эта подстава задумана, кем она была задумана. Но у меня нет ощущения, что это был коварный план, всемирный заговор, что давайте мы сейчас сделаем хуже, а потом сделаем чуть-чуть лучше и, вот, народ будет радоваться-радоваться, а колокола будут бам-бам-бам и так далее.

Дальше. «Но, ведь, Собянин не революционер и далеко не пойдет в своей самостоятельности». Да, он не революционер, он абсолютно не революционер. Но есть ощущение... Хотя, вот, так, постоянный разговор во дворе, где-то там «Вот, Собянин не москвич, Собянин не москвич, Собянин не москвич». Да. Но у него есть определенные представления о городе. Он показал себя не как, скажем так, ну, сатрап, назначенный нашим шахиншахом, я не знаю, кем угодно для того, чтобы держать Москву в узде и всё. Нет. Нет. Эта ситуация интересная.

Так. «Может быть, приговор Навальному – региональная глупость? Может быть, за усердие судью в Москву?» Игорь, ну да. Кстати говоря, любопытная деталь, о которой мы вчера говорили, что перед процессом и судья, и прокурор были повышены. Вот, были повышены. Они уже пришли с определенным повышением туда.

Вообще судья, мне кажется, очень не важная здесь фигура. И я не буду говорить о том, что человек сам на это пошел. Человек сам на это пошел. Вы знаете, что есть такая трогательная деталь, что не обязательно даже пойти там на процесс такой как процесс Навального или процесс Ходорковского, или процесс Болотного дела сейчас, пойти председательствовать в суде и вынести какое-то решение, действительно, по закону, посмотреть видео, дать посмотреть видео, назвать числа, цифры, результаты, провести экспертизу как полагается, то есть выслушивать стороны? Не обязательно даже это. Можно не быть судьей на Кировском процессе. Есть всегда вот это последнее решение, и оно не опасно для жизни. Оно – да, оно приводит ко многим неудобствам, но мы об этом с вами 500 миллионов раз говорили.

«Собянин боялся только Прохорова. Игорь». Я не знаю, кого боялся Собянин. Вот, действительно, боялся, в каком смысле боялся, опасался, видел в нем соперника. Но представьте себе, Игорь, ведь, это... Так, как я сказал, это тропинка, маленькая и узенькая тропинка к нормальной политической жизни, да? Почему по ней не пойти?

Да, у Прохорова была одна проблема, реальная проблема – Прохоров не мог физически за это время, физически не мог оформить продажу, передачу в траст (или как это называется), насколько я понимаю, свой баскетбольный американский клуб. Всё. Всё! И поэтому он... Вот именно Прохоров оказался вот в этой ловушке.

Внутренне мне кажется, что не надо было объяснять это поспешностью принятия решений. Ну, об этом мы тоже с вами 100 раз говорили, но я возьму на себя смелость повторить, что, мне кажется, в политике как и в спорте нельзя сетовать на внезапные, неизвестные тебе решения противника. Если они... Ты должен быть готов к этому. Ты должен быть готов. Ты должен быть даже готов больше, что кто-то возьмет руками мяч. При попустительстве судьи возьмет руками мяч и понесет его в ворота. И если ты пошел в политику, и особенно в такой стране как Россия, и ты знаешь, что вот взял руками мяч, а, вот, за твоей спиной за 3 секунды объявили, что это не футбол, а регби, и что здесь можно, и ты должен просто занести этот мяч за линию. Ты должен быть готов. Ты должен тогда броситься в захват, потому что раз они сказали, что это регби, значит, теперь можно захватывать игрока и валить его на пол. Вот к этому должен быть готов политик. Обязательно. Оказалось, что пока Прохоров к этому не готов.

У меня к Навальному миллион всяких идеологических вопросов и так далее, я могу рассуждать там, покуривая трубку, попивая кофе, могу рассуждать, голосовал бы я или не голосовал за Навального. Но то, что он – жесткий политик именно, и то, что он принимает решения, исходя из ситуации, и решения он принимает смелые, это несомненно.

У нас появляется еще один политик в Москве, и этот политик – мэр Москвы Собянин. Вот так, смехом-смехом, а, вот, получилось.

Дальше. «Не обольщайтесь: Собянин с Путиным на этих выборах играют в хорошего и плохого полицейских, а цель одна – не отдать Москву с ее деньгами». Значит так. Анна, послушайте сюда. Об «отдать» не может быть и речи вообще пока. Об «отдать». Никто и не собирается – они не боятся ее отдавать. Они построили некую свою стратегию, правда, прямую как палка, стратегию, что в 2015 году будет хуже, чем сейчас.

Ладно, согласились, договорились. Здесь дело идет не об обольщении. Ну, пусть они играют в плохого и хорошего. А мы будем играть в плохого и хорошего подследственного. Мы должны думать о политике. Ладно, играйте.

Неужели, эта игра... Вот, даже если, Анна, это игра в хорошего-плохого полицейского... А кто, кстати, здесь плохой получается, вот, в истории, кстати говоря, с Навальным? А кто оказался плохим полицейским?

Вы понимаете, что волосок с головы не упадет, чтобы об этом не знал президент в нашей стране, особенно такой волосок да с такой головы, голова, которая ртом, располагающимся в голове, говорила, что «Когда я стану президентом, Путин будет сидеть». Извините меня. Это голова, вызывающая внимание, во всяком случае. И кто здесь плохой?

Я же не говорю, что это Путин взял под стражу, а Собянин его из-под стражи этой вынул. Я же не говорю это. Какая бы ни была игра в хорошего-плохого полицейского. Какая разница? Надо быть готовым.

Так. Друзья мои, сейчас мы прервемся на новости, а потом я вам отвечу и про захват, и про валить, и про двусмысленность, если вы это спросите, и по телефону тоже.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Так. Ну что ж, продолжаем. Здесь очень много пришло и про московских людей, и про Москву, набитую долларами. И самое замечательное о двусмысленности слов «захват» и «валить», когда я сказал.

Понимаете, в чем дело? Отсутствие правил – это не отсутствие правил. Это изменяемость правил. И в каждую отдельную единицу времени существуют свои правила поведения в эту единицу времени. Когда ты захватил и повалил игрока, когда это было объявлено не футболом, а регби, вот, тебе самое главное – успеть его повалить до того, как это снова объявят футболом. Понимаете?

Но знать, что если это объявят снова футболом... Хорошо, бейте штрафной.

Понимаете, я сейчас могу вам привести примеры из совершенно других. Но тут он просто ясный. Знаете, пока мяч в воздухе, мы меняем правила. Политик должен быть готов, если он хочет прожить политическую жизнь в России. Он никогда не должен опускать руки.

Вот смотрите, тот же самый Навальный. Опять же говорю, у меня куча к нему вопросов и могу больше не повторять. Я не из фан-группы Алексея Навального, хотя отношусь к нему с величайшим уважением и вниманием. Я вообще не из фан-группы политиков каких бы то ни было.

Но смотрите. Он готов. Он готов ко всему. Узнает о вот этой самой прокурорской просьбе, запросе, представлении, узнает он фактически в зале суда. Он стоит там в своей этой самой стеклянной будке. У него готово и, причем, это видно, знаете, называется «Долго живу, долго болтаю». И видно, когда человек абсолютно знает, что говорит, и говорит одну десятую, там сотую даже того, что он может сказать сейчас, но говорит ровно то, что нужно в этот момент. Ничего лишнего, ничего недоговоренного. Абсолютно точное политическое заявление, которое было сделано по объявлении приговора и после того, как он смог обняться с женой. Тут же. Абсолютно. Это хорошая реакция, это хорошая политическая реакция. Это не советские дела, знаете, пук королевы советская делегация берет на себя, знаете, после консультации с Москвой полчаса (был старый анекдот).

Ну, давайте. «Настаиваю на яблокофобии как краеугольном выборе интриг, кричалок». Замечательно. Яблокофобии никакой нет. Вот сейчас, смотрите, сейчас может создаться ситуация, которую, мне кажется, что мы обязаны себе представить, учитывая всякие изменения правил, учитывая всё, что угодно, что может измениться в выборах и так далее. Мы должны представить себе эту ситуацию. Если остается Навальный, если там, например, приговор не вступает в силу до 3 сентября (там только спорят, 3-е или 8-е, собственно, 3-е или 8-е?). Но кажется, что, все-таки, 3-е, за 5 дней до дня голосования, когда уже не смогут снять кандидатуру.

Если мы имеем таких кандидатов как Собянин, как традиционный для электората социальноориентированного как представитель КПРФ. Сильный, все-таки. КПРФ представлена в Думе. Хотя, выборы в Думу, я продолжаю утверждать, они кривые и косые, Дума маленькая, не представительная в Москве. Не может такой город, который больше иной страны, иметь о 35-ти человеках парламент. Ну, ничего, думские выборы еще будут. Мы это должны себе представить абсолютно бдительно, но представить себе как выборы, если Навальный будет. И это было понятно. И это стало вдруг понятно вчера, хотя, что творится в голове у власти, иногда с трудом себе представляешь. Это только у моего полного тезки Сергея Александровича Маркова в голове все абсолютно ясно, пусто, проветрено и просторно и там все летает как хочет, любые мысли.

Так вот. Вот, что мне кажется. «Гамбургский счет, а не правила – не в театре. А посмеяться и назвать фанатом с больной на здоровую – это у нас не отнять». Я не понимаю, Диггер, о чем вы говорите. Гамбургский счет – да, во всем должен быть Гамбургский счет. И в своей программе, которую надо придерживаться, в цели, которую ты ставишь.

Знание правил и готовность на них реагировать – это точно совершенно именно Гамбургский счет как политика. А говорить политику о том... Это я могу сказать, это мой сын может сказать, это его друзья сказать и все мы с вами «Я не пойду на выборы, пока не изменится режим, пока будет такой подсчет голосов, пока то-то и то-то, я не пойду, я не буду участвовать в фарсе». Это каждый решает для себя.

Политик же, если у него есть маленькая щелочка, пройти не путем великих договоренностей, договоренностей с администрацией президента, с квотами какими-нибудь «А я вам это, а вы мне 5%. А я вам то...» Вот эти договоренности на берегу, которыми увлекались демократические партии. Бывало это. И достаточно часто.

Если ты принимаешь решение в объявленных выборах и тебе не надо ни о чем договариваться и просить кого-то... Ведь, например, предложенные Собяниным голоса муниципальных депутатов – это не сговор, это публичное заявление. И, причем, оформленное достаточно точно как призыв к обеспечению условий для голосования в Москве. А не то, что я тебе под полой передам депутату. Это обращение.

Знаете что, дорогие друзья депутаты? Я знаю, что это было именно так оформлено и с таким посылом. Дорогие депутаты, вот то, что вы отдаете голоса за Навального, вам за это не оторвут одно место, первое. Не надо этого бояться, даже если вам это постоянно говорят.

Второе. Это не значит, что вы – сторонники Навального, Митрохина, кого угодно из кандидатов в депутаты. Это значит просто, что вы считаете, что такой-то, такой-то кандидат, какую бы партию, какое бы движение, какую бы идеологическую силу он ни представлял, может в нашем городе баллотироваться в мэры и представить свою программу развития нашего города. Или страны, между прочим, как это происходит во Франции, где нужно набрать 500 голосов в избранных местных. И как бегала Марин Ле Пен, не могла набрать. Не потому что там администрация Саркози, тогдашнего президента не пропускала. Потому что есть свои представления о республике очень у многих. И для очень многих национальный фронт, например, находится за пределами республиканского мышления Франции со своими националистическими, расистскими закидонами и прочим. И очень много пришлось сил потратить Марин Ле Пен, чтобы собрать эти голоса. Вот, что такое этот фильтр. И когда Собянин объявляет, что фильтр – это это, уважаемые депутаты, это не означает сговор. Гамбургский счет – это, например, не обниматься с фашистами. Гамбургский счет – это не идти до конца, растворяясь полностью с теми людьми, которые тебе отвратительны как политические силы. Партии – да, договариваются. Левого толка партии (я хорошо знаю Францию, поэтому могу говорить) бывали и союзы левых сил, например (там бывали), когда упертые коммунисты времен Жоржа Марше и Леонида Ильича Брежнева договаривались, что поддержат ужаснейшего Миттерана, и соглашателя, и буржуа, и так далее, и империалиста. Вот.

Хорошо. Давайте поговорим по телефону, коли я обещал, и делитесь своими соображениями, я вас очень об этом прошу, вашим видением ситуации.

Так. Добрый вечер. Я вас слушаю. Как вас зовут, где вы живете?

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте. Михаил, Москва.

С.БУНТМАН: Да, Михаил, да, я вас слушаю.

СЛУШАТЕЛЬ: Мне кажется, не надо заблуждаться по поводу Собянина. Во-первых, его готовят в президенты.

С.БУНТМАН: Вы в этом уверены?

СЛУШАТЕЛЬ: Для этого ему нужно создать видимость такого человека, ну, типа как ранний Медведев.

С.БУНТМАН: А ранний Медведев – это когда?

СЛУШАТЕЛЬ: Когда его готовили в президенты.

С.БУНТМАН: А. Ну хорошо.

СЛУШАТЕЛЬ: Потом по поводу передачи голосов вот этих вот муниципальных советников – они были объявлены одновременно как в Москве, так и в Московской области. Так что по всей видимости...

С.БУНТМАН: А о чем это говорит? Простите, я не понял.

СЛУШАТЕЛЬ: Это говорит о том, что такое решение было не у Собянина конкретно, а такое решение пришло сверху.

С.БУНТМАН: Хорошо. Так?

СЛУШАТЕЛЬ: То, что Навального освободили из-под стражи, это произошло из-за того, что штаб Навального спутал все карты, когда он объявил о том, что раз его берут под стражу, то они отказываются от выборов. Им нужен был... Самое лучшее для них было бы, чтобы он сидел в этом самом...

С.БУНТМАН: В СИЗО. Или где там он сидел. Чтобы он сидел и участвовал в выборах и не мог вести агитацию, да?

СЛУШАТЕЛЬ: И в это время продолжалась агитация. Они ему сломали, они сломали вот такой план, и план пришлось поменять. Но теперь план еще может быть другой – что между первым и вторым туром состоится решение о том, что Навальному дадут условное, а судимость уже не дает ему возможность. Там возможны варианты – либо за несколько дней до 8-го проведут...

С.БУНТМАН: До 3-го надо.

СЛУШАТЕЛЬ: А?

С.БУНТМАН: До 3-го надо.

СЛУШАТЕЛЬ: Ну, до 3-го проведут. Могут провести. У нас же могут быстренько этот суд провести. И это самое. Проведут суд, дадут ему условно. Все облегченно вздохнут «Как хорошо, что Навальный сидеть не будет», но он участвовать уже нигде не сможет.

С.БУНТМАН: Я вас понял, Михаил. Понял. Понял, Михаил. Понял логику. Понятно. Возможно. Возможная логика. Я вам сказал, как я вижу эту ситуацию. То, что Михаил говорит, это приходит в голову. Только мне кажется, что не стоит переоценивать власть и то, что Воробьёв объявил тогда такую же вещь с муниципальными. Мне кажется, здесь была определенная заразительность. И сверху это вполне могло быть сказано не до, а после, потому что, все-таки, Собянин объявил раньше несколько. Раньше. Вот.

Это любопытно. Все очень и очень любопытно. Продолжаем дальше разговор-то про это дело. Алло, добрый вечер. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, добрый вечер.

С.БУНТМАН: Да, добрый вечер. Как вас зовут, откуда вы звоните?

СЛУШАТЕЛЬ: Я из Москвы, меня зовут Алексей.

С.БУНТМАН: Алексей, только радио выключите, ради бога, потому что...

СЛУШАТЕЛЬ: Хорошо-хорошо.

С.БУНТМАН: Двоится-троится всё.

СЛУШАТЕЛЬ: У меня мысль такая, вернее, я предполагаю, что любая попытка участвовать в выборах, которые, на самом деле, не выборы, является только фактором, который поможет Собянину, но ни в коем случае не поможет Навальному, к сожалению. Поэтому играть в чужой игре, в чужом фарсе ни в коем случае нельзя ни политику, ни любому другому человеку.

С.БУНТМАН: А что надо делать?

СЛУШАТЕЛЬ: Надо бойкотировать этот фарс.

С.БУНТМАН: Понятно.

СЛУШАТЕЛЬ: Естественный выход, я считаю, который был бы правильным.

С.БУНТМАН: Я понял вас.

СЛУШАТЕЛЬ: Потому что создание вот этих муниципальных препонов или муниципальных этих самых... И потом собянинским мягким голосом рекомендация им помочь своим соперникам. Ну, извините, это просто издевательство. Это звучит как издевательство над другими кандидатами.

С.БУНТМАН: Ну, вам так кажется, мне так не кажется, что это издевательство. Мне не кажется издевательством, когда человек, ответственный за город, пытается в нем создать условия для политических выборов. Почему вы это считаете? Почему считаете, что это обязательно плохо?

Так. Пишут мне «Во Франции собрать подписи муниципальных советников нужно только для кандидатов в президенты. В местных выборах это не требуется». Да, Владимир, это я знаю. Но просто тем сложнее. Да, их много, но там надо их собрать 500. И поверьте, что это трудно. Я только что вам рассказывал горестную и полную драматизма историю Марин Ле Пен на последних президентских выборах. И очень много кандидатов есть в первом туре президентских выборов. Очень много кандидатов. Но поверьте, их было бы еще больше. Есть дежурный кандидат от троцкистов, есть дежурный кандидат от самогонщиков, от экологов. От самогонщиков – я говорю совершенно реально – был замечательный человек, который представлялся на выборы и который периодически проходил, потому что самогонщики – это очень важная, кстати говоря, категория для Франции, потому что право для крестьянина, для винодела или для того, кто фрукты собирает и выращивает, и собирает, право производить свою фруктовую или виноградную водку, это, между прочим, вопрос не менее важный, даже не столько идеологический и для свободы, а экономический вопрос. Это очень важный вопрос. Вот это право – оно не меньше связано при этом со свободой, чем, например, ношение оружия в США.

«А я удивилась, что выпустили Офицерова, а не оставили в заложниках». Да, вот, Вован из Саратова, вы знаете, это был бы какой-то самый гнусный и циничный вариант.

Да, говорят мне, это не особое... «Это вообще не особое мнение, а дифирамб какой-то. Ольга из Перми». Это дифирамб Собянину, да? Хорошо, замечательно, пусть это будет дифирамб Собянину. Но я абсолютно...

Вот, мне сейчас там человек 10 написали «А как же плитка?» Вот интересно, уперлись вы в эту плитку и не видите ни дурацких решений, которые принимаются в Москве, более дурацких, чем плитка, и хороших решений в Москве вы не видите. Вот, плитка – это замечательно. Нам нельзя давать себе положить по плитке в каждый глаз, понимаете, чтобы мы больше ничего не видели ни хорошего, ни плохого. Гораздо более серьезные и глуповатые вещи, чем плитка.

Например, бессмысленное уничтожение очень многих удобных магазинов в Москве. Абсолютно бессмысленное. Я до сих пор оплакиваю мой узбекский магазинчик, который был на углу моей улицы. Он абсолютно чистый, домашний магазин, у которого было 3 года аренды еще. Вот в этом надо еще разобраться будет.

Но, понимаете, узбекский магазинчик – это не для Алексея Навального, как вы понимаете. Это не он будет восстанавливать узбекский мне магазин. Вот это к вопросу о таких вот, серьезных разногласиях. Вот.

О Гамбургском счете я говорил для наших критериев, а не их всех мастей и проб. Это мы должны себе выбирать по долгим интересам, поддерживая позиции и дела. Могу подписаться под смской 1182, могу подписаться всеми конечностями. Это, вы понимаете, еще один признак. Вот, я говорил о политиках сейчас, а для себя я... Понимаете, я не могу голосовать полезно. Я разок дал слабины, проголосовал полезно. И мне как-то осадок остался очень большой. Проголосовал полезно, но чтобы, знаете, полезно протестно «Ну, кого бы мне здесь выбрать, ну, наименее неприличных из всех неприличных?» Знаете? Вот.

Я могу сказать. Могу сказать, что я проголосовал за «Справедливую Россию». Могу сказать. Вот, здесь коллега Яков Широков рвал на себе твиттерные волосы «Ай, что я сделал». Нет, это мне... Не хочется мне.

Да, конечно, не убедительно. Не убедительно. Говорят «Что-то вы, Сергей, не в ударе, али выпимши. Но, как бы то ни было, крайне неубедительны». А потому что вы слушаете тоже с плитками в глазах, с приговорами в глазах, не знаю, с чем в глазах и в ушах, смотрите там с чем-то в глазах, а с чем-то в ушах слушаете.

Вот, скажите, пожалуйста, вот, я не могу по-фанатски относиться. Я даже в футболе по-фанатски не отношусь к этой игре, хотя у меня есть свои любимые команды. Но я не могу вот в этой ситуации не отметить то, что, например, сделал Собянин. Им неизвестно, как это он сделал. Мне неизвестно, как вчера образовался этот запрос прокуратуры, мне неизвестно – тут только предположения. Но я могу сказать, что это было решение и, на мой взгляд, правильное.

И я хочу видеть таи и мэра Москвы. И дело даже не в президенте России. Я хочу, чтобы мэра... Мы хотели, чтобы мэра выбирали? Да, мы должны его выбирать будем. Нам представили идиотские условия поспешные? Хорошо. Нам долго жить. И даже я хочу долго жить, понимаете? И жить в городе, который станет нормальным и с политической точки зрения. И жить в стране, которая может стать нормальной. И для этого... Я далек от конкретных олицетворений вот этой нормальности. Вот у нас с кандидатом Н.Н. будет все хорошо – не будет. А с кандидатом Х.Х. будет все плохо – не будет. Мы говорим. И Алексей, кстати говоря, Навальный, в чем я его абсолютно поддерживаю, говорит об изменении самой структуры, глубинной структуры принятия решений, ведения дел, руководства государством и обществом. Глубочайшей. Если у него хватит на это сил, флаг в руки.

А зачем нам при этой системе?.. Давайте нам другого авторитарного правителя, только хорошего, который, опять же, решит всё. Да не будет этого ничего.

Последний вопрос. Меня спрашивают про Универсиаду. Тут, знаете, связывают еще с... Можно связывать маневры с Навальным в связи с визитом, не визитом Обамы, в связи с бойкотом, не бойкотом вожделенных государством Олимпийских игр зимних в Сочи и так далее.

Я вам скажу, что это да, конечно, вот это такое, суровое политиканство. Но если тому же Навальному или любому человеку, которого могут запихнуть в тюрьму по такому делу как Кировлес (а тут оказывается, что могут)... Вот это они совершенно не понимают, что творят. Если всякие соображения про Олимпиады, Универсиады, Чемпионаты мира помогут, чтобы хоть нормально, в рамках была страна какое-то время, пока не решатся проблемы и мы не решим проблемы, то слава богу.

А конкретный вопрос про Универсиаду, вы знаете, мне кажется, что это возмутительное, позорное мероприятие. Это Чемпионат мира по поддавкам со всех остальных. Мы, пользуясь дырками во всех уставах этих студенческих игр, мы их портим и портим. Китайцы портят, мы портим. Мы всё советское время портили Универсиады со своими фальшивыми студентами.

Но другое дело, как бы не напортили будущее тем же спортсменам. Вот.

Таня с вопросительным и восклицательным знаком дает последнюю, наверное, фразу сегодняшнюю. «Навальный изменит систему?! Таня». Вот, у меня тоже и вопросительный, и восклицательный знак. У меня очень много сомнений, что именно Навальный изменит систему. У меня вообще есть много сомнений, что один человек у нас может изменить систему при всей авторитарности руководства и системы руководства у нас, что именно один человек может изменить систему. Гораздо позиция честнее, наверное, позиция была Войцеха Ярузельского, который, имея перед собой громаднейшие структуры гражданского общества, он просто дал место, круглый стол. Он дал место для того, чтобы могли уже существующие структуры польского общества изменить систему, придти к чему-то. Они знали, к чему они хотят придти. Я думаю, что сейчас мы далеко-далеко-далеко от этого положения.

Вот так. Вот все, что я вам хотел сказать. А вы думайте, что думать.